Текст книги "Прошлое с нами (Книга вторая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)

Потеря

В течение следующего получаса мы занимались на ходу расспросами и поисками. Ни подразделений, ни отдельных лиц нашего полка в Деймановке не обнаружили. Обескураженные смятением и темнотой, вышли на южную окраину села. Многотысячные толпы двигались во всю ширь дороги глухо шумевшим потоком.

Огромная масса шла и шла в непроглядной темноте мимо, обтекая всякого, кто терял взятый ею темп. И в безостановочном, неудержимом движении слышалось что-то живое, несущее в себе неукрощенную силу, способную завтра стереть бесследно клеймо поражения, чувствовались присутствие духа, воля к борьбе.

Всеобщий ритм влек подавленных, смертельно-усталых людей. «Куда?» – спрашивали они друг друга и брели в неведении дальше.

Есть ли состояние, сравнимое с тем, когда военный человек обнаруживает вдруг, что начало, которому он повиновался, исчезло, бесследно растворилось в хаосе. Он предоставлен сам себе, лишенный надежды выпутаться из сетей, куда попал не по собственной воле, а потому, что сохранял верность слову присяги. Бездеятельность невыносима, и он двигался, т. е. делал тяжелую, утомительную, без всякого смысла работу, и делал потому, что всякая остановка, неподвижность вызывали мысль о поражении, и, может быть, близкой капитуляции перед силой, против которой он так долго боролся.

Куда идти людям, которые именовались огневыми взводами 6-й батареи? Где командиры и другие подразделения 2-го дивизиона и где полк?

Размокшая обувь утяжеляла шаг, терла ноги. Снаряжение, одежда липли к телу. На обочине люди выжали одежду. Раненые не могли тронуться с места. Им необходимо подкрепиться пищей, сделать перевязки, отдохнуть. Три человека остановились. Их поглотила темнота.

Дорога, по-видимому, шла на бугор. Взлетали немецкие ракеты, а когда они гасли, со всех сторон светились огни пожаров. Стало обозначаться направление потока. Он двигался преимущественно на восток.

В селе Шкураты было решено остановить огневые взводы. Привал. Расспросы на ходу никаких результатов не дали. Но я уверен, среди тысяч людей есть кто-то свой, неважно кто, рядовой, командир или начальник. Нужно приняться за поиски, установить место нахождения начальников.

Темень непроглядная. Пыль и глухой неумолкаемый гул бредущей толпы. Различаются силуэты – ни лиц, ни званий, ни должностей. Темнота и пыль, безнадежность положения уравняла всех. Огневые взводы сошли на обочину и остановились в том месте, где дорога на выходе из села круто поднималась в гору.

Васильев распорядился переобуть обувь. Отдых 30–40 минут. Старший – Орлов. Мы вдвоем – Васильев и я – вернулись на дорогу продолжать поиски.

Во мраке шли молча люди. Одни быстрей, другие медленней. Ни рядов, ни шеренг.

Вначале мы держались вместе, потом разделились, Васильев остался на выходе из села. Я поднялся на бугор и пошел дальше, время от времени выкрикивал фамилии, номер полка. Из темноты немало таких, как я, взывали и людскому морю. Изредка слышались ответные возгласы.

– Кто вы? – рядом со мной остановился человек. Я пригляделся – капитан Рахний.

– Разве двести тридцать первый КАП ушел на Пирятин? Беда... Еще три дня назад ему было отдано приказание двигаться в район Лохвицы... Мы котелком собирали бензин для машины делегата связи.

1-й и 2-й дивизионы, я знаю, вчера вошли в Пирятин.

– Что же случилось, как полк попал в Пирятин? – сокрушенно спросил капитан.

Я рассказал о 6-й батарее после Яблоновки и о том состоянии, в которое пришли наши подразделения из-за отсутствия снарядов и горючего, о посещении 1-й батареи капитаном Значенко, о том, что произошло на южной окраине Пирятина и последних выстрелах орудий 6-й батареи.

Спутники капитана – решительно настроенные командиры – стали спрашивать о судьбе людей в болоте и обстоятельствах боя в Запорожской Круче.

– ...Что делается на востоке, трудно сказать, – говорил Рахний. – Командующий пятой армией отдал приказание создать сборные пункты по течению реки Удай. С рассвета специальная группа командиров начнет организацию подразделений, включая всех людей, кто способен действовать.

На вопрос о том, что делать огневым взводам 6-й батареи в данный момент, капитан ответил: «Продолжать движение...»

– Куда?

– Туда, куда все идут...

– Как долго?

– Пока встретите своих, явитесь на сборный пункт... Я вернулся в село. За обочиной, там, где остались огневые взводы, их не было.

Пыль и толчея близ дороги могли заставить Орлова отвести людей в сторону. Нет, ему указано место... и прошло более часа.

Я осмотрел обочину на одной стороне дороги, на другой, заглянул в ближние дворы и огороды, поднялся на бугор, выкрикивал фамилии. Из темноты появлялись человеческие силуэты... люди шли и шли, никто мне не отвечал.

Со всех сторон взлетают ракеты. Изредка раздавались очереди то в одной, то в другой стороне.

Долго я кружил, осматривая дворы, возвращался к месту привала, звал... тщетно. И вдруг услышал свою фамилию. Расталкивая людей, я бросился вниз по спуску. Васильев!

– ...Вы? Куда они пропали?.. Этот Орлов... Я обыскал все... хаты, дворы, огороды... Хорошо, вас встретил... Пошли, наши люди где-нибудь недалеко.

Два голоса оглашали выкриками темноту. Снова и снова мы осматривали обочины, начиная то с одного, то с другого конца села.

– Орлов увел их в сторону... уснули... десять суток без отдыха... давайте начинать снова... – говорил Васильев.

И мы начинали еще и еще. В течение трех часов не прекращались поиски. Село Шкураты от первого до последнего двора, обочины на два километра в обе стороны были осмотрены и обшарены самым тщательным образом. Все усилия оказались напрасными – девятнадцать человек словно провалились сквозь землю. Все до единого!

На сборном пункте

Мы вдвоем – Васильев и я – самые одинокие среди тысяч людей. Меня не покидает сознание вины ни на минуту. Опрометчивость непростительная. Оставить людей на попечение младшего командира, уйти обоим. Увел кто-то из старших. Приказано всем двигаться – это требование несколько раз повторял мне капитан Рахний. Что я скажу командиру батареи?

И мы продолжали поиски, звали, вглядывались в лица. Толпа валит безостановочно. Немало и таких, кто не мог устоять перед соблазном присесть. Опустившись на землю, они тут же засыпают.

В Макеевку, село, расположенное дальше на берегу реки Удай, мы вошли на рассвете. Повсюду во дворах, на улице – спят люди. Поиски продолжались. И снова мы в общем потоке. Он катился к селу Пески. Начал моросить дождь.

Наступило утро 18-го сентября. Пески. Дождь притих.

– Что ж, начнем с этого овина, – Васильев тер красные, слезящиеся глаза. Под стенами строения вповалку спят люди. – Кто ищет, тот всегда найдет... – на лице Васильева скользнула печальная улыбка.

Мы не прекратим поиски ни за что! Два десятка орудийных номеров – наших солдат – встретятся в этой деревне или в следующей. Если не все, то часть, хотя бы один, но сыщется непременно. Удрученный Васильев принялся за расчеты.

– Виной темнота... в Шкуратах мы потеряли три часа... Если их увели, то это произошло раньше, чем мы хватились... Полтора часа ушло на обследование Макеевки, не менее двух часов заняли расспросы в дороге... Мы двигались беглым шагом, значит, они недалеко, в двух-трех километрах. Пошли!

Поток людей стал редеть. Многие оседали в прибрежных зарослях, каких много на северном берегу реки Удай. Два лейтенанта, о которыми я разговорился, уверяли, что противник на дороге, которая подворачивала то в одном, то в другом месте к противоположному берегу. Мы осмотрели лесистые бугры, никаких результатов.

Люди останавливались ненадолго у колодца и устало брели дальше. Преобладает по-прежнему начальствующий состав.

Днем вести поиски легче. Но результат тот же. Никакого следа орудийных номеров. Никто не видел ни их, ни людей других подразделений 231-го КАП.

На участке дороги за селом Пески изредка проходили машины. В кузовах, на подножках теснились люди.

Следующее село называлось Постав-Мука. Возле школы – сборный пункт. Толпятся люди. Под деревьями – подседланные лошади. Во дворе – кавалеристы, полторы-две сотни. Они обслуживают сборные пункты – регулируют движение, несут охрану, дают справки.

Все те, кто шел со стороны Песков, останавливались, строились, и в таком порядке попадали во двор школы, С двух сторон стояли шеренги молчаливых командиров. Рядовой состав составлял отдельную небольшую группу. Старшие командиры, отдельно политработники, техники и интенданты направлялись к правой шеренге. Все остальные проходили в дальний конец и распределялись по подразделениям. Назначались командиры. В ожидании своей очереди мы слушали полковника-пехотинца, возглавлявшего работу на сборном пункте.

– ...созданные подразделения сохраняются в своем составе. Двигаться на село Городище, где сосредоточиваются все части войск, сохранившие боеспособность... будет объявлена дальнейшая задача. В западном направлении противник остановился в районе Пирятина. Южнее реки Удай действуют мелкие разведывательные группы моторизованных частей.

На душе стало легче. Утешает и то, что движение приобретало признаки организации.

– Становись! – подал команду капитан-артиллерист. – Оставлять свои места в строю запрещается, все знают? – он повернул строй.

– ...разрешите вопрос? – послышался голос.

– На ходу, – ответил капитан.

Строилось другое подразделение.

– А как же с огневыми взводами? – проговорил Васильев. – Товарищ капитан, разрешите вопрос, мы потеряли людей... – и начал объяснять.

– Почему молчал? – спросил капитан. – Выйти из строя!

Мы вернулись во двор, где собрался рядовой состав. Никого не нашли. Поиски продолжались. На окраине примкнули к группе, собранной из тех, кто спал под копнами слева от дороги. Возглавляли ее подполковник-пехотинец ж старший батальонный комиссар. Я видел обоих раньше во дворе сборного пункта. Группа довольно разнолика. Стало известно, что в районе села Постав-Муки командующий войсками Юго-Западного фронта со своим штабом продвигался к Городищу.

– Ну, в таком случае лучше держаться подальше от Городища... Крупные штабы притягивают не только авиацию... увяжутся и танки, – говорил человек средних лет с отпечатками утерянных прямоугольников на петлицах начальствующего состава.

– Где знаки различия? Почему позволяете себе обсуждать приказы? – прервал старший батальонный комиссар. – 1 Задача, поставленная подполковником, должна выполняться всеми... Вы обязаны пресекать нарушения воинской дисциплины, а не заводить такие разговоры. Вы кто такой?

Возмущенные люди требовали объяснений. Стоит ли ожидать развязки? В последние дни мы были свидетелями многих подобных сцен.

После очередного осмотра обочин мы вернулись на дорогу. Она шла по краю береговых зарослей. Позади послышался гул двигателя. Машина! На повороте она снизила скорость. Припомнив уроки вольтижировки [31] 31
  Вольтижировка – курс спортивной подготовки всадника. – Авт.


[Закрыть], мы разом схватились за борт. На люди, сидевшие на дне кузова, стали отталкивать.

Толчок, и я влетел в кузов, почти одновременно с Васильевым.

Разбирательство происходило на ходу. Прежние пассажиры – люди тыловых служб – после непродолжительного сопротивления покинули кузов. Можно присесть.

Скорость стала увеличиваться. Машину трясло и бросало, вот-вот перевернется. Люди, шедшие по дороге, поднимали руки, угрожали оружием. Шофер не сбавлял скорости.

– Теперь-то мы их нагоним, – радовался Васильев. – Давайте начнем наблюдение. Вы справа... я слева...

Нашим надеждам не суждено сбыться и на этот раз. Не доезжая села Лесная Слобода, двигатель зачихал. Машина замедлила ход, остановилась. Из кабины вылезли сидевшие там люди – техник-интендант и шофер. Оба смутились. Что с ними?

Интендант, хватая ртом воздух, спросил, где люди, ехавшие в кузове. Шофер открыл капот.

– ...мы приносим извинения, – сказал Васильев, – прежние пассажиры предпочли сойти, не дождались остановки... Вы набрали такую скорость...

Интендант в замешательстве бормотал непонятные ругательства. Шофер поднял голову...

– ...Горючего нет... кончилось... принесу, – он с ведром торопливо пошел в село.

Интендант, залезший было в кабину, выбрался оттуда. В руках – шланг.

– Он забыл... это, – и отправился вслед за шофером.

– Гм, оба ушли, – Васильев заглянул в кабину. – Такой верзила... интендант. Ему пушку таскать, а он банки консервные считает на складах.

Толпа быстро окружила машину. Началась посадка. Мы не собирались сходить. Через минуту кузов стал полон.

Позади снова гудел двигатель. Со стороны села Постав-Мука мчалась машина. Послышались выстрелы, свист пуль. Люди поспешно прыгали.

– Что такое? – удивился Васильев. – Стреляют... а шофер не возвращается... черт побери... придется сойти... – полоснула близкая очередь пулемета.

Люди метались в поисках укрытий. Машина в облаке пыли остановилась. В кузове пограничники. Застучали затворы.

– Кто едет в этой машине? – кричали, прыгая на ходу, пограничники. – Руки вверх!

Начались объяснения. Когда обе стороны готовы были пустить в ход оружие, я решил вмешаться. Вопрос касался, собственно, нас двоих – меня и Васильева. Но не так-то легко унять страсти. Я объяснил старшему пограничнику начало происшествия, свидетелем которого был.

– Ваши документы! – вскричал пограничник.

– Нет, – возразил Васильев, – предъявите вы документы. Зачем стреляли?

Все кричали, размахивая оружием. Неизвестно, чем бы кончилась ссора, если бы не «мессершмитты». Две пары пронеслись низко и, развернувшись, начали обстрел дороги.

Когда самолеты ушли, объяснения продолжались уже в умеренном тоне.

Пограничники преследовали ГАЗ-2А, на котором находились переодетые немцы. Под видом должностных лиц они курсировали среди отходивших в течение нескольких дней, уверял пограничник, отдавали приказания, сеяли слухи, следили за продвижением штаба фронта. Маскируются. Их видели на броневике, на «эмке».

Подошла машина с сотрудниками контрразведки. Из кабины вылез солидного вида человек с орденом и шпалами на полевых петлицах. Старший из пограничников доложил о положении дела. Пограничники бросились вслед за немцами.

Начальник дважды обошел ГАЗ-2А. Потом обратился к Васильеву, ко мне, осмотрел документы. Васильев рассказал о причинах, побудивших его и меня забраться в кузов, о том, что произошло после этого.

Возле машин появились новые хозяева. Оказывается, горючее в баке было. Военинженер второго ранга и другие лица закончили наружный осмотр.

В кузов набилось много людей, и не без труда мы заняли свои места. Машина тронулась.

В селе Лесная Слобода под низом раздался удар. Машина внезапно остановилась. Оборвался карданный вал. Несколько пассажиров получили ушибы. В адрес водителей полетели ругательства. Но все умолкли, когда выяснилось, что машина пришла в негодность и двигаться не сможет.

– И на том спасибо, – Васильев спрыгнул. – Проехали не менее десяти километров. Пойдем... на собственных ногах надежней, чем в колымаге диверсантов.

После осмотра верхней улицы мы повернули в лес, который лежал южнее. Начинался мокрый луг, заводь, камыши. Дальше – река, высокий, покрытый растительностью, противоположный берег.

– Наверное, полк ушел в другую сторону... По-моему, мы забрели слишком глубоко в собственные тылы, – говорил Васильев.

– Где немцы? Говорят... на буграх, за рекой.

Сейчас всюду мерещатся немцы... Окружение, возражать бесполезно.

– Сколько туда? Не более двух километров, – продолжал Васильев, – толпы людей. Почему немцы не стреляют?

Кто знает? Поток двигается в восточном направлении. Васильев пожал плечами.

Мои шаги становились все медленней. Клонит ко сну, Голова на плечах кажется пустой и непослушной. Тело ноет. Одежда, обувь подсохли. Хочется есть. В огородах и в хатах все съедено.

– Послушайте, – раздался голос. Во дворе окоп, рядом три-четыре командира. – Чего вы дефилируете?.. Немцы обстреливают эти места...

Во дворе две-три воронки – мелкие, оставленные осколочными минами. Двигаться по-пластунски не было ни малейшего желания. Васильев спросил:

– А вы откуда?

– Со сборного пункта, – ответил старший. – Занимаем оборону... подразделение... Ожидаем смены, после пойдем дальше.

– Куда именно?..

– На Городище. Говорят, там командующий войсками фронта и его штаб...

– А дальше?

– Начальство решит.

– Где рядовой состав? Мы разыскиваем своих людей...

– Не знаю... Направляют всех в Городище.

– Похоже, недалеко конец пути, – решил Васильев. – Наверняка, мы нагоним огневые взводы.

– Э-э, товарищ лейтенант... Может быть, и конец, а может быть, только начало, – загадочно ответил командир.

На верхней улице мы присоединились к группе командиров и вместе с ними двинулись дальше. Утро наши попутчики провели в Лесной Слободе и подтвердили, что штаб фронта, по-видимому, уже в Городище.

В группе – одиннадцать человек, в основном лейтенанты. Два старших, один военврач. Делились друг с другом рассказами о своих злоключениях. За рекой послышались странные звуки. В воздухе что-то протяжно взвыло, и за хатами поднялось облако белого дыма.

– Не знаю, что это за штука, – отозвался капитан-артиллерист, старший из командиров, на вопросы окружающих, – постреливают изредка... и не поймешь... по-моему, миномет, но определенно не орудие.

...В конце мая 1942 года 595-й ОИПТАП РВК, в котором я продолжал службу, был снят с ОП в районе Вышне-Долгое и переброшен в район Обояни, восточнее Курска, где происходило сосредоточение наших войск для наступления. Там я снова услышал странные выстрелы. Их издавали немецкие реактивные минометы, впоследствии окрещенные «ванюшами» и «ишаками».

Многозарядные реактивные минометы состояли на вооружении у немцев, в отличие от наших «катюш», они предназначались исключительно для стрельбы химическими боеприпасами. Осколочных мин вплоть до середины 1942-го года они не имели. Стреляли дымовыми минами.

* * *

– Снова икнул ишак, – сказал старший лейтенант.

Звуки, которыми сопровождался выстрел, действительно чем-то напоминают икоту животного. Захлопали разрывы. Тяжелый, едкий дым медленно стлался по земле густым слоем. Вой подлетавших мин пугал людей. Так я впервые наблюдал стрельбу этого, в общем малоэффективного в те дня оружия.

Мы продолжали путь. В воздухе загудели моторы. Приближались «юнкерсы».

Люди стали рассеиваться в поисках укрытий. На дороге осталось лишь с десяток повозок. «Юнкерсы» начали пикировать.

Я укрылся в старой воронке. Васильев рядом. Мы меньше всего хотели потерять друг друга. Самолеты обстреливали обочины, поле. Один из командиров получил несколько пулевых ранений. С ним остались и все остальные.

Справа, на западном берегу реки Удай, тянулось болото, заросли. Слева – крутые, поросшие лесом, бугры.

Количество людей на дороге уменьшалось. Стало заметно присутствие женщин-военнослужащих.

В районе штаба фронта

16 часов. На подходе к Городищу начался очередной налет. Васильев укрылся за столбом шлагбаума.

– Теперь можно не сомневаться, штаб здесь, – произнес он, – уже третья бомбежка.

Городище – небольшое село, раскинулось по лугу. Две-три улицы. Слева – лес, возвышалась конусообразная высота с крутыми склонами. Местное название «Белая». Село пересекала дорога. Дома большей частью разрушены.

Пронзительно выли сирены. «Юнкерсы» пикировали, сбрасывали бомбы, строчили из пулеметов. Бомбежка продолжается более четверти часа.

– Сколько это будет тянуться? – спросил Васильев. – Пойдем вдоль кювета... и хаты недалеко.

Стоят ли ждать, когда разорвется последняя бомба, рядом штаб фронта, ему наверняка известно, где наш полк.

– Я уверен, здесь найдем наших людей, – Васильев залег, – дальше Городища они не ушли.

В кювете, наполовину залитом водой, укрылись женщины – сестры, врачи с зелеными петлицами медицинской службы. На противоположной стороне дороги – хаты. Во дворе счетверенные пулеметы на автомобилях.

– Зенитчики... почему не стреляете? – спросил Васильев. Лейтенант с папиросой в зубах водил пулеметными стволами вслед за самолетом.

– Идите ближе... кто вы? – потребовал лейтенант. – Приказано проверять... документы!

– Я ищу своих людей... огневые взводы шестой батареи двести тридцать первого КАП, – Васильев передал зенитчику удостоверение личности.

– Во время бомбежки все спешат укрыться и не думают о поисках... вы бродите... подозрительно. Сегодня поймали диверсантов, – зенитчик разглядывал документы. – Здесь много всяких частей, возможно, есть и ваши.

Васильев делился своими надеждами.

– ...Не знаю, – продолжал лейтенант, – движение прекратилось... немцы разбомбили мост, и все прибывающие скапливаются... в селе...

– Здесь штаб фронта?

– Вам это зачем? – насторожился зенитчик.

– Так... Слышал на сборном пункте в селе Постав-Мука... на дороге все толкуют об этом.

– Да... – подтвердил зенитчик. – Мы несем охрану Военного совета... Людей собралось много, а вот оружия нет, кроме наших пулеметов, да того, что в кобурах.

Зенитчик сказал, что на противоположном берегу реки Многи в лесу – автоматчики, позиции минометов. Они произвели по деревне с десяток выстрелов.

– ...в Городище штаб фронта? – говорил Васильев. – Что будет дальше?

– ...штаб фронта, штабы армий... тысячи человек, командиры, начальники. Сидеть под прицелом минометов, сложа руки, никто не станет, – лейтенант разговорился. – Все направляются на сборный пункт, в другом конце села. Идите в вы.

Во дворе сборного пункта находилось человек 15–20 командиров. Старший, подполковник-артиллерист, к которому я обратился, никаких сведений о 231-м КАП не имел. Поиски продолжались.

Во всяком месте, пригодном сколько-нибудь для укрытий, сидели и лежали люди – командный и начальствующий состав разных рангов, всех родов войск. Особенно много скопилось людей за огородами, где находились длинные и глубокие рвы, обвалованные насыпью. Бугрилась земля, поросшая густым бурьяном.

В двух-трех сотнях шагов лежал низкий заболоченный луг. Дальше – речка Многа. На другом берегу, в том месте, где течение делает поворот – роща, она тянется на север и на восток к подножию холма.

– За речкой кто... немцы? – спросил Васильев у рядовых, которые укрывались в бурьяне.

– Да, – утвердительно ответил один. Другой добавил: – Но, товарищ лейтенант, они какие-то... дурные... выйдет, поглядит в бинокль и скроется в деревьях... утром кинул с десяток мин... Глядите, вот воронки...

Мы прошли Городище из конца в конец, расспрашивали, прислушивались к разговорам. Снова вернулись ко рвам. Обращала на себя внимание разница в настроениях. Здесь преобладающее число людей держится бодро и на происходящее смотрит с каким-то снисхождением.

Далеко не все хладнокровно переживали неудачу, которая постигла наши войска и каждого из нас в отдельности! С утратой чувства локтя слабые теряли вид, с нескрываемым ужасом ожидали неминуемой гибели.

Но в общем моральное состояние людей характеризовалось духом дисциплины. Командиры и начальники продолжали нести службу, сохраняя присущую воину твердость духа и готовность к действию. Не претерпели существенных изменений нормы во взаимоотношениях.

В Городище – небольшой деревушке в двадцати километрах восточнее полтавского городка Пирятина – сосредоточилась масса людей. Десятки тысяч. Я не верю, чтобы не нашлись участники либо свидетели описываемых сцен.

Как и подавляющее большинство окружающих, мы выглядели не безукоризненно. Одежда в пыли, обувь истрепалась. И я, и Васильев избегали старших и обращались к младшим и равным по званию.

После очередной неудачи Васильев повернул к яме, где отдыхала небольшая группа командиров.

Вдруг все начали подниматься навстречу двум-трем генералам. Старший, генерал-майор, пехотинец, останавливался, отвечал на приветствия. Я узнал его фамилию – Алексеев.

Когда готовилась эта книга к печати, я занялся поисками генерала Алексеева и установил, что к моменту окружения в войсках Юго-Западного фронта числилось два генерала-пехотинца – генерал-майор Алексеев Л. Н. и генерал-майор Алексеев И. И. Один из них сыграл выдающуюся роль в событиях, которые разыгрались в Городище 19-го сентября 1941 года во второй половине дня.

Вокруг толпились люди.

– ...У нас достаточно сведений о противнике, – говорил генерал, – пехотные соединения продолжают на севере, западе и юге движение в прежних направлениях... танковые и моторизованные... частью сил перешли рубеж реки Сулы и стремятся уплотнить растянутые боевые порядки на восточном берегу... Данные наших разведывательных подразделений говорят о том, что возможность вырваться из окружения не потеряна... Командующий войсками фронта и штаб уверены в том, что командный и начальствующий состав, сосредоточенный в Городище, в этих чрезвычайных обстоятельствах без колебаний исполнит свой долг.

Генерал Алексеев, несомненно, принадлежал к числу тех людей, которых природа в первобытной щедроте своей одарила в равной мере внешностью и силой духа. Высок, строек и крепок, светлые глаза, в чертах лица – чистосердечие и твердость.

Не знаю, выполнял генерал Алексеев поручение командующего войсками или обходил людей, зная их состояние, побуждаемый собственным сознанием. Его влекло участие, внутренняя потребность поддержать другого, присущая людям высокой души. Вместе с генералом было несколько старших и высших командиров. Запомнился один – генерал-майор в одежде со старыми знаками различия на петлицах – ромбами вместо звезд. Он не принимал участия в беседе и помимо знаков ничем не отличался от окружающих.

Генералы направлялись дальше. Один из командиров окликнул Васильева. Я продолжал расспросы. Потом мы снова вернулись к людям, с которыми беседовал генерал. Часть их, по-видимому, его сослуживцы. Они говорили о вещах, не имевших отношения к обстановке.

– ...пойдемте, – звал Васильев, – я узнал... во дворе... штаб фронта... увидим командующего.

Кажется, мы выглядели довольно глупо, расспрашивая о 231-м КАП в штабе фронта, потому что тут же были остановлены.

– Кто вы? – подозрительно оглядев нас, спросил капитан-пограничник. – Что значит КАП и зачем вам штаб фронта?

– Корпусной артиллерийский полк.

– Мы заметили вас... – продолжал пограничник, листая документы. – Где ваша часть? Лейтенанты не знают... пришли в штаб фронта, чтобы навести справки. Этим, видимо, и объясняются наши дела... вы задержаны.

Не было никакого желания вдаваться в объяснения.

– Будем трогать, – сказал Васильев. Пограничники выкрикивали угрозы, стучали затворами винтовок. Мы прошли десяток шагов.

– Воздух!

Пост пограничников находился в средней части села Городище. В хатах стекла выбиты, голые стропила, вокруг пепел, солома. Под стеной приткнулась наспех замаскированная машина ГАЗ-2А. Соседние хаты, как и на противоположной стороне улицы, хранили следы бомбежки. Дальше, на южной окраине села, в саду за строениями, дымили обгоревшие машины.

Вдоль забора оборудованы щели. Под деревом с картой в руках сидел в обществе трех генералов командующий войсками фронта генерал-полковник Кирпонос. Я узнал по знакам различия на кителе со звездой Героя Советского Союза. Генерал-полковник Кирпонос имел репутацию талантливого и мужественного военачальника. Его знали все в войсках Юго-Западного фронта.

19 сентября, за день до своей героической гибели, генерал Кирпонос выглядел здоровым, но усталым и подавленным. На висках серебрилась седина.

Начался налет. Бомбардировке подвергалась дорога и дворы по обе стороны. «Юнкерсы» выходили из пике низко над садом.

Командующий и генералы не прекратили беседы. Один из генералов следил, не отрываясь, за самолетами. Когда «юнкерсы» начали обстреливать деревню, пришел еще один генерал. Обращаясь к командующему, он указал на ветки, срезанные пулеметной очередью, и пригласил занять укрытие. Генерал Кирпонос не спеша направился к щели.

– Эй, пограничник!.. – звал Васильев. – Забыл? Этот пройдет, – «юнкерс» делал разворот, – и мы будем двигать... до свидания... наши здесь!

Самолет летел, стуча пулеметами, над рекой снова взмыл вверх.

– Товарищи лейтенанты! – звал пограничник.

Васильев угадал: пограничник укрылся в окопе.

– В саду майор артиллерии... переждите... когда улетят.

– ...Мы преодолели опасность... пострашней бомбежки, – вежливо заметил Васильев, – если вы не возражаете, мы пойдем...

В саду под деревьями ровики разного профиля, наскоро отрытые углубления. Все заняты большей частью старшими командирами-артиллеристами. Десятки людей укрываются под забором, во дворе.

Майор подтвердил: да, он сотрудник штаба артиллерии фронта.

– Давайте, командиры, в ровик, потеснимся, бомбежка протянется еще десять-пятнадцать минут, – говорил майор, – двести тридцать первый? – он задумался. – Нет, не слышал, впрочем, ищите, в Городище много артиллеристов.

– Товарищ майор, разрешите задать вопрос... как обстановка? – обращение Васильева, кажется, смутило майора. Он подождал, пока затих вой «юнкерса».

– На речке Многе мост разрушен... на той стороне немцы.

Как дальше, что намерены делать люди?

– Командующий войсками фронта, по-видимому, примет решение.

Васильев выбрался из ровика, спросил разрешения уйти.

– ...если не найдете, присоединяйтесь к подразделениям другой части, – напутствовал майор.