Текст книги "Прошлое с нами (Книга вторая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)

Формальная задача

Видавший виды ГАЗ-АА 6-й батареи тронулся. В кузове находились лейтенант Смольков, сержант Митрошенко – командир отделения связи, разведчики, топографы, телефонисты и радисты, использовавшиеся в отделениях телефонной связи.

Кто-то из разведчиков уступил мне место. Митрошенко предложил палатку. Завернувшись в нее, я опустился на телефонную катушку.

Телефонисты и разведчики стали спрашивать о последних новостях и обстановке. Что случилось с 4-м дивизионом? Говорят, его разбили? Верно? Наши части отступают на Днепр?

Помимо предположений, высказанных Мироновым по поводу отхода, я ничего не знал. Говорить об этом не полагалось, а относительно 4-го дивизиона рассказал то, что слышал от Варавина.

Люди закурили и, укрывшись шинелями, умолкли. Стало совсем темно. Сырой, холодный воздух проникал сквозь одежду. В кузове вихрилась пыль.

Машина прошла как будто знакомый, суженный деревьями, поворот. Миновала поляну. И снова лес.

Насколько я мог ориентироваться, – Варавин ехал обратно по пути 5-й батареи. Движение становилось все оживленней. Один за другим ползли навстречу бесформенные силуэты повозок, тягачей, орудий и тут же растворялись в темноте.

Неожиданно раздался рядом испуганный крик. Машина вильнула и, прочертив бортом по дереву, остановилась. Телефонисты полетели со своих мест. Ежась от холода, они стали усаживаться, бормоча о столкновении, которого удалось избежать.

У тех, кто привык к тягачам, немало любопытства вызывала быстрая ночная езда. Дорога осталась слева. Как умудрялся командир батареи сохранять ориентировку в этой тьме?

Снова заскрипели тормоза. Варавин сошел, потребовал зажечь свет и, взглянув на карту, вернулся в кабину. Двигатель загудел, закружилась пыль.

Прошло еще около получаса. Стало немного светлей. Вместо деревьев по сторонам вырисовывался кустарник. На горизонте тускло светилось далекое зарево.

Досаждавшая мне дремота начала проходить. Машина ползла все медленней, объезжая какие-то пни и кучи. Под колесами был песок или болото. Я стал приглядываться. В стороне мелькнул фонарь.

Варавин открыл дверцу. Раздался окрик. Щелкнул затвор карабина. Мы, кажется, прибыли к месту назначения.

Команда «Слезай!» разбудила спавших в кузове людей. Вместе с ними спрыгнул и я. Рядом послышался знакомый голос. Лейтенант Васильев докладывал командиру батареи: «На огневой позиции все в порядке».

Вслед за Варавиным я пробирался сквозь заросли, вышел на лужайку. Остановились. По приказанию Варавина связные устроили из палатки навес. Появилась карта. Обоим, Васильеву и мне, нужно перенести на чистые листы бумаги названия населенных пунктов, местные знаки на всем пути. Это называется «составить кроки маршрута».

Под навесом тесно. Карандаш резал бумагу, надписи ложились вкось. Колени все глубже уходили в землю, влажную, покрытую мхом. Мерцал перед глазами фонарь.

Краски на карте почти не различались. Редкая паутина дорог, опутавшая зеленые пятна леса, выглядела так же, как и многочисленные синие нити, обозначавшие реки. Напрягая глаза, мы вглядывались в карту, мешали друг другу. Варавин торопил, он хотел скорее закончить работу.

Схемы были, наконец, закончены. Линия маршрута с надписями пересекала лист и в верхнем правом углу упиралась в реку Уж. Осталось сориентировать, нанести знак магнитной стрелки с подковой у южного полюса – обязательная деталь всякой топографической схемы, которую составлял артиллерийский командир.

Кроки маршрута готовы, командир батареи осмотрел работу.

– Нет, не годится, доделать, пишите разборчиво, – говорил он и вносил исправления.

Мы вернулись под навес.

– Теперь сносно... Лейтенант Васильев! Возвращайтесь к своему взводу... вам, – Варавин сложил карту, – через час снять дозоры и не позже, чем через час и тридцать минут начать движение. В деревне Мартыновичи встретимся. Соблюдать порядок, скорость. Помните о правилах движения в темноте. Относительно здешней задачи вам скажет Васильев. Все. По местам!

Варавин ушел. Спустя минуту гул двигателя его машины стал удаляться и через минуту затих.

С запада, со стороны м. Базар, доносился приглушенный расстоянием грохот орудийной стрельбы. В темноте светили ракеты. Что там происходит? Наша пехота имитирует атаку или началась артиллерийская подготовка противника?

Васильев не знает о том, что мне сообщил Миронов. 6-я батарея задержалась на последних огневых позициях, и Варавин успел объяснить Васильеву лишь задачу, которая возлагалась на батарею по плану прикрытия, и ознакомил с маршрутом движения. Орудия развернулись на ОП перед самым вечером.

– ...прикрываем дорогу Базар... Мартыновичи, – говорил Васильев. – Первый огневой взвод справа, второй... слева от дороги... Дозоры оповестят, если появится противник... серией красных и белых ракет.

Прислушиваясь к шуму, который доносился со стороны дороги, я пытался ориентироваться. Не затихал гул машин, тягачей, скрип повозок. Загорались изредка фары.

– Немцы не дураки... дрыхнут на привале... и кто придумал тут разворачиваться? Только для отвода глаз... случись что-нибудь ... разве в этакой темноте разглядишь?.. Формальная задача... а в остальном... порядок... к маршу огневые взводы готовы, – продолжал Васильев.

Темнота и впрямь была густой и непроглядной. Я пробирался за Васильевым к орудиям 1-го огневого взвода. Впереди светит фонарь связного.

Васильев, возможно, и прав. Но задача все же остается задачей ночью так же, как и днем. С этим не шутят. А если придется вести огонь? Связь поддерживается с дозорами? Нельзя ли указать точнее места, где они находятся?

Васильев приостановился и взмахнул рукой.

– Там... вы хотите увидеть в темноте?

Разумеется! Взлетят вдруг ракеты... красные и белые? Кому они предназначены? Ведь я должен подать команду «Огонь!».

– Ну, да... решать вам...

Решать, положим, буду я, но действовать, черт побери, мы должны вместе! Огневые взводы в данный момент не в состоянии выполнять свои задачи. Кто должен отвечать за это?!

– Гм... – отозвался с безразличием Васильев.

Я напомнил Васильеву день прибытия его в батарею. Он был встречен по-дружески. Делалось все, чтобы облегчить ему обязанности... Не забыл, надеюсь?.. Он поступает бессовестно. И не только по отношению ко мне, но и к огневым взводам. Разве это по-командирски? Как только я ознакомлюсь с позицией, Васильев должен найти дозорных, растолковать им задачу, назначить маршруты патрулирования и после этого дать серию ракет для командиров орудий и не ссылаться на формальность задачи.

Васильев бормотал извинения. Темнота, люди устали. У меня не было желания продолжать этот неприятный разговор, и он умолк.

В небе появился самолет. Судя по звуку, «Хеншель-126». Его двигатель издавал особый гул, отличный от всех прочих самолетов. Вряд ли «хеншель» много увидит, хотя и вспыхивали на дороге фары. Держась на небольшой высоте, «хеншель» стал удаляться на восток.

Впереди трещали ветки. Раздался окрик. Васильев назвал пароль. Мы подошли к 1-му орудию.

Я поднял фонарь. На мгновение Орлов умолк, но быстро оправился, отвечал на приветствие. Его расчет находился в положении «по местам». Освещение приборов включено, снаряды выложены, затвор открыт.

– Орудие готово... ожидаю команд, – улыбнулся Орлов. После осмотра остальных орудий я вернулся к буссоли.

Итак, я снова в 6-й батарее.

Пришел политрук Савченко. Для замполита мое возвращение было таким же неожиданным, как и для Орлова. Савченко стал спрашивать о 5-й батарее, о новостях, рассказал, что произошло в мое отсутствие.

Потерь, кроме нескольких раненых, 6-я батарея не имела. В районе села Савлуки во время огневого налета сгорела машина взвода боепитания, разгружавшая на позиции снаряды. Савченко считал появление противника вполне возможным и одобрял меры, которые я принял для уточнения задачи.

Командиры орудий ожидали ракет, обещанных Васильевым. Монотонно гудела близкая дорога. На позиции стояла непроницаемая темнота. Время шло. Было похоже, что Васильев не мог найти дозорных.

Наконец, послышались голоса. Вслед за тем что-то вспыхнуло. Еще через миг среди кустов, рассыпая искры, закувыркался красный шар и тут же погас. Позиция погрузилась в темноту.

Возвратился сконфуженный Васильев. Все это время он ремонтировал неисправную ракетницу дозорных. Гильзы отсырели и не заходили в патронник. Условленный сигнал так и не получился, а выстрел, который я наблюдал, Васильев произвел из незакрытой ракетницы, когда разбил капсюль ножом.

– Вот вам и «формальная задача», – укоризненно сказал Васильеву политрук Савченко. Я был зол и имел достаточно времени, чтобы рассказать политруку о том, как встретил меня Васильев.

Время пребывания на огневой позиции шло к концу. Вернулись дозорные. «Отбой!» Орудия начали вытягиваться в колонну. Мерцали висевшие на щитах фонари. Оглядев колонну, я занял место в кабине, взглянул на свою схему. Разобраться в ней не составляло труда. Дорога находилась рядом.

Нудные часы

Тягач вошел в облако густой пыли. На протяжении многих километров она кружится снаружи и внутри кабины, оседает на лицо и одежду, затрудняя дыхание.

Деревья частоколом стоят по сторонам, затем отодвигаются куда-то и подступают снова, остается узкий темный проем, в котором беспрерывно кружила пыль. Не видно ни колеи, ни звезд, ни габаритных фонарей на орудийных щитах.

...Пыль стала редеть. Обозначился мутный просвет. На краю широкой долины вырисовывались какие-то постройки. Населенный пункт... Как он называется?

Я заглянул в схему. Закопченные стекла фонаря не пропускали свет. Прочесть надпись невозможно. Только с помощью спичек удалось разобрать несколько букв: Васильков. Это было небольшое село, лежавшее, как значилось на схеме, справа от маршрута.

Снова потянулось томительное однообразие темной ночи. В клубах пыли маячил ребристый конец ствола с черной воронкой дульного среза. Раскачиваясь из стороны в сторону, он угрожающе придвигается к лобовому стеклу, описывает дугу и растворяется в пыли, чтобы через минуту появиться снова. Нужно следить за ним, держать схему, подбадривать водителя, бороться с собственным сном.

В усталом мозгу текут мысли. Возникают беспорядочные, пустые вопросы. «Почему на дульном тормозе нет чехла? Потерялся? Сказать бы, крикнуть Орлову». Но ствол перед глазами отодвигается и пропадает.

Тягач неожиданно дернулся. Это заставило меня перевести взгляд с водителя на дорогу. В поле зрения снова виден оголенный дульный тормоз, но я уже сообразил: орудие впереди – замыкающее, а, значит, дежурное, оно идет со снятыми чехлами, установлена панорама.

Пыль, темень, тяжелый непрерывный гул. Водитель, кажется, начал оправляться от дремоты. Тягач шел устойчивей. Двигались, судя по фонарям, и остальные.

Дорога вновь вошла в темную пасть леса. Водитель сонно ронял голову. Неожиданно близко показалось дерево. Водитель судорожно дернул рычаги и успел отвернуть – задетая гусеницей сосна устояла, обнажив до основания свой ствол.

Прошел еще час. Откуда-то потянуло сыростью. В воздухе слышен запах воды. Колонна подошла к речке Буча. Путь преграждали желтые пятна фонарей, обозначавшие брод.

Огневые взводы должны пройти этот пункт на час раньше. Мы запаздывали.

Ночное время тянется так же медленно, как мой тягач. Перед радиатором торчит орудийный ствол. На остановках мерцали габаритные фонари. Тягач трогался, и они пропадали в облаках пыли.

Во второй половине ночи стало немного легче. Не нависали ветви деревьев. Улучшилась видимость. За небольшим заболоченным ручейком показались дома. Это, кажется, была Рудня-Осошня. Вся улица занята повозками и машинами со спящими людьми. Вероятно, 5-я батарея успела уйти дальше.

Брезжил рассвет. Над верхушками деревьев светлел восток. На дороге не было тягачей, исчезла и пыль. Мы подошли к развилке. Обе дороги ничем не отличались одна от другой. Куда ехать?

Моя схема не давала ответа. Развилки на ней не было, а линия маршрута отклонялась к северо-востоку. Неужели я проглядел, тогда под палаткой?

Пришлось остановиться. Осмотр дороги не рассеял мои сомнения. Следы гусениц, оставленные в пыли, ни о чем не говорили. Может быть, Васильев знает? Нужно сверить схемы. Но ничего утешительного ни Васильев, ни его схема сообщить не могли.

Огневые взводы стояли, не зная, куда двинуться. Командиры орудий закончили осмотр. Уже подошел и отставший тягач с прицепом. Люди спали сидя на станинах, склонившись один к другому. Мимо проходили машины. Одни поворачивали вправо, другие – влево. Никому не было дела до наших командирских забот.

Может быть, найдется карта у кого-нибудь из проезжающих? Техник-танкист одной из частей 9-го мехкорпуса остановил машину. Карты он не имел, но утверждает, что на Чернобыль вела правая дорога.

– Чем дальше в лес, тем больше... дорог, – сказал Васильев, когда танкист захлопнул дверцу кабины. – Пойдем по правой. Через несколько километров стоит хуторок. Лес кончится. Дальше еще один знак... большая деревня Марьяновка. Вот она, – Васильев поднес свою схему. – А если нет... мы выбросим эти папирусы и повернем налево!

Повернем! Где? Когда? Но задерживаться больше нельзя.

– По местам!

Мои недоумения усиливались по мере удаления от развилки. Дорога имеет малоезженный вид и начала отклоняться от первоначального направления. Я уже хотел остановиться, когда заметил постройки. Должно быть, село. За ним лежало обширное поле. Узнать название населенного пункта будет нетрудно, и тогда все станет ясно.

Но поиски жителей оказались тщетными. Жизнь в хуторе, как и в пройденных ночью, замерла. На улице виднелись лишь следы гусениц и колес.

Орудия двигались дальше.

Начинались поля. Дорога убегала к горизонту. Вдали клубились облака пыли. Замыкающий тягач уже миновал крайние дома.

Вдоль обочин пролегал широкой полосой бурьян. На бугре, который лежал справа, белели ряды домов. По-видимому, село Рогачевка. «Интуиция, кажется, не подвела Васильева», – подумал я.

Тут появился и он сам. Ловко вскочив на лафет, перебрался через сиденье передка и повис на подножке.

– Не знаю, кому как, а мне надоело дышать пылью не своей дороги, – Васильев спустился на сиденье.

Мне не нравилась манера выражаться, к которой иногда прибегал Васильев. Пыль не своей дороги? В 3-й батарее под Малином произошел такой случай. Лейтенант Сотенский, старший на батарее, попросил некоего начальника принести веер, якобы ошибочно унесенный на наблюдательный пункт. Служивший прежде в другом роде войск, начальник не знал артиллерийской терминологии и, приняв просьбу всерьез, отправился за «веером». Командир батареи удивился неожиданному появлению на НП нового лица и сумел подавить улыбку. Но все вокруг хохотали.

– Советую вам вместо опахала воспользоваться веером.

– Я говорю о другом, – поморщился Васильев и указал на тригонометрический пункт. – Вы видите? На вашей схеме тригопункт почему-то не нанесен, у меня он справа, а торчит слева. Скверно. Мы едем не туда... Нужно разворачиваться...

Васильев подбирал листки своей схемы, я рассматривал местность. Мы полчаса назад миновали тригопункт. И теперь вот – новый. Геодезические сооружения такого класса возводятся на расстоянии 25–30 километров одно от другого. Это известно каждому артиллерийскому командиру. Колонна же прошла не более 4–5 километров.

Опять нахлынули сомнения. Но ведь колонну обгоняли машины, и ни одна еще не вернулась?

Недоразумение рассеялось только после того, когда я взялся за бинокль. Сооружение, встревожившее меня, оказалось сторожевой вышкой. Каркас, приближенный линзами, хорошо виден. Вышка строилась для местных надобностей, не была нанесена на топографические карты и, естественно, не попала на схему. Техник-танкист, по-видимому, был прав.

– Ну, не я ли подсказал дорогу?.. Пить хочется, а еще больше... есть, – пряча листы, говорил Васильев. – Давайте остановимся... хотя бы минут на пять-десять... привал полагается при всякой спешке... согласны? – и он прыгнул с подножки.

Теперь я могу вполне положиться на схему. Следующий населенный пункт назывался Марьяновка. За деревьями уже видны крайние хаты.

Звучное название, но меня – оно не трогает нисколько. Важно то, что село существует на местности и в моей схеме и что у ближайшего колодца не было ни людей, ни машин. Есть шансы утолить жажду, освежиться чистой водой и даже поесть, если удастся найти жителей.

Тягач заскрипел гусеницами, остановился. После осмотра люди наскоро помылись, колонна двинулась дальше.

В поле, среди копен, кормились подседланные лошади. Стоят двуколки, несколько 45-миллиметровых орудий с передками, повозки. Какая-то кавалерийская часть, отдыхавшая на привале.

Орудия приближаются к селу. Позади поднялась тревога. Со стороны поля, занятого кавалеристами, летел корректировщик. Началась беспорядочная стрельба. К ней присоединились и сонные орудийные номера. Корректировщик, прострочив в ответ из пулемета, стал удаляться в сторону леса, темневшего на востоке.

День, который начинался таким образом, предвещал мало утешительного. Погода благоприятствовала налетам. На утреннем небосклоне пока я не замечал «юнкерсов». Может быть, сегодня они не прилетят?

Показался хвост длинной артиллерийской колонны. Замыкающие орудия – не дальше чем в двух километрах. Но преодолеть это расстояние при равных скоростях было не так-то просто. Тягачи только втягивались в лес.

Под деревьями было прохладно и сыро. Редкие солнечные лучи, проникавшие сквозь ветки, освещали пятнистые лужайки, покрытые мхом и лишайником. Дальше – болото с кочками и желто-бурая неподвижная вода. Тягач медленно полз по следу, все глубже погружаясь в черное месиво.

Натужно гудел двигатель. Орудие переваливалось, ныряло в ямы и вновь вылезало на поверхность, точно плыло на буксире. Но вот гусеницы коснулись чего-то твердого. Тягач зарычал, дернулся и пошел дальше свободно. Под низом находился настил. Кое-где он разрушен, но местами еще держался, в грязи торчат бревна.

По сторонам редколесье. В северном направлении открылся вид на косогор с разбросанными всюду – кучами и в одиночку – домами. Село Мартыновичи. Купы деревьев вырисовывались на обширном лугу, он начинался за болотом и шел дальше к деревенским огородам.

На позиции стояла 76-миллиметровая батарея Ф-22. Длинные стволы орудий, опущенные к земле, почти перекрыли дорогу.

Частые повороты огибали наполненные водой торфяные ямы. Потом колея отвернула совсем в сторону. Деревня скрылась. Перед глазами лежал тот же бугор. Где переправа и сама река Уж?

Много раз она преграждала наш путь, неожиданно появлялась, блеснув на солнце, чтобы тут же исчезнуть среди густых зарослей. Похоже было на то, что берег недалеко. Луг делался суше. Там и сям поднимались стога сена. Два из них возвышались по обе стороны дороги, образуя ворота. Посредине стоял сапер-регулировщик. Я направился к нему, потом к группе командиров.

Старший группы – полковник, не вдаваясь в расспросы, взмахнул рукой. Сапер, которому адресовался жест, указал флажками в направлении церкви на бугре. Проезд открыт.

Я вернулся к тягачу. Рядом стоял старший лейтенант Юшко.

– Заждался... думал, утонули в болотах. Торопитесь... догоняйте дивизион... Привал в лесу, за селом Рудня-Ильинецкая, – он сделал пометку на моей схеме и предупредил: – Авиация бомбит дорогу на востоке. Все, трогайтесь!

Переправившись через реку Уж, орудия 6-й батареи подходили к окраине Мартыновичей. Тягачи тяжело пыхтели, поднимаясь круто в гору.

Время дежурства 1-го и 4-го орудий истекло. Расчеты одели чехлы, и огневые взводы двинулись дальше.

Пугливая ворона

Солнце поднялось уже довольно высоко. В кабине жарко. Тягач шел в облаке густой пыли. На подножку взобрался Васильев.

– Давно ушел наш дивизион? Догоним? День, кажется, для «юнкерсов», – он устроился на сиденье, начал разглядывать схему.

Тягач вдруг подпрыгнул, круто развернулся и стал. Васильев едва не вывалился из кабины. Двигатель заглох. Накренившись, тягач остановился поперек дороги.

– ...гусеница оборвалась, – виновато говорил водитель. – Разрешите приступить к ремонту?

Пыль осела. Половина гусеничной ленты оставалась под катками, другая стелилась назад к лафету. Сколько нужно времени, чтобы извлечь ее оттуда, собрать и поставить на место?

Неожиданная задержка вызывала досаду. Это неприятное чувство усиливалось еще тем, что вокруг не было ни дерева, ни кустика, чтобы укрыться от солнца.

Вернулся после осмотра своих тягачей Васильев. Гусеницы их не лучше, но еще держались. Водитель начал ремонт. Занятый тягачом, я не заметил, когда расчеты ушли за обочину.

Появилась машина старшего лейтенанта Юшко.

– Где остальные люди? Почему работают только два человека? Почему не позаботились о гусеницах раньше? Куда вы смотрели? Занимаетесь ремонтом... – он соскочил с подножки.

Конечно, пальцы, стальные стержни, с помощью которых собрана гусеница, следовало, как и многие другие детали ходовой части, заменить давно. Это обязанности автомобильной службы полка. Ни командир батареи, ни старший на батарее не поддерживали непосредственных отношений с тылами. Донесения о состоянии средств тяги направляются в штаб дивизиона, и я считал, что его начальник знает нужды подразделений.

Все содержимое батарейных ЗИПов – комплекта запасных инструментов и принадлежностей – использовалось по назначению. Детали ходовой части расходовались с большой осмотрительностью. Это дефицит. Тылы, обслуживающие боевые подразделения, совершенствовали опыт и выдавали запасные части крайне неохотно, когда уже тягач не двигался. Старший лейтенант Юшко хорошо знал положение, знал и то, что я прибыл в 6-ю батарею только вчера, но не принимал во внимание этих обстоятельств.

Ющко спросил о времени, необходимом для ремонта, и уехал. Работа близилась к концу, когда приехал старшина Политов с кухней. Закончив доклад, он с опаской огляделся.

– Не хотелось бы задерживаться в таком нехорошем месте... но ничего не поделаешь... некогда. Нужно кормить еще взвод управления, командира батареи... и обед заготовить... Дальше, говорят, «юнкерсы» бомбят. Разрешите начать раздачу?

Невесело вздохнув, Политов подал знак. Начался завтрак. «Воздух!» Тяжело груженные, «юнкерсы» неторопливо плыли в синем утреннем небе. Напряженный вибрирующий гул моторов далеко разносился вокруг, колебля горячий воздух.

Расчеты отбежали в поле и изготовились к стрельбе. Глаза следили за самолетом ведущего, но он не менял направления. «Юнкерсы» спешили к другой цели и спустя несколько минут скрылись из виду.

Я отошел дальше от тягача, чтобы не слышать запах солярки, и, выбрав место, прилег. После многих часов было приятно распрямить уставшее тело. В глаза светит солнце. За обочиной рожь поросла буйной травой, лучи едва прогревали мою запыленную одежду. Но тем, кто возился с гусеницей, было жарко. Васильев торопил их.

Мою дремоту неожиданно прервал вой двигателей. Летят «мессершмитты». Высота полсотни метров. Наблюдатель поздно заметил приближение самолетов. Так же, как и появились, истребители исчезли в лучах слепящего солнца. Вслед захлопали запоздалые выстрелы.

Не хотелось оставлять мягкое, удобное ложе, но «мессершмитты» сделали круг, вернулись обратно. Пулеметные очереди поднимают пыль. Дело оборачивалось скверно. Часть людей ушла в укрытия. Работа прекратилась.

Машины, подходившие с запада, останавливались. Шоферы спешили укрыться. Но «мессершмитты» предпочитали одиноко стоявшие орудия. Дважды обстреляв с бреющего полета, они набрали высоту и начали пикировать. Возле 2-го орудия кричал раненый.

«Видно, накрыла очередь», – подумал я и послал выяснить бывшего поблизости орудийного номера.

Самолеты, наконец, улетели. Политов и Смолин бросились к кухне, оттуда тоже доносились крики. Когда я подошел, уже собралось много людей. Из-под колес вылезал, издавая стоны, человек с круглыми от страха глазами. Кажется, старший повар.

– Замедленная бомба... должно быть, взорвется, – проговорил он.

Вначале я не придал значения этим словам. Меня интересовал пострадавший. С помощью санинструктора он отошел от кухни и прилег в дыму, валившем из поддувала.

Повар как будто не имел ранений. Я оставил его на попечение санинструктора, нужно взглянуть на бомбу. Где она?

Никто не мог ответить толком на этот вопрос. Люди повторяли: «Замедленная». Я знал о существовании бомб, приводимых в действие взрывателем с временным механизмом. Но чтобы немцы сбрасывали их с «мессершмиттов», да еще по колонне, было маловероятно. И, потом, истребители, насколько я помню, не сбрасывали бомбы, а если я и не заметил, то это может быть только обычная бомба, взрыватель которой не сработал.

Была бомба, или нет, а работа остановилась. Во все стороны бороздами расходились следы очередей. Люди не решались подходить к машинам. Не хотелось вызывать их, не рассеяв страх. Где же все-таки бомба?

– Там... под кухней, – ответил повар. – Контузила, сил нет... не выживу... Отнесите дальше...

Подошел Васильев. Вместе мы вернулись к кухне. Но, кроме смятой пилотки и куска кухонной трубы, под колесом ничего не было. Не заметно и следов, которые могла оставить неразорвавшаяся бомба.

– Поглядите! – вскричал, указав под колесо, Васильев. – Очередь срезала трубу, будто ножом!

Мы расхохотались. Чего только не сотворит воображение перетрусившего человека! Повар принял верхнюю часть кухонной трубы, отскочившую при падении, за бомбу.

Васильев снял с передка досыльник, извлек трубу и поднес к пострадавшему. Посыпалась сажа. Повар поднялся и под общий хохот поковылял к кухне.

Расчеты разошлись по местам. Спустя десять минут ремонт был закончен. Поставлена последняя шайба, разведен шплинт, запущены двигатели. Провожаемая улыбками, мимо орудий прошла хозяйственная машина. За ней катилась окутанная дымком кухня с укороченной трубой.