Текст книги "Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена)"

Автор книги: Василий Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

***

...Дверь открылась и вошел граф Панин.

– Ваше Императорское Высочество! Ваша августейшая мать согласна принять вас сию же минуту.

Павел Петрович подошел к своему воспитателю, почти по-военному чеканя шаг, откинув назад голову, и решительно сказал:

– Хорошо, граф, я иду с вами.

Начиналось первое сражение за власть, а он совершенно не готов к нему...

...Екатерина сидела перед огромным трельяжем, на котором было множество флаконов, баночек, расчесок и зеркал. Около нее суетилась молодая женщина. Павел Петрович не мог оторвать глаз от лица матери: какая она красивая! Нет, конечно, она ничего плохого не сделала с отцом. Там, в этой темной Ропше, случилось что-то страшное, но очень простое, в чем, как и в смерти Елисаветы, его мать, конечно, совершенно не виновата.

– Ma chere, выйдите на несколько минут, – обронила Екатерина камеристке. – Я хочу поговорить с сыном.

Он встал на колено, затем, поднявшись, взял ее руку, которую она ему протянула, и почтительно поцеловал.

Екатерина коротко взглянула на него, слишком занятая своим лицом в зеркале.

– Мой дорогой сын, граф Панин сообщил мне о вашем желании поговорить со мной. Вы видите, меня не нужно долго упрашивать о встрече. Что случилось?

Сердце Павла захлестнула волна нежности. Ему захотелось положить голову на колени матери и рассказать ей обо всем, что его мучило. Но он смотрел на нее с любовью и потому не осмеливался. Екатерина, вновь взглянув на него, предупредила любое возможное развитие событий:

– Ваше Высочество, я хочу вас выслушать сейчас же. Вы на кого-нибудь жалуетесь?

– Конечно, нет, Ваше Величество.

– Тогда зачем же вы так спешили со мной увидеться?

Павел не знал, что отвечать. Все, что он хотел сказать, перепуталось в его детской голове... Он страдал. Ему хотелось бы произнести нежное слово: кто знает, может быть, слово, такое привычное для остальных детей, – «мама»...

Императрица приклеила мушку к щеке. Ничуть не волнуясь, она продолжила:

– Теперь вы молчите, сын мой. По словам графа, вы, кажется, были удивлены тем, что не стали полновластным императором... Но подумайте, дитя мое. Быть государем очень трудно! Вы увидите позже. Я вынуждена была взойти на трон, поскольку ваш покойный отец не мог справиться с этой задачей. Не задавайте же вопросов, которые не соответствуют вашему возрасту. Учителя все вам потихоньку объяснят. А сегодня будьте покорны и почтительны и верьте мне, я позабочусь лучше, чем кто бы то ни было, о вашем будущем.

Грациозным жестом она показала, что аудиенция окончена, и вошедший граф Панин, низко поклонившись, взял ребенка за руку и вывел его из комнаты.

МАТЬ

Со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия – и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России.

А.С.Пушкин 

ЮНЫЙ РЫЦАРЬ

Что за зрелище для народа, когда он спокойно обдумает, с одной стороны, как внук Петра I (Петр III) был свергнут с престола и потом убит; с другой – как внук царя Иоанна (Иван Антонович) увязает в оковах, в то время как Ангальтская принцесса овладевает наследственной их короной, начиная цареубийством свое собственное царствование!

Французский посол Беранже – о воцарении Екатерины II

Читал я его Высочеству Вертолову41* Т.е. аббата Верто.* историю об ордене Мальтийских кавалеров. Изволил он потом забавляться и, привязав к кавалерии свой флаг адмиральский, представлял себя кавалером мальтийским

дневник Порошина

Павел был смущен и подавлен. Мать преподнесла ему наглядный урок: управлять он не способен. Если бы он мог управлять, то должен был бы сделать так, найти такие слова, чтобы его послушалась даже она. Но этого не произошло.

Павел Петрович потерял всякую уверенность в себе. Да, город с бриллиантовыми и ясписовыми домами сегодня принадлежал ей, матери, императрице. Но она оставляет в этом городе место для него. Правда, именно поэтому в этом городе на его долю ясписов не достанется. Они, словно заколдованные злым волшебником, обратятся в бутовый камень мостовых и потертые штофные обои с позолотой...

Бороться за власть восьмилетний ребенок не может, это очевидно. Но в головке маленького, умненького и считающего себя владыкой ребенка, которого лишили права на власть, происходят удивительные вещи. Их анализ может быть интересен и сам по себе. Он должен принять невыносимую для себя ситуацию. Он должен найти те разумные, логические аргументы, которые позволят ему сохранить самоуважение в этих условиях. И он нашел эти аргументы! Он сам, своим горячим сердечком отыскал логику и идеологию рыцарства, служения кумиру. Да, вся власть – в руках у него, но он с высоты этой власти сам от нее отказался и передал эту власть предмету своего служения и обожания, своей Прекрасной Даме. Что с того, что этой Прекрасной Дамой была его мать? Разве она – умная, тонкая, очаровательная – не заслуживает этого?

...Порошин, воспитатель Павла, работавший под контролем Панина, несколько удивился, когда его подопечный проявил повышенный интерес к истории рыцарства. Порошин замечал в дневнике:

 «Если бы Его Высочество человек был партикулярный и мог совсем предаться одному только математическому учению, то бы по остроте своей весьма удобно быть мог нашим российским Паскалем».

Саблуков в своих воспоминаниях свидетельствует:

«Павел знал в совершенстве языки: славянский, русский, французский, немецкий, имел некоторые сведения в латинском, был хорошо знаком с историей и математикой; говорил и писал весьма свободно и правильно на упомянутых языках».

Порошин постарался сразу же удовлетворить любопытство Павла. Кроме книг Сумарокова, Ломоносова, Державина, Расина, Корнеля, Мольера, Сервантеса, Вольтера и Руссо, в детской стали появляться книги по истории Тевтонского и Мальтийского орденов, братства Тамплиеров, с его жестокой, страшной, но вместе с тем романтической судьбой...

Екатерина не только не возражала, но отнеслась с глубочайшим пониманием к новому увлечению Павла. Действительно, разве не по образцу госпитальеров-иоаннитов, названных впоследствии мальтийскими рыцарями, было в 1128 году учреждено «Братство святой Марии Тевтонской», в 1189 году переименованное сыном Фридриха Барбароссы в «Дом святой Девы Иерусалимской», более известное под именем Тевтонского военно-рыцарского ордена? Первым гохмейстером ордена был Генрих Вольдботт.

А в 1187 г. Салах-уд-Дин взял Иерусалим. Немецкие крестоносцы, выбитые из Святой земли, осели сначала в Венеции, лавируя между королем Фридрихом II и папой Георгием III и получая земли от того и другого. В это время венгерский король Андрей предложил ордену земли в Трансильвании, с условием защищать ее от половцев, но скоро отнял их, заявив, что обязательства свои они не исполняют. В 1226 году гроссмейстер ордена Герман фон Зальц с помощью императора Фридриха II Гогенштауфена добился от польского короля Конрада Мазовецкого передачи ордену Кульмской и Лободской области, выстроил капитулярный Монфорский замок... Оттуда и началась миссия ордена в Прибалтику, дабы

«ввести там хорошие обычаи и законы для упрочения веры и установления благополучного мира между жителями».

Началось просвещение и крещение языческих племен – пруссов, эстов, ливов... Казалось, нет предела расширению влияния ордена. В 1237 году орден ставит в вассальную зависимость рыцарское братство Меченосцев, которое стало называться Ливонским орденом. А потом – череда поражений. Невское сражение, – где-то здесь, совсем рядом с ее резиденцией, – Ледовое побоище... Впрочем, в 1254-1255 годах, после участия ордена в крестовом походе богемского короля Оттокара против пруссов, владения ордена значительно расширились, орденским городом стал Конигсберг. В 60-х годах XIII века орден в борьбе с литовским князем Миндовгом завладевает землями от низовий Вислы до границ Литвы и до Мазовии. Орден основывает ряд замков и городов – Торн, Эльбинг, Мариенвердер, Мариенбург, Гольдинген, Виндава, Митава; на левом берегу Вислы орден овладел Гданьском, назвав его Данцигом. Этот город, как и Кенигсберг (Кролевец), Торн, Кульм, Браунсберг, участвовали в ганзейском союзе, и орден стеснял их самоуправление, требовал долю прибыли в торговле. Каждый шаг на восток, захват каждой новой территории встречал сопротивление и требовал строительства замка, контролировавшего ее. На завоеванных землях расселялись немцы-колонисты. Это было важнее всего!

В 1309 году гохмейстер Зигфрид фон Фейтхванген перенес резиденцию ордена из Венеции в Мариенбург. В 1315 году Гедимин литовский и Владислав Локеток польский заключили союз против ордена, началась многолетняя опустошительная война. Когда Ягайло женился на Ядвиге и Литва объединилась с Польшей, непрестанной войне был дан новый импульс. Грюнвальдская битва в 1410 году окончилась полным поражением ордена, гохмейстером которого тогда был Ульрих фон Юнгинген. Ягайло в 1414 году опустошил Пруссию, в 1422 году орден окончательно отдал Витовту Жмудь, Судавию, а полякам – весь правый берег Вислы от устья до Померании. Здесь обороной замка Фромборк руководил известнейший Николай Коперник... В 1457 году пала резиденция орденского капитула – Мариенбург. В 1464 году, по Торуньскому мирному договору, орден стал вассалом польских королей.

В 1433 году Ливонский орден отказался повиноваться Тевтонскому. Часть его земель была захвачена Иваном Грозным, другая – Великим Княжеством Литовским, а Ревель с Эстляндией – Швецией. Последний гроссмейстер ордена Готард Кетлер в 1561 году стал герцогом Курляндским; это его тень вызывал Калиостро в Митаве, в замке госпожи Элизы фон дер Рекке, поражая чувства тамошних баронов. Бранденбургский же курфюрст Альбрехт фон Гогенцоллерн в 1525 году секуляризовал Тевтонское братство и получил его от польского короля в лен как герцогство Пруссия. Лишь в 1657 году Пруссия перестала быть вассалом польской короны. Теперь это королевство.

...Не продолжательницей ли тевтонской миссии выступает сейчас она? Даст Бог, Павел, разобравшись с историей рыцарства, лучше поймет и ее...

Екатерина подарила Павлу принадлежащую перу аббата Ферто историю первого в христианском мире военно-духовного братства, Мальтийского ордена. Она стала его настольной книгой.

...Святая земля Палестины, только что отвоеванная крестоносцами у неверных. Нужно было обустраиваться здесь, и первое, о чем следовало подумать, – это убежище для страждущих рыцарей и их оруженосцев, израненных вражьими копьями и саблями, для паломников, изможденных и больных... Еще в 1070 г. (а другие говорят – в 1048) купец из Амальфи Мауро основал c дозволения властей, приют для богомольцев. Его так и назвали – госпиталь42* Hospitalis – гостеприимный.*. Именно в этом странноприимном доме французские рыцари основали братство служителей милосердия, дав обет бедности и воздержания, обязавшись посвятить себя уходу за бедными и больными. Первым настоятелем братства стал Герард де Торн: он и построил церковь во имя Иоанна Крестителя. В 1099 госпитальеры-гостеприимцы преобразовали свою организацию в рыцарскй орден святого Иоанна Иерусалимского; его могущество было еще впереди... Их отличием был красный плащ и белый восьмиконечный крест – герб основателя ордена, рыцаря Герарда, носившего почетный титул «провизора» – кормильца. Сам султан Саладин переоделся нищим и пришел сюда, чтобы лично увидеть этот дворец милосердия, молва о котором расходилась по всему Востоку...

Первый, кого назвали Великим магистром ордена, Раймонд дю Пюи, объявил орден вселенским и разделил его на восемь «языков», пребывавших во всех концах света: Прованс, Овернь, Франция, Италия, Арагон с Каталонией и Наваррой, Кастилия с Португалией, Германия и Англия... Восемь языков орденского креста означали также восемь добродетелей: жизнь в истине, вера, покаяние в прегрешениях, смирение, любовь к справедливости, милосердие, искренность и чистосердечность, терпеливость к гонениям.

«Приемлемый в Орден, – диктовал Раймонд пункты «Правил...»,– свято хранит три обета: целомудрия, послушания и добровольной нищеты. За веру христианскую стоит твердо... язычников, неверных и магометан гонит...»

Девизом ордена стало «Pro fide»43* За веру (лат.).*.

Рыцарями ордена могли быть не только благорожденные («рыцари по справедливости» причем испанцы и итальянцы должны были документально подтвердить четыре поколения, немцы – шестнадцать, все прочие – восемь), но и рыцари милостью Божией, посвященные в рыцари за воинские подвиги, без свилетельства дворянского происхождения.

И все это время рука об руку с иоаннитами шли рыцари Храма, тамплиеры. Через шесть лет после создания ордена госпитальеров восемь рыцарей – в их числе Годфруа де Сент-Омер, магистр Гуго де Пайанс – выделились в отдельное братство. Эмблемой и здесь был восьмиконечный крест, но не белый на красном поле, а красный на белом. Король Болдвин II уступил братству крыло своего дворца, выстроенного там, где Соломон воздвигал некогда храм иудеев. Храм по-французски – Tample, отсюда и пошло – храмовники, тамплиеры.

Потом для тамплиеров наступил крах. Веками контролировавший торговлю в бассейне Средиземного моря, и потому непомерно богатый, орден был упразднен папой Климентом V 2 мая 1312 года в булле «К провидению Христа...» и ограблен Филиппом IV Красивым (Франция) в результате многолетнего судебного процесса. «Рыцари храма» были сожжены заживо. Тамплиерам инкриминировалось то, что они плюют на крест и топчут его ногами; поклоняются идолу Бафомету44* Храмовники, как и гностики, катары, альбигойцы, были дуалистами: кроме «верхнего» бога, сотворившего дух и добро, они признавали также «нижнего» бога – Бафомета – создателя материи и зла. «Верхний» бог, в их трактовке, был недоступен человеку, и их культ концентрировался вокруг «нижнего», ведавшего всем земным. («Baphomet» прочитанный в зеркальном варианте, «Temohpab», – это Templi omnium hominum pacis abbas, «Настоятель храма мира всех людей»). Современные исследователи считают, что «Бафомет» мог быть гностическим знаком – мальтийским крестом, образованным наложением друг на друга двух разнонаправленных свастик.*, обтянутому человеческой кожей, мажут его жиром изжаренных младенцев, рожденных от соблазненных ими девиц; поклоняются дьяволу в виде кошки; сжигают тела умерших товарищей; целуют друг друга «во все восемь отверстий»; содомничают и т.д. Формальными наследниками уничтоженных и ограбленных тамплиеров, получившими, впрочем, лишь то, что нельзя было сразу же обратить в деньги, стали госпитальеры.

...В 1291 году пала Аккра. Святая земля была оставлена крестоносным воинством. С боем прорывались госпитальеры во главе с Великим магистром Жаном де Вилье на орденскую галеру. Они переселились на Кипр, в портовый город Лимиссо, выстроили великолепный флот. Но отступление продолжалось, и через 20 лет – с 1309 г. – капитул ордена оказывается на острове Родос. Флот продолжает расти, госпитальеры, которых теперь называют «родосскими рыцарями» строят крупнейшее судно XV в. – «Святую Анну». В Иерусалиме они вновь учреждают госпиталь...

После взятия в 1453 г. Константинополя Магометом II, госпитальеры остаются последней опорой христианства в Восточном Средиземноморье. И какой надежной! Великому магистру Пьеру д'Обюссону с шестьюстами рыцарей удается отбить семидесятитысячное войско Магомета II! Баязет II в знак добрых отношений дарит д'Обюссону десницу Иоанна Крестителя, по преданию, перенесенную евангелистом Лукой из Севастии в Антиохию...

С 1531 г. Великим магистром становится Филипп де Вилье де л'Илль-Адан. Двухсоттысячное войско Сулеймана Великолепного прибыло на Родос. Полгода длится осада: триста рыцарей сокращают турецкое войско наполовину. Но им не устоять: последний трехдневный штурм – и де л'Илль-Адан подписывает условия капитуляции. Иоанниты выбиты с Родоса. 25 декабря 1522 г. орденские галеры с приспущенными флагами отчаливают от теперь уже чужого Родоса, увозя частицы креста Господня, мощи святого Иоанна, чудотворный образ Божьей Матери Филермской, архивы ордена и ключ от города Родос.

Семь лет странствий: Крит, Мессина, Витербо... Наконец под давлением папы Климента VII Карл V уступает рыцарям-госпитальерам Мальту с островами Гоццо и Комино – за что обязаны посылать ему одного охотничьего сокола в год. 26 октября 1530 г. де л'Илль-Адан прибывает в г. Биргу – тогдашнюю столицу Мальты. Братство госпитальеров святого Иоанна Иерусалимского становится Мальтийским орденом. И уже в 1535 г. 10000 христианских пленников отбиты ими у алжирских пиратов.

21 августа 1557 г. гроссмейстером ордена становится Жан Паризо де Ла Валетт. Он обновляет всю фортификацию острова.

«Та фортеца построена на каменной горе пречудесным разумом, – пишет Петру I его стольник Толстой.– Какие в той фортеце поделаны крепости, бастионы... и иные всякое дела, того описать подробну невозможно... и какие крепости учинены от неприятельских бомбов, того описать подлинно не могу; и так говорят, что та фортеца во всем свете предивное чудо...»

И в 1565 году семидесятилетний Великий магистр во главе гарнизона в 600 рыцарей и 7 500 кондотьеров выдержал на острове Мальта четырехмесячную осаду и заставил отступить турецкий флот и сорокатысячную армию. Потери были страшны: у турок – половина армии (20 000 чел.), у ордена – 240 рыцарей и 5 000 солдат...

28 марта 1566 г.: заложен новый город, новая столица Мальты. Через два года де Ла Валетт умрет, но город будет носить его имя. Здесь будет созданы лучшая в мире Морская академия, университет, библиотека – одна из крупнейших в Европе (Наполеон попытался вывезти ее, но она затонула вместе с кораблем)...

Битва при Лепанто: 7 октября 1571 г испано-венецианский флот предметно объясняет туркам, чьи в лесу шишки и кому принадлежит Средиземное море. Три мальтийских галеры (в числе соединенных сил) ведут бой с 30 турецкими судами... После этой битвы – последней битвы гребных флотов – турки навсегда утрачивают власть над морем...

Орден воздвиг замки во многих городах Азии, Европы, Африки... Не было в Европе герцогства, где бы ни нашлось недвижимости, принадлежавшей иоаннитам, не говоря о собственном торговом флоте, банковских конторах во всех странах Европы...

Со времени великого магистра де ла Кассьера (1572-1581) патенты на звание мальтийских рыцарей стали получать папские инквизиторы, заимевшие свою резиденцию на острове. А при Раймонде де Рокафуле (1697-1720) Россия, ища международной поддержки против турок, впервые завязывает сношения с мальтийскими рыцарями. В 1697 году фельдмаршал Петра I Шереметев, через Польшу, Венецию, Рим, отправился с официальным визитом на Мальту, где и стал кавалером Мальтийского ордена.

С 1748 года при дворе Елисаветы пребывал посланник великого магистра, кавалер Сакромозо... И тогда же с ним познакомилась Екатерина. Впрочем, предоставим слово ей самой:

«Около этого времени приехал в Россию кавалер Сакромозо. Уже давно не приезжало в Россию мальтийских кавалеров и вообще тогда было немного иностранцев, посещающих Петербург... Он был нам представлен; целуя мою руку, Сакромозо сунул мне в руку очень маленькую записку и сказал очень тихо: «Это от вашей матери». Я почти что остолбенела от страха перед тем, что он только что сделал. Я замирала от боязни, как бы кто-нибудь этого не заметил... Однако я взяла записку и спрятала ее в перчатку; никто ничего не заметил. Вернувшись к себе в комнату, в этой свернутой записке (в которой он говорил мне, что ждет ответа через одного итальянского музыканта, приходившего на концерты великого князя) я, действительно, нашла записку от матери, которая, будучи встревожена моим невольным молчанием, спрашивала об его причине и хотела знать, в каком положении я нахожусь. Я ответила матери и уведомила ее о том, что она хотела знать; я сказала ей, что мне было запрещено писать ей и кому бы то ни было под предлогом, что русской великой княгине не подобает писать никаких других писем, кроме тех, которые составлялись в Коллегии иностранных дел и под которыми я должна была только выставлять свою подпись, и никогда не говорить, о чем надо писать, ибо коллегия знала лучше меня, что следовало в них сказать... Я свернула свою записку, как была свернута та, которую я получила, и выжидала с тревогой и нетерпением ту минуту, чтобы от нее отделаться. На первом концерте, который был у великого князя, я обошла оркестр и стала за стулом виолончелиста д'Ололио, того человека, на которого мне указали. Когда он увидел, что я остановилась за его стулом, он сделал вид, что вынимает из кармана носовой платок, и таким образом широко открыл карман; я сунула туда, как ни в чем не бывало, свою записку и отправилась в другую сторону, и никто ни о чем не догадался»...