Текст книги "Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена)"

Автор книги: Василий Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

СЕМЬЯ

Привычка свыше нам дана:

Замена счастию она!..

А.С. Пушкин

Новая великая княгиня оказалась для Павла преданной и покорной женой. Наконец-то Павел мог радоваться: его скованный разум был свободен!

Царевич выглядел спокойным и уверенным. В милом обществе Марии Федоровны он нравился самому себе. Мнение о дворе молодых в Санкт-Петербурге вскоре изменилось. Все были удивлены гармонией, царившей в чете великих князей, демонстрировавших друг другу взаимную нежность! Казалось, сердце царевича, одинокое с самого рождения, обрело счастье. Возможно ли, что суровая судьба наконец смилостивилась над ним? Ведь он постоянно искал душевное тепло, любовь, надежду на выход из этого тягостного одиночества, пребывая в котором, он даже потерял смысл своей жизни! Но вот он больше не клянет свою участь! Его зависимое положение уже не кажется таким отвратительным, его не охватывают такие сильные приступы гнева, как раньше. Конечно, у него есть причины для бунта, но добрые слова жены могут успокоить его в мгновение ока.

Павел заставил себя забыть о личных обидах, хотя их было немало: оставаясь честным до конца своей трагической жизни, он признал за матерью ее благодеяния для российской империи. И все же он страдал оттого, что не мог принимать участия в созидательной деятельности. Он был отстранен от власти! Но благодаря вниманию и любви жены его негодование, которое прежде душило его, превратилось в меланхолию. Из судьи он превратился в жертву. По крайней мере, такое впечатление он производил на свое ближайшее окружение.

Путешествуя по Германии, и потом вернувшись в империю, Павел заметил ужасный беспорядок, царивший в армейской среде, в войсках, плутни офицеров, ту армейскую грязь, от которых страдала военная мощь империи. Должен ли он молчать? Он еще не принял решения. Но одно для него ясно: он не поддержит никакого заговора против правительства своей матери. И если все же кто-то организует заговор против императрицы, можно быть уверенным, что он тут будет ни при чем.

Как ему хотелось участвовать в государственных делах, в заседаниях Совета министров! Он ежедневно работал над проектами реформ, особенно тех, что касались армии, но держал свои записи в тайне. Чтобы к нему прислушались, необходимо стать хозяином в стране! Но сколько времени придется ждать этого?

Великая княгиня Мария Федоровна, несмотря на свою молодость и полное отсутствие политического образования, прекрасно понимала, что в душе ее мужа зияет пропасть, откуда порой вырываются звуки бури. Она боялась, чтобы он не стал жертвой собственных химер, и делала все, чтобы развеселить его, но не пустыми развлечениями, а умиротворенной, счастливой семейной жизнью. Ей удалось отвлечь его от размышлений о судьбах человечества, и занять более обыденными делами. Они вместе украшали собственное жилище. И в особенности спальню, с ее изумрудными колоннами, обитую белым дамаском с розовой вышивкой. Надо было приукрасить парадную спальню. Она была вся покрыта золотым шитьем, а на ее стенах висели полотна Рафаэля. Екатерина хвасталась, что лично подарила чете молодых около сотни картин.

На Каменном Острове, одном из лесистых островов Невы, у Павла был небольшой дворец. Мария Федоровна обустраивает это сельское жилище. Больше всего на свете она любит природу, сельскую жизнь, зелень и лес, которые напоминают ей о детстве, проведенном в Монбельяре, в Этюпе, где у ее отца был почти деревенский маленький двор.

По субботам чета великих князей принимает гостей в Павловске. Устраивают катания на санях, а когда наступает ночь – спектакли, комедии или балеты, которые часто проходят на свежем воздухе.

Здесь Павел мальчишкой, в сопровождении воспитателя Порошина, собирал цветы и травы для гербария. Потом выстроил два охотничьих домика, Крик и Крак, убегал в них из Петербурга, отлеживался от оскорблений... В 1978 году царица-матушка подарила Павлу сельцо Павловское на извилистых берегах речки Славянки.

От Царского Села Павловск с его очаровательным замком отделяет не больше пяти верст. Великая княгиня создала спокойную жизнь среди природы, навевающей сентиментальные мечты.

Дни проходят мирно, без происшествий, в спасительном спокойствии. Двор молодой четы состоит из одного господина Лафермьера, француза, который читает вслух и придумывает сценки для маленького театра. Есть Николай, прекрасный рассказчик, размышления и реплики которого всегда очень остроумны. Он объездил всю Европу вместе с Разумовским и живет в России вот уже восемь лет. Забавляет всех своими рассказами: они вызывают беззлобный смех и никого не утомляют. Никита Панин также постоянно бывает здесь. Часто устраиваются полуофициальные балы, на которые съезжаются гости, официально не принадлежащие ко двору великих князей.

Павел между тем еще глубже увлекается Мальтийским орденом. Это стало для него настоящей страстью. Он заставляет переодеваться своих камергеров в рыцарей эпохи крестовых походов, облачает их в кольчуги, а лошадей покрывает попонами и организует турниры. Мария Федоровна сияет от радости: и она и ее муж прекрасно себе чувствуют в этой обстановке.

Но вот наступают зимние холода и надо возвращаться в Санкт-Петербург. Любящая супруга слегка раздосадована, поскольку прекрасно понимает: несмотря на все ее усилия спасти Павла от навязчивых идей, его возвращение в окружение Екатерины, Потемкина и влиятельных придворных, всегда с презрительной усмешкой глядящих на Павла, вернет все на круги своя.

Навязчивая мысль о том, что он – проклятый князь, что у него украли власть, которая должна была перейти к нему по наследству, а воровка – собственная мать, с каждым днем все сильнее приводила Павла в отчаяние. Внутренний бунт заставлял его предвзято смотреть на любое распоряжение матери.

Мария Федоровна не одобряла этого. Но как ей вырвать супруга из плена навязчивых идей? Она и не осмеливалась на это! Княгиня полагала, – и для того были основания! – что метания Павла, на которое обрекла его тирания Екатерины, – это его защита. Именно они вызывали у Екатерины желание считать Павла всего лишь неуравновешенной, ущербной и нелепой личностью и не давали ей всерьез разгневаться на него. И потому Мария Федоровна догадывалась, что настраивать мужа против материнской власти стало бы роковой ошибкой.

Семейная пара, если не считать балов, развлечений, охоты, игр, праздников и придворных приемов, жила уединенно. Павел кроил и перекраивал планы реформ в армии, которой он только и мечтал командовать.

В постоянном смятении Павла были периоды успокоения, и тогда он обращался к творчеству французских писателей и философов. Вольтер не был его кумиром, в отличие от матери, но его восхищали великие умы прошлого столетия; среди своих современников он ценил Дидро.

В другие минуты его вечно беспокойный разум пытался совершить открытия в духовной жизни. Он ценил Монтескье и всерьез задумывался о чем-то вроде социального равенства. Проводил долгие часы в своем кабинете, размышлял, писал, перечеркивал и разрывал написанное, злился на самого себя, обхватывая голову руками: так сильно мучался от неспособности выразить все, что чувствовал.

Кто бы мог поверить, что этот ожесточившийся князь, которого неудовлетворенная жажда власти толкала на всевозможные крайности, был застенчивым человеком? Но Павел был именно таким, и особенно с теми немногими людьми, которые были ему особенно дороги.

АЛЕКСАНДР

Менее чем через четырнадцать месяцев после того, как она вышла замуж за великого князя, Мария Федоровна родила на свет прекрасного младенца. Роды сопровождались обычной для подобного события церемонией: императрица Екатерина, нетерпеливая, но довольная, находилась рядом с молодой матерью.

Павел часы напролет стоял у окна, повернувшись спиной к толпе придворных, которые окружали его мать. Он содрогался, вспоминая об участи, постигшей его первую жену – и горячо молился...

Внезапно его плеча коснулся паж:

– С позволения Вашего Императорского Высочества...

Царевич обернулся, и раздраженно взглянул на него.

Паж почтительно поклонился:

– Я имею честь сообщить Вашему Императорскому Высочеству о рождении сына. Императрица просит Ваше Высочество признать его...

Павел горько усмехнулся. Конечно! Появление еще одного наследника должно получить законное подтверждение; отец обязан признать сына перед всем миром. Павлом вновь овладела тревога: благодаря этому ребенку у Екатерины возникает возможность устранить его... Ребенка провозгласят наследником вместо него... и для этого ни у кого не должно возникнуть мысли, будто сын Марии Федоровны – незаконнорожденный...

Держа руку на эфесе шпаги, он прошел мимо шеренги придворных, склонившихся перед ним. Императрица уже держала новорожденного на руках. Наконец он стал отцом: это счастье так быстро подарила ему любимая супруга. Он смотрел на сморщенный комочек, который заходился криком: это в самом деле был его сын.

«Мое бедное дитя, – думал он, – пусть твоя судьба будет счастливее моей!»

От волнения у него слегка дрожали руки. Ему удалось вернуть самообладание и, гордо подняв голову, он смело взглянул в глаза матери. Потом, твердым голосом, в котором, несмотря на доброжелательность тона, звучали нотки презрения, он громко, чтобы все собравшиеся его слышали, произнес:

– Это мой сын!

Придворный священник, следуя протоколу, ответил: «Аминь». Павел только что сделал сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть радость и страх, одновременно переполнявшие его. Не мог он больше держать себя в руках! Нравоучительный вид благообразного бородатого попа стал последней каплей, которая переполнила чашу терпения. Он оттолкнул батюшку и быстро пошел к выходу, чтобы не слышать поздравлений придворных подхалимов.

Однако никто и не думал его поздравлять. Все прекрасно понимали, что преемственность трона теперь определена и Екатерина отныне будет обращаться с сыном еще более бесцеремонно, чем прежде. Павел не зря опасался решений, на которые она была сейчас способна.

История повторяется – и Екатерина так же, как некогда Елизавета, задумала передать престол внуку через голову сына. Она сочла, что семейство великих князей выполнило свой долг и теперь новорожденный принадлежит только ей.

Екатерина, казалось, забыла, что императрица Елизавета, когда родился Павел, поступила с ней точно так же. Она прижимала дитя к груди и восхищенно показывала всем послам, которые приходили поздравить ее с появлением внука.

Александр Павлович уже тогда очаровал всех. Сияющая от счастья бабушка в своей радости забыла, что у малыша есть родители, ее сын Павел Петрович и невестка Мария Федоровна, и им его наверняка очень недостает.

Как только чета великих князей приехала в Павловск, мрачное настроение Павла мало-помалу начало улучшаться. Жена нежно его любила и с каждым днем привязывалась к нему все сильнее. Вот о чем сообщает великая княгиня в своей переписке (особенно, в тех письмах, которые она посылала матери и которые, отправленные в величайшей тайне, останутся потом в архивах семьи Виттенберг):

«Здешний воздух свободы до такой степени благотворно влияет на меня, что трудно и вообразить; и телесно и духовно он так же прекрасно подходит для моего обожаемого мужа. Великий князь боится зимы не меньше, чем я. Это еще сильнее печалит меня, и когда он говорит мне о своих неприятностях, я сразу же забываю о собственных и делаю все, чтобы жизнь была ему в радость. В Петербурге надо быть настороже с императрицей; приходится терпеть унизительное общество Потемкина и его клики».

Марии Федоровне приходилось утешать даже собственную мать. В Монбельяре все шло наперекосяк. Князю Фридриху Евгению не хватало доходов на содержание даже крошечного двора, а рядом с ним вертелся профессиональный авантюрист Горси, советы которого постепенно вели к полному разорению. Между родителями несчастной княгини постоянно и по всякому поводу вспыхивали ссоры. Старший брат Фридрих из-за невыносимого характера постоянно попадал в скандальные истории, и Фридрих II грозился его выгнать. Сестры были уже на выданье: но где найти женихов для бесприданниц?

Мария Федоровна обратилась за помощью к Екатерине, поведала ей о материальных затруднениях своей семьи. Екатерина обещала – еще перед свадьбой – помогать будущей семье своего сына и, склонившись к уважительным, но настойчивым просьбам невестки, предоставила семейству Виттенберг ежегодный пансион.

Сообщая эту новость родителям, Мария Федоровна позволила себе намекнуть в письме, что им надо быть бережливее и, главное, прогнать из Монбельяра мошенника Горси. Она даже согласилась дать за свой счет этому подлому человеку пансион в две тысячи рублей при условии, что он уедет навсегда. Дочерняя любовь (или деньги русской императрицы?) сотворила чудо, примирив родителей между собой.

Эксперимент царевне понравился, и она решила «развить успех», действуя теперь через Павла. Не может ли он попросить императрицу о предоставлении привилегий в России монбельярским производителям ситца и торговцам этой тканью? Екатерина мгновенно поняла, куда клонит невестка, и отказалась создавать какую бы то ни было монополию. Она сказала, что в России построено достаточно ситцевых фабрик и нет необходимости покупать ткани за границей11* Утвержденный Екатериной II Таможенный тариф 1766 г. носил ярко выраженный протекционистский характер, защищавший отечественную промышленность. Он полностью запрещал ввоз товаров, «коими в изобилии в собственном государстве довольствоваться можем»; наоборот, товары «коих произращение или заводы в государстве еще не начиналось» вообще освобождались от ввозных пошлин. Ситца в России хватало. Сегодняшний Таможенный тариф далеко ушел по пути прогресса от этих наивных представлений XVIII века!*.

У Павла напрочь отсутствовало терпение. По утрам он старался как можно раньше встать с постели, а вечером – лечь, торопился на прием при дворе, но, как только появлялся там, сразу же спешил уйти оттуда...

Мария Федоровна относилась ко всему этому с большой нежностью. Она искренне любила своего мужа, но чувствовала себя лишней в императорском окружении; монологи Павла о военных реформах, проблемах духовенства, различных политических союзах не привлекали ее внимания. Она ищет себе другие занятия, которые бы сделали уютным их домашний очаг. Она окружила себя писателями, поэтами и даже актерами. Она устраивала спектакли еще чаще, чем балы, до которых она была не слишком охоча.

ГУСТАВ III

Король шведский Густав III покровительствовал своему брату, герцогу Карлу Зюдерманландскому в развитии и организации масонства. В зале Стокгольмской биржи, в присутствии вольных каменщиков, король лично возложил на брата знаки достоинства «викария Соломона», облачил его в горностаевую мантию и обещал ордену свое покровительство. Влияние ордена распространялось даже на государственную жизнь Швеции: последующие шведские монархи принимали главенство над орденом по праву наследования.

Густав III приехал в Петербург в 1777 году инкогнито, как «граф Готланд». Помимо протокольных встреч с императрицей он рассчитывал наладить более тесные личные контакты с российскими масонами. Торжественные соединенные собрания по случаю этого приезда были проведены в ложе Аполлона.

Еще когда Куракин получал в Швеции конституцию высших градусов Строгого наблюдения, член шведского масонского капитула граф Левенгаупт выразил надежду, что

«приезд нашего монарха в вашу страну будет много способствовать вашим масонским работам».

Однако Густав III, целью визита которого было вбить клин между Россией и Пруссией (первая зарилась на граничащую с ней Финляндию, а вторая – на шведскую в то время Померанию), допустил дипломатический «прокол». Насмехаясь над Фридрихом II, разумеется, для того, чтобы польстить Екатерине, из которой хотел сделать свою союзницу, он совершенно забыл о пристрастиях наследника престола. Императрица, казалось, равнодушно относилась к злословию именитого гостя в адрес короля Пруссии. Но Павел, присутствовавший при разговоре, внезапно потерял терпение. Он почти выкрикнул в лицо Густаву:

– Горе, сир, тем, кто забывает об узах крови и дружбы, объединяющих людей!

Все трое – и Павел, и Густав, и Фридрих – были родственниками.

Король Швеции сохранил в душе горький осадок от этой встречи, а Павел в письме к прусскому королю Фридриху II подробно известил его о беседе с королем Швеции...

ИОСИФ II

После малоприятного визита короля Швеции в Россию приехал молодой император Австрии Иосиф II (инкогнито, как «граф Фалькенштейн»), сын и формальный соправитель Марии-Терезии с 1765 года, после смерти императора Франца I. Он хотел уточнить детали «Греческого проекта» Екатерины и наметить возможности сотрудничества стран. Иосиф II высоко оценил государственный ум Екатерины II.

Не менее высоко Иосиф II оценил и очаровательную Марию Федоровну, даже немного флиртовал с ней. Он пришел в настоящий восторг, о чем и написал Марии-Терезии:

«Если бы лет десять назад я познакомился с принцессой, обладавшей таким же умом, такими же душевными качествами и такой же внешностью, как великая княгиня, я бы, не колеблясь, женился вновь»

12* Первая его жена, Изабелла Пармская, внучка Людовика XV, умерла от оспы в 1763 году, а вскоре от той же болезни умерла и вторая его жена, Мария Жозефа Баварская, после чего Иосиф дал обет не вступать более в брак.*.

Проводя много времени в обществе четы великих князей, император внимательно наблюдал за царевичем. Он заметил на его лице такую невыразимую скорбь, что понял без всяких расспросов: в отношениях сына с матерью царят зависть и недоверие.

Павел был дружелюбен к гостю, но отрицательно настроен к замыслам Екатерины и ее именитого визитера. С сожалением, переходящим в ярость, он видел, что мать отворачивается от Пруссии, чтобы объединиться с Австрией! Мария-Терезия просила Екатерину II о посредничестве в «картофельной» (ибо дело не дошло до сражений) войне за Баварское наследство с Фридрихом II, вторгшимся в Богемию. Екатерина откликнулась, и 13 мая 1779 года был заключен Тешенский мир, в котором Фридриху пришлось значительно умерить аппетиты.

Марии Федоровне пришлось проявить весь свой дипломатический талант. С одной стороны, нельзя было забывать о благодарности к Фридриху II, которому она обязана своим браком. С другой стороны, она должна помнить о сестре Елизавете, которую надо выдать замуж. А ведь Иосиф II предложил ей в мужья своего племянника Франциска, старшего сына Леопольда Тосканского...

Все эти интриги, хоть и были вполне пристойными, все же волновали Павла. Он не одобрял план союза с Австрией, поскольку считал его оскорбительным по отношению к Фридриху II, своему другу и другу своего отца. Вместе с тем он очень серьезно отнесся к приглашению Иосифа II посетить Вену вместе с супругой и друзьями...

ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ

Фридрих II, узнав о новых – австрийских – ветрах, задувших при российском дворе, отправил туда своего племянника и наследника, принца Фридриха-Вильгельма.

Екатерина приняла его со скрытой сдержанностью. Она называла его толстым увальнем. Но этот толстяк, с грубой чувственностью, из-за которой порой попадал в непристойные любовные приключения, был восторженным поклонником эзотеризма. Те загадочные вещи, которые Павел прежде слыхал от лощеного Панина, безукоризненно элегантного Плещеева, сдержанного Репнина, утонченного Куракина, – приобрели новые оттенки, когда о них заговорил чувственный и, на первый взгляд, простоватый – что называется, terre-a-terre13* Земной, приземленный (франц.).* – толстяк.

 
...Geheimnisvoll am lichten Tag
Lсsst sich Natur des Schleiers nicht berauben,
Und was sie deinen Geist nicht offenbaren mag,
Das zwingst du ihr nicht ab mit Hebeln
und mit Schrauben!
14* Таинственна в сиянии дневном
Природа свой покров сорвать не позволяет
Не вынудить у ней винтом иль рычагом
Что духу твоему она не открывает! (нем.). Гете. Фауст.*
 

– восторженно декламировал он. – В суть вещей можно проникнуть лишь духом, и обстоит дело так потому, что суть любой вещи – божественна. Бог – сердцевина любой вещи: если Бог лишь на мгновение оставляет попечение над вещью, она обращается в ничто, истлев мгновенным огнем. Творческое начало космического процесса, создающее и поддерживающее наш мир, именуется Fohat, властитель Огненного Тумана, – но также Бальдр, изначальный свет, умирающий и возрождающийся на переломе зимней стужи.

Суть вещей проявляется вовне часто весьма неожиданным способом. Есть камень, на изломах которого, как на скрижалях Божиих, проступают явственные знаки письма15* Пегматит, или «письменный гранит»; узоры, напоминающие буквы, образованы крупными кристаллами шпатов и слюды.*. Но знаете ли вы, что и кристаллы сами суть не что иное, как сгустившийся в вещество потаенный смысл прежде них, от века существовавших рун? «Im Anfang war das Wort...»16* В начале было Слово. См.: Иоанн, 1:1.*, и руна hagel есть не что иное как монограмма Христа, – но также таинственное Feuerquirl* Огненный вихрь (нем.).*, олицетворение Бальдра, огненное колесо, вращением коего космос приведен в движение. Другим изображением Feuerquirl является руна gibor, или свастика, а последняя может быть получена из двух sig-рун, наложенных с поворотом друг на друга...

Павел скептически отнесся к этим излияниям, заметив, что вариантов толкования рун может быть столько же, сколько есть умов; что нет нужды выдумывать Fohat, когда есть Архитектон Вселенной; и что красоту природы лучше переживать в сердце, но словесные описания не только не помогают этому, но и способны разрушить истинность переживания, подобно тому как ничего не стоят бумажки-ассигнации, выпущенные вместо полновесной золотой монеты.

– Руны – духовное, небесное воплощение Feuerquirl, – ничуть не смутившись, продолжал Фридрих-Вильгельм. – Земным его воплощением является чаша Graal, средоточие вселенского огня. Грааль – тот сосуд, из которого Иисус в последний раз на Земле пил «вино нового завета», – разглагольствовал он. – В сей же сосуд Иосиф Аримафейский собрал капли крови распятого Христа, как о том не только Роберт де Борн трактует, но и апокрифическое Евангелие от Никодима сообщает. Рыцари, отвоевав Святую Землю, нашли эту чашу и создали орден рыцарей Грааля – для защиты угнетенной невинности. Грааль, скрытый на священной горе Монсальват, давал им волшебную силу, позволявшую справляться даже со злым волшебством. Однако они должны были молчать о принадлежности к ордену: открыв свое тайное имя, они теряли силу... Это – истина: в Вестминстерском аббатстве показывают печать короля Артура, гробница которого находится в Гластонберийском монастыре. Англия – страна священных чудес... В Дуврском замке можно увидеть череп Гавейна и плащ Кардока, в Винчестере – Круглый Стол (для того круглый, чтобы исключить неравенство), за которым собирались рыцари, Ланселотов меч...

– Трувер Кретьен де Труа о сем также повествует захватывающе, – вставил Павел. Разговор все более увлекал его.

– Хоть никто и не знает, где находится Монсальват, – заторопился Фридрих-Вильгельм, не желая, чтобы перебивали его заветные мысли, – но я думаю – во Франконии... Не та ли сие гора Kyffh колдунья Кундри – это Рисильда Злая; сам Парсифаль звался Luitward von Vercell и был канцлером при франкском дворе; а злой волшебник Клингзор – это человек дурной репутации из Капуи Ландульф, связанный с сицилийскими арабами и приносивший в нечистых своих опытах человеческие жертвы... Но замечательнее всего сама Чаша, символизирующая еще и женское лоно, также воплощающее огонь Вселенной. Царь-жрец, приблизившийся к сему сосуду вечности для Служения, не должен ли и сам чистотою крови обладать... Читали ли вы Годфрида фон Страсбурга? Его «Тристана и Изольду»? А Гартманна фон дер Ау?

*17 Мифологическое понятие.*

*18 Сложный каламбур: Held – герой, но Hell – ад (нем.).*

– Долг повиновения и уважения по отношению к даме сердца, как существу более высокому, благородная верность единственной избраннице, – загорелся Павел, услыхав слова «Тристан и Изольда», – поклонение идеалу женщины независимо ни от каких обстоятельств, – вот высшее, что дало нам рыцарство! Принести sacramenitum fidelitas promittitur19* Присяга на верность.* даме сердца и всю жизнь сохранять ей верность; защищать повсеместно слабых и обиженных – что может быть выше в этой жизни?!

Бедняжка, он любит и до конца жизни будет любить свою Вильгельмину, погибшую и погребенную, падшую и оскверненную Разумовским, – но все живую и невинную для него. Он не мог забыть, как влажно и горячо вспыхивали порой ее глаза на радостно обращенном к нему лице, не мог забыть ее искренних поцелуев – Боже мой, таких редких!..

– Les marriages se font dans les cieux* Браки заключаются на небесах (франц.).*, – пробормотал Павел, чувствуя, как начинает щемить в груди тоска по Вильгельмине...

– Но в еще большей степени на небесах надлежит искать ключи наших судеб дальнейших, – подхватил Фридрих-Вильгельм. – И небеса не закрыты от того, кто знает пути к сверхнатуральному состоянию, в коем являет Бог людям, его достигшим, великую милость и чрезвычайные дарования! В сем состоянии ощутить можно не токмо соприкосновенность мирам иным, но и присутствие Святого Духа и самих ангелов Божиих. Толико благости Божией человек в сем состоянии вкусить может, что и от тварной оболочки ощутит себя освобожденным, понеже во Христа преобратился и суть один дух с ним, и блаженно в Боге пребывает...

– Ах, полноте, пожалуйста, – с досадой заметил Павел. – Я вовсе не то имел в виду...

Против культа женщины Фридрих-Вильгельм не возражал:

– Женщину воспевали Генрих фон Морунген, Вальтер фон дер Фогельвейде, Нейдгарт фон Рейенталь, граф Гуго Монфорский...

Ehret die Frauen, sie flechten und weben

Himmlische Rosen ist irdische Leben!

*Женщинам слава! Искусно вплетая

В жизнь эту розы небесного рая

Узы любви они сладостно вьют (нем.).

Шиллер. Достоинство женщины. Пер. Т.Спендиаровой.*

И вот отчего Ich trinke gern aus dem frischen Quell3* Я охотно пью из свежего источника (нем.).*. Но amour aux dames, honneur aux braves20!* Любовь – дамам, честь – храбрецам! (франц.).* Слышите ли вы еще один мотив – возможно, это лейтмотив! – в извечной мелодии рыцарства? – загадочно спросил он. – Это идея национальной чести!

Культ женщины, считал он, должен быть дополнен другим культом – культом расы и крови:

– Традиция сострадания ко всем без исключения слабым и несчастным весьма сомнительна. Разве Господь не призывает ab hoedis scindere oves21?* Отделять овец от козлищ (Матф., 25:32).* Ибо несчастие сплошь и рядом не что иное, как наказание за собственный грех, а таковых сам Господь неоднократно22* Семь раз: Матф., 8:12; 13:42, 50; 22:13; 24:51; 25:30; Лк., 13:28.* предписывает исторгнуть в тьму внешнюю, где будет плач и скрежет зубов! Но что сей грех представляет собою? Солгу ли, если выскажу v вторично же он сочетался с земной, из ребра его соделанной Евой, и тем обрек порожденные поколения на ущербность.

Божественное начало в меньшей мере проявляется в камне, чем в дереве; в дереве – в меньшей мере, нежели в животном; и в животном в меньшей мере, чем в человеке, размышляющем о прошедшем и будущем, постигающем цели природы, исправляющим своей работой и изобретательностью несовершенства этой последней и бесконечно себя совершенствующем. Но, признав сие разделение, не должны ли мы и среди самих людей ввести дифференциацию? Есть люди и люди, и одни пребывают на нижних ступенях лестницы, ведущей в храм Мудрости, а иные, несравненно более совершенные, умные, прекрасные, нежели остальные, – имеют право входить в Храм; но и здесь к алтарю допущен лишь первосвященник...

– Это учение Гердера, – заметил Павел.

– Божественные существа одарены способностью продолжать жизнь, по желанию, на несколько столетий, знать и видеть события, происходящие в сколь угодно отдаленных местах и временах, нечувствительно менять вещи по собственному желанию... В нас, немцах, течет божественная кровь, и мы не вполне лишены способностей сверхъестественных даже теперь: у нас есть зачатки к сему необходимых органов. Франц-Йозеф Галль, ныне в Вене работающий, воскресил из праха пергаментного учение о развитии частей мозга, известное еще в Древней Персии. Он именует их тако: гипофиз и Glandulae pinealis, или шишковидная железа. Он обнаружил их в мозге, под черепом. Отбор чистой крови помог бы в полной мере способностями сими овладеть, о чем розенкрейцеры вполне известны. Джордано Бруно, посвященный в высшие таинства и живым за то отправленный на костер конклавом кардиналов, восклицал о сем: «О Юпитер, позволь немцам понять свою силу и они станут не людьми, но богами!» Allwissend bin ich nicht; doch fiel ist mir bewusst* Я не всеведущ; я лишь искушен (нем.)*, – воскликнул он, заметив, что Павел хочет что-то уточнить.

Павел слушал прусского принца, затаив дыхание.

Отчего Панин не говорил ему всего этого?

*23 Народную (нем.).*

*24 Неравный, унизительный брак.*

*25 Ср. арабское Лейли – «ночь».*