Текст книги "Дочь врага Российской империи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василиса Мельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Глава 19

С приступом жадности удалось справиться. Очень хотелось согласиться с предложением Ольги, не раздумывая. И прежняя я, скорее всего, рискнула бы всем ради услуги родственницы из императорского рода. Но Яра, воспитанная Ларисой Васильевной, не могла поступить опрометчиво.

Игра в фанты, глупое задание… Хорошо, если так. А что, если цель этого розыгрыша – не Лопухин? Посмеяться над стариком отпрыски боярских родов могут. Но не над тем, кто превосходит их по положению в обществе. Вероятно, посмеяться хотят надо мной. И, значит, планируют что-то, о чем мне не говорят.

Стать посмешищем ради дружбы с золотой молодежью? Не будет никакой дружбы, если я позволю себя унизить. Если помешаю планам – тоже. Так стоит ли соглашаться? А ведь я и о честном имени Николая Петровича должна помнить, если ношу его фамилию. Не хочется начинать жизнь в столице со скандала.

Нажить врагов или стать посмешищем. Или искать другой способ стать своей среди аристократов.

– Я могу подумать? – спросила я у Ольги.

Тень недовольства промелькнула на ее лице, однако губы растянулись в вежливой улыбке.

– Конечно, Яра, – ответила она. – Не понимаю, чего ты боишься. Но… подумай. Только недолго. Ты приходи сюда завтра, в это же время. То есть, не сюда, а в «Пышку».

– Завтра я собиралась в гимназию…

– Зачем? – вполне искренне удивилась Ольга, перебивая.

– Книги, форма, расписание, – перечислила я.

– Успеешь. Потом вместе сходим. Я тебе все покажу.

Пришлось изобразить радость и согласиться.

Попрощавшись, Ольга ушла, а я развернула карту, чтобы понять, где нахожусь. И, главное, где ближайшая станция метро.

Топографическим кретинизмом я не страдала, но никак не могла сообразить, в каком кафе была. То есть, в «Пышке», разумеется. Только оказалось, что в центре Петербурга два кафе с таким названием. И рядом с обоими есть скверы.

Придется спрашивать у прохожих.

«Приставать к людям на улице – моветон», – раздался в ушах голос Ларисы Васильевны.

А тут еще закапал дождь, гуляющие раскрыли зонты и поспешили из сквера. Я убрала карту и поежилась, так как понадеялась на солнечную погоду и о зонте не позаботилась.

Вздохнув, я выбралась из сквера и побрела по проспекту. Или к остановке автобуса выйду, или к станции метро. А дождь… Да ладно, лето же. Не растаю. Я даже таблички на домах не искала. Смысл? Карту под дождем не достать.

Когда рядом раздался гудок автомобиля, я вздрогнула, но не обернулась. Следующий гудок, длиннее предыдущего, меня разозлил, потому что в ушах зазвенело.

– Яр! Яромира! Яра-а-а!

И только после того, как позади проорали мое имя, я остановилась.

Из припаркованного у тротуара серебристого спорткара высунулся Савушка Бестужев.

– Прыгай! – велел он и нырнул внутрь машины.

Сообразив, что навряд ли он жаждет прыжков на месте, я подошла к машине и наклонилась к стеклу со стороны пассажирского сидения. Стекло поехало вниз.

– Да садись уже, – нетерпеливо произнес Бестужев. – Подвезу.

– Мне далеко, – сказала я. – В пригород.

– Замечательно. Как раз собирался покататься.

– Я мокрая. Испачкаю и испорчу…

– Яра, садись! – перебил он. – Я, по-твоему, идиот? Не вижу, что ты вымокла под дождем?

– Я тебя предупредила, – пробормотала я, открывая дверцу машины.

У Николая Петровича была служебная машина, и иногда меня подвозили до школы. В настоящем спорткаре, красивом и блестящим снаружи, а внутри похожем на рубку космического корабля – во всяком случае, на мой неискушенный взгляд – я находилась впервые.

Если летательными аппаратами управляли пилоты разума, то автомобили, бегающие по земле, работали благодаря двигателям и механизмам, подчиняющимся обычным законам физики.

Едва я опустилась на кресло, меня окутал теплый воздух.

– Ты… – Я изумленно уставилась на Бестужева.

– Я, – усмехнулся он. – Ты против, что ли? До трусов же промокла.

Я задохнулась от негодования. Как грубо! И даже схватилась за ручку двери, чтобы выскочить наружу, но Бестужев дверь заблокировал.

– Яр, ты чего? – хмыкнул он. – Тебя будто во дворце воспитывали, причем лет сто назад. Я же не лезу к тебе в трусы. Или ты из тех, кто в обморок падает при упоминании… нижнего белья?

Я, может, и не хотела краснеть, но…

– Мне неприятно. Я не привыкла… к пошлостям. И не хочу привыкать.

Вот так. Вежливо, но решительно. Я не какая-нибудь простолюдинка, что будет хохотать над любым словом молодого боярина.

– Запомню, – кивнул Бестужев. – Согрелась? Высохла?

А он сильный маг. Стихию воздуха как только не используют, но локально в бытовых целях – это практически филигранная работа. То есть, создать поток теплого воздуха просто. А распределить его так, чтобы окутать человека коконом, чтобы температура не обжигала и чтобы поток циркулировал, одновременно выбирая из ткани воду – сложно. У Бестужева это получилось играючи.

– Да, – кивнула я. – Спасибо.

– Вот, а ты боялась. Пристегнись.

Я щелкнула замком ремня безопасности, и машина рванула вперед с такой скоростью, что меня впечатало в кресло.

– Куда едем? – весело поинтересовался Бестужев.

– До ближайшей станции метро.

Он покосился на меня, но скорость не сбавил.

– Я не нарушаю правил, – сказал он.

– Дождь идет. Мне страшно. И… ты не обязан. С чего вдруг? Опять уговаривать будешь? Я не отказала. Пообещала подумать, – выпалила я на одном дыхании.

– Адрес скажи, – попросил Бестужев. – Хотя бы направление. Вдруг мы едем не в ту сторону.

Адрес пансиона я помнила наизусть. Бестужев кивнул и перестроился в левый ряд на разворот. Молча.

Замолчала и я, невольно уставившись на его сосредоточенный профиль. Или очень даже добровольно, потому что красивый парень за рулем спорткара… завораживающие зрелище.

Нарочитая небрежность в позе. Уверенные движения. Легкий запах хорошего парфюма.

Я заморгала и отвернулась. Как-то невовремя гормоны проснулись. Хотя… Можно ведь и соблазниться. Вернее, позволить себя соблазнить. Интимная связь – отличный вариант, чтобы стать ближе… к определенному кругу людей.

Я потерла виски. Это все усталость и голод. Я с утра ничего не ела, кроме одной пышки. Вариант «через постель» имеет право на существование, но к нему я прибегну лишь в крайнем случае, если ничто другое не поможет.

– Откажись.

– Чего⁈

Показалось, что я ослышалась. Или Бестужев не ко мне обращался, а озвучил собственные мысли, никак не связанные…

– Яра, откажись, – произнес он громче. – Не участвуй в розыгрыше.

Я сглотнула. Ощущать себя куклой в чужих руках неприятно. А мной манипулировали, в этом я не сомневалась.

Глава 20

– Почему? – спросила я, старательно изображая безразличие.

Не уверена, что это нужное выражение лица, но вести себя, как наивная простушка, удивляться и делать круглые глаза, не хотелось. Однако чувствовала я не только отвращение к играм аристократов, но и изумление. Вот уж не ожидала… от Бестужева.

Пусть познакомились мы сегодня, но о его репутации я даже в Москве слышала. Светские слухи и сплетни мимо Ларисы Васильевны не проходили. Она не собирала их специально, но говорила, что любая сплетня – отражение правды, пусть и кривое. Верить слухам нельзя, но знать о них нужно.

О Савушке Бестужеве говорили всякое. И никогда – хорошее. Избалованный мальчишка, надменный и беспринципный. Он разбивал женские сердца, насмешничал, участвовал в дуэлях…

Что из этого правда? Полагаю, многое. Справедливости ради, ничего по-настоящему отвратительного я о нем не слышала.

– Какая разница? – отозвался Бестужев. – Просто поверь, ничем хорошим это не закончится.

Машину он вел аккуратно. По ощущениям, скорость бешеная, но ход плавный, мягкий. Меня не укачивало, и даже казалось, что спорткар не едет, а летит низко над землей.

– Разве суть вашей игры не в этом? – Пусть не надеется, я от него не остану. – Чтобы все закончилось чем-то плохим… для меня?

Он не оторвал взгляд от дороги, но губы его тронула усмешка. Я проговорилась. Дала понять, что разгадала коварный замысел.

– Никто из нас ничего плохого тебе не желает, Яра.

– Но я оказалась не в том месте, не в то время? – уточнила я.

– Ты рыжая. И не местная.

– И что же изменилось, ваша светлость? – сухо поинтересовалась я. – Все еще рыжая. Все еще приезжая. И?

– Ты будто хочешь нарваться на неприятности, – фыркнул Бестужев.

Он, в отличие от Ольги, спокойно отнесся к тому, что я обратилась к нему так, как того требовал этикет. Не возразил, не поправил.

– Мне интересно, что изменилось, – сказала я. – Я и без подсказки не согласилась бы.

– Ничего не менялось. Я не хотел, чтобы ты участвовала в розыгрыше.

– Ага, я заметила.

Удержаться от сарказма не удалось. Это же не он затащил меня в кафе. И не он убеждал, что обмануть старика Лопухина – невинная шутка.

– Тебе удалось меня удивить. – Бестужев притормозил на светофоре, оттого смог одарить меня снисходительным взглядом. – Я не сразу сообразил, как поступить, но отпустить не мог. Пришлось подыграть, чтобы остальные не заподозрили.

– Не заподозрили что? – Я с досадой услышала нервозность в собственном голосе. – Чем это я тебя так удивила?

Он не мог узнать во мне дочь Морозова! Или… мог? Но как⁈ И…

– Как ты попала в кафе, Яра? – спросил Бестужев.

Машина вновь летела по проспекту, унося нас от центра города.

– Что за глупый вопрос? Увидела вывеску, зашла перекусить. Я долго гуляла по городу, устала и проголодалась…

– Ты не могла увидеть вывеску, – перебил меня Бестужев. – Ее никто не видит.

– В смысле⁈

Теперь я не скрывала удивления.

– Таких мест в городе несколько. Не обижайся, но люди простых сословий могут вести себя навязчиво. А нам, как ни странно, порой тоже хочется тишины и покоя. – Он тщательно подбирал слова, словно, и правда, боялся обидеть. – Это не потому, что вы хуже. Просто… эм…

– Поняла. – Я над ним сжалилась, но яду в голос добавила. – Быть известным – тяжкое бремя. Это ты хочешь сказать? Несколько кафе для своих, чтобы не приставали поклонницы, не преступление. Но я не знала, правда. Я не побеспокоила бы…

– Ты и увидеть не должна была, – напомнил Бестужев. – Место заколдованное. Отвод глаз, замешанный на магии крови. Кафе видят те, в ком течет кровь одного из семи боярских родов ближнего круга.

Я покрылась мурашками. Но ведь Морозовых… нет. Как же магия крови сработала?

– А еще эсперы, – добавил Бестужев. – Ты сама сказала, что к боярским родам не принадлежишь, значит, ты эспер.

Даже не знаю, радоваться или огорчаться.

– Ты забыл, что все эсперы – мужчины?

Я фыркнула, стараясь казаться беспечной. И что-то тут не сходится… с этим «не могла видеть»…

– Серьезно? – Бестужев широко улыбнулся. – А ты откуда знаешь?

Я поморщилась, сообразив, что вновь себя выдала. Об эсперах, в принципе, знают все, но и только.

– Знакомый рассказал, – пробурчала я.

– То есть, ты не эспер? Тогда надо провести анализ… на принадлежность к боярским родам. Пусть в тебе мало крови, но…

– Пока не эспер! – перебила я его поспешно. – Но… возможно, буду. Еще неизвестно. Способности раскрываются позже.

Уж лучше такая правда, чем… анализы. И вообще… Точно! Вот оно!

– Ты меня обманул! – выпалила я. – Ольга сказала, что я нездешняя, потому что сунулась в ваше кафе. Значит, я могла его увидеть!

– Нет. – Бестужев отрицательно качнул головой. – Ольга уверена, что я встретил тебя на улице. Никто не видит кафе, но местные знают о существовании таких мест. Ты же определенно твердила об ином.

Я заметила, что спорткар сбавил скорость, потому как петляет по узким улочками и переулкам.

– Так короче, что ли? – спросила я, заподозрив неладное.

Как-то спокойно я села в машину к парню с дурной репутацией, посчитав его знакомым. Разумеется, я могу за себя постоять, но…

– Так длиннее, – хмыкнул Бестужев, паркуя спорткар возле киоска с выпечкой. – Сиди, я быстро.

Он натянул кепку, надвинув козырек на глаза, выскочил под дождь и подбежал к окошку киоска. Я сглотнула набежавшую в рот слюну. Киоск был прозрачным, и по обе стороны от окошка, в несколько рядов, стояли лотки с пирожками, булочками и пирожными. Мне даже показалось, что в салоне запахло ванилью.

Я отвернулась, борясь с искушением. Ослушаться Бестужева я не боялась, вполне могла выйти, чтобы купить себе булочку, но ведь вновь вымокну под дождем. И Бестужев будет вынужден вновь меня сушить, чтобы не испортить обивку кресла. Лариса Васильевна учила, что мужчин не стоит ставить в безвыходное положение, особенно магов. Вынуждать мага применять силу – дурной тон.

Бестужев вернулся, и салон таки заполнил ванильный запах.

– Держи. – Он протянул мне бумажный пакет.

– Бросил бы сразу в багажник, – проворчала я, принимая пакет двумя пальцами.

– Зачем? – искренне удивился Бестужев. – Это тебе.

– Я ни о чем не просила.

Отчего-то он взглянул на меня с умилением. Вот как на маленького ребенка смотрят, когда он делает нечто эдакое… для его возраста не свойственное.

– Ярочка, ты – чудо, – проворковал он чуть ли не нежно. – Меня не надо просить. Ты сказала, что голодна, этого достаточно. Прости, что не приглашаю тебя в кафе. В закрытых тебе пока лучше не появляться, а мне не стоит светить мордой в обычных. Но это вкусные булочки.

– Я… накрошу… испачкаю… – пробормотала я, чувствуя, как полыхнули жаром уши.

Оказывается, знание этикета не спасает, когда тебя застают врасплох.

– Я не говорил, что этого нельзя делать, – мягко произнес Бестужев, заводя мотор. – Приятного аппетита, Яра.

– С-спасибо…

Булочки с изюмом, политые сахарной глазурью, были восхитительными. Теплые, они таяли во рту. Я с трудом заставляла себя жевать, а не глотать куски. И не от голода. Есть я хотела, но вполне могла потерпеть до ужина в пансионе. Я нервничала. Разговор с Бестужевым определенно не закончен. И… Он за мной ухаживает? Или все дело в том, что я эспер? То есть, могу им стать…

Я предложила булочку Бестужеву, но он отказался. Тогда я съела все, по-плебейски облизала пальцы и спросила:

– И что же тебе от меня надо?

Мой вопрос прозвучал грубо. Но я того и добивалась. Слишком невозмутимым казался Бестужев, слишком спокойным. Так и хотелось вывести его из себя, заставить потерять лицо, выдать свои истинные чувства и намерения. Однако его ответ поверг меня в шок.

– Хочу на тебе жениться, – сказал он, не поворачивая головы.

Глава 21

– Не смешно, – отрезала я, отворачиваясь.

И пожалела, что съела все булочки. Сейчас бы заткнуть рот сладким тестом… и подумать о том, как вести себя дальше. Если Бестужев не шутит… Что-то подсказывало мне, что он озвучил свои истинные намерения! Так вот, если он не шутит, то давать ему от ворот поворот сейчас бессмысленно. Можно сказать, даже недальновидно. А изображать счастливую наивность – противно.

– И в мыслях не было шутить, – вполне серьезно произнес Бестужев.

И замолчал, передавая мне право следующего хода.

Что ж, попробую спрятаться за этикетом. Он поможет скрыть истинные чувства. Для них попросту не останется места. А уверенности и благостности прибавится.

– Ваша светлость… – Я чинно сложила руки. – Ваше предложение, безусловно, лестно для меня, однако вынуждена вам отказать, по причине непреодолимых обстоятельств.

– Допустим, предложения я тебе еще не делал, – невозмутимо ответил Бестужев. – Лишь озвучил намерения. Но уже любопытно, что за обстоятельства? Никак сообразить не могу.

Вот же ж…

– Не хотите же вы сказать, ваша светлость, что ваш отец, глава славного рода Бестужевых, даст согласие на брак с простолюдинкой Михайловой? – спросила я медовым голосом.

Медовым. С ложечкой дегтя. И с мыслью, как быстро Савушка откажется от желания заключить брак с крепостной Его Императорского Величества.

– А что, твой знакомый эспер… – Бестужев сделал паузу. Маленькую, но выразительную. – Не сказал, что если столь уникальный дар обнаруживается у простолюдина, то ему жалуют дворянство?

Крепостная дворянка? Я не выдержала и рассмеялась. Судьба у меня такая, быть первой во всем. Первая женщина-эспер. Первый эспер без дворянского титула. Но это при условии, что Александр Иванович не ошибся.

– И что тебя так рассмешило? – поинтересовался Бестужев.

– Да так, ерунда, – отмахнулась я. – Не обращай внимания. Слушай, ваша светлость… А, может, ты хочешь, чтобы Ольга проиграла? Вот и…

– Если бы я этого хотел, то не искал бы для нее рыжую, – перебил он. – И не перегибай, ладно?

– Одно другому не мешает, – возразила я. И добавила, так как Бестужев молчал чересчур выразительно: – Прости. Это нервное, пожалуй. Только вчера в Петербург приехала, а сегодня сам Савелий Бестужев замуж зовет. Ох, прости! Сообщает о намерениях.

Он кивнул, принимая извинения.

– Вернемся к этому разговору позже, Яра.

Ага, когда я стану эспером. Надеюсь, он забудет о своих матримониальных планах, когда поймет, что дворянства мне не пожалуют. Или раньше, если узнает, кто я такая.

– Однако я хочу, чтобы ты помнила о том, что я первый сообщил тебе о намерениях, – не унимался Бестужев.

– Ты хочешь жениться по расчету? – Я все же не утерпела, продолжила разговор, что следовало бы закончить. – Ведь неизвестно, унаследует ли ребенок мои способности. По мужской линии не наследуют. Меня и в деревне запереть не получится. Если я стану эспером, то буду трудиться на благо империи.

– В браке по расчету нет ничего плохого, – ответил он все так же невозмутимо. – И ты мне нравишься. Настолько, что я постараюсь понравиться тебе, если ты хочешь брака по любви.

А я считала, что он меня уже ничем не удивит! Однако…

Или все гораздо проще, и Бестужев, как опытный герой-любовник, знает, что нужно говорить юным романтическим барышням. Пометить территорию, задурить голову – и получить желаемое.

– А как же Ольга? – вспомнила я. – Разве вы не пара? Ты ей помогаешь…

– Мы друзья, – вновь перебил он. – С детства. Ольгу интересует другой. – И пробурчал, вроде бы уже не обращаясь ко мне, но достаточно громко, чтобы я расслышала: – Он все это и затеял…

– Расскажешь мне правду о розыгрыше? – Я ухватилась за возможность все разузнать. – Любопытно.

– В другой раз. – Бестужев вновь уклонился от ответа. – Мы приехали.

Машина остановилась возле знакомого домика.

– Что ж… – Я взялась за ручку дверцы. – Благодарю за помощь. Это было неожиданно, но приятно.

Дверца не открылась.

– Не спеши, – хмыкнул Бестужев. – Ты откажешь Ольге?

– Да. Завтра приду к вашему кафе, мы договорились…

– Я за тобой заеду.

– Не надо…

– Я за тобой заеду, – повторил он жестко, чеканя каждое слово. – Сиди.

Он вышел из машины, выудил откуда-то зонт, раскрыл его и только тогда открыл дверцу с моей стороны, подавая руку. И до крыльца проводил. После чего быстро попрощался и выскочил на улицу.

Как завороженная, я слушала, как хлопнула дверца спорткара, как заработал мощный мотор. Шуршание шин по мокрому асфальту… и тишина. Уехал.

Он хочет мне понравиться? Гормоны заставили кровь прилить к щекам, а сердце биться чаще.

Тьфу!

«Яра, тебе уже под сорок, по совокупности, – напомнила я себе жестко. – Этот юноша младше тебя в два раза! Используй его, а влюбляться не смей! К тому же, он просто хочет тебя использовать. Как самку, для размножения».

Это отрезвило. Надолго ли?

Зайдя в дом, я наткнулась на Антонину Юрьевну, спускающуюся по лестнице.

– Яра, ты вернулась, – вроде как обрадовалась она. – Хорошо погуляла?

– Хорошо, – улыбнулась я ей.

– Там соседка твоя приехала.

– А мой багаж?

– Еще не доставили.

– Ужин скоро? – не вытерпела я. – Не удалось поесть в городе.

– Ужин по расписанию. Но… пойдем со мной на кухню, я тебя супом накормлю.

Отказываться я не стала. И даже наверх не поспешила, сразу проскользнула на кухню вслед за хозяйкой. Суп на курином бульоне, прозрачном, как слеза, с маленькими клецками и свежей зеленью, показался мне пищей богов. Антонина Юрьевна и чаю налила: крепкого, ароматного. И вазочку с медом выдала.

К себе в комнату я возвращалась сытая, довольная и умиротворенная. Кажется, с тех пор как умерла Лариса Васильевна, я и не ела вкусной домашней еды, перебивалась бутербродами и кефиром.

На втором этаже играла музыка – негромкая, но веселая. Я толкнула дверь в свою комнату… и замерла на пороге.

Музыка лилась из модного магнитофона, стоящего на моем столе. По всей комнате разбросаны чужие вещи. Постельное белье некрасивой кучей лежало на полу. Рядом – моя сумка и то, что я привезла с собой.

По комнате бешеной козой скакала девица: рыжая и нахальная. Она подвывала в такт музыке и пихала в мой шкаф свою одежду.

– Что тут происходит⁈ – рявкнула я, перекрикивая музыку.

Девица остановилась, уставилась на меня… и лицо ее просияло от радости.

– Ты, наконец, пришла! – заявила она. – Поможешь мне разобрать вещи. И свои забери, чтобы под ногами не мешались.

– Чего? – переспросила я, впадая в легкий ступор.

– Ах, да… – Она слегка поморщилась. – Не буду ждать, когда меня представят, хоть так и не принято. Виконтесса Клавдия Домбровская. У моего отца, графа Домбровского, имение в Рязанской губернии, а бабушка, урожденная…

– И что ты делаешь в моей комнате? – поинтересовалась я, перебивая.

Еще пара слов о генологическом древе Домбровских, и я за себя не отвечаю. Внутри все клокотало от гнева.

– Мне нужна отдельная комната. И ты мне ее уступишь, – с улыбкой Медузы Горгоны произнесла Клавдия. – Не стой, помогай.

На меня вдруг снизошло спокойствие. Мне и проклинать эту нахалку необязательно, достаточно схватить за рыжие космы, да дать пинка для ускорения. Я в своем праве, это моя комната. Однако я предпочла цивилизованный метод: отправилась за Антониной Юрьевной, чтобы та навела порядок в собственном доме.