Текст книги "Дочь врага Российской империи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василиса Мельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 46

До начала учебного года я немного привыкла к утренним истязаниям. Не скажу, что полюбила, и с удовольствием проводила бы в постели лишний час, а то и два, но мышцы перестало сводить от боли, а бодрое начало дня придавало сил и энергии, что добавляло эффективности и последующим занятиям.

Первую половину дня я проводила в гимназии. Состоялось представление новеньких директрисе и педагогическому составу. Первокурсниц пригласили на утреннее чаепитие, Вера Васильевна произнесла приветственную речь, познакомила нас с учителями, нам рассказывали об истории гимназии и ее традициях.

На следующий день всех первокурсниц вновь пригласили в гимназию, на общее собрание, и подробно рассказали, как будет организован учебный процесс.

На третий день старшие девочки устроили для новеньких игру-знакомство. Каждой выдали карточки с заданиями, карту территории гимназии и дневник, куда ставились отметки об успешном прохождении маршрута. Девушки фыркали, что это развлечение для младших школьников, однако бегали между контрольными точками с азартом, потому что самой быстрой пообещали приз.

Я уже хорошо изучила парк и расположение корпусов, но решила не выделяться. За приз не боролась, неспешно прогуливаясь по маршруту. Ко мне, как ни странно, присоединилась Клава. И даже нарушила свой обычный нейтралитет. Она тесно общалась с Соней, а две другие наши соседки держались особняком. Мария и Дарья вели себя вежливо, но сохраняли дистанцию. Они обе учились на лечебном факультете, а Соня – на бытовом.

К слову, я сильно удивилась, когда до меня дошло, что Соня владеет магией. И пусть уровень у нее небольшой, однако это позволяло думать о том, что она незаконнорожденная. Или не она, а кто-то из ее родителей. Но я прекрасно помнила, как удивляли и восхищали Соню рассказы Яры о богатой и роскошной жизни. Значит, Соня либо вовсе не знала настоящих родителей, либо они совершили нечто ужасное, потому что даже слабо одаренных бастардов родственники на произвол судьбы не бросают. И не из милосердия. Из них получаются прекрасные слуги, чью преданность гарантируют крепкие узы кровной магии.

Почему из всех соседок Клава выбрала в наперсницы Соню, я догадывалась. Марья – княжна, Дарья – тоже. На дочь провинциального графа они смотрели бы свысока, по крайней мере, по мнению Клавы. Зато дочь купца на иерархической лестнице стоит заведомо ниже. Так что, с одной стороны, Клава приобрела еще одну подругу-старшекурсницу, с другой – вполне могла ею помыкать.

Отметившись в конюшнях, я отправилась к полигону, хотя следующим пунктом значился спортивный комплекс, расположенный значительно ближе. Тогда и заметила рядом Клаву.

– Оля о тебе спрашивала, – сказала она без предисловий. – Ты ей ни разу не позвонила.

– Мне показалось, ее отец не хочет, чтобы Оля считала меня своей подругой, – ответила я. – Клава, спорткомплекс там, тебе налево.

– Я с тобой прогуляюсь. Ты же не спешишь. Тебя Савка на бал пригласил?

– Никуда он меня не приглашал. И как это связано?

– Ой, ты не знаешь? – делано удивилась Клава. – Главный приз – приглашение на первый императорский бал в новом сезоне. У меня-то оно уже есть. А тебе Соня не сказала?

– Я не спрашивала, – коротко ответила я.

– А я думала, ты не участвуешь в соревновании, потому что тебе приглашение не нужно.

Хотя бы стало ясно, отчего Клава ко мне привязалась.

– Мне оно не нужно. А тебе страшно, что ли, идти одной? Так кто пригласил, тот и сопроводит, – фыркнула я.

– Да вот еще! – возмутилась Клава.

Но я чувствовала, что попала в точку. Тут и без дара эспера все понятно.

– Оля разве не идет? – спросила я.

Просто чтобы поддержать разговор, потому что Клава не отставала.

– Нет. Ей отец запретил. До зимних праздников никаких балов.

Жестко. Так посмотришь, а жизнь наследников знатных родов – не сахар. За непослушание родители вполне могут… поставить носом в угол. И даже полное совершеннолетие не спасает. То есть, после двадцати одного года можно поступать, как хочешь, но вне рода. Или подчиняйся главе, или – вон.

А Олю надо бы навестить, если я не хочу портить с ней отношения. Все же мы… из одной песочницы.

– Савка тебя пригласит… – опять начала Клава.

– Я откажусь, – перебила ее я.

– Яра, ты в императорский дворец попасть не хочешь? – изумилась она. – На первом балу сезона всегда присутствуют его величество с супругой. – Она помолчала и добавила: – А, ты просто танцевать не умеешь.

– Умею, – возразила я.

И задумалась. Император на балу? Логично, если бал проводится в его дворце. Попытаться попасть на бал? Да меня Александр Иванович на пушечный выстрел к дворцу не подпустит! А если у меня будет приглашение? Я взглянула на часы. Выиграть приз я уже не успею. Попросить Бестужева?

Сава в лепешку расшибется, но мою просьбу выполнит. Даже если себя подставит под удар. Так стоит ли овчинка выделки? История с Клавой научила меня думать не только о себе.

– Умею я танцевать, – повторила я. – Во дворец не хочу. Я не аристократка, ты же знаешь. Мне там делать нечего.

Клава недовольно повела плечом, однако отстала. Ни о каком приглашении, разумеется, я Бестужеву не сказала. Мы встречались с ним регулярно – ранним утром и ближе к вечеру. Бестужев проверял домашнее задание, давал новое, учил управлять эмпатией. В свободное время я читала книги, что он приносил.

Не забыл он и о той, где рассказывалось об истории и традициях военного образования в Российской империи. Из нее я узнала, что «звери» – это новички, ученики младших классов. Старшие ставили их на нижнюю ступень иерархии, обращались с ними соответственно, заставляли делать грязную работу, зачастую очень жестоко издевались. Все это называлось воспитанием, закаливанием, и оправдывалось тем, что в итоге формировалась особенная дружба между выпускниками военных училищ.

Как я поняла, какие-то из традиций сохранились и теперь, но жестокое обращение с младшими и издевательства были запрещены. И кто его знает, как там оно, на самом деле.

Ольге я, конечно же, позвонила. А она обрадовалась и попросила зайти, несмотря на то что через день мы встретимся в гимназии. Бестужев отвез меня к особняку Романовых, ничуть не возражая против этой встречи. Впрочем, они же с Олей друзья, хоть он и временно нежеланный гость в ее доме.

Однако вместо Ольги в особняке меня встретил Артемий Михайлович, ее отец.

– Оля велела передать тебе искренние извинения, – заявил он, едва я поздоровалась. – Ей срочно пришлось сопровождать мать, предупредить она не успела. Они скоро вернутся, Оля просила подождать.

В то, что Ольга могла куда-то уйти, я верила. И в то, что она не успела меня предупредить – тоже. Однако сомневаюсь, что передать извинения она могла с отцом. Скорее, написала бы записку и поручила бы ее какой-нибудь горничной. К тому же, моя эмпатия усилилась, и я определенно чувствовала какую-то фальшь в словах министра Российской империи.

– Я, пожалуй, пойду, – вежливо, но уверенно произнесла я. – Зайду в другой раз.

– Нет, останься. – Улыбка сползла с его лица. – Мне надо с тобой поговорить. Прошу в кабинет.

«Не смей приближаться к моей дочери. Ты ей не ровня», – все, что могло прийти мне в голову. К такому я была готова. К тому, что сказал Артемий Михайлович, устроившись рядом со мной на кожаном диванчике в небольшом уютном кабинете, нет.

– Яромила Морозова, верно? – спросил он.

– Михайлова, – возразила я, холодея.

Даже не знаю, чего испугалась. Министр внутренних дел вполне мог потребовать мое личное дело для изучения. И пусть я бывшая Морозова, что это меняет? Все то же «не смей» и «не ровня».

– Знаю, – сказал Артемий Михайлович. – Но… ты не помнишь родителей? Ты не можешь не знать, тебе было лет семь, когда…

Как-то странно это прозвучало. С сочувствием, с участием. Наверное, оттого я осмелела настолько, что перебила министра.

– Я знаю, Артемий Михайлович. Но не помню. Я ничего не помню из-за пожара.

– Из-за какого пожара? – удивился он.

А это еще интереснее. То есть, мое дело он не запрашивал?

– В приюте был пожар, я пострадала. После больницы из приюта меня забрали опекуны.

– Ах, вот как… – произнес он задумчиво. – Яра, видишь ли, мы были дружны с твоим отцом. А ты очень похожа на маму. Я не мог тебя не узнать.

Я чуть не ляпнула, что об этом мне уже говорили, но вовремя прикусила язык.

– И… что? – спросила я, стараясь казаться спокойной. – Морозовых больше нет. Меня помиловали, и я – Михайлова. Я не помню ни родителей, ни прошлую жизнь. Вы хотели предупредить, что мне не стоит общаться с вашей дочерью? Хорошо, я не буду докучать Ольге. В гости я не напрашивалась, это она попросила зайти.

– Да Бог с тобой, Яра! – замахал руками Артемий Михайлович. – Общайтесь на здоровье. Я извиниться хотел.

– Вы⁈ – вырвалось у меня. – Но… зачем?

– Я же сказал, мы с Иваном дружили. Когда это все произошло, я был за границей, в служебной командировке. Только поэтому не успел позаботиться о тебе. Когда вернулся, мне сказали, что ты погибла в приюте. Прости, я не смог помочь дочери своего друга.

Я все еще не понимала, зачем он мне это говорит. Меня пытаются вовлечь в какую-то игру? Но зачем? Я же никто. При условии, что Артемий Михайлович не знает, что я эспер. Или это все… искренне?

– А вы… не верите, что отец виновен? – рискнула спросить я.

– Это неважно, – ответил Артемий Михайлович. – Вернее, неважно, что я об этом думаю. Ты не имеешь никакого отношения к тем событиям. Просто знай, если будет нужна какая-нибудь помощь, можешь смело ко мне обращаться.

– Спасибо, – вежливо ответила я.

Может, стоит намекнуть Александру Ивановичу, что мою внешность уже стоит изменить? Если я так похожа на мать, то меня многие могут узнать. Или, наоборот, стоит воспользоваться этим… и выяснить, кто из «старых друзей» отца сможет рассказать мне, наконец, что на самом деле произошло десять лет назад.

Глава 47

С Ольгой я все же увиделась, и ждать ее возвращения долго не пришлось. Она познакомила меня с мамой, и та мне не понравилась. Было бы странно, если бы я испытала симпатию к женщине, взирающей на меня с тщательно скрываемой смесью презрения и недовольства. Я ощущала это эмпатически, а на лице Стеллы Генриховны застыла вежливая улыбка.

Знала ли она, кто я? Если да, то такое отношение связано с прошлым, и не факт, что моим. Если нет, то это обычное презрение к моему происхождению, вернее, к отсутствию оного.

К счастью, Ольга увела меня в свои комнаты. В особняке у нее имелась собственная гостиная.

– Маме ты почему-то не нравишься, – сообщила она. – Но это неважно. Папа не против нашей дружбы, а это главное. Вообще, я на тебя обиделась.

– Э-э? – только и смогла выдавить я.

– Мороженого хочешь? – спросила Ольга, с ногами забираясь на диван. – Ой, да не стой столбом, садись куда-нибудь.

Отчего-то мне казалось, что оправдываться не надо. Да и извинений Ольга не ждет, потому что обиды не испытывает. От нее так и несло любопытством и нетерпением. И чуточку – ехидством. Ей от меня что-то нужно? Так я подыграю.

– А давай, – согласилась я, устраиваясь в мягком кресле. – Шоколадное, если есть.

На меня взглянули с усмешкой. Понятно, в этом доме есть все. И следующий ход за мной.

– И на что же ты обиделась? – поинтересовалась я, когда Ольга отдала распоряжения вызванной горничной. – Пари ты выиграла, и я ничего не рассказала твоему отцу. Мне казалось, я должна держаться подальше от…

– Ты присутствовала на дуэли Бестужева и Шереметева! – выпалила Ольга, перебивая. – И не поделилась со мной подробностями!

– Так дуэль многие видели.

– Но ты знаешь Матвея, – возразила она. – Кстати, откуда? И почему раньше мне не сказала?

Вот же… засада. Я как-то и думать забыла о той дуэли и о происшествии на приеме у Лопухиных. Бестужев ясно дал понять, что не хочет возвращаться к этой теме. Да и я не хотела, трусливо радуясь, что для меня все закончилось благополучно. О ком я точно не забывала, так это о Матвее, но не признавалась в этом даже самой себе.

Может, и гормоны виноваты. А, может, было в нем что-то, что заставляло мое сердце сладко замирать, стоило вспомнить нашу последнюю встречу. А толку? Он не попросил номер моего телефона. И узнать не пытался. А ведь мог, хотя бы через Бестужева, если они дружат. Опять же, я не сомневалась, что дядя его отнюдь не обрадуется, если узнает, что я испытываю к Матвею необъяснимую симпатию. При Александре Ивановиче о Матвее вовсе нельзя думать.

Но могу я позволить себе маленькую слабость? Эти чувства пройдут, я уверена.

– Мы в кафе познакомились, – соврала я. И тут же разбавила ложь правдой. – Как раз перед дуэлью. Сава назначил там встречу, а я пришла чуть раньше, и хотела уйти, потому что не было свободных мест. Матвей пригласил меня за свой столик.

– И ты сразу согласилась⁈ – вспыхнула Ольга.

«А вот и ревность. По тонкому льду танцуешь, Яра», – сказала я сама себе.

– Имя у него на лбу написано не было, – огрызнулась я. – Я не могу просто так с симпатичным мальчиком познакомиться?

– Ты же встречаешься с Савкой! – Ольга округлила глаза. – Разве вы не пара?

К счастью, принесли мороженое. Пока горничная расставляла на столике креманки и вазочки с конфетами и пирожными, я успела придумать адекватный ответ.

– Сейчас – пара, – ответила я. – А тогда я еще не дала окончательного согласия.

– Так ты выбрала Савку? – уточнила Ольга.

– Нет. Это он меня выбрал. А мне выбирать не пришлось. Матвей ничего мне не предлагал.

– Вот же дурак, – вздохнула она.

– Матвей? – удивилась я.

– Савелий! Яра, я уже говорила. Ничего не имею против, но у него будут проблемы.

– Постараюсь, чтобы проблем не было.

Вкусное мороженое. Я неторопливо облизывала ложку, не беспокоясь о приличиях. Ольга к своему мороженому так и не притронулась.

– Не о Савке я хотела поговорить, – вздохнула она. – Но как это ты постараешься?

– Ты ему не скажешь? Не хочу его расстраивать.

– Вообще-то, он мой друг, – нахмурилась Ольга.

– Именно поэтому я и могу с тобой поделиться. – Я постаралась изобразить нечто, похожее на заискивание. – Я все еще не питаю иллюзий по поводу нашего с Савой будущего. Надеюсь, он оставит меня задолго до того, как задумается о свадьбе. Поиграет и… – Я сделала неопределенный жест рукой. – Это не означает, что он мне не нравится. Я не притворяюсь. Просто я понимаю… Правда… И не хочу, чтобы у него из-за меня были проблемы.

– Ты или дура, или святая, – заключила Ольга. – Я так точно не смогла бы. Матвей пожаловался на меня своему деду, представляешь? А тот к отцу пришел. Папа сказал, что никогда не даст согласия на наш брак, чтобы я и думать забыла. И вообще! Это же унизительно. Я все понимаю, но… – Она перешла на шепот. – Отказаться от Матвея не могу. Я его люблю.

Чувства, и правда, были сильными. Я ощутила волну, сродни жару. Страсть, желание, тоска, отчаяние, обида. И нечто непонятное, но очень сильное. Любовь? Если так, то Ольгу жаль.

– Так они из-за этого и подрались, – сказала я, возвращаясь к дуэли. – Сава вызвал Матвея. Если честно, я мало что поняла, они очень быстро двигались. И как-то все быстро и началось, и закончилось. Так что нечего рассказывать.

– Савка его ранил?

– Бровь рассек, когда по лицу палкой заехал. Он же и к врачу отвез. Больше я Матвея не видела, а с Савой встречаюсь каждый день.

Мороженое закончилось. Я хотела взять конфету, но вспомнила об утренней пробежке. Мне и мороженое боком выйдет.

– Яра, позвони Матвею. Пожалуйста… – выдала вдруг Ольга, сложив ладони в умоляющем жесте.

– Зачем? – не поняла я.

– Ну… Я не могу. Папа узнает, если я с домашнего номера ему позвоню. Если с автомата, это только завтра. Но завтра уже будет поздно.

– Почему?

– Потому что завтра Матвей вернется в расположение. Он же в военном учится.

– Что я ему скажу? – спросила я. – Надо что-то передать?

– Он мне три свидания должен! – воскликнула Ольга. – Вот об этом ему и напомни. Скажи, чтобы в первое же увольнение с тобой связался, а я придумаю, как вырваться из дома.

А, так мной планируют прикрываться, чтобы бегать на свидания.

– Оль, а почему я? – Мне не было ни страшно, ни стыдно задавать этот вопрос. – Я, конечно, польщена, что ты выбрала меня. Но почему? Есть же Клава. И подруги у тебя, наверняка, есть.

– Издеваешься, – фыркнула Ольга. – Подруг папа так запугал, что они, скорее, ему докладывать побегут, чем мне помогут.

– И ты уверена, что меня он не попросит о том же?

– Нет, не уверена. Но Савка сказал, что Клава дура, а ты – надежная и настоящая. Ему я верю.

«Ну, спасибо, ваша светлость!» – мысленно поблагодарила я Бестужева.

– Ладно, я позвоню Матвею и все передам, – сказала я вслух. – Пиши номер телефона.

Глава 48

Бестужев ждал меня в условленном месте. Я говорила ему, что доберусь до дома сама, но он не пожелал ничего слушать. Иногда мне казалось, что это не только желание быть рядом, но и прямой приказ Александра Ивановича – сопровождать меня везде. Разве что в гимназию я ходила одна.

– Останови возле таксофона, – попросила я, сев в машину. – Там, где удобнее. Надо позвонить.

– Кому? – тут же поинтересовался Бестужев.

Он не спешил заводить мотор. Развернулся ко мне и смотрел как-то подозрительно. Будто знал ответ.

Мыслей моих он не читал, теперь я в этом не сомневалась. Я почувствовала бы прикосновение к разуму. Кстати, а почему Ольга не попросила о помощи Савелия? В дом его не пускают, но уверена, что двое старых друзей могут связаться друг с другом при необходимости.

– Я должна ответить? – спросила я. – Мне нужно отчитываться обо всем, что делаю?

Бестужев фыркнул, будто иного ответа и не ждал.

– Я знаю, кому, – сообщил он, не скрывая довольства. – Шереметеву.

– Тогда зачем спрашивать? – Я повела плечом. – Мог бы и сам помочь подруге.

– А я больше не хочу потакать ее капризам. – Бестужев посерьезнел. – И тебе не советую. Сама знаешь, чем все закончилось, когда я помогал.

– Ты считаешь, это капризы?

– Что же еще? Любовь? – Он скривился. – Разве что к себе. Олька неглупая, но, когда упрямится, все мозги всмятку.

– Возможно, ты прав, – согласилась я. – И потакать не стоит. Но я уже согласилась помочь. Кстати, это с твоей подачи она ко мне обратилась.

– Как это, с моей? – удивился Бестужев.

– А кто Ольге сказал, что мне можно доверять?

– К слову пришлось. И вообще, я был уверен, что ты откажешься.

Словно жаром, от Бестужева полыхнуло раздражением. Он не пытался скрыть эмоции, сжал губы, взгляд стал злым. И все это из-за того, что я согласилась помочь Ольге? Или…

– Почему? – спросила я.

Он как-то сказал, что моя привычка выяснять все сразу, не надумывая обид, ему нравится. Вот и не буду отступать от заведенной традиции.

– Тебе же нравится Матвей, – выдал Бестужев. – Как же ты согласилась помогать сопернице?

Откровенность за откровенность. Я не закрылась, чтобы спрятать удивление. Неприятное такое, царапающее. Подтверждающее, что он прав.

– Потому и согласилась. – Я отвернулась, уж больно тяжелым стал взгляд Бестужева. – Мало ли, кто мне нравится. Или понравится в будущем. Я не имею на это права.

Ответ разозлил его сильнее. Спорткар рванул с места так, что шины завизжали, а меня впечатало в кресло. На дороге Бестужев сбросил скорость, но все равно вел машину на пределе разрешенного правилами. И молчал, хотя обиды я не чувствовала. Раздражение и злость – наверное, так ощущается ревность.

Бестужев и не думал нигде останавливаться, и я не напоминала о просьбе. Позвоню из таксофона рядом с домом, только и всего. Двигались мы по уже знакомому маршруту, однако за городом Бестужев свернул с шоссе не направо, как обычно, а налево.

– Сава, мне б домой, – забеспокоилась я. – Ты говорил, сегодня не будет занятий, а у меня дела…

– Звонить Матвею по домашнему номеру бесполезно, – бесстрастно произнес Бестужев. – Это у вас с Олечкой завтра первый учебный день, а кадеты возвращаются в казармы заранее. Тем более, старший курс. И там не общежитие, к телефону Матвея не позовут.

Ответить я не успела. Машина остановилась у ворот военного училища. Или правильно… КПП? На крыльце маленького домика рядом с воротами стоял дежурный курсант.

– Иди, – сказал Бестужев. – Его позовут, если попросишь.

– Ты даже поздороваться не выйдешь? – спросила я. – Пойдем вместе.

Он закатил глаза, вылез из машины и хлопнул дверцей.

Пока мы ждали Матвея, к воротам подъехала машина с тонированными стеклами. За рулем сидел мужчина в военной форме. Наверное, привез кого-то из начальства. Когда ворота распахнули, я заглянула на территорию училища. Забор здесь был глухим и высоким, и за воротами я ничего интересного не рассмотрела. Асфальтированная дорога, по обеим сторонам которой высокие деревья. Их макушки торчали за забором.

– Ты там когда-нибудь был? – спросила я у Бестужева. – На территории?

– Я – нет, – ответил он. – А ты будешь.

– В смысле? – удивилась я.

– Яра, тебе велели записаться на военную подготовку, – снисходительно улыбнулся Бестужев. – Оля тебе говорила, где познакомилась с Матвеем. Ничего не складывается?

– Да-а-а? – протянула я. – Так… Стоп! Оля увидится с Матвеем на занятиях. Зачем весь этот цирк?

– Не увидится, – сказал Бестужев. – Отец запретил ей посещать эти занятия.

– Ого! Не ожидал вас здесь увидеть, – раздалось за нашими спинами.

Легкой походкой с крыльца спустился…

Нет, я узнала Матвея. Просто не ожидала, что ему так идет форма. Причем очень простая: черные брюки и черный же мундир, перехваченный широким белым ремнем с золотой пряжкой. Узор на алых погонах мне ни о чем не говорил. Фуражку с красным околышем Матвей держал в руке.

– Рот закрой, – шепотом посоветовал Бестужев.

И шагнул к Матвею, обмениваясь с ним рукопожатием. Мне Матвей руку поцеловал. И от прикосновения радость, что шла от него теплой волной, ощутилась еще сильнее.

– Что-то случилось? – спросил Матвей, поглядывая то на меня, то на Савелия. – Прошу прощения, у меня мало времени.

– Хочу, чтобы ты знал, я в этом не участвую, – заявил Бестужев.

– В чем? – Матвей недоуменно свел брови.

– Она расскажет. – Он кивнул в мою сторону. – А я в машине подожду, знать ничего не желаю. Будешь в увольнении, звони. Давно просто так не общались.

Он похлопал Матвея по плечу и отошел к спорткару. Матвей же вопросительно взглянул на меня. А у меня язык к нёбу прилип. Не от робости, просто я вдруг осознала абсурдность ситуации. Все же сказать об Олиной просьбе по телефону было бы проще.

– Я сегодня встречалась с Олей…

Радость сменилась разочарованием. Внешне Матвей не изменился, все так же вежливо улыбался, глядя на меня. Но я очень хорошо ощутила, что он чувствует. Аж до костей пробрало.

– И не смогла отказать ей в просьбе, – продолжила я. – Я не в восторге от того, что приходится это делать. Прости.

– Говори. – Он кивнул, сдержанно и отстраненно.

– Она просила передать, что ждет обещанного. И что связь с ней – через меня.

После этих слов Матвей, и вовсе, закаменел лицом.

– Прости, – повторила я тихо. – Я не в том положении, чтобы отказывать таким, как она. И причина не только в этом. Я рискую показаться такой же навязчивой, но…

Я сглотнула, чувствуя, как уши запылали от смущения. Тридцать с лишним лет? Сейчас мне было восемнадцать, и ни годом больше.

– Я воспользовалась поводом, чтобы тебя увидеть, – закончила я.

Удивление. И вновь – радость. Теплая, окутывающая каким-то особенным уютом. А еще чуточку недоверия.

– Разве ты не с Савелием? Я только поэтому не искал тебя.

Закусив губу, я отрицательно покачала головой. А ведь для всех мы с Бестужевым – пара. Я не смогу объяснить Матвею, почему я не с Бестужевым, но мы вместе. Меня будто ошпарило осознанием того, что я поддалась эмоциям, причем определенно не своим. Хотя… Нет, все же своим. Пусть я понимаю, что мне нельзя влюбляться, но это мои эмоции и мои чувства. Глупые, бесполезные, но мои.

– Ты где учишься? – спросил Матвей. – А живешь где? Оставь номер телефона. Я смогу позвонить из таксофона, когда будет свободное время.

– Да там же учусь, где Ольга, – вздохнула я. – Тут неподалеку, в гимназии. И живу рядом. А телефон записать негде.

– Скажи, я запомню.

Попрощались мы быстро, так как Матвея отпустили всего на пять минут. Бестужев молчал, и мне хотелось его треснуть, потому что из-за ревности, что он испытывал, я стала чувствовать себя виноватой.

– Завтра утром меня не жди, – сказал Бестужев, когда привез меня домой. – Пробежку это не отменяет.

– Это из-за Матвея? – вспыхнула я. – Сава, но мы уже говорили об этом. Я ничего тебе не обещала!

– Это из-за того, что у меня завтра тоже начало занятий, – ответил он. – И потому что тебе больше не нужна нянька, чтобы бегать по утрам. Что же до Матвея… – Он вздохнул. – Ты права, ты ничего не обещала. И я справлюсь. Но ты подумай, что скажешь Ольге. Вернее, что она с тобой сделает, когда узнает. Матвея она тебе не простит.

Настроение окончательно испортилось. С Савелием мы не поссорились, расстались вполне мирно. Но между нами встал третий, и мы оба не испытывали ничего, кроме злости. Он, вероятно, из-за того, что я отказала ему и отдала предпочтение его другу. Я – потому что не планировала ни любовных приключений, ни треугольников, и охотно признавала правоту Бестужева. Кто угодно, только не Матвей Шереметев. Ольга не простит. И в то же время сердце сладко замирало, стоило вспомнить те эмоции, что Матвей испытал, когда увидел меня.

Кое-как приготовившись к началу занятий, я переоделась в спортивную форму.

– Ты куда? – удивилась Соня.

– Голова болит, – сказала я. – Хочу пробежаться перед сном.

Голова, и правда, была тяжелой. На улице моросил мелкий дождь, но я накинула на голову капюшон ветровки и потрусила в сторону гимназии.

В парке никто не гулял из-за плохой погоды. Я бежала по главной аллее, не обращая внимания на дождь, не чувствуя холода, и ругала себя. Столько времени прошло, а я так ничего и не сделала, ничего не узнала. Поначалу оправдывалась возрастом, а теперь осторожничаю, чего-то жду. И зачем-то веду себя так, будто мне восемнадцать.

Может, и не стоит спешить, но с завтрашнего дня – только учеба и тренировки. Учеба и…

В кустах кто-то зарычал. Хрустнули ветки. Я остановилась, прислушиваясь. Рык повторился, и в то же мгновение из кустов выскочил огромный зверь. Тут горели фонари, и я без труда узнала собаку. Из пасти ее капала пена.

Бешеная? Я шагнула назад. Собака бросилась на меня, щелкая зубами. У меня хватило ума выставить щит. Собака налетела на него, упала, вскочила. Щит затрещал, будто его ломали. Я пыталась удержать защиту, но сил не хватало. Собака хрипло лаяла и билась грудью о невидимую преграду. Отвлечься на то, чтобы сотворить огненный шар, я не могла. Но и щит таял, вытягивая из меня последние силы.

«Испод!» – мелькнуло в голове. И стоило о нем подумать, как я провалилась на изнанку мира.