Текст книги "Дочь врага Российской империи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василиса Мельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Глава 40

Александр Иванович ждал нас не в управлении, а на конспиративной квартире. По дороге Бестужев рассказал мне легенду: я приехала из Москвы и иду к знакомому отца, чтобы передать гостинцы.

Признаться, я впечатлилась таким уровнем секретности.

– А ты? – спросила я. – Останешься в машине?

– Нет, я тебя на вокзале встретил, провожаю. Я племянник, – невозмутимо ответил Бестужев.

– Зачем так сложно? Я уже бывала в управлении…

– В детстве, – сказал он. – Яра, тебя прячут не от своих.

Спорткар Бестужев оставил не в каких-то двух кварталах от нужной нам улицы, а возле Московского вокзала. Взял с заднего сидения пакет с небольшой коробкой. Мы спустились в метро, проехали несколько станций, сделали пересадку.

– Не хочу так жить, – тоскливо произнесла я в спину Бестужеву.

Мы поднимались на эскалаторе, и я скользила невидящим взглядом по лицам людей, спускающихся на станцию.

– Даже у меня нет выбора.

Ко мне повернулся незнакомый парень, и от неожиданности у меня отвисла челюсть. Но это же Савелий! Или нет?

Волосы стали темнее, лицо – уже, глаза – меньше. Изменились форма носа, изгиб губ. И голос звучал выше.

– Нас слишком мало. И мы слишком опасны, – продолжил парень. – Поэтому есть два пути: работать на благо государства или блокировать дар и жить под постоянным контролем. Все выбирают первый вариант. Ты же, и вовсе, уникальна.

Поэтому права выбора у меня нет. Но как⁈ Как он это сделал?

– Иллюзия. – На меня опять смотрел Бестужев в своем истинном облике. – Предупреждая твой вопрос. Заглянуть за нее просто. Я научу.

– Не просила я об этой уникальности, – проворчала я себе под нос.

И отчего-то вспомнила о дарах богов. Сейчас разговоры с Марой казались сном, но моя прежняя жизнь не забылась. Значит, были и разговоры, и дары.

– Ты мечтала о чем-то другом? – спросил Бестужев уже на улице.

К нужному дому мы шли пешком.

– Нет, наверное, – призналась я. – То есть, я знала о даре, но не задумывалась, как это все… будет. А ты когда узнал?

– В десять лет, – ответил он. – Стандартная проверка.

– Сава, а тебе, правда… все равно?

– Нет, мне нравится то, чем я занимаюсь.

– Я не об этом.

– А о чем? Я не читаю твои мысли.

Как-то резко я тему разговора поменяла. Сама не поняла, зачем. Меня это беспокоит? Наверное…

– Тебе все равно, что я Морозова?

Он ответил не сразу.

– Нет, пожалуй. Совру, если скажу, что все равно, – произнес он наконец.

Неприятно, но не смертельно. Я же понимала, что прошлое непременно ударит бумерангом по темечку. Это и имела в виду Мара, когда говорила, что я буду стараться выполнить задание без дополнительных стимулов. Буду, если хочу жить без этого мерзкого чувства страха.

– Во-первых, сам факт несколько шокирует, – продолжил Бестужев. – Во-вторых, не могу избавиться от неловкости. И даже страха.

– Страха? – удивилась я. – Ты? Потому что я – чудовище? Такое же, каким представили моего отца?

– Нет, конечно. – Он взглянул на меня чуть ли ни с обидой. – Потому что я – Бестужев.

– И? – Я все еще не понимала.

– Ты же знаешь, что мой род занял место твоего. Не можешь не знать.

– Знаю. – Теперь обидно стало мне. – А ты тут при чем? Тебе сколько лет тогда было?

– Яра, ты не понимаешь… – Бестужев осекся, взглянув на часы. – Давай ускоримся, а то опоздаем. После договорим.

Квартира располагалась в старом доме, на втором этаже. Чтобы попасть туда, мы прошли через вереницу дворов-колодцев. Маскировка и легенда не пригодились, никто не поинтересовался, к кому мы идем.

– Все в порядке? – спросил Александр Иванович, едва мы с ним поздоровались.

При этом он смотрел на меня.

– Да, – ответила я.

– Отлично. – Он явно обрадовался. – Чего застыли? Проходите.

– Я тоже? – вроде как удивился Бестужев.

– Савелий, не смешно, – сказал ему Александр Иванович. – Хотя… – Он вновь повернулся ко мне. – Яра, хочешь поговорить наедине?

– Какой в этом смысл, если Сава – мой наставник? – удивилась я.

– Вот видишь? – Он обернулся к Бестужеву. – Яра понимает, а ты дурака включил?

Бестужев вспыхнул. Я отчетливо чувствовала его эмоции: злость, раздражение и стыд. Ему не понравилось, что Александр Иванович унизил его при мне.

– У меня не очень много времени, – продолжил Александр Иванович, когда все сели. – Я расскажу главное, отвечу на вопросы, если они будут. Полагаю, основное ты уже знаешь.

– Смотря что вы считаете основным, – пробурчала я не без ехидства. – Если то, что с обычной жизнью я могу попрощаться, то да.

– С обычной жизнью ты попрощалась, когда твоего отца казнили, – спокойно произнес Александр Иванович. – Ты уже не ребенок, поэтому нечего строить из себя невинную гимназистку, которую привлекают к опасной работе против ее воли.

Это прозвучало жестко. И неприятно. Бестужев дернулся, его лицо исказила гримаса ненависти. Я едва успела схватить его за руку, останавливая. Он почувствовал прикосновение и обернулся. Я отрицательно качнула головой.

– Мне нравится, – сказал Александр Иванович довольно. – Вы уже прекрасно взаимодействуете. Яра, как ты поняла, что это проверка?

– Никак, – ответила я. – Ничего я не поняла.

– Ты не лжешь, – кивнул он. – И это замечательно.

Хотелось взвыть. И даже стукнуть чем-нибудь тяжелым об пол. Например, вазой, что стояла рядом, на журнальном столике. Теперь Бестужев сжал мою руку, и это помогло мне справиться с эмоциями.

Как оказалось, не моими.

– Прекрасная сопротивляемость, – заявил Александр Иванович. – Яра, какой у тебя сейчас уровень?

– Понятия не имею, – процедила я. – Вы меня сюда для экзамена пригласили?

– Одно другому не мешает, – усмехнулся он. – Савелий, в первую очередь научишь ее ставить блоки.

– Да, Александр Иванович, – коротко ответил он.

– До начала занятий в гимназии, – добавил он. – Первые две недели учебы отвожу на организационные моменты. Будут тесты, утрясется расписание. Яра, ты идешь на лечебное направление.

Это прозвучало, как приказ. И захотелось поступить наперекор, выбрать быт. Но Бестужев прав, выбора у меня нет.

– Кроме обязательных предметов выберешь военную подготовку. – Александр Иванович, казалось, не заметил моего недовольства. – И боевую магию. В связке это никого не удивит. Предметы, полезные для будущего военного врача. Не перегружай расписание, после четырех ты должна быть свободна. Занятия в гимназии начинаются в девять утра. Живешь ты рядом. Во сколько планируешь вставать?

– В семь. Или в половине восьмого, – ответила я.

– Будешь вставать в шесть, на пробежку. Савелий покажет тебе упражнения для разминки и определит дистанцию. Яра, я сейчас не шучу. Каждый день, в любую погоду. Начнешь завтра.

Я и не думала смеяться. Правда, и плакать мне не хотелось. Полагаю, будет трудно. Но ведь… все к лучшему? Хорошая физическая форма, хорошая база знаний – мне пригодится все.

– Так я буду учиться в гимназии? – уточнила я. – Все два года? А потом?

– Потом поступишь в академию госбезопасности, – улыбнулся Александр Иванович. – Савелий, безусловно, хорош, но он не сможет научить тебя всему так, как должно. Он и сам еще учится. Его основная задача – сделать из тебя мужчину.

– Чего⁈ – спросили мы с Бестужевым хором.

Причем с одинаковой эмоцией – с ужасом.

– В академии учатся только мужчины. Яре не стоит нарушать эту традицию, – усмехнулся Александр Иванович.

Глава 41

Ничего веселого в том, чем приходилось сейчас заниматься, не было. Александр прекрасно осознавал всю серьезность момента. И все же хотелось улыбаться, глядя на живую и непосредственную реакцию молодежи.

Для Яромилы это, безусловно, шок. Если мальчики с выявленным в детстве даром эспера представляли хотя бы примерно, какая служба их ждет, но девочка попросту не могла ничего знать. Александр держал ее в неведении намеренно. Навыки – дело наживное, зато у нее было вполне нормальное детство, без изнуряющих тренировок, без стремления быть лучшей во всем, без груза ответственности. Александр считал, что после того, что довелось пережить маленькой Яре, ей необходимо вернуть душевное спокойствие. В конце концов, эсперу без здоровой психики в их структуре делать нечего. И счастье, что сразу нашелся человек, желающий ей помочь.

Смерть опекунов, безусловно, встряхнула Яру, но она справилась с потерей. Не скатилась в депрессию, не опустила руки. За исключением того, что поддалась жажде мести, Яру не в чем упрекнуть. Скорее всего, она не забыла о том, как обошлись с ее родом. Возможно, она даже будет искать виновных и захочет отомстить. Это ее уязвимое место. А, с другой стороны, прекрасный стимул для совершенствования навыков. У Яры непростой характер, но она умна, иногда даже мудра не по годам, этого у нее не отнять.

Выбор наставника для такой нетипичной барышни дался Александру нелегко. С мужчиной, гораздо старше ее самой, Яра будет держать дистанцию. Нужен был тот, с кем она сможет подружиться, кому сможет доверять. И при этом признавать за старшего в тренировках. Тесты показали, что на эту роль идеально подходит Савелий Бестужев.

Откровенно говоря, Александр поначалу был несколько шокирован результатами его проверки. Однако, познакомившись с наследником рода Бестужевых ближе, понял, что ошибки нет. Савелий вел себя на публике, как избалованный аристократ, а на деле оказался человеком цельным, в меру амбициозным и, безусловно, умным. Он очень серьезно относился ко всему, что делало из эспера сильного профессионала.

Эти же тесты показали, что вероятность того, что Савелий влюбится в Яру, высока. Александр посчитал, что правды будет достаточно, чтобы охладить юношеский пыл. Все же Бестужевы заняли место Морозовых, и навряд ли глава рода позволит наследнику жениться на дочери врага империи. Александр до сих пор не понял, совершил ли он ошибку или Савелий поступает наперекор из упрямства. Разобраться с этим время еще есть.

Племянник волновал Александра гораздо сильнее. Он знал о дружбе между Савелием и Матвеем, однако никак не ожидал, что они сцепятся из-за Яры. С Матвеем он еще поговорит. Тем более, тот сам попросил о разговоре.

– Мне нельзя быть женщиной-эспером? – вспылила Яра.

– Вы полагаете, что курсанты набросятся на нее, как голодные звери⁈ – возмутился Савелий.

Дети. Прекрасные, умные, подающие большие надежды… но все еще дети. Ничего, это пройдет.

– Полагаю, чем дольше Яра остается в тени, тем лучше, – сказал Александр. – Савелий, ты прекрасно знаешь, что среди курсантов нашей академии не только эсперы. Есть общие предметы, есть специализации. А теперь представь, что становится известно о курсанте-девушке. Как думаешь, долго ли будут гадать за какие такие заслуги в академию приняли женщину?

– Вы правы, об этом я не подумал, – недовольно пробурчал Савелий.

– Яра, обман долго не продлится. – Александр взглянул на девушку. – Но чем дольше ты сможешь притворяться мужчиной, тем лучше. И для тебя тоже.

– Наверное, вы правы, – согласилась и Яра. – Сейчас мне сложно судить, но я об этом подумаю.

– Документы о неразглашении. – Александр пододвинул к ней папку, что лежала на столике. – Внимательно прочти и подпиши. Магией крови владеешь? Для подписи?

– Да. А он? – Яра кивнула на Савелия.

– Он уже.

Документы Яра изучила отнюдь не поверхностно. Читала, хмурилась, перечитывала. Недовольно поджимала губы. Александр чувствовал, что ее эмоциональный фон достаточно спокойный. И это означало, что условия обучения Яра приняла.

– Вопросы есть? – поинтересовался Александр, забирая подписанные бумаги.

– Когда состоится аудиенция у императора? – спросила Яра.

Эта девчонка умела удивлять.

– А тебе зачем? – Александр слегка растянул губы в улыбке.

– Да как-то хочется понять, зачем я ему, – ответила Яра. – И узнать условия получения вольной. Неужели его императорское величество не хочет взглянуть на собственное имущество?

Александр заметил, что Савелий несколько опешил от такого отношения Яры к императору. До оскорбления ее слова не дотягивали, но все же были к тому близки. Курсанты академии госбезопасности приносили присягу на верность службы Государю Императору и Отечеству, как и военные. Что ж, будет интересно посмотреть, как Савелий справится с пренебрежением подопечной к императорскому роду.

– Если захочет, ты об этом непременно узнаешь, – пообещал Александр. – Это все?

– Нет. Я могу посещать библиотеку академии и архивы управления уже сейчас?

Вот оно. Архивы управления. Яра надеется найти материалы дела Морозовых.

– Из библиотеки тебе Савелий принесет все, что нужно. А в архив управления могут попасть только сотрудники. По запросу.

Александр с досадой отметил, что по лицу Яры словно пробежала тень.

– Пока это все, – сказала она. – Я же смогу встретиться с вами, если в том будет необходимость?

– Безусловно, – подтвердил Александр.

Он ожидал, что вопросов будет больше. И порадовался тому, что Яра проявила разумную сдержанность. Она обдумает все, что услышала, и за объяснениями пойдет к Савелию. Тот вполне способен удовлетворить ее любопытство.

Вот что требовалось решить, так это препятствовать расследованию Яры или нет. Александр не сомневался, что она не оставит попыток разобраться в том, что произошло десять лет назад. Тот же Савелий может рассказать ей кое-что интересное. При должном усердии Яра докопается до истины. Плохо ли это?

В конце концов, Александр решил действовать по обстоятельствам. Пока он способен контролировать Яру, опасаться нечего. Помогать ей он не будет, но и мешать не станет. Пройдет время, и жизнь покажет, к лучшему все или нет.

С Матвеем Александр общался мало, гораздо чаще он встречался с дядей, главой рода Шереметевых. Говорили они исключительно о делах. Александр делился нужной информацией, если это не шло вразрез с интересами государства. Служба Отечеству стояла для него на первом месте.

Однако Александр выделял Матвея из всех племянников. Отчасти сочувствуя его судьбе, ведь он стал сиротой при живых родителях. Отчасти потому, что знакомству с Ярой он был обязан Матвею.

Потому на просьбу племянника Александр откликнулся охотно. Шереметев-старший вновь уехал по делам, на сей раз в Москву, и Александр навестил Матвея тайно, чтобы после не отчитываться о разговоре его деду.

– Ты хотел поговорить о Яре? – спросил Александр, убедившись, что его появление в комнате племянника осталось незамеченным слугами.

– Нет. – Матвей взглянул на него хмуро. – О себе. К Яре это не имеет никакого отношения.

Александр кивнул и мысленно отвесил себе подзатыльник.

– Я давно хотел спросить, – произнес Матвей, словно оправдываясь. – Но тянул, а тут… Это совпадение. И… Дядь Саш, не говори ничего дедушке. Пожалуйста.

– Если это не навредит роду, – осторожно заметил Александр.

– Это навредит мне. – Матвей усмехнулся. – К делам рода мой вопрос также не имеет никакого отношения.

– Хорошо, – согласился он. – Если так, все останется между нами.

Матвей набрал в грудь воздуха, словно собирался нырнуть, и выпалил:

– У меня есть шанс поступить в академию госбезопасности?

Однако. Александр полагал, что если разговор не о Яре, то Матвей попросит его найти мать. Другие темы в голову не приходили.

– С чего вдруг? – спросил он, с трудом сохраняя невозмутимость.

– Не вдруг, – ответил Матвей с неожиданной горечью в голосе.

И замолчал.

– Если мне не изменяет память, ты с десяти лет обучаешься военному делу, – сказал Александр. – И место в Императорском военном училище тебе давно приготовлено. До офицерского звания остался один шаг. И ты…

– А я когда-нибудь хотел становиться офицером? – перебил его Матвей. – Меня кто-нибудь спрашивал? Дед все решил за меня.

– Так, погоди… Я помню, поначалу ты бунтовал, отказывался учиться. Тебя даже оставили на второй год…

– Дважды, – подсказал Матвей.

– Но после ты взялся за ум. Дед говорил, что ты отличник учебы.

– Отличник. – Он скривился. – И что? На второй год я оставался, чтобы перед поступлением в высшее военное училище мне исполнился двадцать один год. А учился на «отлично», потому что надоели вечные стычки с дедом. И рука у него, знаешь ли, тяжелая…

– Знаю, – признался Александр. – От дяди всем младшим в роду доставалось, в свое время. Так ты хочешь освободиться от его опеки и поступить против его воли?

– Да.

– Он не сможет тебя заставить. Но вычеркнет из родовой книги.

– Знаю. Потому и спрашиваю, я смогу поступить в вашу академию?

– Не вижу причин, чтоб не смог. – Александр повел плечом. – У тебя есть преимущество, ты кадет. Но почему эта академия?

– Именно поэтому. Чем еще я могу заниматься после десяти лет кадетства?

– Чем угодно, – возразил он.

– При наличии денег, – парировал Матвей. – Кое-что я скопил, втайне от деда. Но этого не хватит на репетиторов, чтобы достойно подготовиться к вступительным экзаменам в любую другую академию. И за мое обучение никто не заплатит. Я боевой маг, дядюшка. И надеюсь, что смогу принести пользу Отечеству в этом качестве.

– Так и у нас ты наденешь погоны, – заметил Александр. – Или все же дело не в них?

– Это будет мой выбор, – ответил Матвей, подтвердив его догадку.

– Что ж, я тебя понял. Без поддержки не оставлю. Но услуга за услугу, договорились?

– Что я должен сделать? – вскинулся Матвей.

– Придет время, скажу. – Александр улыбнулся и похлопал его по плечу. – Ничего невыполнимого, обещаю.

В конце концов, Яре пригодится еще один помощник. С Матвеем она знакома, он ее не обидит. Если безобразие нельзя остановить, его нужно возглавить.

Глава 42

Даже не знаю, что шокировало меня сильнее: то, что мне придется выдавать себя за парня, или то, что моя жизнь мне больше не принадлежит. Наверное, все же второе. Хотя после того, как я узнала об отметке «крепостная» в своих документах, странно предполагать нечто иное. И все же император не спешил заявлять на меня права, а Александр Иванович весьма четко дал понять, что выбора у меня нет.

Впрочем, отсутствие выбора – единственное, что меня злило. И то, из принципа. Если бы мне его предложили, я выбрала бы академию госбезопасности.

Во-первых, с прошлой жизни у меня осталась тяга к практической магии. Хотелось испробовать все, что было под запретом. Во-вторых, профессия даст мне знания и возможности, столь необходимые в моем личном расследовании. В-третьих, мне не чужды амбиции. Первая женщина эспер – это круто. И ничего страшного, что хвастаться этим нельзя. Однокурсники оценят. Потом, когда поймут, кто я.

– Ты улыбаешься, – заметил Бестужев. – Все в порядке?

Он вез меня домой после того, как мы проделали обратный путь до вокзала.

– Не плакать же, – фыркнула я. – Так, представила кое-что. Ты завтра приедешь?

– К шести утра, – напомнил он.

– Нет уж, к половине седьмого, – возразила я. – Мне велели вставать в шесть, а не на пробежку выходить.

– Чтобы умыться и одеться, достаточно пяти минут. Даю тебе десять.

– Пятнадцать, – заупрямилась я.

– Десять, – повторил он. – За каждую минуту опоздания будешь наказана.

– Чего? – несколько опешила я.

Кстати, неплохо бы уточнить, какие наказания в ходу в академии. Это все же военное подразделение, если я ничего не путаю. А в кадетских военных училищах, например, до сих пор не отменены розги. У одной из моих одноклассниц младший брат был кадетом, вот он об этом и рассказывал. Правда, утверждал, что на практике от телесных наказаний давно отказались, но сам факт…

– Того, – хмыкнул Бестужев. – Ты чего побледнела, будто я тебя бить собираюсь? Дополнительные физические упражнения. Бег, приседания, отжимания.

Вот и верь после этого, что он не читает мои мысли!

– Сава, а как наказывают курсантов в академии? – спросила я.

Так, на всякий случай.

– Наряды на работу вне очереди, – ответил он. – Без увольнительной могут оставить. Для особо одаренных есть карцер.

– А, то есть, как у военных?

– То есть, да.

– Э-э-э… А телесные наказания?

– Яра, ты чего это о шпицрутенах вспомнила? – удивился Бестужев.

– Да так… Мне вот говорили, что в кадетских училищах есть розги.

– Матвей говорил⁈

– По-твоему, среди моих знакомых нет других кадетов? Нет, не он. Это в Москве еще было.

– А-а-а… Ну… Во-первых, навряд ли они там есть. Эту страшилку сами кадеты и распространяют, особенно, когда пугают «зверей».

– Кого?

– Я тебе книгу принесу, почитаешь о старых обычаях военных училищ, – отмахнулся Бестужев. – Короче, во-вторых, в высших военных училищах телесные наказания давно под запретом. Слушай, это все, что тебя волнует?

Теперь он немного нервничал. Я ощутила это даром и… улыбнулась. Александр Иванович говорил о щитах, значит, эспер может спрятать эмоции от другого эспера. А Савелий открыт. Доверяет? Это приятно.

– Ну, знаешь ли… – протянула я. – Не хочу, чтобы меня били. С остальным я справлюсь.

Бестужев очень выразительно промолчал.

– А что волнует тебя? – поспешно спросила я.

– Ничего.

«Ага, заметно», – подумала я, отворачиваясь. Наверняка, не в восторге от того, что его в няньки к девчонке определили.

Я почти угадала.

– Собственная успеваемость, – все же признался Бестужев. – Не представляю, как совмещать наставничество и учебу. Разве что мне позволят ходить через Испод.

– Тебе нельзя?

– Нельзя. Нужно сдать экзамен.

А ведь ему придется вставать еще раньше, чем мне. И мотаться между своей академией и моей гимназией. Но не я же это придумала!

– Прости, – все же сказала я.

– Ты ни в чем не виновата, – отрезал он.

Ни о чем другом мы поговорить не успели. Да и не хотелось. Бестужев высадил меня у дома и сразу уехал. Я поднялась к себе и обнаружила, что соседка вернулась с каникул.

Посреди комнаты валялся открытый чемодан. На кровати грудой лежали одежда и книги. Я пошла в ванную комнату, чтобы умыться, и услышала, что из комнаты Клавы доносится смех.

«Из моей комнаты…»

Я все еще злилась, вспоминая, какой дурой себя выставила. Надо было настоять на своем, вышвырнуть Клаву вон. А теперь ходи и оглядывайся.

Вернувшись к себе, я пнула чемодан, мешающий пройти, и отправилась в гардеробную, подбирать одежду для завтрашней пробежки. Позже, пожалуй, можно будет использовать спортивную форму гимназии, но пока не начались занятия, я не хотела привлекать к себе внимания.

– А, ты вернулась! – воскликнули у меня за спиной. – Привет, я – Соня.

– Привет. – Я обернулась на голос. – Яро…

Я замерла, ошарашенная внезапным узнаванием. Соня⁈

Мало ли на свете Сонь! В моем классе учились две, в параллельном – еще одна. Я и предположить не могла, что эта Соня – та самая… из приюта.

– Мила, – закончила я после небольшой паузы.

Она меня тоже узнала. И явно не обрадовалась неожиданной встрече. Я ощутила страх, граничащий с паникой. Соня шагнула в гардеробную и захлопнула дверь.

– Ты? – выдохнула она.

– Если ты о ведьме, что когда-то спасла тебя от издевательств, то да, это я, – ответила я со смешком. – Как тесен мир. А я и не знала, что ты старше.

В приюте Соня казалась малышкой. Вероятно, из-за худобы и бледной, почти прозрачной кожи.

– Яра…

– Ты не рада меня видеть, – заключила я. – Правда, не понимаю, почему. Ничего плохого я тебе не сделала.

– Ты не понимаешь! – вспыхнула Соня. – Меня удочерили. И никто… никто не знает…

Она закрыла лицо ладонями. И к чему эта драма? Будто я с плакатом в гимназию пришла, а на нем написано: «Внимание! Сонька – приютский приблудыш!»

– Меня тоже, – сказала я. – Правда, я этого не скрываю. Но обещаю молчать о тебе. Сделаем вид, что мы незнакомы. Тем более, это почти правда. Я почти ничего не помню, и тебя вовсе не знаю. Позволь пройти.

Отодвинув Соню от двери, я вернулась в комнату.

– Странное совпадение, – прошелестела позади Соня.

– Да чего только не бывает, – отозвалась я, вспомнив Матвея.

Вот уж действительно… совпадение. А Соня – так, мелочи.

– А я рада, что у тебя все хорошо, – добавила я. – Правда, рада.

Мне, наконец-то, улыбнулись. Вот только страх не исчез.

Чтобы не проспать, я завела будильник на без пятнадцати шесть утра. Едва он зазвонил, мне на лицо упала подушка.

– С ума сошла! – завопила Соня. – Еще нет занятий! Выключи немедленно!

Мысленно отметив, что годы, проведенные в семье, пошли ей на пользу, я поплелась в ванную комнату. Но не сообразила взять с собой одежду. Нащупывая в темноте стул, я его опрокинула.

– Да лучше бы ко мне Клаву поселили! – воскликнула Соня.

– Я только за, – отозвалась я. – Тем более, она заняла мою комнату. И разницу в стоимости до сих пор не вернула.

– Ой, не ври! – выдала Соня.

Клава успела поведать ей свою версию? Отлично! Опять она за старое!

Я не опоздала, вышла из дома вовремя. Бестужев ждал у калитки, подпрыгивая на месте.

– Ты чего такая злая? – спросил он. – Из-за раннего подъема?

– Из-за Клавы, – пробурчала я.

И вкратце рассказала о Соне и об очередном Клавином вранье.

– Я же предупреждал. – Бестужев повел плечом. – Забей. Ей надоест, если ты не будешь реагировать. Все, вперед. Держись рядом.

Он развернулся и побежал вдоль сонной улицы. Я поежилась и припустила следом.