Текст книги "Дочь врага Российской империи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василиса Мельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 43

– Изверг… – простонала я часом позже, растянувшись на скамейке в парке гимназии.

– Да как скажешь, – невозмутимо согласился Бестужев. – Похоже, ты раньше спортом не занималась.

После пробежки и комплекса упражнений я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. А он даже не запыхался! Хотя приседал и отжимался гораздо больше, чем я.

– Занималась, – возразила я. – Это пышки виноваты.

Бестужев засмеялся.

– Нет, правда. Я как сюда переехала, так перестала за фигурой следить.

– Следить за фигурой и тренировать тело – разные вещи, – сказал он. – Хорошая физическая подготовка может спасти тебе жизнь.

– Ой, а расскажи про Испод, – попросила я. – Мы же уже закончили тренировку?

– На сегодня тебе точно хватит. Расскажу, но не сейчас. Встретимся позже. Я книги принесу и научу блок ставить.

– Это как щит от магии?

– Да, только ментальный.

– А почему сейчас нельзя?

– Потому что мне нужно принять душ и позавтракать. И тебе тоже. – Бестужев шлепнул меня по ноге. – Поднимайся.

– У-у-у… – завыла я, сползая со скамейки. – Ы-ы-ы… Изверг!

В моих стонах было немного лукавства и театральщины. И не без причины. Со вчерашнего дня я ощущала Савелия не так, как обычно. Раньше, что бы он не говорил, что бы не делал, я чувствовала исходящую от него надежность. Он заботился обо мне, проявляя какую-то особенную мягкость, доброжелательность, даже нежность. Сейчас же добрый друг уступил место суровому ментору. И я не могла понять, с чем это связано: с поручением Александра Ивановича или с тем, что Савелий узнал, кто я такая. Вот и пыталась надавить на жалость, прикидываясь измученной.

А, может, это из-за того, что я выбрала дружбу, отвергнув его чувства? Что он прячет за ментальными щитами? Обиду? Разочарование?

Еще бы понять, отчего это так важно. Я же хотела порвать с Бестужевым, перестать с ним встречаться.

Чувствовал ли он мои эмоции? Наверняка. Я еще не умела закрываться. Чувствовал – и невозмутимо молчал, делая вид, что ничего не замечает.

Нет, я предпочла бы настоящую дружбу, без обид и недомолвок.

– А что девчонкам сказать? – поинтересовалась я на обратном пути. – Спросят же, зачем я в шесть утра подорвалась.

– Скажи правду. Твой парень – изверг. Заставляет тебя бегать и тренироваться. Говорит, для здоровья полезно, – посоветовал Бестужев.

– Серьезно? – не поверила я.

– Вполне, – заверил меня он.

В итоге я психанула, хлопнув калиткой у него перед носом.

Соня и Клава еще спали. Антонина Юрьевна хлопотала на кухне. Разнообразия ради, удалось поздороваться с ее мужем, Яковом Спиридоновичем. Мы столкнулись в прихожей, он уже уходил на работу.

– Ой, а завтрак еще не готов, – сказала Антонина Юрьевна, когда я спустилась после душа. – Яра, ты не предупредила, что рано встанешь.

– Позавтракаю в кафе, – отмахнулась я. – А к вам у меня просьба. Пожалуйста, потребуйте от Клавы доплату за комнату. Скажите, что мне вы разницу отдали, и если она не доплатит, то…

– Так она отдала, вчера вечером. – Антонина Юрьевна всплеснула руками. – Я не успела сказать. Яра, там приличная сумма. Может, положить ее на счет? Я могу попросить мужа, он поможет тебе оформить все в банке.

– У меня есть другое предложение, – сказала я. – Если оно не покажется вам затруднительным.

– Да? Я тебя слушаю.

– Мой парень… – Я сделала паузу, прислушиваясь к ощущениям. Говорить так о Бестужеве, как минимум, странно. Но придется привыкать. – Он занимается спортом и ведет здоровый образ жизни, – продолжила я. – И хочет, чтобы я занималась вместе с ним. Я поэтому рано встала, мы бегали.

– Это полезно, – одобрила Антонина Юрьевна.

– Так вот, еще он хочет, чтобы я правильно питалась. Максимум белков, минимум углеводов и жиров. Вас не затруднит готовить мне отдельно?

О диете Бестужев не говорил. Но зря я, что ли, десять лет бок о бок с врачом прожила? И Лариса Васильевна, хоть и умела печь восхитительные тортики, но обычно придерживалась здорового питания. А на пончиковой диете я долго не протяну, особенно на фоне физических нагрузок.

– Да без проблем, – сразу согласилась Антонина Юрьевна. – Только напиши, что именно готовить. А при чем тут деньги?

– Так вы можете использовать их, чтобы продукты покупать, – подсказала я.

– Мне уже заплатили, – напомнила она. – Если что и выйдет чуть дороже, деньги останутся.

– А что останется, вы мне отдадите… потом. Хорошо?

– Договорились, – кивнула Антонина Юрьевна. – Так ты уверена, что хочешь завтракать в кафе? Пирожными?

И верно. Я об этом не подумала.

– Садись, – рассмеялась она. – Салат тебе сделаю, из капусты и морковки. И рыбу на пару. Я на обед рыбные котлеты планирую, рыбки свежей купила.

Позже, уплетая вкусный салат, щедро сдобренный растительным маслом, и нежную кумжу, я подумала о том, что зря злилась на Клаву. И Соня была права. И, пожалуй, на Бестужева я зря обиделась. Ему задание дали, он старается. Я устала на тренировке, но не потому, что он требовал невозможного. Это я… слабачка. И у меня не так уж много времени, чтобы сравняться по силе и выносливости с мужчинами. Если такое, вообще, возможно.

Поэтому первым делом, когда мы вновь встретились с Бестужевым, я попросила у него прощения.

– Да брось, – сказал он. – Это не ты, это твоя сила бунтует. Мы все через это проходим.

– И ты? – спросила я.

– И я. – Он кивнул. – Перепады настроения, эмоциональные срывы. Всякое бывало. Ты еще неплохо держишься.

Я смутилась от похвалы.

– Но мне приятно, что ты извинилась, – добавил он. – Чисто по-человечески. Скажи, ты меня уже чувствуешь?

– Мне кажется, что да, – ответила я. – Если ты не закрываешься. И других людей тоже, слегка.

Для занятия Бестужев выбрал берег залива, благо погода позволяла. Облака скрывали солнце, но было тепло. Мы расстелили плед на песке, неподалеку от дачного поселка. Местные, если и ходили мимо, то на нас не обращали никакого внимания.

– А теперь? – спросил Бестужев.

Знакомое чувство словно окутало меня в уютное одеяло. Я поймала себя на том, что щурюсь от удовольствия, будто кошка на солнышке.

– Это наведенное? – испугалась я.

Бестужев отрицательно качнул головой и ткнул себя пальцем в грудь. Значит, снял блок.

– Ментальный щит работает не так, как магический, – сказал он. – Магическим щитом ты закрываешься от чужой атаки. И можешь атаковать сама. Ментальный щит… я буду называть его блоком. Он именно блокирует. Ты не ощущаешь чужие эмоции, никто не ощущает твои. Блок отсекает тебя от внешнего мира. В обычной жизни мы им редко пользуемся. Гораздо важнее научиться воспринимать эмоциональный фон, как нечто обычное.

– Тогда почему Александр Иванович велел научить блоку? – удивилась я. – Будто это самое важное.

– Это важно, Яра. Твоя сила еще не достигла пика. Когда это произойдет, ты будешь чувствовать всех окружающих. Сразу. Поверь, это очень неприятно. Это как очутиться среди орущей толпы. Только кричать люди будут без слов, эмоциями, причем у тебя в голове.

– Даже представлять страшно, – поежилась я.

– Вот поэтому нужно уметь ставить блок. Постепенно ты привыкнешь обходиться без него.

Бестужев говорил мягко, без строгости в голосе, но я внимала его словам, будто на уроке, испытывая нетерпение. Быстрее бы приступить к практике!

– Первое, скорее, совет, – продолжил Бестужев. – Это поможет справиться с психологической нагрузкой. Выбери «якорь». Что-то, что ты будешь повторять каждый день, как часть своей обычной жизни. Не спрашивай, как это работает, сам до конца не понимаю. Но работает, честно. Эспер часто сталкивается с тем, что для обычного человека не является нормой. Очень важно не сойти с ума. «Якорь» будет держать тебя «у земли», напоминать, что ты – простой человек с простыми привычками.

– Приведи пример, – попросила я. – У тебя какой «якорь»? Или это секрет?

– У меня их несколько. – Бестужев улыбнулся. – Например, я бреюсь каждое утро.

– Это мне не подходит…

– В воскресенье обязательно обедаю дома, с родителями.

– Издеваешься? – нахмурилась я.

– В среду мою машину.

– Ну, точно.

– Яра, это должен быть твой«якорь». Можешь вышивать крестиком по пятницам, гулять по Невскому по воскресеньям, жарить яичницу по понедельникам. Все, что угодно. Кстати, подъем в шесть утра, на пробежку, тоже подойдет.

– Мм… Я подумаю. Или нужно выбрать прямо сейчас?

– Нет, это домашнее задание. Итак, блок. Я расскажу о двух способах. Выбери тот, что больше нравится. Первый – кирпичная стена. Вернее, колодец, потому что кирпичную стену нужно строить вокруг себя. Представь, как кирпичи «съезжаются» вокруг тебя в кладку.

Я попыталась.

– Получается? – спросил Бестужев.

С трудом выстроенная стена рассыпалась.

– А второй способ? – поинтересовалась я.

– Представь, что ты находишься в белой комнате. Все белое – стены, пол, потолок.

– И… что дальше?

– И все, – сказал Бестужев. – В комнате нет ни окон, ни дверей. Просто белая комната. Ты внутри.

«Я внутри. В белой… ослепительно белой комнате…»

– Глаза не закрывай, – предостерег он. – У тебя получается. Зафиксируй ощущения.

«Я в белой комнате. Вокруг все белое. И больше ничего».

Что-то больно шарахнуло по темечку.

– Ай! – поморщилась я, схватившись за голову.

– Прости, – смутился Бестужев. – У тебя хорошо получается, я перестал тебя чувствовать. Хотел проверить, выдержит ли твой блок телепатическую атаку.

– Не выдержал, – хмыкнула я.

– Наоборот. Ты же ничего не слышала?

– Не-а.

– Вот. А боль – это побочка. От нее можно избавиться только практикуясь.

– А-а-а…

– Практикуйся, Яра. У тебя хорошо получается.

– Это все? – удивилась я. – Так просто?

– Тебе так кажется. Блок нужно не только ставить, но и удерживать, одновременно занимаясь своими делами. Практикуйся, Яра. Завтра я усложню условия.

– Ты обещал рассказать об Исподе, – напомнила я. – И… мы не договорили. Вчера.

– Помню, – кивнул Бестужев. – С чего начать?

Глава 44

Очень хотелось выбрать Испод. Но надо понять, что имел в виду Бестужев, когда сказал, что я не понимаю его страха. Я чего-то не знаю о великих боярских родах? Вполне вероятно, ведь маленькую Яру не успели ничему научить.

– Объясни, почему ты испытываешь неловкость и страх, – попросила я. – Когда моего отца казнили, мы были детьми. Мне и в голову не пришло бы в чем-то тебя винить. Чего я не понимаю?

– Главного. – Взгляд Бестужева неожиданно царапнул, будто кошка провела лапой по нежной коже. – Принадлежность к роду, это не только защита, но и ответственность.

– Один за всех, и все – за одного? – спросила я.

Интересно, откуда в моей голове эта фраза? Неужели… из памяти Яры?

– Именно, – согласился Бестужев. – Неважно, сколько мне было лет. По умолчанию, я согласен с теми решениями, что принимает глава рода. Я разделяю судьбу рода. Ты понимала бы, если бы…

Он осекся, отвел взгляд.

– Ладно уж, договаривай. Если бы росла, как Морозова, – сказала я. – Так по этой логике я разделяю вину своего отца?

– Тебя помиловали, – напомнил Бестужев.

– Тогда отчего тебе неловко?

Я с трудом подавила раздражение. Сказать бы ему, что мой отец ни в чем не виноват! Но как, если доказательств у меня еще нет?

– Бестужевы заняли место Морозовых.

Его голос прозвучал бесстрастно, и я поняла, что опять не чувствую эмоций Савелия. Он их прячет… или отгородился от моих?

– Полагаю, справедливо? В честной конкурентной борьбе?

А вот сарказма я уже не скрывала.

– Яра, ты мне нравишься.

– Чего? – растерялась я.

Как-то очень неожиданно это прозвучало, не к месту.

– И я надеюсь, что когда-нибудь ты ответишь мне взаимностью, – продолжил Бестужев. – Поэтому не хочу врать. Я не знаю, справедливо или нет. Не уверен, что справедливо.

Что ж, неловкость это вполне объясняет.

– Ты что-то знаешь? О том деле? – рискнула уточнить я. – Поэтому боишься?

Он отрицательно качнул головой.

– Ничего конкретного. Знаю, что мой дед… способен переступить черту. Десять лет назад главой года был он. А боюсь я того, что все это… оттолкнет тебя. Ты и так… держишь дистанцию.

Он тщательно подбирал слова. А я думала о том, что Яра Морозова, наверняка, была бы сговорчивее. Да и мне стоило бы. Если Бестужев, и правда, так влюблен…

Нет, я не буду его использовать. Черт! Не надо было проникаться к нему симпатией!

– Почему ты опять закрылся? – спросила я. – Что-то скрываешь?

– Не я. Ты. – Он взглянул на меня удивленно. – Ты поставила блок.

– Я⁈ Нет…

Я осеклась. Не могла? Или могла? Когда пыталась скрыть раздражение, например.

– А как убрать, если неосознанно? Я не ставила специально, честное слово.

– Выйди из комнаты, мысленно. Ты сильный эспер, Яра. Точно не знаешь, какой у тебя уровень силы?

– При последнем замере была восьмерка с потенциалом, – призналась я. – Уровень силы эспера зависит от общего уровня?

– Да. Как и любой вид магии. А ты еще и ведьма…

– Страшно стало? – Я попыталась пошутить.

– Ага. – Он улыбнулся, но как-то грустно. – Ты завидная невеста. Любой род будет счастлив заполучить такую сильную женщину.

– Сава, ты дурак? – обиделась я. – С моим прошлым?

– Десятка, ведьма, эспер, – перечислил он. – Это сильнее прошлого.

– А как же император? – напомнила я. – Ты же знаешь!

– Стоит признать, его величество весьма прозорливы, – сказал Бестужев. – Такую женщину можно оставить себе. Или выдать замуж… за фаворита.

Я нервно сглотнула, вновь представив себя в роли инкубатора. Все сводится к тому, что я нужна только для получения потомства.

– В таком случае, ты зря страдаешь, – заявила я. – Мне не позволят выбирать. И вот еще, Сава… Не надо меня идеализировать. У меня плохой характер. Ты мне нравишься, как друг, иначе я попросила бы Александра Ивановича о другом наставнике. Он говорил, что это возможно.

– Позволь задать вопрос, Яра. Ты не веришь в виновность твоего отца, верно?

И куда деваться, если собеседник мой умен и проницателен. А я, откровенно говоря, ждала похожего вопроса. И даже заранее решила, что отвечу правду.

– Верно, Сава. Не верю. Скорее всего, его подставили. Я хочу разобраться в этом, выяснить, кто виноват.

– И отомстить?

– Добиться справедливости, – возразила я.

– А если ты выяснишь, что правда известна… тому, кто принимал решение? Или, допустим, правда хуже, чем ложь? То есть, от нее вреда будет больше? Что тогда?

– Не знаю. – Я повела плечом. – Я еще не понимаю, с какой стороны подступиться к этому делу.

– А почему не просишь о помощи… меня?

– После того, как ты объяснил мне, что такое ответственность рода? – удивилась я. – Я могла бы использовать тебя, притворившись влюбленной. Но не хочу, потому что считаю другом. И просить о помощи не буду. Потому что не хочу заставлять друга идти против своего рода. И знаешь… я, пожалуй, пойду. Книги принес? Давай сюда, сама почитаю про Испод.

Я попыталась встать, но Бестужев удержал меня, схватив за руку.

– Яр, ну чего ты обиделась? Как маленькая, честное слово.

– Это не я, это сила, – пробурчала я. – Сам же говорил, нервные срывы, истерики…

– Не надо все на силу сваливать.

– А чего ты меня наизнанку выворачиваешь? – Глаза против воли наполнились слезами. – То неловко, то нравлюсь… Ты определись. И не надо вот так вот вкрадчиво выяснять, способна ли я на подлость. Очередное задание? Или собственная инициатива? Ой, не отвечай. Отстань!

Я попыталась вырваться, но Бестужев вцепился в меня, как клещ.

– Глаза закрой, – велел он таким голосом, что я не посмела ослушаться. – Вдох, выдох. Теперь медленно. Вдох. И выдох. И еще раз. Запоминай, что нужно делать, если опять накроет. И считай про себя, медленно. Только дышать не забывай. Я не всегда буду рядом.

– Когда тебя нет рядом, меня никто не провоцирует, – пробурчала я, почувствовав, что отпустило.

– Да? А как же Клава? Или вот… Соня? – поинтересовался Бестужев. И вздохнул. – Яр, прости. Я действительно спровоцировал. Но без злого умысла. Тебе нужно было выплеснуть лишнее… Сейчас – лишнее, ты не справилась бы с таким потоком. И корысть была. Между нами не осталось недомолвок. Я тебе помогу.

– Поможешь? – переспросила я. – А, в обучении… Да, я…

– В расследовании.

– Но… почему? Ты же разделяешь ответственность рода, – удивилась я.

– А я и разделю, – спокойно произнес Бестужев. – Если мой род виновен, то разделю, не сомневайся.

– Но как же…

– Честь превыше всего, а ее нет без торжества справедливости.

«Ага, или поможешь… или будешь держать в курсе моих потуг главу своего рода», – мелькнуло у меня в голове.

И так как блок я убрала, Бестужев уловил мои сомнения. Он потемнел лицом, и в ладонь ему скользнул кинжал. Испугаться я не успела, он полоснул лезвием по своей кисти, одновременно произнося слова клятвы, подтверждающей его чистые намерения. Кровь оставила на песке причудливый узор – руну клятвы на крови.

– Сава… – Я так и не подобрала подходящих слов. Поблагодарить? Напомнить, что не просила клясться? Сказать, что он – дурак? – Сава, мы с тобой… встречались раньше? В детстве? До того, как…

Его взгляд пробрал меня до костей. Я поняла, каким будет ответ до того, как Бестужев медленно кивнул.

Глава 45

– Я не вспомнил тебя при встрече, – признался Бестужев. – Да и сейчас смутно представляю те дни.

– Дни? – переспросила я.

Из внутреннего кармана легкой летней куртки он вытащил фотографию и протянул ее мне. На цветном снимке мальчик и девочка сидели на качелях. Оба в белых костюмчиках-матросках, только мальчик в шортах, а девочка – в коротенькой плиссированной юбке. У мальчика – белокурые кудри до плеч, у девочки на макушке – рыжий «хвост», повязанный белым бантом. Если не ошибаюсь, качели висели на толстом суку раскидистого дерева. На заднем фоне – цветник, кусочек беседки, увитой плющом. Это чей-то сад, а не детская площадка.

– Сколько нам тут? – Голос предательски дрогнул.

– Мне семь, тебе – четыре, – ответил Бестужев.

– И где это? Мы жили в Москве. Может, не всегда…

– У твоей бабушки было имение под Санкт-Петербургом. Рядом с нашим. Ты с родителями гостила там летом. Не помнишь?

Я отрицательно качнула головой.

– Сава, я ничего не помню о той жизни. Ты же знаешь о пожаре?

Он кивнул.

– Память так и не вернулась. Страшно признаться, но я не знаю, как выглядят мои родители. Семейных фотографий, как понимаешь… не осталось.

– Я и сам забыл, – сказал Бестужев. – А я был старше. Не уверен, что у нас есть хорошие общие воспоминания. Твои родители приходили в гости, брали тебя с собой. Возможно, мы вместе играли, но… – Он развел руками и продолжил: – О том, что имение по соседству когда-то принадлежало Морозовым, я знал. И когда Александр Иванович сказал, кто ты, наведался к бабушке. Она дружила с Аглаей Никитичной, твоей бабушкой. Она и показала мне фото.

– Твоя бабушка смелая женщина. – Я вернула снимок Бестужеву. – Я была уверена, что все упоминания о моей семье уничтожены.

– Ну… моя бабушка из тех, кто не боится идти поперек общественного мнения, – усмехнулся он.

Он убрал один снимок и вынул другой.

– Я не был уверен, что стоит говорить с тобой об этом. Но ты спросила… И, наверное… вот.

Этот снимок был групповым. На нем фотограф запечатлел четырех мужчин во фраках и трех женщин в вечерних нарядах. Взгляд выхватил рыжеволосую женщину, чьи черты я регулярно видела в зеркале. Не точная копия, но если бы нас поставили рядом, то всем стало бы понятно, что это мать и дочь. Мужчина, стоящий рядом с мамой, обнимал ее за талию. Никаких сомнений, это мой отец.

Дыхание перехватило. Мне позволили заглянуть в память Яры, но четких образов отца и матери я не видела. И, разумеется, никаких фотографий найти не могла. Вернее, даже не пыталась.

Остальных я знала по официальной хронике.

Я подняла изумленный взгляд на Бестужева.

– Они… дружили?

– Наши отцы? – уточнил он. – Бабушка утверждает, что да. Боюсь, у отца спрашивать бессмысленно. Ты всех узнала?

– С Артемием Михайловичем я познакомилась в доме Лопухиных. Ты похож на отца. А это Шереметев, отец Матвея. Они тоже похожи.

– А ты похожа на мать, – заметил Бестужев. – Ты ведь не могла знать о кафе, правда? Ты же не пришла туда по наводке Шереметева?

Как ни странно, такой поворот меня не разозлил и не обидел. Рассмешил. Я фыркнула и рассмеялась. А Бестужев испугался, кажется, решив, что у меня истерика.

– Яра, прости. Просто это так странно!

– Не, ну родителей Зямы тут не хватает, – сказала я, утирая слезы. – Он же тоже был с нами на яхте. И Клавиных. Я сильно удивлюсь, если эта… виконтесса… – Я хихикнула. – Как-то связана с моей семьей. – Я перевела дыхание и посерьезнела. – Сава, все гораздо проще. Наши родители были из одного круга. Инженер-конструктор вполне мог иметь много общего с инженером-технологом, ученым-ядерщиком и…

– И министром внутренних дел, – подхватил Бестужев.

– Тогда Романов возглавлял отделение, обеспечивающее безопасность режимных объектов. И не надо так на меня смотреть. Сейчас это не секрет.

– Ты собирала сведения…

– О всех, кто мог знать моего отца, – отрезала я. – Тебя это удивляет?

– Нет, – признал он.

– Так они, и правда, дружили? Близко? Можно встретиться с твоей бабушкой? Если это можно устроить так, чтобы встреча казалась случайной…

– Тебе запрещено раскрывать себя, – напомнил Бестужев.

– А если она сама догадается? – не унималась я. – Мы с мамой похожи, она может узнать…

Я осеклась, заметив, как потемнело его лицо. Савелий не хочет подставлять бабушку. Да и себя заодно. И его можно понять.

– Я подумаю, как лучше поступить, – сдержанно произнес он.

– Не надо. – Я кисло улыбнулась. – Ни к чему тревожить пожилого человека.

Интересно, каким образом мне добывать информацию, если куда не сунешься – везде облом? В библиотеку – нельзя, в архивы – нельзя, разговаривать с очевидцами событий десятилетней давности – нельзя. Набраться терпения и ждать? Чего? Удобного случая?

Прежде, чем Бестужев успел хоть что-то сказать, я добавила:

– Ладно, давай об Исподе. Я знаю, что это изнанка мира. Видела тень. А подробнее? Кто еще там водится? Почему расстояние сокращается, если идти по изнанке?

– Подробнее ты в академии будешь изучать, – ответил он. – Курс на три семестра рассчитан, так что подробнее никак не получится. Но я могу рассказать вкратце.

– Да хоть что-нибудь, – согласилась я.

– Испод – изнанка мира, ты права. Эсперы могут заходить в Испод и возвращаться обратно. И использовать его для того, чтобы сокращать путь. Вот, к примеру, есть точка А и точка Б, а между ними расстояние… да хоть в один километр. Ты представляешь, сколько времени потребуется, чтобы дойти из точки А в точку Б. Так?

– Да, примерно, – согласилась я.

– В Исподе есть те же точки, но там эспер может сжать пространство, чтобы сократить путь. Представь лист бумаги… или лучше сферу из бумаги. И на ней две точки. Между ними расстояние. А теперь представь, что сжимаешь бумагу так, что эти две точки совпадают. И между ними теперь меньше миллиметра.

– А как… – Я попыталась представить, и принцип поняла. Но как сжать пространство? Оно же не бумага!

– Научат, как. Главное, четко представлять себе точку выхода. Чем сильнее эспер, тем сильнее он может сжать пространство. И тем короче будет путь через Испод. Пять шагов, десять… или один. Это если в пределах одного города. Если зайдешь в Испод здесь, а выйти захочешь где-нибудь в Африке, то путь займет час, а то и дольше. И вот тут уместно будет сказать об опасностях.

– О тенях? – уточнила я.

– Если бы только! Тени – одни из самых безобидных обитателей Испода. Тени – отражения наших эмоций, эмоции их и привлекают. Они что-то вроде вампиров, питаются энергией людей. Но их легко убить магией. Мм… Тени бывают разные – слабые, сильные. Соответственно, чем сильнее маг, тем проще ему справиться с тенью. Но все же самые безобидные – это химеры. Они не охотятся на живую еду.

– Химеры… Это когда лев, коза и змея? – уточнила я. – В одном теле?

– В Исподе это такие монстры… из частей тел обычных животных. Типа… тигрокрысы. Или котоящерицы. Выглядят жутко, но они травоядные. Местную флору жрут. А за лакомство считают сладости. В общем, с едой в Испод ходить нельзя. Учуют, прибегут… и не отстанут. А убивать их жалко.

– А кто еще там есть? – спросила я.

– Живчики, – сказал Бестужев. – Это отражения умерших людей. Не зомби, не живые мертвецы, а отражения. Они ничего не боятся, не горят в огне. Магия против них бессильна. Живчиков привлекает кровь. Они ее чуют внутри нас. И выпивают человека досуха, если доберутся.

– Э-э-э… – протянула я. – А как же… Если магия бессильна? Поэтому надо… быстро бегать?

– Живчики боятся металла, но не любого. Пули их тоже не берут. Отражение нужно разбить. То есть, рассечь на несколько кусков. Но живчик не будет стоять и ждать, когда его порубят. Они очень ловко уклоняются от ударов.

– А-а-а… Так ты поэтому так хорошо фехтуешь, – догадалась я.

Бестужев улыбнулся.

– Есть еще духи. Отражения телесных оболочек живых людей. Тех, кто находится на грани жизни и смерти. Иногда – спящих. Духам важно занять чужое тело. А вот убивать их нельзя. Если убить духа в Исподе, то в реальном мире человек умрет.

– И что же делать?

– Защита. Есть щиты особого плетения, через них дух не может просочиться. Еще их химеры отпугивают.

– Слушай, и вот этого всего там много? – спросила я. – Я только тень видела. И то, потому что Александр Иванович ее приманил, как мне показалось.

– А это как повезет. Вроде бы есть зависимость: чем сильнее эспер сжимает пространство, тем большее количество нечисти оказывается рядом. А там они и сами почуют, и нападут. Сложнее всего, когда ведешь кого-то. Обычные люди ничего не видят, помочь не могут. Надо и человека не потерять, и отбиться от нечисти. Что, напугал я тебя? – Бестужев засмеялся. – Это хорошо. Бойся. Глупостей не наделаешь. Яр, я не сгущаю краски. Самостоятельный поход в Испод может стоить тебе жизни.

– Да поняла я, поняла, – вздохнула я. – Я ж не дура.

– Вот и славно, – кивнул он. – Пойдем, помогу книги донести. Ты же не одна живешь? Я их обернул, чтобы названия не светить. А ты не бросай, чтобы внутрь не заглянули. Лучше читай где-нибудь вне дома. Ничего секретного там нет. Но ты же понимаешь, что лишнее внимание…

– Слушаю и повинуюсь, господин наставник, – съехидничала я. – Спрячу в учебниках, там точно никто не заметит.

Бестужев проводил меня до калитки и пообещал вернуться завтра, в шесть утра. Изверг…