Текст книги "Элантида (СИ)"

Автор книги: Валерия Лихницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

– Это я понял... Я в курсе, что некроманты упокаивают нежить... но... – голос Эльстана заметно подсел, что для эльфа было нехарактерно, – нам обязательно здесь ночевать?..

– Да, – ведьмак был спокоен и невозмутим, но его тон не допускал возражений.

Я ждала от Перворожденного новую бурю эмоций, но он, похоже, смирился со своей участью. Только обреченно вздохнул, грустно прошептал: 'Хорошо', – и принялся обустраивать место ночлега. Я покосилась на ведьмака.

– Витольд, а это...

– Да, – повторил он с нажимом, – это действительно необходимо. Или ты думаешь, – усмехнулся он, – что я так изощренно свожу счеты?

– Да нет, конечно, – улыбнулась я, – просто... ты говорил, что это место небезопасно.

– Говорил, – кивнул ведьмак. – Так и было. А сейчас это единственное безобидное место во всем лесу.

– Это из-за твоих 'волшебных пузырьков'? – догадалась я.

– И нескольких защитных заклятий. Пока они действуют, можете чувствовать себя как дома.

– Только вид из окна не очень, – хмыкнула я.

– И пейзаж мрачноватый, – неожиданно подал голос эльф.

– Ну, за пейзаж извините, – шутливо развел руками Витольд. – Зато сохранность – как в лесах Илидора.

Кто такой Илидор, я спрашивать не стала, но, судя по робкой улыбке Эльстана, скорее всего это был король или верховный маг Перворожденных – хозяин эльфийских лесов.

– А до утра твоя защита продержится? – примирительно уточнил Эльстан.

– Даже до следующего вечера. Если услышите завывания или кого увидите – не бойтесь, купол здесь что надо. А завтра у некроманта добавки докупим на дальнейшую дорогу. Пригодится.

Эльф закусил губу, но вопросов больше задавать не стал. Я тоже.

Ведьмак так же молча кивнул и занялся делами насущными. Вытащил из своего поистине безразмерного мешка потрепанное покрывало, жуткое на вид, но очень мягкое и как-то по-домашнему уютное, в чем я вскоре убедилась. Мне даже показалось, что на нем 'висело' несколько ведьмаковских заклинаний – так уж сладко спалось на этом невзрачном куске ткани, постеленного на голой траве посреди леса, полного чудовищ и вурдалаков! А когда Витольд укрыл меня своим плащом, моему блаженству не было предела, и это притом, что я никогда не понимала прелести турпоходов, и всегда плохо засыпала на новом месте. Правда, под открытым небом мне ночевать еще не приходилось – но ничего, все когда-то происходит впервые. А это далеко не самая большая неожиданность по сравнению с тем, что уже случилось, и тем, что еще предстоит. Однако, в первый раз за все это время, проведенное мной в этом странном мире, мое сознание категорически отказалось принимать участие в осмыслении грядущего. Не хотелось думать ни о чем – ни о тяготах дальнейшего пути, ни об этой треклятой Этане, ни даже о возвращении домой. Сраженная магией ведьмака... двусмысленно как-то прозвучало, но, тем не менее, абсолютно верно – я провалилась в сон.

Проснулась я среди ночи, доведенная до состояния, близкого к бешенству, дурацким сном. Но побуянить мне не дали – предохранитель сработал. Про волшебные свойства лежанки я уже говорила, но дело даже не в этом. Знаете ли, очень трудно психовать, когда находишься в объятиях мужчины, который тебе, скажем так, довольно симпатичен. К тому же, еще и ранен, так что совсем не хочется тревожить его лишний раз. И спит сладко. И эльф косо смотрит. Про Зверя я вообще молчу – как только я расположилась на ведьмаковском покрывале, он мне, как я поняла, бойкот объявил. Ревнует.

– Что-то случилось? Не извиняйся, ты меня не разбудила, – улыбнулся Витольд, заметив мое смущение, – я всегда чутко сплю. Так что там у тебя?

– Сон приснился.

– Страшный?

– Да нет, странный.

Сон был действительно странный. Незнакомая комната – светлая, сияющая, воздушная, – производила впечатления совершенной, неземной красоты. Сказочной. Нет, скорее – божественной. Впрочем, этим самым впечатлением все и ограничивалось – насладиться созерцанием убранства этой чудесной залы в полной мере не представлялось никакой возможности. Ее очертания были размыты, казалось, что невидимый свет, струящийся в воздухе странного замка, нарочно скрывает его от посторонних глаз. И тем удивительнее на фоне этой запредельной зарисовки была чистота и ясность, с которой было прорисовано лицо женщины. Идеально красивое, но печальное и задумчивое, с бездонными глазами, хранящими в глубине своей синевы какую-то древнюю тайну из тех, что не дано познать простым смертным. Эта женщина смотрела на меня почти в упор, очень выразительно, будто что-то хотела сказать, но при этом молчала. А может, она что-то высматривала? Не исключено, но сказать она точно что-то хотела. Но тогда почему... Этана! Она же дала обет молчания! Но что ей от меня нужно? А если ничего – зачем являлась? Я потрясла головой.

– Кажется, тебя посетила цель нашего пути, – усмехнулся Витольд, поудобнее укладываясь на покрывале.

Я округлила глаза. Он засмеялся.

– Ну не смотри на меня так. Ты во сне не разговаривала, да и я не подслушивал. И не подглядывал. Я вообще никогда в чужие сны не вторгаюсь. Особенно...

– Давай без уточнений. Но тогда – с чего ты взял?

– Так это правда? – оживился ведьмак. – Да ни с чего, просто у тебя лицо выразительное.

Это я знаю, мне всю жизнь говорили, что у меня все на лице написано. Однако после нескольких лет жизни с Сашей, я думала, что все-таки научилась скрывать эмоции, ан нет. Безнадежный случай.

– Сильно выразительное? – грустно улыбнулась я.

Ведьмак кивнул.

– Я так понял, нам еще далеко идти. Так что спи. Потом выяснишь.

Резонно. Разумно. Причем, ненавязчиво и безо всякого давления. Коротко, мягко, но – однозначно. И не поспоришь, поскольку не с чем – вариантов Витольд мне не оставил. Да и не хочется спорить. Почему-то. Я улеглась на свое место, завернувшись... в объятия ведьмака. Интересно, а у него жена есть? Нет, я не в коей мере не претендую, просто любопытно, он ее тоже строит вот так мягко, спокойно и ласково? Не удивлюсь, если она у него по хлопку подпрыгивает, пребывая в полной уверенности, что делает все эти акробатические этюды по собственной инициативе. Я хмыкнула. Да нет, вряд ли. На домашнего тирана он не похож. Да и вообще на домашнего – не тянет. Но все-таки...

– Нет, – шепнул он мне на ухо, – но мне нравится ход твоих мыслей.

Я не стала переспрашивать, о чем он, откуда узнал и тому подобное. И так ясно. Опять скажет – лицо выразительное.

Я улыбнулась. Молодец, ведьмак. В темном лесу, воплощении детских кошмаров создать почти домашнюю атмосферу! Даже эльф немного успокоился и, – о чудо! – согласился лечь спать, хотя сначала отказывался категорически, твердо намереваясь совершить всенощное бдение. Витольд не спорил, позволив Эльстану полночи караулить наш мирный сон, но потом его все же сменил, и, надо сказать, тот не возражал. Очевидно, по прошествии нескольких часов идея добровольного мученичества перестала казаться Перворожденному столь привлекательной. Едва ведьмак заступил на пост, эльф заснул сном младенца.

Глава 3.

Корд не мог уснуть уже трое суток. С одной стороны, оно и понятно – очень неудобно спать, когда руки скованы за спиной, а на ногах и шее – железные обручи, от которых тянутся тяжелые цепи, крепко вбитые в стену. Но с другой стороны, Корд не был новичком в подобного рода заведениях, и на каждую выдумку тюремщиков у него всегда находилась пара-тройка приемов, позволяющих сделать свое пребывание здесь если не комфортным, то, по крайней мере, пригодным для существования. А еще он отличался завидной выносливостью, недюжинной силой и поистине нечеловеческим здоровьем, благодаря чему и сохранял присутствие духа в течение всей своей богатой приключениями жизни.

Он глубоко вздохнул. Когда-то ему нравилось фантазировать на тему далекого-предалекого будущего. Вот он, седой и почтенный орк, глава гильдии... нет, пожалуй, главой гильдии магов к тому времени будет его сын или дочь – пусть с заботами управляются молодые. А он, великий магистр, отошедший от дел, будет сидеть в кругу своих многочисленных правнуков и рассказывать им о днях своей бесшабашной юности. О том, как уже будучи выпускником академии, дипломированным колдуном, сильным, но горячим и неопытным, зашиб на магической дуэли одного чопорного колдунчика, не разобрав, что это – единственный сын барона той земли, куда его направила гильдия. И тут же угодил в Гномьи Шахты – проклятый рудник, с которого даже мертвым нет выхода. Как невероятным образом оттуда сбежал, как научился воровать, чтобы заново поступить в Академию, и получить лицензию практикующего мага... А дети будут звонко смеяться и думать, что почтенный Корд рассказывает небылицы. Жаль. Хорошее было будущее. Только оно уже не понадобится – рудники рудниками, а из лап Инквизиции точно никто не выбирался.

Дверь с лязгом открылась, и в камеру швырнули бесчувственное тело его соседа. Тонкий молодой эльф, почти мальчишка, выглядел полной противоположностью крепкого высокого орка, но, тем не менее, его приковали к противоположной стене с той же тщательностью. Пленник представлял собой довольно жалкое зрелище. Длинные волосы цвета воронова крыла, липкие от пота и запекшейся крови, путались и падали на лицо, в котором сейчас очень трудно было уловить эльфийские черты, славящиеся своей красотой и совершенством. Тело покрывали раны, ожоги и прочие следы деятельности палача Великой Инквизиции. Юноша не шевелился и вообще не подавал никаких признаков жизни, но стражники с опаской косились на него, и, удостоверившись, что оковы прочно 'встали' в крепления на стене, чуть ли не бегом поспешили к выходу. Дверь тяжело громыхнула, ударив по густой и вязкой тишине подземелья, но даже в этом гуле был отчетливо слышен трусливый топот чересчур резво удаляющихся стражников. Корд усмехнулся.

– На себя посмотри, клыкастый, – неожиданно прозвучало с противоположной стены, – думаешь, ты лучше выглядишь?

Орк обескуражено фыркнул и захлопал глазами. Эльф хрипло рассмеялся.

– Кори, умоляю тебя, не делай так больше! Прямо ученица Академии, юная блондинистая целительница! Смотри, клеиться начну!

Корд засопел, но потом добродушно улыбнулся, даже клыками прищелкнул от радости.

– Значит, ты все-таки живой.

– А ты думал от меня избавиться? Не дождешься. Запомни, Кори, я – твое проклятие. Так сказать, зараза, прихваченная с Рудников.

Корд снова фыркнул. Они были знакомы уже достаточно давно, но он так и не отучился удивляться оптимизму своего друга. Казалось, нет ситуации, из которой пронырливый эльф не нашел бы выхода. Одно только то, что этот мальчишка в свое время организовал их побег с Гномьих Шахт, что до сих пор не укладывалось в сознании благоразумного орка, распаляло слабую, почти ничтожную надежду на избавление до уровня непоколебимой веры в удачный исход пусть даже самого безнадежного предприятия, если за него берется этот странный, но очень настойчивый паренек.

– Дани, – орк, наконец, решился задать вопрос, который не давал ему покоя, – как ты думаешь, у нас есть надежда?

– Это смотря на что ты надеешься, – хохотнул эльф. – Ну ладно, не дуйся. Конечно, есть. Весело тут у них, забавки всякие – не поспоришь, скучать не приходится. А некоторые приемчики я бы даже перенял – для меня, как для некроманта, бесценный опыт, за что им огромное спасибо, меня даже в Академии такому не учили. И обстановочка, вроде, ничего. Но, честно говоря, наши гостеприимные хозяева уже начали меня утомлять. Как говорится, в гостях хорошо, а дома...

– Дани! – нахмурился Корд. – Я серрьезно.

– Не сомневаюсь, – эльф бровью не повел. – Когда ты несерьезным бываешь? Я не то, что ни разу не видел, чтобы ты шутил, но даже и представить такого не могу. И не пытайся – у меня ж сразу мир рухнет! Должно же быть хоть что-то незыблемое!

– Они убили даже бога... – отрешенно проговорил орк, пропуская болтовню эльфа мимо ушей. – Ты верришь, что Лантррэн был казнен?

Эльф прыснул.

– Друг мой, меня удивляет постановка твоего вопроса. Это же не миф, чтобы в него верить или не верить! Это факт, да, согласен, неутешительный, но – факт. Еще в Академии...

– Да я не о том! – нетерпеливо перебил его орк. – Ты верришь, что он был не убит, не уничтожен, а именно казнен?

Эльф задумался.

– А это что-то меняет?

Корд попытался пожать плечами.

– Да нет, в прринципе, ничего, прросто... Как можно казнить бога?

– Скоро узнаешь, – горько усмехнулся эльф, – насчет бога – не обещаю, но на казнь нехилого черного мага скоро посмотришь. Даже поучаствуешь. Правда, не в самой завидной роли, зато – в главной.

Корд вздохнул.

– Кстати, не знаешь, когда?

– Спрошу при случае.

В камере повисла тишина.

Слышно было только, как с потолка падают, звонко ударяясь о каменный пол, тяжелые капли – в некоторых городах подвалы Инквизиции, предназначенные для смертников, находились в тоннелях, проходящим под руслом реки, чтобы пленникам сбегать неповадно было. Так было и здесь, в маленькой деревушке с замечательным названием Чудесная Речка, которое повергало орка в глубокую тоску, а эльфа – наоборот, приводило в неописуемый восторг. Похоже, он был единственным пленником, оценивший здоровый юмор архитектора каменного мешка. Хотя, впрочем, эта предосторожность была лишней – тяжелые металлические 'чудо-ошейники', придуманные лично Его Святейшеством Архиепископом Гарондом, блокировали любую магию, делая даже самых могущественных волшебников простыми смертными.

Даже слишком смертными. Что было доказано не раз. Здесь. В подвалах Великой Инквизиции. Правда, количество и... качество посещений пыточной камеры иногда варьировалось, в зависимости от самого 'дорого гостя'. Что закономерно, чем сильнее был маг, тем раньше он терял волю, лишившись привычной силы, без которой уже не мыслил своего существования, и полностью сдавался на милость 'добрых избавителей', практически безропотно соглашаясь 'очиститься от скверны'. И его 'очищали'. Сожжение ведьм и колдунов в некоторых местах стало привычным событием, рано или поздно, чаще или реже подобные эшафоты возводились в каждом городе или деревне.

Только вот эльфов еще не сжигали. И орков тоже. Ни для кого не секрет, что король Рагнар Эвенкар поддерживал все идеи Архиепископа, но прежде это касалось только людей – пролить кровь иной расы значило развязать новую войну, к которой человечество вряд ли было готово. Но, с другой стороны, ничто не помешало Гаронду в свое время казнить бога. И не самого слабого, а одного из Первых, бога-покровителя магии, Таша Лантрэна. Так за чем же дело станет сейчас? Ни за чем. И узники это прекрасно понимали.

А стражники – нет. При всей своей преданности Архиепископу, они не могли избавиться от необъяснимого, почти животного страха, охватывающего их при виде странных пленников. Особенно эльфа. Может быть, из-за того, что он был черным магом, по силе не уступающим самому Каравалорну, патриарху черной магии. И вдобавок – некромантом, что, по идее, должно противиться самой природе эльфов. Или из-за того, как он держался – вовсе не обращая внимания на ошейник, сводящий с ума всех попадающих сюда колдунов, вел себя так, будто был уверен в скором избавлении. И что интересно, стражники тоже начали в это верить. Они с нетерпением ждали, когда, наконец, этот странный эльф совершит свой грандиозный побег, держали пари, делали ставки, не забывая, тем не менее, держаться от него подальше – на всякий случай.

Случай не представлялся.

Время шло.

Глава 4.

Засыпая на мягкой лежанке, организованной ведьмаком, я почему-то вспомнила первый день своего существования в этом мире. Тогда, когда я еще не знала, где я нахожусь. Тогда, когда меня встретил гном... Мудрый, всепонимающий Дварф...

...Я огляделась. Понимаю, что такое поведение со стороны выглядело более чем нелепо, но я искренне пыталась разглядеть, кому это карлик так несказанно обрадовался. Уж явно не мне, – с чего бы вдруг? – и само собой, не Зверю. Однако кроме нас с конем не было никого, кто мог бы нарушить гармонию дивного пейзажа, и не только около землянки, но и вообще в обозримом пространстве, из чего я сделала вывод, что, по всей видимости, произошла какая-то ошибка.

– Очень жаль вас разочаровывать, но, по-моему, вы обознались.

Не снимая с лица улыбки, человечек приподнял бровь. Зверь фыркнул. Я хотела на него шикнуть, дабы не потешался над хозяином – выглядело это действительно презабавно – но не стала, дабы не привлекать еще большего внимания к выходке своенравного скакуна. Впрочем, это и не требовалось – человечек и без того все заметил и улыбнулся еще теплее.

– У вас прекрасный конь, – с нескрываемым восхищением проговорил он. – Сразу видно, благородных кровей.

Зверь загарцевал. Предатель.

– Однако не буду испытывать ваше терпение, – видимо, уловив в моем взгляде что-то нехорошее, карлик сразу же сменил тему и тон разговора, посерьезнел и без дальнейших предисловий перешел к делу. – Думаю, у вас ко мне будут вопросы? Не сомневаюсь. К ним я вполне готов и даже на большую часть отвечу. Но сперва вы окажите мне услугу – ответьте на мои.

Я прикусила губу. Сфинкс доморощенный! Вот неужели нельзя сразу нормально все объяснить? Нет, сейчас еще начнется – загадка за загадку или еще что-нибудь в этом роде. Чувствуя себя Иванушкой-дурачком из сказки, я скрипнула зубами.

– Уважаемый... – я выждала паузу, вопросительно воззрившись на собеседника.

– Дварф, – спохватился он. – Простите, как-то сразу не сообразил...

– Ничего страшного. Итак, уважаемый Дварф. Прежде чем начать перекрестное... мм... анкетирование, давайте сразу определимся. Мне бы хотелось прояснить свой статус: кто я у вас – случайная прохожая, гостья или... – я прищурилась, – пленница?

– Ну что вы, – замахал руками хозяин одинокой землянки. – Уж точно не пленница, не переживайте. Скорее гостья, даже очень ожидаемая.

– Настолько, что для этого даже понадобилась меня похищать? Да уж, ничего себе гостеприимство!

Карлик покачал головой. В другой момент я бы непременно устыдилась своих обвинений, но сейчас меня просто несло, хоть я и понимала, что он здесь не только не при чем, но и по всей видимости выражает желание мне помочь... Хотя...может статься, что очень даже 'при чем' – почему нет?

Дварф грустно вздохнул.

– Очень жаль, что у вас сложилось такое превратное впечатление о...

– О чем? И какое оно у меня, интересно, еще должно было складываться? Я ехала себе по лесу, никого не трогала, тут на меня ни с того ни с сего нападают до зубов вооруженные неизвестно чем всадники, швыряют в меня молниями с отнюдь не дружелюбными намерениями, потом гонят моего коня к какой-то дыре, впрыгнув в которую мы оказались на лоне природы, не имеющей никакого отношения к моему прежнему местонахождению, и как только мы окончательно заблудились, вдруг чуть ли ни на ровном месте появляетесь вы, да так радушно меня встречаете, словно всю жизнь только того и ждали – и вот как я все это должна расценивать?

Дварф прищелкнул языком.

– Боюсь, что на ваши вопросы я так быстро не отвечу. – Я хмыкнула. – Но попытаюсь, – его губы снова тронула мягкая улыбка. – Но мне будет удобней вам все объяснить, если вы не будете относиться ко мне враждебно, а попытаетесь хотя бы поверить на слово, что я желаю вам только добра.

Я вздохнула. Надо, наконец, брать себя в руки.

– Давайте категории добра и зла пока оставим в покое, но, должна признаться, вы правы – я не буду ничего высказывать, не буду на вас набрасываться, считая врагом априори. Но для этого мне потребуется информация, способная изменить уже, как вы сказали, сложившееся превратное впечатление. Слушаю вас, господин Дварф.

Он поджал губы, но говорить не спешил, кажется, собирался с мыслями.

– Только прошу вас без загадок, шарад и прочих сбивающих с толку приемов, ладно? – попросила я. – Давайте уж, говорите все как есть, я особа не дюже впечатлительная, нервы у меня крепкие, в обмороки падать не буду, обещаю. Только начистоту, хорошо? И не стесняйтесь, поведайте свои преданья старины глубокой.

Отпив горячего киселя из крупной кружки, больше подходившей под пиво, Дварф очень значительно поставил ее на стол, слегка пристукнув донышком о столешницу, пристально взглянул мне в глаза и начал свой рассказ...

В начале было... нет, это у нас в начале было Слово. У них же в начале была Элантида. И все через нее начало быть...

Нет, это не земля обетованная, хотя, возможно, раньше и была ей. Нет, это не то место, куда попадают после смерти... Это то место, откуда пришла жизнь. Во всем своем многообразии. И... я, кажется, догадываюсь, откуда. Что-то уж название больно знакомое...

– Простите, что перебила, маленький вопрос – а почему Элантида?

Дварф на мгновение запнулся, удивленно развел руками.

– Потому что богиню звали Элантэ...

Ах, вон оно что... Он укоризненно поджал губки, и я, одернув себя за подобное проявление нетерпеливости, пообещала больше его не перебивать.

Итак. Элантэ – это богиня. И не просто богиня, а демиург. Создатель всего живого. Этот мир – ее творение, целиком и полностью, до последней травинки. Я мысленно улыбнулась – видимо, здесь ее очень любят, если так доходчиво мне объясняют ее заслуги. И я не ошиблась – да, любят. Дварф тут же поведал об исключительной доброте Элантэ, о том, что ее любовь ко всему сущему поистине божественна, и о том, что... великодушная богиня исчезла из этого мира, не в силах бороться со злом, стремящимся поглотить во тьму ее светлый и радужный мир. Но это было уже несколько позже.

А сначала... Элантэ была не одна. С ней в это мир пришли и другие боги, или, как они себя называли, Элантэны. Этана – богиня равновесия. Она отвечала за границы между мирами, сдерживая барьер, дабы никто извне не смог сюда просочиться – иными словами, должна была поддерживать спокойствие и порядок на Границе. Дварф обмолвился, что изначально она должна была отвечать вообще за все границы и дороги, но вскоре почему-то это не стали вменять ей в обязанность – надо думать, если она одну Границу нормально не держит, о чем свидетельствует мое здесь появление, что уж обо всех-то говорить! Впрочем, Дварф то ли из чувства такта по отношению к отсутствующей здесь даме, то ли просто из острого нежелания ударить в грязь лицом перед чужеземкой, но комментировать эту оплошность Этаны не стал, что ему не мешало при этом очень выразительно вздохнуть.

Был еще фактор, бурный и стихийный, неподвластный никаким границам, и не сдерживаемый никаким, пусть даже вселенским равновесием – это был бог магии Таш Лантрэн, обладающий кипучим темпераментом и такими же магическими способностями. Его магии не нужны были законы, она всегда была вокруг него, он получал ее отовсюду, даже, по всей видимости, из самого себя, причем, в неограниченных количествах. Безрассудство Таша могла сдержать только мудрость Элантэ, которая всегда придавала нужное направление его неиссякаемой энергии, иначе сила такого масштаба могла бы угрожать целому миру глобальной катастрофой.

Однажды он решил создать свой мир, полный магии, но совершенно не обеспокоился насчет элементарных составляющих для обеспечения жизни в нем – в результате этот мир пришлось заключить в коллапс, что и сделала Этана по приказу Элантэ, потом прикрепили его к Элантиде, наподобие небольшого кармана, и стали использовать как своеобразный аккумулятор магической энергии – этакую 'батарейку', доступную только богам. Таш, конечно же, сначала обиделся, но потом признал свою ошибку, придумал миру название – Лантра, после его тут же стали называть Лантрэном, и, твердо решив больше не пускаться в подобные эксперименты, успокоился.

Еще была Дарсинея, она метаморф, богиня оборотней и вообще всевозможной нечисти, но о ней мало что известно, кроме того, что она когда-то была возлюбленной Таша. Да, нелестная характеристика...

Зато прекрасный отзыв от Дварфа получили эльфы... Так, погодите, а сам он – гном, что ли?! В ответ на мой изумленный взгляд человечек гордо кивнул. Вот те раз! Ну надо же! Настоящий гном... Хотя, чему тут удивляться, тут весь мир другой, может еще и не то быть... И гномы здесь, кстати, с эльфами не воюют – а что сделаешь, если они действительно Перворожденные – Элионель, Верховный Владыка эльфов, и Илидор, эльфийский верховный маг, – пришли сюда вместе с Элантэ. Богами их, правда, никто не считает, но уважают очень сильно. Поговаривают даже, что Илидор был какое-то время наместником богини, но точно этого никто не знает – тогда, судя по всему, людей еще не было, у богов сейчас не спросишь, а сам Илидор на эту тему не распространяется.

Дварф сделал паузу, его лицо приобрело скорбно-торжественное выражение, по которому я поняла, что сейчас меня будут потчевать увесистой ложкой дегтя. Как это ни обидно, я не ошиблась.

Он покусал губу, посопел, собираясь с мыслями, и продолжил.

Все бы в этом мире было бы и ничего, если бы... не Гаронд. Бог-Инквизитор. В настоящий момент – действующий Архиепископ при дворе короля Рагнара Эвенкара. Кстати, его именем – Эвенкар – названа столица человеческого государства и... весь мир – разумеется, по распоряжению Гаронда. Пока это название не везде прижилось, но Архиепископ... работает над этим.

Имя короля мне, конечно же, ни о чем не сказало, но от самого выражения 'бог-инквизитор' мне стало как-то не по себе. Да что там, мне и одного слова 'инквизитор' было достаточно, чтобы ощутить острый приступ тоски по дому. Я не из пугливых, при виде опасности раскисать не привыкла, но существуют понятия, воспитанные в нас веками, на генетическом уровне, если хотите. Конечно же, никаких там личных проблем у меня с инквизицией нет и быть не могло, но когда, в какие времена это ее останавливало? Не было, значит, будет, вот это как раз не проблема... для инквизиции. Я передернула плечами. Ладно, сейчас посмотрим, может, это просто название здесь такое... И потом, бог-инквизитор – это как? Да еще и придворный...

– А вот так... – вздохнул Дварф. – Однажды, как я уже обмолвился в начале, Элантэ исчезла. Почему так произошло, и сама ли она ушла, никто не знал. А Гаронд, воспользовавшись сумятицей, в одночасье захватил власть.

– Простите, уважаемый Дварф, а... богом чего был Гаронд? – я усиленно старалась ничего не перепутать, очень уж сбила меня с толку эта инквизиция.

– Он владел магией поглощения – это было очень полезным умением, поскольку излишки магической энергии тоже могут причинить вред – особенно если это стихийные выбросы. Сейчас здесь много магов, и все они когда-то начинают учиться. Конечно же, их учат контролировать свою силу, но... сами понимаете, на все нужно время. А Инквизиция очень хорошо подчищала подобные огрехи... раньше.

– Раньше? А сейчас? И потом... погодите, а почему – Инквизиция? Он что, не один, этот Гаронд?

– Не спешите, моя милая, всему свое время, – Дварф налил мне еще ароматного травяного чая. – Да, он не один. Он сейчас – глава Святого Ордена. Но не будем забегать вперед. После исчезновения Элантэ поднялся мятеж. Против Гаронда выступил Таш Лантрэн, обвинив его в причастности к этому. На его сторону встали все, но... – Дварф запнулся, – у кого-то хватило благоразумия попытаться разобраться в ситуации, а у кого-то – нет... В результате, – голос гнома стал глухим и далеким, – Таш был осужден за государственную измену и... сожжен на костре.

– Что? Но он же бог! – у меня с трудом все укладывалось в голове.

– Да. Но это не помешало Гаронду его сжечь. Он поглощает магию, так что противопоставить ему Таш не мог даже все свое могущество... А потом Дарсинея удалилась в свои владения и больше оттуда не появлялась. Также поступила и Этана. Кроме того, она замолчала. На много лет.

– А эльфы?

– А что эльфы? – пожал плечами гном. – Они же не боги... И потом, у них другая раса, и все выпады против Гаронда будут расцениваться как разжигание межрасовой войны. Тем более что, оставшись практически, единственным богом, Гаронд скромно понизил себя до Архиепископа и занял место у трона, то есть, фактически заполучив централизованную власть. А все проявления недовольства в его адрес автоматически приравниваются к государственным преступлениям...

Я отпила еще глоток чая и задумчиво кивнула.

– Да, весело тут у вас, ничего не скажешь... Только... я что-то не пойму, а к чему вы мне все это сейчас рассказываете?

Я носилась по комнате, как разъяренная валькирия, махала руками, шипела, сверкала глазами и кричала что-то очень забористое и нецензурное, позаимствованное у моего второго мужа Алехандро – нечто звучное, колоритное и непонятное, произносимое на причудливой помеси нескольких языков и диалектов, но что характерно, одинаково понимаемое в разных точках земного шара, и, как сейчас показала практика, даже в других мирах.

Зверь внимательно следил за мной через окно снаружи, выражая полную готовность к любым моим распоряжениям, будь то приказ рвать с места, разнести по щепкам избушку, или же ни на что не обращать внимания. Приказа не поступало, он замер на месте, и только лишь темно-карие теплые глаза не отрываясь следили за каждым движением обезумевшей хозяйки.

Дварф, скорбно склонив голову, скрестив руки на груди, терпеливо ждал, пока я приду в себя, изредка поглядывая на меня из-под густых гномьих бровей.

А я... не собиралась успокаиваться. Напротив, я злилась все больше и больше, и чем спокойнее воспринимал меня гном, тем хуже мне становилось – судя по всему, моя реакция была нормальной, предсказуемой, и ничего, в сущности, не меняла. Все было правильно. Он знал, что я так отреагирую, но успокаивать или разубеждать меня не спешил. Да и не мог. Потому что... от него тоже ничего не зависело. Так же, как и от меня.

– Вот что, господин Дварф, – наконец, выдохнула я. – Я со всем этим не согласна.

– Очень хорошо вас понимаю, – без тени улыбки кивнул гном – если бы он сейчас ухмыльнулся, я бы точно здесь все разнесла. А повод у него был – кажется, не понять, что я не согласна, в данной ситуации мог только конченый идиот с внезапно отключившимся инстинктом самосохранения.

Я остановилась. Прищурилась. Пробуравила его взглядом. Не подействовало. Тогда я села на скамью, осушила кружку с каким-то компотом и...

– Короче, – собравшись с мыслями, отчеканила я. Дварф вздохнул – кажется, его надежды на перемирие или тем более, на разрешение проблемы полюбовно, таяли на глазах. – Я не собираюсь наводить порядок в вашем сумасшедшем мире, я не собираюсь никого об этом просить, если уж ваши боги оказались бессильны, то я-то здесь точно ничем не смогу помочь. Это раз. А во-вторых, даже если бы и могла, делать я этого не буду – это ваш мир, и ко мне он не имеет никакого отношения, слышите, ни-ка-ко-го! У меня есть свой мир, там люди, которых я люблю, там мой сын, в конце концов!