Текст книги "Собрание сочинений. Том 1"

Автор книги: Валентин Овечкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Писатели и читатели

В июньской книжке журнала «Новый мир» была напечатана статья Николая Дубова «Как губят море». Горячо написанная, снабженная убийственными фактами статья крепко запомнилась читателям журнала, и все недоумевают – почему на нее до сих пор нет ответа? В статье шла речь о хищническом истреблении рыбы в Азовском море.

Писатель Н. Дубов, видимо, серьезно изучил вопрос, обстоятельно ознакомился с материалами, касающимися ограбления этого некогда богатейшего по своим рыбным запасам моря. Отдельные места в его статье прямо-таки вопиют. Цитирую их.

«Что сказали бы о мясозаготовителях, которые в припадке рвения перерезали бы не только выделенных для того коров, но и всех телят и быков-производителей?..

Не вызывает сомнений усердие работников Министерства рыбной промышленности – они хотят выполнить план. Но хотят ли они снабжать население рыбой?

С 1945 года число хамсово-тюлечных неводов непрерывно растет… Море сплошь утыкано, перегорожено ставными неводами у берегов, то есть в местах нереста и нагула. Невода с делью в 6 миллиметров гребут все, что не может проскочить в крохотную ячейку. Практически только планктон благодаря своим микроскопическим размерам спасается от этого ставникового бедствия. Рыбаки с яростью, чуть не со слезами вычерпывают из ставниковых котлов живой «студень» – личинок, мальков ценной рыбы. Это повторяется и возрастает из года в год…

Подорванный промысел крупной рыбы не дает уловов? Дави хамсой и тюлькой, выполняй план!.. «Давили» усердно, но уловы падали, и еще разительнее падал выход товарной рыбы. Давили так усердно, что подорвали даже запасы хамсы, которые исчислялись миллионами центнеров, и тогда министр рыбной промышленности Л. А. Ишков дал указание ловить «нитку» – малька хамсы, которую рыбаки с тех пор называют «ишковкой»…

Зачем, во имя чего вычерпывается из моря огромное количество бесполезного для человека, но необходимого для крупной рыбы корма? Как можно терпеть, чтобы вместе с бесполезной тюлькой вычерпывались из моря почти начисто личинки, молодь красной рыбы, крупного частика, в том числе и выращенные рыбоводными заводами?! Во имя плана? Но план лишь тогда план, когда он имеет в виду не только сегодня, но и завтра и послезавтра…»

В разделе статьи «Наука на задворках» Н. Дубов пишет:

«Ежегодно АЗЧЕРНИРО дает прогнозы промысловых запасов и желательные нормы вылова. Эти рекомендуемые учеными нормы никогда не утверждаются министерством, а всегда значительно повышаются. Ближайший пример. По прогнозу АЗЧЕРНИРО, бычка в 1955 году следовало выловить 150 тысяч центнеров. Министерство установило план в 240 тысяч центнеров. Его перевыполнили. Можно было выловить и 300 тысяч, можно, наконец, выловить всего бычка за один сезон. Азовское море мелкое, оно как тарелка. При современном вооружении рыбодобывающих организаций и за один год из него можно выгрести все живое, поразить всех грандиозным перевыполнением плана и… превратить богатейший водоем в пустыню».

Николай Дубов сообщает, очевидно, на основе научной статистики, что Азовское море, пресное, неглубокое, щедро награжденное от природы изобилием кормов для рыбы и прекрасными нерестилищами, давало некогда «урожай» в 80 килограммов рыбы с гектара, в то время как самые богатые открытые моря мира дают: Японское, например, – 28–29 килограммов, Северное – 24,5 килограммов. Азовское море служит также местом откорма для части черноморских рыб – сельди, кефали и других.

«В самый «уловистый» 1936 год, – пишет Н. Дубов, – Азовское море дало свыше трех миллионов центнеров рыбы, причем большую половину улова составляли ценные породы – лещ, судак, осетровые, прозрачные от собственного жира рыбец, шемая, знаменитая керченская сельдь и другие. Однако эти деликатесы современному потребителю более известны по литературе и меланхолическим воспоминаниям пожилых людей, чем по собственному опыту».

Современный потребитель – этому и я свидетель – видит сейчас на рыбных рынках Таганрога, Азова и других приморских городов только кучи этой самой тюльки – «ишковки», которую еще иначе называют: «жуй-плюй». «Безоглядное выгребание» из Азовского моря всего живого дало уже свои отвратительные результаты.

Прошло со времени напечатания статьи Николая Дубова более трех месяцев. Молчание. Мы не видим ни на страницах «Нового мира», ни в другом каком-либо печатном органе ответа министра рыбной промышленности СССР на эту статью. В чем дело?

Неужели, товарищ Ишков, вас не взволновала статья Н. Дубова? Не задела за живое, не обидела? Одни подзаголовки в статье чего стоят: «Промысел или истребление», «Министерское браконьерство»! Ведь вас же оскорбили, прямо или косвенно назвали браконьером, «безоглядным выгребателем» рыбы из морей, у которого «усердие превозмогает рассудок» (вспомним, кстати, также статью в «Правде» за 16 июня эстонских писателей Ю. Смуула и Р. Сирге «Синее поле», где речь шла о подобных явлениях и в водах Балтики)… «Цирковые номера»! «Усердие превозмогает рассудок»! Да за такие дерзости когда-то, в старое время, вызывали на дуэль! Ну, сейчас на дуэль не вызовешь, но можно вызвать автора на бюро, – если он написал неправду, оклеветал работников Министерства рыбной промышленности и вас, возглавляющего эго учреждение. А если статья правильно освещает поднятые вопросы, то надо же гласно довести до сведения общественности о принимаемых вами мерах к исправлению положения. Молчать в таких случаях просто даже как-то неприлично. Ненароком еще примут ваше молчание за барское пренебрежение к печати.

Азовское море, как и всё в нашей стране, принадлежит народу. Это наше общественное добро. Велик ли, мал удельный вес этого моря в общем улове рыбы по стране – все равно это частица нашего общенационального богатства. Море это не только дает рыбу потребителю, оно также кормит десятки тысяч людей, состоящих в рыболовецких колхозах. Колхозы живут не одним днем. Они хотят быть уверенными в прочных доходах и на будущий год, и на десятилетия вперед. Море – это их «синее поле», которое не должно истощиться никогда.

Одна из примечательнейших черт нашего времени – возросшее и все более возрастающее в каждом человеке сознание хозяина страны, чувство коллективной хозяйской заботы и ответственности за все, что строится и делается в нашем государстве. И вы с этим явлением, товарищ министр, обязаны считаться. Народ вправе потребовать от вас сохранности и приумножения (а не бессмысленного уничтожения, ради лишь сегодняшнего дня, без всякой тревоги о будущем!) врученных вам природных богатств нашей страны. Может быть, вы позабыли, что каждый из нас, людей не причастных к руководству рыбной промышленностью и вообще к какой бы то ни было руководящей должности, – такой же хозяин всех морей, рек и озер Советского Союза и рыбы, водящейся в них, как и вы, министр?

Вы молчите, не отвечаете ни в какой форме, ни письменно, ни устно, редакции журнала – приходится пробавляться слухами. Говорят, что вы на каком-то совещании в министерстве признали статью правильной, но тут же сказали: «А в общем, те сотни тысяч центнеров рыбы, что дает Азовское море, плана не решают – надо теперь нажимать на промыслы в океане». Печальные слухи! Есть ведь и в океане свои, разработанные учеными-рыбоводами правила хозяйственно-бережливого обращения с запасами рыбы в воде. А мы, читатели статьи Н. Дубова, уже знаем, что означает в вашей практике это лихое словечко – «нажать»!.. В одном из писем-откликов на статью Н. Дубова, полученных редакцией «Нового мира», сообщается, что и на Черном море творятся такие же безобразия, как и на Азовском. Камбалу ловят главным образом в весенние месяцы и на местах икрометания, когда она имеет наихудшую упитанность. Дельфинов истребляют в массовом количестве в летние месяцы – во время спаривания и щёнки, – вылавливают множество беременных самок и маленьких детенышей. Почти не стало уже ценнейшей рыбы – кефали. Периодически то запрещается, то вновь разрешается очень вредный на Черном море траловый лов рыбы.

Чего-чего только не передумаешь об этих вещах, пока руководящие работники Министерства рыбной промышленности загадочно молчат!

Может быть, это грабительское отношение к морям объясняется очень простой причиной грубо-карманного характера – определенный круг лиц в министерстве и трестах получает премии за перевыполнение планов? Кому – премии, кому – беда!..

А может быть, есть нечто превыше ваших сил и прав, товарищ Ишков, и вы молчите потому, что считаете неудобным доводить это до сведения общественности? Скажем прямо: вы получаете ежегодно твердые планы вылова и заготовок рыбы по всем морям Советского Союза, которые обязаны точно и неуклонно выполнять. За невыполнение вас, конечно, не похвалят. Рыба – это немаловажный продукт в продовольственном балансе страны. Но рыба ведь нужна нам и завтра, и послезавтра. Мы же не можем, в погоне за благополучными процентами выполнения плана сегодня, допускать беспардонное браконьерство на наших водоемах, угрожающее полным их истощением в ближайшие годы!

Бывает же так, что сама жизнь подсказывает необходимость внесения каких-то коррективов в наше социалистическое планирование. Надо только решиться подать голос – авось и не снимут с занимаемой должности за попытку по-государственному пересмотреть некоторые утвердившиеся в нашей жизни догмы. Но мы не помним, не читали в печати, не знаем таких фактов, чтобы вы, товарищ Ишков, выступили на пленуме ЦК или на сессии Верховного Совета с какими-либо претензиями к планирующим органам. Есть основания полагать, что вы и там молчите, – как молчат о своих несчастьях безгласные рыбы в подведомственных вам морях. Молчите, вытянувши руки по швам, и неукоснительно «выполняете»…

Думается, что сейчас настало такое время, когда надо безжалостно смещать людей с занимаемых ими постов, примерно наказывать и заменять другими работниками главным образом не за то, что они чего-то не выполняют, а за то, что выполняют тупо, по-фельдфебельски, не утруждая мозгов, не осмеливаясь даже послать в вышестоящий орган честную, правдивую информацию о положении дела. В нашем огромном хозяйстве, в случае недостаточно продуманного планирования чего-то, всегда может то там, то там возникнуть какая-то неслаженность, несуразность, какой-то просчет, угрожающий серьезными последствиями для той или иной отрасли. Эти ошибки можно своевременно исправить, – если внимательно прислушаться к голосам снизу, с мест. Но надо же, чтобы было кому подавать голос!..

Чем дольше молчат руководящие работники Министерства рыбной промышленности СССР о статье Н. Дубова, тем яснее становится, что редакции журнала нечего, пожалуй, и ждать от них толкового ответа. Да и по характеру дела ответа только от министерства будет уже недостаточно. Вряд ли сами руководители этого министерства способны оценить в полную меру вред, наносимый ими государству, и объективно определить для самих себя достойную меру наказания за одно из самых тягчайших преступлений перед народом – за хищническое уничтожение природных богатств Советского Союза, богатств, которые принадлежат не только нам, ныне живущим людям, но и будущим поколениям, потомкам нашим.

* * *

В том же журнале «Новый мир», в № 5 за текущий год был напечатан очерк А. Безыменского и И. Вайнберга – «Дорогу техническому прогрессу!». В очерке шла речь об очень серьезных болезнях производства и ненормальностях в руководстве коллективом на Московском заводе внутришлифовальных станков (ЗВШС). Очерк трудно пересказать. Это целое литературное произведение, с обстоятельной деловой стороной, с подробным описанием работы завода, отдельных его цехов, с цифровым анализом движения производства, и в то же время – с живыми типичными характерами, яркими литературными портретами людей, запоминающимися диалогами, сценами. По важности поставленных вопросов (касающихся к тому же не только ЗВШС), очерк принадлежит к весьма нужной нам сейчас проблемной литературе.

Редакция журнала, дабы избежать возможных неточностей или искажений фактов, провела обсуждение рукописи очерка перед его напечатанием. Были приглашены работники завода, около десяти человек: главный технолог, главный механик, начальник отдела труда и зарплаты, инженер по труду, старший конструктор и другие товарищи. Стенограмма обсуждения – вопль души людей, которым уже невмоготу. Все в один голос отметили, что авторы даже недостаточно остро написали очерк об их заводе.

Суть дела вкратце сводится к следующему. На заводе, выпускающем уникальные, высокой точности станки, именуемые в технике прециозными (от внутришлифовальных станков, которые когда-то делал завод, сохранилось только его название), процветает дикая ежемесячная штурмовщина. Вот что показывает «кардиограмма» ЗВШС. В прошлом году за первые декады шести месяцев первого полугодия выпущен тридцать один станок, за вторые декады – двадцать семь, за третьи – девяносто семь. Во втором полугодии за первые декады выпущено четыре станка, за вторые – девятнадцать, за третьи — сто сорок восемь. Заводской коллектив способен творить чудеса – «4» и «148»! Но руководят этим коллективом безобразно. На заводе отсутствует элементарная культура производства, грубо нарушаются правила охраны здоровья рабочих, высокая техника сплошь и рядом уживается с «дубинушкой», технический прогресс, если можно так выразиться, в загоне. Перспективным конструированием станков никто не занимается, конструкторский портфель пуст. За полтора года директор ни разу даже не заглядывал в конструкторское бюро.

Директора Я. П. Яковлева зовут на заводе «Я в квадрате» – за его самовластие и самовлюбленность, за полное пренебрежение к какой-либо коллегиальности в работе, за размашистое, шумливое, не дающее ходу ни чьей инициативе, и довольно-таки безалаберное руководство. У директора отсутствует контакт с технической мыслью на заводе (ему эти тонкости незнакомы), техническую интеллигенцию он вообще третирует, излюбленная его форма общения с подчиненными – нагоняй, а самые употребительные слова в разговоре с ними: «выгоню!», «подавай заявление!», «уволю!».

Вот сценка из очерка:

«Директор поручил начальнику отдела получить в министерстве письмо, которое должен был подписать заместитель министра. Начальник отдела звонил по телефону несколько раз – все нет и нет заместителя министра. Ехать недалеко, а незачем.

Через некоторое время в отделе послышался телефонный звонок. Знакомый голос директора ЗВШС спросил:

– Приехал ваш начальник из министерства?

– Да он и не уезжал, – ответили ему, не зная, в чем дело.

Директор велел позвать к телефону «виновного».

– Где письмо, болван?

Начальник отдела, оглушенный этим приветствием, хотел что-то вымолвить, но директорский бас продолжал грохотать:

– Не нужны мне твои объяснения, дважды ты болван, не нужен ты мне вообще, не ходи больше ко мне!»

Вот такой нрав у Якова Петровича Яковлева. Заметим между прочим, что начальник отдела, которого ни за что ни про что обозвали «дважды болваном» – пожилой человек, работает на ЗВШС двадцать три года, член КПСС. При обсуждении рукописи очерка в редакции журнала он просил не называть в печати его фамилию – вероятно, он сам стыдится собственной слабохарактерности и робости, не позволяющей ему дать директору хорошей сдачи за «болвана» и прочие подобные словечки.

Вот другая сценка:

«Как-то главный механик завода товарищ Нижегородцев пришел к директору подписать разрешение на отпуск. Поскольку Яков Петрович во всем советуется с секретарем партбюро, он при Нижегородцеве и многих других товарищах, присутствовавших в это время в кабинете, позвонил Арутюну Согомоновичу Вартаняну:

– Тут пришел Нижегородцев, просится в отпуск. Как ты думаешь, подписывать ему заявление? Я думаю, то ли есть он на заводе, то ли нет его – один толк. Пусть едет.

Вартанян одобрил решение директора: надо же о людях заботиться…»

Т. Нижегородцев работает на ЗВШС семь лет, инженер, член КПСС с 1924 года.

Дорисовывая портрет Я. Яковлева, авторы очерка пишут дальше:

«Директор стремится всячески унизить человеческое достоинство руководящего персонала ЗВШС, кричит на инженеров и у себя в кабинете и в цехах, при рабочих.

Случайно ли это? Нет, не случайно. Грубое поведение тонко рассчитано.

Во-первых, директор показывает себя перед рабочими этаким «отцом-командиром», которому нечего скрывать. Ругая в открытую инженерно-технических и административных работников, он хочет продемонстрировать свою требовательность. Во-вторых, в поисках дешевой популярности среди рабочих директор противопоставляет тружеников цехов инженерно-техническим «бездельникам». Если бы не «они», он бы, Яковлев, творил чудеса. А раз это так, должно стать ясным, что виновниками всех неполадок, отсталых конструкций и всего прочего являются «помощнички», а отнюдь не он, директор».

Бывшего секретаря партбюро завода А. С. Вартаняна авторы очерка назвали «карманным секретарем», за что тот крепко на них обиделся (сейчас т. Вартанян работает заместителем директора по снабжению – давняя его мечта, – а секретарь партбюро на заводе новый, т. Нефедов). Но, видимо, основания для такой остроты у писателей были. Вартанян во всем и всегда поддерживал директора, не мешал ему разгонять кадры, швыряться людьми, зажимать критику, всячески оскорблять своих подначальных, и лишь иногда в очень мягкой просительной форме уговаривал его чуточку бы попридержать язык.

«Поведаем, – пишут А. Безыменский и И. Вайнберг, – что сказал в нашем присутствии А. Вартанян первому секретарю Кировского райкома партии В. Колосовой.

Сколько он людей ни оскорблял, никто не пишет заявлений. Только Рафальсон написал в райком, но уже после того, как его уволили с завода. А вот Нижегородцев грозился написать, но приехал из отпуска и не написал. Что ж, я его за ухо буду тянуть?»

Тот самый начальник отдела, который просил не обнародовать его фамилию, получив «дважды болвана», пришел к А. Вартаняну.

«Секретарь партбюро, сокрушенно качая головой, произнес в пространство:

– Видите, как тяжело работать. Опять обидел он человека. Сколько раз я с ним уже говорил, опять придется поговорить…

Самое главное произошло, когда пострадавший уходил. Стоя в дверях, он умоляюще вымолвил:

– Только учтите, Арутюн Согомонович. Я не жаловаться приходил. Я не жалуюсь…

В ответ Вартанян отчеканил:

– Не волнуйся. В партбюро не приходят жаловаться. В партбюро приходят делиться…»

«Вот она, – пишут авторы очерка, – «философия» карманного секретаря партбюро. К нему приходят не жаловаться, а делиться. Он должен выслушивать, но не действовать. Соболезновать, но с директором не ссориться. Со всеми беседовать, но ни за кого не беспокоиться. Разговаривать, но не искоренять безобразия. Как двусмысленно звучат эти слова: «не волнуйся!» Ты ко мне пришел с разговором о человеческой боли, о людских поступках и проступках? Не волнуйся, все равно я не буду волноваться. Не волнуйся, я все равно ничего не сделаю…»

«– А не подавляет ли Яковлев подчиненных? – спросили у Вартаняна.

– А если инициативы у них нет? Если подавлять нечего? – вопросами на вопрос парировал Вартанян.

– И все-таки? Подавляет или нет?

– Было, было! – подхватил Вартанян. – А теперь он уже жалуется, что я его по рукам и ногам связал, в теленка превратил. Прихожу к нему недавно, смотрю – он крестится, на меня глядя. Что такое? Молюсь, говорит, чтоб громкого слова не сказать… Здорово я с ним поработал! – удовлетворенно закончил разговор секретарь партбюро ЗВШС».

Вот так обстояло дело с партийным руководством на заводе в дни написания очерка «Дорогу техническому прогрессу!».

Авторами очерка был предъявлен также серьезный счет Министерству станкостроительной и инструментальной промышленности и Главстанкопрому. Много лет уже работники министерства дают обещания заводу помочь ему в том-то и в том-то и обещания в большей своей части остаются невыполненными. Каждый раз разговор о неотложных нуждах завода заходит как о чем-то совершенно новом, неизвестном «наверху», хотя в архивах заводоуправления можно подобрать документов с обещаниями и заверениями министерства уже на целый том.

Прошло четыре месяца. Редакция журнала «Новый мир» не получила никаких откликов на очерк ни от заводских организаций, ни от Кировского райкома партии, ни от министра станкостроительной и инструментальной промышленности А. И. Костоусова. Как будто все то, о чем писалось в очерке – пустяки, не заслуживающие никакого внимания. Да приблизительно так, собственно, и было сказано новому секретарю партбюро т. Нефедову в Кировском райкоме партии: очерк, мол, это литературное произведение, можно не спешить с его обсуждением. Так и т. Нефедов в свою очередь заявил секретарям партийных организаций цехов: «Новый мир» – это не официальный орган, это беспартийный (?) журнал, нечего особенно волноваться по поводу художественного очерка, напечатанного в нем.

Но на заводе все же заговорили об очерке. Коммунисты требовали от партбюро обсуждения. На рабочих собраниях также раздавались голоса об этом. Заводская многотиражка «Кировец» давала дельные статьи инженеров и рабочих под рубрикой «Обсуждаем очерк Л. Безыменского и И. Вайнберга», в которых авторы не только соглашались с очерком, но и приводили новые факты безобразий на заводе.

Наконец, 6 августа (а очерк, напоминаем, был напечатан в майском номере журнала) состоялось расширенное заседание партийного бюро завода, посвященное обсуждению нашумевшего очерка. После горячих прений, подтвердивших, что журнальный очерк попал точно в цель, партбюро приняло решение (цитирую дальше по газете «Кировец»), «в котором отмечается, что очерк А. Безыменского и И. Вайнберга правильно указывает на ряд недостатков в работе завода, на неверный стиль хозяйственного руководства и недостаточный контроль, осуществляемый партийным бюро за хозяйственной деятельностью администрации.

Партийное бюро обязало директора завода т. Яковлева в корне изменить стиль своей работы, всемерно поднимать ответственность руководителей цехов и отделов за порученное им дело, предоставляя им больше инициативы и самостоятельности в решении вопросов», – и т. д.

На заседании бюро присутствовала первый секретарь Кировского райкома г. Москвы т. Колосова. Не выступала. Присутствовала также инструктор Московского горкома КПСС т. Оранжереева. Тоже не выступала. Сидел на заседании партбюро и заместитель министра станкоинструментальной промышленности т. Тараничев. Не проронил ни слова.

Заводское партийное собрание утвердило решение партбюро.

А дальше начались странные вещи.

Двадцатого августа состоялась читательская конференция на заводе по очерку. Многие товарищи из тех, что наиболее остро говорили о недостатках на заводе, были в отпуске либо в командировке. Некоторых не оповестили. Через несколько дней в газете «Кировец» появилась заметка о конференции. Переписываю ее целиком. Она говорит сама за себя, и внимательный читатель многое поймет между строк.

«С конференции читателей.

20 августа на заводе состоялась читательская конференция по обсуждению очерка А. Безыменского и И. Вайнберга «Дорогу техническому прогрессу!», опубликованного в пятом номере журнала «Новый мир» за 1956 год.

Конференция прошла исключительно активно. Это вполне естественно, так как в очерке авторы пытались доказать полное отсутствие технического прогресса на заводе, что не соответствует действительности, а также наносит обиду коллективу рабочих и инженерно-технического персонала, немало трудившихся над техническими производственными проблемами.

Конечно, наш завод имеет много недостатков, которые нужно изживать; особенно большой недостаток – штурмовщина. Однако авторы не заострили внимания на основной причине штурмовщины – плохой работе литейного цеха, на его хронической болезни, излечить которую завод сам не в состоянии, а отметили ее лишь в ряду других неполадок.

Итогом очерка является одно заключение авторов: директор завода не дает дорогу техническому прогрессу, что звучит по меньшей мере смешно и несправедливо, о чем много говорили выступавшие.

В целом, вместо того чтобы поднять энергию масс на борьбу за дальнейший рост завода, очерк подавил эту энергию. Все выступавшие товарищи резко критиковали авторов за ошибки очерка и его тенденциозность.

Однако, к удивлению присутствовавших, в заключение авторы не осознали своих ошибок и, не взирая на критику, заявили: «Вы можете говорить что угодно и сколько угодно, а в очерке все написано правильно».

Этим пренебрежением к критике они вызвали лишь возмущение присутствовавших, после чего конференция приняла решение послать коллективный протест против очерка в Союз советских писателей.

Е. Шилова, П. Можайкин, Ф. Демин».

Четыре члена партийного бюро ЗВШС товарищи Яковлев, Вартанян, Нефедов и Котова (заместитель секретаря бюро), голосовавшие на расширенном заседании партбюро шестого августа за решение, в котором очерк признавался правильным, здесь, на читательской конференции, подняли руки за «коллективный протест». Там, на бюро, они, вероятно, голосовали правой рукой, а здесь – левой.

Пишущий эти строки не был на ЗВШС. Перед ним только документы. И – некоторый житейский опыт. Бывал он во всяких переделках, насмотрелся всяческих чудес, видел вещи и похитрее.

Совершенно очевидно, что обсуждение очерка на ЗВШС зашло в такую стадию, когда заводской общественности нужна помощь извне. Без этого там все необходимые выводы сделаны не будут. На критику пущена в ход уже «контркритика», нажаты все педали, подкручены все винтики. Картина довольно знакомая – по некоторым другим образцам. Между прочим, и сама оттяжка обсуждения очерка почти на четыре месяца – это тоже очень тонко рассчитанный прием. Страсти, разгоревшиеся было в первые дни после появления очерка в журнале, постепенно утихли, кто надеялся на какие-то скорые и существенные перемены на заводе, убедился, что этого не так-то легко добиться, вера в действенность подобного рода литературы («беспартийный» журнал!) поколеблена – теперь можно двумя-тремя умелыми ходами повернуть настроение совсем в другую сторону.

Все более или менее ясно.

Но вот что самое главное в этой истории с очерком А. Безыменского и И. Вайнберга. Поразительно – почему же все-таки молчат Министерство станкоинструментальной промышленности и руководящие партийные органы – Кировский райком и Московский горком КПСС?

Предположим, что Безыменский и Вайнберг оклеветали директора ЗВШС Яковлева и незаслуженно оскорбили бывшего секретаря партбюро Вартаняна и вообще в своем очерке оболгали действительность: передовой завод обрисовали отсталым, достижения выдали за недостатки, выдумали какие-то несуществующие болезни, тенденциозно подтасовали и исказили факты и т. д. Так надо же выступить в защиту оклеветанных товарищей! И довести до сведения читателей журнала истинное положение дел на заводе. И надо привлечь Безыменского и Вайнберга к ответственности за беспричинное охаивание советских граждан. Есть для этого более прямые и откровенные ходы, чем через читательскую конференцию. Нельзя же молчать и бездействовать! И если кое-кто из высокопоставленных товарищей, с непривычки, действительно считает несолидным для себя отвечать на очерки «какому-то» «Новому миру», литературно-художественному журналу, то можно послать письмо в официальный орган: в «Правду», «Советскую Россию» или в один из журналов ЦК – «Коммунист» или «Партийную жизнь». (В скобках скажем, что «Новый мир» называется не только литературно-художественным, но и общественно-политическим журналом Союза писателей СССР, так что он по праву может заниматься не только «беллетристикой», но и подобного рода «Заводскими буднями».)

Но если в очерке описана правда – тоже, тем более, нельзя бездействовать и молчать.

Ничего нет зазорного для руководящих товарищей в том, что писатели обращают их внимание на некоторые незамеченные ими пока факты, подсказывают им какие-то новые мысли. Эти мысли надо принять, развить, обобщить кое-что, довести до логических выводов. Авторы очерка «Дорогу техническому прогрессу!» подняли, кроме вопросов производственно-технического порядка, много вопросов моральных, душевных, но не всё договорили до конца. И обстановка на заводе не показана достаточно ясно, не все вскрыто глубоко, не всем явлениям найдены причины, не все вещи названы своими именами. Вот тут бы и доделать кое-что за писателей.

В одном из писем, полученных редакцией «Нового мира» от читателей, выражается неудовлетворение именно тем, что авторы очерка, вскрывая серьезные болезни в жизни коллектива завода, остановились где-то на полпути.

Что заставляет старого кадровика завода, коммуниста, пришедшего в партком со слезами обиды на глазах, говорить, что он «не жалуется»? За жалобу ему еще «влетело» бы? От кого? В какой форме? Как это получается, что директор советского завода, вроде старого хозяйчика, угрожает людям: «уволю!», «выставлю за ворота!», «рассчитаю!»? И если люди боятся его угроз, значит, он их приводит, может привести в исполнение? Кто же позволяет ему бесчинствовать? Так ли надо понимать единоначалие – как право плевать в душу подчиненным, швыряться ими, безапелляционно понижать их в должности, сыпать направо и налево выговорами (которые, в конце концов, могут превратить послужной список человека в «волчий билет»), увольнять «в двадцать четыре часа» или доводить рабочего или инженера всякими иезуитскими способами, вроде «деловых обид», до того, что он сам убежит с завода куда глаза глядят? Где же общественные организации, где их контроль над действиями хозяйственников-единоначальников, забота о нуждах трудящихся, правовая защита их интересов? Что сковало общественную активность коллектива и способность его противопоставить самодурству одного человека свою организованную волю? Что согнуло спину тому старому служащему завода, который безропотно принял «дважды болвана» и не ответил на эти слова по крайней мере тем же? Где его гордость, человеческое достоинство? (Кстати говоря, наглецы обычно не очень храбры; они чувствуют, видят по характеру человека, кому можно пустить безнаказанно «болвана», а кому нельзя. Не так уж трудно, набравшись мужества, сбить с них это разухабистое свинство.)

Не есть ли это самое главное в ликвидации тяжелых последствий культа личности – разогнуть спины вот таких людей, чьи души не выдержали, не устояли в борьбе с произволом некоторых комчванов, грубо попиравших ленинские нормы нашей советской жизни?

«Культ личности, – писала «Правда» 28 марта этого года, – способствовал распространению порочного метода в руководстве партийной и хозяйственной работой – голого администрирования, воспитывал пренебрежение к идущей снизу инициативе…