Текст книги "Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ)"
Автор книги: Тильда Лоренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 47 страниц)
Полный решимости, он подошел к школе, но так и не смог переступить порог. Замер у ворот, не зная, как поступить. То ли перебороть внутреннее состояние, умолявшее не делать глупости в очередной раз, то ли развернуться и пойти домой. Пока Дитрих решал, какую дорогу выбрать, на улице появился Паркер. Короткий разговор с ним решил проблему выбора. Обмена парой фраз хватило для осознания факта: Кристина, по
прежнему, остается при своем мнении. Никому не под силу переубедить её и заставить выслушать Ланца. Она все равно не станет его слушать, как не слушала раньше. Рассмеется в лицо, как только он заикнется о своей любви к Люси, а не простом влечении, на которое так часто напирала в своих обличительных речах мисс Вильямс. Женщина не могла принять факт чужой любви, разочарованная в своей семейной жизни и, как следствие, в этом чувстве. Она перестала верить мужчинам, для нее они были глупыми существами, не способными на высокие чувства. Всем им нужен только секс и ничего, кроме секса. Во всяком случае, её бывший муж был именно таким. А другие мужчины автоматически записывались в категорию «сволочи», их даже проверять никто не стремился. Кристине казалось, что Дитрих уж точно не из тех мужчин, что умеют хранить верность. Да и вообще не способен он на высокие чувства. Скорее всего, он, как и все остальные, думает лишь о сексе. И дочь её нужна была этому животному лишь для одной единственной цели, никакой взаимностью там и не пахло. Люси, дурочка, влюбилась, как кошка, готова была на край света за своей любовью бежать, только бы не потерять его. И что она только нашла в этом выродке?
Кристина Дитриха в своих мыслях никогда настоящим именем не называла. В его адрес летели всевозможные отвратительные слова, но назвать его по имени Кристина так ни разу и не удосужилась.
Она так и не изменила своего мнения. Осталась верна себе и своим убеждениям. Знала, что не сможет спокойно смотреть на того, кто стал причиной гибели её девочки. Захочется придушить его своими руками, как только увидит его в зале, а превращать похороны в фарс даже для Кристины было гадко. Она редко чуралась гнусных методов, но сейчас не смогла переступить через себя. Потому
то и отказалась от решения пригласить Ланца на похороны. Пару раз в голове мелькала мысль, что для Люси его присутствие важно, но потом сама же от этого решения отмахивалась. Мертвым все равно, кто провожает их в последний путь.
Впрочем, Дитрих и так побывал на похоронах. Во всяком случае, у ограды кладбища стоял, глядя на процессию, и время от времени все же ронял слезы. Они снова появились, хотя, Дитрих был уверен, в день смерти Люси, он выплакал весь лимит слез, отведенный ему жизнью. Нет, ошибся. И тогда снова ревел.
А ещё поймал себя на мысли, что сон его оказался пророческим.
Люси хоронили в свадебном платье… Не зря он видел этот злополучный наряд на девушке.
Все её вещи так и остались в доме Ланцев, школьная форма была безнадежно испорчена. Вот Кристина и решила приобрести для дочери это платье. Сама не знала, по какой причине приобрела этот наряд. Вильямс догадывалась, что едва ли дочь её сохранила невинность, живя под одной крышей со своим любовником, но рука не поднялась покупать что
то красное или розовое. Только белое. Чистое, как душа Люси.
Кристина отказалась от кремации, оставив свое решение без комментариев. Никто и не перечил.
Дитрих видел людей, присутствовавших на похоронах. Основную массу прощавшихся составляли одноклассники Люси, да учителя из их школы. Из его класса присутствовал только Паркер. В тот день он совсем не выбивался из толпы в своих вечно
траурных вещах, смотрелся вполне органично. Он нес букет цветов, смотрел не вперед, а преимущественно себе под ноги. Но внезапно вскинул голову и посмотрел туда, где стоял Ланц. Скорее всего, заметил, что за ними следят. А, может, просто почувствовал себя неуютно под испытывающим взглядом.
В тот момент Дитрих отчаянно завидовал Паркеру. Он хотел оказаться на месте Эшли. Иметь возможность попрощаться с Люси, а не стоять сторонним наблюдателем, как сейчас. Но устраивать шоу на могиле было аморально, отвратительно. Только мысли о том, что Кристина, увидев его, впадет в истерику и начнет публично обвинять его во всем, останавливали Ланца в тот момент. Он надеялся подойти к могиле, когда все уже разойдутся, и тогда попрощаться с Люси. Конечно, он не сможет поцеловать её в лоб, да и горсть земли на могилу не кинет, тем не менее, это все равно лучше, чем равнодушие. Он не смог бы в этот день остаться дома, сделав вид, будто ничего не происходит. Естественно, в новой школе его снова не увидели. Но причина была более, чем уважительная.
Полтора часа прошли в ожидании.
Только потом, удостоверившись в том, что все разошлись, он решился войти на территорию кладбища. Долго плутал между могилами, отыскивая ту, в которой лежала Люси. В руках у Ланца был букет цветов. Пока он ходил по кладбищу, в голове билась какая
то странная, совершенно неуместная мысль, что при жизни он подарил девушке всего один букет. И это так ничтожно мало.
На кладбище Дитрих пробыл почти до вечера…
Паркер докурил свою сигарету, и только тогда соизволил обернуться. Напротив, в соседнем дворе, точно так же, опираясь на перила, стоял Дитрих с полупустой бутылкой коньяка в руках. Он прикладывался к горлышку, не обременяя себя поисками стакана, задумчиво смотрел вверх, словно его, на самом деле, волновало ночное небо.
– Ты с похорон? – поинтересовался, не глядя в сторону Эшли.
Вопрос прозвучал, будто в пустоту брошенный.
– Да, – ответил Паркер, поворачиваясь лицом к своему собеседнику, а не стоя вполоборота. – Послушай, это ведь ты был на кладбище? Это тебя я видел?
– Меня, – согласился Дитрих. – Значит, ты все же меня заметил… – пробормотал задумчиво.
– Тебя трудно было не заметить. Ты стоял на видном месте.
– А она?
– Кристина?
– Да.
– Вроде нет. А, если заметила, то сделала вид, что не узнала. Она сегодня была на редкость сдержанна, и свои эмоции держала под контролем.
– Даже не плакала?
– Плакала. Но… В общем, это были скупые женские слезы.
– Кто бы сомневался, – вздохнул Ланц, вновь прикладываясь к бутылке.
Некоторое время они стояли молча. Потом Паркер понял, что не сделал одну важную вещь. Её давно следовала сделать, но он как
то забыл, погрузившись в свои мысли.
– Ланц, – позвал он соседа.
Дитрих встрепенулся и перевел взгляд. Смотрел теперь на Эшли, а не в небо.
– Мои соболезнования, – произнес Паркер все так же тихо.
– Спасибо, – отозвался Ланц.
Диалог снова зашел в тупик, да и не о чем было говорить. Сейчас у обоих не то настроение было. Паркер чувствовал себя уставшим, как собака. Похороны основательно выбили его из колеи. Запах лекарств, которые принимали Кристина и её бывший муж, запах цветов, коих на могилу было возложено немало, запах сырой земли… Все это смешалось в один, отвратительный коктейль, затуманивавший разум. А ещё Эшли думал о том, что, окажись он на месте родителей Люси, обязательно позвал бы на похороны Дитриха. Ведь в последнее время именно Ланц был для девушки всем. Её собственным миром… Даже не так. Весь мир значил для Люси меньше Дитриха.
В свою очередь Дитрих думал о несправедливости жизни. И о том, что вся его жизнь – сплошное, беспросветное дерьмо, которому конца и края нет. Оно лишь пребывает и пребывает. Ничего невозможно с этим поделать. Когда Люси не стало, он потерял интерес к жизни. В его собственном мире померк свет, и никто не сможет вновь зажечь этот самый свет. Раньше его освещала Люси, а теперь некому.
Алкоголь оказался плохим помощником в попытках заглушить боль. Он лишь слегка её притуплял, заволакивал сознание мутной пленкой, но был бессилен перед воспоминаниями, вновь и вновь всплывавшими перед глазами Ланца. Дитрих вновь вспоминал злополучный день, когда он остался в одиночестве, потеряв самое дорогое, что у него было. Фактически, часть себя.
Часть своего сердца.
Перед глазами вновь возникло лицо девушки, искаженное болью, собственная ладонь, перепачканная её кровью, а потом почему
то поцелуй окровавленных губ и момент осознания, что Люси больше нет. Он тогда кричал, как раненное животное, он сам не узнавал свой голос. Все виделось, будто со стороны. Казалось, что это страшный сон, который рано или поздно обязан закончиться.
Дитрих помотал головой, стараясь избавиться от воспоминаний.
Поднял глаза и увидел Паркера, задумчиво смотревшего в темноту, мимо него.
– Слушай, Эшли, а давай напьемся? – предложил внезапно, прикинув, что в одиночестве это будет не так тяжко, как наедине с собой.
К тому же Паркер хорошо знал Люси, и с ним можно будет поговорить о ней. Он поймет, и не станет отмахиваться от Ланца, считая эту проблему несущественной. Родители тоже не считали, но с ними Дитрих вряд ли смог бы откровенничать.
– А, давай, – неожиданно дал согласие Паркер, перепрыгивая через перила. – Всё
таки для меня её смерть тоже тяжелое испытание.
«Мы оба любили тебя, Люси, – подумал в тот момент. – Пусть и разной любовью».
Глава 17. Первая любовь. Перезагрузка.
Тот, кто хотя бы раз в жизни был влюблен, наверняка, понимает, как трудно скрывать от окружающих это чувство. Когда человек тянется к другому человеку, испытывая к нему не только симпатию, но и нечто большее, когда сердце в груди замирает каждый раз, когда взгляды пересекаются или в ушах звучит любимый голос, скрывать свои истинные чувства довольно сложно. Практически невозможно. Хочется рассказать о них, признаться по всем правилам и в ответ получить не равнодушное, ледяное молчание, а те же самые слова. «Я тоже тебя люблю». Именно этот ответ способен сделать влюбленного человека счастливее во много раз. Любовь – прекрасна. Любить – здорово. Но, когда любят и тебя, все становится прекраснее в разы.
Когда именно её чувства из искренней симпатии превратились в любовь, Эмили Бланш не могла сказать точно. Просто однажды проснулась и поняла, что она любит. Причем любит давно. Раньше у нее не было возможности поразмышлять над природой своих чувств, потому
то она ошибочно полагала, что все несерьезно, быстротечно, непостоянно, и уже через пару месяцев она забудет обо всем, что связывало её с этим человеком. Теперь же понимала, что те размышления были результатом боязни быть отвергнутой, получить в ответ на свое признание роковое «нет», которое разобьет все мечты и надолго убьет желание вновь в кого
либо влюбляться.
Эмили, хоть и пыталась строить из себя продвинутую представительницу поколения next, на деле тоже оказывалась романтичной особой, не чуждой нежных проявлений чувств. Жаль только, что довелось ей столкнуться на своем пути с человеком, который не знал, что такое романтика. А, если знал, то старательно делал вид, что знания эти не усвоил. И не нужно ему напоминать, потому как он все равно не заинтересован в них. Они – пустота, они – не важны в его жизни.
Бланш крутилась перед зеркалом, стараясь выбрать, что ей надеть на встречу с парнем своей мечты. Вариантов было множество, но выбор оказался тяжелым. Вполне возможно, что сейчас его вкусы изменились, и он больше не падок на девушек готической внешности. Эмили прекрасно помнила их первую встречу, которая по удивительному стечению обстоятельств закончилась сексом. Изначально, подходя знакомиться, ни на что подобное она не рассчитывала. Ей просто понравился этот парень. У него была очень интересная внешность. Эмили не могла точно определить свое отношение к ней. Именно, что интересная. Ведь, по сути, очень красивым девушка Паркера назвать не могла. Она видела мужчин и красивее его, но почему
то ни одному из них не удалось надолго приковать к себе её внимание, а вот Эшли неизменно оставался номером один.
Да он, в целом, был для Эмили именно первым номером. После Эшли она ни с кем не пробовала встречаться, потому что понимала, ничего у нее не получится с новым ухажером. Рано или поздно она признается ему, что влюблена в другого, начнется канитель с выяснением личности этого другого, а потом наружу выйдет правда о том, что влюблена она в человека, живущего в пределах Соединенного королевства, но не в Шотландии. Тогда над ней, возможно, ещё и посмеются, сказав, что она напрасно лелеет свои надежды. Скорее всего, её любовь уже нашел себе другую девушку. Она же напрасно тешит себя иллюзиями, думая о нем день и ночь.
Пока подтверждения этим мыслям не было получено, можно было не расстраиваться раньше времени, надеяться на удачное стечение обстоятельств и лебединую верность Паркера. Ведь всем и каждому известно, что лебеди остаются верны всю жизнь одной самке, никого больше себе не ищут, однажды сделав выбор.
Эмили очень хотелось верить, что Эшли все ещё остается верен ей. У него не появилась новая девушка.
Паркер никогда особой активности не проявлял в деле общения с представительницами противоположного пола, оставаясь равнодушным к окружавшим его поклонницам. Они вились вокруг, выставляя себя напоказ, а Паркер проходил мимо, лишь изредка отвечая на заигрывания с их стороны. И то, это были редкие случаи, когда он погружался в непроходимую тоску. Эшли развлекался подобным образом, не более того.
Его вполне можно было записать в асексуалы, пытаясь дать оценку его способностям, но это заявление опровергалось действиями Эшли. Он не испытывал отвращения к сексу, ему физическая сторона близости нравилась, просто у него оказались какие
то странные взгляды на жизнь, нечто вроде желания найти девушку, что станет для него единственной, на всю жизнь. Женой, подругой, любовницей – все в одном флаконе.
Эмили думала о том, получится ли у нее воплотить в жизнь мечты Паркера, но пока не могла убедить себя в правильности положительного ответа. У них с Эшли никогда не было серьезных отношений, они старательно отмахивались от взаимной симпатии, предпочитая оправдывать свои действия необходимостью сброса напряжения таким способом. Да, они спали вместе. Да, им это нравилось. Но с каких пор это стало обязательным элементом отношений? Секс бывает и без чувств, и дружеский…
Сейчас это утверждение казалось до дикости смешным.
Ну, какой секс по дружбе? Там, где он начинается, заканчивается дружба, потому что невозможно делать вид, будто ничего не произошло. Кто
то один обязательно влюбится, а потом будет страдать на почве своей влюбленности, ведь изначально все планировалось оставить на уровне физического влечения. И признание в своих истинных чувствах кажется чем
то постыдным, за что, однозначно, по голове не погладят. Хорошо, если признание в скандал не перерастет, итогом которого обозначится окончательный разрыв обременительной связи.
Больше всего Эмили боялась отказа. Именно сейчас, когда она поняла, что ничего в ней не перегорело и перегорать не собирается, стало немного не по себе. Страшно даже моментами. Воображение настойчиво рисовало перед ней картины признания, и все они неизменно заканчивались смехом Паркера. Он смеялся ей в лицо, спрашивая, не шутит ли она. И снова смеялся, а Эмили оставалось только выжать жалкую улыбку в ответ.
Мысли подобного толка мучили девушку уже не первый день, а теперь окончательно завладели сознанием. Когда родители сказали, что, вполне возможно, скоро они опять вернутся в Лондон, а, следовательно, и Эмили вместе с ними, она оторопела. Понимала, что теперь у нее снова появится возможность видеться с Паркером. Вероятно, она даже уговорит родителей отправить её в ту же школу, что учится Эшли. Тогда у нее вообще появится масса возможностей завладеть его вниманием и личным временем. Как вариант, однажды она возьмет все в свои руки и честно признается, что любит его. Причем, любит уже давно, просто раньше боялась признаться. Не хотела быть осмеянной, не надеялась на взаимность…
Эмили одернула себя.
Она и сейчас почему
то не надеялась на взаимность. Паркер мог с легкостью изменить своим принципам, да и обратить внимание в сторону какой
нибудь серой мышки, оказавшейся поблизости в нужное время, в нужном месте.
Когда
то Эмили опрометчиво удалила его номер из своей телефонной книги. Не потому, что не хотела с ним разговаривать, а потому, что боялась совершить глупость. Взять, да и признаться в ненужных ему чувствах. По телефону это еще более глупо, чем в жизни.
Стоя напротив, можно увидеть реакцию на свои слова, можно считать все эмоции, а телефон обезличивает признания, превращая их в дежурные фразы ни о чем.
Сейчас и об этом поступке девушка жалела. Все нужно делать с чувством, с толком, с расстановкой, а не пороть горячку, поддаваясь влиянию эмоций.
Хотелось позвонить Эшли, предупредив о своем предстоящем визите, не сваливаясь, как снег на голову. В итоге длительных споров с собой, девушка пришла к выводу, пусть это будет сюрприз. Приятный, как ей хотелось думать.
Плойка нагрелась, Эмили вытащила её из розетки и, отделив прядь волос, начала колдовать над прической. Волосы она, по
прежнему, красила в черный цвет. Ей казалось, что блондинкой выглядит менее выразительно, будто сливается с фоном. Нет никакой индивидуальности. Черный цвет придавал ей уверенности, да и Паркеру, кажется, нравился. Во всяком случае, одежда у него, по большей части, именно черной и была. Иногда белый проглядывал, но это случалось крайне редко. Впрочем, Эмили нравилось всё. Она была убеждена: Паркер прекрасен в любом наряде.
Разумеется, в девушке говорила влюбленность, ведь именно в этот период объект восхищения кажется идеалом по всем параметрам, что только можно выделить. И возражения не принимаются, ведь они – просто проявления зависти со стороны недоброжелателей. Мало кто умеет радоваться чужому счастью, чаще завидуют.
Несмотря на то, что формальностей в её общении с Эшли не намечалось, чувствовала себя не в своей тарелке, все время опасалась чего
то, боялась сболтнуть лишнее, сказать то, чего от нее не ждут, сделать лишнее движение. Осознание собственных чувств стало одновременно самым прекрасным и самым отвратительным открытием одновременно.
Эмили старалась настроиться на победу. Тем не менее, все равно чувствовала себя глупо. Она знала, что Эшли сложный человек, предсказать его реакцию сложнее, чем спрогнозировать землетрясение или же наводнение. Вероятность ошибиться – выше.
Была ли она идеалом Паркера? Скорее всего, нет. Особых иллюзий на этот счет девушка тоже не питала, старалась трезво оценивать свои шансы. Честно признаться, их было мало, ничтожно мало. Вокруг Паркера было много девушек, похожих на нее, не меньше тех, кому она проигрывала, как в плане внешности, так и в плане раскованности. Радовало, что Эшли как раз это особым достоинством не считал, хотя… Кто знает? Ничто не вечно в жизни. Люди меняются. Как следствие, меняются их предпочтения, расставляются иные приоритеты и то, что раньше казалось едва ли не смыслом жизни, внезапно оборачивается чем
то смешным и нелепым. Идет кардинальная перестройка своей жизни, появляются новые цели. И это правильно. Когда нет саморазвития, жизнь теряет свою привлекательность. Всегда нужно к чему
то стремиться, не останавливаясь на достигнутом. Ставить перед собой новые цели и пытаться покорить новые вершины. Без этого – никак.
Сейчас главной целью Эмили был Паркер. Все остальное отошло на второй план. Девушка ни о чем думать не могла, все время возвращаясь мыслями к нему. Вроде ничего особенного. Обыкновенный парень, каких миллионы ходят по планете, но…
Эмили отложила плойку в сторону и посмотрела на результат трудов своих. Волосы теперь были красиво завиты, оставалось лишь немного побрызгать их лаком, а потом приниматься уже за выбор одежды. Делать макияж и отправиться в гости к своему давнему знакомому.
Девушка планировала броситься ему на шею и сообщить, что снова будет жить в Лондоне.
Паркер, согласно её планам, должен был этой мыслью вдохновиться.
О существовании в его жизни Керри Эмили не знала и даже не догадывалась. Если бы узнала, сначала долго
долго смеялась бы, потому что Керри уж точно на стандарт мировой красавицы не тянула. Серенькая, посредственная, хоть и пробивная. Во всяком случае, теперь. Дарк решила – раз защищать её некому, нужно брать инициативу в свои руки. Её поведение изменилось почти кардинально. Она больше не боялась собственной тени, высказывала свое мнение, не опасаясь реакции со стороны, открыто критиковала тех, кто был ей неприятен. Отпускала ехидные комментарии в сторону откровенно невежественных поступков и заявлений. А на днях вновь подралась, только на этот раз с парнем, и что удивительно, со своим бывшим, защищая его беременную подружку. Курт позволил себе нелестно высказаться в адрес девушки, назвав её шлюхой. Керри наблюдала за этим со стороны, и понимала, насколько мерзкий человек все это время был рядом с ней. Окажись она на месте той девушки… О, нет. Об этом даже думать не хотелось. Кто угодно мог бы стать отцом ребенка Керри, но только не Курт. От подобной перспективы у нее мурашки по коже бегали. Он, как всегда, старался свалить всю ответственность на девушку, выйдя сухим из воды. Будто это она сама к нему в кровать запрыгнула, а он отчаянно от нее отбивался. Дарк догадывалась, что, на деле, все обстояло иначе, потому и сцепилась с Куртом, заявив, что самая известная шлюха в их школе – это он, и с ним даже тягаться не стоит, все равно победу из его рук не вырвать. Его это задело до глубины души. Парень никак не мог смириться с отправлением в отставку, а тут еще и это нелестное высказывание в его адрес. Он снова закатил истерику, перекинулся с оскорблениями на личность Керри, а потом начал и в адрес Паркера обвинениями бросаться. Дарк не осталась в стороне. Их снова разнимали одноклассники, попутно отмечая, что Керри медленно, но верно занимает нишу своего кузена, слывшего скандалистом отъявленным, но при этом никогда первым на скандал не нарывавшимся. Он только отвечал на оскорбления, но первым драку не начинал. Дарк не знала, плакать или смеяться от этого сравнения.
Паркер о переменах в характере девушки был наслышан, тем не менее, они его не отталкивали. Они приходились ему по вкусу, да и не видел он ничего общего с Ланцем в девушке. У нее с кузеном были разные мотивации для совершения поступков. Дитрих сам подталкивал оппонентов к скандалу, а они его слушались и делали все так, как он того хотел, не замечая, что пляшут под чужую дудку. А у Керри просто характер был взрывоопасный и неограниченная жажда справедливости. Ей хотелось, чтобы люди умели отвечать за свои поступки, а не сбрасывали вину на тех, кто не способен постоять за себя, оттого и принимает обвинения, как должное.
Несмотря на расстояние, их разделявшее, они не теряли интереса друг к другу. Для Керри это было немного удивительно, даже странно. Она никогда не пробовала поддерживать отношения на расстоянии. Подобный тип отношений казался ей заранее обреченным на провал, но сейчас она понимала: из любых правил бывают исключения. Не стоит все сходные случаи рассматривать под одним и тем же углом. Иногда достаточно немного углубиться в изучение ситуаций, и станет понятно, насколько они оказались разными на выходе. Ничего общего, только исходные условия одинаковы. Относительно, не полностью. Двух абсолютно идентичных ситуаций все равно невозможно обнаружить. Всегда будут какие
то мелочи, что внесут свою определенную, особенную нотку.
Это было правдой. Взять для примера хотя бы их ситуации. Эмили и Керри… Обе какое
то время находились на расстоянии от Паркера, но Эмили предпочла вычеркнуть его из своей жизни. И неважно, чем она руководствовалась в принятии решения. Равнодушием или же боязнью обнажить истинные чувства. На выходе результат был один. Впечатление складывалось однозначное: Паркер ей не нужен, потому она и не дает о себе знать. Ей не интересна его жизнь, в свои тайны его посвящать – желания нет, потому общение прервалось. Керри не стала избавляться от этого знакомства, перенося его из категории «случайные» в «желанные», а не в «неприятные».
Пока Эмили о существовании соперницы не знала, потому и строила планы, полные надежд. В её мыслях не было места провалам и отказам. Она надеялась на счастливую любовь, что уготована ей с Паркером. Это было наивно. Бланш сама понимала. Но все равно лелеяла надежду на теплый прием.
Вытащив из шкафа черное платье с пышной юбкой, и перчатки длиной до локтя, девушка вновь критически оглядела вещи. Они казались ей какими
то не такими. Может, в любой другой ситуации они и подошли бы, но сейчас казались нелепыми. Слишком нарядными. Сразу бросалось в глаза, что она усиленно готовилась к этой встрече. Посоветовав себе быть проще, девушка вновь вернулась к проверенному варианту: брюкам, водолазке и ботильонам на шпильке. Подобный наряд был вполне в её стиле, так что можно было не переживать об излишней вычурности, надевать и идти на выход.
Нарисовав аккуратные стрелки, девушка улыбнулась своему отражению в зеркале, прошептав:
– Красавица.
Понимала, что есть и красивее, но все равно не упускала возможности подбодрить себя, добавив пару пунктов к самооценке. Эмили искренне верила пословице, гласившей, что пока сама себя не полюбишь, никто не полюбит.
Спустившись на первый этаж, Эмили сняла с крючка куртку, некоторое время покрутилась в гостиной, думая, стоит ли ей прогуляться пешком, или попросить родителей подбросить её к дому Паркера.
Об увлечении дочери они были наслышаны, потому особых расспросов и нареканий встреча не должна была вызвать.
Конечно, на первых порах никто её поведение не одобрял. Её возвращение утром, как раз в день знакомства с Эшли, вызвало бурю эмоций и шквал негодующих заявлений. И со стороны матери, и со стороны отца. Оба без особого восторга восприняли известие о том, что у их дочери появился мальчик, и ладно бы он просто появился… А так… Отец порывался найти этого урода и застрелить, мать просто причитала все время: «Только бы обошлось, и девочка в подоле не принесла». Эмили смотрела на них с недоумением, потом выдала сакраментальную фразу:
– Мы предохранялись, мне было хорошо.
После чего удалилась, оставив обоих родителей в ступоре. Они застыли на месте, не зная, как прокомментировать данное заявление дочери. Оно показалось слишком откровенным, даже пошлым, но в то же время слегка успокоило. Во всяком случае, никто их дочь не принуждал, да и внуков в ближайшее время ждать не следовало. Стоило только порадоваться тому, что у молодых людей голова на плечах была, и они, под властью эмоций, ни о чем не забыли.
Потом, когда выяснилось, что общение у дочери с тем парнем не оборвалось, и отношения продолжаются, родители окончательно сменили гнев на милость. Им виделись серьезные намерения со стороны обоих. Правда, внешний вид предполагаемого кандидата в мужья не вызвали у них особого восторга. Они мечтали видеть рядом с дочерью интеллигента, начитанного, умного, сдержанного, но никак не то, что девушка им показала на фотографии. У парня была специфическая внешность, он явно не был равнодушен к эпатажу, а ко всему прочему выяснилось, что он еще и мотоциклами увлекается. Все остальное ему готовы были простить, но только не это.
Паркера их одобрение или неодобрение не волновало. Он даже не догадывался о планах Эмили на свою жизнь. Девушка тогда тоже старательно делала вид, что, несмотря на серьезность отношений, связывать свою судьбу именно с этим человеком, не собирается. Это заявление несколько удивляло её родителей. Они были излишне консервативными и искренне считали, что отношения должны быть крепкими, на всю жизнь. Сожительства не признавали. Только браки, официально зарегистрированные.
Эмили тихонько над ними посмеивалась. Все же они отстали от жизни.
– Мам, тебя можно попросить? – нежно пропела Эмили, заглядывая в гостиную.
– О чем?
Женщина оторвалась от газеты, которую рассматривала с показным интересом. Она не любила статьи о политике, потому как не особо подкована была в этом вопросе. Тем не менее, не хотелось ударять в грязь лицом перед теми людьми, с которыми доводилось общаться, потому
то и пролистывала она серьезные газеты, а не глянцевые издания. Глянец она тоже не любила, считая, что издают его преимущественно для глупышек, что ещё не умеют ориентироваться в жизни. Им нужен пример для подражания, и они находят его в этих самых «иконах стиля», что, на самом деле, одеваются довольно нелепо, а временами и безвкусно. Просто им критики льстят. По дружбе. А вот на улице девушка в подобном наряде будет смотреться довольно смешно. Но молодости свойственно ошибаться.
– Можешь подбросить меня кое
куда?
– Без проблем. Подожди немного. Сейчас приведу себя в порядок, и отправимся.
– Ты и так отлично выглядишь, – улыбнувшись, ответила Эмили.
И, не дожидаясь ответа, выскочила в прихожую.
Согласие матери было у нее в кармане. Значит, до места она доберется без проблем, в рекордно
короткие строки.
*
Паркер мучился от головной боли, которая оказалась на удивление верной подругой, и никак не хотела оставлять его в покое. Преследовала по пятам, нежно прижималась к нему и шептала на ухо: «давай я ещё немного с тобой поиграю». Сил подняться с кровати у Эшли не было. Он вообще себя человеком не чувствовал. Это было унизительно, отвратительно, ужасно. Господи, это ж надо было так напиться! Хорошо, хоть имя свое не забыл, и то прекрасно. Если бы еще и амнезия к нему в гости пожаловала… Короче говоря, в данный момент он себе не завидовал. Дитриху тем более не завидовал, ибо Ланц побил все мировые рекорды по количеству выпитого. Может, преувеличение, но Паркера точно переплюнул. Глядя на него, Эшли думал, куда же тому лезет столько выпивки, но вслух этот вопрос не задавал, озадачиваясь в одиночку.
Возвращение домой получилось эпичным. Обрывки воспоминаний сейчас всплывали в памяти Паркера. Это было довольно жалкое зрелище. Он вспомнил, что умудрился зацепиться за ступеньку, в результате чего растянулся перед домом, потом еще пытался подняться на ноги, в итоге добился успеха, но в прихожей опрокинул вешалку с верхней одеждой, и, пока пытался поставить её на место, попал в поле зрения матери. Они словно поменялись местами. Раньше Эшли ухаживал за Шанталь, теперь ей пришлось ухаживать за великовозрастным сыночком, который всегда был образцом порядочности и ни разу в жизни не позволил себе переборщить со спиртным.
Кажется, пока он поднимался по лестнице, его все же стошнило. Сейчас Паркер плохо помнил этот момент, но что
то подсказывало ему, что он оставил свой след в истории великих алкоголиков и облевал лестницу. Вероятнее всего, убирать пришлось матери.
Сразу же стало стыдно за свое поведение. Паркер вытащил из
