Текст книги "Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ)"
Автор книги: Тильда Лоренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц)
Впрочем, в ближайшее время проблема обещала разрешиться сама собой. Она возвращалась домой. На столике лежал билет в Германию. Уже буквально через пару дней ей предстояло выйти из самолета и полной грудью вдохнуть берлинский воздух. А о лондонских приключениях забыть.
Самым оптимальным решением было больше никогда и ни за что сюда не прилетать. Придумать массу отговорок, пустить в ход все возможные уловки, приписать себе боязнь самолетов, а потом рассказать страшную историю о том, что в Лондоне её ограбили, с тех пор она боится этого города. При желании из любой ситуации можно было выкрутиться, да только Керри подобная расстановка сил казалась проявлением слабости. Сначала наделать ошибок, а потом корить себя за них, как будто кто
то другой взял её за руку, поставил в начале дороги и сказал: «Иди, совершай глупости», а она послушалась невидимого советчика. Разумеется, все было не так.
Она много думала, анализировала, но так ни к чему и не пришла. Все казалось глупым и незрелым. А молчание Паркера угнетало сильнее всего. Он словно понимал, что происходит с девушкой, потому старался не усугублять ситуацию и больше попыток заговорить с ней не предпринимал.
Она видела его, когда возвращалась вместе с Лотой из магазинов. И на следующий день тоже видела, когда он курил, стоя на ступенях и, как всегда, отрешенно смотрел на происходящее вокруг. И спустя день тоже видела, как он сбегал по ступенькам, уходя куда
то. Керри отчаянно хотелось навязаться в спутницы, но она, конечно, этого не сделала, не желая в очередной раз выставить себя в невыгодном свете.
Да и, вполне возможно, у Паркера были свои дела. Спутники только помешали бы ему.
На самом деле, ничего выдающегося в том походе не было. Эшли, как обычно, ходил в парк, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Ему иногда необходимо было это одиночество. Привести мысли в порядок, разложить все по полочкам, отфильтровать ненужное, а важное оставить. Даже находясь дома в одиночестве, Эшли не умел ловить нужное настроение. Шанталь ему не мешала, разговорами своими не донимала, тем не менее, Паркер все равно не упускал возможности погулять по городу. Было в этом что
то такое… Он не мог подобрать точного определения, чтобы охарактеризовать свое состояние. Просто за пределами дома ему дышалось немного легче.
Эшли в такие моменты целиком и полностью уходил в себя, и при этом не чувствовал себя виноватым, как в случаях, когда Шанталь обращалась к нему, а ему приходилось переспрашивать. Ведь в первый раз он вообще не обращал внимания на её вопрос.
В последнее время Эшли часто думал об Эмили.
Она ему, конечно, нравилась. Нет, любовью его чувство назвать нельзя было. Это даже не влюбленность была, а так – легкая симпатия умноженная на сексуальное влечение. Но, тем не менее, этой девушкой Паркер все же дорожил и считал кем
то вроде близкой подруги. Возможно, если бы она не уехала, он даже предложил бы ей встречаться. Она была самой подходящей кандидатурой на роль постоянной девушки. Пока он не встретил Керри. С этой девчонкой все было куда сложнее и запутаннее.
Сестра Ланца сама не знала, чего хочет от жизни. Основательно погрязла в паутине, которую сама же начала плести, и Паркера в ней запутала. Он понимал, что каждое его движение, любой неверный шаг осложняет ситуацию. Нужно было разобраться со всем, как можно раньше, по возможности, не накаляя и без того не безоблачные отношения с Ланцем. Тому вообще много не нужно было. Одно слово, и он вспыхивал, как белый фосфор, вступивший в химическую реакцию с кислородом.
Дарк считала, что в этом Эшли и её брат похожи. Паркер осознавал это, но старательно отмахивался от подобных мыслей. Его совсем не впечатляла фигура Ланца. Он предпочел бы сходство характеров с кем
нибудь иным, менее заносчивым и самовлюбленным.
Но приходилось мириться с такой действительностью.
*
Переодевшись, Керри сбежала вниз по лестнице, несколько секунд провела в раздумьях, куда ей лучше пойти, а потом все же выбрала гостиную. Кузен сидел на диване, заткнув уши наушниками, в которых грохотала музыка, неизменный рок, к которому Дарк относилась крайне настороженно. Ей не нравилась подобная музыка. Она не успокаивала, а, скорее постоянно встряхивала изнутри. Как Дитрих умудряется расслабляться под такие рубленые отрывистые фразы и дикие ритмы, ей было неведомо.
Вопреки своим заявлениям о пользе здорового питания, Ланц ел пиццу. На столе лежала открытая коробка, и пары кусков уже не хватало. Керри подошла сзади и потянулась за куском, за что тут же получила по руке.
– Ай! Ты чего? – воскликнула удивленно.
Дитрих вытащил наушник из одного уха, сел вполоборота, чтобы видеть лицо сестры и произнес деловито:
– Не имей привычки брать что
то без спроса.
– Ты – зануда.
– Нет, просто хочу сделать из себя человека, – пафосно выдал Дитрих.
– И жадина!
– Вовсе нет.
– Правда?
– Конечно. Просто не люблю, когда руками лезут в мою тарелку.
– И где ты здесь увидел тарелку? – недоверчиво прищурилась Керри. – По
моему, перед тобой стоит коробка.
– Без разницы. В любом случае, без разрешения брать невежливо. Вот, если ты попросишь, может быть, я поделюсь.
– О, милостивый сударь, – сложив руки перед грудью, начала девушка. – Не соизволите ли вы накормить сестру ужином? Она была бы безумно вам благодарна. И без сомнения, она тут же скажет, что вы – самый лучший человек на этой земле, потому что не оставили её умирать голодной смертью.
Дитрих хмыкнул многозначительно. Потянулся к коробке, взял оттуда кусок пиццы и подал его сестре со словами:
– Угощайтесь, милая девушка.
Керри закатила глаза, выражая степень своей признательности, отвесила шутливый поклон.
– Спасибо, братишка, – произнесла, потрепав Ланца по щеке.
Он недовольно зашипел. Терпеть не мог, когда с ним обращались, как с малышом. А Керри сейчас точь
в
точь скопировала жест Лоты, которая могла без особых на то причин потрепать Дитриха по щеке. Он возмущался, она просто улыбалась в ответ, и Ланцу приходилось давиться собственными амбициями. Все же родителей он любил сильнее, чем кого
либо другого в этом мире.
И это казалось ему самым правильным взглядом на вещи.
Нет на свете никого, кто мог бы сравниться с родителями, хотя бы потому, что у них такая же кровь, как у него. А те, кто приходят со стороны и, вполне вероятно, могут так же спонтанно, как появились, исчезнуть, не должны занимать слишком много места в сердце. Нет, конечно, совсем равнодушно относиться к человеку, что находится рядом – нельзя, но и влюбляться по уши не стоит. Нужно при любых обстоятельствах сохранять свое собственное я, не размениваясь по мелочам, не прогибаясь под кого
то, в угоду чужим желаниям и в ущерб своим собственным.
Люди приходят в его жизнь и уходят, а он остается. И только от него зависит, каким он будет после очередного расставания: разбитым и раздавленным, или же самодостаточным и уверенным в себе. Так стоит ли полностью перекраивать себя и строить новую личность ради того, кто, возможно, надолго рядом не задержится? Разумеется, нет. Не стоит оно того.
Лучше отказаться от того, кто его уничтожает морально, чем от самого себя.
Посмотрев на Керри, Дитрих тяжело вздохнул. Вот он, живой пример портного, решившего перекроить свою жизнь в угоду кому
то. Если задуматься, ничего хорошего она от своего Курта не видела… Так почему же держалась за него обеими руками, словно без него упала бы и не смогла подняться? Глупость это всё. Очередное накручивание себя.
На деле все обстоит совсем не так, как ей видится. Без Курта ей будет намного лучше. Даже дышаться легче. Как она не понимает, что именно Курт тянет её вниз?
Керри старательно делала вид, что не замечает взгляда, направленного в её сторону. Игнорировала брата, считая, что он сам придумает, с чего начать разговор, если ему, действительно, хочется поговорить о чем
то важном. Дитрих сидел и как будто от нечего делать крутил в руке наушник, грозясь через некоторое время все же сломать что
нибудь, но даже не заметить этого, настолько он был погружен в свои мысли.
– Ещё раз спасибо. Очень вкусно, – просияв, произнесла Керри, потянувшись за салфеткой.
– Мне тоже нравится, – отрешенно выдал Дитрих. – Слушай, Керри, с тобой можно поговорить?
– А почему нет? – пожала плечами девушка. – Разумеется, можно. Я всегда открыта для диалога, – добавила куда более серьезным тоном и тут же засмеялась.
Ей напускная серьезность была не к лицу.
Дитрих в ответ сдержанно улыбнулся.
– Что планируешь делать, когда вернешься в Германию?
– В плане? – поинтересовалась Дарк, хотя и так понимала, в какую сторону уводит их диалог родственник.
– В целом.
– Если ты о моей ужасной личной жизни, то можешь спрашивать прямо. Я отвечу тебе, что с Куртом расстанусь. Надоело мне унижаться. Пора начинать ценить себя. Правда же?
– Я говорил тебе об этом еще с той самой поры, когда ты только начала за ним бегать, – недовольно проворчал Ланц.
– Дитрих, – примирительно произнесла Керри, искренне надеясь, что из искорки не вспыхнет пламя, и парень не начнет прямо сейчас её воспитывать.
Иногда ему нравилось играть роль умудренного жизнью человека, который знает ответы на все вопросы, а потому любой совет можно получить из его уст. Ведь он знает все. Только он, и никто больше.
– Ладно, хорошо, – сдался он. – Не стану ничего больше говорить, при одном условии.
– Каком? – насторожилась девушка.
– Принеси мне кофе и шоколадку.
Дарк подозрительно покосилась в сторону брата. Он перехватил её взгляд, улыбнулся в ответ и часто
часто заморгал, делая вид, что не понимает причин её недовольства.
– Будь по
твоему, – махнула рукой Керри и отправилась на кухню.
Засыпая молотый кофе в кофеварку, она все время смотрела в окно, старательно искала взглядом Паркера, хотя отчаянно отмахивалась от этой мысли. Старалась убедить саму себя, что никого там не старается высмотреть, просто любуется пейзажами, открывающимися из окна.
Любоваться там было нечем. Часть стены и почерневшие от холода кусты роз, голые стебли без листьев. Прекрасная картина, ничего не скажешь. Лучше в мире не найти.
Керри усмехнулась своим мыслям и попыталась отвлечься на что
нибудь другое. Хотя бы на то самое приготовление напитка, о котором попросил Дитрих.
Схватив первую попавшуюся кружку, Керри щедро плеснула туда напитка. Немного не рассчитала. Кофе выплеснулся ей на руку, обжег кожу. Девушка закусила губу, стараясь не завыть от боли, тут же метнулась к раковине и подставила ладонь под струи ледяной воды. Стало немного легче, но зато в душе проснулось странное чувство. Захотелось саму себя отругать за рассеянность и мысли о всяких глупостях. Одной, почти двухметровой глупости, с голубыми глазами и темными волосами.
«Куда ты лезешь?» – спрашивал здравый смысл.
«В самое пекло», – отвечала ему Керри.
Сама это понимала, но все равно никак не могла избавиться от навязчивой мысли. Говоря пафосными словами из обыкновенного дамского романа в мягкой обложке: «Это чувство было сильнее девушки, оно толкало её на глупые поступки, заставляло идти на поводу у своих желаний, наплевав на доводы разума».
Девушка методично загоняла себя в ловушку под названием «влюбленность», осознавала это, но ничего не могла с собой поделать, а главное – не хотела. Слишком сильно её влекло к случайному знакомому.
Керри не удержалась и все же постучала себе кулаком по лбу. Ей не нравились собственные мысли, они вновь напоминали собой одержимость Куртом, только теперь на месте объекта воздыханий был другой человек. Ситуация же оставалась неизменной. Дарк снова бросалась в любовь, как в море, с головой. Будто с высокой отвесной скалы прыгала, рискуя разбиться, но все равно не отступала назад. Следовало бы поступить немного иначе, не прыгать с разбега, а осторожно, шаг за шагом заходить в воду, и, если что
то не устроит, например, вода будет слишком холодной, отойти назад. Керри умом все это понимала, но все равно бежала впереди паровоза. Доводы разума позорно отставали, плетясь где
то в арьергарде.
Вытерев руки, девушка взяла со стола кружку, выхватила первую попавшуюся шоколадку и направилась в гостиную. Ни одно из окон гостиной не выходило на дом Паркера, так что можно было расслабиться и на время избавиться от мыслей о нем.
Дитрих лежал на диване, вновь заткнув оба уха наушниками. Он закрыл глаза и, скорее всего, представлял себя на месте исполнителей. Потому на лице и блуждала столь мечтательная улыбка.
– Ваш ужин прибыл, сударь!
Поставив на стол чашку на стол, кинув на блюдце шоколадку, Керри попыталась спихнуть Дитриха с дивана, освободить немного места для себя. Ухватила брата за ногу и скинула её с дивана. Дитрих собирался возмутиться, но Керри воспользовалась моментом и села на освободившееся место. Ланц не удержался и закинул ноги девушке на колени, схватил со стола шоколадку и снова погрузился в свой мир, в котором он был известным артистом, а толпа, стоявшая перед сценой, билась в экстазе от каждого его жеста.
– Эй, убери свои ноги, – обратилась к нему девушка.
– И не подумаю, – хмыкнул Дитрих. – А ещё скажу тебе огромное спасибо, если ты снизойдешь до того, чтобы сделать мне массаж ступней.
– Ты вообще обнаглел, – вздохнула Дарк, разглядывая обутые в кеды ноги, лежавшие у нее на коленях. – Хоть бы обувь снимал, когда по дому ходишь. Да будет тебе известно, люди давным
давно придумали такую чудесную вещь, как домашние тапочки.
– К моей одежде тапочки не подойдут, – фыркнул Ланц. – Или мне нужно ходить по дому в халате и с сеткой на голове, или же носить нормальную обувь.
– Вот же шмоточник, – вздохнула девушка. – В кого ты только такой?
– Зато девушке, которая будет рядом со мной, не придется за меня краснеть. Никаких рваных носков и застиранных рубашек, никаких затасканных ботинок. Я – сокровище. Находка просто для любой девушки
эстета.
– Ох, и любишь ты себя, – усмехнулась Керри, подцепляя из коробки последний кусок пиццы, который Дитрих щедро оставил ей.
– Не так сильно, как хотелось бы, но что
то к себе я определенно чувствую, – засмеялся Дитрих, откусывая приличный кусок от шоколадки.
Никак не мог избавиться от своей дурацкой любви к сладкому. Это была его самая большая слабость. Как и любовь к кофе. Хорошему, крепкому кофе. Дитрих безумно любил этот напиток, но варить его не умел совершенно.
– А ты? – закинула удочку Керри.
– Что именно? – не понял Дитрих.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– О чём?
– Кто та девочка, что приходила к нам домой и так неожиданно угодила тебе, принеся сладости. Давно её знаешь? Одноклассница?
– Она – дочь директрисы. Знаком с первого дня в школе, но до того, как она тут появилась, мы почти не общались. Учится в параллельном классе. Раньше была влюблена в Паркера, – добавил с желчью в голосе.
Сколько бы он не пытался отрицать, что его этот факт задевает, все открывалось человеку проницательному, как на ладони. Дитрих не мог спокойно думать о прошлом обоих. Ему казалось, что у Люси всё же было очень серьезное чувство к Эшли, а не мимолетная влюбленность. Подобная расстановка сил угнетала.
Керри к последнему заявлению отнеслась на удивление спокойно, просто развела руками и спросила:
– И что в этом такого?
– Моя Люси была влюблена в твоего Паркера. Тебя не задевает тот факт, что Эшли вполне может попытаться наладить с ней отношения, чтобы досадить мне? Или ты даже не рассматриваешь подобный вариант развития событий?
– Нет, – честно ответила Дарк.
Дитрих шумно выдохнул, сдувая с лица прядь, выбившуюся из прически.
Иногда Керри казалась ему излишне беспечной и доверчивой. Керри наоборот считала, что Дитрих слишком придирчив к людям и видит то, чего нет. В этом случае, однозначно.
Дарк видела, как смотрела на её родственника та девушка. Это было похоже на её собственный взгляд в сторону Паркера. Такая же нежность и откровенная симпатия.
– Ты – крайне наивна.
– А ты – излишне подозрителен.
– Скажешь, это плохо?
– В умеренных количествах – неплохо, а у тебя почти паранойя.
– Просто я уверен: большинство людей – лицемерные твари. Ты с этим не согласна?
– Мне хочется видеть в людях хорошее.
– Мне тоже. Но чаще я не вижу.
– Просто не те люди попадаются.
– А где искать тех?
– Не знаю, – честно призналась девушка. – У нас с тобой разные понятия о хороших качествах, так что советовать ничего не стану, а то в итоге мне же и достанется.
– Это точно, – согласился Ланц.
Разговор о Люси снова вогнал его в уныние. Только
только все вроде бы пришло в норму, но в глубине души все ещё жило то самое, саднящее чувство, именуемое беспокойством. Ланц и хотел бы поговорить с девушкой, спросить, как у нее дела, но её молчание даже не намекало, а открытым текстом говорило, что свидание на катке ничем хорошим не закончилось. Скорее всего, Кристина запретила дочери общаться с ним, и Люси послушалась. Она вообще всегда к мнению матери прислушивалась. И, в данной ситуации, это было справедливым решением. Дитрих все прекрасно понимал.
Люси правильно говорила. Один против толпы – это просто красивые слова. Не все смогут выдержать такой психологический гнет, в процессе борьбы обязательно сломаются. Те, кто хитрее и изворотливее будут пытаться приспосабливаться к окружающей среде, а потом действовать по обстоятельствам, ведя подрывную деятельность изнутри.
Ей было невыгодно прямо сейчас рвать отношения с матерью. Нужно было подождать хотя бы до окончания школы. И только потом проявлять характер, показывая, на что способна.
Вопреки заявлениям Паркера, предрекавшего Ланцу противостояние с директрисой, Дитрих слабо представлял, во что может вылиться эта ситуация. Явно ничего хорошего в перспективе не рисовалось.
От грустных размышлений Ланца отвлек телефонный звонок. Керри собиралась ответить, но Дитрих опередил её. Спрыгнул с дивана и резво подскочил к телефону, как будто ждал чьего
то звонка. Видимо, личность звонившего его разочаровала, потому что уже через секунду после того, как ответил на звонок, Дитрих скис. На лице отразилось ничем не скрытое разочарование.
– Это тебя, – бросил небрежно, обращаясь к Керри.
– Кто?
– Твоя прелесть, – иронично пропел Ланц.
– Курт? – недоверчиво переспросила девушка.
– О, нет. Бери выше. Гораздо выше, – хмыкнул Дитрих, вскидывая руку вверх.
Тем самым показывая рост своего невидимого собеседника. Тут не надо было обладать навыками провидца, чтобы понять: Дитрих говорит о Паркере.
Сначала Керри не поверила. Посмотрела с подозрением на кузена, но тот и не думал шутить. По всему выходило, что он, действительно, только что разговаривал с Эшли, и теперь… Теперь разговаривать будет она. Как только переборет свою скованность, возьмет трубку из рук Ланца и скажет банальное «алло» или не менее банальное, но зато не настолько отрешенное «привет».
*
Он пригласил её на прогулку. Просто так, без всякой на то причины. Погулять по городу и поговорить. О чем? Не важно. На любые темы. Керри согласилась. Даже мысли не возникло отказаться.
Дитрих посмотрел на нее своим фирменным, хмурым взглядом, выдал многозначительно: «хоть кому
то в нашей семье должно везти с личной жизнью» и снова перестал обращать внимание на сестру. Отгородившись от внешнего мира наушниками и первой попавшейся книгой, взятой с полки. Разговорить его при всем желании не получилось бы. Если Дитрих не желал обсуждать какие
то темы, никто не смог бы переубедить его, заставить поведать о своих переживаниях. Он был скрытной личностью, о себе говорил мало, а, если вдруг проявлялся дар красноречия, то много, но не по делу. Больше лил воды, чем подробностей выбалтывал, и это было, на его взгляд, самым рациональным поступком. Пока собеседник знает о тебе мало, он тебе друг, когда много – у него в руках оказывается козырь, оружие массового поражения, и тогда дружба, несомненно, ставится под сомнение. Хочется проверить её на прочность. Самое мерзкое человеческое качество – стремление к власти, пусть даже эта власть над парой человек.
Керри заметила, что у Дитриха в последнее время откровенно мерзкое настроение. Что стало причиной – неведомо. Дитрих никому ничего не говорил, а вчера вечером еще и умудрился с отцом поскандалить, заявив, что его унылое лицо – это его личное дело. И, если кому
то не нравится, то смотреть совсем не обязательно. Можно уткнуться в свою тарелку и не лезть со своей поддельной заботой.
Его выгнали из
за стола и отправили в комнату. Дитрих лишь хмыкнул, но ничего не стал говорить в свое оправдание. Поскандалили и ладно, с кем не бывает?
Керри чувствовала: брата что
то угнетает. Вот только что?
Она хотела бы помочь, но понимала, что её стремлений Дитрих не оценит. Как всегда скажет, что его достали своей излишней опекой, действуют на нервы и носятся с ним, как с пупсом, только что с ложечки не кормят, да губы салфеткой после каждой ложки не промакивают. С ним невозможно было наладить контакт, не убив добрую половину своих нервных клеток. Возможно, стремление не обременять окружающих своими проблемами было одним из плюсов Ланца. А, может, и нет. Если бы он говорил обо всем спокойно, а не на повышенных тонах, цены бы ему не было; а так хотелось только лицом в тарелку обмакнуть, чтобы не портил настроение окружающим.
Девушка не умела жить беззаботно. Ей постоянно нужно было о ком
то думать. Иначе жизнь жизнью не казалась. А каким
то безликим существованием. Потому на свидание Керри шла, загрузив себя мыслями о проблемах в жизни брата.
При этом ей хотелось верить, что настроение Эшли она не испортит.
Паркер стоял напротив дома Ланцев, ждал её появления. Керри притормозила на пороге, одернула куртку, выдохнула и решилась идти.
Как назло её снова сковывала неловкость. Было страшно сказать в очередной раз глупость или рассмешить Эшли своими действиями, как случилось в прошлый их совместный выезд. О том, что подобное может повториться и сегодня, Керри даже думать не хотела. У нее душа до сих пор в пятки уходила, стоило только подумать о «машине смерти», на которой с таким удовольствием гонял Паркер.
Эшли все понимал, потому решил обойтись в этот раз без экстрима.
В планах у него была только прогулка по городу.
Почему
то снова вспомнилась Эмили, с которой он тоже гулял по городу. Вспомнилось, чем закончилась та прогулка. Стало немного не по себе. Паркер совсем не стеснялся подобного варианта развития событий сегодняшнего вечера, и, что еще более естественно, его не пугался. В этом возрасте подобные перспективы наоборот должны были радовать. Ему просто было неловко думать о том, что это может быть именно Керри, а не кто
то иной. С Эмили все было спонтанно, само собой, будто так и надо. Здесь все складывалось и развивалось по иному сценарию.
Да ещё и её родство с Ланцем…
Как бы Эшли не отпирался, этот факт его напрягал. Дитрих явно не был настроен на дружеское общение. Паркер и сам не горел желанием обзаводиться подобным другом. Взрывным, эмоциональным и излишне спесивым, не умеющим трезво оценивать себя и события, происходящие вокруг. Ланц жил все время, как будто на пределе, не зная такого слова, как полумеры. Ему нужно было либо все, либо ничего.
Паркер ловил себя на мысли, что подобные качества могут проявиться и у Керри. Родственники часто похожи друг на друга, не только внешне, но и характерами. Пока в характере Керри ничего похожего на Дитриха не проскальзывало, можно было расслабиться и выдохнуть, но Паркер все равно относился к своей новой знакомой немного настороженно.
Керри тоже особой уверенности в его обществе не испытывала. А в последнее время еще и избегать стала, надеясь, не усугублять свое положение. Крайне шаткое, как ей самой казалось. Слова брата не прошли даром. Дарк начала сомневаться в Эшли, даже время от времени ловила себя на мысли, что парень может использовать её в своих целях: попытаться позлить Дитриха. Играть с ней, не думая о том, что же чувствует она.
У Эшли подобных идей не возникало. Он был предельно откровенен с Керри.
Зато с самим собой никак не мог разобраться. Его это немного удручало.
Он не знал, зачем позвал Керри на прогулку. В глубине души он даже надеялся, что девушка откажется. Это было бы оптимальным вариантом. Никакой ответственности, никаких взаимных претензий и упреков, если вдруг ей в голову взбредет, что Паркер её избегал. Он не избегал, просто взял небольшой тайм
аут, думая, как жить дальше. Как поступить в сложившейся ситуации?
На ум постоянно приходил фильм «Девственницы
самоубийцы». Когда герой, проведя с героиней ночь, уходит, ничего ей не сказав. Ничего не пояснив. Просто растворяется во времени и пространстве, оставляя девушку в одиночестве. При этом за кадром звучит его голос, повествующий зрителю: «Возможно, это было лучшее время в моей жизни». Паркер не мог сказать, что ночь, проведенная с Керри, та, которая не ознаменовалась ничем, кроме целомудренного поцелуя, – это лучшее в его жизни. Но и худшим это тоже не было. Это было довольно мило, но Эшли почему
то чувствовал себя не в своей тарелке и изрядно нервничал, думая, куда заведет его ситуация с сестрой Ланца.
– Привет, – первой поздоровалась Керри. Протянула Паркеру ладонь, как будто тоже была парнем и только на такое приветствие рассчитывала.
Она, на самом деле, решила не навязываться и попробовать поиграть в друзей. Хороших друзей. Тех, что не разлей вода, но которые ни о каких романтических отношениях не помышляют, довольные нынешней расстановкой сил.
Эшли не стал пренебрегать условиями игры и пожал девушке руку, не делая попыток перевести все в иное русло и поцеловать предложенную ладонь.
– Привет, – отозвался так же односложно.
Он слышал разговор Керри с Ланцем. Слышал, что она при словах «твоя прелесть», произнесенных Дитрихом вспомнила первым делом о Курте. Из этого следовало, что Курт для девушки по
прежнему остается на первом месте, потому и делать шаги к сближению не стоит, они все равно обречены на провал. Мысли девушки заняты её одноклассником, а он… Ну да, все правильно, он просто орудие мести в руках девчонки, попытка отомстить неверному бой
френду за его неверность той же монетой. Эшли, конечно, не хотелось этого признавать, но мнение Дитриха относительно этого вопроса совпадало с его собственным. Подло, эгоистично, глупо. А ему ещё и немного обидно.
Одно дело знать, что на него вешаются потому, что он, действительно, нравится. Совсем другое – когда к нему липнут не потому, что он особенный. Просто хватаются за первый попавшийся вариант. И этим вариантом неожиданно оказывается он. В такие моменты становится очень неприятно, не покидает ощущение, что обманули и изваляли в грязи. Пообещали конфетку, а подсунули камень, завернутый в яркий, манящий фантик.
– Надеюсь, сегодня все будет менее экстремально, чем в прошлый раз?
– Обещаю, – отозвался Эшли. – Никакого экстрима. Совершенно. Только прогулка и больше ничего.
– Хорошо.
– Ты скоро уезжаешь?
– Да, уже через два дня, – отозвалась Керри.
Они шли по улице, без особой цели, без определенного направления. Спонтанная не продуманная вылазка. А не тщательно спланированное свидание.
– Рада?
– Не особо, – призналась Дарк. – Хотя, конечно, мне приятно будет снова увидеть родителей, одноклассников. Просто пройтись по улицам родного города. Да и вообще… В гостях, конечно, хорошо, но дома лучше.
– Противоречивость натуры во всей красе, – хмыкнул Эшли, засовывая руки в карманы.
– В каком смысле? – удивилась девушка.
– В прямом. Сначала говоришь, что не рада отъезду, а затем приводишь массу аргументов, выслушав которые, становится понятно: ты рада возвращению домой.
– Я, на самом деле, испытываю двоякие чувства, – согласилась Керри. – Мне неплохо дома, но и здесь я тоже хорошо провела время. Вопреки ожиданиям, Англия оказалась не такой уж унылой страной, да и Дитрих неожиданно проявил себя с лучшей стороны. Мы с ним даже ни разу не поругались, как бывало раньше.
– Он просто ещё не адаптировался окончательно. Нервное потрясение дает о себе знать. Потом привыкнет и станет совершенно невыносимым.
– Вы с ним снова поскандалили?
– Нет. Удивительное дело, но мы с ним даже вполне мирно поговорили. Это было неожиданно. Я был потрясен до глубины души.
– Издеваешься, как обычно? – прищурилась Дарк.
– Естественно, – улыбнулся Эшли. – Это стиль жизни. Без сарказма никуда.
– Но вы, на самом деле, разговаривали?
– Да, разговаривали. Правда, так ни к чему и не пришли. В конце разговора мне указали на дверь. Как, впрочем, и всегда. Твой брат просто не умеет нормально общаться.
– Он немного дикий, – согласилась Керри. – Но, на самом деле, он может быть достаточно милым, если, конечно, его никто и ничто не выведет из себя.
– А чтобы не вывести его из себя, нужно быть тихим, незаметным и жить в стеклянной колбе.
– Что
то вроде того, – усмехнулась девушка. – Вообще
то я не должна этого говорить, но, тем не менее, я с тобой согласна. Дитрих, правда, склонен переоценивать собственную значимость. Но ты же знаешь присказку о том, что королей обычно создает толпа? С моим кузеном все именно так и обстоит. Он не сам себя превознес, это сделали другие люди, развив тем самым задатки самолюбия, данные ему при рождении.
– Так странно, – протянул Паркер задумчиво.
Керри удивленно моргнула. Она в своих словах ничего странного не видела. Как, впрочем, и в словах Эшли. Все было предельно ясно, никаких иносказаний, намеков и полунамеков.
– Что именно?
– Почему мы разговариваем о твоём брате? У нас совсем нет других тем для разговоров?
– Я… Я не знаю, – выдала смущенно девушка. – Правда, не знаю. Мы вроде бы начинаем говорить о чем
то другом, но все равно возвращаемся к обсуждению личности моего брата. Наверное, это самая благодатная тема.
– Не сказал бы.
– Да, знаю, ты не очень хорошо к нему относишься, но поверь…
– Расскажи о себе, – перебил её Эшли. – Не то, что мне уже известно. Просто какие
нибудь смешные истории из детства, интересы, предпочтения. Только, пожалуйста, ни слова о Курте. За то недолгое время, что мы общаемся, я успел искренне возненавидеть этого человека, и, думаю, от дальнейших рассказов о нем мое мнение в лучшую сторону не изменится.
– Я в растерянности, – пробормотала Керри. – Честно.
– Почему?
– Не могу с ходу рассказать что
то. Мне нужно немного подумать…
– Я тебя не тороплю, – улыбнулся Эшли, глядя в ночное небо.
Уже порядочно потемнело. На город опустилась ночь.
Воздух становился все холоднее. Но Паркеру нравилась такая погода. В ней ему виделось особое очарование, гораздо сильнее угнетала его жара, стоявшая в летний сезон. А зимние холода, вполне умеренные, приходились по душе.
Эшли вообще нравились прогулки по городу. Не важно, в одиночестве или в компании. Иногда одиночество даже было предпочтительнее.
