Текст книги "Смерч над Багдадом"
Автор книги: Теренс Стронг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
Эвери завернул во двор, подкатил к стеклянному павильону, где располагался офис, в котором еще горел свет. Бросив беглый взгляд на ряды надраенных машин, он сразу понял, что в его отсутствие ни одна не продана. Однако из примыкающей к выставочному павильону мастерской доносился шум, значит, механики по-прежнему имеют сверхурочные ремонтные заказы.
«Благодарение Богу за эти маленькие милости… и Клэрри за предусмотрительность», – подумал он. И тут же поймал себя на одной мысли – новая жизнь… а ведь всего этого будет жалко. Замечательное надежное прикрытие и в то же время самый что ни на есть настоящий бизнес, который процветает и приносит хороший доход!
– Я так и знал, что ты здесь, – сказал Эвери, входя в расположенную сзади контору.
Флойд поднял глаза от кипы желтых карточек с надписью «цена снижена», которые он заполнял ярким фломастером. Он был представителем третьего поколения семьи, приехавшей с Ямайки и в пятидесятых годах пустившей корни в Ламбете. Богобоязненным, трудолюбивым родителям почти удалось уберечь его от повального увлечения сильными наркотиками и своеобразной растафарианской культурой. [21]21
Растафарианство – полурелигиозная влиятельная секта, проповедующая полную свободу нравов и уход от мира, в том числе с помощью наркотиков.
[Закрыть]Почти. И все же из приемника на полке гремел рэп, а над столом вились струйки дыма с подозрительно сладким запахом.
– Макс! Я вас ждал только завтра.
– Вижу, вижу.
Флойд поспешно погасил сигарету.
– Хочу подготовиться к торгам. Мы ничего не продали, старина.
– Догадываюсь. – Эвери не мог сдержать улыбки.
В свои двадцать пять лет Флойд был чистым золотом, с врожденной трудовой этикой и без всяких расовых комплексов. Он презирал модные среди его сверстников отрепья и, отправляясь в офис, неизменно менял кожаную куртку и кроссовки на вульгарный деловой костюм, соответствующий занимаемой им должности менеджера.
– Я посчитал, что скидка поможет сбыть кое-что из старых моделей. Пускай денежки текут. Мы тут поговорили с моим старым учителем, знаете, с курсов бизнеса. Он согласен, что надо обеспечивать движение наличности. И еще у него есть идея…
Эвери отмахнулся.
– Не сейчас, Флойд. Я только что прилетел. Завтра расскажешь.
– Как там в Ирландии?
– Пустая трата времени. Один фермер откопал у себя в сарае старый «триумф». Но с расходами на ремонт и перевозку дело не имеет смысла. Во всяком случае, сейчас покупателя за такую цену не найти.
– «Триумф», – задумчиво повторил Флойд. – Стыдоба.
– Я собирался прихватить домой отчеты за неделю, – объяснил Эвери свое появление в офисе.
– Так вы до сих пор не видели Мегги? – с беспокойством спросил Флойд.
– Нет. А что? – оглянулся Эвери.
– Ошибочка вышла, – смущенно пояснил Флойд. – Она звонила узнать ваш номер телефона…
– Ох!
– Я сказал, что это в графстве Монахан, но где точно, не знаю. А она, кажется, думала, что вы в Уэльсе. Ну и вроде здорово рассердилась.
«Еще бы», – подумал Эвери.
Все эти годы благосклонное мнение Клэрри о Мегги неуклонно подтверждалось. С самого начала, входя в круг ее ирландских знакомых, он заметил, что она кое-кого избегает.
Одним из них был человек по имени Фокс, с острым взглядом, с копной торчащих рыжих волос и заячьей губой, кривившей его рот в вечной ухмылке. Эвери попытался сблизиться с ним. Играя на склонности Фокса к грубым шуткам, пиву и виски, он заказывал бесчисленные порции спиртного и оглашал услышанные где-то тошнотворные хохмы. Все чаще и чаще их видели хохочущими вместе.
Джерри Фоксу страстно хотелось третью модель «эскорта», но не хватало денег. Эвери устроил сделку, а в качестве премии приложил немецкую порнокассету, запечатлевшую двух женщин с обезьяной и свиньей, объяснив, что привез ее контрабандой с континента. Он обрел друга на всю жизнь.
Много позже Мегги подтвердила его догадки. Фокс работал на Временный совет ИРА. Она точно не знала, но думала, что он обеспечивает связь с Дублином.
Реакция Эвери на это сообщение удивила ее. Он засмеялся и воспользовался моментом, чтобы заверить ее в своих симпатиях к республиканскому движению. А ночью лежал без сна, повторяя имена всех членов семьи, которой наградила его МИ-5. Это был критический момент в их отношениях. Впервые она приоткрыла ему свои прошлые связи с организацией. Даже сказала, что Фокс недавно пытался заставить ее таскать из госпиталя медицинские препараты и инструменты на склады ИРА. Словно сбрасывая камень с души, призналась, что стала испытывать серьезные сомнения в нравственности развязанной кампании насилия, хотя по-прежнему верит в идею.
Когда бизнес его с годами окреп и расцвел, Эвери принялся выполнять случайные, но важные поручения Фокса. Покупал в Европе конкретно указанные автомобили и провозил в них контрабанду: возможно, наркотики, оружие или взрывчатку, запрятанные где-то внутри. Надежно заметал следы этих машин, искал уединенные, хорошо запирающиеся гаражи. Пользуясь своими широкими контактами в уголовном мире, доставал фальшивые документы – паспорта, кредитные карточки. Два-три раза покупал незарегистрированные револьверы и автоматы. Приобретал или арендовал недвижимость. Оказывал множество мелких и крупных услуг, получая за это живые деньги.
Эвери никогда не сообщали, для каких операций секретных служб его используют, а он не интересовался. Просто тайно передавал каждую кроху информации в отдел МИ-5 по борьбе с терроризмом, где их применяли, как считали нужным.
Как-то на вечеринке Фокс познакомил его с Эймоном О’Флаэрти. Эвери тут же сообщил это имя МИ-5. Через несколько недель в ходе проведенного отделом расследования выяснилась его истинная роль в ИРА. Это была самая большая удача Эвери – впервые службе безопасности стал известен руководитель европейских террористических операций.
Его оставили на свободе, взяв под контроль телефон и корреспонденцию, следя за всеми передвижениями. Эвери велели подружиться с общительным О’Флаэрти, что в иной ситуации доставило бы ему истинное удовольствие. Но они никогда не заговаривали ни о Временном совете ИРА, ни о связях ирландца с республиканским движением. Бизнес, как всегда, шел через Джерри Фокса.
За шесть лет отношение Мегги к дружбе Эвери с Фоксом постепенно менялось. Хотя он никогда не обсуждал с ней такие вопросы, она прекрасно понимала, с чем это связано.
Сначала соглашалась, что деньги, которые явно приходили от ИРА, необходимы для бизнеса. «В конце концов, – шутил Эвери, – цель оправдывает средства». Но теперь у нее были иные цели. Она стала высказываться против Тэтчер, сокрушалась по поводу упадка национального здравоохранения, принялась активно сотрудничать с Национальным профсоюзом служащих государственных учреждений. Позже в свободное время взялась выполнять обязанности секретаря местного отделения движения в защиту животных, потом вступила в партию «зеленых».
Когда Эвери мимоходом сказал об этом Фоксу, тот рассмеялся:
– Баба твоя, Макс, просто помешана на идеях.
Хорошая шутка.
Но дома с Мегги было не до смеха. Она открыто протестовала против его связей с Фоксом и уговаривала больше с ним не общаться. На каждый новый телевизионный репортаж о подвигах ИРА она реагировала все болезненней.
Эвери с облегчением видел, что Маргарет О’Мелли наконец повзрослела. Финальным аккордом стало неожиданное известие о беременности. Мегги решительно потребовала от своего гражданского супруга прекратить всякие дела с Фоксом. Она не желает, чтобы отец ее ребенка закончил свои дни в тюрьме.
Следующие полтора года мужчины виделись только тайно.
– Простите, Макс, – сказал Флойд. – Если б я знал, что вы полетели в Дублин тайком, я бы не стал говорить…
Эвери выдавил улыбку.
– Никакой тайны тут нет, Флойд. Только Мегги обязательно велела бы наведаться к целой куче родственников. А у меня не было времени.
Последовавший без промедления ответ удовлетворил менеджера.
– Я пошел. Вы закроете?
– Конечно.
Эвери захлопнул за собой дверь офиса и бесшумно запер ее на засов. Подошел к встроенному шкафу с бумагами и канцелярскими принадлежностями. У него была пустотелая дверь простой конструкции – деревянный каркас между двумя крепкими полированными листами обшивки. Встав на стул, он дотянулся до верхнего края, вытащил досточку, которую выпилил несколько лет назад, нащупал кончиками пальцев тесемки засунутой под обшивку папки. Потом уселся за стол, включил лампу, вынул из запечатанного коричневого конверта шифровальный блокнот. На составление зашифрованного цифровым кодом сообщения ушло десять минут.
«От Т о ски. (Когда ему выбирали кличку, в моде были названия опер.)
1. Присутствовал вчера при взрыве боевиками фургона булочника на пограничном контрольно-пропускном пункте. Исполнители: Дэнни Гроган и американец Лу Корриган („Логово Корригана“, графство Монахан).
2. Использовался один из полицейских радаров, которые, вероятно, импортирует Корриган. Неисправность механизма привела к преждевременному взрыву.»
Он не стал упоминать, что сам держал в руках радар и что это была проверка. Ему платили командировочные не за то, что он клал голову на плаху. Скорее всего секретная служба не стала бы покрывать его, если бы он попался. Убийство есть убийство, и он не может встать выше закона.
«3. По некоторым признакам намечается крупная операция. Время, место и пр. неизвестны. Возможно, меня попросят оказать то или иное содействие.»
Он чуть поколебался, прежде чем написать последнюю фразу. Новая жизнь.
«4. Прошу меня отозвать. Повторяю. Прошу отозвать.»
Он быстро сунул шифровальный блокнот в тайник, положил записку в карман куртки и прихватил две библиотечные книжки, стоявшие на полке между торговыми каталогами. Ивлин Энтони и Колин Декстер. Пристрастие Эвери к чтению было предметом шуток его полуграмотных сотрудников.
Заперев помещение, он быстро добрался до публичной библиотеки Тейта на Брикстоне, рассчитав, как обычно, время, чтобы войти за несколько минут до восьми, перед самым закрытием. Наудачу выбрал две новые книжки. Выходя, задержался у полки с художественной литературой под литерами «П» – «Т» и вытащил первый слева роман Дугласа Римана. На тот редкий случай, если бы все произведения Римана были разобраны, он взял бы другую первую слева книгу. Перелистывая страницы, сунул под форзац свое сообщение и вернул томик на место. Потом поспешил к столу, где библиотекарь с нетерпением ждал, чтобы записать за ним новые книги и идти домой.
Завтра курьер службы безопасности нанесет в открывающуюся в девять часов библиотеку обычный ежедневный визит и тоже заинтересуется творчеством Дугласа Римана.
Эвери повернул ключ в двери своей квартиры.
– Эй, Мегги! Я вернулся.
Молчание. В холле горит свет, в гостиной бормочет с экрана телевизора обозреватель четвертого канала.
По спине пробежал озноб, сердце заколотилось. Как необычно тихо в доме, ни звука, кроме невнятно бубнящего телевизора. Эвери охватила та же тревога, что на автомобильной стоянке в аэропорту.
Может быть, Гроган и американец все знают и продолжают играть в кошки-мышки?
Насторожившись, в полной готовности к любой неожиданности, он отступил в холл и прижался спиной к стене.
Из детской, приложив палец к губам, вышла Мегги. На ней все еще была медицинская форма, пышные черные волосы плотно схвачены черепаховыми заколками.
– Только что уложила, – коротко шепнула она.
Он снова обрел дыхание, выжал улыбку. С глубоким облегчением зашагал в гостиную в поисках спиртного. Едва успел отхлебнуть глоток виски, как появилась Мегги, тихонько закрыв за собой дверь.
– Выпьешь, милая? – отсутствующим тоном спросил он.
– Я тебе не милая, Макс Эвери. Где тебя черти носили?
Он оглянулся. Мегги стояла, охваченная великолепным гневом, скрестив руки на груди, расставив ноги. Румянец играл на молочно-белых щеках.
– Ты объявил мне, что едешь на переговоры в Уэльс, – приступила она к разборке.
– Подвернулось еще кое-что, – соврал он.
Зеленые глаза по-кошачьи сузились.
– Ты хочешь сказать, Джерри Фокс подвернулся. Как ты можешь, Макс, ведь ты обещал!
– Да нет же, Мегги, ничего страшного. Спад. Нам нужны деньги.
Она потрясла головой.
– Но не такие.
– Ребятам надо помочь.
– Не верю своим ушам. Это я – ирландка, это моего дядю убили англичане, твои гнусные англичане-убийцы!
Эвери осушил бокал одним глотком.
– Мои родители такие же ирландцы, как твои, и корни наши гораздо глубже. Ты что, совсем позабыла о нашей идее?
Она вдруг опустила руки, словно сдаваясь на его милость.
– Нет, дорогой, только методы их мне противны. Я вижу, что англичан силой не выгнать. По крайней мере сейчас. Меня просто тошнит от насилия. Я не желаю, чтобы это коснулось нашего сына. Если ты все еще связан с ирландцами, дело кончится плохо. Удача отвернется от тебя рано или поздно.
Он налил еще. На этот раз два бокала. Один протянул ей.
– Хочешь начать новую жизнь?
– Что ты имеешь в виду?
– Все продать. Начать сначала. Где-то в другом месте. Может быть за границей.
Тревога исчезла из ее глаз, мгновенно озарившихся внутренним светом.
– Ты это серьезно? Уехать?
– Я подумываю об этом.
– И больше не будет Джерри Фокса? – спросила она.
– Гарантирую.
Мегги победно заулыбалась.
– Тогда теперь же скажи ему, чтоб убирался. Он поджидал меня сегодня, когда я возвращалась из больницы. Я испугалась.
– Он ждал тебя? – поразился Эвери. Зная, как Мегги его не любит, Фокс обычно ловил его только в офисе.
– Просил, чтобы ты ему позвонил.
Он передернулся.
– Позвоню завтра из конторы.
– И скажешь, что все кончено?
Они чокнулись.
– Скажу.
Глава 4
Дэнни Гроган не мог оторвать зачарованного взгляда от стекла, за которым разворачивалось неаппетитное зрелище – уж заглатывал живую лягушку.
Загипнотизированное существо выглядело каким-то фантастическим куском плоти: ножки и туловище уже скрылись в пасти змеи, голова и передние лапы еще торчали наружу.
– Господи, Кон, ну и гадость!
Змея остановилась передохнуть, а полусъеденная лягушка, смирившись с судьбой, стоически ожидала конца.
Гроган нервно облизнул свои тонкие красные губы, выпрямился, все еще под впечатлением этой медленной поэтапной смерти.
– Слава Богу, я успел пообедать.
Он наконец отвел глаза от террариума на подоконнике офиса, мимоходом взглянув в окно, откуда открывалась ночная панорама моря и саутгемптонского предместья Оушн-Вилледж.
Кон Мойлан развалился в кожаном кресле, заложив руки за голову и водрузив длинные ноги на стол. Пиджак дорогого костюма расстегнут, узел галстука от Армани распущен под воротничком сорочки.
– Знаешь, Дэнни, – рассуждал он, – в детстве я всегда жалел, что в Ирландии нет змей. И ненавидел за это святого Патрика. [22]22
Святой Патрик (кон. IV – сер. V в.) – полулегендарный основатель и первый епископ ирландской христианской церкви, почитается как апостол и патрон Ирландии.
[Закрыть]Я коллекционировал все, что попало, – жуков-оленей, пиявок, бабочек. Чуть не стал энтомологом. В школе предпочитал насекомых и рептилий обществу других мальчишек. Обещал себе, что когда-нибудь обязательно заведу змей. Теперь у меня дома в саду есть бассейн специально для лягушек, которых ест Шипучка Сид.
– Да ну? – буркнул Гроган.
«Не удивительно, что ты так и не женился», – подумал он про себя. Ни одна из известных ему женщин не согласилась бы жить рядом с такой пакостью.
Присутствовавший в офисе Лу Корриган был немногословен. Пока Гроган следил за изощренной казнью лягушки, американец изучал масштабную модель гостиничного комплекса, который Мойлан собирался строить на побережье Турции.
Лу познакомился с ирландским инженером-предпринимателем всего несколько дней назад, приехав помогать новому руководителю европейскими операциями Временного совета ИРА. Мойлан, казалось, почувствовал к нему расположение. Знакомство Корригана с войсками специального назначения США произвело на него впечатление, и он поинтересовался, нельзя ли заполучить одну-две американские снайперские винтовки «беретта». Его восхитил рекламный проспект этого оружия, чуть ли не с двух километров пробивающего дыру диаметром в полдюйма и простреливающего бронежилеты, которыми экипированы английские солдаты и полицейские в Ольстере.
Корриган понял, что Мойлан отлично разбирается в снайперском деле, и пообещал что-нибудь придумать. Перед ним открывался новый перспективный канал, еще одна дорожка в тайный мирок сторонников Временного совета в Штатах.
– Много полезного можно позаимствовать в животном мире, – провозгласил Кон Мойлан, поднимаясь и засовывая руки в карманы брюк.
Самым поразительным в этом высоком человеке с жесткими чертами лица, обрамленного длинными черными волосами, которые в отличие от Грогана были тщательно уложены и смазаны гелем, оставались глаза под тяжелыми кельтскими бровями: пронзительные, неожиданно добрые и разноцветные, как у певца Дэвида Боуи. [23]23
Боуи Дэвид (р. 1947) – английский рок-певец и композитор.
[Закрыть]Но эта странность не отталкивала, а, напротив, придавала взгляду острую гипнотическую выразительность, усиливая окружающую Мойлана мощную ауру власти.
– В мире животных главное – сила и власть. Непрестанная борьба за контроль над стаей и стадом, за власть, которая подчиняет других твоей воле. Но настоящая власть всегда принадлежит самке – у всех животных, кроме, пожалуй, человека.
Это было выше понимания Грогана, и он смиренно улыбнулся.
– Так как насчет Макса Эвери, Кон?
– Не доверяешь ему?
Гроган заколебался.
– Не знаю.
– Ты же патологически ненавидишь британцев, правда? – усмехнулся Мойлан. – Что говорит Временный совет ИРА?
– Они сказали, тебе решать.
– Что я могу решить?
Мойлан в раздумье пошел к окну, легкая сутулость подчеркивала массивность его плеч, непропорционально широких для длинного тонкого тела.
– О’Флаэрти взяли в Пэддингтон-Грин, значит, каждый, кто хоть как-то с ним связан, попадает под серьезное подозрение. Существование вашей с Фоксом самостоятельной ячейки целиком покоилось на том, что О’Флаэрти ничего не должен знать о наших действующих агентах и помощниках. Обе стороны забыли это правило, разболтались и несколько лет работали спустя рукава.
– О’Флаэрти ничего не расскажет, – заверил Гроган.
– Это дело британцев – выведывать подноготную.
– По крайней мере, меня он не знает, – поспешно сказал Гроган, потом кивнул на американца, – и Лу тоже.
– Прекрасно! – Улыбка Мойлана больше напоминала гримасу. – Значит, в моем распоряжении остаетесь вы двое, когда Совет требует срочно предпринять что-то серьезное, чтоб поддержать марку. Понадобится несколько месяцев на выяснение ущерба, который понесла сеть О’Флаэрти, и на замену людей. Так что я могу решить? Мне остается только работать с теми, кто есть, в том числе с Максом Эвери. Из ваших рассказов следует, что он прилично справлялся в течение добрых шести лет. С моей точки зрения, то, что он не ирландец, свидетельствует в его пользу.
Гроган упрямо хмурился.
Мойлан присел на край стола.
– Знаешь, кем я когда-то был, Дэнни? – спросил он, не дожидаясь ответа. – Фокусником. Не доводилось слышать?
Американец поднял глаза и впервые за все время подал голос:
– Трудно представить вас на детском утреннике.
На лице Мойлана медленно расплылась улыбка. Ему нравился суховатый юмор Корригана.
– Это такой псевдоним, Лу. В начале восьмидесятых я возглавлял оперативную группу в Дерри и был самым лучшим, и группа была образцовой. Четыре года бомбили, стреляли, и ни ольстерская полиция, ни англичане не докопались, кто мы такие на самом деле. Потому что я все делал по-своему. Вот до этой самой минуты, кроме Совета, никто ничего не знал.
– А чем все кончилось? – поинтересовался Корриган.
– Кончилось тем, что кто-то нам позавидовал. Пошли разборки да склоки меж местных шишек. Я наступил кому-то на больную мозоль, задел чье-то самолюбие. Кто-то не стерпел конкуренции. Подняли гвалт, начали что-то доказывать. В конце концов ячейку расформировали, меня фактически выгнали. Только Совет знал, что я еще пригожусь для особого случая. Послали меня сюда, наладить отмывку денег. Те же проблемы, что в мафии. Так появилась строительная компания Мойлана. Я увеличил первоначальный капитал Совета в сотню раз, расширил бизнес по всей Европе. Добился больших успехов, и снова никто не знает ни об истинных целях бизнеса, ни о том, куда идут отмытые деньги. А знаете почему?
Гроган прикусил губу, не собираясь перебивать Мойлана, когда тот в ударе.
– Потому что я никогда не ставил ирландцев на ключевые посты. Вы не найдете ни одного менеджера, ни одного бригадира, который говорил бы с ирландским акцентом. С йоркширским, уэльским, бирмингемским – пожалуйста, с любым, кроме ирландского. И если мне нужен кто-то, на кого можно положиться, я нанимаю громил из лондонского Ист-Энда. Поэтому мы вне подозрений. – Он помолчал. – Так что, если Макс Эвери англичанин, если он работает только за деньги, я говорю – прекрасно. Гораздо лучше болтунов вроде О’Флаэрти или Фокса, которые лезут в глаза каждому встречному сыщику.
– Я встречался с Эвери, – сказал Корриган. – С ним все в порядке.
Мойлан питал уважение к американцу, уже повидав его в деле. Тонкий черный юмор Корригана, его неприкрытая жестокость во время террористических акций заслужили личное одобрение ирландца. Мало кто из непосвященных мог представить себе жизнь, в которой производственная и коммерческая деятельность ежедневно чередовалась со взрывами и стрельбой. Тут требовалась такая же работоспособность и профессионализм, как у банковского менеджера или биржевого брокера, если не больше.
Вот таких, как Корриган, и надо бы искать Совету. Профессионал, решительный и бесстрашный. Он понимает, что партизанскую войну не выиграешь, выкрикивая лозунги и требуя выборов. Он не боится делать то, что нужно. Не сомневается, не испытывает угрызений совести. Может быть, его ожесточил суровый опыт Вьетнама. Таким представал Корриган в глазах Мойлана. И он инстинктивно доверял его мнению.
– Ошибаешься, – сказал Гроган, – нутром чую. Господи, Кон, Эвери не просто англичанин, он бывший десантник! Эти ублюдки…
Мойлан отмахнулся.
– Знаю, знаю, только ты сам сказал, что он этого не скрывает, а после бойни в Кровавое воскресенье вышел в отставку.
– Главное, конечно, – вмешался Корриган, – что он прошел проверку, взял радар, когда булочник подорвался.
– Чего ему это стоило, – не унимался Гроган, – и на кнопку он так и не нажал.
Корриган хмыкнул.
– Откуда ему было знать, что эта штука даст сбой. И конечно, он здорово трясся. Риск-то какой.
– Так Совет приказал, – решительно парировал Гроган.
Американец пренебрежительно ухмыльнулся, демонстрируя явную непочтительность к приказам Совета.
– Эвери уже проверяли лет пять назад. Он ухлопал кого-то из своих.
Гроган мрачно молчал.
Мойлан смотрел в окно на лес мачт, на яхты, покачивающиеся на стоянках. На самом деле он прекрасно понимал сомнения Грогана. Британских отставников использовали и раньше с разными результатами – всегда оставался риск заполучить предателя или подсадную утку службы безопасности. Но на этот раз ему решать. Подозрительность и паранойя не заменят фактов. Лучше Эвери все равно никого нет. Следуя ходу своих рассуждений, Мойлан спросил:
– Как он вообще к нам попал?
– Кто-то из знакомых свел его с Джерри Фоксом. В какой-то нашей пивной.
Мойлан почуял, что Гроган что-то скрывает.
– Кто? Имя у него есть?
Гроган дрогнул, как загнанный в угол пес, вынужденный повиноваться. Выхода не было.
– Одна медсестра. Мегги О’Мелли.
– О’Мелли, – повторил Мойлан, прищурившись. – Уж не та ли самая Мегги О’Мелли?
– Не знаю.
– Не лги мне, Дэнни.
– Может быть. Не знаю! Найдется сотня девиц с таким именем и фамилией. А эта спуталась с Эвери…
Мойлан слушал уже вполуха. Замелькали туманные полузабытые воспоминания: розовые тени на выгнутой у его ног спине, звериный запах, приятная слабость после близости, жадные глаза, устремленные на него. Глаза, которые преследовали его до сих пор.
– Мы были в одной команде, – бормотал он, словно сам с собой. – Мне никто ничего не сказал. Никто не знал, куда она делась. Проклятая стена молчания!
Гроган старался не глядеть в глаза Мойлану, но внимательно ловил его слова, не переставая убеждать:
– Выслушали его рассказы, истории… Все это не понравилось, Кон, не понравилось никому в Совете.
Мойлан резко вскинулся.
– Лицемеры хреновы! Чем они там вообще занимаются? Борьбой? Засели в своих засранных башнях из слоновой кости, жмут масло из парней, которые зарабатывают для них деньги рэкетом и наркотиками. Шикарные дома в Дублине, довольные жены и эти долбаные шествия на мессу каждое воскресенье! Мне не надо рассказывать, в чьи карманы текут отмытые деньги. Я знаю. А теперь трясутся от страха. Теперь рады кликнуть меня назад. Теперь они в глубокой заднице.
«Все. Мосты сожжены», – подумал Корриган.
Он видел, что, несмотря на подобострастие, Дэнни Гроган ненавидит Мойлана, который не дает себе труда скрывать пренебрежительное отношение к полуграмотному курьеру армейского Совета. Но Лу Корригана это не касалось.
Важно, что Мойлан решил использовать англичанина. Это было на руку американцу, ибо о Максе Эвери он должен знать все.
В начале своей военной карьеры Корриган, окунувшись в мрачный мир грязных войн, пытался найти оправдание поступкам, которые обязан был совершать. Поступкам, которые казались ему столь же гнусными, как любому человеку со стороны, не знающему дела.
Сначала он убеждал себя, что действует ради общего блага, свободы и демократии. Эти цели оправдывали средства. Притупляли чувство вины и примиряли с самим собой. Надо только поверить, что политики и начальство лучше знают, что и зачем они делают.
Но он давно отказался от этой веры. Целенаправленное убийство или акт саботажа могут служить общему благу. И точно так же – преследовать тайные, далеко не благородные цели, которые рождаются из ошибочных политических догм, ложных умозаключений или избытка власти в руках одного человека.
Корриган больше не испытывал гордости при виде звездно-полосатого флага, не слышал победных фанфар в звуках гимна. Он стал старше и мудрей и теперь только делал свое дело, выплачивал свой долг.
Оставалось одно, с чем он не мог смириться, – предательство. Предательство человека, который приносит в жертву других из трусости или ради собственной выгоды. Такого, как отставной солдат, который, почти не колеблясь, взорвал своего невинного соотечественника и мог погубить десяток своих бывших товарищей по оружию.
Такого, как Макс Эвери.
Корригану не требовалось никаких оправданий тому, что он собирается сделать. Надо просто выбрать подходящий момент.
– Я уже принял решение, Дэнни, – сказал Мойлан. – Я велел Фоксу устроить мне встречу с Эвери.
Гроган раскрыл рот.
– Тебе? Но тебе самому нельзя встречаться с Эвери, Кон. У нас так не принято.
– Так у меня принято, Дэнни. Ты забыл, что строительная компания Мойлана – легальное учреждение. Кристально чистое. Меня никто ни в чем не может заподозрить. А если я собираюсь работать с Эвери, мне надо к нему примериться.
– Совет не разрешит.
– Ну, так мы его не спросим.
«Ублюдок», – вскипел Гроган, но придержал язык.
Мойлан успокаивающе положил руку ему на плечо.
– Поверь мне, Дэнни, опасность грозит только Эвери, если он мне не понравится.
На следующий день Макс Эвери отправлялся на работу с больной головой.
Празднуя приближение новой жизни, они с Мегги вдвоем выхлестали бутылку виски. Прошлой ночью все было так, как до рождения Джоша и до того, как Мегги восстала против его дружбы с Джерри Фоксом. Ее буйная чувственность, заметно ослабевшая на долгие месяцы, вспыхнула с новой силой. Ее энтузиазм и изобретательность, непристойности, которые она шептала ему в ухо, разжигали желание, как кислород разжигает пламя. Они занимались любовью трижды, прежде чем опустела бутылка виски, пришли усталость и сон.
Эвери оставил машину во дворе и направился к офису, улыбаясь, несмотря на тупую боль в затылке. Он чувствовал, как тает давившая его тяжесть и даже мрачное октябрьское утро сулит радужные надежды.
Новая жизнь.
– Фокс уже звонил, – с оттенком неодобрения сказал Флойд, как только Эвери переступил порог. – Жутко сердитый. Как зверь.
Эвери не успел дойти до своего стола, когда затрещал телефон. Конечно, это был Фокс.
– Куда ты, к чертям, провалился, Макс? Я звонил тебе домой вчера вечером, телефон, что ли, там не в порядке?
– Наверное, я не повесил трубку, – ответил Эвери. – Ты сам не в порядке, Джерри. Зачем дергаешь Мегги на работе?
Голос Фокса был отрывистым, сердитым.
– Дома ловить тебя не хотел, а ты сам никогда не перезваниваешь. Все изменилось, Макс. Новые меры предосторожности. Мне приказано взять отпуск на пару недель, пока пыль не уляжется.
– Слушай, Джерри…
– Придержи язык, Макс. Я звоню из автомата, монеты кончаются. Делай, что говорю. Езжай в Нью-Форест.
– Когда?
– Сейчас! Будешь там к обеду. Сверни на первом перекрестке на саутгемптонское шоссе М-27. У первого поворота налево стоит кабачок «Сэр Джон Барликорн». Закажи выпивку. Жди контакта.
– Джерри, постой…
– Давай не опаздывай. – И разговор закончился.
Все еще держа в руке трубку, Эвери вдруг ощутил острую вспышку страха. До тошноты. Точно такую же, как после приказа ехать на встречу в Ирландию. Но оттого, что подобное чувство уже было ему знакомо, легче не становилось.
Прошло несколько минут, прежде чем он вновь обрел способность здраво рассуждать. Неужели Совет не засчитал проверку? Если нет, они заманят его в укромное место, свернут шею и всадят пулю в затылок.
Впрочем, этого вызова как раз следовало ожидать. Ситуация останется неопределенной, пока Совет не выяснит до конца ущерб от ареста О’Флаэрти. Эвери решил ехать.
Он неплохо знал Нью-Форест. В первые дни знакомства с Мегги они провели несколько выходных в укромных пансионатах, разбросанных на тридцати квадратных милях старого лиственного леса на южном побережье. Неспешно ведя машину, он за два с лишним часа добрался до поворота на Каднэм и в двенадцать тридцать вошел в крытый соломой кабачок тринадцатого века.
Наполовину прикончив вторую пинту местного пива «Рингвуд», он увидел, как в низенькую дверь протискивается высокий мужчина, останавливаясь в ожидании, пока глаза свыкнутся с полумраком бара.
Эвери уставился на Лу Корригана.
– Привет, Макс, как дела? – широко ухмыльнулся американец. – Пожалуй, и я успею чуть-чуть хлебнуть.
Пока он заказывал спиртное у стойки, Эвери справился с удивлением от неожиданного появления человека, которого он только вчера оставил в графстве Монахан.
– Ты просто кладезь сюрпризов, – сказал он, глядя на усаживающегося Корригана.
– Да ну? – Американец с наслаждением хлебнул темной бархатной жидкости и вытер с губ пену.
– В чем дело? Зачем меня вызвали?
– Нервничаешь? – Эвери показалось или в голосе Корригана в самом деле прозвучала глубоко скрытая, еле заметная нотка удовлетворения? – Хвоста не было?
– Не думаю. Не смотрел.
Американец осушил бокал.
– Надо смотреть, Макс. Помнить о безопасности. Всем нам надо об этом помнить. Оставим твою машину здесь и возьмем мою. Пошли.
