Текст книги "Смерч над Багдадом"
Автор книги: Теренс Стронг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Терпение Мойлана лопнуло, он вскочил на ноги.
– Ради Бога, чего ж вы от нас хотите?
Из тени мгновенно вынырнул наблюдавший за развитием событий шофер микроавтобуса, и Мойлан увидел перед собой дуло «люгера».
Мегги невольно вскрикнула.
София хранила спокойствие. Махнула рукой.
– Все в порядке, Михалис. Я справлюсь. Спрячь эту штуку.
Пистолет – не игрушка, для игр и угроз нет времени. Она подождала, пока Мойлан усядется.
– Мы вам предлагаем простую задачу. Акт доверия для обеих сторон. Мы хотим, чтобы вы убили греческого полицейского.
Это услышал Вильерс, угнездившийся с направленным микрофоном в руке на стропилах склада, куда он проник по пожарной лестнице, прополз по балкам и навел микрофон-пистолет на кружок света в пятидесяти футах ниже.
– Что за идиотизм! – взорвался Мойлан. – Я проделал весь этот путь не для того, чтобы мной командовала кучка каких-то студентов-революционеров…
– Очень удачливых революционеров, – встрял Корриган. Он понимал, что есть риск завалить дело, если Мойлан заупрямится. Софии с шофером стоит только захотеть, и они просто растают в воздухе. Тогда всему конец. – Работают пятнадцать лет без единого ареста. Пожалуй, их лодка будет покрепче нашей.
Эвери угадал мысли американца и выступил в поддержку.
– За те деньги, что мы просим, можно пойти и на некоторый идиотизм.
– Макс! – запротестовала Мегги.
Мойлан взглянул на юную террористку.
– Я до сих пор на свободе именно потому, что всегда держался подальше от таких, как вы. Я свое отстрелял. Теперь предоставляю это щенкам, которым все еще надо что-то доказывать самим себе.
– Не раздражайте девушку, – предупредил Корриган. – И не заставляйте ее приятеля снова вытаскивать пушку.
София Папавас задумчиво глядела на Мойлана.
– Я могу вас понять. Наверное, не стоит предлагать это лично вам. Дело руководителя – руководить. Мы ведь не требуем от своего Профессора ввязываться в опасные рискованные операции. – Она замолчала и оглянулась на двух других мужчин. – А как насчет них? Боюсь, если они не согласятся, нам не о чем будет договариваться.
Вот и настал критический момент, когда чаша весов может качнуться в любую сторону.
Корриган сильно дунул на сигару.
– Когда планируется убийство?
– Сегодня вечером. Все подготовлено.
Американец искоса взглянул на Мойлана – его лицо оставалось непроницаемой маской. Эвери не шелохнулся, не проявил готовности. Корриган понял его. Он давно заподозрил, что Эвери начинает сдаваться, ибо пробыл на передовой слишком долго. К тому же дело приняло для него личный оборот. Корриган чувствовал бы то же самое, если бы одной из величин в уравнении, которое ему предстояло решать, оказалась его бывшая жена. В реальной жизни любовь и долг редко сталкиваются друг с другом. Так что все снова лежит на нем.
– Я готов, – сказал он.
Мойлан бросил на него взгляд, чуть шевельнул губами.
София медленно покачала головой.
– Вот они, американцы, в своем истинном обличии. Ради личной выгоды готовы убить человека, которого даже не знают!
– Вы получите то, что хотите, – вскипел Мойлан. – Мы что тут, в игрушки играем?
Гречанка прищурилась.
– Какие игрушки? Все американцы такие. Пусть он родился ирландцем, но успел заразиться всеми пороками своей империалистической державы – жадностью и торгашеством!
– Что за бред, – буркнул Корриган.
– Ну, с ним мне все ясно, – продолжала София, оглядываясь на Мегги и наклоняясь к самому ее лицу. – Но я хочу быть уверенной во всех остальных. Американец сам вызвался – хорошо, больше он меня не волнует. Больше всего меня сейчас волнуете вы, миссис Эвери.
Мегги сглотнула и прошептала:
– Что она хочет сказать?
Эвери едва верил своим ушам. Столкнувшись с совершенно неожиданной ситуацией, он сердито воскликнул:
– Это ваша вина, что моя жена оказалась замешанной в это дело! Вы подхватили нас на улице…
– Наоборот, – возразила София. – Я бы сказала, что это вы рискнули привезти ее в Афины, когда она ничего не знала о ваших планах. И теперь мне приходится исправлять вашу глупость. Кажется, вы уверены, что она будет сотрудничать и держать язык за зубами. Отлично, но если мы собираемся с вами работать, нам понадобятся гарантии. Поэтому сделать это должна ваша жена. Так мы убедимся в ее готовности помогать.
Мегги открыла рот, чтоб возразить, но не могла выдавить ни звука.
Эвери встал.
– Ну, ладно. С меня довольно. Я сам сделаю то, что вы просите, или Лу. Но не Мегги. Господи, ведь она медицинская сестра, она мать. Она никогда не делала ничего подобного.
– Тогда нам не о чем больше разговаривать, – отрезала девушка.
Тупик. Ставки сделаны, кости брошены. В наэлектризованной атмосфере воцарилась напряженная тишина. Греки вооружены, они нет. Все вдруг осознали, как могут обернуться события.
– Она сделает это, – раздался голос Мойлана.
– Ко всем чертям… – начал было Эвери, но Мойлан уже поднялся.
Он подошел к Мегги и в упор посмотрел на нее.
– Мы с тобой знаем, что ты это сделаешь, Мегги, правда? И мы с тобой знаем, почему ты это сделаешь. – Блик света упал на его лицо, и оказалось, что он усмехается. – Это наш маленький секрет, так?
Она смотрела на него, загипнотизированная, чувствуя, как ее охватывает неудержимая дрожь, как слабеет воля. Губы ее шевельнулись, пытаясь вымолвить что-то. Ублюдок. Но в полной тишине она отчетливо произнесла хриплым голосом:
– Я согласна.
– Господи, Брайан, – взмолился Джим Бакли, – давай побыстрей!
И Хант обогнал еще один автобус, получив в лицо мощный заряд выхлопных газов. Дождь хлестал по асфальту, ряды фонарей отражались в воде, переполнившей сточные канавы. Хант проскочил светофор, сигналя, чтобы прохожие держались подальше от летящих из-под колес брызг.
Они вырвались из пробки, шины завизжали на неровной дороге.
– Я изо всех сил стараюсь, чтоб мы посворачивали себе шеи, – прошипел Хант сквозь стиснутые зубы. – Чего ты еще хочешь?
Бакли сморщился, вдруг осознав, что молит о невозможном.
– Прости, Брайан. Не такая уж я свинья, просто день сегодня выдался не из лучших.
Хант бросил машину в крутой поворот, сворачивая в узкую улочку.
– Повтори-ка еще разок, – с чувством сказал он.
– Будь проклят этот дождь, – пробормотал американец, глядя, как стеклоочистители борются с потоками воды.
«И все остальное тоже будь проклято», – злобно подумал Хант.
Они совсем сбились с толку, когда компанию Мойлана подхватил микроавтобус и продолжать слежку стало невозможно.
Вильерс чуть не свернул себе шею на чердаке склада, безуспешно стараясь попасть внутрь, а подсоединенный к его микрофону диктофон плохо работал. Они не смогли толком прослушать и расшифровать разговор с представителями «Семнадцатого ноября», так что пришлось полагаться на память Вильерса, уловившего через наушники какие-то обрывки.
Под покровом ночи из склада выкатили мотоцикл, загнали по деревянному настилу в микроавтобус, потом вышла компания Мойлана в сопровождении двух террористов, и все скрылись в неизвестном направлении. Лютер Дикс и Брэд Карвер двинулись следом.
Только тогда члены группы смогли добраться до Вильерса. Шотландец был потрясен услышанным.
– Не могу поклясться, что все правильно понял, Брайан, но они вроде бы хотят, чтобы гости убрали грека-полицейского. Вызвался Корриган, а девчонка-гречанка настояла, чтобы это сделала жена Эвери.
– Иисусе! – выдохнул Бакли. – Так мы не договаривались!
Но Хант понял – этим приемом часто пользовались террористы в Северной Ирландии.
– Они хотят убедиться, что люди Мойлана именно те, за кого себя выдают, и заручиться гарантией, что они будут молчать. Участие в убийстве – неплохой повод держать язык за зубами.
– И что мы теперь, черт возьми, будем делать? – спросил Бакли. – Вмешаемся или пускай все идет своим чередом?
Ответить на этот вопрос было нелегко. Связываться с Лондоном или Вашингтоном не время, пока не получено известий от Дикса и Карвера. Наконец они сообщили, что голубой микроавтобус приткнулся на какой-то улочке возле площади Омония.
Хант с Бакли помчались туда, нашли свой автомобиль, проехали чуть подальше, потушили фары и направились к товарищам.
– Что происходит? – спросил Бакли, забираясь в машину.
Лютер Дикс указал пальцем через залитое водой переднее стекло.
– Вон впереди автобус, слева, метрах в ста.
– Вижу, – подтвердил Бакли.
– Мы считаем, они следят за тем жилым домом позади, что того и гляди рухнет.
– Вижу, вижу, а почему вы так считаете?
– Один из них, бородатый парень, несколько минут назад вышел и осмотрелся, потом вернулся в автобус…
– Стой! – вмешался Карвер. – Что-то случилось…
Он не успел договорить, как фары автобуса вспыхнули, он рванул назад и замер прямо перед носом их машины.
Четверо наблюдателей застыли в молчании. Их обнаружили? Шофер подъехал, чтобы посмотреть?
Микроавтобус поравнялся с ними, потом неожиданно свернул в узкий переулок на противоположной стороне улицы, проехал несколько метров, остановился. Фары снова погасли.
Группа слежения затаила дыхание, когда открылась передняя дверца фургончика. Кто-то скользнул в тень – стройная фигурка в черной коже и шлеме. Скорее всего девица по имени София. К ней присоединился шофер, бородатый парень. Они вместе спустили деревянный настил и выкатили мотоцикл.
Потом появилась вторая фигура. Тесные джинсы подчеркивали женственный силуэт Мегги. На ней тоже был шлем с опущенным козырьком, она отрешенно стояла, засунув руки в карманы темной куртки.
Шофер, хлопнув дверцей, вернулся на место. София подкатила мотоцикл, запустила мотор, дождалась, пока Мегги заберется на заднее сиденье, медленно проехала мимо машины с наблюдателями и наконец остановилась в тени недалеко от входа в дом.
Напряжение в машине слежения достигло высшей точки. Даже когда подкатило такси с командой «Бейкер», припарковавшись рядом с домом, ощущение бессилия и одиночества не проходило. Стекла начинали запотевать изнутри, дождь все так же колотил по крыше.
– Что же мы делаем, – вдруг сказал Бакли. – Мы же не можем сидеть и спокойно смотреть, как произойдет убийство.
Он выразил мысли, терзавшие всех, кто сидел в машине. Все чувствовали себя беспомощными и виноватыми.
– К сожалению, – пробормотал Хант, – сделать мы ничего не можем, черт бы нас всех побрал!
Глава 13
– Ну и гадкая ночка, – сказал Андреас Грутас, когда они подъезжали к площади Омония. – Спасибо, что подвезли.
Нико Легакис и машину вел осторожно, как делал все в своей жизни. Приводя в неистовство водителей, ехавших позади, он тормозил перед светофорами.
– Весь день был гадкий, – устало отозвался капитан.
«Движение Семнадцатого ноября» снова провело акцию, пусть неудачную, и теперь полицейские боссы вместе с политиками жаждали мести.
– Может быть, скоро нам улыбнется счастье, – без особой надежды предположил Грутас.
– Может быть. Где твоя улица?
– Налево, через две. Не зайдете ли выпить кофе? Я поищу пропавшие снимки и негативы. Должно быть, они за кровать завалились.
Легакис уже отчитал молодого офицера за халатность, не стоило возвращаться к этому. Слово «кровать» направило его мысли в другое русло, и он полюбопытствовал:
– А как твоя девчонка?
– Все такая же дикая и независимая, – ответил Грутас, радуясь, что может вызвать зависть старшего товарища.
– Тебе бы надо на ней жениться, – высказал Легакис свой неизменный совет всем находившимся в его подчинении холостякам. – Тогда она угомонится и станет хорошей женой.
– Наверное, я так и сделаю, теперь уже скоро. – Эта фраза осталась без ответа. – Здесь поверните, Нико. Наш дом справа.
Полицейский мастерски припарковался, подавая машину взад и вперед, чтобы приткнуть ее к самой бровке тротуара. Грутас, выйдя, нетерпеливо переминался с ноги на ногу под проливным дождем, пока его шеф старался попасть ключом в замок дверцы.
Мотоцикла он не услышал, треск мотора заглушил шум дождя и вой ветра в кронах деревьев.
– Пошли, Нико, льет как из ведра, – крикнул он.
И тут его вдруг ослепила яркая вспышка – полыхнула одинокая фара. Инстинктивно он поднял руку, защищая глаза. Оглушительно загрохотал мотор, и Андреас застыл в световом пятне.
Взвизгнули шины на мокром гудроне, мотоцикл вильнул, накренился, Нико Легакис в испуге замер у автомобиля, соображая, что его чуть не сбили.
Он открыл было рот, мотоциклист тормознул и пригнулся, открывая сидящему сзади поле для стрельбы.
Две руки поднимали пистолет. Две руки – тонкие, белые, мокрые от дождя. Слишком маленькие для тяжелого оружия, неумолимо целившего в Андреаса Грутаса.
Тот недвижно стоял на свету. Фейерверком полетели пули, от выстрелов заложило уши. Легакис пригнулся, споткнулся на скользкой дороге, упал за машиной. Раз, два, три… Он сбился со счета, в голове зазвенел страшный крик и рев промчавшегося мимо мотоцикла.
Оправившись от шока, он вскочил и, пригнувшись, выбежал из-за машины на залитый водой тротуар. Пули отбросили Грутаса к ступенькам дома. Там он и лежал, раскинув ноги, прижав к животу руки в тщетной попытке унять кровь, сочившуюся между пальцами, поразительно яркую и живую на мертвенно-белом полотне промокшей насквозь рубашки.
Легакис сунул руку ему под голову, приподнял, зашептал что-то бессмысленное, успокаивающее, безнадежно озираясь вокруг в поисках помощи.
В машине слежения Бакли схватил микрофон.
– «Рентген», «Рентген»! Скажите Гретхен, пусть быстро берет медицинское оборудование и летит сюда. Живей!
Хант покосился на него.
Бакли пожал плечами.
– Черт возьми, Брайан, должны же мы что-то сделать!
Легакис не слышал, как хлопнула дверца машины, как простучали по тротуару женские каблучки. Он увидел ее, только когда она подошла.
– Все в порядке, – сказала женщина по-гречески, – я – врач.
Легакис не мог поверить в такую удачу. Ему сразу стало легче.
– Слава Богу! Только, может быть, слишком поздно…
Он отступил, пропуская врача к раненому, и вдруг заметил, что одинокая фара движется вниз по дороге. Все события заняли чуть больше минуты, и ему тогда показалось или краешком глаза он все же действительно заметил, как мотоцикл завернул за угол. В панике и смятении он не обратил на это внимание, а теперь понял – убийца возвращается. Хочет удостовериться, что жертва мертва? Или хочет убрать и его – свидетеля?
Он нюхом чуял, что это «Семнадцатое ноября». И понимал, каким подарком была бы для них его гибель – смерть капитана из антитеррористического отдела. Но он вполне успеет прихватить с собой кого-нибудь из них, будь они прокляты.
Нико сунул руку под дождевик, нащупал рукоятку шестизарядного револьвера, спустил большим пальцем предохранитель, шагнул на тротуар, наполовину скрывшись за своей машиной. Пригнулся за капотом, поднял обе руки, целясь в надвигающийся луч, затаил дыхание, ожидая, что сейчас его накроет слепящий свет, слыша в реве мотора бешеный крик протеста. Покрепче прижал курок. «Подожди, подожди…» – говорил он себе.
Огонь! Раз, два… Отдача и двойной удар на мгновение сбили его с толку, глаза выжигал яркий свет. Он почувствовал на лице холодное дуновение ветра, когда мимо прогрохотал мотоцикл.
Промах! Спокойно выйдя на середину мостовой, он широко расставил ноги, поднял оружие обеими руками, прижав локти к бокам, точно и твердо, несмотря на пляшущие в глазах черные мушки, направил ствол, целясь в мишень на заднем сиденье. И спустил курок.
К своему удивлению, он попал. Мотоцикл на мгновение нерешительно завилял, потом вздыбился, как скакун перед барьером. Сидевший сзади пассажир накренился и тяжело рухнул на дорогу. Неожиданный толчок застал водителя врасплох, машина вышла из повиновения и врезалась в припаркованный автомобиль. Зазвенели стекла, загудел искореженный металл.
Нико Легакис изумленно следил за происходящим, словно не веря, что он сам это все натворил. После бурной сцены воцарилась мертвая тишина. Дождь безжалостно и равнодушно хлестал по двум неподвижно лежащим телам. Покалеченное переднее колесо мотоцикла медленно вращалось, спицы поблескивали на свету.
Но вдруг водитель мотоцикла медленно зашевелился, поднялся на четвереньки. Легакис заволновался, не зная, что предпринять. Катастрофа произошла рядом, метрах в пятидесяти, мотоцикл упал посреди узкой дороги. Он побежал к нему, решив арестовать террористов.
Кто мог предвидеть, что с соседней улицы вынырнет голубой микроавтобус и подкатит к сбитому мотоциклисту? Задние дверцы распахнулись, из них выскочили двое мужчин, бросились к раненому пассажиру с заднего сиденья. Их догнал третий, водитель. Легакис заметил только его длинные густые волосы, бороду и пистолет в руке.
Нога полицейского подвернулась на скользкой грязной дороге. Все, он уже мертвец!
Хлопнули два выстрела, он изловчился нырнуть за стоявший у обочины грузовик. Пули просвистели у него над головой. Тяжело дыша, Нико упал на колени, с колотящимся сердцем пополз вперед, низко держа голову, прячась за колесами.
Мотоциклист уже встал. Мотоциклист? Присмотревшись, Легакис поправил себя. Когда шофер повел прихрамывающего человека, полицейский по хрупкому телосложению и походке понял, что это женщина.
Он взял на прицел бородатого, решив на этот раз довести дело до конца.
Проклятье! Что происходит?
Припаркованная машина вдруг сорвалась с места и загородила дорогу, скрыв от него убийц.
Сколько их тут еще? Какой-то кошмар! Ему нужна помощь, немедленно, иначе он их упустит и сам будет убит в разборке. Он вскинул револьвер и хладнокровно стрельнул по колесам вмешавшегося автомобиля, сморщился от радости, услышав шипение пробитой покрышки и увидев, как тяжело оседает машина, вскочил и со всех ног кинулся к собственному автомобилю.
Подбегая, Нико заметил, что женщина-врач все еще возится с раненым на ступеньках, и, сразу упав духом, прокричал:
– Как он там? – одновременно вытаскивая через окно машины рацию.
– Нужна помощь, – крикнула она в ответ, – и поскорей!
Легакис быстро заговорил по радио, боясь, что дежурный офицер ничего не поймет из его сумбурных объяснений:
– Пришлите отряд по борьбе с терроризмом! «Скорую»! Общая тревога всем машинам, осмотр района!
С замирающим сердцем он повторял указания, дождь заливал его смертельно-бледное лицо с обвисшими кончиками усов. За перегородившей улицу машиной не было и следа голубого микроавтобуса, мотоциклиста и пассажира. Валялся только разбитый мотоцикл.
Прошло еще пять минут, прежде чем подъехала первая полицейская машина с визжащей сиреной. Рядом мчалась «скорая помощь», следом – вооруженные сотрудники отдела по борьбе с терроризмом.
Дождь ослабевал, на дороге собралась толпа. Нико Легакис погрузился в полное отчаяние. Он ведь почти поймал цель и упустил ее прямо из рук! Хорошо, хоть медики доложили, что Грутас держится. В мерцающем синем свете «скорой» он видел, как вкатывают в нее носилки.
– Он будет обязан жизнью этому врачу, – сказал старший санитар «скорой».
Легакис оглянулся на ступеньки. У двери дома сидела кошка, помахивая хвостом.
– Где она?
– Сказала, что опаздывает на вызов.
– Вы узнали ее имя?
Санитар отрицательно покачал головой и полез в машину.
Легакис присел рядом с кошкой, провел рукой по мокрой шерстке.
– Я иногда думаю, что только вы, кошки, знаете все афинские тайны. Вы ведь все видите, но ничего не скажете, правда?
Дежурный в отеле вежливо улыбнулся.
– Они звонили минут пятнадцать назад, вы с ними разминулись. Кажется, какой-то деловой знакомый пригласил их на несколько дней к себе на виллу.
– Куда, не сказали?
– Простите, нет.
– Багаж они взяли с собой? – спросил Брайан Хант.
– Извините, я не заметил. Номера остались за ними, так что могли просто прихватить несколько необходимых вещей.
– Спасибо.
«Спасибо и не за что», – сердито подумал Хант и пошел с новостями к ожидавшему в фойе Джиму Бакли.
– Еще один неудачный день, – с горечью констатировал американец.
Мягко сказано. Произошла непоправимая катастрофа. Решение двинуть машину слежения вперед, загородив террористов от прицелившегося полицейского, привело к нежелательным результатам. Оборудованный автомобиль пришлось бросить, а попытка спасти жизнь Маргарет О’Мелли, блокируя дорогу, не позволила группе «Браво» преследовать синий микроавтобус. Он бесследно исчез в лабиринте афинских улиц.
– Есть что-нибудь новенькое со склада, где они собирались? – спросил Хант.
Бакли помотал головой.
– Я оставил на посту Монка с Поупом, но никто туда пока не вернулся. И похоже, не собирается.
В этот момент к отелю подлетело такси, из которого выскочил Стаффорд Филпот. Он едва дышал и, судя по торчащим слипшимся прядям седых волос, отправился в путь прямо из постели, что подтверждала выглядывающая из-под пиджака полосатая пижама.
– Мальчики, я летел со всех ног, – заявил он, тревожно и настороженно сверкая глазами. – Как я расстроен вашими неудачами!
Хант изложил вечерние события.
– Вы уверены, что девушка ранена? – спросил Филпот.
– Никаких сомнений. Мегги наверняка получила пулю, кажется в бедро. Мы велели Гретхен обзвонить больницы.
Старик поморщился.
– Сомневаюсь, что ее повезут в больницу, даже при серьезном ранении. Если речь пойдет о жизни и смерти, они скорее всего примут свои меры.
Хант с Бакли переглянулись – даже думать об этом было невыносимо.
– С другой стороны, – продолжал рассуждать Филпот, – могут обратиться к какому-нибудь симпатизирующему им врачу.
– Мы разошлем группы по разным местам, – решил Бакли. – Возьмем под наблюдение пирейский порт и аэропорты, на случай, если они попытаются выехать из страны, только… – И он в унынии примолк.
– Только это иголка в стоге сена, – закончил за него Филпот. – Боюсь, вы правы. У Греции с островами самая протяженная в Европе береговая линия. Поэтому, дорогой мой мальчик, если наши друзья из «Семнадцатого ноября» решат испариться, я имею все основания опасаться, что им это удастся.
Бакли взглянул на Ханта.
– Пора признать суровую действительность, Брайан. Кто доложит начальству, что мы их потеряли? Ты или я?
– Бросим жребий.
Эвери не имел ни малейшего понятия о том, где они находятся и куда направляются.
Правда, после перестрелки у него не было времени подумать об этом. Первым делом надо было позаботиться, чтобы Мегги не умерла от потери крови. Ее положили на пол микроавтобуса, разрезали джинсы, обнажив безобразную кровавую paну на бедре. Пуля на большой скорости прошила мускулы, но, к счастью, прошла навылет, оставив зияющее выходное отверстие. Эвери, пытаясь остановить кровотечение, затампонировал его, использовав самые чистые тряпки, какие нашлись под руками.
Все время, пока автобус выбирался на пустынные торговые улицы Монастираки и въезжал в гараж, примыкающий к лавке Михалиса, Мегги пребывала в полубессознательном состоянии.
– Как будем теперь выпутываться из этого кровавого приключения? – спросил Мойлан, когда ворота за ними закрылись.
София оставалась совершенно невозмутимой.
– О миссис Эвери позаботятся. Мы не какие-нибудь дилетанты. Скажем спасибо, что тот идиот выскочил на дорогу – он спас нам жизнь. Кстати, примите поздравления с убийством фашистской свиньи. Вы прошли испытание.
Мойлан не верил своим ушам.
– Уж не думаете ли вы, что я буду работать с вами после этого! Господи Иисусе, вы только что сами признались, что чуть не погубили нас всех!
Эвери не был настроен на споры.
– Мегги нужно в больницу, и поскорей.
София успокаивающе тронула его за плечо.
– Не волнуйтесь. Михалис уже вызывает машину, таксист сделает все, что велят, не задавая вопросов. У нас налажено медицинское обслуживание. Не забывайте, полиция начнет проверять все больницы, чтобы найти ее. Убийство – дело серьезное.
– София дело говорит, Макс, – вмешался Корриган, сжимая руку своего приятеля. – Посмотрим, что она нам предложит.
– Поверьте мне, – сказала София. – Ваша жена отправится в надежное место.
– Я ухожу, – объявил Мойлан.
София повернулась к нему, и он ошарашенно уставился на дуло автоматического пистолета.
– Вы хотели сотрудничать, мистер Мойлан, и добились своего. Только теперь будете играть по нашим правилам. Поняли?
Он понял.
Через несколько минут снаружи остановилось такси. Эвери с Корриганом вынесли Мегги из склада, уложили на заднее сиденье. Михалис уже сменил номера микроавтобуса. К утру перекрасит его в другой цвет.
Медленно, чтобы избежать тряски, они проехали семь миль до моря к гавани Лимин-Зис. Такси спустилось на нижнюю набережную, миновало длинный ряд пришвартованных дорогих яхт и приблизилось к месту стоянки рыболовецких суденышек.
Небольшая моторка с командой из одного человека в черном рыбацком свитере ждала на воде у каменных ступеней. Моряк дергался от нетерпения, пока они спускали Мегги в лодку.
Мойлан вдруг понял, что София не собирается сопровождать их.
– Вы не с нами?
Она отрицательно покачала головой, но не стала ничего объяснять. Прежде чем он успел сказать еще что-нибудь, за кормой забурлила вода, София сбросила канат и растаяла в ночи, а катер заколыхался на небольших пенных волнах, выходя в море под широкое темное небо. Ожерелье портовых огней медленно тонуло за горизонтом.
Эвери усомнился, что люди Ханта найдут возможность следовать за ними, они остались в полной изоляции и одиночестве, погруженные во мрак, как астронавты, дрейфующие в космическом пространстве. Успокаивало лишь мерное пыхтение мотора суденышка.
Корриган первым заметил огни, многоцветную цепочку, которая обрисовывала контуры яхты, мягко покачивающейся средь моря на якоре.
Из морского тумана вырастало судно: белоснежный корпус высотой в семьдесят футов. Владелец, должно быть, выложил за него не один миллион. Под льющуюся откуда-то сверху музыку Вивальди они подплыли к шлюпбалке кормовой палубы, где двое матросов в белой форме ждали, чтобы помочь им подняться на борт.
– На каком языке они говорят? – спросил Мойлан, когда они осторожно укладывали Мегги на подъемник и пристегивали ее ремнями.
– На арабском, – коротко ответил Эвери.
– Совершенно верно, – раздался голос из открытых дверей салона. – Вы знаете наш язык?
Эвери прищурился, пытаясь разглядеть говорящего, но источник света был у того за спиной, и он различил только силуэт.
– Немного.
Человек легко причмокнул губами.
– Значит, нам придется выбирать выражения.
– Моя жена… – начал Эвери.
– Ваша жена в надежных руках. У нас на борту квалифицированный хирург и операционная.
– Это ваше судно? – спросил Корриган.
– Увы, нет. Яхта принадлежит одному из высших чинов иракской партии Баас. Зарегистрирована в Панаме и имеет счастье оставаться одним из немногих достояний нашей страны, которые не попали под нескончаемый поток запретов и санкций.
– Мне бы хотелось быть рядом с женой, – заявил Эвери, пока матросы выкатывали носилки через салон в главный коридор.
Незнакомец впустил их внутрь и закрыл двери.
– Как только операция закончится, вас, разумеется, пустят к ней. Будьте уверены, хирург – из числа лучших в Ираке специалистов, учился в Лондоне. Он уже готов, друзья из Афин предупредили нас по телефону.
– Вы Профессор? – спросил Мойлан.
В освещенном канделябрами салоне с пышным убранством они впервые смогли хорошо разглядеть незнакомца. Он недотягивал нескольких дюймов до шести футов, плотное тело облачено в белый льняной костюм с рубашкой-поло винного цвета, на ногах сандалии. Лицо загорелое, с тяжелыми чертами и густыми бровями. Судя по седине в прямых волосах, он перешагнул пятидесятилетний рубеж. Человек поднял палец к своему носу картошкой, многозначительно похлопал по ноздре, мелодично позвякивая золотой цепью на запястье.
– Это загадка, а разгадка известна только мне. Можете называть меня, скажем, Георгос. Да, именно так, мне всегда нравилось это имя.
Корриган внимательно посмотрел на него.
– Ладно, Георгос, я, наверное, скажу за всех, что нас начинает тошнить от игры в гангстеров. С кем мы имеем дело? С «Семнадцатым ноября», с иракцами, с чертом, с дьяволом?
Георгос указал на два полосатых дивана, стоявших углом у камина:
– Располагайтесь поудобней, – и, когда мужчины уселись, продолжил: – Вы по акценту могли догадаться, что я – грек. Да, вы имеете дело с «Семнадцатым ноября». Я отвечаю за надежную и безопасную связь с Эстикбарой. В сущности, разговаривая со мной, вы разговариваете с богом. – На его губах мелькнула легкая улыбка. – Я, конечно, имею в виду президента Саддама Хусейна. Пользуюсь этой яхтой, пока ее владелец вновь не обретет возможность выезжать за пределы своей страны. В команде иракцы из преторианской гвардии Хусейна, так что верность их гарантирована. Однако разумнее ничего в их присутствии не обсуждать. – Он дотянулся до старинного красочного глобуса, открыл потайную дверцу, за которой оказался бар. – Пожалуй, вам всем следует подкрепиться после тяжелых переживаний.
Налив три порции виски, а себе узо, [45]45
Узо – крепкая самогонная водка.
[Закрыть]Георгос поднял бокал:
– За новый крепкий союз великой ИРА, «Семнадцатого ноября» и Республики Ирак, поднявшихся вместе на борьбу с общим врагом, с двумя буржуазными империалистическими державами, Великобританией и Соединенными Штатами!
Эта риторика вызвала у Мойлана не меньшее отвращение, чем у Эвери с Корриганом.
– Давайте к делу, – сказал он. – Мы хотим предложить Саддаму Хусейну план. Организовать нападение с целью убийства британского премьер-министра и членов кабинета. Интересует это Ирак или нет?
Тонкие губы Георгоса растянулись в улыбке.
– Разумеется. Иначе бы мы здесь не сидели. Скажите, когда можно провести операцию?
Мойлан уставился в свой бокал.
– Реально, если все делать как следует – наблюдение, обеспечение, отход без потерь и прочее, – примерно в середине или в конце января.
– Может случиться так, что будет уже поздно. Срок ультиматума ООН истекает пятнадцатого января, после этого надо в любой момент ждать начала военных действий на суше. Возможно, даже семнадцатого.
– Почему вы так думаете? – спросил Мойлан.
– По сообщениям иракской военной разведки, остается окно в четыре дня – с семнадцатого по двадцатое, – когда луна в ущербе и высокий прилив облегчает высадку на берег. Американцы, несомненно, решат атаковать с флангов силами своих знаменитых морских пехотинцев.
Корриган покачал головой.
– Они не станут спешить. Старичок Джорджи Буш не рискнет жизнью американских парней, не подстелив сначала соломки. Пентагон страшно боится снова вляпаться во вьетнамский сценарий.
Георгос поднял мохнатую бровь.
– Вы так уверенно говорите…
– А я уверен. Я много лет был в «зеленых беретах». Знаю, как рассуждают военные. Перед высадкой и началом сухопутных операций обязательно отведут несколько дней или даже недель на артиллерийский обстрел и воздушные бомбардировки.
– Следующий период высокого прилива и безлунных ночей приходится на середину февраля, – сказал Георгос.
– Значит, у нас есть время, – быстро заметил Мойлан.
