Текст книги "Смерч над Багдадом"
Автор книги: Теренс Стронг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
– Кон, – просто сказала она и наконец заглянула ему в глаза. Один сапфирово-синий, другой – голубой, словно лед, оба холодные и бесстрастные, с пронзительными точечками зрачков, проникающие в ее мысли, в ее сознание. Как всегда, между ними возникло таинственное притяжение, и она с отчаянием поняла, что ничего не изменилось.
– А это Лу Корриган, – объявил Эвери.
Несмотря на внушительную фигуру американца, Мегги была слишком погружена в свои переживания, чтобы заметить его рядом с Мойланом.
– Должно быть, вы – Мегги. – Рука его оказалась огромной, пожатие крепким и теплым. Заразительная улыбка сморщила загорелую кожу под глазами, которые ей показались проницательными и испытующими.
– Очень приятно, – пробормотала она.
Мойлан кивнул бармену.
– Мне надо выпить. Не хотите ли оба к нам присоединиться?
Мегги решила сделать свой ход.
– Оставайся, Макс. У меня начинает болеть голова. Увидимся позже. – Схватив со столика ключ, она быстро пошла прочь, избегая понимающего взгляда Мойлана.
– Славная у тебя леди, Макс, – заметил Корриган, глядя на коротенькую юбочку торопившейся к лифтам Мегги.
– Спасибо, – отсутствующим тоном сказал Эвери, усаживаясь на диван.
Мысли его целиком занимала реакция Мегги на встречу с Мойланом. Он чувствовал, что она вся заледенела, и почти ощущал исходивший от нее запах страха. Это было непривычно и тревожно. Никогда прежде он не видел ее такой испуганной.
Сам же Кон Мойлан выглядел совершенно спокойным. Он уселся на стул, заказал у бармена пиво, небрежно облокотился на кофейный столик.
– Наш рейс, черт бы его побрал, задержался. Нет ничего хуже этой дурацкой неопределенности. – Его передернуло. – Уже связались с нашими приятелями?
Эвери отрицательно покачал головой.
– И что теперь?
– Они знают, где мы, Кон, и чего мы хотим. По-моему, нам остается только ждать.
Через десять минут все трое вышли из бара, едва не застав группу слежения врасплох.
Джо Монк стоял на верхнем этаже, откуда мог наблюдать за лифтами и лестницей, а Лен Поуп устанавливал подслушивающее устройство в номере, который Мойлан делил с Корриганом. После того как выяснилось, какой номер им отведут, в распоряжении десантников осталось на всю работу лишь несколько минут.
Индукционный электронный «жучок» размером с рисовое зернышко питался от ближайшего в здании отвода магистрального кабеля. Его прицепили к шторе – Поуп уверял, что даже чрезмерно бдительный человек прощупает края или верхнюю кромку, но никогда не подумает о нижних оборках. К сожалению, ставить приемное устройство в телефон было рискованно, по крайней мере сейчас. Пришлось ограничиться микрофоном, позволявшим прослушивать телефонные разговоры только с одной стороны. С помощью обычных, часто использовавшихся в десантном полку сканеров, они проверили оба соседних номера и обнаружили, что один из них свободен. Через какое-то время Поуп может пожаловаться, что его комната на первом этаже слишком темная, и попросить другую. Забавно, что номер 403 всегда приносил ему удачу.
Сигнал пришел к Монку и Поупу от дежурившего в баре База. Через спрятанный на груди микрофон он предупредил, что Мойлан идет к лифтам вместе с Эвери и Корриганом. Поуп едва успел выскользнуть из номера, и Монк тут же дал знать, что компания уже на этаже. В тот самый момент, когда Мойлан возник из-за угла в коридоре, Поуп нырнул в соседний номер. Там он быстро схватил ничем не примечательный с виду кейс с радиоприемником, мгновенно подключил установленный у Мойлана микрофон, нацепил наушники и прибавил звук.
– Что вы наметили на завтра, если не будет известий? – донесся до Поупа голос Эвери.
– Вы с Мегги можете поиграть в туристов, – ответил Мойлан. – Гуляйте, любуйтесь красотами города. А нам с Лу лучше остаться здесь, вдруг они попытаются установить контакт…
– Кон, какого черта вы делаете?
Поуп насторожился – в голосе Эвери звучала тревога.
– Я не верю иракцам, Макс. Ну вот, смотрите, портативный приемник с частотной модуляцией – простейшее подслушивающее устройство.
Поуп замер, вытаращив глаза. Господи Боже! И рванулся отключить микрофон, успев услышать слова Эвери:
– Кому пришло в голову прослушивать ваш номер?..
И все.
В отчаянии Поуп закрыл лицо руками. Этого они не предусмотрели. Кон Мойлан заподозрил, что осторожная иракская Эстикбара установила за ними слежку.
Проклятье, проклятье, проклятье!
Через несколько минут весть о провале достигла оперативной базы в жилом квартале восточного, плотно населенного района Панграти.
Джим Бакли положил трубку и пересказал новость Брайану Ханту.
– Макс и Лу быстро сообразили – сами обшарили комнаты. Даже вытащили «жучок» из телефона, прежде чем Мойлан успел догадаться.
– Если он и дальше окажется таким же догадливым, нам придется быть крайне внимательными, – задумчиво сказал Хант.
– Хочешь продолжать прямое прослушивание?
Хант кивнул.
– Нам важно знать, что происходит. Лу помнит, что им с Монком предстоит наладить проводку в коридоре сегодня ночью, когда будет тихо.
– Хорошо. Я не успокоюсь до тех пор, пока мы не сможем ловить все звонки. Мы обязательно должны знать, куда они собираются, а пока надо держать обе группы в полной готовности. Надеюсь, всем удастся немножко поспать.
Но хотя остальные члены команды рухнули на расставленные в трех спальнях складные кровати, для Ханта и Бакли сон оставался непозволительной роскошью.
От усталости слипались веки, но они все так же сидели на кухне за стаканами виски, ожидая следующего важного сообщения.
Два предыдущих дня совсем измотали их и руководителей групп. Пришлось не только проверять транспортные средства, снаряжение и оборудование, но и срочно учиться ориентироваться в городе.
Вооружившись картами, они курсировали по улицам, сначала пешком, потом в автомобилях, осваивая систему одностороннего движения и запоминая тупики. Поразительно, сколько географической информации можно усвоить за два дня, даже в таком жутком муравейнике, как Афины. Каждый изученный район обретал индивидуальность и общую характеристику: Эвангелосмос и Иллисия оказались кварталами посольств и крупных международных отелей, вроде «Хилтона» и «Каравеллы», юго-восточные пригороды – настоящим ульем, Плака – туристической Меккой, вокруг Омонии кишели нелегальные иммигранты и отбросы общества, студенты оккупировали Муссио. Все эти кварталы расходились радиальными лучами от обширного Национального парка, на котором отдыхал взгляд среди невообразимого водоворота афинского транспорта.
После полуночи прибыл Стаффорд Филпот.
Этот англичанин до мозга костей, которому перевалило далеко за семьдесят, длинный и тощий, чуть горбящийся под тяжестью прожитых лет, стал идеальной кандидатурой на роль организатора по общим вопросам и связного с британским и американским посольствами. Штат обоих посольств страшно нервничал, изо всех сил стараясь сохранить в тайне свою невольную причастность к операции, опасаясь катастрофического дипломатического скандала, если греки вдруг обнаружат, что происходит.
Будучи руководителем специальных операций во время Второй мировой войны, Филпот забрасывался в Грецию с парашютным десантом, помогая организовать движение Сопротивления нацистской оккупации. Он влюбился в эту страну, а потом женился на красавице девушке из Афин. Дальнейшая его карьера в МИДе и разведке была успешной, но в перерывах между деловыми разъездами он всегда возвращался к домашнему очагу, в свою любимую Грецию.
Выйдя в отставку двенадцать лет назад, он проводил время за написанием очерков о балканской политике, публиковавшихся в газетах по всему миру, и общался со старыми друзьями по Сопротивлению, многие из которых принадлежали теперь к греческому истэблишменту.
Конечно, старик в потертом костюме, заляпанном пятнами от пролитого супа, в повязанном кое-как клубном галстуке ни у кого не вызывал подозрений.
– Простите, что впутываем вас в такие ужасные хлопоты, – извинялся Бакли, пока Хант готовил чай, ибо Филпот решительно отверг виски из медицинских соображений. – Наверное, для вас это утомительно.
Блеклые голубые глаза горели ярким огнем, опровергавшим всякую мысль о старости. Голос был все еще звучным, с привитым в привилегированной частной школе четким произношением гласных.
– Чепуха, мой мальчик, я давно не получал такого удовольствия, с тех пор как умерла моя жена. Вы спасли меня от смертной скуки! После того как Перси две недели назад позвонил мне из посольства, я не выпил ни капли. Мой врач, старый жалкий пердун, просто счастлив. – Он оглядел кухню. – Надеюсь, я не обманул ваших ожиданий.
Надежная квартира, тщательно выбранные и своевременно доставляемые продукты, транспорт – все это бесценные дары Филпота.
– Вы творите чудеса, – заверил Хант.
Лицо старика просияло от гордости, и он шлепнул на стол тяжелые пластиковые мешки, как будто в них содержалось не что иное, как заурядные бакалейные товары.
– Вот то, чего вы ждете. Боюсь, кое-что старовато.
Хант открыл первый пакет: старый «люгер», «беретта» и «вальтер» – арсенал, собранный из местных запасов оружия, которое в случае обнаружения не могло навести подозрений ни на американское, ни на британское посольства.
– Кажется, в основном из турецких и сербских запасов, – пояснил Филпот, прихлебывая чай. – Немножко проржавело, но можно почистить. Разумеется, не гарантирую, что за ними не числится никаких подвигов.
Бакли усмехнулся.
– Вы, должно быть, знакомы с целой кучей сомнительных личностей, Стаффорд, раз смогли это все собрать по первому требованию.
– Не задавайте вопросов, мой мальчик, – рассмеялся старик. – Скажем так: я разыскал нескольких верных друзей давних военных времен. Увы, не всем удалось стать преуспевающими политиками и бизнесменами.
Приношения Филпота позволили завершить оснащение команды, и Хант проводил его, заметив, с каким облегчением от сознания выполненного долга он возвращался в небольшую квартирку, которую снимал на улице за Национальной библиотекой.
И Ханту, и Бакли было жалко его отпускать, но они так отчаянно хотели спать, что почувствовали бесконечную благодарность, когда старик наконец ушел.
В первом рассветном луче, блеснувшем над Афинами, можно было увидеть собирающиеся грозовые тучи.
Спавший одетым Лен Поуп заворочался, приоткрыл один глаз, разглядел Джо Монка, сидевшего на краешке другой двуспальной кровати, внимательно вслушиваясь в наушники.
– Что? Телефон?
Два часа назад они подключились к линии.
– Ш-ш-ш!
Поуп вдруг совсем проснулся и соскользнул на пол поближе к товарищу. Монк сдвинул один наушник, навострил ухо на дверь.
Поуп тоже расслышал. Мягкие шаги в коридоре снаружи.
– Я знаю, – выдохнул Монк, – что-то подсунули под дверь.
– Газету?
– Думаешь, Мойлан читает по-гречески?
– Хочешь, чтоб я посмотрел?
Монк кивнул.
– Далеко не ходи, можешь понадобиться. Держи связь.
Лен Поуп натянул куртку, внутри которой была прилажена коротковолновая радиосистема «Клансман» с крошечным микрофоном и неприметным наушничком телесного цвета, бесшумно отворил дверь, выглянул в коридор и вышел наружу.
Монк услышал, как кто-то в соседнем номере заворчал, потревоженный во сне.
– Господи Иисусе… – пробормотал чей-то голос, по мнению Монка, принадлежащий Мойлану.
Скрипнула кровать, должно быть, человек вставал, потом сильный микрофон донес шлепки босых ступней по полу.
– Кон? – На этот раз явно Корриган. – Черт побери, что вы там делаете?
Мойлан прокашлялся.
– Кто-то сунул записку под дверь.
– Что там?
– Одни арабские загогулины, будь они прокляты!
– Дайте взглянуть. – Зашуршала бумага. – Наверное, наши ливийские друзья.
– Идиоты. Как я прочту эту чертовщину?
– Звякните Максу, он разберет.
Затрещал телефонный диск, и минут через пять к ним присоединился Эвери.
– Мир вам и так далее, – отчетливо читал он вслух, помня о подслушивающей группе слежения. – Мы – друзья господина Абдуллы с Мальты. Хотим встретиться с вами в Национальном парке. Прилагаем карту, место отмечено крестиком. Вас будут ждать утром в десять часов.
– Где это? – спросил Мойлан.
– Вверх отсюда прямой дорогой, – ответил Корриган. – Судя по карте, этот парк настоящий лабиринт.
– Поэтому они его и выбрали, – заметил Эвери.
– Интересно, почему они не позвонили? – сказал Мойлан.
– Абдулла на Мальте говорил, боятся, что ЦРУ следит за каждым их шагом, – напомнил Корриган.
Эвери продолжал читать:
– Ну, в конце тут обычная арабская риторика – «иншалла» [41]41
Слава Аллаху (араб.).
[Закрыть]и прочее. И подпись: «Ахмад».
– И да усеют плечи Ахмада блохи с тысячи верблюдов, – пробормотал Корриган.
Продолжая слушать, Монк потянулся к телефону и связался с контрольным пунктом. Ответил Хант, и он сказал:
– Брайан, контакт установлен. Встреча назначена на десять ноль-ноль.
– Где?
– В Национальном парке.
– Мы выезжаем.
Глава 11
В тот день события развивались быстро.
Монк стал свидетелем бурной ссоры между Эвери и Мегги. Эвери объяснял, что должен идти с Мойланом и Корриганом на важную встречу и ей ничего не остается, как осматривать город одной. Оставив ее замкнувшейся в угрюмом молчании, он присоединился к своим компаньонам внизу в вестибюле.
На улице стояла невыносимая духота, небо застлали тяжелые тучи. Однако перемена погоды никак не отразилась на боевом духе афинских водителей. Машины по-прежнему громыхали по улицам нескончаемым бесстрашным потоком. Стаи мотоциклистов с болтающимися вопреки предписаниям за плечами шлемами виляли на огромной скорости, задевая автомобили, заставляя дико гудеть такси, мешая неповоротливым «Икарусам».
Осторожно минуя перекресток за перекрестком, повинуясь сигналам светофоров, трое мужчин продвигались к Национальному парку, быстро перебегая дорогу перед самым носом визжащих машин.
Но стоило им ступить за ограду парка, как рев транспорта превратился в глухой гул. Они очутились в другом мире, зеленом и тихом. Перед ними стеной вставал лес, вечнозеленые деревья поглощали городские шумы. Тропинка вилась по ровным полянам среди пышно разросшихся кустов, в которых распевали птицы, радуясь обретенному в афинском аду райскому пристанищу.
– Кошки, – заметил Корриган, – кругом эти чертовы кошки!
Истинная правда. Кошки важно переходили им дорогу, с неодобрением наблюдая за вторжением людей; кошки выскакивали, словно из-под земли, ловя грызунов и зазевавшихся птиц; кошки с загадочным видом сидели на ветках; множество кошек слонялись, как бы прислушиваясь, возле компаний стариков, усевшихся на скамеечках под деревьями, чтобы обменяться последними сплетнями. Из каждой тени светилась пара глаз, бдительных и всевидящих.
Последний поворот дорожки привел их к уединенному круглому бассейну с рыбками, окруженному оградкой из рустованного камня.
– Никого, – оглянулся Мойлан. – Это здесь?
Эвери развернул карту.
– По-моему, здесь.
– Понятно, почему они выбрали это место, – сказал Корриган, заглядывая в бассейн, на дне которого поблескивали золотые рыбьи чешуйки. – Подальше от любопытных глаз.
Они прождали десять минут сверх назначенного часа, прежде чем появился присланный для контакта молодой человек лет двадцати. Он с наигранной беспечностью шагал по дорожке, засунув руки в карманы бежевого пиджака, под которым была рубашка без галстука. Коричневатый цвет кожи, прямые черные волосы выдавали уроженца Ближнего Востока.
Через каждые несколько шагов он останавливался и осматривался по сторонам, бросал взгляд вверх на деревья, словно ища поющих птиц.
Поравнявшись с ними, юноша вдруг обернулся и что-то произнес на языке, понятном одному только Эвери, который ответил:
– Да, мы друзья Али Абдуллы. А вы?
– Я – Ахмад, – сказал молодой человек, нервно кривя губы.
Эвери заметил, что с противоположной стороны возле бассейна появился еще один человек арабского типа, держа в руках что-то похожее на фотокамеру «Полароид».
– В чем дело, Ахмад? Вы знаете того мужчину?
– Слушайте, – шепнул ливиец, – идите в ресторан на горе Ликавиттос. Эта дорожка как раз вас туда приведет. В фуникулер не садитесь. Будьте там в час к обеду. Понятно?
– Понятно.
Ахмад неожиданно отскочил, а араб у бассейна вскинул фотоаппарат. Послышался щелчок и жужжание.
Мойлан насторожился.
– Что он сказал, Макс? Чего он хочет?
Эвери повернулся было к Ахмаду, но тот уже поспешно ретировался. Араб за оградкой бассейна нырнул в тень.
Мойлан заволновался.
– Макс, что происходит?
– Похоже, нас пригласили на обед.
Над его головой плешивая кошка наблюдала за ними, уютно угнездившись в кроне дерева, тараща глаза и навострив уши.
Гретхен Адамс следила за происходящим в восьмисотмиллиметровый объектив «Олимпус» с преобразователем, лежа в густой траве на дальней стороне бассейна.
Когда троица двинулась обратно в гостиницу, они с Базом пошли следом, любовно держась за руки. Неподалеку от отеля «Эродиан» у бровки тротуара прямо перед ними остановился непримечательный «фольксваген-пассат». За рулем сидел Джим Бакли, а Брайан Хант, перегнувшись через спинку переднего сиденья, распахнул заднюю дверцу.
Парочка юркнула в машину.
– Ну? – спросил Бакли.
– Встретились с парнем, похожим на араба, – ответил Баз. – Обменялись парой слов, потом другой араб их сфотографировал.
Гретхен вытащила из камеры кассету и отдала шефу.
– Поснимали друг друга, – недовольно сказала она. – Конечно, не всех. Меня они не заметили, зато я не смогла поймать араба с фотоаппаратом.
– Дерьмовое дело, – согласился Баз. – Они выбрали место, где невозможна слежка. Мы с Гретхен стояли в кустах на четвереньках. Рядом полно народу, все молча глазели, когда мы выползли в паутине и сухих листьях.
– Думаешь, полный ноль? – требовательно спросил Бакли.
– Нет, не думаю, – ответил Баз. – Я подставил направленный микрофон, только качество поганое, жутко фонит.
– О чем они говорили?
– Они разговаривали по-арабски, – пояснил Баз, вынимая спрятанный в спортивной сумке кассетник. Он нажал кнопку и послышалось бормотание, почти неразличимое в шуме листвы и щебете птиц.
Хант навострил уши.
– Гора Ликавиттос… Ресторан?
Гретхен кивнула.
– Есть там два заведения. Ресторанчик и столовая самообслуживания.
Баз вызывающе взглянул на командира.
– Черт побери, шеф, неужели нельзя сунуть Эвери или Лу микрофон? В следующий раз все может рухнуть, а нам останется только сидеть и смотреть.
– А что будет с ними, если у них найдут аппаратуру? – поинтересовался Бакли.
– Может, попробовать одну из этих новых авторучек со встроенным микрофоном? – вмешалась Гретхен. – Они здорово сделаны. И пишут, как настоящие.
Бакли повернулся к Ханту.
– Как думаешь, Брайан?
– Думаю, выбора нет, Джим. Пожалуй, попробуем.
Тем временем Монк и Поуп получили подтверждение известия о назначенной встрече, подслушивая разговор между вернувшимися в отель Мойланом, Эвери и Корриганом.
Когда мужчины втроем отправлялись на свидание, Мегги еще не пришла с прогулки.
Они остановили проезжавшее мимо желтое такси «кортина», и в тот же момент с места тронулась стоявшая чуть поодаль «тойота-королла».
В ней сидели трое членов группы «Чарли». За рулем – Лютер Дикс, чернокожий сотрудник «Дельты» из Рок-Крик в Вашингтоне, рядом Брэд Карвер, его полная противоположность – белокурый деревенский парень из Миссисипи, который к удивлению всех, не знакомых с ними, был ближайшим другом Лютера Дикса. Сзади расположился Вильерс, сержант-ветеран, ярый приверженец старой десантной школы. В свои сорок пять, приближаясь к окончанию срока действительной службы, этот мускулистый уроженец Глазго гордился выбитыми в драке в малазийском баре передними зубами нисколько не меньше, чем медалями за отвагу, хранившимися дома в нижнем ящике стола.
В противоположность Вильерсу второй десантник, следующий за «короллой» на мотоцикле, представлял «новую волну». Он не курил, фанатично заботился о спортивной форме, закончил среднюю школу, и теперь, когда ему скоро должно было стукнуть тридцать лет, Рэнди Рейд выглядел просто потрясающе. На единственный присущий ему порок намекало только прилипшее к нему прозвище. [42]42
Рэнди – похотливый ( шотл.).
[Закрыть]
Перед Рэном Рейдом стояла задача следить за такси Мойлана и перехватить его, если громоздкая «королла» задержится у светофора или замешкается в потоке машин. Однако Лютер Дикс, усмехаясь, заверил, что этого не случится. Ни один сумасшедший таксист-грек не сможет тягаться с парнем из Рок-Крик, а если бы кто и решился на подобное безрассудство, Брэд Карвер не допустил бы этого.
В итоге весь путь до горы Ликавиттос, высочайшей точки Афин, обошелся без приключений. Такси высадило пассажиров на дороге, огибающей гигантское подножие горы. К удивлению группы «Чарли», объекты слежки не сели в фуникулер, а полезли к вершине по зигзагообразной тропинке.
После оживленных переговоров по радио с группой «Браво», которая уже готовилась сесть в вагончик подъемника, от пешего преследования решили отказаться. Мойлан, Эвери и Корриган явно придерживались полученных инструкций, и на голом склоне любой хвост был бы немедленно обнаружен.
Когда троица завершила свое утомительное восхождение, крупные капли дождя начали выбивать дробь по мраморному полу террасы, заставив обедающих на воздухе искать убежища в зале ресторана.
Мойлан вошел туда первым, сердито и энергично расталкивая столпившуюся в дверях публику, и был встречен расшаркивающимся официантом.
– Позвольте мне взять ваш пиджак для просушки. Друзья ждут вас.
Один из посетителей встал, приветствуя направлявшихся к нему трех мужчин. Лет пятидесяти, дородный, с оливковой кожей и короткими вьющимися волосами, некогда черными, теперь тронутыми сединой, одетый с некоторой небрежностью в кашемировый свитер и слаксы. Под пышными усами сверкали белизной и золотом дорогие вставные зубы.
– Мистер Мойлан, очень приятно. – Он протянул руку для пожатия, блеснув платиновым браслетом часов «Ролекс». – Пожалуйста, присоединяйтесь. Еда здесь великолепная.
– Вы ставите меня в неудобное положение, – сказал Мойлан, отмечая, что сделанный утром в Национальном парке полароидный снимок явно попал по назначению.
Человек представился как Нассир аль-Ариф, и слова его уловил микрофон, спрятанный в спортивной сумке американского туриста, который сидел с супругой у ближайшего окна.
Аль-Ариф сообщил, что он – ливанец иракского происхождения, торгует всякой всячиной, обосновался в Афинах, которые считает перекрестком Европы и Ближнего Востока.
В течение следующего часа он говорил и ел с равным энтузиазмом. Неизменно экспансивный и вежливый, он умудрился засыпать своих собеседников бесчисленным множеством пытливых и настойчивых вопросов, при этом ни разу не коснувшись ни их подлинных личностей, ни истинной цели визита, расспрашивая вместо этого о строительном бизнесе Мойлана, о его отношениях с Эвери и Корриганом, о цели их пребывания в Афинах. Притворяясь забывчивым, дважды возвращался то к одной, то к другой незначительной детали, пока собеседники не уяснили, что подвергаются тщательнейшей проверке. Несмотря на расточаемые аль-Арифом улыбки, его явно смущало присутствие американца.
– Слушайте, – пытаясь сдержать раздражение, сказал Мойлан, – если бы мы захотели вас провести, то дали бы Лу фальшивый паспорт. Он такой же ирландец, как я.
Наконец араб вроде бы удовлетворился.
– Я полагаю, мистер Мойлан, что смогу вам помочь. – Вытащил бумажник крокодиловой кожи и взял из кармашка визитную карточку. – Если вы собираетесь торговать, вам понадобится надежное судоходное агентство. Вот у этого человека офис в Пирее. Отправляйтесь туда завтра утром. Скажем, в восемь часов. Я предупрежу, он будет вас ждать. А теперь позвольте мне расплатиться за обед. Доставьте удовольствие.
Ближе к вечеру Брайан Хант и Джим Бакли звонили в дверь маленькой квартирки Стаффорда Филпота.
Хотя они явно подняли старика с постели, он страшно обрадовался и настоятельно пригласил выпить с ним по чашечке чаю «Эрл Грей». Провел их в сумрачную гостиную, забитую потемневшей от времени мебелью, украшенную выцветшими фотографиями, памятками военных лет и странствий по свету. Из черной глубины буфета внимательно глядели два горящих глаза.
– Не обращайте внимание на Аристотеля, это очень любопытный кот. Я иногда думаю, что он знает гораздо больше, чем нужно.
Пока Филпот разливал чай по разрозненным чашкам дрезденского фарфора, Бакли выложил на стол пачку моментальных снимков, заметив:
– Прекрасно, так, может быть, Аристотель нам скажет, что это за тип? Кажется, ливанец, назвался Ахмадом.
Филпот полез за очками для чтения, а американец поведал об утренней встрече у бассейна с рыбками.
– Ничем не могу помочь, – сказал наконец англичанин. – Возможно, Ахмад – просто один из подручных Саддама. Вполне может оказаться в списках студентов какого-нибудь здешнего колледжа. – Он налил коту чаю в блюдце и взял другую пачку снимков, сделанных в ресторане. – А, Нассир аль-Ариф, если верить его документам.
Лицо Бакли просветлело.
– Вы его знаете?
– Он здешний старожил. Ведет коммерческую деятельность, связан со всяким теневым бизнесом, в том числе с экспортом предметов старины. Кроме того, у него прочные связи на Кипре и в Ливане. Считает себя чем-то вроде честного посредника между враждующими арабскими группировками. Национальная служба информации – это, естественно, греческая разведка – держит его на заметке, подозревая в связях с разведкой Ирака. Но что это за связи – официальные, неофициальные или на свой страх и риск, – кто знает?
Хант взял предложенный Филпотом имбирный бисквит.
– Вы прекрасно информированы, Стаффорд.
Старик поставил локти на стол, переплел свои тонкие пальцы.
– Старые привычки живучи. Да и шеф нашего здешнего отдела заставляет меня держаться в курсе событий, то и дело просит совета. Подозреваю, что главным образом из-за моих сохранившихся контактов со старыми военными друзьями, кое-кто из которых занимает нынче высокие посты в греческой разведке. – Филпот потянулся погладить кота, тот довольно замурлыкал и прищурился, уставившись на фотографии. – Расскажите мне, что сказал аль-Ариф?
Хант пожал плечами.
– В основном задал кучу общих вопросов. Я слушал запись, правда неважного качества, но похоже, он просто выяснял, кто они такие. А в заключение предложил свести их с судовладельцем из Пирея. К сожалению, мы не узнали его имени.
– А! – воскликнул Филпот. – Все сходится, теперь вижу! Конечно, иракцы велели аль-Арифу прощупать Мойлана и ваших ребят, прежде чем передать их дальше по инстанции. Пожалуй, тут я вам помогу. Ставлю фунт против пенни, что этого агента зовут Халед Фадель.
– Откуда вы знаете? – спросил Бакли. – Простите, если это вопрос неуместный.
Филпот посмотрел на него своими блеклыми голубыми глазами.
– Вам, мой мальчик, должно быть известно, что и американцы, и мы совершили ужасную ошибку – укрепили военную машину Саддама Хусейна во время ирано-иракского конфликта, [43]43
Имеется в виду война между Ираном и Ираком в 1980–1988 гг., когда США и Великобритания оказывали Ираку широкомасштабную военную помощь.
[Закрыть]желая выбить почву из-под ног исламских фундаменталистов… Так вот, многие тайные поставки оружия шли тогда через Халеда Фаделя. Процветающий и, я бы сказал, уважаемый столп общества, прекрасный компаньон для выпивки. – Он улыбнулся, обнажая старческие зубы и слабые десны. – Только я убежден, вы обнаружите, что он заодно и главный агент Эстикбары в Афинах.
Бакли просиял.
– Понял! Стаффорд, вы – гений!
Аристотель с любопытством смотрел на трех улыбающихся мужчин.
На следующее утро, когда Мойлан, Эвери и Корриган выходили из отеля, чтобы сесть в поезд, идущий в Пирей, команда сопровождения была уже на месте.
В соседнем с компанией Мойлана купе могучий шотландец Вильерс и юный Рейд не могли нарадоваться существенно усовершенствованной связи – прошлой ночью Баз в баре гостиницы тайно сунул Корригану авторучку-передатчик.
Запись на покоившийся в сумке Рейда магнитофон шла беззвучно, но одновременно он мог слушать разговоры через крошечный наушник телесного цвета, скрыв проводок под курткой. Он уже знал, что, хотя Эвери вчера обедал вдвоем с Мегги, она продолжала злиться на перспективу провести еще один день в одиночестве, предоставленная самой себе.
Когда компания Мойлана вышла наконец из пирейского вокзала, из припаркованной на стоянке машины выбрались Лютер Дикс и Брэд Карвер и пешком побрели следом. В машину сели Вильерс и Рейд и направились к офису агента судоходной компании Халеда Фаделя.
Дикс и Карвер шагали по разным сторонам улицы, один позади, другой намного впереди объектов слежки, которые двигались по обсаженной пальмами набережной третьего по величине средиземноморского порта. Здесь, в самом сердце процветающего греческого морского судоходства, солидно и деловито покачивались на своих стоянках круизные лайнеры и курсирующие между островами пароходы.
Потом Мойлан со спутниками свернули на Георгиу, широкую улицу с магазинами, которая перерезала мыс и выходила к заливу Лимин-Зис. В отличие от главного порта эту гавань окружали жилые кварталы. Сотни частных яхт всевозможных форм и размеров теснились у набережной, их мачты подпрыгивали вразнобой под крепкими порывами зимнего ветра, дующего с сурового моря.
До подхода компании Мойлана Вильерс и Рейд остановились под купой деревьев, откуда хорошо просматривался офис Фаделя. Ничто не привлекло их внимания к фургону «мерседес», выкрашенному в белые и синие полосы и принадлежащему государственной телекоммуникационной компании, который стоял метрах в тридцати поодаль. Им и в голову не пришло, что фургон подключен к ближайшему телефонному коммутатору и оснащен мощной телескопической камерой.
Точно так же и три пассажира фургона не имели никаких оснований подозревать припарковавшихся рядом трех англичан.
На самом деле лейтенант Андреас Грутас из полицейского отдела по борьбе с терроризмом не собирался с особым рвением следить за районом гавани, куда его послали на дежурство. Апатия молодого полицейского была симптомом давно поразившего весь отдел недуга. Многолетние неудачные попытки внедриться в крупнейшую в стране террористическую организацию – «Движение Семнадцатого ноября» – породили глубокое разочарование и пораженческие настроения. Иногда ему даже казалось, что он предпочел бы стать регулировщиком уличного движения, нежели охотником на киллеров-террористов.
Но сейчас под нажимом американцев его посадили на хвост уважаемому иракскому бизнесмену, который то ли имеет, то ли нет какие-то связи с разведкой Саддама Хусейна, которая, в свою очередь, ровно ничем не угрожает его собственной стране.
По мнению Грутаса, ради этого вовсе не стоило ни свет ни заря вытаскивать его зимним утром из теплой постели подружки. Только преданность боссу, Нико Легакису, не позволила ему сказаться больным.
Он любил Нико и уважал его. Истинный король полицейских, несмотря на маленькую лысую головку и бледное крысиное личико с торчащими усами, Нико, даже в своих коротеньких штанишках, был настоящим профессионалом. Иногда Грутас думал, что Нико Легакис – единственный человек в отделе, который серьезно относится к работе.
