Текст книги "Казанские "Тандерболты" (ЛП)"

Автор книги: Стюарт Слейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Хилл, Кертис и Мартин выполнили своё обещание. Как только началась стрельба, они схватили старшего лейтенанта Дороти Хопкинс и подсадили её на стену. Потом взялись за другую медсестру, но пулемётчики заметили попытку побега. Два расчёта прекратили поливать лужайку длинными очередями и сосредточили огонь на навесе и фигурках возле него. Все трое мужчин стояли вертикально и почти неподвижно, и умерли сразу. Медсестра, которую они подсаживали, прожила немногим дольше их – пули пробили ей грудь. Хопкинс почти перебралась за стену, но была ранена в бёдра и лодыжки. Она сорвалась и упала рядом с теми, кто пытался спасти её, а сейчас смотрели остекленевшими глазами в небо.

Подполковник Уильям Лонг давно смирился с собственной смертью. Он служил в армии достаточно долго и знал, что киношные образы исключительно ошибочны. Люди не отлетают под ударами пуль и не делают театральных жестов. Они просто теряют силу и падают. Он просто почувствовал, будто какие-то его части перестали существовать, словно между коленями и землей ничего не было. Только ощущение удара, когда щека коснулась земли, и всё закончилось.

Майор Джордж Барндоллар упал рядом с ним почти одновременно. Его первым порывом было разорвать дистанцию, но на это не было времени – да и не могло быть. Он едва успел развернуться, как несколько пуль поразили его в голову. Он умер раньше, чем ударился оземь.

Капрал Ларсон надеялся, что немецкие стрелки не сумеют правильно списать расход патронов и попадут под трибунал. Как ротный писарь, он считал это достаточным отмщением, так как слышал, что немецкая армия очень строго относится к таким вещам. И уже падая навзничь, он полностью в этом уверился.

Рядовой Колин Грин не догадывался о мыслях Ларсона. Но был совершенно убеждён, что фашисты заплатят за сегодняшнее. Что американские вооруженные силы отметят этот день и никогда не перестанут искать виновных. Он вспомнил день, когда ему оперировали вросший ноготь на пальце ноги. Во флотском госпитале в Старой Майне одна из медсестёр была из апачей, и ему в память запала её жизнерадостная волчья улыбку. Прежде, чем его поглотила тьма, перед внутренним взглядом сверкнула эта улыбка.

Ефрейтор Соломон Яблонский никогда не строил иллюзий по поводу своих шансов уцелеть в плену. Вопрос был не в том, убьют ли его, а в том, когда и как. Армия предложила ему обманные жетоны, по которым он числился бы как Сэмюэль Йейтс, член епископальной церкви, но он отказался от них и носил собственные, со своим именем и звездой Давида. Над лагерем раздался его ответ на пулемётный огонь:

Да возвысится и святится Господа имя,

В мире, сотворённом по воле Его,

Да явит Он величие своё

Во дни жизни нашей,

Быстро и неизбежно,

Да благословится Господа имя

Во веки веков, аминь.[274]274
  Укороченная версия иудейской поминальной молитвы Каддиш.


[Закрыть]

Соломон Яблонский умер, восхваляя своего бога и прося его благословения для товарищей, умерших вместе с ним.

Ефрейтор Джаспер Робсон почти добрался до выбранного укрытия. Почти. Оставалась всего пара метров, когда несколько пуль пробили его спину. Он упал, стараясь проползти этот последний отрезок на локтях, но его силы иссякли. Умирая, он с ехидством пожалел немцев – теперь они обрели вечных кровных врагов в лице всего населения Аппалачей.

Чего не хватало лейтенанту Джейку Фуллеру, так это его танка. Даже при том, что "Шерманы" оказались бессильны против больших и тяжелобронированных "Тигров", всего один "Шерман" и пять человек могли поменять всё к лучшему. Он видел, как под огнём пулемётов уменьшается толпа пленных американцев, и побежал вдоль ближайшей каменной стены. Не в надежде выжить, а всего лишь затруднить работу немецких стрелков. На бегу он ощутил непонятные глухие удары в бок и увидел, что "Старая жестянка" ждёт его.

Рядовой Рональд Ньюман не получил ни единого шанса. Тяжелораненый и почти неподвижный, он упал, пронзённый множеством пуль. Ему на самом деле повезло. Войска СС у этому моменту уже сожгли американский полевой госпиталь у Канаша, вместе с пациентами.

Лейтенант Гарольд Ричардс уже познакомился с эсэсовцами. Когда они обнаружили в джипе разбитое радио и пепел шифровальных книг, то весьма рассердились и крепко избили его. Правда, никто не догадался спросить, сколько артиллерии подтянула американская армия. Ричардс решил, что это будет хороший сюрприз.

Сержант Адам Дойл видел, что его офицер упал, скошенный пулемётной очередью. Он стал одним из последних убитых, и подумал, что стоит показать гитлеровцам, как умирают настоящие ирландцы. Над лагерем разнёсся его крик:

– Пусть Агнец Божий пробьёт копытом небесную твердь и наподдаст вам под сраку, да так чтобы вы к чертям улетели!

Следом срезало и его. Штурмшарфюрер Йоханнес Готтшальк спрыгнул с "Кюбельвагена" и посмотрел на тела, укрывшие луг.

– Эй, проверьте каждое тело. Чтобы все были мертвы. Больше всего я ненавижу оставшихся в живых.

Россия, Спасск-Рязанский, штаб группы армий «Центр»

– Бригадефюрер СС Скорцени, мы собрались здесь, чтобы обсудить будущие операции 502-го дивизиона.

За право возглавить встречу со Скорцени в штабе группы армий развернулось настоящее соревнование. Благодаря беспринципной хитрости и знанию, в чьём шкафу какой скелет таится, а также полному отсутствию обаяния, победил генерал Хайнрици.

– Вы прочитали моё предложение по нападению на Транссиб?

Скорцени решил, что Штефан Бэр предоставил недостаточно смелый план – учитывая доступные ресурсы и достижимые преимущества. Тем не менее, вероятность, что его примут, оставалась.

– Прочитали, – сказал Хайнрици тоном судебного обвинителя. – И предположили, что вы, составляя план, были в стельку пьяны. На это указывает и множество других замыслов, порождённых 502-м дивизионом. Операции, запланированные столь коряво, неэффективны, либо требуют избыточных ресурсов, крайне необходимых в других местах. В большинстве случаев, ваши требования препятствовали тому, чтобы другие подразделения сухопутных войск выполнили куда более важные задачи. Изучив операции 502-го дивизиона СС за прошлый год, мы были вынуждены прийти к выводу: присутствие вашей части в России исключительно отрицательно повлияло на наше стратегическое положение.

– Но как насчёт Англии? – едва сдерживаясь, выдавил Скорцени. – Вполне вероятно, без помощи моего подразделения мы до сих пор топтались бы на французском берегу, и Британия вполне могла присоединиться к войне против нас!

– Даже будь это правдой, операция "Морской лев" закончилась прошлой осенью. Чего же вы достигли в этом году? Давайте посмотрим. Нападение на колонну грузовиков? Провал. Примитивная задача, доступная для любого пехотного отделения. Нападение на обороняемый остров? Сложное дело, я уверен, но и тут ваш провал был безоговорочным. Нападение на бронекатера из Старой Майны? Не просто неудача, но и громкая победа амеров и русских. Получается, все ваши достижения состоят из сплошной череды неудач, герр бригадефюрер. И цена их слишком высока, чтобы допускать продолжение. Вы же хотите, чтобы мы передали всю нашу транспортную авиацию для обеспечения партизанской войны на железной дороге в дальнем тылу противника. А с учётом уже потерянных на этих авантюрах ресурсов... Будь у вашего подразделения имелся длинный список заслуг, план ещё можно было бы рассмотреть всерьёз. Но у 502-го дивизиона такого списка нет.

– Но... как же Англия? – голос Скорцени звучал так, будто жевал бетон.

– Даже слепая свинья иногда находит трюфели. Вы ничего не добились ни перед "Морским львом", ни после. А мы до сих пор страдаем от последствий ваших действий теперь. Вы безоглядно, невзирая на возможные последствия, подвергли опасности операции агентурной сети на восточном берегу Волги. И в итоге, из-за ваших действия эта самая сеть была уничтожена. Теперь мы лишены чрезвычайно важной оперативной информации. Большой американский налет стал успешным потому, что понятия не имели, какие силы на него выделены.

Хайнрици опустил взгляд на документы и, с трудом скрывая гнусное удовольствие, огласил:

– Было решено, что все надежды, возлагаемые на 502-й дивизион СС, оказались ошибочны. Также мы отмечаем, что общевойсковые части и отряды СС отчаянно нуждаются в пополнении. Мы не можем позволить себе держать за фронтом подразделение отлично обученных солдат, к тому же таких, которые терпят неудачи каждый раз, когда пытаются что-то сделать. Итак, 502-й дивизион отныне расформирован. Приказы и назначения о переводах уже направлены вашим заместителям. Бригадефюрер Скорцени, вы переводитесь в группу армий "Висла", там вам найдёт занятие. Я догадываюсь, что оно будет связано с продолжающимся штурмом Петрограда. Смотрите на это как на возможность отмыть репутацию. Вы свободны.

Скорцени вылетел из кабинета как пробка из бутылки. Хайнрици ухмыльнулся и взял трубку телефона.

– Хайнц, закажи мне на обед венский шницель[275]275
  Очень тонкая большая отбивная, обжаренная в сухарно-мучной яичной панировке в большом количестве жира. По канону из говядины или телятины, но готовят и из свинины, и из индюшатины, и из курицы. Как правило, по размеру совпадает с тарелкой для подачи.


[Закрыть] с бутылкой хорошего белого вина. И пригласи штандартенфюрера Штефана Бэра.

Когда Бэр вошёл, генерал вновь разыграл сценку с документами.

– Садитесь, Штефан. Если вы ещё не слышали, 502-й дивизион СС расформирован, его офицеры и остальной личный состав будут распределены среди регулярных частей. Как вы думаете, почему это произошло?

– Он был слишком большим, а задачи чрезмерно размашисты, вот штаны и порвались. Бывают случаи, когда такой отряд действительно может оказать стратегическое влияние на обстановку, но очень редко. Вероятно, "Морской лев" был единственным таким в этой войне. 502-й дивизион неповоротлив. Десантно-диверсионные части должны быть маленькими, с тщательно подобранным составом. Дивизион постоянно создавал видимость деятельности, чтобы оправдать численность и требования снабжения. Это приводило к дурному планированию операций и к негодным способам их выполнения.

– Это соотносится с нашей оценкой, – Хайнрици откинулся на спинку стула, как будто размышляя, но на самом деле предвкушая венский шницель. – Штефан, для десантно-диверсионной части есть подходящая задача: спецоперации. Группа армий "Центр" решила, что 502-й дивизион следует сократить до размера роты, численностью не более чем сто человек вместе с офицерским составом. Она будет действовать под строгим присмотром, подчиняясь непосредственно командованию группы армий. Это подразделение меньше, чем вам положено по званию. Но, вероятно, это может быть последний шанс подтвердить значимость десантно-диверсионных частей в наших вооруженных силах. Для этого нужен толковый командир, реалистично смотрящий на вещи. Вы готовы принять командование?

Бэр даже не колебался.

– Так точно, герр генерал.

– Отлично. Останетесь на обед? Венский шницель и белое вино.

– Благодарю, герр генерал. Замечательное сочетание, – Бэр улыбнулся про себя. Это было его любимое блюдо.

Приволжский, аэродром №108, 360-я истребительная эскадрилья, офицерские квартиры

"Мои драгоценные папа и мама, последний раз я писал вам 22 августа 1943-го, за что прошу прощения и постараюсь исправиться. Мне не разрешают сказать, где мы базируемся, кроме того, что на Волжском фронте. Это ничего вам не скажет, так как протяжённость реки более трёх с половиной тысяч километров, и я вполне понимаю, почему это разрешено. Цензура очень строгая. Все письма проходят проверку, и если мы выходим за ограничения, их заворачивают обратно и надирают уши. Папа, наверное, подтвердит, что точно так же было и Первую мировую.

Для начала хочу сказать, что я жив-здоров, даже не ранен, и всё у меня хорошо. Несколько дней назад меня повысили до старшего лейтенанта и написали представление на "Серебряную звезду". Будьте внимательны, если к вам заявится репортёр из местной газеты с расспросами о награде. Скажите, что я служу в истребительной эскадрилье "где-то в России". Честно отвечу на ваш вопрос: да, здесь опасно. Гитлеровцы – умелый и опытный противник. Есть добрые новости. Мы хорошо обучены, у нас грамотные командиры, а наши самолеты намного лучше. Но самое главное, наши русские братья за три года войны накопили огромный опыт, и передают нам всё что знают сами.

Когда мы только приехали, обитали в довольно суровых условиях. Жили в лачугах из рубероида, и всё вокруг было таким же. Всё это время инженерная служба армии трудилась как бобры. Недавно мы переехали в новые казармы, там довольно уютно. Они построены из камня, самого настоящего камня, точно такого же, из которого складывают за?мки. Почему так? Ну, его здесь много, поэтому он дешевле кирпича и местные рабочие умеют с ним обращаться.

Я живу в комнате с тремя другими офицерами, Джорджем, Уиллом и Терри. Они отличные парни. Все трое родом с западного побережья. Русские, с которыми мы каждый день работаем, великие люди. У них и так не было особых богатств, а из-за войны они потеряли почти всё. Но с нами они делятся всем, что имеют, потому что мы гости и союзники. Они готовы поголодать сами, чтобы дать нам хлебную корку. Ещё у них неописуемое чувство юмора. У нас разошлась русская байка про рабочего, которого захватили фашисты. Он сразу же добровольно согласился работать на них, сказав, что лучше поможет сотне фашистов, чем одному американцу. И каждый раз отвечал одинаково. В конце концов кто-то спросил его, чем же он занимается, а он ответил: "Могилы рою".

Армия хорошо нас снабжает, в основном мы получаем всё необходимое. Вы спрашивали, чего бы мне хотелось. Пожалуй, бритвенный набор. Армейское мыло так себе, с ним легко пораниться. Ещё, на высоте холодно, и всегда в цене вязаные носки. Еды у нас много, но она однообразная. Пришлите леденцов, вяленой колбасы или сушёного мяса. Мы не выходим с базы, и очень пригодились бы игральные карты, небольшие книги или просто библии. Это нам здорово поможет. Возможно, вас это удивит, но нам сказали их оставить при отправке, так как думали, что русским это не понравится. На самом деле, им оказалось всё равно. А ещё семейные фото. Если мелкие что-нибудь нарисуют сами, тоже высылайте. У некоторых наших ребят есть дети, они крепят их рисунки на стенде в офицерском клубе. Новые детские картинки всегда повод собраться. Когда наши русские товарищи приезжают в клуб, они первым делом идут к стенду, чтобы посмотреть новинки.

Ну, мама, пора сказать. Я сейчас сижу после вылета, разложив на кровати снимки нашей семьи, и смотрю на них. Понадобятся новые фотографии, потому что сюда надо кое-кого добавить. Как ты наверняка догадалась, я здесь познакомился с девушкой. Она, конечно, русская. Её зовут Лилия, родом из пригорода Москвы. У нас всё серьёзно, поэтому я уверен, что вы захотите узнать о ней. Ей 23 года, из рабоче-крестьянской семьи, это, по здешнему, средний класс. Выглядит она очень русской – у неё короткие, светлые густые завитые волосы и серые глаза. Большую часть времени она может выглядеть очень серьезной, но когда она улыбается, всё её лицо сияет. Как и большинство русских на нашей базе, свободно говорит на английском. И самое главное, она, как и я, лётчик-истребитель. Летать она начала самоучкой, в 14, а сейчас водит "Як" и у неё 24 сбитых. Я отправлю несколько снимков, как только их проверит цензура.

Папа, я не успел поблагодарить тебя за совет, который ты мне дал перед отъездом. Он был полезным и очень помог мне. Ты был совершенно прав. Люди, которые здесь не бывали, неспособны представить, на что это похоже. Пусть мама знает – у меня действительно всё хорошо. Небом на нашей стороне Волги владеем мы, фашисты даже перестали сюда соваться. Когда мы только приехали, они были очень агрессивны и старались напасть каждый раз, как только могли. Больше такого нет. Теперь убегают и прячутся в облаках, едва завидев "Тандерболты". Бои идут на наших условиях. Я имею в виду, что мы ищем их и заставляем заплатить за всё, что они здесь натворили. Совсем недавно мы были новичками, но теперь просто хотим быть уверенными, что делаем всё возможное.

Надеюсь, дома всё в порядке. Передавайте всем привет от меня. Остаюсь ваш любящий сын, Монти".

– Ты не сказал маме, что Джордж, Уилл и Терри уходят при первой возможности, чтобы комната на некоторое время оставалась нам, – Лиля была тронута поступком соседей Эдвардса. Она восприняла его как огромную учтивость, определённо невозможную без одобрения командования, так и не узнав, что они сделали это просто так. Или что майор Янг, узнав о переменах, просто улыбнулся и пожал плечами. Только потом он с глазу на глаз сказал Эдвардсу: "Будь там, где должен быть, и делай что должен. Для всего прочего у тебя есть здравый смысл".

Она лежала на кровати, читая письмо Монти домой и молча улыбалась на всё невысказанное им.

– Есть другая версия анекдота про могильщика.

– Какая же?

– Горожанка продаётся гитлеровцам всего за копейку. Однажды её клиент, отдавая копейку, спрашивает, почему она берёт так мало. Она говорит, что готова обслужить за ночь сто немцев по копейке с каждого, чем одного американца за десять тысяч. Он снова спрашивает, почему. А она говорит: "Потому что у меня сифилис".

Эдвардс расхохотался.

– Годно, но маме я такое рассказать не смогу. Разве что папе.

Лиля прочитал о себе и засмеялась, в восхищении болтая босыми ногами. Она знала, что все, кому известно об их отношениях, думают, что оставаясь наедине, они просто занимались любовью. На самом деле они гораздо чаще просто вместе отдыхали, разговаривали, узнавая друг друга. Она разглядывала американские журналы из офицерского клуба или вслух читала Монти русские народные сказки из принесённой с собой книги. Постепенно она начала учить его русскому языку. И только потом, когда сходило напряжение от полёта и боя, они забирались в постель.

– Хочешь сегодня поужинать в офицерском клубе? – Несмотря на развивающиеся близкие отношения, русские офицеры могли поесть в американском клубе только как гости американских, которые будут ответственными за гостя.

– У меня есть идея получше, – Лиля улыбнулась. – Не хочешь ли ты сегодня прийти к нам в гости? Сегодня у нас традиционный ужин, глядишь, тебе и понравится?

Эдвардс собирался сказать "нет", когда до него дошло. По русским меркам он был богатым человеком и жил соответственно. Лиля чувствовала себя неловко оттого, что он часто приглашал её в клуб, и не хотела, чтобы это выглядело так, будто она его использует. Ещё он понял – для неё важно проявить ответное гостеприимство.

– Конечно, очень хочу. Немного позже.

– Давай.

Приволжский, аэродром №108, 866-й истребительный полк, офицерская столовая

Лиля прошла к столу, за которым оставалось три свободных места. Эдвардс помог ей сесть и уселся сам. Колдунов заметил, как они вошли, и поспешил присоединиться. На полностью занятый стол можно было подавать. В глубине кухни один из поваров обратил на это внимание и отдал распоряжение накрывать.

– Нам нужно брать всё самим? – шепнул Эдвардс.

– Нет, Миша, помощник повара сам всё принесёт.

Лиля старалась скрыть, насколько проголодалась. По понедельникам повара старались проявить свои умения.

– Однажды влиятельный генерал осматривал авиабазу, но его по ходу дела успели здорово напоить. Когда он добрался до столовой, то споткнулся, упал и неслабо расшибся, – безо всякого сочувствия поведал Колдунов. – И прямо с больничной койки издал приказ, чтобы еду лётчикам приносили за стол.

Эдвардс посмеялся, а потом посмотрел на поставленный перед ним поднос. Тарелки громоздились на нём битком. На мгновение он подумал, что это специально для него, но, оглянувшись украдкой, убедился, что у всех русских офицеров такой же.

Лилия показывала на разные тарелки.

– Начинаем с салата с яйцом вкрутую и сыром кашкавал. Потом зелёные щи, суп со щавелем и почками. За ним каша с колбасой, и заканчиваем хлебом с маслом и вишнёвым вареньем. Похоже, она уже созревает.

Эдвардс взял миску с салатом и изучил её. Что за зелёные овощи там, он не распознал – явно выделялась только тёртая морковь. Сыр был молочно-белым, а венчало всё это свежесваренное яйцо. Его удивило и восхитило, что салат свежий, овощи хрустящие, прямо с грядки. По сравнению с надоевшим омлетом из яичного порошка, это было роскошью.

– Лиля, это же здорово. Я несколько месяцев не ел свежего салата. Как он приготовлен? Всё, что у нас – или из консервированного, или из сушёного.

Ее глаза довольно искрились.

– Наши армейские каналы снабжения... – она сделала паузу, подбирая слово на английском.

– Несущественны? – предложил Колдунов.

– Не совсем. Понимаешь, всё идёт на фронт. А мы позади, и приходится заботиться о себе самим. Поэтому каждый день повара и их помощники идут в местные колхозы, и закупают всё свежее. Другие идут в леса и поля, чтобы высмотреть что-то подходящее. У нас превосходный повар, он подобрал грамотный персонал, поэтому у них всё получается. Конечно, есть нормирование. Поварам выделяется бюджет, вот исходя из него они и работают. Получается, например, два яйца на человека в неделю. Если хочется добавки, уже надо искать и добывать.

– Зима с 41 на 42-й была ужасна, – мрачно сказал Колдунов. – Фашисты при наступлении глубоко вклинились на нашу территорию, и мы потеряли почти весь осенний урожай. В достатке еды не было ни у кого – даже генералов качало от истощения. Из-за нехватки продуктов умерли многие сотни тысячи. Если бы не помощь от вас, австралийцев и новозеландцев, умерли бы миллионы. Сейчас дела намного лучше, но мы никогда не забудем тех, кто поддержал нас в самое тяжёлое время.

– Мы благодарны за многое. Очень хорошо, что вы пришли на сегодняшний ужин, – четвёртый сотрапезник поднял взгляд. – Да, прошу прощения. Капитан Рукосуев, Валентин Яковлевич, замполит 866-й.

– Политический офицер, – одними губами подсказала Лиля.

– Добрый вечер, товарищ капитан, – старательно проговорил Эдвардс. – Мне самому здесь нравится. Свежие продукты это просто подарок. Можно кое о чём спросить? Я заметил, что стол накрывают, только когда все места заняты. Почему так?

– Ужин в России самая важная часть дня. За ужином собирается вся семья, и блюда подают, когда все пришли. Вот такая небольшая церемония напоминает нам о мирной жизни.

– Спасибо, – Эдвардс понемногу ел суп. Как и большинство американцев, он старался избегать субпродуктов, но понимал, что сейчас в пищу идёт всё, что можно срезать с туши. И весьма удивился, найдя, что вкус щавеля и мелко нарезанных почек очень хорошо сочетаются. – В наших семьях почти так же. Дети приходят домой из школы, дожидаются отца с работы, и все мы едим ужин вместе. Как правило, жена уже знает, когда надо готовить на всех. Муж говорит: "Дорогая, я дома", и когда он переоденется, ужин уже подан.

– Миша, а кем работает ваш отец?

– В металлургической компании, он специалист по заключению сделок. Когда компания договаривается о контракте на поставку стали, его задача точно вычислить, сколько её потребуется, чтобы можно было выставить предложение. Если он завысит результат, контракт получится слишком дорогим и уйдёт к другому поставщику. Если ошибётся в обратную сторону, будут убытки.

– То же самое и у нас. Конечно, это измеряется не через прибыль и убытки, но количество стали, поставляемой заводами, соотносится с потреблением ресурсов. Если возникает перерасход, это повод для расследования.

Рукосуев скрыл своё восхищение тем, в какую сторону повернулся разговор. При назначении на эту должность ему сказали, что он будет в непосредственном соприкосновении а американцами, и объяснили, что требуется сделать. Мы должны показать, что русские и американцы не так уж и отличаются. Мы можем быть непохожими, иначе одеваться и по-разному верить, но мы точно такой же народ. Защищаем свои семьи и Родину от нацистов, не хотим умирать, но не боимся пойти на смерть, если это необходимо. Только я не догадывался, насколько легкой окажется задача. Просто потому, что это правда. Во внезапном озарении капитан понял, что за этим небольшим столом и во множестве мест вдоль восточного берега Волги создаётся нечто намного большее, чем просто союз.

К западу от Чувашского плацдарма, на подходах к Калинино 2-я бригада 2-й танковой дивизии

Передовой дозор 2-й бригады находился всего в трёх с половиной километрах от предместий Калинино. Это было значительным достижением – он захватил господствующие высоты и подтаскивал самоходную артиллерию на позиции, с которых можно начать артподготовку. Орудия будут вести огонь всю ночь, а утром в бой пойдёт пехота. Хармон понимал, что ему придётся допоздна продумывать различные варианты, доступные фашистам, и соответствующие контрмеры. Один за другим либо скопом. Но эти размышления никак не помогали ответить на всё более назойливые вопросы из главного штаба, почему он так медленно продвигается. Неделю назад он вообще не смог бы найти ответ. Сегодня -да, но не было уверенности, что людям понравятся его доводы.

Снаружи, за тонким брезентом палатки, раздался рёв двигателей и послышалась какая-то бурная деятельность. Откинутый полог вызвал внезапный порыв ветра, угрожающий разметать бумаги и карты. Он удержал стол как раз вовремя, чтобы увидеть, как влетает генерал Паттон.

– Эрни, чёрт возьми, чем вы тут занимаетесь? Вы ведь должны быть уже в пятнадцати километрах западнее этого треклятого города.

– Джордж, план этого наступления – просто говно. Груда свежего, ещё дымящегося навоза, – Хармон вполне усвоил манеры и метод генерала Джорджа Паттона. Надавил, немного отошёл, надавил сильнее. Только не сдаваться и не идти на компромисс. – Он либо для мудрецов, либо для дурацкого слепого повиновения. Но мы-то не дураки, и я не собираюсь вести под огонь своих парней только чтобы достичь пары карандашных отметок на куске грязной бумаги.

Паттон не мог с этим поспорить. Хармон цитировал его самого.

– Прекрасно, Эрни. А теперь просто объясни мне, что происходит, и почему.

– Что – проще всего. Вы сами указали на это. Мы не можем начать быстрый прорыв и рвануть вперёд так, как это описано в довоенных пособиях. Ими просто невозможно руководствоваться. По крайней мере, не на войне с гитлеровцами, а может быть и на любой войне. Говно, выдуманное британским генералом, как его там, Фуллером[276]276
  Джон Фуллер (1878 – 1966) – британский военачальник, военный теоретик и практик, автор первого в истории танкового прорыва (битва при Камбрэ). Отличался ультраправыми взглядами, был членом подпольной Нордической лиги и легального Британского Союза фашистов. Его идеи развил и применил Гудериан.


[Закрыть]? Люди, добравшиеся до его книг, так и не поняли – почти всё, что он написал, было теорией! Равно как и всё, написанное нами, такое же теоретическое дерьмо. Давайте-ка я вам покажу кое-что. Самое опасное оружие фашистов, с которым сталкиваются наши танкисты.

Хармон потянулся к столу и взял деревянный столбик, покрашенный белым.

– Вот. Это стоило нам самых больших потерь, чем что-либо другое, пока один из рядовых не обратил внимание и не догадался, для чего он.

Паттон с любопытством посмотрел на кусок дерева.

– Метка для минного поля?

– Горячо. Фрицы любят устраивать выносные позиции. Ничего существенного – одно старое противотанковое орудие, несколько пулемётов для прикрытия, и личный состав с бору по сосенке. Орудие обычно 37-мм, иногда 50. 75 и 88-мм они берегут для главной оборонительной линии. Старые пушки едва-едва могут справиться с "Шерманом". У них есть шанс на всего один выстрел, прежде чем мы сровняем там всё с землёй. Поэтому они предварительно измеряют расстояния, и расставляют вешки у тех мест, где уже можно поразить танк, но достаточно трудно заметить, откуда прилетел снаряд.

Теперь мы поняли значение этих вешек. Ребята смотрят по сторонам, если видят хоть одну – понимают, что опасность близко. Такие предостережения снизили потери наших танков, а ещё мы научились рывками преодолевать промежутки от одной вешки до другой. Они не очень большие. Между выносными опорными пунктами малое расстояние, гитлеровцы возводят их почти с такой же скоростью, как мы уничтожаем. Несколько человек, какое-нибудь бросовое вооружение, и готово. Только помоги нам бог, когда они получат гранатомёты. Несколько штук попало в руки колбасников, их наверняка скопируют. А это означает, что мы не можем топтаться на месте – иначе пропадём ни за грош. Мы должны постоянно давить на немцев, продвигаться, уничтожая их силы наверняка. Тогда фашистский фронт растянется, как резинка, и в конце концов треснет. Вот уже после этого мы пойдём в прорыв. Но никак не сейчас.

Паттон пристально посмотрел на Хармона, радуясь услышанному. Продуманный и взвешенный анализ ситуации. Теперь следующая часть.

– Что нам требуется, Эрни?

– Для танковых подразделений нужно больше пехоты. Я могу изложить доводы для замены легкотанковых рот мотопехотными. Такое сопровождение нас нисколько не замедлит. Как только мы видим вешку, бойцы спешиваются и проводят доразведку вместе с танками. Джордж, можно распространить приказ? Пехотинцы должны сопровождать танки, прикрывая их вместе с полугусеничниками, чтобы подавлять огневые точки фашистов. Кроме того, необходимо полностью контролировать поле боя. На оперативном уровне мы это уже делаем, но так надо везде. Когда бой ведёт американское подразделение, требуется уверенность, что никто другой не влезет случайно под огонь либо не скроется от него. Странное дело, русские практикуют такой манёвр на тактическом уровне, но не в оперативном и стратегическом масштабах. Мы – наоборот. У нас по половине ответа на вопрос, и надо бы их объединить.

– Штурмовики и "Тандерболты" всё чаще работают вместе, и у них хорошо получается. Я поговорю с Икером и Новиковым[277]277
  Александр Александрович Новиков (1900 – 1976) – главный маршал авиации (1946 РИ), командующий ВВС РККА (1942 – 1946), дважды Герой Советского Союза. Его именем назван один из стратегических ракетоносцев Ту-160.


[Закрыть], получится ли у нас расширить совместные операции. Новиков – чертовски хороший парень для советского, и к тому же личный друг президента Жукова. Он умеет добиваться цели. И, только между нами, «Тандерболтов» будет ещё больше. Ещё две группы к концу следующего месяца, а также четыре группы B-26. К исходу октября у нас будет три полных крыла P-47. Я могу что-нибудь ещё сделать?

– Конечно. Можете устроить выступление? В войсках до сих пор ходит "болезнь Фредендаля". Большинство парней думает, что никто из начальства не знает и не заботится о происходящем здесь. Просто показаться перед всеми будет стоить целого артиллерийского батальона. Хорошо бы поблагодарить рядового Саутарда. Именно он разобрался с белыми вешками.

– Добро. Пусть он через пять минут начнёт мыть фары моего броневика. Опишите все, о чём вы рассказали, всё, что ещё придёт в голову, и отправьте мне. Я заставлю своих людей перевести ваши выкладки в тактическое руководство, и мы доведём его до каждого солдата на линии фронта. Никто не погибнет в зоне моей ответственности только потому, что кто-то кому-то чего-то не рассказал.

Через пять минут сержантский голос проревел: "Саутард, вымой фары на броневике генерала Паттона. Да как следует, а то если он влетит в канаву и свернёт шею, нам могут вернуть Ветреного Фредди". Паттон подождал приличествующее время, проверил свой внешний вид, "надел" суровое лицо и поднялся наверх. Оглядев собравшихся, он сделал выбор в пользу определённой импровизации.