Текст книги "Казанские "Тандерболты" (ЛП)"

Автор книги: Стюарт Слейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Хочу. Но до Большой Тарловки 180 километров. Как мы туда доберёмся?

– Командование уже позаботилось об этом. Выделен транспортный борт. Мы тянули жребий, кто будет сидеть в креслах. Остальные усядутся на полу. Мне повезло.

Лилия выглядела взволнованной. На её лице засияла улыбка. Впервые за всё время, что Эдвардс знал её, из глаз пропал отблеск безумия.

– Значит, это свидание по-американски?

Монтгомери усмехнулся.

– Знаешь, наверное да.

Старая Майна, штаб 5-го соединения бронекатеров, изолятор госпиталя

– Вам туда нельзя.

Один из ключевых вопросов экспериментальной физики – загадка, что произойдёт, если непреодолимая сила встретится с абсолютно неподвижным объектом. В коридорах американского флотского госпиталя произошёл натурный эксперимент – офицер ЧК встретился с медсестрой, решившей грудью встать на защиту покоя своего пациента. Непреодолимая сила опустила руки и отошла на перегруппировку, решив, что обходной манёвр удастся лучше.

– Товарищ медсестра, не могли бы вы мне сказать, что стряслось с моим другом Джоном Фицджеральдом?

– Нам не разрешается раскрывать медицинские сведения о пациентах никому, кроме их семьи либо непосредственного командования.

Лейтенант Куш?ла Норрозо не сдавала ни пяди, но заметила на лице Напалкова неподдельное беспокойство и решила, в конце концов, поделиться сведениями.

– Сегодня днём он потерял сознание и впал в кому. Если вы обещаете мне честью коммуниста, что не попытаетесь войти в его палату, пока меня нет, я приведу одного из его лечащих врачей.

Напалков утвердительно кивнул. Куш?ла посмотрела на него и приподняла бровь. Он слегка вздохнул.

– Как добрый коммунист обещаю, что войду в палату Джона Фицджеральда, пока вы не вернётесь.

Норрозо довольно улыбнулась и ушла в сторону кабинетов начальства. Напалков, по здравому размышлению, решил остаться точно там, где и был. Медсестра вернулась всего через несколько минут, вместе с врачом. Она заметила, что чекист не сошёл с места, и ехидно ухмыльнулась.

– Товарищ Напалков, вы приехали, чтобы проведать лейтенанта Кеннеди?

– Он мой друг, а тут я узнаю, что ему стало хуже. Доктор?..

– Уолтер Свенсон. Полагаю, лейтенант Куш?ла объяснила вам обстановку?

– Да. Но мы вместе работали и подружились. Даже если он без сознания, я хотел бы навестить его.

– Очень хорошо. Старший лейтенант Кеннеди не просто без сознания, он в глубокой коме. У него болезнь из ряда менингитов. То есть острое воспаление защитных оболочек, покрывающих головной и спинной мозг. Мы ещё не точной знаем причины этой инфекции. Воспаление может быть вызвано вирусами, бактериями или другими микроорганизмами, реже – определёнными наркотиками. Менингит может быть очень опасным для жизни, из-за близости очагов воспаления к центральной нервной системе. До самого последнего времени у нас не было препаратов, подходящих для лечения менингита, и вероятность выздоровления была чрезвычайно низкой. Поэтому его состояние было определено как настоятельная необходимость срочной медицинской помощи. Пока мы разрабатываем версию, что это бактериальный менингит, вероятно, итог его заплыва по Волге. Он мог наглотаться загрязненной воды, либо заразится через мелкие повреждения на коже.

Тем не менее, ему повезло дважды. В первый раз, когда его из-за ранений доставили именно сюда и мы быстро опознали признаки заболевания. Во второй раз – когда у нас появился новый препарат, пенициллин. В таких случаях он творит чудеса. Это новинка, мы ещё толком не разобрались, как он работает, но от инфекций средство превосходное. Плохая новость в том, что у лейтенанта Кеннеди исходно очень слабое здоровье и низкая сопротивляемость. Откровенно говоря, ему вовсе нельзя было разрешать поступать на службу. Как только эти факторы будут купированы, нам останется только ждать.

– Я могу ждать здесь?

Доктор Свенсон думал недолго.

– Ладно. Ждите. Но вам придётся надеть маску, чтобы ничего случайно не подцепить или не передать. И ничего не трогайте.

– Слушаюсь.

Напалков надел хирургическую маску и вошёл в палату. Взял стул, поставил его возле кровати, и выложил на тумбочку свой ТТ. Это явно потребовало объяснений.

– Этот человек самоотверженно сражался за Родину. Если смерть придет за ним, я его просто так не отдам.

Чекист сидел бесстрастно и неподвижно, минуты сливались в часы. Тем не менее, при внешней безразличности он не пропускал ничего из обычной работы госпиталя. Он видел, как в приёмный покой принесли раненого с одного из бронекатеров, недавно сцепившихся с фашистскими войсками на западном берегу. Несколько товарищей из экипажа сопровождали его. Сейчас они терпеливо ожидали, когда закончится операция. Минуты продолжали тикать. Хирург вышел, его фартук был заляпан кровью. Напалков заметил, как он печально покачал головой, когда заговорил с матросами. Раненый не выжил. Значит ли это, что смерть взяла свою сегодняшнюю дань? Выживет ли мой друг? Эта мысль заставила его бросить быстрый взгляд на Кеннеди. Ивану показалось, что цвет его кожи стал немного более здоровым, а дыхание – легче. Через некоторое время пришла Куш?ла, измерила температуру, проверила другие показания и просветлела лицом. Наверное, дела пошли на лад? Он собрался заговорить, но она прижала палец к губам и показала наружу. Выйдя в коридор, медсестра плотно закрыла дверь.

– Есть мнение, что люди, находящиеся в коме, на самом деле могут слышать всё, что происходит вокруг них. Мы знаем, что слух – последнее чувство, которое уходит перед самой смертью. Поэтому смысл в этом определённо есть. В общем, мы, медсёстры, не рискуем. Никогда не заговариваем в тех случаях, когда пациент может услышать нас.

– Мы могли бы говорить на русском, – Напалков был заинтригован.

– Или на моём языке, но я весьма сомневаюсь, что вы его знаете.

Она зубастенько улыбнулась ему, со странным оттенком угрозы. Скорее как свирепый, но дружественный волк. Иван пристально посмотрел на неё. Она не была похожа на других американцев.

– Ваш язык? Вы не очень-то походите на американку. Скорее на нас, особенно с Дальнего Востока.

– А я и не американка. Я из Народа. Из апачей племени чирикава. Так вот, лейтенант Кеннеди вполне поддаётся лечению. Температура упала, зажатость шейных мышц уходит, и на других участках тоже расслабляются. Признаки очень хорошие. Товарищ Напалков, если теория о способности пациентов слышать в коме верна, то ваш друг наверняка слышал, что вы остались тут на всю ночь, чтобы охранять его. Вероятно, это дало ему силу.

Ивану полегчало.

– Лейтенант Норрозо...

– Меня зовут Куш?ла, лейтенант Куш?ла. У апачей нет двух имён, но на флоте положено, чтобы было два, и я добавила имя отца.

– Извините. А можно спросить, как женщина из племени апачей оказалась здесь? Все, что я знаю о ваших родичах, видел только в фильмах, и не думаю, что там всё правда.

Куш?ла рассмеялась.

– Конечно не всё. Когда Вашингтон объявил о вступлении в войну, все старейшины племён – навахо, западных апачей, чирикава, мескалеро, хикарилла, липан и кайова – собрались на совет у Большого походного костра. Они обсудили нацистов и их поступки. Прочитали их книгу, "Mein Kampf" и долго спорили о том, что она говорит. Потом посмотрели кинохронику парадов и речей их вождей. Они долго обсуждали всё это и в конце концов вынесли решение. Будет лучше, если убить их всех.

Иван захохотал.

– Вот точно, мы очень похожи.

– Возможно, – Куш?ла посмотрела через плечо на дверь палаты и решила проведать пациента. Вернулась она быстро.

– Температура продолжает падать. Думаю, кризис миновал.

– Лишь бы она не упала слишком сильно, – чекист решил рискнуть и пошутить, – остыть до комнатной температуры вряд ли хороший признак. Так что я ещё посторожу.

Чувашский плацдарм, Яндоба, моторизованная разведрота 7-й бронетанковой дивизии

– Что вы имеете виду под «у нас нет топлива»?

Майор Максимилиан Хильдебранд уже подошёл к точке, когда был готов с огромным удовольствием оторвать сержанту-снабженцу голову, высосать костный мозг досуха, и расшвырять остатки клочками по ненавистному русскому чернозёму.

– К сожалению, герр майор, топлива нет. И каких-либо боеприпасов. И провизии. Амеры расстреливают и бомбят всё, что видят, и часть из того, что не видят.

– Ранее мы с таким никогда не сталкивались, к тому же у Иванов самолётов больше, чем у амеров.

– Разве? Я бы так не считал. Прикиньте, сколько раз мы видели их сегодня. И дело даже не в том, сколько, а в том, как их используют. Они заходят глубоко на нашу территорию и расстреливают всё подряд. Герр майор, как снабженец, я знаком со всеми своими коллегами по эту сторону фронта. У нас есть связи для дружеской поддержки и взаимопомощи.

Если под этим подразумевается мародёрка, торговля из-под полы, хищения и способность прятать концы в воду, то я прекрасно понимаю, о чём речь. [215]215
  Воровали в Вермахте самозабвенно, с размахом и выдумкой.


[Закрыть]

– Продолжайте.

– Так вот, герр майор, за последние восемь часов погибло более половины из них. Большинство сгорели заживо, когда амеры атаковали наши топливные обозы. Они стреляют из пулемётов зажигательными, и топливозаправщики просто взрываются. И это не самое худшее. Их четырёхмоторные бомбардировщики разнесли все железнодорожные сортировочные станции по эта сторону от Москвы. До нас не доходит и десятой части прежних грузов. Ближайшая уцелевшая сортировка находится в Туле, в 800 километрах на запад. Как до меня дошло, там скапливаются все ресурсы, направленные на фронт. Они просто складируются, и весь город превратился в гигантское хранилище топлива и прочего добра. Боеприпасы и горючее оттуда развозятся на грузовиках. И вы знаете, что из этого получается. На доставку одного литра бензина расходуется пять, но и эти капли теперь уничтожены амерами. Люфтваффе сдулись и откатываются на запад. Их постоянно бомбят, обстреливают прифронтовые аэродромы, и у летунов тоже закончилось топливо. Если они его и найдут, то им придётся делить, на что его расходовать – на бои или на бегство, иначе их просто уничтожат на земле.

Хильдебранд покачал головой.

– Осторожнее с такими речами. Если вас услышат не те люди, добром это для вас не закончится. Подобные разговоры считаются пораженческими. Но что будет, если в сухопутных силах люди не смогут доносить до своих офицеров правдивую информацию?

– Мориц, мы должны ещё раз попробовать взять холм. Ваши броневики смогут нас поддержать?

Капитан Кнайб покачал головой. Перетягивание каната за гребень и так заняло весь день. Немецкие атаки не были слишком сильными и предназначались только для удержания противника на месте, пока остальная часть 7-й бронетанкового и дивизия СС "Викинг" окружала Канаш. По последним сведениям, "Викинги" прорвались в Атнашево и перерезали дорогу на восток. С другой стороны, каждый раз в натиске на гребень терялась какая-то часть живой силы и одну-две бронемашины. В итоге отделение Кнайба состояло всего из двух броневиков, а пехотная рота сократилась на треть. Части, приданные им для усиления чуть раньше, уже отозвали и направили в другое место. А самое гадкое, каждый раз, когда мы наседаем, амеры, оседлавшие высоту, получают так необходимый им опыт. Мы у них за учителей как бы.

– Макс, у наших броневиков заправка на четверть бака. У некоторых и того меньше. Этого едва хватит для обороны в случае атаки, причём только один раз. А если попытаемся атаковать сами, то останемся без бензина на полпути. Потом, боеприпасы. Их почти нет. Огонь на подавление против гранатомётчиков очень быстро их исчерпал. Это был единственный итог. Они не столько уничтожили наши машины, сколько заставили нас израсходовать патроны. Кроме того, уже поздний вечер. Солнце позади нас, амеры для нас в сумерках, а мы как подсвеченные контуры на бумаге. Если мы попробуем взять высоту, то не достигнем ничего сверх уже имеющегося, но станем беззащитными сами. И тогда амеры смогут прорваться.

– Мориц прав, – заметил лейтенант Клеменс Гюнтер, – у меня не хватит людей, чтобы устроить наступление. У нас есть пулемёты и миномёты, но и только. У нас нет стрелков и наводчиков. То есть мы ничего не сможем сделать.

Его слова были прерваны воем снарядов. Немцы, волей-неволей, всё больше привыкали к ним. Американская артиллерия. Их орудия выпускали по позициям противника несколько снарядов залпом, потом, через некоторое время, переносили прицел и укладывали следующую серию. Промежутки между ними были непредсказуемы, но точность огня тревожила. Обстрел постепенно лишало немецкие войска возможности перемещаться, а жертвы росли. Всем участникам импровизированного военного совета пришлось укрыться в блиндаже. Взрывы раздались чуть дальше, в деревне, доламывая остатки домов. Судя по крикам, список погибших и раненых вот-вот увеличится.

– Такое вот "спокойной ночи" по-американски, – Хильдебранд был расстроен ходом событий. Он вполне представлял, что его часть занимает тот же участок, что и накануне ночью. При всех усилиях они не продвинулись ни на сантиметр. И это, по ряду причин, его беспокоило.

Над Чувашским плацдармом, A-20G 588-го ночного бомбардировочного авиаполка имени Марины Расковой

Капитан Надежда Попова[216]216
  Попова Надежда Васильевна (1923 – 2013) – советская лётчица, «ночная ведьма», гвардии полковник ВВС, герой Советского Союза. В РИ 588-й полк стал гвардейским после Битвы за Кубань, получив наименование 46-го гвардейского женского авиаполка.


[Закрыть] пришла к выводу, что американский A-20 ей по душе. В 588-м женском полку до недавнего времени на вооружении состояли устаревшие бипланы Поликарпова По-2[217]217
  Сверхлёгкий биплан, у которого металлическими были только двигатель и некоторые элементы конструкции. Садился и взлетал с любой поляны. Использовался как ночной бомбардировщик, разведчик, курьер, санитарный самолёт и т.п.


[Закрыть]. У прежних самолётов имелись свои достоинства – они могли работать с любой ровной площадки и легко ремонтировались. Тем не менее, ударные способности у него были скромные. Он с трудом выжимал 150 километров в час, нёс единственный пулемёт винтовочного калибра у стрелка, и поднимал 200 килограммов бомб.

Однажды, спустя несколько месяцев после того, как американцы присоединились к войне, в полку побывала делегация американских политиков. Один из сенаторов с ужасом посмотрел на хрупкие бипланы и пробормотал что-то вроде "мы подберём вам кое-что получше".

Примерно через неделю 588-й получил через АлСиб[218]218
  Аляска – Сибирь, воздушный перегоночный маршрут, по которому в рамках ленд-лиза поставлялись самолёты.


[Закрыть] полный штат совершенно новых A-20G. Их привели американские женщины-пилоты, они же вкратце обучили русских лётчиц управлению новыми самолёты. Бригады техобслуживания и наземные команды прибыли на больших четырёхмоторных транспортниках, чтобы передать коллегам навыки обслуживания новых штурмовиков.

588-й полк не прекращал летать на боевые задания, но всё меньше на По-2 и всё чаще на A-20. Новый самолёт не сразу стал популярным. Деревянный биплан мог летать прямо над верхушками деревьев и был куда более трудной целью, чем кажется на первый взгляд. Но A-20 разгонялся до 550 километров в час, нёс тонну бомб, был вооружён четырьмя 20-мм пушками и четырьмя 12.7-мм пулемётами в носу, и двумя 12.7-мм для обороны. Постепенно новая машина нашла своих сторонников даже среди приверженцев бипланов.

– Ещё примерно двадцать километров, – лейтенанту Жене Рудневой[219]219
  Руднева Евгения Максимовна (1920 – 1944(РИ)) – советская лётчица, «ночная ведьма», гвардии старший лейтенант, штурман 588 (в дальнейшем 46-го гвардейского) женского авиаполка.


[Закрыть] американская машина действительно нравилась. На По-2 её штурманское место ограничивалось металлическим обручем в открытой кабине. На A-20 она сидела в тепле, в удобном, обтянутом кожей кресле, а под рукой у неё были два крупнокалиберных пулемёта. В общем, она пришла к выводу, что американцы штурманов любят. – Курс 155. Прямо перед нами должно появиться озеро.

Точка выхода в атаку отсчитывалась от причудливого озера, похожего на человека, бегущего с поднятыми руками. Летя дальше, A-20 минует ещё два небольших прямоугольных озерка. Направление между ними выводило "ночных ведьм" точно на цель – позиции, занятые немецкой разведротой.

– Вон оно! – Надежда увидела мерцание воды в слабом лунном свете. Её штурман проложила курс отлично, прямо между двумя "поднятыми руками", под прямым углом к ближнему краю квадратных озер. Она прибрала газ до минимума, и теперь был слышен только свист ветра за бортом. Сделай она это чуть раньше, фашисты вовсе не услышали бы её прилёт, но немного опоздала. Всё-таки пара мощных R-2600 шумела побольше, чем моторчик старенького По-2. Немецкие стрелки встревожились, и зенитки выпустили несколько струй трассеров. Они миновали бурый, как медведь, невидимый ночью A-20. К тому же трассеры всегда действовали двояко. Надежда теперь знала, где стоит хотя бы одна зенитка – очень удобно, почти прямо по курсу.

Лётчица немного шевельнула рулями, дала полный газ и нажала гашетки. В укладках пушек и пулемётов каждый пятый выстрел был трассирующим. Скорострелка быстро заткнулась, на земле сверкнули вторичные взрывы – вероятно, несколько попаданий пришлось в боекомплект. Сразу после этого батарея 20-мм пушек заклинила. Американцы делают прекрасные самолёты, но не могут создать приличную авиапушку[220]220
  Собственно, в том числе по этой причине американские истребители оснащались огромным количеством пулемётов. Работоспособных образцов скорострельных авиационных пушек в США было очень мало. А работоспособные очень редко отстреливали полный БК без клина. Кроме того, их скорострельность была невелика и не обеспечивала требуемую плотность огня.


[Закрыть].

Она приподняла нос и открыла бомбоотсек. Россыпь 50-кг фугасок легла идеально, полосой оранжево-красных вспышек накрыв расположение цели. Когда они опали, штурмовик уже лёг на курс к дому.

Чувашский плацдарм, Яндоба, моторизованная разведрота 7-й бронетанковой дивизии

– Чёртовы ночные ведьмы!

Хильдебранд был в ярости. Самолёт появился из ниоткуда, снёс 37-мм скорострелку, высыпал бомбы на позиции и исчез. Один из двух уцелевших тяжёлых броневиков SdKfz.231 получил попадание под самый борт, загорелся и сейчас полыхал чадным костром. Остальная часть бомб накрыла область, где лагерем расположилась пехота. Им и так уже досталось, а тут ещё и это.

– Герр майор, у нас десять погибших и дюжина раненых. Лейтенант Гюнтер, к сожалению, тоже мёртв. Попал под бомбы, когда бежал к зенитке.

Хильдебранд посмотрел на гребень, который пялился на него из темноты.

Готов поспорить, амеры с удовольствием смотрели, как нас разровняли.

ГЛАВА ДЕСЯТЬ

ДЕНЬ, КОГДА ПОГИБЛИ АСЫ

Чувашский плацдарм, Сеитово, главный штаб американской экспедиционной армии

– Поздравляю с повышением, – Джордж Паттон вытянул стек и символически хлопнул ЛеМэя по погонам, чтобы «закрепить» звёзды. – А сейчас мне понадобятся ваши бомбардировщики.

ЛеМэй посмотрел на большую ситуационную карту, отображающую последние известные расположения союзных и немецких подразделений. Её подготовил полковник Райан Андерсон. Как только из оборота исчезли замысловатые приказы и загадочные уточнения Ветреного Фредди, сведения хлынули потоком. И теперь обстановка на карте разительно отличалась от той, которую можно было увидеть двумя сутками ранее.

– Колбасники разворачиваются на юго-восток, – тихий голос ЛеМэя контрастировал с солидной речью Паттона, но никакой разницы в профессионализме между ними не было. Оба они видели карту и прекрасно понимали, что на ней обозначено. – Но зачем?

– Я уже видел такое на учениях в Луизиане и Теннесси. Участки на северном фасе беззащитны и находятся близко к нашим основным авиабазам. Колонны снабжения постоянно находятся под угрозой атак с воздуха, а их части испытывают нехватку топлива и боеприпасов. Дальше на юг дороги проходят в основном по лесам, и расстояние до наших аэродромов больше. Соответственно, снабжение лучше. Поэтому они навострили лыжи на юго-восток. Чёртовы колбасники повторяют ту же ошибку, которую уже однажды совершили в 1914-м. Вот ничему не учатся!

Внимать его велеречивости было некому, и Паттон вернулся к карте.

– Они хотели двинуть на Казань, но удары, нанесённые 9-й воздушной армией Кесады[221]221
  Элвуд Ричард Кесада (1904 – 1993) – генерал-лейтенант американских ВВС, командующий 9-й воздушной армией ВВС США.


[Закрыть], завернули их на юг. Это открывает нам возможность отвесить им хороший пендель. Для этого нужны ваши большие мальчики.

– Где?

На краткость ответа генерал внимания не обратил вообще. Он ткнул стеком в карту.

– Вот здесь, на севере, где к линии фронта подходит выступ. Колбасники оставили здесь очень слабую оборону, а мы, наоборот, подвели на свою сторону реки три бригады, почти целиком бронетанковые. Единственный укрепрайон немцев находится в Синьял-Яушах[222]222
  Синьял-Яуши – деревня в Вурнарском районе Чувашии.


[Закрыть]. Фрицы устроили там опорный пункт и используют мобильные силы, базирующиеся там, для патрулирования фланга. У них не хватает численности для прикрытия всего фронта, вот они и ведут такую... кочующую тактику. Мне нужно, чтобы ваши бомбардировщики раздолбали там всё в пух и прах.

– Это работа для Кесады.

– Знаю. Просто у нас есть ещё одна проблема. То, что осталось от 83-й дивизии, отрезано в Канаше, и проклятые колбасники постепенно их душат. В-26 заняты поддержкой наших парней. Поэтому мне и нужны ваши бомбардировщики.

– Следом мы нацеливаемся на Тулу. Сейчас весь город – один огромный склад. Утром мы получили свежие снимки. Топливо и боеприпасы лежат прямо на улицах, ожидая вывоза. Мы можем сжечь там всё дотла. И тогда все подразделения немцев на Чувашском плацдарме не сойдут с места и останутся без патронов.

– Но это не поможет нашим парням прямо сейчас. Пара предстоящих дней чрезвычайно важна. Перед нами открытый фланг. Вы сносите укрепрайон, проламываете фронт, и мы врываемся колбасникам на задний двор. И вот тогда уничтожение запасов, накопленных в Туле, будет своевременным. Сколько машин вы хотите туда направить?

– 40-е и 41-е бомбардировочные крылья в полном составе. Пятьсот B-17. Несмотря на то, что последние сто пятьдесят километров придётся пролететь самостоятельно.

ЛеМэй задумался. Если мы оставляем эту задачу на после Тулы, то нам может не хватить резерва бомбардировщиков, чтобы накрыть Синьял-Яуши. Но зато там у нас будет истребительное прикрытие на всём пути.

– Джордж, мне понадобится договариваться с 8-й авиадивизией, но так, чтобы не было трудностей потом. Если я воспользуюсь вашими средствами связи, прокатит. Нам придётся изменить запланированный порядок вылетов, а Кесаде – вернуть "Тандерболты" исходя из того, что рейд пройдёт завтра во второй половине дня. Это совпадает с вашими планами?

Паттон кивнул.

– Да. Мы уже сократили число вылетов на вечер. Все, что нам требует, сконцентрировать усилия по времени. Сейчас пойдём на узел связи, если он ещё на месте. Мы переезжаем из этого проклятого подземелья примерно в то же самое время, когда ваши ребята будут перемешивать Синьял-Яуши с землёй.

Паттон и ЛеМэй покинули кабинет. В этот момент им навстречу попался штабной капитан. Стек генерала взметнулся и упёрся в стену у него на пути.

– Капитан, где ваш чёртов галстук?

– Сэр? – он был изумлён от внезапно подкатившего чувства тошноты.

– Как вы можете ожидать от людей выполнения приказов, если вы сами им не следуете? Дисциплина для всех едина. Есть всего один способ сделать то или иное дело – правильный.

Генерал оглянулся.

– Айк? Издайте приказ по строевой части. Все офицеры должны носить галстуки, гетры[223]223
  Имеются в виду специальные матерчатые или кожаные чехлы, закрывающие верх армейского ботинка и низ штанины.


[Закрыть] и каски. Поймаю одетым не по уставу – оштрафую на 25 долларов. Каждого. А вам повезло, проскочили под шлагбаум. Теперь идите и приведите себя в надлежащий вид.

Капитан облегчённо удрал, чтобы повязать галстук и надеть каску. Паттон проводил его взглядом и повернулся к своим спутникам.

– Если люди не подчиняются в мелочах, ими невозможно управлять в бою – они не будут слушать приказы, когда это действительно имеет значение. Если они не выработают привычку к исполнительности на низовом уровне, то перестанут делать как должно более важные вещи. И когда они этому научатся, сие умение надо поддерживать постоянно – не только в безопасных укрытиях. Пусть выполняют устав не думая, и тогда их шансы вернуться домой будут значительно выше.

ЛеМэй и Паттон переглянулись. Самый молодой и самый старший генералы армии США прекрасно понимали друг друга.

Пестрецы, районное отделение ЧК

– Пончики? – Напалков шутливо поднял брови?

– Пончики. Или, скорее, пышки. Приехал буфет, один из тех переделанных американских автобусов. Женщины сказали вашему заместителю, что их только что выгрузили с поезда, и нужно проверить всё оборудование. И, чтобы не работать впустую, они могли бы накормить наших служащих и сделать для всех чай.

Старший следователь смотрел на смеющегося Напалкова. Они оба понимали, что американцы стараются быть тактичными и не выпячивать свою обеспеченность по сравнению с русскими.

– Короче, они закатали рукава, раскочегарили самовар и духовку... процесс пошёл. Ты представляешь, сколько сахара в их пончиках?

Иван покачал головой. Из-за дежурства в госпитале он лишился возможности впервые попробовать американскую выпечку, но решил, что это была необходимая жертва.

– Ну, много. Наши люди три года не ели сладкого. Иван Михайлович, мы сделали, как ты предложил, и мягко отнеслись к шестерым задержанным женщинам. Первая из них кричала и едва не обмочилась от страха, когда её привели на допрос. Но наш следователь усадил её, налил чая и предложил свежий пончик. Она успокоилась, и они долго говорили о всякой всячине – работе, довоенной жизни, о том, как учатся дети и так далее. За это время она съела ещё два пончика. После стольких лет без сладкого она пришла в эйфорию, потеряла равновесие и едва не выпала из окна.

Чекист и следователь рассмеялись. Довольно многие подследственные ЧК, как и НКВД раньше, пытались сознательно выброситься в окно, но чтобы причиной несчастного случая стал пончик – это что-то новенькое.

– И она всё рассказала?

– Не сразу. Передозировка сахара на самом деле повлияла на неё. Она стала откровенной, разговор пошёл о более личных вещах. Разболталась, в общем. Наш сотрудник внимательно отлеживал её поведение и вовремя заметил: "Анна Ивановна, я вижу, что вы невиновны и вам незачем бояться ЧК. Но именно из вашей невиновности исходить опасность для вас самой. Вы, возможно, знали Нину Кларавину-Хабарову? Она тоже была ни при чём, но глава фашистской агентурной сети приказа, что жёны и дети, не вовлечённые в их деятельность, должны быть убиты жестоко и поучительно для других. Почитайте, что сделал её муж". Затем дал ей посмотреть согласованную часть дела – без лишних подробностей.

– И вот тогда она рассказала действительно всё.

– До последнего. Она, я думаю, не стала бы выгораживать себя, но воздействие сахара и надуманная опасность для детей отрезвили её. Она выдала все известные ей имена. По адресам сразу выехали. Так было со всеми арестованными женщинами. Иван Михайлович, мы с наскоку накрыли, наверное, самую крупную сеть гитлеровских шпионов и вредителей с начала войны. А всё благодаря бдительному американскому матросу, который внимательно сверял накладные, и буфетчице со сладкими пончиками!

Они снова рассмеялись. Несмотря на раннее утро, работа кипела. Пока старший следователь докладывал, из коридора то и дело слышались смешки – некоторые сотрудники, проходя, слышали их разговор.

– Что с женщинами? О них позаботились?

– Конечно. Им выделили удобные комнаты, Мария Макаровна подобрала для них новую одежду, не тюремное тряпьё, а качественные гражданские костюмы. Им также сообщили, что детей на время разместят в нашем ведомственном доме отдыха. И, разумеется, все разговоры будут записаны, – следователь ехидно ухмыльнулся, – Так что они уже превращаются в наших осведомителей. Они догадываются, что верная служба ЧК может убрать особую отметку с их дел.

Напалков, сохраняя неизменное выражение лица, мысленно заметил: на делах, попавших в ведение ЧК, особые отметки ставятся навечно. Мы никогда ничего не забываем.

Направляясь в свой кабинет и тая надежду, что Мария Макаровна приберегла для него пончик для него, он увидел знакомую фигуру. Хороший чекист не забывает лица.

– Здравствуй, Сергей Сергеевич. Чего тебя такую рань к нам направили?

Старший сержант Пархоменко поздоровался в ответ.

– Товарищ Напалков, я привёл нескольких сотрудников, чтобы помочь с задержаниями.

– Очень вовремя. Я помню, как вы сработали при взятии Хабарова. Хорошо служба поставлена. Из него мы уже всё вытащили. Если хочешь, загляни в камеру и попинай его.

– Спасибо, Иван Михайлович!

Пархоменко широко улыбнулся вслед Напалкову.

Какой душевный человек! Зря я к нему настороженно относился.

Он помотал в воздухе правой ногой, разминаясь, и пошёл к лестнице в подвал.

Чувашский плацдарм, Канаш, полевой госпиталь, приёмно-сортировочный пункт

– Вам следовало уехать отсюда, пока оставалась возможность, – капитан Андерсон был серьёзен, как сердечный приступ. – Колбасники наседают на нас с тыла. Если с востока не подойдёт помощь – беда.

– Всё в порядке, – уверенности в голосе у старшего лейтенанта Дороти Хопкинс было куда больше, чем в душе. В прошлую войну они расстреляли Эдит Кэвелл[224]224
  Британская медсестра, казнённая в 1915 году немцами в Бельгии за организацию побега 200 пленных.


[Закрыть]. И с нами могут поступить так же. – Мы под защитой Красного Креста.

– Надеюсь, что так.

Андерсон посмотрел на следующего принесённого раненого.

– Проклятье, у него полные кишки осколков. Даже если их вообще можно достать, это займёт несколько часов.

Требовалось принять жестокое решение, и капитан его принял. Снаружи находились другие бойцы. Время, потраченное на этого, станет причиной смерти нескольких.

– Уносите его в зону ожидания и устройте поудобнее. Дальше.

Следующий был ранен как минимум дважды, а его нога держалась только на лоскуте кожи с мышцами. И доктору, и медсестре было сразу понятно – только ампутация. Кто-то наложил жгут из ремня, и его надо было поскорее убирать, пока не началось омертвение тканей выше. Анестезиолог уже подала наркоз, и раненый отключился. На то, чтобы удалить остатки ноги, понадобится один-единственный рез. Капитан едва прицелился скальпелем, как сверху проревели снаряды.

– Бойся! – отовсюду раздались предупредительные крики, но взрывы их заглушили. Дороти мимоходом заметила, что обстрел ведётся меньшим калибром, чем ночью, зато чаще, почти непрерывно. А кроме того, грохот орудий был куда ближе, чем всего несколько минут назад.

– Что там такое?

– Колбасники давят с востока, – сказал один из раненых, – там ССовцы на самых больших танках, которые я когда-либо видел. Они разносят "Шерманов" и М-10 как старые жестянки. Мы пытались их сдержать, но получилось так себе.

Сверху пронеслись четыре самолёта, гулом двигателей перебив даже артобстрел. Дороти узнала краснозвёздные "Кобры" в буром окрасе. Был хорошо слышен ритмичный перестук их 37-мм пушек. Теперь она хорошо представила, насколько близко подошли эсэсовцы.

Андерсон, закончив свою работу – по крайней мере, до следующего раненого, которому потребуется хирург – проводил их взглядом.

– Русские. Они очень редко работают на них по земле, в основном как высотные перехватчики[225]225
  Истребитель P-39 в ВВС РККА действительно применялся как условно высотный. Просто граница высотных боёв на восточном фронте лежала существенно ниже, чем в Европе – и по погодным, и по техническим условиям. А для работы на высоте по американским меркам «Кобра» не вытягивала двигателем.


[Закрыть]. Даже если бы мы не знали, насколько всё хреново, теперь это видно невооружённым глазом. Я мог бы предложить уехать, да вот только некуда.

Чувашский плацдарм, Канаш, штаб 83-й пехотной дивизии

– Как будто поршень входит в цилиндр, – на ум Лонгу пришло другое сравнение, но он решил не озвучивать его за явной неприличностью. – Севернее и южнее нас два подразделения Вермахта, а по коридору, образованному ими, идут СС. Та часть, которая сдерживает наших ребят на Яндобских высотах, всего лишь вспомогательная. Чтобы нас с места не выпустить.

– ССовцы – это плохо. Это ведь не только тяжёлые танки. Кстати, "Тиграми" называются, как передали русские. Их уже видели раньше, но на юге, у Сталинграда. Главная проблема в фанатиках-нацистах. Все, чего они желают, слава или смерть, и простые солдаты рады уступить им второе ради первого. Русские говорят, от них можно ожидать наихудшего. Что мы и делаем.