Текст книги "Авалон. Возвращение короля Артура (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Джеймс сделал еще один шаг в сторону кургана, и земля ушла у него из-под ног. Толстый слой дерна растаял, обнажив под ним фигурный камень. Еще шаг, и камни вновь встали на свои древние опоры. Господи Боже, внутренне ахнул он, что происходит?

Ошеломленный потоком неясных пока чувств, он сделал еще несколько шагов. Перед ним вздымались стены. Еще шаг-другой, и вот уже нет унылой равнины, и он идет к распахнутым воротам в высокой крепостной стене.

Caer Lleon… [Так именуется славный город Камелот у Кретьена де Труа, барда XII века, основателя цикла историй о Короле Артуре.]

Слово возникло само собой, и было признано. Так звалась эта крепость.

Едва волоча ноги от удивления, он поднялся по длинному пандусу к высоким деревянным воротам. Частью сознания он прекрасно понимал, что здесь нет и не может быть ни ворот, ни стен, ни улиц, и все же они окружали его со всех сторон. Он мог протянуть руки и коснуться их.

Подойдя к воротам, Джеймс оглянулся через плечо и увидел, что вертолет исчез. Равнина, еще недавно совершенно безлесая, покрылась деревьями. Эмрис и Рис неподвижно замерли у костра на опушке и молча наблюдали за ним. Торопясь проникнуть в смысл происходящего и опасаясь, как бы оно не исчезло вслед за вертолетом, Джеймс торопливо двинулся дальше.

Миновав ворота, он поспешил по узкой, вымощенной каменными плитами улице к центру крепости, мимо деревянных построек – круглых, вытянутых, – но у всех крутые крыши, крытые соломой. Ему пришло в голову, что это склады и мастерские; и как бы в ответ на эту мысль он услышал призрачный лязг молота по железу и конское ржание. Прямо перед ним за голым двориком возвышался большой пиршественный зал – высокое, прямоугольное здание – намного больше любого другого. Четыре грубо обтесанных дубовых столба по углам, ствол, расколотый вдоль, поддерживает арку из резного камня. Стены представляли собой широкие деревянные панели под высокой соломенной крышей. Косяки дверей и притолоку покрасили: деревянные столбы в красный цвет, каменную притолоку – в синий. Джеймс увидел расписной вход и понял, что это большой пиршественный королевский зал.

Даже не заглядывая внутрь, он знал его устройство не хуже собственного дома в Блэр Морвен. Джеймс вошел. После дневного света здесь было темновато, но можно было разглядеть большой очаг, длинные скамьи и столы. В одном углу на плетеной перегородке висело огромное квадратное знамя: извивающийся красный дракон на зелено-белом поле.

Образ на знамени был примитивным и мощным. Едва взглянув на него, Джеймс почувствовал, как заколотилось сердце. Он словно вырастал над собой, кровь забурлила в жилах.

«Я жил здесь. Я ел за этими столами, я спал под этой крышей».

Мысль потянула за собой целую картину: огонь в очаге и люди на скамьях – едят, пьют, громко обсуждают недавно выигранную битву. Среди остальных заметно выделялся один человек: широкоплечий, высокий, наделенный ощутимой силой военного лидера; вождь в багряном плаще с выбеленным щитом с грубо намалеванным красным крестом. Он разговаривал с двумя близнецами, тоже высокими, с коротко стриженными волосами и золотыми браслетами на голых сильных руках.

Джеймс хотел всмотреться в эти лица, но вдруг ощутил, как потяжелели руки: перед ним стояла женщина: на гладких щеках и высоком благородном лбу нанесены синим цветом знаки, легкая кольчуга воина, но не простая, а сделанная из крошечных серебряных колечек, так что кольчужная рубашка переливалась и мерцала, когда она двигалась. Золотой обруч на ее шее выдавал ее королевский сан. Волосы черные, как вороново крыло, глаза голубые, как лед, под ровными черными бровями. Теплые губы приблизились, руки легли ему на грудь. Она шепнула имя, он почувствовал ее теплое дыхание у себя возле уха, и его охватила такое сильное желание, что сердце подкатило к горлу.

«Я хочу ее! Хочу заняться любовью с этой призрачной королевой!»

Не выдержав напряжения, Джеймс повернулся и быстро вышел из зала обратно во двор. Огляделся, и пошел по одной из улиц. Она привела его к той части крепости, где преобладали каменные постройки – очень старые; камень для них явно добывали в каком-то карьере. У двух домов были даже верхние этажи с квадратными окнами. Еще здесь стояла церковь.

Джеймс не мог бы сказать, почему он решил, будто видит церковь, простое каменное строение выделялось разве что черепичной крышей. Грубая деревянная дверь была открыта; он подошел и заглянул внутрь. За дверью в небольшом зале могло разместиться едва ли больше двадцати человек. Пусто. Только высокая свечная стойка, да каменный алтарь из трех больших камней. На стенах высечены маленькие кресты, а между ними выгравированы слова на латыни.

Латыни Джеймс не знал, но почему-то понимал надписи: «Отец Света, просвети меня», – прошептал он и почувствовал непреодолимое желание войти внутрь.

Он осторожно вошел в помещение. Пахло пчелиным воском и нагаром – как если бы кто-то только что потушил свечу. Он подошел к алтарной плите и встал перед ней, рассматривая глубоко врезанное в камень изображение меча.

Что-то заставило его протянуть руку и коснуться рукояти меча. Под пальцами был холодный камень. Во сне так не бывает! Твердая каменная поверхность не оставляла сомнений. Джеймс отдернул руку, как будто коснулся расплавленного металла.

У двери часовни обозначилось движение, но Джеймс не обернулся. Он знал, что Эмрис последовал за ним в крепость.

– Иногда память может сыграть с человеком злую шутку, – сказал старик.

– Это что, галлюцинация? – спросил Джеймс, не в силах оторвать глаз от меча в камне.

– А ты как думаешь? – спросил Эмрис, входя в часовню.

Неопределенный ответ привел Джеймса в раздражение.

– Да ничего я не думаю! – выкрикнул он. Голос в голом каменном помещении прозвучал странно. Эмрис однако ничего не ответил. Тогда Джеймс сбавил тон и спросил: – Так что со мной происходит?

– Я мог бы сказать тебе, – ответил старик, – но лучше тебе самому догадаться.

– Я не понимаю.

– Вижу. – Он запнулся, и Джеймс понял, что Эмрис едва не произнес имя – его имя.

– Почему вы не хотите сказать?

Изнутри поднималась паника. Джеймсу казалось, что он отчаянно цепляется за отвесную скалу, а опоры под руками крошатся, стоит ухватиться за них. Сделав над собой усилие, он твердо посмотрел Эмрису в глаза и сказал:

– Я был здесь раньше, верно?

– Да.

Больше ни слова, но Джеймсу и не нужны были подтверждения. Все его существо говорило об этом с того момента, когда он ступил на холмистую равнину.

– Боже, помоги мне, – выдохнул он. – Но как это возможно?

Эмрис подошел к нему; Джеймс повернул голову и замер. Силы стремительно оставили его. Старик невероятно изменился.

Глава 15

Да, у этого человека было лицо Эмриса, примерно тот же рост, но он стал намного моложе, и от него исходила дикая, беспокойная энергия, как жар от пляшущего пламени. На голове буйно плескалась грива растрепанных темных волос, а на щеке виднелся слабый след выцветшей татуировки – крошечная спиральная отметина. Джеймс не помнил, чтобы ему хоть когда-нибудь приходилось пользоваться словом «спираль», но тут оно само пришло ему в голову.

Эмрис был одет в длинный плащ в бело-голубую клетку, и пола плаща была перекинута через плечо. Понизу шла оторочка из волчьей шкуры, на плече плащ скрепляла серебряная брошь в виде головы оленя; на шее – массивный торк из чеканного золота. Штаны темно-синие, прошитые серебряной нитью, а на ногах высокие сапоги из мягкой оленьей кожи. В правой руке он держал тот же посох с роговым наконечником, который Джеймс видел в ночь их первой встречи на вершине Уим-Хилл; от Эмриса исходил слабый запах торфяного дыма и свежего зимнего ветра. А глаза… теперь они стали темно-золотыми и ярко светились.

Преображение затронуло не только внешность, это вообще был другой человек. Но Джеймс не сказал бы, что старик принял иной облик, нет, создавалось впечатление, что он наконец-то стал самим собой. Его движения приобрели властный оттенок, но совсем не угрожающий: так один король приветствует другого.

Воздев посох, он протянул другую руку, держа ее ладонью вверх, и отчетливо проговорил:

– Прежде чем вернется Артур, престол Британии станет местом беззакония для нации и позором для народа. – Его голос, богатый и звучный, казалось, доносился из другого мира... или времени? – Но когда Авалон снова поднимется в Лионессе, а Темезида изменит русло, тогда Артур снова станет царствовать над своим народом.

Смысл сказанного не дошел до Джеймса, зато отлично дошла сила, прозвучавшая в словах, сила, способная повелевать и побеждать. И тайная природа этой силы была такова, что ее не сдержать никаким преградам.

Эмрис опустил руку и торжественно произнес:

– В тебе исполнились эти древние пророчества. Да услышат все, кто может слышать.

Ноги Джеймса подкосились. Он опустился перед алтарем и закрыл лицо руками.

– Господи, как это может быть? – пробормотал он.

Эмрис не ответил. Джеймс отнял ладони от лица и посмотрел на него. Старик (да какой же он теперь старик!?) продолжал смотреть на него яркими золотыми глазами, и в них Джеймс отчетливо прочел призыв совершить невозможное, рвануться из пут и встать рядом с Эмрисом уже по другую сторону реальности. Что такое эта другая сторона?

Джеймс больше не мог выносить этот взгляд, он отвернулся. По краю алтаря шла латинская надпись.

– Отец Света, – прошептал он, словно молитву в церкви, – просвети меня.

– Ты прав, взывая к Богу, – сказал Эмрис. – Ибо Он – твоя праведность и твоя сила, а в грядущие дни тебе понадобится и то, и другое. Без Бога нет короля.

Даже опустив голову, Джеймс ощущал на себе взгляд Эмриса, раскаленными угольями прожигавший его плоть. Снова воздев посох над головой, Эмрис положил ладонь другой руки на склоненную голову Джеймса. Мощный поток тепла и силы от этого прикосновения – а может быть, через него – хлынул в Джеймса. Он почувствовал, как наполняется силой с головы до пят.

– Внемли словам Истинного Барда, – заявил Эмрис властным голосом. – Я именую тебя сильным словом. Могуществом Верной Руки называю тебя:

Я возвестил Христу о тебе,

Я посылаю с тобой стражу Великого Света,

Чтобы защитить тебя

От смерти, от опасности, от потери.

Да хранит тебя Троица в грядущей битве!

В день брани да будет архангел Михаил твоим защитником,

И пусть в твоей битве

Пресвятой Иисус встанет меж тобою и ненавистью врага.

Я покрыл тебя ангельским плащом,

Да сохранят Светлые Ангелы твою спину,

Да сохранят они твою грудь,

Да уберегут тебя с головы до пят.

Ангельский Плащ да будет защитой твоей.

Да пребудет с тобой Мир Христов,

Да ведет тебя Его любящая длань,

И Дух Святый да пребудет с тобой.

Мощь Духа Истинного, меч огненный,

Щит Христов

Да будут твоей защитой!

Ныне, и присно, и во веки веков!

Да хранят тебя Небеса

Где бы ты ни был.

Слова Истинного Барда не на шутку взволновали Джеймса; он ощутил, как они пронизывают все его существо, укореняются в душе и преображают его изнутри. Это были сильные древние чары. Джеймс чувствовал себя так, словно он проснулся после долгого сна и обнаружил, что отдохнул и готов к большим свершениям. Сердце забилось быстрее. Дух воспарил.

Так и должно быть!

Пришла неожиданная мысль: «Вот кто я такой. Господи, я вернулся!»

– Встань, – приказал Эмрис. – Не подобает королю преклонять колени перед своим Мудрым советником.

Джеймс повиновался. Он встал и повернулся лицом к Эмрису. «Конечно, – подумал он, – мы стояли здесь тысячу раз! Король и Бард вместе, сейчас и всегда».

– Мирддин, – произнес он незнакомое, но такое правильное имя. И тут же понял, что так и следует именовать его спутника. – Мирддин Эмрис. – Теперь у Джеймса не оставалось ни малейшего сомнения: его собеседник – великий Мерлин.

На губах барда мелькнула тень улыбки.

– Что ж, – сказал он, кивнув, – это одно из моих имен.

– И у тебя их много, – ответил Джеймс. – Я помню.

Взгляд Мирддина стал прямым и острым.

– Помнишь, но пока не всё, – сказал он одновременно с вызовом и одобрением. – Вот когда вспомнишь всё, тогда и постигнешь весь смысл происходящего. Это я тебе обещаю. – Он повернулся и сделал шаг. – Теперь, однако, нам пора. Времени в обрез, а дел много.

Джеймс так и стоял перед алтарем. Он и сам удивился, как требовательно прозвучал его голос.

– Имя! – потребовал он. – Назови мое имя.

Мирддин обернулся. Он явно размышлял, готов ли Джеймс услышать правду.

– Я назвал твое имя, – Джеймс говорил так, как никогда еще не говорил с Эмрисом. – Теперь ты должен назвать мое.

Мирддин расправил плечи, окинул его своим золотым взглядом, словно заглянул глубоко в душу и прочел там то, что хотел.

– Назови имя, Мирддин!

– Идем, Артур, – неожиданно мягко и проникновенно сказал бард. – Время бежит, а нам многое предстоит сделать, если мы хотим спасти эту землю.

Артур!

Он произнес имя, и Джеймс громко расхохотался, потому что имя принесло с собой волну воспоминаний и чувство восторга. Он увидел Кэла на огромной лошади; всадник наклонился с седла, его сильная рука покоилось на бедре, браслет из тяжелого золота сверкнул на запястье, когда он потянулся к темноволосой девушке с васильками.

Он увидел Риса. Рис стоял на берегу поросшего тростником озера, сложив на груди руки. Перед ним горел костер, бросавший на лицо молодого человека неверные отсветы. Длинные волосы Риса были заплетены в толстую косу, переброшенную через плечо. Позади него вздымался темный громадный холм, окруженный высокими крепостными стенами; над головой – сумеречное небо, усеянное звездами. Он глубоко задумался, нахмурившись.

– Идем, Артур, – снова позвал Мирддин, и Джеймса опять окатила волна восторга. «Воспоминания могут подождать. У нас и в самом деле много дел».

Они вместе вышли из часовни на узкую улицу. Они шли по древней тропе, а позади медленно таяли крепость, городские постройки, стены… Вот блеснуло солнце на крышах перед тем, как растаяли и они. Сквозь постройки стали проступать окрестные холмы. Рассветные лучи коснулись призрачных сооружений, и вот уже нет их, лишь двое мужчин стоят на покрытой инеем траве в свете прекрасного зимнего утра.

Все исчезло, словно и не было: стены, дома, крытый соломой пиршественный зал и крепкие деревянные ворота – словно канули под зеленым дёрном. Каэр Лиал снова превратился в цепь низких, покрытых травой холмов и канав. Стены рухнули, улицы разбиты и утонули в грязи, прекрасный королевский зал истлел, а красивое знамя стало горстью пыли. Трава наползала, пока не скрыла все, и дом, и амбар, и церковь, и зал; пятна тумана висели там, где некогда ходили воины.

Мудрый Эмрис принял свой прежний облик, снова став стройным седовласым мужчиной с властной осанкой. Исчезли волчья шкура и золотой торк на шее, исчезла темная грива волос, клетчатый кельтский плащ и серебряная брошь, высокие сапоги из тонкой мягкой кожи. Но и теперь сквозь все перемены Джеймс видел слабую, как выцветшая линия на пергаменте, маленькую татуировку в виде спирали на правой щеке Эмриса под глазом. А потом, опечалив Джеймса, исчезла и она.

Они прошли сквозь память о древней крепости и вышли через несуществующие ворота. Невдалеке горел костер. Возле него стоял Рис. Подойдя ближе, Джеймс приятно удивился: Рис не только поддерживал огонь, он еще и завтрак приготовил – жаренные колбаски и овсянка. Рис как раз снял котелок с огня и теперь раскладывал кашу в три большие миски, стоявшие на низком алюминиевом походном столике. В каждую миску он бросил по кусочку масла, плеснул сверху сливки и раздал еду.

Джеймс понял, что очень голоден. Не дав овсянке остыть, он начал глотать, обжигаясь и морщась. Тем временем Риз снял с вертела над костром шипящие колбаски, разложил их по мискам, сопроводив большими кусками хлеба. Джеймсу казалось, что прошли годы с тех пор, как он в последний раз ел горячее. Он подчистил миску и отдал должное хлебу и колбаскам, отламывая руками большие куски. А потом был кофе, черный и горячий, в толстых керамических кружках.

Джеймс первым покончил с завтраком, отставил миску в сторону, и теперь сидел с кружкой кофе, ощущая приятную сытость и огромное чувство спокойного удовлетворения, чувствуя, что впервые за долгое время обрел гармонию в своих с миром отношениях.

Он взглянул на Эмриса, задумчиво жевавшего хлеб, и спросил:

– И давно ты знаешь?

– Всегда знал, – ответил бард, не поднимая глаз.

– Что, в самом деле?

Эмрис кивнул, глядя в костер.

– Ты даже представить не можешь, сколько мне пришлось ждать этого дня.

– Подожди, ты что, хочешь сказать, что не управляешь событиями? Не ты стоишь за всем этим, не устраиваешь, не заставляешь происходить все это?

Бард поднял глаза от огня.

– Думаешь, это так просто? – усмехнулся он. – Иногда мне очень хочется подтолкнуть события…

– Но ты же знал, – настаивал Джеймс, пытаясь понять. – Знал, где меня искать, знал, что нужно делать.

– Знание – штука скользкая, – ответил Эмрис. – Знал ли я, что Артур вернется? Да. Всегда знал. Но я не знал и не мог знать, что это будешь ты. Скажем так, я надеялся, очень надеялся, что это будешь ты. Но еще несколько дней назад я все-таки не был уверен.

– Не понимаю, – помотал головой Джеймс. – Если ты знал обо мне с самого начала, почему не был уверен?

Эмрис помолчал, думая, как объяснить.

– Предположим, – сказал он немного погодя, – ты знаешь, что какой-то чужестранец решил прислать тебе ценный подарок – очень ценный, дороже всего, что ты можешь себе представить. Это тебе известно точно. Но проблема в том, что тебе неизвестно, когда его отправят и сколько времени он будет в пути. Ты даже не знаешь, на что это будет похоже. И что бы ты сделал?

– Ну, не знаю… Пошел бы на рыбалку. Надо же чем-то заняться, пока придет этот самый подарок.

– Не так, – не согласился Эмрис. – Ты же понимаешь, подарок огромной ценности… Ты же должен убедиться, что готов, что все на своих местах, ведь когда он придет, ты же должен сохранить его.

– Ах, вот чем ты занимался! Уточнял и готовился?

– Да, – кивнул бард, – у меня было много работы. Подарок доставят, и все должно быть готово к этому моменту.

– Фотография, которую я нашел, – сказал Джеймс. – Это же старый снимок, герцог был еще жив. Ты был тогда с ними, с охотниками. Проверял, на месте ли я?

– Время от времени приходилось проверять, как ты говоришь. – Он нахмурился. – Помнишь, еще в школе вы отправились в Абердин, в Морской музей? И ты с двумя другими парнями потерялся. Вы бродили по набережной, растерянные, потому что вечер уже наступил. Автобус вот-вот уйдет, ты даже паниковал слегка. – Он улыбнулся воспоминанию.

– Помню, – кивнул Джеймс. – Двадцать лет назад… Мне же было лет семь-восемь, и я с тех пор ни разу не вспоминал об этом.

– Ну, тогда ты должен вспомнить старого джентльмена, который вам помог.

– Не просто помог, он дал нам в провожатые полицейского, чтобы он отвез нас к автобусу. Мы так и ехали на полицейской машине с включенной сиреной. Так это был ты?

– Я же сказал, – пожал плечами Эмрис, – надо было проследить, чтобы все было в порядке. На тот случай, если ты окажешься именно тем, кого я искал.

Джеймс припомнил и другие моменты из детства, когда он словно чувствовал чей-то взгляд, наблюдавший за ним.

– Были ведь и другие случаи…

– Были, – кивнул Эмрис. – Несколько.

Джеймс взглянул на Риса. Тот молчал, но, похоже, прекрасно понимал, о чем они говорят.

– Я полагаю, Рис тоже в курсе.

– Правильно полагаешь. Без него я бы не справился.

Рис улыбнулся и налил себе еще кофе.

– Мои знания простираются всего на пару лет в прошлое, – сказал он. – Честно говоря, я рад, что нам больше не нужно держать это в секрете от вас.

– Я видел тебя там, наверху, – Джеймс кивнул за спину, на крепостной холм позади себя. – Ты – один из моих воинов.

– Я сражался под знаменем Дракона, – сказал Рис. – По крайней мере, Эмрис так говорит. Сам я не очень хорошо помню…

– А кто еще? – Джеймс требовательно посмотрел на Эмриса.

– Немногие. Коллинз из «Ройал Херитэдж», конечно, Дональд и Кэролайн. – Он беспечно махнул рукой. – У Шерлока Холмса были свои агенты, а у меня свои. Некоторые знают больше, другие меньше, но тебе нечего их опасаться. Это все верные люди.

– Ну и ну! – Джеймс недоверчиво покрутил головой. – Уму непостижимо!

– Перестань. Со временем все прояснится. Ты вспомнишь намного больше. Сейчас не стоит заставлять себя, знание придет само. Просто расслабься и прими то, что уже получил. – Эмрис с сочувствием посмотрел на Джеймса. – Помнишь, перед тем как придти сюда, я сказал, что тебе придется выбрать – принять свою судьбу или отказаться.

– Помню, конечно.

– Вот ты и выбрал. Но теперь, когда ты увидел кое-что, смутно догадываешься о том, что ждет тебя, я должен спросить еще раз. – Он поднялся на ноги. – Встань, Артур.

Джеймс встал, и Эмрис положил руки ему на плечи.

– Ты готов занять трон Британии? – голос барда опять звучал повелительно. – Ты принимаешь на себя обязанности короля своей страны?

– Принимаю, – сам удивляясь твердости своего голоса, ответил Джеймс.

Эмрис улыбнулся.

– Ну что же, тогда начнем, пожалуй. – Эмрис коротко обнял Джеймса, а потом отстранил на расстояние вытянутой руки. – Тебе никогда не узнать, как долго я ждал этого дня.

Глава 16

В Блэр Морвен вернулись быстро и без происшествий. Несмотря на неимоверную усталость, Джеймс не мог заснуть. В его жизни произошел перелом, и выстоять удавалось с трудом. Такое впечатление, что его посадили в ракету и забросили к звездам, а потом ракета вернулась на землю. В голове, в сердце, в руках Джеймс ощущал незнакомую пульсацию, казалось, даже земля под ногами содрогается, из нее рвалась какая-то неведомая жизненная сила.

Пока он не совсем понимал, что все это значит – полный смысл событий ускользал, – но в глубине души он знал, что перешел некую грань, непреодолимую для остальных людей, и побывал в инобытии.

Пока вертолет шел на север, он сидел, заключенный в кокон гудящих звуков, и смотрел на зеленые холмы и паутину дорог далеко внизу. Мысли были заняты Каэр Лиалом, слишком много незнакомых чувств пробудилось там.

Как найти объяснение случившемуся? Что означает это новое? Да и жил ли он вообще раньше? Неужто и в самом деле в нем пробудился дух прошлой эпохи? Или есть какое-то другое, еще более фантастическое объяснение?

Джеймс никогда не придавал особого значения гипотезе реинкарнации – бесконечному круговороту душ, переселений из тела в тело якобы для искупления грехов прошлых жизней. Человеческая душа – не стеклотара, которую можно снова и снова пускать в переработку. У каждого есть только один шанс – вот в это он верил. И надо сделать все возможное здесь и сейчас, никакой другой попытки не будет. Один шанс – это все, что у есть у каждого, именно он и идет в зачет. Ну, хорошо, а если не реинкарнация, то что?

Джеймс не знал. Все, что он мог сказать пока: в этой сделке он ничего не потерял, а приобрел, похоже, немало. А главное, кардинально изменился его взгляд на жизнь, теперь он смотрел на мир под другим углом, но его личность – по крайней мере, та ее часть, которую он считал собой, – на первый взгляд не изменилась. Насколько он мог судить, он оставался все тем же человеком, каким и был. Просто сейчас он вспомнил… что? Что, в конце концов, он действительно вспомнил?

Несколько смутных образов, лица людей, еще одно имя? Не так уж и много. Так отчего же самое сильное чувство, которое он испытывает – чувство возвращения домой? Он же помнил, как узнал! Узнал крепость, людей, себя, наконец; кто он, где жил, во что верил. Он помнил Каэр Лиал и тех людей, они были в некотором роде частью его самого.

Он не мог объяснить, как это могло случиться, но ведь он не мог объяснить и многое другое: почему небо, усыпанное звездной россыпью, наполняет его таким трепетом, от которого подкашиваются колени, или почему вид гусей, летящих над болотами, пронзает сердце сладостно-горькой стрелой, почему вкус дикой малины неизменно вызывает у него улыбку.

Если бы не память, пережитый опыт, наверное, ошеломил бы его. С ним случилось странное, этого никак нельзя отрицать. Но то, что случилось, он воспринял как должное, именно это чувство правильности не позволяло считать все диковинной галлюцинацией.

Рационального объяснения не существовало. Назови это видением или галлюцинацией, вызванной усталостью или бессонными ночами, это ничего не объясняет. Человек, страдающий от бессонницы, может видеть розовых драконов в крапинку, но не может видеть лиц людей, которых знал в прошлой жизни.

И ведь это никакая не другая жизнь, нет, та же самая, спорил с собой Джеймс. Его жизнь, только жил он ей в другом времени.

Он не знал, как это лучше выразить, но чувствовал, как в нем проснулось сознание, словно после долгого, долгого сна. И после пробуждения оно оказалось естественной частью его самого – такой же, как руки и ноги, или его чувство юмора. Важная часть его существа проснулась и заняла свое место. Он не стал другим человеком, ни в коем случае! Он остался самим собой, только настоящим, полным самим собой. Как ребенок, который рос, рос, и наконец вырос достаточно, чтобы носить сапоги отца, стал достаточно взрослым, чтобы занять отцовский трон.

Эмрис пообещал, что смысл происходящего придет. Джеймс доверял ему. Теперь доверял. Вообще, только Эмрис давал ему уверенность в том, что он не сошел с ума. Нет, предстоящие испытания – не для сумасшедшего, а раз Эмрис пообещал, что со временем он все вспомнит, скорее всего, так и будет.

Голос Риса в наушниках вывел Джеймса из задумчивости.

– Приготовиться к посадке. Пристегните ремни.

Джеймс посмотрел вниз и увидел, как из-за верхушек сосен проступает белый квадрат Глен-Слагейн-Лодж. Мгновение спустя вертолет пошел вниз, мягко ткнулся в землю лужайки и замер. Отстегнув ремень и выбираясь из кресла, Джеймс задумался о том, что будет дальше.

Они с Эмрисом вышли из вертолета и, пригнувшись, отошли в сторону. Тут же лопасти ожили, вертолет взлетел.

– Скоро вернется, – пояснил Эмрис. – Пошел на заправку.

Когда вертолет скрылся из виду, они пошли к дому. За кухонным столом их встретил очень взволнованный Кэл. Лицо его просияло таким облегчением, что Джеймс вздрогнул.

– Я так и подумал, что вы придете вместе, – проворчал Кэл. – Представляешь, я волновался.

– Все в порядке, Калум, – ответил Эмрис. – Надо было бы оставить тебе записку.

– Ничего страшного, – сказал Кэл. – Правда, я уже подумывал, не сообщить ли в полицию… – он посматривал то на одного, то на другого. – Ладно. С чего начнем?

– Первым делом, – сказал Эмрис, похлопав Калума по плечу, – думаю, надо женить нашего друга.

Вот уж чего Джеймс никак не ожидал от Эмриса!

– Ты не возражаешь? – прищурился Эмрис.

– В принципе нет, но я… – Джеймс запнулся, – я хочу сказать, что мужчины предпочитают планировать такие вещи сами.

– Эту возможность ты уже упустил, – твердо ответил Эмрис. Он усадил Джеймса на один из стульев. – Послушайте меня, – сказал он, принимая позу королевского глашатая. – Дня через два ты вернешься в Лондон, где заявишь свои права на королевский титул. Обещаю, легко не будет. Да что там! Это, пожалуй, будет самое сложное из того, что тебе приходилось делать в жизни. Беспорядки. Протесты и вообще…

– Знаешь, почему-то меня это не удивляет.

– Не время для шуток! – отрезал Эмрис. – Твое появление приведет в движение череду событий, которые уже нельзя будет остановить. Тебе придется общаться с очень многими людьми, и тебе понадобится понимание; и кто лучше женщины сможет тебя утешить? Тебе нужна жена и помощница, чтобы разделить твое бремя. Здесь и обсуждать нечего.

– Ты просто старый романтик, – пошутил Джеймс.

Эмрис поджал губы.

– Я отношусь к представительницам прекрасного пола ничуть не хуже, чем к мужчинам, – ответил он, – но брак, о котором я думаю, – это союз гораздо более важный, чем ты можешь представить. Слушай, – он подвинул стул и сел напротив Джеймса, – как только ты взойдешь на трон, твоя жизнь больше не будет принадлежать тебе. Все, что ты будешь делать, каждое движение, каждое слово, которое ты скажешь, будет бесконечно обсуждаться и пережевываться. За тобой будет наблюдать весь мир. Представь, что через пару лет ты объявишь о своем намерении жениться. Это выйдет на первые полосы всех газет на всех континентах. Нация будет бесконечно обсуждать твое решение. «Кто эта женщина? Годится ли она на роль королевы? Почему мы должны принять ее? Она красивая? У нее есть все, что нужно королеве? А она нам понравится?»

– Все равно это будет мое решение, – упрямо произнес Джеймс.

– Конечно, – согласился Эмрис, – но подумай об этом с другой стороны, попробуй встать на позицию женщины. СМИ неизбежно вмешаются, и если по какой-то причине они не одобрят твой выбор, начнут предлагать альтернативы. А люди начнут выбирать между предложенными кандидатками. Если ты с ними не согласишься, бедную королеву вечно будут поносить и очернять. Ее жизнь превратится в кошмар.

Джеймсу показалось, что старик говорит то, что знает, причем, знает по личному, и не самому приятному опыту.

– Похоже, ты уже видел, как это происходит, – скептически проговорил он.

– Да, видел, – жестко произнес Эмрис. – Потому и не хочу, чтобы это случилось с тобой. Так что настоятельно рекомендую, если у тебя есть хоть какая-то мысль на эту тему, хоть какие-то соображения, действовать надо без промедления. – Он посмотрел на Джеймса с надеждой. – Я ошибаюсь, или у тебя на примете все-таки есть некая молодая женщина?

– Да чего тут ошибаться, – фыркнул Кэл. – Ее зовут Дженни – Дженнифер Эванс-Джонс.

Джеймс с неудовольствием посмотрел на друга.

– Это же правда, – Кэл пожал плечами. – Все говорят, что вы просто созданы друг для друга, только оба упрямы, как ослы, и не хотите в этом признаваться.

– Знаешь, мне кажется, – едко начал Джеймс, но замолчал, пораженный неожиданной переменой в лице Эмриса.

– Дженнифер, – прошептал старик. Он сначала задумался, потом просветлел и в восторге хлопнул себя по ногам, потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза. – Ну, конечно! Как же я сразу не сообразил!

Калум, и Джеймс в изумлении уставились на него. Джеймс осторожно спросил:

– С тобой все в порядке?

– Да! Да, так и должно быть, – пробормотал Эмрис, не обращая внимания на вопрос Джеймса. Наконец, он прикрыл глаза и голосом прорицателя торжественно произнес: – Да! Дженнифер выйдет за тебя замуж.

Джеймс нахмурился, вспомнив воскресный вечер.

– К сожалению, – продолжил Эмрис, – времени на торжественную свадьбу не будет. У нас всего два дня, помни. Как думаешь, хватит тебе двух дней, чтобы уговорить ее на самое грандиозное предприятие в ее жизни?

– В данный момент я даже не уверен, что смогу уговорить ее пообедать со мной, – пробормотал Джеймс. На него накатилась волна усталости. Он резко встал. – Но я подумаю. Только посплю немного.