Текст книги "Авалон. Возвращение короля Артура (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Их поддержали три дамы средних лет позади.

– Мы из Манчестера приехали, – сказала одна из них. – А вот Миртл, она из Бернли. – Женщина с пушистыми голубыми волосами энергично закивала. – Мы хотели отдать дань уважения. Не ему, – она кивнула на гроб в дальнем конце зала, – стране, если вы понимаете, о чем я. Ты же понимаешь, милая? – обратилась она к подруге.

Двое других кивнули, и та, что не Миртл, заявила:

– Мы делаем это для себя. Я имею в виду, что бы мы за люди были, если бы не простились с нашим королем?

Соседи согласно закивали, а маленький человечек в коричневом плаще, застегнутом под горло, наклонился вперед и сказал:

– Да будь он хоть навозный жук, разрази его гром, но это наш навозный жук! Простите мне мой французский.

Народ заулыбался. Все больше людей хотели высказаться.

– Я, в общем-то, рада, что он умер, – сказала дама в синтетическом пончо. – Королевская роль не по нему. Как-то у него руки до страны не доходили…

– Слабак он был, – добавил кто-то еще.

– Точно, слабак, – подтвердила женщина. – Король должен быть особенным человеком, если вы понимаете, о чем я. Бедному Эдуарду просто не стоило становиться королем.

– Ну, допустим. А зачем же вы пришли сюда сегодня? – спросил ее Джеймс.

Она растерянно огляделась. Рядом толпились люди; они хотели послушать, что скажут другие.

– Я пришла, потому что это правильно, – гордо сказала она. – Мне все равно, что кто-нибудь думает о самом его величестве; но прийти сюда – это достойный поступок.

Ее мнение было встречено ропотом одобрения. За ней заговорила юная леди с длинными каштановыми волосами поверх воротника пальто.

– Никогда такого не было, чтобы Британии оставалась без короля или королевы. Я имею в виду, что всегда был монарх – хорошо это или плохо, кто-то всегда был там, на троне. – Она обратилась к людям в очереди за поддержкой. – Мне вот грустно, что короля больше не будет.

– Это печальный день, – добавил человек в коричневом плаще, – печальный для всех, знают они об этом или нет.

– Почему печальный? – спросил Джеймс.

– Потому что это правда, – твердо ответил тот. – Дело же не в человеке. Этот-то был мне не особо нужен. – Он гляделся по сторонам. – Мы все это знаем. Думаю, он получил, что заслуживал.

– Что посеешь, то и пожнешь, – вставила женщина из Манчестера.

– Правильно, – кивнул мужчина. – Вот теперь он и пожинает свою овсянку. Я бы и бутылки не дал за старого Эдварда, простите за мой французский.

– Это же не человек, это институт, – добавил юноша в белых кроссовках.

– Вот-вот, – закивал мужчина, а вслед за ним и другие люди в очереди. – Мы здесь не из-за того, кем он был, а из-за того, что он представлял. – Он и сам сообразил, что высказался не самым удачным образом, но люди поняли.

– Имейте в виду, – сказала женщина из Манчестера, – Тедди-человек был дрянь, но и похуже него случались. Это еще не повод выплескивать ребенка вместе с водой из ванны.

Джеймс медленно шагал к дому Кензи, выбрав долгий окольный путь. Ему хотелось посмотреть на людей, уловить общее настроение после того, что он слышал во дворце. День, когда он собирается предъявить права на трон, приближался, но Джеймс до сих пор не был уверен, что хочет стать королем. Эмрису о своих опасениях он не говорил, не стал посвящать Истинного Барда и в то, что на семейном фронте дела шли из рук вон плохо.

Эмрис ждал его возвращения.

– Как оно было? – спросил он, едва Джеймс переступил порог.

– Интересно, – ответил Джеймс.

Старик кивнул. Привлеченный их голосами, Кэл как раз в этот момент вошел в холл, и Эмрис тут же отреагировал:

– А, хорошо. Ты тоже заходи, Кэл. Я хочу показать тебе кое-что.

Они прошли в комнату, которая служила кабинетом Дональду Роутсу. Эмрис сел за письменный стол, и когда все уселись напротив него, он рассказал об убийстве Коллинза.

– Когда это случилось? – спросил Джеймс, ошеломленный жестокостью гибели ученого.

– Позапрошлой ночью, – Эмрис сокрушенно покачал головой. – Он был надежным и ценным союзником, мне будет очень его не хватать. – Он замолчал, всматриваясь куда-то в пол, словно пытался заглянуть в колодец скорби.

– Кому выгодно? – задумчиво проговорил Кэл.

– Многие хотят упразднить монархию, – ответил Эмрис. – Вопрос в том, кто из них готов ради этого убивать?

– Правительство? – предположил Кэл.

– Они – обычные выборные должностные лица и государственные служащие, – с кислой миной заметил Джеймс. Новость об убийстве Коллинза задела его за живое.

– Я имею в виду кого-то близкого к верхушке, – поправился Кэл. – Уоринг проталкивал свою схему передачи полномочий, как бульдозер. Он не потерпит, чтобы кто-нибудь встал у него на дороге.

– Ты думай, что говоришь, Кэл, – раздраженно огрызнулся Джеймс. – Мы в Великобритании, а не в путинской России. У премьер-министра нет карательных отрядов, которые шастают по улицам и убивают граждан, не согласных с его политикой. – Джеймс нахмурился, исподлобья глядя на друга. – Зайдем с другой стороны. Кто вообще знал, над чем работал Коллинз? К тому же смерть Коллинза может и не иметь отношения к его работе. Это может быть простое совпадение.

– Маловероятно, – не согласился Эмрис. Он достал толстый коричневый конверт и протянул его Джеймсу. – Вот над чем он работал.

– Что это? – спросил Кэл.

– Визитная карточка некоего Джеймса, – ответил Эмрис, постукивая по конверту длинным указательным пальцем. – Здесь документы, необходимые для того, чтобы убедить любые мыслимые государственные органы в том, что Джеймс – именно тот, за кого себя выдает. Уилфред закончил работать над этим незадолго до смерти.

Разворошив содержимое конверта, Эмрис объяснил значение некоторых документов, поделился с друзьями планами на то, как собирается использовать тот или иной документ, и прикинул, как сделать заявление.

– После того как Дональд поднял вопрос о похоронах в парламенте, общественный резонанс и средства массовой информации заставили правительство отказалось от своего дурацкого плана поспешной кремации. Теперь в Вестминстере состоится поминальная служба, потом гроб отвезут в Балморал и похоронят на королевском кладбище.

Это нам на руку. Объявление Джеймса будет сделано за пределами Вестминстера, после службы. Средствам массовой информации никто не будет мешать. Так что заявление обязательно произведет фурор. Я сам думал над тем, как нам надлежит подать эту новость. Будьте уверены, событие получит надлежащее освещение.

Джеймс представил себе, как это будет, и содрогнулся. Ему совсем не улыбалась перспектива предстать перед тысячей враждебно настроенных камер и по собственной инициативе стать мишенью для насмешек и оскорблений. Он примерно представлял, какой будет реакция газет, особенно тех, которые требовали отмены смертной казни. По мнению прессы, нация только избавилась от одного слабенького монарха, и вовсе не рвется обзавестись другим. Его тысячу раз осудят, распнут, повесят, четвертуют и расстреляют еще до того, как он успеет закончить предъявлять свои права. Он так и сказал Эмрису. Старик сочувствовал.

– Я бы и сам хотел обставить это как-нибудь иначе, да только короткий болевой шок – хорошее средство, если мы хотим привести нацию в чувство.

Они еще пообсуждали, как лучше обставить заявление. Джеймс слушал и все пытался убедить себя, что это имеет к нему отношение, но получалось плохо. Общий смысл ускользал, и предлагаемые подробности только раздражали. В какой-то момент он почувствовал, что больше не вытерпит, встал и заявил, что ему надо прогуляться, чтобы проветрить мозги и подумать о том, что и как он скажет.

– И то верно, – согласился Эмрис. – Побудь в неизвестности еще немножко.

И вот он бесцельно брел по дорожке, пытаясь унять бурю эмоций. Он осознавал, что сам позволил делу зайти так далеко, даже не пытавшись протестовать. Несмотря на обещание, данное Эмрису в Каэр Лиал, он на самом деле не верил, что действительно собирается взойти на трон. До этого момента он просто подыгрывал старику, но теперь игра становилась слишком серьезной. Что, если Эмрис прав? Что, если смерть Коллинза была напрямую связана с работой, которую он проделал, чтобы обосновать претензии Джеймса на трон? Если так, то ставки были высоки и становились все выше: один человек уже поставил свою жизнь на кон и проиграл, и теперь уверенность Джеймса в том, что он доведет дело до конца, изрядно пошатнулась.

Но если он сейчас сойдет с круга, значит, бедняга Коллинз погиб напрасно? Мысль разозлила Джеймса. Смерть Коллинза была не нужна. Она представлялась жертвой, требовавшей от него какого-то ответа, а он не хотел отвечать. Он не просил об этом; и вообще идея была не его. Все происходит слишком быстро. Ему нужно время, чтобы все обдумать, но какие тут размышления, когда события несутся галопом?

И не пора ли вообще прекратить эту безумную гонку к трону, пока еще кто-нибудь не пострадал. Допустим, он скажет Эмрису, что не будет отстаивать свое право на престол. Вот сегодня вечером и скажет. Постарается объяснить, что какой бы достойной и благородной ни казалась идея, она просто не сработает.

Придя к какому-то решению, Джеймс почувствовал облегчение, повернул и пошел обратно, думая, как лучше преподнести свои мысли Эмрису.

За обедом он был погружен в себя, плохо осознавая, что говорят вокруг него. Это заметили все. Кэролайн и Дональд о чем-то мило беседовали, даже не пытаясь отвлечь Джеймса. Только Кэл предпринял небольшую попытку вызволить друга из пучины мыслей.

– Не унывай, чувак, – посоветовал он, сидя рядом с Изабель. – Послезавтра станешь королем, а скептики могут идти куда подальше.

Вечер кончался, а Джеймс так и не нашел ни времени, ни слов, чтобы поговорить с Эмрисом. Большую часть ночи он провел без сна, утром встал очень рано. Накинув халат, он спустился на кухню, чтобы сварить кофе. Увидел телефон на стене и решил позвонить Эмрису.

Он набрал номер. Эмрис взял трубку после второго гудка. Да что он, не спит никогда, что ли? Джеймс помолчал и выпалил.

– Нам надо поговорить. Прямо сейчас. Ты сможешь побыстрее приехать?

– Джеймс, – в голосе Эмриса звучало беспокойство, – что-то не так?

– Когда ты приедешь?

– Минут через пятнадцать, – сказал Эмрис. – А что за спешка? Что случилось?

– Ничего не случилось, – сказал ему Джеймс. – Просто нам надо поговорить.

– Хорошо. Я скоро буду.

Джеймс повесил трубку и занялся поиском кофе. Появилась Изабель – взлохмаченная и зевающая в клетчатом фланелевом халате – и вопросительно посмотрела на него.

– Доброе утро, Джеймс, – сказала она, включая свет. – Услышала, что кто-то возится здесь внизу. Думала, уж не грабители ли пожаловали…

– Сожалею. Я не хотел вас будить.

– Ерунда! Все равно вставать пора. Я знаю, что сегодня очень важный день, и решила приготовить свой знаменитый завтрак «шведский стол». Бог свидетель, неизвестно, когда еще удастся нормально поесть.

– Возможно, вы правы, – согласился Джеймс. – Но мне бы чашку кофе прямо сейчас.

– О! Я ничего не делаю по утрам без кофе, – отозвалась она, доставая из буфета большие чашки.

Эмрис приехал, когда они с Изабель допивали первый кофейник.

– Доброе утро, мистер Эмрис, – весело приветствовала она старика. – Зашли проведать своего голубоглазого мальчика? Надо же убедиться, что он не сбежит, как в прошлый раз?

– Именно поэтому я и пришел. – Эмрис проницательно посмотрел на нее.

– Кофе?

– Спасибо, Иззи, конечно, – сказал он, принимая от нее дымящуюся чашку. – Итак, Джеймс, что у тебя на уме сегодня?

– Я не могу на это пойти, – сказал, как выдохнул, Джеймс. Его больше не заботило, кто услышит его слова и что при этом подумает. Он намучился ночью и теперь хотел избавиться от проблем как можно быстрее. – Не буду я королем. Найди себе кого-нибудь другого. С меня хватит.

Глава 20

Эмрис откинулся на спинку стула и некоторое время сидел, барабаня длинными пальцами по столу. Когда он заговорил, голос его звучал размеренно и спокойно.

– Хорошо. Давай позавтракаем, а потом я хочу тебе кое-что показать. Сходишь со мной.

– Далеко? – с подозрением в голосе осведомился Джеймс.

– Рядом. Это здесь, в Лондоне.

Эмрис устремил на Джеймса свои золотистые глаза, и в этом взгляде заключалась такая сила, что Джеймс вздрогнул. Глаза пронзали его насквозь, опрокидывая любое его сопротивление.

– Не знаю… – с сомнением протянул он.

– Это не займет много времени. Час, от силы – два, это все, о чем я прошу.

– Я решил, – набычившись, сказал Джеймс. – Если думаешь отговорить меня, даже не пытайся. Только время зря потратишь.

– Это мое время. Тебе не стоит о нем беспокоиться.

– Ладно, – согласился Джеймс, – пойдем. Только это будет последний раз.

– Я же обещал, что решать будешь ты сам.

– И куда ты меня собрался вести? – сдаваясь, спросил Джеймс.

– Нет, сначала мы завтракаем. А потом пойдем, – ответил Эмрис, и напряжение над столом несколько ослабло.

Кэл появился к завтраку как раз в тот момент, когда они собирались уходить.

– Как дела? – поинтересовался он.

– Мы с Джеймсом уйдем ненадолго, – ответил Эмрис. – Буду весьма признателен, если ты побудешь тут и составишь компанию Изабель.

– Конечно, раз ты говоришь… – Он взглянув на Джеймса. – Я тебе не нужен?

– Завтракай, а потом поможешь Изабель с посудой, – сказал ему Джеймс. – Мы ненадолго.

Выйдя из дома, они повернули от ворот налево и быстро пошли вверх по улице.

– Рис уехал по делам, – сказал Эмрис, – но так даже лучше. Тебе надо поговорить с людьми.

– Я вижу, чего ты хочешь, – проворчал Джеймс. – У тебя не выйдет.

– Посмотрим.

Они дошли до угла и направились к ближайшей станции метро, влились в утреннюю толпу пассажиров на перроне – рабочих, мужчин и женщин: бизнесменов и клерков, секретарей и продавцов, студентов разных национальностей – здесь попадались все, от городских магнатов до уборщиц. Час пик. Им пришлось пропустить два поезда, прежде чем они смогли втиснуться в переполненный вагон.

Проехали несколько остановок и вышли в парке Сент-Джеймс, чтобы, по выражению Эмриса, понаблюдать мимолетное зрелище во всей красе. Джеймс решил, что ему хотят показать поток машин, заполонивший лондонские улицы в час пик. Плечом к плечу с серьезными деловыми мужчинами в костюмах в тонкую полоску и женщинами в самых разных юбках и элегантных куртках они шли по улице к Биг-Бену и зданию парламента.

Речной туман оседал на городской асфальт, вокруг проплывали городские автобусы, черные кэбы и автомобили представительского класса; смельчаки-велосипедисты жались к бордюрам, а фаланги пешеходов смело двигались сквозь облака выхлопных газов, шагая чуть ли не в ногу по широким тротуарам, и так насколько хватало глаз. Джеймса, считавшего, что он уже немного привык к большому городу, беспокоила эта суета; однако его все более раздражали бессмысленная гонка и беспечная неучтивость прохожих. Он затравленно озирался по сторонам: люди с каменными лицами толкались, спеша к месту назначения.

– Господи, как люди могут так жить? – спросил он вслух в какой-то момент.

– Хороший вопрос, – ответил Эмрис. – Очень хороший…

Они вышли на Парламентскую площадь. Три улицы стояли в пробке, по четвертой движение напоминало медленный поток холодной патоки. Джеймс не понимал, как они переберутся через этот гудящий водоворот, но тут Эмрис сказал:

– Держись за мной и не зевай.

Старик, словно молодой олень, боком ввинтился в толпу и почти сразу растворился в ней. Джеймс кинулся за ним, и с помощью полицейских в желтых плащах сумел невредимым добраться до противоположной стороны площади. Они быстро прошли ко входу в Вестминстерское аббатство. Здесь движение казалось не таким напряженным, и всеобщее безумие улеглось. Вокруг слонялись десятки людей – группы иностранных студентов с одинаковыми зелеными рюкзаками, несколько школьных групп в блейзерах и галстуках, туристы – все они хотели посетить аббатство. До открытия оставалось сорок пять минут, а на площади уже выстроилась длинная извилистая очередь. Джеймс уныло посмотрел на шеренгу людей и уже почти смирился с долгим ожиданием на мокром тротуаре, когда Эмрис потянул его за рукав.

Они миновали сувенирный магазин и вышли на улицу рядом с большой церковью, минуя группу пенсионеров из Лидса и Кардиффа и стайку французских студентов, сидящих на лужайке. Молодежь курила и пила кока-колу. Остановились у бокового входа в аббатство. Здесь Эмриса встретил пожилой служитель, коротко переговорил с ним, открыл дверь и провел сначала по коридору, а потом через тихий сад аббатства к другой, гораздо более старой и тяжелой двери.

– Это вход в монастырь, – объяснил служитель, взявшись за огромное кольцо на двери. Выбрав один из больших ключей, он отпер дверь, и они ступили в проход с колоннами.

Здесь было совсем тихо. Джеймсу только однажды пришлось посетить великий храм, будучи молодым солдатом, он принимал участие в поминальной службе Неизвестного воина. Закрыв за собой дверь, привратник выбрал другой ключ и открыл старинную двустворчатую дверь в стене. В двери зачем-то были шесть замочных скважин. Через мгновение они уже стояли в низкой сводчатой комнате, расположенной, как понял Джеймс, в цокольном этаже храма.

– Это капелла Pix Chapel, – торжественно объявил служитель, щелкая выключателем рядом с дверью. – Дарохранительница и королевская сокровищница. – Он с гордостью оглядел каменный свод, украшенный замысловатыми узорами, а затем с беспокойством спросил: – Вы ведь ненадолго, мистер Эмрис? Двери открываются ровно в девять часов. К этому времени хорошо бы вам выйти.

– Не волнуйся, Джозеф, к тому времени мы уже уйдем. – Эмрис поблагодарил служителя, и тот вышел, закрыв за собой дверь.

– Что такое капелла Пикс? – спросил Джеймс.

– Некогда здесь располагалось хранилище национальной казны. Каждый год лондонские мастера по золоту и серебру сходились здесь, чтобы проверить свой металл на соответствие стандарту Пикса, так назывался ящик, в котором хранились эталонные пластины, – объяснил Эмрис. – А до этого здесь ночевали строители, возводившие аббатство, а еще раньше – часовня для паломников. Это, – Эмрис широким жестом обвел помещение, – почти все, что осталось от великого монастыря, созданного королем Эдуардом Исповедником.

Джеймс огляделся; если не считать вычурных сводов, в зале не было никаких украшений. Простая каменная кладка, довольно грубая, словно для капеллы использовали негодный камень. В целом, эта скромная комната, лежавшая в основании великолепного здания, казалась столь же далекой от окружающей роскоши, как дочь крысолова далека от королевы.

– Наверное, ты что-то другое имел в виду, когда привел меня сюда? Для урока истории не время.

– А вот и нет. Причина именно в истории, – ответил Эмрис. Он указал на окно, давно заложенное красным кирпичом. – Это окно когда-то выходило на Темзу. Сейчас такое трудно представить.

– Если бы камни могли говорить… – пробормотал Джеймс.

– Но они говорят, – заверил его Эмрис. – Рассказывают секреты тем, кто умеет слышать. – Он закрыл глаза и замер, словно вслушиваясь в тишину.

Джеймс смотрел на него, все больше досадуя на себя за то, что согласился на эту прогулку, что вообще приехал в Лондон, поддавшись на уговоры Эмриса.

– И что они тебе говорят? – спросил он недовольным тоном. Ему хотелось как можно скорее покончить со всем этим и вернуться домой.

– А вот скажи-ка мне, – заговорил Эмрис. – В прежние времена люди верили в своего рода симпатическую магию. Например, если кто-то собирался построить часовню, он старался отыскать для этого самые святые камни. Сумеешь ли ты их отличить?

– Ладно… – Джеймс оглядел голую комнату. Отличить один камень от другого было решительно невозможно. – Ну, наверное, строители использовали камни, которые были освящены, скажем, в силу того, что их привезли из святого места, или просто брали камни из других церквей, – нехотя сказал Джеймс. – Так?

– Эдуард Исповедник решил построить великий храм, поэтому он объехал все самые святые места Британии и собрал камни отовсюду, включая аббатство на Ионе и собор Святого Давида. [В 563 году Святой Колумба (521–597), он же Колум Килле, Кольм Килле, что означает «Голубь Церкви», ирландский святой, монах, проповедник христианства в Шотландии, основал Аббатство Ионы – первый монастырь на территории нынешней Шотландии, на острове Иона – и стал его настоятелем. Святой Колумба считается одним из «двенадцати апостолов Ирландии».] Кое-что он нашел и поближе, – сказал Эмрис, подходя к примитивному алтарю, установленному в нише. Алтарь сложили из случайных на первых взгляд камней, и многие из них сильно повредило время. – Посмотри сюда, – сказал он, присаживаясь на корточки у основания алтаря. – Вот камень, – он указал на один из камней, – что ты о нем думаешь? – Камень мало чем отличался от других, но лежал в самом основании алтаря.

Джеймс старательно вгляделся.

– Обычный камень, ничего особенного, – сказал он. – Похож на все остальные.

– Это как считать, – сказал Эмрис. – Присмотрись.

Джеймс присел рядом с Эмрисом, чтобы рассмотреть камень поближе.

– Он клиновидной формы, – пробормотал он, – вот, пожалуй, и все.

– Это тебе о чем-нибудь говорит?

Джеймс пожал плечами; он чувствовал себя тупоголовым школьником, пытающимся угадать ответ на пугающе простую математическую задачу. Эмрис перевел взгляд на арку над алтарем.

– Краеугольный камень? – высказал предположение Джеймс.

– Верно. Краеугольный камень, – подтвердил Эмрис. – Положив этот конкретный камень в основание алтаря, мастер-каменщик словно говорит, что эта часовня, призванная стать основным камнем английской церкви, сама основана на краеугольном камне более ранней церкви.

Джеймс кивнул. Интересно, конечно, только какое отношение это имеет к нему?

– Этот камень, – продолжал Эмрис, – от входа в первый настоящий лондонский собор, заложенный внутри первых городских стен недалеко отсюда.

Перед мысленным взором Джеймса возникла узкая мощеная улица, застроенная зданиями из римского кирпича. Улица заканчивалась небольшим двором, заваленным грудами камня. Рабочие, одетые в какие-то пыльные лохмотья, тащили камни к строительным лесам.

– Если ты помнишь, Утер Пендрагон умер, и Британия начала погружаться в хаос. С каждым годом саксы, пикты и скотты становились все смелее и безжалостнее, и в довершение к этому мелкие короли вцепились друг другу в глотки, опустошая земли. Епископ Урбан созвал совет королей, чтобы раз и навсегда решить, кто должен заменить Утера и повести войска Британии против варваров.

Немедленно Джеймсу явилась освещенная факелами церковь, полная разгневанных мужчин. Все кутались в длинные плащи, пытаясь укрыться от холодного зимнего ветра, свободно проникавшего в недостроенное здание. При каждом короле имелся отряд, каждый воинственно поглядывал на других, в то время как епископ стоял в центре, воздев руки и умоляя собравшихся забыть о враждебности к соседям.

Короли не очень-то обращали внимания на его призывы; разочарование нарастало, гнев того гляди выплеснется наружу. И среди них был Мирддин! Спокойный, уверенный, сжимающий в руке меч – великий боевой меч Императора Максимуса, Меч Британии.

Крики еще раздавались в ушах Джеймса, а перед ним опять был замковый камень с глубокой выемкой посреди. Такая могла остаться от удара долота, только выемка оказалась гораздо глубже, чем от любого инструмента каменщика. Он вдруг понял, что видит перед собой.

– Меч Максена Вледига, – ошеломленно пробормотал Джеймс. – Это ты сделал, Мирддин?

– Я, – с удовлетворением ответил Эмрис. – Ну, что я тебе говорил: камни могут разговаривать.

Перед глазами Джеймса словно пелена прошла, и теперь он видел другой зимний день, годы спустя. Как и прежде, короли собрались в церкви, чтобы обсудить, кому из них предстоит взойти на трон Верховного Короля. И снова был вечер перед Рождеством. Через толпу королей неуверенно пробирался незнакомый молодой человек. Вот он подошел к алтарю, прислушиваясь к словам епископа Урбана, читавшего молитву в попытке предотвратить озлобленность и горечь людей, готовых броситься друг на друга. Но и теперь, как много лет подряд, высокомерие и позерство превращали его благие намерения в насмешку. А он все надеялся, и молился, истово молился, прислушиваясь к тихим шагам незнакомца. Урбан метнул взгляд поверх голов коленопреклоненных королей, сначала с досадой из-за того, что его прервали, а потом с изумлением: молодой человек держал в руках меч Британии!

Джеймс почувствовал, как его собственные пальцы сжались на холодной тяжелой стали, и вдруг оказался там! Он видит, как склоненные головы поднимаются, когда епископ запнулся. Меч! Удивление на лицах быстро сменяется гневом. Короли вскакивают, им уже не до молитвы. Но пока они молчат. Впрочем, это затишье перед бурей.

Молчание сменяется громом голосов: гневных, возмущенных, злобных, требовательных, недоуменных. Руки сжимаются в кулаки, тянутся к оружию. Тела готовы рвануться вперед. Но его это не пугает. Вокруг словно ад разверзся. А собрание королей неуловимо сменяется собранием лордов Британии. Они кричат точно так же, как те, в далеком прошлом. Узурпатор! Выскочка! Они вопят, как резаные свиньи.

А он все так же молча стоит посреди моря эмоций, стоит равнодушный к бурной реакции, вызванной его присутствием. Он словно высечен из камня, а лорды представляются дикарями, скачущими вокруг него. Ярость и страх превращают их лица в маски, на которых застыло одно выражение – ненависть. И снова картины прошлого. Вокруг короли, все так же похожие на дикарей, в поднятых руках блестит оружие. Убить его! Убить узурпатора!

Урбан с трудом проталкивается через толпу. Воздев руки над головой, он тщетно призывает к миру и порядку. Его никто не слышит; слова епископа теряются в бурлящем водовороте ненависти. Из толпы вылетает кулак, и епископ падает на пол, из разбитого носа хлещет кровь.

Убей его! Убить узурпатора!

Грохот оглушительный. Толпа давит ближе.

– Убить его!.. Убить его!.. Убить его! – вопят они. Это песнь смерти.

Артур опускает голову и крепче сжимает меч.

И в этот миг хор разрозненных голосов покрывает один могучий голос. Короли замолкают. Многие таращатся вверх, не глас ли с неба они слышат, не рушится ли им на головы крыша собора?

Нет, это Мудрый Эмрис встал рядом с Артуром. Ошеломление прошло, и вот уже они снова вопят об обмане, колдовстве и требуют доказательств, словно им недостаточно меча в руках Артура. Толкаясь, толпа вываливается из храма во двор, где лежит в снегу замковый камень. Пламя факелов мечется. Меча в камне нет!

Погруженный в странные видения, Джеймс наклоняется к камню и, словно Фома Неверующий, вкладывает пальцы в каменную щель, и только в этот момент принимает то, что предстало перед его внутренним взором. Да, это правда, так оно все и было.

– Ты посоветовал мне подыскать на твое место кого-нибудь другого, – горько произнес Эмрис. – Нет другого, Джеймс. Тогда не было, и сейчас нет. Ты единственный.

– Вот почему ты привел меня сюда. Ты знал, что я вспомню.

– Надеялся, что ты вспомнишь. Тебе уже приходилось сталкиваться с подобным. Тогда ты нашел в себе силы принять бремя. Может быть, найдешь и теперь…

Джеймс смотрел на замковый камень и пытался представить бездну времени между тем зимним днем и этим. Помнить-то он помнил, а вот сделать рывок и перейти от того его состояния к сегодняшнему никак не получалось. Стоило представить сборище разъяренной знати современной Британии, требующее его крови, как по спине прокатывалась волна озноба. Но ведь однажды он уже победил. Победит и теперь.

Медленно поднявшись, Джеймс повернулся к своему верному советнику. В тот роковой день рядом с ним стоял Мирддин Эмрис, он и сейчас стоит рядом с ним. И будет стоять рядом, как бы не бесновалось сборище разъяренных грандов.

– Убедил, – мягко сказал ему Джеймс. – Я готов.

Эмрис улыбнулся.

– Ну что же, тогда начнем. Нам еще многое нужно успеть до твоего заявления. – Он собрался повернуться к выходу, но Джеймс удержал его.

– Погоди. Если нам предстоит битва, я хочу драться на своей территории – в Блэр Морвен. Там мы и сделаем заявление.

Глава 21

В это же время Стражи Колдстрима выносили гроб с телом короля Эдуарда из Картинной галереи и устанавливали на заднее сиденье катафалка. [Стражи Колдстрима – старейший полк в британской армии, сформированный в 1650 г. в Колдстриме, в Шотландии. В 1660 году полк принял участие в восстановлении монархии. Тогда же командир полка полковник Джордж Монк получил орден Подвязки, а его полку было поручено поддерживать порядок в Лондоне. После I Мировой войны полк получил звание гвардейского.] Одновременно молодой человек в темно-зеленом блейзере, черных брюках, белой рубашке прибыл в Уайтхолл, в офис председателя Специального комитета по передаче королевских полномочий. При нем был черный кожаный портфель и визитная карточка.

Войдя в вестибюль, он прошел через металлоискатель, предъявил вооруженному охраннику содержимое портфеля. Посетителя зарегистрировали и провели по коридору к красной двери, за которой располагался кабинет, обставленный очень современной и очень дорогой итальянской мебелью из титана и кожи. Стены покрывали шведские обои ручной работы и французские абстрактные картины. Администратор приняла посетителя, мельком глянула на визитную карточку и показала на одно из низких кожаных сидений, предлагая подождать.

Молодой человек еще устраивался, а администратор уже переговорила по телефону и сообщила, что председатель комитета готов принять посетителя. Она указала на дверь с именем Д. Тоули и сказала: «Входите. Вас ждут».

Молодой человек поблагодарил женщину, но сообщил, что подождет до назначенного времени. Женщина взглянула на часы и недоуменно заметила, что уже без четверти двенадцать.

– Вы очень любезны, – вежливо ответил молодой человек. – Но у меня инструкции. Я бы предпочел подождать.

Подобная же сцена с некоторыми вариациями происходила в офисах крупных газет, радио и телевизионных студий в Лондоне, а также в столичных районах Уэльса и Шотландии. 277 курьеров – молодых мужчин и женщин, одетых в одинаковые темно-зеленые блейзеры, с одинаковыми черными портфелями, – посетили разные приемные.

Каждый неизменно настаивал на точно указанном времени встречи – в полдень и ни минутой раньше. Все терпеливо ждали с портфелями на коленях. Некоторые из них вместе с сотрудниками офисов смогли посмотреть телевизионный репортаж о похоронах короля Эдуарда.

На экранах небольшая колонна черных машин – катафалк и три лимузина – медленно двигалась по пустынным улицам серым дождливым ноябрьским утром. Никаких конных гвардейцев или экипажей с королевской символикой, никаких цветов и венков, никаких скорбных месс для заплаканных прихожан. На улицах малолюдно, большинство горожан предпочли наблюдать за траурной церемонией по телевизору, уж больно погода не располагала торчать на улице. Немногочисленные пешеходы если и скорбели, то лишь из-за того, что полиция перекрыла улицы. Они терпеливо ждали, пока проедет кортеж и уберут заграждения.