Текст книги "Авалон. Возвращение короля Артура (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Вот именно, – с удовлетворением произнесла она. – Как видишь, я вернулась, как и ты, впрочем. Неужто твой драгоценный Мерлин не сказал тебе? – Ответ она прочитала на лице Джеймса. – Нет? Надо же! Ах, как жаль. Хотя тебе это вряд ли помогло бы.

Ветер завывал в ущелье, и Джеймсу показалось, что он слышит шелест крыльев, – это падальщики слетались на обед. Он обнял себя, стремясь согреться.

– Послушай, Моргана… Мойра, или как тебя там? Давай что-то делать. А то холодно. Я, видишь ли, одет не по погоде.

Сверху послышался тревожный голос Дженни.

– Джеймс? С тобой там все в порядке?

– Оставайся на месте, Дженни! Все под контролем.

– Помощь скоро будет, – прокричала Дженни. Ее голос звучал будто с вершины горы. – Я позвонила Рису – они будут здесь с минуты на минуту.

– Слышала? – спросил Джеймс. – Они скоро будут. – И верно. Вдалеке послышался гул вертолета. – У тебя полминуты. Скоро здесь станет оживленно.

– Мне много времени не понадобится, – жеманным голосом ответила Мойра. Она достала из кармана сигарету, сунула ее в зубы и следующим движением добыла из того же кармана зажигалку.

– Эй, не делай этого! – Джеймс отпрянул.

– Ну что ты так беспокоишься, а? – Она щелкнула зажигалкой. Маленькое голубое пламя дернулось на порывистом ветру, но не погасло. Она прикурила сигарету, глубоко затянулась и выдохнула дым через ноздри.

– Прощай, Артур, – сказала она, подув на кончик сигареты. – Надеюсь, больше мы не встретимся, в этой жизни, по крайней мере. – Мойра щелчком отправила сигарету в сторону машины.

Джеймс завороженно смотрел, как яркий огонек летит к задней части машины, но порыв ветра сдул окурок в сторону, он упал на снег, зашипел и погас.

Джеймс вскочил на ноги.

– Похоже, у тебя не получилось?

– Не всегда все получается, – ответила Мойра ледяным тоном. Глаза ее посинели от ненависти. Она подняла пистолет, ствол смотрел прямо в грудь Джеймса, и нажала на спусковой крючок.

Глава 44

По ущелью прокатился гром. Джеймс метнулся вперед одновременно с выстрелом. Его сильно ударило в плечо, и он упал, но сразу вскочил на ноги. И в этот время Мойра выстрелила второй раз. Пуля пробила килт, скользнула по бедру и с отчетливым щелчком врезалась в шасси машины.

Его бросок достиг цели. Он врезался в Мойру плечом, одновременно ударив ее по ребрам. Оба упали. Джеймс рухнул сверху, и некоторое время она барахталась под ним, стремясь сбросить тело и колотя стволом пистолета по голове. Один сильный удар пришелся над левым ухом, но Джеймсу удалось перехватить ее запястье и завернуть руку за голову. Свободной рукой она ударила его по глазам. Джеймс перехватил и эту руку.

Какое-то время они боролись, и Джеймс расслышал, как высоко наверху кричит Дженни, встревоженная выстрелами. Она звала его.

– Оставайся там! – прорычал он.

Еще он слышал гул вертолета и знал, что если посмотреть в сторону Бремара, он его увидит.

– Всё, Мойра, – сказал он. – Лучше тебе сдаться. Я тебя не отпущу.

– Дурак! – Она плюнула в него. Жар ее ненависти обжигал, как пламя.

– Хватит! – рявкнул он. – Рис будет здесь в любую секунду. – Неожиданно он почувствовал, как она обмякла под ним, будто внезапно силы покинули ее. Глаза закрылись, и дыхания не было слышно.

Он посмотрел на ее лицо в свете фар; она как будто потеряла сознание.

– Мойра! – резко позвал он, не решаясь ослабить хватку. – Я не знаю, что ты задумала…

Внезапно ее тело напряглось, глаза распахнулись.

– Gorim exat fortis! – выкрикнула заклинание ведьма.

При последнем слове Джеймса отшвырнуло спиной вперед на несколько ярдов. Он тяжело ударился о скалу, на которую налетела машина. Он потряс головой, встал на колени и увидел, что Мойра уже на ногах, а пистолет направлен ему в голову.

В ущелье позади них прожектор вертолета рыскал по склону; грохот двигателя отдавался в камнях так, что закладывало уши.

– Думаю, это конец, – сказала Мойра; кривая улыбка растянула ее губы.

Пока она говорила, Джеймса успел нащупать кинжал в носке. Скин Ду отправился в полет прежде, чем Мойра успела нажать на спуск. Клинок вошел в тело над правой грудью волшебницы. Она все-таки выстрелила, но пуля прошла мимо цели и ударила в заднюю часть перевернутой машины. [Скин ду (гэльск. Sgian Dubh – чёрный кинжал) – предмет национального шотландского мужского костюма, небольшой кинжал или нож с прямым клинком. «Чёрным» кинжал называют по цвету рукояти, либо из-за скрытого ношения. Может использоваться как метательный нож.]

Джеймс скорее почувствовал, чем услышал свист раскаленного воздуха, как будто в него неслась ракета. Сильно грохнуло, а потом он понял, что одежда на спине горит.

Грязно-желтое пламя взрыва осветило изумленное лицо Мойры. И больше Джеймс не видел ничего.

Король пришел в себя на берегу замерзшего по краям ручья ярдах в двадцати от горящей машины. Одежда тлела, обожженная кожа на голых ногах пошла волдырями. Во рту стоял привкус бензина и дыма, а холодный воздух обжигал легкие. Он кашлял и отплевывался, каждый вздох вызывал боль в горле, как будто он ежа проглотил.

В ушах стоял негромкий жужжащий звук. Что-то потянуло его за одежду. Он подумал о падальщиках, слетающихся на поле боя. Король повернул голову и поднял руку, чтобы отогнать птиц. Его меч – он, должно быть, уронил меч – надо найти его, пока саксы не вернулись.

Оперевшись руками о землю, он приподнялся. За спиной бушевал огонь; он чувствовал жар, и пляшущие языки пламени заставляли его тень дрожать на снегу и камнях. Он хотел встать, но ноги не слушались. Ах да, рана в плече! Потеря крови. Но он не помнил никакого удара копьем!

Наверное, засада. Кердик и Хенгист ждали в ущелье, а он ехал, ничего не подозревая. Наверное, была битва… только он не помнил никакой битвы. И где же его драконы? Они никогда бы не оставили его умирать на снегу. Он огляделся, но единственным признаком боя были следы одного человека, и следы уходили вниз, прямо в черную воду быстрого ручья Клуни.

Бедивер! Кай! Да где же вы?

Они либо преследуют врага, либо отправились за помощью. А где тогда Мирддин? Где Рис и Гавейн?

Нет… это не Кердик… и не Хенгист. Это была Моргана, Королева Воздуха и Тьмы! Он начал поспешно озираться по сторонам, но никого не увидел. Больше того, он совсем не чувствовал ее удушающего присутствия. Ушла.

Подтянув под себя ноги, он кое-как сел. Набрал пригоршни снега и высыпал на обожженные ноги. Покрытую волдырями кожу обрадовало холодное прикосновение. Жужжание не стихало; единственный звук, нарушавший неестественную тишину, казалось, исходит откуда-то с вершины холма. Он повернул голову на шум и увидел яркий свет, словно над вершиной повисла ослепительная звезда. И кто-то спускался к нему по крутому склону. Кто-то спешил на помощь.

Он осмотрел себя. Грязь. Одежда превратилась в лохмотья. С этим ничего не поделаешь, но нельзя же, чтобы его увидели валяющимся в раскисшем снегу, как обыкновенного свинопаса. Он все-таки верховный король Британии. Надо встать.

На это ушли все силы и решимость, но он заставил бесчувственные ноги шевелиться и кое-как встал рядом с мечущимся огнем. Сквозь оглушающий шум в голове до него долетел чей-то крик. Он поднял глаза и увидел женщину, бегущую к нему по скользким камням. Лицо ее отражало облегчение и страх, а в глазах стояли слезы.

Огонь, наконец, осветил ее как следует. Длинные темные волосы, странная одежда, и все же он узнал свою любовь, и сердце его дрогнуло. Он расправил плечи и попытался успокаивающе улыбнуться.

– Все хорошо, – произнес он и сам не услышал своего голоса. – Я живой.

Она бросилась к нему в объятия, и он заставил свое израненное тело ее обнять.

– Я знал, что кто-нибудь найдет меня, – прошептал он хрипло. – Только вот не думал, что это будет моя королева. – Он зарылся лицом в ее волосы. – Гвен-хвивар… – выдохнул он, чувствуя, как на него наваливается огромная усталость. – Мы так долго пробыли в разлуке… Я хочу домой.

Остаток брачной ночи Джеймс провел в отделении неотложной помощи лазарета Питлохри. Эмрис хотел отвезти его в больницу в Абердине, но Дженни не согласилась.

– Если мы туда поедем, – сказала она, – от репортеров это не укроется. А так у нас есть шанс.

– Вот уж на это наплевать, – проворчал Эмрис. – Даже думать об этом не хочу. У нас есть заботы поважнее.

– Джеймс тоже так хочет, – настаивала Дженни. – И еще надо найти ту женщину. Она где-то там, внизу. Надо ее спасти.

– Найдем, найдем, – успокоил ее Эмрис. – Мы с Кэлом поговорим с полицией, и сразу к вам приедем. – Он сжал руку Дженни. – С Богом!

Джеймса, обернутого серебристой фольгой из-за ожогов, усадили на заднее сидение вертолета. Дженни устроилась рядом и попросила Риса взлетать. Рис настроил угол лопастей, и через несколько секунд они были в воздухе.

Вертолет прибыл к Локтю Дьявола почти сразу после взрыва. Рис аккуратно посадил машину на краю шоссе и направил луч прожектора вниз по склону. Дженнифер опередила их с Эмрисом на спуске. Горящие обломки достаточно освещали путь. Скорая помощь, вызванная Дженни, прибыла через две минуты, а с ней приехал Кэл.

Медики быстро оказали королю первую помощь, привязали к особой доске, подняли из ущелья и усадили в вертолет. Полет до Питлохри обещал быть недолгим. Вертолет уже исчез в ночи, когда подъехала полицейская машина, присланная из Бремара. Эмрис переговорил с полицейскими, сообщил им полученное от Дженни описание женщины, остановившей на дороге королевскую чету, и посоветовал прочесать местность, чтобы поискать тело. А затем вместе с Кэлом отправился в лазарет.

– Надо же, какими иногда выдаются первые брачные ночи! – заметил Кэл, разворачиваясь и направляясь к Спитталу в Гленши.

– Знаешь, больница все-таки лучше, чем морг, – проворчал Эмрис.

– Это да, – согласился Кэл. – Но что, черт возьми, там произошло? Непонятно же ничего. Какие-то странные женщины, ну, машина с дороги слетела, это запросто, но остальное… Дженни совсем не в себе.

– Разберемся, – Эмрис повернулся к своему попутчику. – Давай с тебя начнем.

– Господи! Да я-то тут при чем? – Кэл с удивлением посмотрел на Истинного Барда. – Ты, может, что-то и понимаешь, а я?

– Так ли? – прищурился Эмрис. – А кто устроил так, чтобы король улизнул без присмотра?

– Ну, это… – смутился Кэл. – Первая же брачная ночь… Даже король имеет право на уединение в начале медового месяца. Я же не мог допустить, чтобы за молодоженами гналась стая диких папарацци, верно?

– Это большой риск. Ты просто не подумал.

– Да идите вы все! – огрызнулся Кэл. – Медовый же месяц! Джеймс прекрасно знает эту дорогу. Да и ехать им совсем недалеко. Они же не на войну собирались!

– А вот здесь ты как раз не прав!

Кэл мельком взглянул на Эмриса и поразился. Лицо старика в тусклом свете приборной панели выглядело суровым и решительным.

– Ну и как по-твоему, что там у них случилось?

Эмрис ответил не сразу.

– Единственный человек, который знает наверняка, – это Джеймс. Подождем, пока он сам не расскажет.

Однако прошло несколько часов, прежде чем они смогли увидеть Джеймса. Он лежал в постели с закрытыми глазами. Казалось, король спит. Левое плечо тщательно перевязали, одну сторону головы и шею обильно смазали мазью от ожогов.

Рядом сидела Дженни и держала Джеймса за руку. Вид у нее был вполне умиротворенный. Она улыбнулась вошедшим.

– С ним все будет в порядке, – сказала она. – Одна пуля прошла через плечо ниже ключицы – кость не задета, только мышцы, а другая просто задела бедро. Но открылось старое ножевое ранение, ну, то, из парка. Это немножко беспокойно. – Она повернулась и посмотрела на мужа. – В общем, ему повезло.

В этот момент Джеймс открыл глаза.

– Ты можешь вытащить меня отсюда? – невнятно спросил он Кэла. – Учитывая все обстоятельства, мне лучше бы сейчас быть в Блэр Морвен.

– Извини, дружище, придется подождать, – ответил Кэл. – Врачи требуют, чтобы ты пока побыл у них. Ты же даже от наркоза еще не отошел. И вообще, они порываются отправить тебя в Абердин.

– Хорошенький медовый месяц я тебе устроил, – проговорил Джеймс, целуя руку Дженни. – Ты уж меня прости. Так вышло.

– Наш медовый месяц еще не начинался, – ответила она. – Все еще впереди. – Она сжала его руку.

– Который час? – спросил Джеймс, откидываясь на подушки.

Кэл взглянул на часы.

– Двенадцать минут второго. Надо же, избирательные участки открываются через пять часов.

– Не забудь проголосовать, Кэл, – сказал Джеймс. – Я на тебя рассчитываю.

Глава 45

Джонатан Трент значительно посмотрел в камеру и начал трансляцию:

– Сегодня идет политическая битва за сердце и душу нации. Сегодня будущее и судьба британской монархии висят на волоске. – Он сделал паузу, переложил бумаги на столе и продолжил. – Добрый вечер, дамы и господа. Весь день британские избиратели решают судьбу монархии. До закрытия избирательных участков по всей стране осталось чуть менее двух часов, и мы можем сказать, что голосование превосходит все ожидания. На многих избирательных участках зарегистрирована рекордно высокая явка. – Повернувшись к монитору, встроенному в стол рядом с ним, он сказал: – Чтобы наглядно продемонстрировать вам ход кампании, мы даем слово Кевину Кларку из Глазго. Кевин, какова у вас явка?

Изображение переключилось на Кевина Кларка, стоящего перед чем-то вроде школьного здания в районе, который, похоже, знавал лучшие времена. На плаще у корреспондента блестела морось.

– Да, Джонатан, – с энтузиазмом начал Кевин. – Что я могу сказать? Явка избирателей здесь – в этом большом жилом районе уже сейчас достигла беспрецедентных семидесяти трех процентов от числа зарегистрированных избирателей, и под дождем все еще стоят очереди к урнам для голосования. Члены избирательных комиссий считают, что окончательная цифра будет где-то около восьмидесяти процентов – и, заметьте, это для избирательного участка, никогда не отличавшегося, скажем так, демократическим энтузиазмом. На самом деле, избирательные участки могут закрыться до того, как все успеют проголосовать, – событие, которое застало избирательные комиссии врасплох. Ходят слухи, что они намерены продлить работу; сейчас все ожидают решения этого вопроса.

– Замечательно, Кевин, – заметил Джонатан, явно радуясь услышанному.

– Другие участки также отмечают небывало высокую явку избирателей, – сказал Кевин Кларк. – Мне сообщают, что такая же картина наблюдается по всей Шотландии. – Он улыбнулся и кивнул. – Возвращаю тебе слово, Джонатан.

– Спасибо, Кевин, – поблагодарил Трент. – А теперь послушаем Дейдру Малхейни из Бирмингема.

Камера переключилась на темноволосую молодую женщину в зеленом пальто. Позади виднелись ряды кабин для голосования, перед ними за складными столами сидели сотрудники избирательных комиссий со стопками бюллетеней; люди из очереди подходили, брали листы и отходили к кабинкам.

– Сегодня рушатся все рекорды, – торжественно произнесла Дейдра. – Муниципальные чиновники в этом преимущественно рабочем пригороде ожидали высокой явки, но действительность превзошла их ожидания. Старый рекорд – поразительные семьдесят процентов – установленный в ходе голосования о единой европейской валюте – пал еще днем, и похоже, что сплоченное рабочее сообщество покажет высший результат.

– Невероятно, Дейдра. – Трент ошеломленно покачал головой. – Как ты думаешь, с чем связано такое невероятное событие?

– Большинство из тех, с которыми мне пришлось говорить, полагают это решение самым важным в истории нашей страны, и они хотят, чтобы их мнение тоже учли. Уверена, так оно и есть, но тут добавилась еще одна новость. Сегодня рано утром стала известна позиция Церкви. Я проверила, это правда. Довольно большая часть избирателей, с которыми я разговаривала, сообщили, что местная приходская церковь организовала транспорт для своих прихожан.

– Да, Дейдра, – кивнул Джонатан. – Похожие сообщения мы получаем и из других регионов страны. Вообще, как оказалось, многие церкви страны – англиканская церковь, римско-католическая, методистские, баптистские, а также иудейские – организовали транспорт для своих членов. Даже в мечетях призывали голосовать «против».

– Так и есть, Джонатан, – ответила корреспондентка. – Результаты референдума в значительной степени зависят от влияния религиозной общины Британии. Зря правительство недооценивало ее роль. Политические эксперты и политтехнологи тоже не обратили внимания на «духовный фактор», а надо было его учитывать. – Она улыбнулась, давая понять, что закончила.

– Спасибо, Дейдра, – сказал Трент. – Мы еще поговорим с тобой, когда участки закроются. Надо будет посмотреть на результаты экзитпола.

– Я на связи, Джонатан.

Трент отвернулся к основной камере.

– Конечно, мы сообщим вам полные результаты сегодняшнего исторического голосования на последнем референдуме. Именно они решат судьбу британской монархии. В девять часов начнется передача «Монархия: решение нации». – Трент взял верхний лист бумаги в своей стопке и положил его лицевой стороной вниз. – К другим новостям. Ученые сообщают об еще одном незначительном землетрясении сегодня вечером у побережья Корнуолла в районе, который пресса окрестила «Авалон».

Подземные толчки – пятые за неделю – не превышали двух целых и трех десятых по шкале Рихтера. Тем не менее, они привели к существенным последствиям. Изменилось направление течения многих рек и ручьев южного региона. В приливных бассейнах рек нормальный ток воды изменился на противоположный, так произошло в эстуариях от Северна на западе до Темзы на востоке. Геологи и океанографы, многие из которых наблюдали за этим регионом в течение последних нескольких месяцев, предупреждают, что эти небольшие толчки могут быть прелюдией к крупному сейсмическому событию. – Поглядывая в монитор на столе, ведущий сказал: – У нас есть сообщение от Рональда Меткалфа. Мы получили его с борта исследовательского судна «Полперро» в Кельтском море.

Теперь экран показывал серую водную гладь под бесцветным небом и россыпь низких скал вокруг большого скалистого острова посреди моря.

– Экипаж «Полперро, – заговорил Меткалф, – занимался обычным делом: ученые пытались замерить мощность процессов, влияющих на сотворение новой суши у южного побережья Британии. Перед началом рейса я говорил с координатором проекта, доктором Кристиной Фуллер, директором…

Премьер-министр Томас Уоринг щелкнул пультом и выключил телевизор. Плевать он хотел на всякие новые острова! Сейчас его занимал только референдум. Если большинство людей проголосует против, это фактически положит конец его политической карьере. Победить на выборах Британской республиканской партии после такого провала – все равно, что поднять со дна «Титаник».

Ну кто мог предположить, что Церковь сможет повлиять на голосование? Уоринг потер усталые глаза. Церковь – он никогда даже представить не мог, что она может быть каким-то значимым фактором. А теперь слишком поздно.

Телефон, лежавший на подлокотнике кресла, зазвонил; он нажал кнопку приема.

– Уоринг.

– Господин премьер-министр, есть новые данные. – Звонил Деннис Арнольд. Он несколько раз докладывал в течение дня и сообщал сведения из различных источников. Когда Уоринг не ответил, Арнольд сказал: – Вы хотели, чтобы я позвонил, как только получу последние прогнозы.

– Да, – резко ответил Уоринг. – Ну и что там у тебя?

– Хорошие новости. Мы набрали полтора процента, может быть, даже два.

– Обалдеть, – пробормотал Уоринг.

– Два, почти два, – повторил Арнольд. – Мы все еще можем победить.

– Знаешь, Денис, эти твои два процента почему-то меня не утешают. Я напомню: мы подошли к этому референдуму с поддержкой в девяносто процентов примерно трети избирателей. А теперь мы изо всех сил пытаемся удержать лидерство в два процента, когда домохозяйки и пенсионерки стоят в очередях на избирательные участки, мечтая урвать из нас очередной кусок мяса. И ты еще уверяешь меня, что это хорошая новость! Так вот, я тебе скажу: это катастрофа!

– Что значит «катастрофа»? Есть же тенденция в нашу пользу, – возразил Арнольд, – и до закрытия участков еще два часа…

Уоринг прервал разговор. Он не хотел обсуждать этот вопрос. Бесспорным итогом стало то, что менее чем за две недели антимонархический лагерь потерял 40 процентов голосов. О чем тут говорить? Все политтехнологи не смогут убедить его в обратном. Социологи и так головы сломали, пытаясь понять, когда изменилось настроение людей.

Уорингу не нужны были никакие опросы общественного мнения, он и так знал, когда начался этот разрушительный процесс, причем знал точно, с точностью до миллисекунды. Это случилось тогда, когда этот чертов молодой монарх взобрался обратно на ящик в Гайд-парке, весь в крови, но так и не побежденный, встал перед потрясенной толпой Гайд-парка и сказал, что Авалон ждет своего часа.

Такой пример личного мужества и честности сразил всех наповал. Трезвомыслящие сборщики медийного мусора разом превратились в безвольную, рыхлую кучу. Даже самые непримиримые критики новой монархии начали нести какую-то подхалимскую чушь и лить воду на мельницу роялистской пропаганды. Если две недели назад успех последнего референдума можно было считать предрешенным, то выступление короля стало волноломом для общественного мнения, развернув его обратно. Героизм совершил чудо и возродил умирающую монархию. Люди не то что не ждали ничего подобного от королевской семьи, они были поражены и восхищены. Да и кто будет их винить? Уоринг тоже никогда не видел ничего подобного.

Теперь в столице шагу нельзя шагнуть, чтобы не наткнуться на новообращенного монархиста. И как все неофиты, они горели рвением. Лондонские таксисты больше не говорили о погоде, они говорили о короле. Каждый пассажир метро стал экспертом по конституционной монархии. Даже алкаши с Лестер-сквер приосанились и начали защищать репутацию короля перед всеми желающими: «Толкуй о чем хочешь, приятель, а нашего Джимми не трожь!»

В обществе до небес взлетела волна доброй воли. Что тут мог сделать любой политик? Только отойти в сторону, чтобы его не смело потоком. Вот Уоринг и стоял в стороне, наблюдая, как настроения в обществе меняются, как в хорошей драме, а его когда-то непоколебимое лидерство в опросах общественного мнения тает пункт за пунктом. Любая попытка встать на пути этого прилива – все равно что махать на снежную лавину бумажным веером.

Опять зазвонил телефон, но Уоринг сбросил вызов. Он прошел в спальню и растянулся на кровати. Закрыл глаза и попытался уснуть. Через двадцать минут он отказался от этой напрасной попытки и решил спуститься на кухню и заняться ужином. Сегодня он собирался ужинать с Найджелом, Деннисом и Мартином. Предполагалось, что они просидят всю ночь, наблюдая за результатами референдума, но сейчас Уоринг чувствовал, что не испытывает к этому событию ни малейшего интереса. А сидеть и весь вечер изображать заинтересованность – ужасная перспектива! Он уже решил приказать одному из помощников позвонить и отменить прием. Но как раз в этот момент в дверь позвонили. Уоринг открыл без малейшего энтузиазма.

– Извините, господин премьер-министр, я пришел пораньше, – сказал Найджел Сфорца, входя в комнату с пластиковым пакетом в руке. – Я звонил, но у вас телефон, наверное, выключен. – Он поднял сумку. – Я тут пива захватил. – Он залез в пакет и достал две большие банки. – Мартин скоро подойдет. Я пока поставлю в холодильник…

Сфорца уже прошел в маленькую кухню в задней части квартиры, а Уоринг все еще задумчиво смотрел ему вслед. Наконец, он тряхнул головой.

– Конечно, Найджел, входи. Будь как дома.

– Вы чем-то расстроены? – спросили из кухни.

«Идиоты! – безнадежно подумал Уоринг. Вокруг него одни идиоты, болваны и придурки. Хотя плевать на все», – подумал он и добавил себе под нос: – А уж после сегодняшней ночи и подавно.

– Заказать у повара несколько крылышек буйвола, или как они там называются?

– Все, что угодно, лишь бы ты был доволен, Найджел.

Деннис Арнольд и Мартин Хатченс явились около половины седьмого. К девяти часам они выпили пиво, которое принес Сфорца, и отправили на кухню за новым. Под пиво они съели два десятка острых куриных крылышек, большую пиццу и большую порцию фирменного салата «Цезарь» от шеф-повара, так что теперь готовы были к ночному бдению.

Поскольку все считали, что ВВС лучше всех справится с освещением результатов референдума, канал включили как раз в тот момент, когда Джонатан Трент говорил:

– Итак, сегодня побиты все рекорды голосования, это самая большая явка в истории страны. Данные экзитполов пока указывают на победу на референдуме с минимальным перевесом.

Трент сидел под бледно-фиолетовым лозунгом со словами «Королевский референдум» и логотипом в виде короны над вопросительным знаком. Повернувшись налево, он представил собеседника:

– Со мной в студии Питер Бэнкрофт, один из самых опытных аналитиков экзитполов. Попросим его объяснить состояние дел. Питер…

На экране возник мужчина средних лет с волосами, как у испуганного Альберта Эйнштейна. Он стоял возле большого экрана, изображавшего две сформированные компьютером колонки – красную и синюю – примерно одинаковой высоты.

– Спасибо, Джонатан, – сказал эксперт. – Как видно из этого графика, вечер начинается с того, что обе тенденции идут почти вровень. Синий график представляет голосование «за» то есть за отмену монархии, а красный – это голоса «против». Графики отличаются друг от друга на полпроцента – преимущество пока сохраняет график «за». Однако, – быстро заметил он, поигрывая указкой, – следует помнить, что погрешность при оценке составляет около трех процентов, так что небольшое видимое преимущество не имеет значения. Голосование может пойти по любому пути.

– Боже! – простонал Уоринг, падая на стул.

– Да врет он все, – заявил Арнольд. – Наши собственные опросы показывают восьмипроцентный отрыв.

Уоринг скептически посмотрел на председателя Специального комитета.

– Ты же недавно говорил мне про два процента.

– Так я же говорил – это тенденция, помните? Взбодритесь, – весело призвал Арнольд. – Мы выиграем этот референдум!

Следующий час значительно улучшил картину. Избирательные участки начали сообщать цифры. Области, залитые синим цветом на компьютерной карте Британии Питера Бэнкрофта, начали расширяться. К одиннадцати часам стало казаться, что большая часть Лондона так и останется синей, на юго-востоке графство Кент составляло единственную серьезную оппозицию.

К Уорингу потихоньку стала возвращаться надежда. Если Лондон так и останется за ними, можно считать это победой. Пресс-секретарь Мартин Хатченс, весь вечер не отрывавшийся от телефона, вошел в комнату со словами: «Все в порядке, господа».

– Что там? – спросил Сфорца, пытаясь вытрясти из пустой банки хоть каплю пива.

– Последние данные экзитпола. – Мартин помахал листком бумаги. – «Таймс» предрекает победу на референдуме с перевесом в восемь процентов.

– Это уже публикуют? – спросил Деннис Арнольд.

– Э-э, нет пока, – ответил Хатченс. – Придерживают данные, пока не получат еще несколько результатов. Но и так здорово. Мы сделали это!

Уоринг стиснул зубы.

– Посмотрим.

Прошел еще час. Данные на карте BBC, действительно, подтверждали прогноз «Таймс». Синий цвет расползался по карте, теперь он захватил Мидлендс. Правда, в малонаселенных районах северной Шотландии тут и там возникали красные области. Арнольд посмотрел на них и скривился:

– Да черт возьми, пусть хоть вся Шотландия проголосует «против», это не будет иметь никакого значения.

Вскоре Сфорца ушел, заявив, что удовлетворен «сохранением тенденции» и тем, что голосование пройдет пусть и с небольшим, но достаточным отрывом в их пользу. Когда Питер Бэнкрофт высказал предположение, что юго-западная ось Кардифф–Лондон вот-вот посинеет, ушел и Деннис Арнольд.

– Поздравляю, Том, – сказал он напоследок. – Завтра увидимся. Поговорим о том, как вести кампанию по переизбранию.

Уоринг проводил Арнольда, вернулся и снова устроился в кресле.

– Хочешь выпить, Хатч? – спросил он, впервые за много дней почувствовав прилив энергии. – Есть хороший односолодовый виски «Springbank», двадцать четыре года.

– Почему нет? – с энтузиазмом откликнулся Хатч. – Мы выскользнули из петли. Можно отметить.

Они потягивали виски, наблюдая, как Шотландию на карте BBC постепенно заливает красный цвет. Впрочем, Уоринга это не особо тревожило. «Арни прав, – размышлял он, – мы можем позволить себе потерять хоть всю Шотландию. Куда она денется?»

– Ты был когда-нибудь в Шотландии? – спросил Уоринг.

– Нет.

– А что так?

– Да как-то причины не было.

– Съезди. Рекомендую. Свежий воздух, море, небо. Красиво, только мошки многовато.

– Я – закоренелый горожанин. Не хочу.

Они болтали так некоторое время, наблюдая, как красное пятно растекается по лощинам и просачивается на юг. Когда оно перебралось через Вал Адриана и начало заливать кровью Северную Страну, Уоринг разозлился. Красный цвет поглотил Йоркшир и Озерный край. Премьер-министр забеспокоился. К тому времени, когда волна цвета крови прокатилась по западному побережью и затопила Северный Уэльс, Уоринг беспокойно расхаживал по комнате перед телевизором, а Хатченс разговаривал по телефону с социологами, требуя узнать, что происходит.

Политический обозреватель BBC Питер Бэнкрофт прыгал по своей маленькой съемочной площадке, как перепивший эльф, взволнованно отмечая то или другое удивительное событие. Тем временем Ньюкасл, Сандерленд и Мидлсбро пали под надвигающимся красным валом. В этом старом промышленном центре Британии остановить его казалось невозможно. Шеффилд, Лидс, Манчестер и Ливерпуль окрасились в ярко-красный цвет, за ними последовали Ноттингем, Бирмингем, Лестер. Сельские провинции вокруг Ковентри, Нортгемптона и Питерборо пали под натиском пурпурных войск. Корнуолл и Девон, давние королевские провинции, даже не думали сопротивляться, за ними последовали Сомерсет, Дорсет и Уилтшир.

Премьер-министр откинулся на спинку кожаного кресла, в полнейшем недоумении глядя на экран. В животе образовалась сосущая пустота; болела голова, болели глаза.

– Как? – простонал он.

Угрюмый Мартин Хатченс пожал плечами.

– Черт его знает!

– Ты же уверял, что референдум у нас в кармане! Где твое преимущество в восемь процентов?! Мы не могли проиграть. Гром тебя разбей! Вы все были уверены, что мы победим! – Чудовищность надвигающейся потери только теперь по-настоящему начала доходить до премьер-министра. Годы работы, годы его жизни… все пошло прахом.

– А что я могу? – Хатченс смотрел на экран, склонив голову набок. – Бывает, экзитполы не дают полного представления. Люди врут.

– Да ты посмотри, что творится! – прорычал Уоринг. – Это какой-то ад кровавый!