Текст книги "Авалон. Возвращение короля Артура (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Ближайший журналист сунул ему в лицо микрофон и быстро произнес:

– Ходят слухи, что это вы с Хью Гриффитом организовали падение правительства Уоринга. Не могли бы вы прокомментировать эти слухи?

Прежде чем Дональд успел ответить, кто-то в толпе выкрикнул: «Король – крыса!». Его поддержали другие голоса: «Долой короля!» и «Останови крысу!»

Другой репортер протиснулся в первый ряд.

– В свете недавних разоблачений, – сказал он, – кажется, что с монархией покончено.

– Не верьте всему, что читаете в газетах, – заметил Дональд.

– Я серьезно, – настаивал репортер, – зачем ставить на дохлую лошадь?

Дональд, слегка ослепший от света направленных на него ламп, помолчал, подбирая слова. Паузой воспользовался еще один репортер, выкрикнувший:

– Это король устроил? Сколько он вам заплатил?

На этот раз лорд Роутс отреагировал мгновенно. Он наклонился к микрофонам и сказал:

– Знаете, вы только что напомнили мне… Когда я начинал политическую карьеру в Палате лордов, я гордился своим титулом. Но когда этот высокий – и, честно говоря, устаревший – институт демонтировали, чтобы дать место грядущей децентрализации, я совсем не расстроился, потому что, как и многие люди в этой стране, давно потерял смысл и уважение, присущие моему титулу. В конце концов, чего стоит дворянство, если оно ежедневно унижается в глазах всего мира старым похотливым козлом, который не может жить на родине, со своим народом, взрастившим и поддержавшим его в юности, и обеспечившем его положение, состояние и жизненные цели? Во что превращается благородство, когда становится олицетворением излишеств, посмешищем для сатириков и чувством стыда для тех, кто все еще сохраняет представления о морали?

Как и многие мои соотечественники, я чувствовал, что корона Британии превратилась в источник и символ всего грязного, убогого и непристойного. В результате я просто перестал обращать внимание на свой титул. Я считал его достойным презрения и, когда третий референдум распустил Палату лордов, приветствовал это. Вместо того чтобы обругать недальновидность бездумного правительства, как это сделали многие из моих коллег, я ввязался в предвыборную кампанию и добился избрания в парламент, где, как мне казалось, я мог бы принести пользу.

Теперь вы можете спросить меня, почему я создаю политическую партию с единственной целью восстановления и сохранения монархии. Зачем пытаться оживить эту дохлую лошадь? Вот что я вам скажу: я сделал это, потому что наша нация отчаянно нуждается в защитнике, который спасет ее от тотального пессимизма и недоверия, свойственных нашему веку. Наша страна, да и весь мир нуждаются во вдохновляющем примере истинного благородства, в примере суверенного короля, способного оправдать наши самые высокие надежды и стремления.

Зачем я это делаю, спросите вы? Вовсе не потому, что хочу возродить своекорыстную монархию, существующую для видимости, а потому, что жажду восстановления нашего лучшего «я».

Дональд замолчал. Репортеры уловили энтузиазм, с которым он произносил свои слова и, вопреки воле, прониклись. Он не собирался говорить всего этого, но когда его заставили ответить, давняя тоска вскипела в душе и выплеснулась наружу.

Однако момент прошел, и пресса снова загомонила. Посыпались новые вопросы, но Дональд просто ответил:

– Сейчас мне больше нечего сказать вам. Большое спасибо за то, что выслушали. – Он повернулся к сопровождавшим его членам только что созданной партии, и сказал: – Вот мои коллеги по партии. Возможно, они захотят ответить на ваши вопросы.

С этими словами он двинулся прямо в толпу. Ряды акул пера неохотно расступились, пропуская его. Но пока он шел, вопросы продолжали сыпаться. Они бы и дальше преследовали его, но тут по счастью появились Хью Гриффит и Чарльз Грэм, вышедшие из дверей Палаты Общин. Корреспонденты немедленно бросили Дональда и помчалась мучить главных участников сегодняшнего драматического спектакля.

Дональд быстро поймал такси. Результат дня превзошел его самые смелые ожидания, и ему хотелось поделиться радостью с Кэролайн. Кроме того, он пообещал позвонить Джеймсу и Эмрису и рассказать о том, как все прошло.

Он открыл заднюю дверцу машины и, наклонившись вперед, сообщил водителю, куда он собирается ехать. В этот момент рядом появилась молодая женщина и быстро проскользнула в машину через открытую дверь.

– Простите, мисс, – сказал он, – кэб занят. Я уверен, что здесь вы легко поймаете другой.

– Я слышала ваше выступление, – ответила молодая женщина, – и хочу поговорить с вами об этом. – Она отодвинулась дальше в кабину и похлопала по сиденью рядом с собой. – Садитесь, не бойтесь. Я не кусаюсь.

– Дело не в этом, – возразил Дональд. – У меня был довольно насыщенный день, и я устал. Мне бы очень хотелось вернуться домой, если не возражаете.

– С чего мне возражать? Мы же можем поговорить по дороге. – Она открыла сумку на боку и вытащила микрофон. Видимо, в сумке лежал магнитофон. – Будьте добры! Ну что вам стоит? А мой редактор будет самым счастливым человеком, если я привезу ему такое интервью.

– Я сказал все, что собирался сказать на данный момент, – сообщил ей Дональд.

Таксист из машины позади них нажал на клаксон, требуя освободить дорогу.

– Что вы решаете, мистер? – недовольно проворчал водитель, теряя терпение. – Поедем или как?

– Давайте поедем. Мне вполне хватит того, что вы успеете рассказать по дороге. – Репортерша смотрела на него умоляюще. – Пожалуйста?

– Ну, хорошо, – сжалился Дональд и уже занес ногу, собираясь сесть, но помедлил. – Позвольте мне сначала взглянуть на какое-нибудь ваше удостоверение, – сказал он женщине. – Простая предосторожность. Надеюсь, вы не против.

– Да сколько угодно! В наши дни осторожность вполне естественна. – Она отложила микрофон и порылась в черной сумке. – Вот, пожалуйста, – сказала она, доставая заламинированное удостоверение личности.

Дональд бросил взгляд на документ, вернул карточку и забрался в кабину. – Вы так обычно действуете, мисс Морган? Похищаете людей, пытаете их, а потом называете это интервью?

Она рассмеялась хрипловатым соблазнительным голосом.

– Вовсе нет, – ответила она. – Просто я использую любую возможность, и в этом случае действую инстинктивно. Кстати, мои инстинкты говорят, что вы очень сложный человек, лорд Роутс.

– Я бы советовал быть осторожнее, – легкомысленно предупредил он. – В некоторых политических кругах лесть может быть истолкована как взятка.

– Я просто констатирую факт. Не больше. – Она тепло улыбнулась, доставая из сумочки длинную серебряную ручку. – Мои источники сообщают, что вы – один из главных архитекторов возрождения монархии…

– Мы надеемся на возрождение, – поправил Дональд.

– Это уже много, – она сняла колпачок с ручки. – Вот и давайте поговорим о возрождении роялистских настроений.

– Воля ваша, мисс Морган, – сказал Дональд, откидываясь на спинку сидения, – следующие десять минут я в вашем распоряжении. Что вас интересует?

Глава 37

Тело лорда Дональда Роутса нашли в районе доков Святой Кэтрин в половине двенадцатого, в ночь его парламентского триумфа. Тело обнаружила молодая пара. Выходя из таверны Диккенса, молодые люди остановились на мосту, чтобы посмотреть на отражающиеся в воде огни Тауэрского моста. Они заметили, как что-то ударилось о корпус одной из яхт и, заинтересовавшись, подошли к причалу. Их худшие подозрения подтвердились: это было тело человек, лежащего в воде лицом вниз. Сначала они подумали, что это женщина, но потом прибыла полиция и достала тело из воды. Теперь все видели, что тело принадлежало мужчине в килте.

В Блэр Морвен Джеймс и Дженни смотрели телевизор, переключая каналы, чтобы побольше узнать о триумфе Дональда. Большинство каналов, изменив сетку вещания, подробно освещали сенсационные события дня. Второй канал BBC отозвал свои обычные программы, чтобы дать подробные репортажи о «падении Уоринга». Обычную десятичасовую передачу продлили до ночи, без конца повторяя подробности парламентского кризиса, интервью с депутатами и бесконечными комментариями разномастных политических экспертов.

Джеймс следил за парламентской сессией с самого начала. К шести часам британские телевизионщики показывали каждый шаг драматического голосования. Дженни наплевала на журналистов, окопавшихся за пределами замка и присоединилась к королю вместе со всем персоналом Блэр Морвен. Они устроились перед большим телевизором и в прямом эфире наблюдали за крахом правительства Уоринга. В честь Дональда открыли шампанское и выпили под его объявление о создании новой политической партии.

Позже они поужинали у Джеймса и устроились поудобнее, чтобы посмотреть вечерние новости. Оба сошлись во мнении, что Дональд отлично проявил себя, а его выступление перед журналистами – именно то, что надо. Один из самых популярных телеканалов дал целый десятиминутный репортаж о новой партии, а выступление Дональда показали полностью.

Королевская чета, оглушенная событиями и слегка захмелевшая от шампанского, с трудом переключалась на бытовой уровень. Дженни сидела на краю кровати с пультом в руке и беспокойно переключала каналы, чтобы ничего не пропустить.

– Удивительно, как он все это смог проделать! – воскликнула она, и в этот момент зазвонил телефон.

Джеймс взял трубку, полагая, что звонит как раз главный виновник торжества. Он весь вечер ждал звонка и уже заготовил поздравления. Но в трубке раздался женский голос. Женщина говорила так быстро, что он не сразу ее понял.

– Кэролайн? Это вы?

Дженни повернулась и увидела, как стремительно меняется выражение лица Джеймса.

– Что стряслось? – с замиранием спросила она.

– Да, конечно, Кэролайн. Я обязательно скажу ему. – Джеймс повесил трубку. – Дональд пропал, – объяснил он Дженни. Он ушел в палату общин и с тех пор не звонил. Довольно странно.

Уже через пару минут Эмрис говорил по телефону с Кэролайн, пытаясь ее успокоить.

– Звоните с полицию, – настаивал он. – Нет, не потом, сейчас! Спросите старшего инспектора Киркланда. Поговорите с ним, а потом перезвоните мне. – Он прислушался к словам на том конце провода. – Хорошо. Мы сейчас же вылетаем.

Известие о смерти Дональда пришло вскоре после полуночи, и уже через несколько минут Джеймс, Эмрис и Рис взлетели. Калуму поручили заниматься безопасностью в Блэр Морвен. Эта задача вдруг стала весьма важной.

Вертолет приземлился на маленьком аэродроме Илинга, и они на такси понеслись по почти пустынным лондонским улицам к дому Кензи. Улица оказалась перекрыта полицейскими машинами, телевизионными фургонами со спутниковым оборудованием, здесь же роились несколько десятков фотографов, журналистов и соседи в пальто, наброшенных поверх халатов.

Выйдя из машины, они направились к дому, проталкиваясь сквозь толпу операторов и репортеров, выкрикивающих вопросы: «Правда ли, что лорд Роутс мертв?», «Самоубийство или несчастный случай?»

Рис прокладывал дорогу к двери, а там их уже ждал констебль, быстро закрывший за ними дверь со словами: «Вас ждут, Ваше Величество».

В прихожей тоже толпились люди, в основном, полицейские и детективы, а также нескольких друзей Дональда и соседей. Кэролайн и Изабель сидели в гостиной, плечом к плечу перед горящим камином. Когда Джеймс и Эмрис вошли в комнату, обе обернулись, и выражение лиц женщин тут же пробудило в Джеймсе его fiosachd. По телу словно пробежал электрический ток, а знакомое покалывание собрало кожу на затылке морщинами.

Казалось, время замерло, когда он шагнул в дверной проем. Освещенная только огнем камина комната приобрела сказочный вид. Уже не камин, а трепетный свет костра высветил прямоугольник на ковре, и фигуры Кэролайн и Изабель. Свет окружал заплаканных женщин сияющим ореолом. Джеймс услышал, как вдалеке ветер проносится над полем битвы.

В сознании возник образ темной, залитой лунным светом равнины, усеянной телами воинов. Среди мертвецов ходили женщины, разыскивающие своих мужчин. Ветер доносил рыдания тех, чьи поиски увенчались горестной находкой. Тут и там лунный свет вспыхивал то на выступе щита, то на наконечнике копья.

Гостиная исчезла: Джеймс снова был там, на продуваемой всеми ветрами равнине. Запах дыма щекотал ноздри. Он обернулся и увидел огонь неподалеку, на берегу реки. Возле него собрались раненые; они грелись, перевязывали раны.

На него низошла великая скорбь – тяжелая грусть, холодная и непоколебимая, словно железный плащ. Ноги не держали. Он опустился на колени, а потом и вовсе упал на руки. Рыдание или горестный вопль вырвался из груди. Он плакал и не сразу разобрал, как кто-то зовет его по имени.

– Артур!

Он поднял голову.

– Вставай, Артур. Возьми меч и встань.

К нему шел высокий стройный человек в плаще, отороченном волчьей шкурой. Глаза смотрели сурово и в лунном свете отливали бледным золотом. Человек подошел и встал над Артуром. Только теперь он узнал своего Мудрого Советника.

– Я скорблю, Мирддин, – проговорил Артур. – Когда еще мне оплакать своих кимброгов, если не сейчас? [Кимброгами называли рыцарей короля Артура в те времена, когда Артур прокладывал дорогу к трону.]

– Ты – Пендрагон, – строго ответил Мирддин. – Оставь скорбь другим. Твое дело – готовиться к грядущей битве. Врагов остановят не слезы печали, а меч в твоей сильной руке.

Мирддин простер над королем руки и произнес Слово на древнем Языке. Артур немедленно ощутил прилив сил. Сила сочилась из-под земли, проникая в тело, напитывала кости, она изгнала липкий груз горя, давившего на плечи. Черный туман печали рассеялся; он снова мог ясно видеть. Собрав по крупицам растерянное мужество, он потянулся к мечу, лежавшему рядом с ним на земле. Артур встал.

Мирддин положил руку на плечо короля и поднял свой посох над головой.

– Горе и утраты будут твоим постоянным спутником, Артур, но не тебе горевать. Ты – сила своего народа; ты – могучая башня их надежды и крепость их веры. Ожесточи сердце, вытри слезы и обратись лицом к восходу.

Он указал посохом на восток. Пендрагон взглянул и увидел жемчужно-розовый румянец рассвета, окрасивший восточную часть неба.

– Иди, Артур, – сказал Мудрый Советник. – Ты нужен живым, о мертвых позаботятся без тебя.

Он повернулся и пошел к костру, к раненным. Король последовал за ним, с каждым шагом все отчетливее ощущая силу земли под ногами. Прозвенел монашеский колокольчик, и равнина исчезла, снова превратившись в гостиную.

Джеймс подошел к Кэролайн и Изабель и крепко обнял женщин.

– Мне очень жаль, – только и смог сказать он.

Кэролайн кивнула и отстранилась, вытирая глаза мокрым носовым платком. Она выпрямилась во весь рост и, обняв Изабель за плечи, сказала:

– Никакого самоубийства не было. Это вздор. Он был совершенно трезв. И он не случайно упал в воду. Инспектор Киркленд не прав – Дональд не выпивоха, у которого на уме одна только выпивка…

Тут подал голос Эмрис, стоявший рядом с Джеймсом.

– Будет вскрытие. Мы узнаем истину. Не обращай внимания на глупцов у твоей двери. Будь сильной.

Кэролайн снова кивнула, а Изабель тихонько заплакала.

– Будь сильной, – повторил Эмрис, положив руку на плечо Изабель. – Враг близко. Скоро начнется битва. – Повернувшись, он быстро пошел к двери.

Джеймс поцеловал Кэролайн и Изабель и поспешил за ним. Он догнал Эмриса, когда тот уже открывал дверцу черного «Ягуара», припаркованного на подъездной дорожке за домом.

– Ты знаешь, что случилось с Дональдом, – сказал Джеймс. – Его убили? Я иду с тобой.

– Это мой бой. – Эмрис покачал головой. – Я иду один.

– Я буду нужен тебе, – настаивал Джеймс. Он начал обходить машину.

Эмрис схватил его за руку и удержал.

– Этот мой бой! – с неожиданным ожесточением почти прорычал он. – У тебя есть дела поважнее.

– Что может быть важнее, чем узнать, что случилось с Дональдом?

– Распустить парламент, – уже ровным голосом ответил Эмрис. – Назначить встречу с премьер-министром примерно на три часа. Рис о тебе позаботится.

– Но я хочу помочь...

– Тогда молись! – отрезал Эмрис, – и делай, как я говорю.

Истинный Бард положил руку на плечо королю. Глядя в глаза Джеймсу, он сказал:

– Ты – король, ты – жизнь твоего народа. Не тебе горевать.

При этих словах вновь накатило древнее видение, и перед глазами Джеймса снова встало залитое лунным светом поле битвы. Воздух был наполнен дымом и запахом крови. Вокруг стонали раненые, но Мудрый Советник прав: не ему горевать. Ожесточив сердце, он изгнал горе по своим павшим кимброгам. Последний раз взглянув на Эмриса, Джеймс вернулся в дом. Его ждали обязанности короля.

Глава 38

Дорога из Лондона заняла больше времени, чем предполагал Эмрис, но он не торопился. До темноты он успеет сделать все, что нужно. Подъехав к городу, он свернул с оживленного шоссе на проселочную дорогу. В этой части Британии он предпочитал старые дороги. Некоторые из них прокладывались еще во времена неолита, и каждый раз, сворачивая на такую дорогу, он ощущал века и тысячелетия, незримо витавшие в воздухе этих мест.

Не доезжая до холма, он остановился, достал из багажника посох и рюкзак, запер машину и дальше пошел пешком. Небо затянули плотные облака цвета древнего олова. Северо-западный ветер нес запах скорого снега. Вороны, рассевшиеся на голых ветвях деревьев, хрипло каркали, и их унылая песня заставила Эмриса ощутить глубокую ностальгию по тем временам, когда он приезжал сюда.

И вдруг он увидел перед собой холм Тор с его одинокой башней, похожей на ось мира. Это всегда случалось вдруг. Видение заставляло замереть просто потому, что несло в себе память о былом. Может быть, поэтому он всегда чувствовал себя здесь как дома, как нигде во всей Британии.

Гластонбери Тор… Инис Витрин, Стеклянный остров древности… странный конический нарост на теле земли, на протяжении веков носивший разные названия. Некоторые даже говорили «Авалон». Сам же Эмрис знал его как Инис Аваллах, именно это название он и предпочитал до сих пор.

Он прошел через ржавые железные ворота и вышел на луг под Тором. Здесь обязательно стояла бы вода, если бы не дренажные канавы, проложенные в соответствии с хитрым планом. Тор и сейчас с трех сторон окружала озерная вода. Глядя через луг на невысокий холм за Тором, он приметил место, где некогда стояло святилище, а рядом с ним – первое аббатство. Руины давно исчезли; неудивительно, их ведь строили из дерева, лозы и глины, на склоне холма, так что теперь на их месте оставался лишь небольшой нарост.

В конце луга под Тором Эмрис вышел на старую дорогу и шагал, пока дорогу не пересек маленький быстрый ручеек. Он остановился на берегу, разулся, ступил в ледяную воду и вышел на середину ручья, нащупывая пальцами ног камни в мягком илистом дне. Они должны были там быть, и они там были. Всякий раз, когда он находил знакомый камень, он доставал его со дна, промывал в воде и клал в сетчатый мешок, который достал из рюкзака за спиной. К тому времени, когда он набрал достаточно, тусклый дневной свет начал меркнуть.

Он выбрался из ручья, обулся и поспешил к Тору. Толкнул покосившиеся металлические ворота, воздвигнутые несколько поколений назад, и вошел на священную землю холма. Присев на корточки, подождал, наблюдая за дорогой и прислушиваясь к скорбному посвисту ветра, проносившегося в сухой траве над головой. Убедившись, что никто ему не помешает, Эмрис взял посох и начал первый обход Тора посолонь.

По завершении первого круга он уже точно знал, что рядом никого не было – это место с некоторых пор словно магнитом притягивало всяческих неофитов Нью Эйдж, неодруидов, феминисток, поклонниц богини Матери-Земли, любителей волшебных грибов и прочих им подобных. В прошлые приезды ему приходилось заставать на склонах разную странную публику, люди смущенно бродили по склонам холма, не понимая, зачем они это делают. Мало того, что они мешали, так ведь это еще и создавало опасность прежде всего для них самих. Они и не предполагали, что могут наткнуться здесь на то, чего совсем не ожидали встретить.

Второй круг подтвердил, что он здесь один. На третьем кругу он пропел заклинание, отвращающее внимание любого стороннего наблюдателя, и наконец, расслабился. Теперь его никто не побеспокоит и не прервет.

Из рюкзака он осторожно достал три свертка. В первом была просторная синяя туника с длинными рукавами, сотканная без швов из полотна ручной выделки. Даже его высокую фигуру она укрыла с головы до пят. К тунике прилагался кушак. Эмрис трижды обмотал его вокруг талии и завязал хитрым узлом.

Во втором свертке оказался плащ, на вид очень старый и рваный. Когда он накинул его на плечи, что лохмотья, из которых, казалось, состояла эта хламида, встопорщились у него на плечах как перья. При любом движении они тихонько шуршали. На плече он закрепил плащ серебряной брошью. Взяв дубовый посох, Эмрис заткнул третий сверток за пояс и направился к Тору, оставив рюкзак, но захватив мешочек с камнями, собранными в ручье.

Для тех, кто просто хотел взобраться на вершину холма, полюбоваться видами, по склону проложили тропу со ступенями, вырезанными в дерне. Но была и другая, гораздо более древняя тропа, ее остатки способен различить лишь человек, знавший о ней. Она предназначалась для тех, кому ведомы правильные песни и заклинания, правильно соотнесенные с каждым ярдом этой непростой тропы.

Старая тропа на самом деле представляет собой особую схему, помогающую сосредоточиться на конкретной задаче. Искатель, или Посвященный, должен семижды обогнуть холм, двигаясь по солнцу. Завершая каждый виток, он оказывался в точке, противоположной той, откуда начинал предыдущий круг. Определенные места предназначались для омовения, подношения или обращения к определенным силам, в зависимости от характера задачи.

Эмрис, подойдя к подножию Тора, воздел посох над головой и обратился в Великому Свету:

– Творец всего сущего, покоящегося и стремящегося, услышь меня! Путь передо мной во мраке. Вдохнови мои шаги и направь к истине.

С этими словами он встал на тайную тропу и неторопливо начал первый виток. В конце каждого круга он останавливался и чертил в воздухе перед собой охранную руну со словами: «Святой Михаил Архистратиг, Душеспаситель и Защитник, укрой меня сей ночью крепким щитом своим. Огненный меч свой положи меж мною и всеми, желающими мне зла; да пребуду я под твоей могучей защитой».

С зимнего неба на холм рухнула злая метель. Ветер засвистел в сухой траве, осыпая ее снежными хлопьями. Развернувшись лицом к порывам ветра, Эмрис двинулся дальше, следуя древнему узору вечного танца, вычерченному на склонах Тора.

Последний круг он завершил в полной темноте и остановился уже внутри башни, защищавшей от порывов ветра. Башня Святого Михаила, как ее называли местные жители, – всё, что осталось от средневековой церкви, стоявшей некогда на этом зачарованном месте. Две стены у пустого каменного помещения отсутствовали, однако две другие все же давали некоторую защиту от стихии. Пахло сырой землей и влажным камнем, а еще недавним дымом – бродяга или путник провел ночь на вершине Тора и разжигал костер, чтобы согреться.

Ступив в центр башни, Эмрис наклонился и положил руку на пол. Искал он недолго: под руку попалась кучка мокрого пепла от костра, который здесь разводили. Он выпрямился, вытянул посох над землей и тихо заговорил. Слова Древнего Наречия эхом отдавались от стен. Пепел начал нагреваться. Возвысив голос, Эмрис повторил заклинание, и в темноте засветились красным угольки, словно глаза ночных животных.

Посох чертил в воздухе руны, голос звенел и наливался силой, и вот вспыхнули первые язычки пламени. Поначалу слабые и бледные, они быстро окрепли и наконец начали гореть ровно и устойчиво. Через пару минут на месте остывшего пепла горел костер. Опустив посох, Эмрис присел на корточки, чтобы согреться.

Так просидел он довольно долго, прислушиваясь к потрескиванию пламени и вою ветра, беспокойно кружившего над башней. Он думал о предстоящем испытании, отрабатывая в уме каждое слово, каждый жест. Решив, что пора начинать, он встал и вышел наружу, прихватив с собой камни.

Отойдя шагов на тридцать от входа в башню, он положил мешочек с камнями на землю, взял посох обеими руками и с силой вонзил его в мягкую землю на вершине холма. Поднял камни, отошел на три шага от стоящего посоха и положил первый камень. Подняв правую руку над головой, он произнес: «Вот. Кладу сей камень, тем отдаю себя, тело и душу, под твою защиту, о Господи!»

Вернувшись к посоху, он взял другое направление и отошел еще на три шага, положив второй камень напротив первого, повторил молитву и опять вернулся к посоху. Разделив круг на четыре части, он поместил по камню, означив каждую из сторон света. Затем каждую четверть поделил еще на четыре части. Установив восьмой камень, он дважды повторил молитву. А потом пошел по кругу, выкладывая камни между уже уложенными, пока мешок не опустел.

Удовлетворенный проделанной работой, он вернулся в центр, постоял возле посоха и посмотрел в истерзанное бурей небо. А потом громко воззвал:

Господь Всемогущий,

Щит мой крепкий и охранитель,

воздвигни башню моей силы

Ныне, присно и во веки веков!

Святой Михаил Архангел,

Укрой меня своим плащом.

Святой Колумба, охрани от бед!

Иисусе Христе, Сыне Божий,

сохрани меня от всяческого зла.

Господь Небесный! Сила Неизреченная!

Укрой меня дланью Твоей

В час мук и сомнений.

Стань моим островом в море,

Холмом на равнине,

Источником в пустыне,

Нерушимой стеной пред вражьим станом.

Господь Вседержитель!

Помощь беспомощным,

Взываю к Тебе!

Окружи меня ангельским воинством,

Светлой Силой Небесной,

Ныне, присно и во веки веков!

Бывший прежде всех век,

Владыка души моей!

Не оставь меня и ныне,

Ибо иду Твоим путем!

Аминь!

Он повернулся лицом к ветру, подобрал плащ и сел спиной к воткнутому в землю посоху. Закрыв глаза, он плавно замедлил дыхание, успокаивая сознание, очищая ум от всех мыслей, кроме одной. Эту мысль он повторял до тех пор, пока не ощутил пульсирующий поток силы, вливающийся в него и растекающийся по всему телу. Он собрал потоки силы и придержал, давая наполнить себя до краев. Потом, напитав силой ту единственную мысль, которая еще оставалась в сознании, он вытянул руку и бросил мысль, словно птицу, навстречу буре.

– Моргана! Я зову тебя! Приди и явись!

Ветер выл, рыская по голой вершине холма. Эмрис плотнее запахнул плащ, и ссутулился, ожидая ответа. Высоко над тучами холодные звезды кружили по своим бесконечным путям, медленно вращаясь вокруг Небесной Оси, которой стал сейчас посох мага.

Моргана никак не стала предупреждать о своем прибытии. Эмрис почувствовал лишь едва заметное изменение в порывах ветра, открыл глаза и увидел, что она уже подходит к нему: молодая женщина, с ног до головы закутанная в тяжелый кожаный черный плащ, который она придерживала у горла белой рукой.

Его сердце замерло, руки онемели, а дух сжался в страхе и отвращении.

Она улыбнулась своей обычной насмешливой улыбкой. Пожалуй, она поменяла внешность с тех пор, когда они виделись в последний раз – теперь ее волосы стали рыжими, молодое лицо слегка округлилось, а черты лица приобрели чарующую плавность. Но она осталась такой же прекрасной, как и прежде.

Эмрис быстро встал.

– Стой там, где стоишь! – приказал он.

Мельком бросив взгляд на круг камней, она и в самом деле остановилась.

– О! Круг жизни! Я таких целую вечность не видела. Очень необычно. – Она рассмеялась все тем же низким, хрипловатым голосом. – Впрочем, тебе это свойственно. Ты сам давно превратился в этакую романтическую окаменелость.

– Дело не во мне, Моргана, или, лучше теперь называть тебя Мойра?

Она снова рассмеялась, и тьма вокруг нее, казалось, сгустилась.

– Хорошая работа, Мерлин. Но тебе понадобилось немало времени, чтобы догадаться. Ты меня не бойся, милый! – весело сказала она.

– Я тебя не боюсь, – спокойно ответил Эмрис.

– А напрасно, – тут же последовал ответ.

Эмрис с некоторым удивлением отметил, что за прошедшие века она не потеряла ни капли своего высокомерия… и ни капли своего яда.

Она повернулась и пошла вдоль границы каменного круга.

– Знаешь, я была в Лионессе. Не могла ждать. Хотела посмотреть на него до того, как туда хлынут толпы туристов.

– Для тебя там больше ничего нет, – сказал ей Эмрис, внутренне содрогаясь.

– Уверен? – она, вызывающе выгнула бровь. – Я бы не советовала ставить на это в заклад жизнь, Мерлин. Будешь разочарован. Впрочем, ты всегда был неудачником. Возможно, поэтому меня и тянет к тебе.

– У тебя не получится, как в прошлый раз, – предупредил он.

– О, а ты соскучился, Мерлин? Я вот скучала, – она остановилась и повернулась лицом к нему. – Да ты только посмотри на себя! Сидишь тут, как отшельник, в своем каменном кругу! Бедный, бедный Мерлин! Неужто ты думаешь, я не ждала твоего призыва?

– Послушай меня, Мойра, – сказал Эмрис, – больше никаких убийств! Остальных ты оставишь в покое.

– Тебя это задевает, голубчик? – В ее голосе зазвучала сталь. – Надо же, какая жалость! –она цокнула языком в притворном сожалении, – а я только начала! Ты еще не видел, на что я способна!

– Убей меня – если сможешь. Но остальных оставь в покое.

– Ты себе льстишь, – жестко ответила она. – Неужто и вправду думаешь, что твоя убогая жизнь что-то для меня значит? Ошибаешься. И эти твои ошибки приведут тебя к грустному финалу. Вот в это я действительно верю. Я могу убить тебя тысячу раз и тысячей разных способов, сердце мое, но твое ничтожное существование меня нисколько не интересует. – Она снова принялась ходить вдоль границы круга. – У меня на тебя другие планы, Мерлин. Я хочу, чтобы ты жил долго и видел, как рушатся твои самые сокровенные надежды. А потом, потом я уничтожу вас всех! Всю вашу долбанную компанию мечтателей!

– Нет. Хватит. – Выставив правую руку ладонью наружу, Эмрис сурово произнес:

– Во имя Христа я связываю тебя, Мойра.

– Ой, да перестань! – фыркнула она, но Мерлин заметил, что ее самообладание дало трещину. – Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что твоя старая песня способна меня удержать.

– Во имя Иисуса Христа, Господа этого мира и мира грядущего, я связываю тебя!

– Вот же идиот! – усмехнулась она, но Мерлин отметил, что теперь голос ее стал диким и грубым. Вокруг нее воздух трепетал, словно потревоженный взмахами незримых крыльев. Тьма, сгустившаяся возле Морганы, содрогалась и корчилась, все плотнее охватывая ее фигуру.

– Тебе меня не остановить! Никому меня не остановить!

Внезапно ее поведение изменилось. Словно опомнившись, она предложила:

– Брось свои детские шалости. Я дам тебе последний шанс. Присоединяйся ко мне, Мерлин. Мы могли бы править вместе, ты и я. Мы могли бы восстановить Лионесс. Лиа Фаль все еще там – я знаю. Найдем его, и весь мир будет нашим. Ну же, кузен, решайся! Что скажешь?