Текст книги "Кукольный домик (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Уведите её! – крикнул раздражённый Вильгельм.

Женщину потянули, дали по рукам.

– Ки-им! – закричала одна, забила руками рыцаря, её схватившего. – Малыш, прошу тебя, послушайся маму!

Мальчик стоял хмурый и смотрел на всех исподлобья. Они остались втроём: мальчик по имени Ким, заплаканная женщина и её муж. Мать ребёнка, рыдающую и брыкающуюся уволокли прочь.

Сквайеры принялись вязать за спиной руки обречённым на смерть.

«Закон есть закон», – напомнил себе Эдмунд де Мон Саро, рыцарь, верный высоким идеалам Беллатора, посвятившим саму жизнь служению.

Заплаканная женщина из обвинённых шевелила губами. Её муж будто бы очнулся, дал сквайеру в морду и рванул убегать, но получил противовесом в челюсть, после чего осел на землю. Его жена села рядом, уже не сопротивляясь.

Эдмунд покрепче перехватил щит.

Мальчик всё хмурился, пока ему крутили за спиной руки.

На шею заплаканной девушке кинули петлю и повели её к сооружённому турнику.

Толпа полнилась рыданиями и всхлипами.

Чего же толпа не защищает своих? Видимо на то воля Беллатора.

– Ганс, а ты можешь их пристрелить? – послышался знакомый голос барона.

– Не всё так просто, – пожал плечами Ганс. – Пора бы тут уже появиться Гарри и всё разъяснить!

– Вы бы хоть пацана пожалели, изверги! – крикнул голос из толпы.

Вильгельм скомандовал жестами: женщину поставить на место, взять пацана.

Не о таком «пожалеть» подумал Эдмунд. «Закон есть закон». Сквайер кинул петлю пацану на шею.

– Я не отрекусь, – заглядывая прямо Эдмунду в глаза, сообщил совсем ещё малыш с пухлыми губками и шрамом на щеке.

И сам побрёл в сторону перекладины.

Храбрость и незнание – две стороны одной медали.

Он стоял так хмурый, пока два сквайра не дёрнули верёвку. Пацан ойкнул, замотался. Он попытался вдохнуть, но воздух лишь выходил из лёгких. Он брыкнулся и лишь сильнее затянул удавку, лицо его исказилось в гримасе ужаса.

– Мама, мамочка! – крикнул он пару раз. – Цпаси! Не надо, я не хо…

И на этом воздух в его лёгких закончился. Глаза пацана закатились, он конвульсивно дёрнулся раз, другой, и из его штанины полилась струйка отвратительной предсмертной мочи. Тело покачалось пару раз, остановилось, повисело для верности. Его опустили в лужу.

Ким был мёртв.

А Гарри так и не появился.

– Микель Эдамотт —

Микель паковал вещи. Алхимик не дождался второго повешивания и пустился в быстром темпе в дом, в котором они остановились. Уве в ужасе наблюдал за этой картиной, но оставался верен.

– Что же они творят? – бормотал Микель вслух.

Алхимик из Аннуриена обладал достаточным интеллектом и на свои умственные способности не жаловался, потому мог понять, что же они творят и что происходит, но это абсолютно расходилось с его ожиданием.

Уже упаковав вещи и успев улизнуть из деревни незамеченным, крадясь по бурелому Микель позволил себе подумать. Великая Адельгейда сказала ему, что он идёт по намеченному пути. Что раз он не слышит Сестёр, значит он действует в угоду Хаоса. И это выходило за пределы понимания Микеля. Стало быть это он – орудие Хаоса?

Нет, это всего лишь совпадение. И вообще, Гарри слышит людские мысли. Он что, не знал, что так будет?

Конечно! Он знал. Он провоцировал Микеля, не остановил его от путешествия, сам же сказал Айко, что он демон, сам, зная об исследованиях Микеля, нарушил законы Порядка. Никакой он магией Хаоса не пользовался, он сам и есть Хаос Воплощённый, потому так сложно его предугадать.

Ничего, его найдут, его выловят, выманят, закуют в цепи и оставят гнить на дне морском. Будь ты тысячу раз бессмертный, а боль чувствовать должен. За всех тех, кого из-за тебя сегодня повесили!

– Учитель Микель, – сидя на пеньке и поедая кусок вяленого мяса, подал голос Уве, – зачем мы скрываемся?

– Сейчас идёт охота на очень опасного врага, – Микель замялся, боясь называть его имя, но всё же назвал: – Гарри. И я не хочу, чтобы мы с тобой попали между молотом и наковальней.

Уве кивнул.

– Сколько мы будем оставаться в стороне, учитель?

– Пятерню, может две. Запасов как раз хватит, – через силу улыбнулся Микель.

Микель же тут не при чём? Это всё граф де Банис затеял, это он начал проливать кровь. Но как Микель себя не успокаивал, он всё равно опасался, что Гарри найдёт его. И что? Они поговорят, как говорили однажды. Если Гарри на стороне Сестёр, то Микель убедит его в том, что следовал плану Хаоса, и всё для всех закончится хорошо. Если же Гарри на стороне Порядка, чему никак Микель не мог поверить, то Микель скажет, что пытался остановить Хаос, и тоже будет всё хорошо. В противном случае у Микеля есть ещё огненные эликсиры и молнии в бутылках.

Но надеялся Микель совсем на другое. Он надеялся, что к тому времени Гарри просто повесят.

– Гарри —

Сотни две аэльев. Две сотни голосов. Все кричат в одночасье.

Сердце моё лупило, словно боевой барабан. По телу разливалась дрожь вместе с силой, подобной той, что отдавало мне дерево, только слаще. И я понять не мог, что же всё-таки происходит. Все кричали про какую-то смерть.

Время привычно замедлилось, и я вырвал из хаоса звуков кого-то одного.

– Казнят, вешают всех, кто в тебя верит!

Единственно внятная фраза среди общего гвалта.

Казнят?

Первая мысль была, что это какая-то шутка. Являясь сладким отрицанием реальности эта мысль продержалась ровно сто восемь миллисекунд. Я обругал себя: если видишь змею, то вначале бежишь, а потом разбираешься, была это змея или палка. Казнят всех, кто в меня верит?

Почему же я ничего не слышал об этом? Произвол уважаемого графа де Баниса? Эти вопросы прожили дополнительных двадцать семь миллисекунд и не были удостоены внимания. Во всём нужна строгая приоритизация – вначале все, кто верят в меня, потом остальное.

Прийти в деревню, наехать, отбиться, потом решать и проблема решена.

Куда идти?

Грувааль… Нет, ещё Анэмиваэль. А ещё Андремуэмар, Аэглир Лоэй и прочие деревни. Все, кроме Анатора. Одновременно! И в каждом поселении количество голосов исчислялось десятками. Весь мой тяжёлый труд поставлен под угрозу.

Вот же Кинур урод!

Эта мысль продержалась в сознании девять миллисекунд.

Я бы ожидал от себя растерянности. Я смотрел на непонимающее лицо Леголаса, который дал мне время и видел, что лицо моё отражает ужас. Видимо что-то из моих эмоций вылезло наружу в ядерной смеси, потому что эльф потянулся к луку и стал вытаскивать стрелу из колчана.

В реальности свою эмоциональную сущность я от себя отделил, на время угасив крик внутреннего голоса, который кроме обвинений не давал ничего путного, занимался исключительно самобичеванием и поиском виноватых. Эмоции, с другой стороны, помогали сделать правильный выбор. Сердце обливалось кровью от мысли, что спасая каждую букашку, я вдруг проглядел катастрофу и по моей вине одни аэльи убьют других. Причём не просто каких-то, а тех, кто верит в меня.

«Казнят, вешают всех, кто верит в тебя»…

Я сосредоточился и попробовал крикнуть сразу всем, шёпотом повторяя приказ:

– Отрекитесь от меня!

Леголас всё понял, повесил лук на плечо, стрелу вложил в колчан, но продолжал за мной следить, ожидая короткого и ёмкого приказа.

«Это святотатство… Не после того, что ты для нас сделал… Великий Хранитель, как же можно?..»

Нельзя так говорить о своих верующих, но дебилы. Я стиснул зубы, повторил:

– Это часть плана. Отрекитесь и примите Беллатора, немедленно!

И голосов стало становиться меньше. Я же всё ещё оставался в напряжении. Меньше – не значит, что не найдутся совсем экзальтированные, которые будут верить в меня фанатично. Такие служители полезны, особенно сейчас, но в перспективе они наиболее опасны для общества.

Но спасти их определённо стоит, ведь оставить своих на произвол судьбы – подорвать веру в себя и поставить крест на всём, что я так терпеливо взращивал. Потом, когда всё уложится, нужно будет с ними поговорить и объяснить, что нужно быть умнее, хитрее, изворотливее в своей вере, держать её в тайне, быть сплочённым, но серым культом, действующим из тени и завлекающим в тень, передавать знания из уст в уста в строжайшем секрете, чтобы никто никогда не вычислил истинных верующих в меня. Почему все самые замечательные идеи приходят постфактум? Эта мысль продержалась дольше всех, выскользнув из сознания лишь спустя шестьсот миллисекунд.

«Гарри хороший, он не демон», – раздался голос Кима.

В АдонАум собирались расправиться с семьёй низушков, которых я спас от волков, и плюс ещё лишить жизни троих. В других местах тоже было много, но не на столько. И Ким.

Я взглянул на Леголаса.

– У края Аннуриена рыцари Беллатора. Полезут к местным – выведи из строя, можешь убить, – быстро протараторил я и принялся стягивать пласты реальности.

Решать, куда идти, нужно было сейчас. Ким, которого я когда-то спас первым, который такой приятный малый, последняя надежда родителей, кубик которого мне так приглянулся – на одной чаше весов. Семь аэльев, среди которых грудничок и двухлетка, ещё не научившаяся говорить – на другой.

Я стиснул зубы и шагнул в портал.

Толпа гудела перед АдонАум. Кто-то кричал, кто-то рыдал. На поле перед деревней построили перекладину, через которую перекинули верёвку и сейчас тянули туда какого-то мужика.

Времени не было.

Я сменил личину, проталкиваясь через толпу.

Голоса кричали, плакали, причитали. Словно в зуб вонзили иглу и проталкивали её всё глубже и глубже.

И вот я тут, суд ещё не состоялся. Что же мне с ними сделать? Убить их всех, обезглавить или повесить, как они вешают моих людей! Смотреть, как они задыхаются, синеют, трупы их качаются на ветру, а после скормить вякам или гарпиям, и никто ничего не узнает. Мысль была прекрасна, моё естество ликовало от подобной мести.

Я унял эмоции, не поддавшись на зов внутреннего голоса. Да, больно и неприятно, однако развязывать из-за этого междуусобицу – я не настолько безумен.

Что же тогда делать?

– Кто давал вам право на исполнение закона? Приговор был вынесен? – из-за спин переднего ряда выкрикнул я. – Представьтесь, пожалуйста!

Выглянув из толпы, я увидел четверых рыцарей в сопровождении ещё десятерых оруженосцев и слуг. Главный стоял с расправленной бумагой и выискивал меня взглядом из толпы. Другие двое тащили упирающегося мужика. Семья низушков с голосящими детьми и ещё обнимающаяся и дрожащая от страха молодая пара стояли поодаль за щитами сквайеров.

– Да-да, Вас касается, представьтесь?

От официального обращения хотелось блевануть, я сдержал ком рвоты. Нужно вытерпеть!

– Ваир де Лугос, рыцарь ордена Лазурного Меча, служитель великого Беллатора, – гордо и чётко произнёс главный.

– Меня Вы должны знать – гильдмастер по судебным делам Аюс Витус, помощник главного судьи Трумы Ваада, по счастливой случайности ночевал в этой прекрасной деревне, дабы завтра решить один прескорбный спор.

Какой спор? Ладно, на ходу сочиняю. Вроде правдоподобно.

– Эй, парни, пустите мужчину, пока я не записал превышение полномочий! – крикнул я и двое рыцарей замедлились.

– Стойте, – скомандовал главный. – В чём дело? У нас прямой указ гроссмейстера Баниса.

– Дайте посмотреть постановление суда, – протянул я руку, концентрируясь на беседе и стараясь игнорировать ужасающий хор в моей голове.

Рыцарь растерялся, сунул мне бумагу. Я быстро пробежался по тексту. Ага, ссылка на указ, подписанный Радей об истреблении поклонения демонам – это понятно, учитывая её нелюбовь к ним после смерти Йена. А вот часть, которая заверяет, что я – демон, тут намного интереснее. Ссылка на работу, подписанную Микелем Эдамоттом. Всё ясно.

Если по этим бумагам я – демон, то все, кто в меня верят – демонопоклонники.

Эта новость обожгла меня пуще прежнего – всё по закону! Выдыхай, Гарри, и решай проблемы по мере их поступления.

– Это обвинение, а нужно постановление суда, – втолковывал я писклявым голоском бюрократа.

– Граф-гроссмейстер Кинур де Банис…

– Подождите, – поднял я руку.

Толпа шушукалась, дети ревели, аэльи не понимали, что происходит.

– Вы понимаете разницу между обвинением и постановлением суда? Вначале делается обвинение, тут его может сделать кто угодно. В Вашем конкретном случае это сделал…

Я скривился, палец обжёг кожу, в голове взорвалась бомба чужой смерти.

– Извините, кишечник, – соврал я. – В Вашем случае обвинение вынес господин граф, но это ничего не меняет.

– Мы пришли исполнять его волю! Отойдите и не мешайте, – возмутился главный, пытаясь меня отодвинуть.

– Уважаемый, я позволю Вам сделать всё, что пожелаете, только вот за подобного рода халатность висеть в петле Вам, а не мне. – Его глаза выразили заинтересованность, я же пытался не кривиться. Палец рвался от боли, кольцо яростно вопило, переходя на плачь. «Марионетка за пять ниток подвешена…» – Господин граф-гроссмейстер является главой исполнительной власти. Если нужно кого-то словить, усадить в темницу, сослать на рудники или же просто казнить – этим занимается он, но по постановлению суда! – повысил я голос, швыряя бумагу в сторону ног главного. – Господин граф обвиняет, господин судья выносит приговор, господин граф исполняет приговор.

– Мы исполняем приговор! – с раздражением втолковывал мне рыцарь.

– Тогда где Ваше постановление?! Нету? А знаете что такое исполнение закона без постановления? Это беззаконие. Давайте вместе вспомним, чем карается беззаконие в Аленое?

– Ссылкой на рудники! – крикнул кто-то в толпе.

Я согнулся пополам. В голове били колокола.

– И что мне с ними делать? – указал главный на собранных людей.

– Что хотите, у меня голова разболелась, – отмахнулся я. – Но я бы на Вашем месте отвёз их на суд в Анатор. Судебные приговоры такой степени тяжести, как ересь и поклонение демонам – дело юрисдикции высшего суда и достойно самого господина верховного судьи лично.

Я схватился за голову, массируя виски, хотя клокотало совсем не там.

– Очень настоятельно не рекомендую пропускать этот шаг.

Развернувшись, я ушёл в толпу, ловя на себе озадаченные взгляды горожан, которые видели меня первый раз в своей жизни, но которым хватило ума об этом умолчать. Главный отозвал своих, потребовал заковать цепью тех, кому требовалось вынести приговор и глубоко задумался о своей судьбе.

От де Баниса он явно получал другой приказ.

Завернув за угол, я наложил заклинание отвода глаз, уселся и обхватил голову руками, раскачиваясь с одного места на другое в тщетных попытках придумать решение, понимая, что больше я никуда не успею. А голоса всё продолжали вопить о смерти.

– Марсенас де Луиз —

Марсенаса достали почти из постели. Мальчик Купелей по имени Анрэ очень настойчиво стучался в дверь, а после сказал что-то тревожное и несвязное: людей собирают на окраине, около Мёртвых улиц, и там много рыцарей.

Барон успел собраться, одеться и выскочить на улицу, присоединяясь к толпе. Люди собирались на окраине, где совсем недавно деревня праздновала Праздник Жизни. Судя по тому, что на горизонте были выстроены деревянные перекладины, сейчас здесь намечался праздник смерти.

И как обычно в таких ситуациях, де Луиз не видел ни единого признака присутствия Гарри. Был рядом его эльф, который специально стал рядом с Марсенасом и как-то даже стало спокойнее. Учтивый, но не высокомерный, он вызывал больше доверия, чем сам Гарри, но раз уж колдуна нет, то ничего и не поделаешь.

Перед толпой стояли рыцари, их было восемь и целая толпа прислуги рядом с ними. Они рядом разбили лагерь, не вступая на территорию даже охранных чар Аннуриена. Главный из них вышел и принялся зачитывать указ:

– Я, Ишталь де Аин, благородный рыцарь Беллатора, по приказу графа-гроссмейстера Кинура де Баниса прибыл сюда, дабы указать на злочинства, что происходят в этом месте. Все, кто верит в Беллатора – опуститесь на колени, чтобы прославить его! – приказал он.

Даже Гарри не приказывал людям Аннуриена. АнНуриен Юндил – баронство, принадлежащее ему и только ему – Марсенасу де Луизу, добившемуся всего самостоятельно тяжёлым трудом и целой чередой правильно принятых решений. Марсенасу де Луизу, с которым неформально общается граф Гарри и княгиня Радя, с которыми он штамповал деньги. Он, один из трёх, кто приложил к благополучию Аленоя руку.

Барон вышел вперёд.

– В этом месте есть только один человек, способный приказывать этим людям. Ни госпожа княгиня, ни граф Гарри, ни тем более орден Лазурного Меча не имеют права распоряжаться на моей земле как на своей – это неуважение, господин Ишталь де Аин. Как барон я требую личной аудиенции и решения вопросов в плановом порядке.

Он подошёл ближе. Двое рыцарей рядом с Ишталем схватились за мечи стали рядом. Марсенас же не отступил и Леголас последовал за ним.

– Уважаемый Леголас, вы справитесь с семерыми? – спросил он тихо, пока они шли.

Эльф неуверенно кивнул, покосился на колокольню. Рядом, в кустах, барон заметил ещё двоих людей Гарри. Всего четверо против семерых закованных броню и умеющих пользоваться магией рыцарей с благословением Беллатора – барон сомневался, однако сомнения свои возложил на плечи Леголаса.

– Итак, уважаемый де Аин, какие есть у Вас дела к благородным жителям Аннуриена?

Рыцарь смутился. Всё шло немного не по плану.

– У меня приказ. На основании закона об искоренении поклоняющихся демонам есть требование провести проверку.

– Хорошо. Передайте бумаги, я проведу проверку и отчитаюсь лично перед графом Гарри, а он перед княжной, – кивнул Марсенас.

– Дело в том, что бывший граф Гарри признан демоном, а верующие в него обвиняются в поклонении проклятым силам, – без агрессии втолковывал Ишталь де Аин.

Слишком спокоен. Либо через чур уверен в себе, либо не переживает за исход.

– И дальнейшие наши шаги – выявить еретиков и предать их смерти, как и самого графа.

Марсенас занервничал, глубоко вздохнул. Высокое положение требует принятия важных решений, и это ещё хорошо, что он не граф и не нужно отдуваться за все деревни, как это делает Гарри. Но вспоминая Йена, который при первой необходимости собственной шкурой расплачивался за благополучие, он с удивлением осознал, что всё же что-то понял из того, что ему втолковывал колдун-граф. Жизнь отдельного баронства не столь важна, как жизнь Аленоя в целом, но баронство – часть Аленоя.

Дерьмо нужно убирать из страны, а не сгружать в углу, чтоб кто-то в нём захлебнулся. Это, правда, не давало ответа на вопрос, что же делать.

– В таком случае… – он замялся. Леголас напрягся, готовый к драке. – Вы же понимаете, что это серьёзное обвинение, которое повлечёт за собой череду смертей обычных граждан.

– Не обычных, а поклоняющихся демону, – поправил Ишталь, но всё так же безразлично.

– Даже так. Я бы ожидал присутствия княгини Ради лично. Вам не приходило в голову, что это может быть саботаж? Как мы с Вами, два преданных служителя, можем решать подобные вопросы самостоятельно?

– По настоянию графа Кинура де Баниса, – поправил Ишталь.

– Но всё ещё без вмешательства княгини. Помните многодневное заседание в АнНуриен Юндил, здесь, в этом месте, в котором обсуждались всего лишь налоги на благо ордена? Здесь были все, от княгини Ради и гроссмейстера-графа Кинура и до обычных рыцарей. А ведь здесь дело значительно серьёзнее.

– Но проверку провести всё же надо, – протестуя, кивнул Ишталь.

– Разумеется. Однако, Вы пока не выдали себя, следовательно приведя сюда княгиню, ничего не поменяете, при этом убережёте себя от ошибки пойти на поводу у этих самых тёмных сил.

Он нахмурился, глядя в бумагу.

– У меня нет основания вернуться без выполненного приказа.

Йен был легендой и стоит брать его в пример.

– В этом случае я отправлюсь с Вами. Мне нужна одна часть на сборы и я готов выдвигаться.

– Вас могут ложно принять за покрывателя демонического культа, – предупредил Ишталь де Аин.

Собственная шкура или АнНуриен Юндил? Риск ввязаться в неприятности или смерти невинных аэльев? Гарри, он ведь скользкий тип, бессмертный, творящий чушь. И всё же взять на себя грех смертей аэльев, ничего не делая в их защиту – с этим он не мог смириться.

– Да, уважаемый де Аин, я готов принять на себя такую ответственность.

Рыцарь кивнул, пожимая плечами.

– Увидимся через часть на этом месте.

– Гарри —

Эмоции бушевали.

Что-то до боли знакомое, гадкое, липкое, противное проникало в сознание, словно там затухало самое настоящее болото. К горлу подступала тошнота, глаза не могли сфокусироваться, сердечный ритм не подчинялся. Я искренне не понимал, что мне делать дальше, цепляясь то за одну мысль, то за другую и перескакивая на то, как было бы, если бы…

Вот если бы я мог предвидеть это, как предвидел некоторые события Безымянный. Вот если бы у меня были силы контролировать ход событий, а не быть сторонним наблюдателем. Вот если бы я узнал… А может это как раз то, что хотел мне сказать когда-то Марсенас, а я ляпнул, что всё знаю? А может быть это то, что я пропустил при разговоре с Радей, когда ушёл спасать семью от волков? А может быть это что-то, что я не услышал на улицах Аннуриена, не предал значения?

На эти мысли ушло непозволительных 3 минуты.

Я сосредоточился, вдохнул, выдохнул, представил себя со стороны, сидящего скрючившись и качающегося взад-вперёд, приказал себе остановиться, замер. Сердце принялось стучать реже, хоть и с той же силой. В мыслях постепенно появился луч света, разгоняя тучи, выжигая собравшееся тёмное болото. Усилием воли я заставил себя успокоиться.

Я проиграл. Это очевидный факт и первый шаг – принять это и понять, что всё, что мне осталось – это не потерять оставшееся, а в моём положении это более чем реально.

Тринадцать предсмертных криков: некоторые меня умоляли, некоторые проклинали. Тринадцать отнятых жизней. 8 людей и 5 низушков. Среди прочих Баргур Гандабиджоба – мой человек из Андремуэрмара. Их уже не вернёшь.

Надавить на Радю, чтобы она сама разбиралась со своеволием Кинура? Но как, если фактически всё согласно существующему законодательству? Переврать, перевернуть, как сделал только что? Напомнить о необходимости вынесения приговора? Только это никак не вернёт мне моих верующих, которые не спешат обратно в меня начинать верить.

Я замер, взгляд устремился в себя, время привычно растянулось, а сознание принялось выдавать идею за идеей.

Обратиться в Беллатора и прийти в Анатор, чтобы покарать Кинура за своенравие и неугоду верховному богу? Как Беллатор выглядит? В голове всплыл образ рыцаря в белоснежных доспехах с сияющим лазурью мечом в руках и лазурными сполохами силы за плечами. Аэльи же ожидают увидеть скорее ангела с мечом в белоснежных одеждах и с крыльями за плечами. Если среди аэльев будут историки, они поймут подвох. Если среди аэльев будут маги, они так же поймут подвох, ведь моя магия не идеальна. Да и какой смысл Беллатору останавливать своих служителей от казни тех, кто поклоняется демону, сиречь мне?

Если доработать план, наложить не иллюзию, а галлюцинацию, то можно предстать в двух образах сразу, но сколько будет свидетелей такого пришествия? План, если честно, пока выглядит сомнительным.

А что, собственно, сейчас будет? Меня поведут на суд, в котором я выкручусь, оправдаюсь, что я не демон. Но под удар попали верящие в меня как в Хранителя Аленоя, прежде всего они будут сосланы на рудники только за то, что верят в меня. Что же получается, я – Хранитель Заключённых? Впрочем может и не так плохо. Вопрос в том, будут ли после этого в меня верить?

Ответ – нет. Я бы не стал доверять богу, из-за которого я начинаю занимать низшее положение в обществе.

Аэльи всё ещё плакали и причитали. Особенно те семеро, которых нужно было казнить. Рыцари выдвинулись во всех направлениях из всех деревень в одно и то же время. Вот же Кинур, всё продумал!

А ежели просто отбить своих? Тех, кто ближе к Эрлоэну и рудникам я отобью сам, для других будет больше времени. Это, конечно, противостояние с серьёзным противником и серьёзными последствиями, зато как вариант удастся захватить власть над всем Аленоем и избавиться от заносчивого Кинура, который, видя во мне помеху к собственному восхождению к власти, пытается меня всеми силами изжить. Или это не он? Или виной всему всё же тот высокомерный алхимик по имени Микель?

Я сидел и взгляд мой всё ещё направлен был вглубь меня – решения проблемы не было, а ведь что-то вертелось на самом краешке моего сознания. Будто как с демоном в пустыне – одной стрелой в глаз решить исход всей битвы. Будто как с суккубой в крепости, когда один командный удар избавил всех от проблем. Ну почти. Однако сейчас передо мной были не демоны, а низушки, люди и эльфы. И закон, который играл против меня.

– Эдмунд де мон Саро —

Женщина сидела на земле, рыдая в голос. Она держала на коленях голову ребёнка с мертвым лицом и открытыми, устремлёнными в пустоту глазами. Глаза его были широко раскрыты, губы скривились в гримасе ужаса, в таком состоянии. В котором он встретил смерть, он и остался. Женщина раскачивалась взад и вперёд, постоянно причитая.

– Поднимай её, – бросил сэр Вильгельм, обращаясь к Эдмунду.

Тот посмотрел на своего командира с укором.

– Не стоит притворяться, что тебе до них есть дело. У нас приказ. Поднимай её и заковывай в цепь.

– Сэр Вильгельм, женщина только что потеряла сына, нужно дать её похоронить ребёнка.

– Как тебя зовут? – спросил Вильгельм у несчастной.

– Ы-ы, – протянула женщина и икнула. – Вы изверги!

– Отвечай на вопрос, – навис он над ней. Эдмунд боялся, что ещё немного, и сэр Вильгельм опустится до рукоприкладства.

– Камилла, великодушный сэр, – сдерживая всхлипы отозвалась женщина.

– Камилла, у тебя есть муж?

Она захлопала глазами, быстро закивала.

– Тогда он и похоронит ребёнка, – пожал плечами Вильгельм.

Камилла взвыла пуще прежнего, прижимая бледное тело к груди. Капельки слёз падали мёртвому ребёнку на лицо. Её дёрнули за локоть. Камилла посмотрела Вильгельму в глаза, после перевела взгляд на Эдмунда и вдруг изменилась в лице.

– Это Гарри во всём виноват! Это его вина!

Она встала, кидая сына на пол так, что голова его с чавкающим звуком ударилась о землю.

– Гарри – демон. Он играл нашими чувствами. Дал надежду, чтобы её лишить. Люди! Гарри – демон! Он лишил нас всего, лишил надежды!

Она стала кричать. К ней подбежал какой-то полуэльф и попытался что-то нашептать на ухо.

– Ни черта ты не понимаешь! – крикнула она на своего мужа. – Он отобрал Кима в вечное рабство. Служители Беллатора говорили покаяться, но он так и не покаялся и теперь будет служить Гарри после смерти!

Она закрыла лицо руками, окончательно обезумев и начала бессвязно выть. Её муж плакал вместе с ней, переводя взгляд с мертвеца и обратно на свою кричащую и заламывающую руки жену, которой сквайр умудрился вдеть ногу в железные кандалы.

Ужас, творящийся вокруг, был хуже сражений, пережитых Эдмундом.