Текст книги "Кукольный домик (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Наверху было чисто и прибрано, лежала выделанная шкура, судя по виду медвежья, стоял новый красивый деревянный стул, стол тоже был массивнее и больше предыдущего, а вместо свечей две масляные лампы. Бумаги были всё так же навалены, на столе я нашёл чертёж типичного деревенского здания, начерченный аккуратно, но обычным заточенным угольком.

– Госпожа Радя, к чему такая спешка? Праздник Жизни лишь завтра, – удивился Марсенас, глядя на карманные часы и явно кого-то поджидая.

Радя кинула на пол два тяжеленных мешка, сняла мои с шеи, пнула ногой к остальным, выпрямилась, хрустнув спиной и показала ключ от стального сейфа, стоящего в углу.

– Марсенас, ты уже наш в доску. Как выразился бы Кинур – знатного рода. Барон, как никак, – заметила Радя и де Луиз расцвёл в улыбке. – Для тебя я просто Радя. А приехала я сюда, чтоб было что на Празднике Жизни раздать народу.

– Все старосты сюда приедут? – сообразил я.

– Бароны, Гарри. У нас княжество, не забыл?

Я лишь ухмыльнулся.

Радя кинула мне ключ, я словил его и пошёл к сейфу. Ключ долго не входил в замочную скважину, но после некоторых усилий я всё же смог открыть плохо смазанный замок. Внутри было механическое устройство с небольшой ручкой. Описывать его было крайне сложно: несколько составных частей, будто две наковальни соединили перемычкой, а рядом всобачили трубку и кучу шестерён. Если разобраться, то всё было понятно: в обойму загружались монеты, после этого обойма вставлялась в устройство, накручивалась ручка, которая активировала пружину, выталкивающую наковальню, после чего наковальня соскакивала и с дополнительным ускорением пропечатывала на монете что-то, что, судя по всему, ещё и регулироваться могло.

Дотащив огромную и тяжеленную махину до мехового коврика, я предоставил чудо – машину Раде. Та ловко отсоединила верхнюю часть, достала оттуда восемь частей, напоминающих кусочки пиццы, поменяла их местами.

– В этом году хочу чтоб так было, – сообщила она мне, показывая странный получившийся узор.

– А разве подделать это сложно? Или тут есть магия?

– Нет тут магии. Подделать можно, вопрос в качестве и в самих монетах. Смесь меди и железа где-то один из пяти, – она кинула мне монету, которая с одной стороны уже была пропечатана. На ней было написано «Йеннин», а по краям волнилась рамочка. – А ещё секрет в том, что всеми кузницами заведует Гуверт и он голову скрутит тому, кто решит вдруг организовать себе дополнительный заработок. Парни, давайте, не стоим!

Она кинула мне и Марсенасу по обойме.

– В запаянную часть должна идти… блин, всегда путаю. Отпечатанная!

– Плоская, – поправил я.

– Да, точно, плоская. Плоская? Но тогда, если она пройдёт, она перевернётся, а тут сверху…

– А как она так штампует, что отпечатанная часть не деформируется? – почесал я голову. – Я бы штамповал сразу.

– А она и деформируется, – пожала плечами Радя.

Я достал Милфорт, посмотрел с разных сторон. Часть с выбитыми буквами действительно была покоцана.

Сидели мы долго, очень долго. Анрэ успел дважды сбегать и принести нам еды, по очереди мы крутили ручку и засыпали одну обойму монет за другой. Пресс стучал не переставая, лязг стоял в ушах. Марсенас зевал и всё намеревался пустить себе пальцы под пресс, когда загружал очередную обойму.

В конце-концов, когда осталось чуть меньше половины, мы просто сидели и загружали обоймы, сделав перерыв для своих ушей. Долбить на всю деревню мы решили до самой ночи.

– Ну так вот, оказывается этот говнюк вкалывал какой-то анестетик прямо в голосовые связки, жертвы не могли кричать, лишаясь голоса, а он уже их там разрезал, пытал, не знаю что делал, – рассказывала Радя. Марсенас лишь бледнел от такого. – Но мы его поймали. До сих пор висит.

– Правильно! – подтвердил де Луиз. – У меня на родине за убийство даже одного камнями побивали, часто до смерти.

– Не удивлён, – буркнул я. – Только ты в курсе, что лишилась двойного агента?

– Восемь аэльев, Гарри! Какой двойной агент с этого выродка?

– Ну видимо тебя хорошо задели, раз ты его казнила. И что, теперь поклонение демонам вне закона?

Радя развела руками.

– Что в этом хорошего?

– Когда демоны под боком – ничего. Но поклонение в рамках закона – ничего плохого не вижу, – пожал я плечами и словил удивлённо-испуганный взгляд Марсенаса. – Ишиану поклоняться нельзя, – Радя кивнула. – А Тинэбрису? – Радя покачала головой. – А Лилит?

– Нет.

– А Адельгейде?

– Она не демон.

– То есть Адельгейде можно? Приносить котят в жертву? – я принялся перечислять, что только недавно вычитал в хрониках. – Прибивать лапки птичек к досточкам, чтоб они жалобно чирикали, пока дух не испустят? Ещё…

– Я поняла, поняла, – нахмурилась Радя. – Садизм, да, но никто не умирает. Лучше расскажи, как ты дожился до того, чтоб тебе поклонялись.

– Господину графу поклоняются? – удивился Марсенас.

– Нет пророка в своём отечестве, – улыбнулась Радя, глядя на барона.

– Прямо сейчас кто-то просит у меня йен на выпивку, и это вопрос жизни и смерти, – пожал плечами я, прислушиваясь к своим ощущениям. В смертельной опасности уже пару дней никого не было. – Я просто слушаю, а потом…

– А потом прыгаешь по деревням, как горный козёл, – расхохоталась Радя. – Это ж как нужно отчаяться, чтоб тебе молиться!

– Ты просто не воспринимаешь меня в качестве высшей сущности, Радя, потому что видела меня пьяным.

– Кстати как там твоя дама с разноцветными волосами. Я же говорила, что проверю. Вот – проверяю.

Мысль об императрице эльфов создавала определённый дискомфорт.

– Расскажи мне про Ноду Эйвенстаэль, – на полном серьёзе попросил я её.

– Ты с темы давай не… – Радя осеклась, задумалась. – Ты это… – глаза её округлились. – Ты же не…

– Я никуда не ходил и глупостей не делал, – заверил её я.

– Откуда ты вообще о ней узнал? Я не рассказывала, что у неё волосы разного цвета, – буркнула Радя.

– В медитации увидел, – соврал я.

– Хмм…

Образовавшуюся тишину нарушал лишь звон монет.

– Господин граф имеет какое-то отношение к королеве эльфов? – догадался Марсенас. Всё же умел складывать факты воедино.

– Императрице, – поправила Радя. – У них вроде как империя по форме правления. Хотя какая там империя, – фыркнула княжна. – Как у нас княжество, слово одно.

– И в чём же трудность? – недоумевал Марсенас.

– В том, – серьёзным тоном начала Радя, – что это политика, где эмоции недопустимы. Гарри может попасться на манипуляции, если позволит относиться к подобной личности так, как он относится.

– А как я отношусь?

– С обожанием, – заявила Радя. – Гарри, она опасна. Я в людях хорошо разбираюсь, а она человек намного больше, нежели эльф, хотя от маэ перетянула всё говно, что есть в эльфах. Разговор у нас был короткий. Запомнила я его на всю жизнь. Она стала у ворот и молча ждала, пока ей откроют – одна. После потребовала главного. Я пришла на встречу. Серое небо такое было, а она вся тоже в сером плаще с накинутым капюшоном, но из-под капюшона локоны разноцветные, такие блеклые, не яркие, под стать дню. И глаза большие и карие. Она сказала так: «Я Нода Эйвенстаэль, правительница ЛеиЕны. Мы аэльям здешних земель не враги, но если высунетесь за ворота – вас ждёт смерть».

– Звучит как предупреждение, – заметил я.

– Звучит как угроза и шантаж, – фыркнула Радя. – Гарри, обещай мне, что не сунешься к ним.

– А что тебе с моего обещания?

– Обещай, – свела чёрные бровки на переносице Радя.

– Ладно, – сдался я. – Обещаю.

Выполнять ли обещание, я позже решу.

– Сеамни —

Утро было солнечным. Лучик света играл на тёмном мраморе, статуи в тронном зале стояли наряжённые. Сеамни не провожала Леголаса на охоту, потому как эльф должен сегодня был следить за прибывающими из разных мест аэльями. Эльфийка тоже сорвалась с места, чтобы воочию увидеть весь грандиозный праздник.

Она вышла во двор Нуриен Юндил, поклонилась Древу, что росло на заднем дворе, наклонилась над свежей травой, что пробивала себе путь к свету из старых корней. У Сеамни тоже были корни, и старое пора было откинуть, становясь новым. Она провела руками над кустиком, сосредоточилась, шепча бессвязную ерунду, которую ей подсказывало сердце, и у неё снова получилось: кустик пошёл расти, превращаясь в большой лопух.

Довольная собой, эльфийка отправилась в деревню.

Было слишком рано – улицы пустые, подёрнутые лёгкой утренней дымкой. Холодный воздух дул с далёкого озера, нёс влагу и свежесть. Двери домиков открывались, низушки и люди высовывались из своих жилищ, подходили к сараям или амбарам, отворяли засовы.

Киая помахала Сеамни тонкой серой рукой, Френк улыбнулся. Вдвоём они стояли у багушкарни, медлили. Из хлева время от времени доносился отчётливый стук, будто кто-то кулаком иногда стучал в дверь.

– Хочешь посмотреть? – сиял Френк. – Я никогда раньше этого не делал.

– А что там? – спросила Сеамни.

Она ощущала жизнь. Много жизни. И свободу.

– Увидишь, – улыбнулась серокожая сереброглазая итуэнмаэ и потянула за створку.

Вглубь амбара устремился свет и свежий воздух, тринадцать пар крошечных глаз воззрились на Сеамни. Она вначале опешила, не понимая, нравится ли ей то, что она видит. Тринадцать восьмилапых жуков с чёрно-белым окрасом, с тоненькими панцирями, размером не больше чем собака, замерли. Лишь на мгновение, чтобы снова приняться копошиться, ползать, скрежетать жвалами, заползать друг на друга и раскрывать панцири, выпуская подкрылки.

Вся кучка медленно выползала, передвигаясь за пределы участка.

Сеамни видела, как из других хлевов тоже ползли подобные кучки маленьких багушек.

– Они вылупились ещё две пятерни назад, но только сегодня застучали, – пояснила Киая. – А значит пора отпустить мятежных.

– Их разве должно быть меньше? – нахмурилась Сеамни.

Идея кого-то отпускать ей не нравилась.

– Их в любом случае станет меньше. Мятежные будут расти, пока однажды не превратятся в багарн и не пожрут остальных. Зло и добро рождается в равной пропорции. Сейчас они все маленькие и миленькие, – глядя на стучащихся лбами жуков улыбнулась Киая, – но пройдёт ханта Жизни и, возможно, в лесу станет чуточку опаснее.

Взяв Френка под руку, они вместе пошли к низине, где уже во всю тянулись заросли сторожевой лозы. Багушки бегали туда-сюда, смешивались с соседскими, дрались и кусались, некоторые взлетали в воздух. Жители глазели на чёрно-белое поле, усеянное жуками, бегающими по бурой и топкой весенней земле.

Первые багушки добрались до лозы и Сеамни замерла. Багушка протянула свои усики к алой ветви. Конец ветви, увенченной шипами, дёрнулся и хлестнул по маленькому жучку, но тот ловко втянул голову в панцирь – лоза лишь вскользь оцарапала хитин. Зато багушка уже успела подойти ближе и угрызнуть жвалами лозу, срезая её под корень. На лозу набросилось ещё несколько жуков, уминая её подчистую.

– Много они едят? – поинтересовалась эльфийка.

– Они магией питаются, чувствуешь? – вопросом на вопрос отозвалась Киая.

Сеамни чувствовала. Она видела, что часть багушек, съедая лозу, втягивали её «хорошую» часть, а другая часть багушек «плохую». Гарри бы засмеял за деление магии на хорошую и плохую, но именно так Сеамни это ощущала. Что-то в тех багушках, которые брали плохую магию, было от демонов. Бесы так же воняли, той же смрадной магической вонью.

Тех, кто питался скверной, было значительно больше.

– И сейчас мы поймём, кто же останется в этой борьбе, – возник рядом Дмитрий Купель со своей женой. – В прошлом году из помёта в десять оставалось шесть, больше половины. В этом году помёт больше. Смотрю их прям рой целый.

– Две трети, – завороженно глядя вдаль и всматриваясь в себя подвела итог Сеамни.

– Две трети – это хорошо. Это больше половины.

– Две трети улетит, – дополнила Сеамни.

Дима озадачился.

– Да не может быть.

Киая тоже смотрела на Сеамни с подозрением.

И вот багушки принялись драться между собой. Те, кто были понаглее, бодали и пытались кусать тех, кто был более спокойным. Спокойные прятались в панцирь и их собратья ничего не могли с ними сделать. Поле бурлило, стучало лапками о панцири и тут появились те, кто, расправив подкрылки и крылья, шурша перепонками и громко тарахтя, словно машина Френка, пока они ехали к оазису, взлетели в воздух.

Небо принялось полниться шумом и чёрно-белыми плямами. Их было много, в два раза больше, чем тех, кто остались на земле. Мятежные улетали и им давали улететь. Сеамни давно уже дала шанс улететь Леголасу – он им не воспользовался.

Френк и Дима стояли озадаченными, а после переглянулись.

– Спорим, у меня больше? – бросил Дима. – У меня их родилось тринадцать.

– Так и у меня тринадцать. И на что спорим?

– На муньку осенью. У меня больше – я тебе. У тебя больше – ты мне.

– Как-то вы неправильно спорите, ребят, – подошёл к ним Барадир Джо.

– Не мешай, – отмахнулся Френк и ударил по рукам.

Чёрно-белое поле зашевелилось, пришло в движение и поползло обратно. Багушки возвращались вяло, медленно и неохотно, каждый к тем аэльям, которых видел.

– Они запомнили хозяев? – удивилась Сеамни.

– Они запомнили дом, – поправила Киая и принялась считать.

– Уже четыре, – довольный отозвался Френк.

– У меня пока три, – буркнул Дима.

– О, ещё одна моя. Уже пять, – расплылся в улыбке Френк, а после сообразил, что это ему ж муньку отдавать и немного поник. – Может по-нормальному переспорим?

– А смысл. У тебя и багушек будет больше, и мунек? О, смотри, четвёртая. И пятая!

Последняя багушка шла в отдалении, а Дима с Френком стояли плечо к плечу, словно в строю. Она замерла, потрясла головой с усиками, почесала лапкой правую жвалу.

– Давай ко мне.

– Нет, ко мне!

Кричали два здоровых мужика наперебой.

Багушка раскрыла панцирь, расправила крылья и принялась подниматься над землёй.

– Не-ет! – завопили Дима и Френк вдвоём.

Но багушка, поднявшись, плавно опустилась и потопала к Диме.

– Я выиграл! С меня мунька, – заявил он Френку и хлопнул по плечу.

Совсем рядом из толпы появился Гарри с синяками под глазами. Рядом с ним стояла княжна Радя точно такая же сонная.

– А чего вы летунов не постреляли? Целое небо упердолило куда-то в лес, – с тоской буркнул он и зевнул.

Сеамни зевнула в ответ.

– Они часть жизни, – развела эльфийка руками, сдерживая зевок.

– Всё вам часть жизни. Демоны, вон, тоже часть жизни. Ты в курсе что некоторые багарны перерождаются в трупных жуков? Такого в лесу встретишь – век не забудешь. А тут ещё и толпа такая.

– А чего ты их тогда заклинаниями не пожёг, раз самый умный? – тыкнула ему пальцем в плечо Радя. – Позбивал бы прям в воздухе и патроны тратить не пришлось бы.

– Точно, – отозвался Гарри. – Чего это я так не сделал? Потому что мне в этот момент песенку девочка пела, очень красиво, между прочим, – он снова зевнул и помотал головой.

– Сеамни —

Аннуриен стоял на холме, на довольно высоком холме. С холма вниз кроме разъезженного тракта петляла тропинка, спускаясь на ступень ниже. Ещё ниже был болотистый лес. Между лесом и Аннуриеном на узком плато и решили остановиться все, кто приехал на праздник.

Аэльи принялись собираться, начиная с самого утра. Кто не дошёл до заветного места буквально несколько долей, кто часть, а кто и пару частей. К обеду вовсю кипела работа: расставляли лотки с товарами, мастерили шатры, натягивали тенты. Зазывали, пели песни, играли на некотором подобии музыкальных инструментов. Торговались все со всеми: муньки, габук, азлей, ихтус, куриные яйца, маринованные помидоры, вяленое мясо, рыба, птица, багушкин сыр и творог – всё, что так или иначе сохранилось после зимы. Кроме прочего обувь, одежда, иглы, верёвки и нитки, рыболовные снасти, подковы, кирки, лопаты, стрелы и луки.

Гарри стоял рядом и всматривался в даль. Вдали ехало нечто, изрыгающее тьму и смерть. Эльфийское зрение позволяло разглядеть маленькую женскую фигурку на костяной лошади, за которой следовала целая делегация с настоящим крытым фургоном на лошадиной тяге.

– Гертруда Штольнбах решила понтануться, – усмехнулся он.

Радя уже шла встречать.

Сеамни же осталась стоять. Рядом стал Леголас, как обычно спокойный и уверенный. Он ничего не говорил просто потому, что всё уже было сказано. Заглянув Сеамни в глаза, он сдержанно улыбнулся и кивнул, она кивнула в ответ.

Вот, сейчас! Она подалась вперёд, шагнула навстречу. Он молча смотрел на неё.

Он не улетел, не оставил её. Была ли возможность? Были ли варианты? Она уверена – были. Достойна она теперь связать с ним вечность? Да, достойна как никто иной. Готова ли?

Сердце забилось чаще, в груди вспыхнул огонь.

Да, она готова.

– Леголас, – выдохнула она из себя весь воздух, чтобы вдохнуть полной грудью и забрать его себе. А вдруг он скажет нет? Сейчас или никогда!

Но воздух не желал возвращаться в лёгкие.

Тьма застелила взор, новое видение одолело сознание…

– Ты что-то хотела сказать, акинукиа? – всматриваясь в её глаза спросил Леголас, когда она, лёжа на сырой земле, пришла в себя.

Она покачала головой, чувствуя дрожь в коленях и горечь в груди.

Дура, почти решилась! Давай, говори! Ну же, скажи ему! Его глаза так близко!

– Три человека и два низушка сегодня вечером, – сказала она совсем не то, что хотела.

– Позвать Гарри?

– Нет, сами управимся.

«Я люблю тебя, но риск слишком велик. Лучше надежда, чем пустота.»

Френк сидел за длинным столом трезвый, как оптика снайперской винтовки.

Стол был длинен, хотя и не полон еды: трактирщик вынес на улицу и составил все столы, что у него были, а вдобавок местные мастера сбили дополнительные столешницы, поставили их на невысоких сваях. Начинаясь сразу на выходе из трактира, стол длился почти до самого края Аннуриена. Гости и горожане праздновали: стоял гвалт, стучали барабаны, звенели цимбалы, горланили песни пьяные и не очень глотки.

Аннуриен давно погрузился в глубокий вечер. В ночном небе летали первые жучки, горели высоко в небе звёзды, воздух был прохладен и свеж. Слишком прохладен. Масляные лампы, стоящие на столах и висящие на ближайших к столам домах давали приглушённый оранжевый свет, любой предмет отбрасывал длиннющие тени, но при этом всё оказалось позолоченным, праздничным и необычайно уютным.

Бывший морпех озирался по сторонам в поисках своей глазастой, о которой он начинал прилично переживать. Глазастая не спешила появляться, хотя пошла вроде недалеко за пивом и велела ждать здесь. Велела. А он послушно выполнял.

– И что? – нахмурился Френк, задавая этот вопрос себе и смакуя его на губах. – И ничего, – развёл он руками.

Ничего – значит совсем ничего. С одной стороны он всю жизнь выполнял чьи-то приказы – так было правильно, однако он считал, что одно дело выполнять приказы командира, другое дело жить в подчинении у женщины. Женщина, она существо простое, её место хорошо известно, и многолетний опыт Френка это подтверждал. Даже с Марьяной было так. Ведьма взрывалась, начинала возмущаться, отстаивать свои права, но после всё возвращалось на старый курс, который задавал Френк и он это чувствовал.

Сейчас же у штурвала была его глазастая. Женщина, правящая курс – не к добру, сказали бы те, кого Френк когда-то знал. И он ощущал дискомфорт от того, что балдел от подобного положения вещей.

Рядом с ним сидел Дима. Один.

– Отпустили?

Дима фыркнул.

– Будто бы я спрашивал. На мне сейчас всё хозяйство будет. Зарабатывать будем сажая габук! – поднял он указательный палец. – Но я одно пиво, послушаю княгиню нашу и домой, завтра семена пойду искать. Тебе про габук рассказать?

Френк покачал головой, Дима лишь пожал плечами.

Люди из тех, с которыми ему приходилось проводить время в Пандемониуме, распределились равномерно. Сися и малый где-то в толпе с местными, вместе с Барадирами Курт, Майклсон и Нинтр. Нюхт с местной красавицей на дальнем конце – Френк их мельком видел пока шёл к этому краю и даже не поздоровался. Остальных он не видел сегодня, но подозревал, что кроме шестерых, отправившихся охранять другие деревни, были на Празднике Жизни все.

Совсем недалеко от Френка слева устроилась компашка высшего общества: Милфорт, Радя, Гертруда со своим мужем, Гарри, Леголас с Сеамни и мелким, который за Сеамни ещё в Пандемониуме прятался, Марсенас с женой, чуть дальше Луанна со своим учеником-мужиком, Марьяны с некоторых пор он в деревне не видел… Дальше шли те, кого он не знал: могучая тётка с пухлым лицом, парень в солнцезащитных очках, при том что была уже ночь, бородатый заросший мужик с девочкой на коленях, щупленький паренёк с чёлкой на один глаз и орлиным носом со знатной дамой с благородной осанкой и высокой шляпой, и женщина низушек со своим мужчиной – кто из них барон, а кто придаток понять было сложно.

Интересно, если в этот момент на колокольню посадить снайпера и начать расстреливать наше «высшее общество», кто-нибудь успеет что-нибудь сделать? Начать, скажем, с Леголаса, он здесь самый сильный. Потом пройтись по элитам: Радя и Гарри…

Френк не успел додумать, словив на себе удивлённый взгляд Гарри и стушевался.

– Говнюк ещё и мысли читает, – буркнул он себе под нос.

– Нет, всё ещё не научился, – раздался женский голос на ухо.

Френк аж дёрнулся от неожиданности. Глазастая буськнула его в щёку и поставила пиво, указав на собирающуюся говорить Радю. Та взяла кружку с пивом, резво вскочила вначале на стул, а после и на стол.

– Приветствую всех здесь собравшихся на Празднике Жизни, – заговорила она и голос разлетелся далеко-далеко. Заглохли музыкальные инструменты, замолчали аэльи. Радя на мгновение задумалась. – Да, давайте вначале за здравие. Аленой жив, развивается и растёт. Мы ещё маленькие, нам только четыре годика и недоразвиты многие внутренние органы, но мы стараемся, кушаем деньги, выращиваем продукты, производим, – она обнесла руками всё вокруг, словно собираясь обнять, – вот это вот всё мы производим. И каждый является важной частью… в этом процессе, – внезапный порыв ветра вдруг сделал голос княгини значительно тише.

Френк ощутил на щеке дыхание глазастой, повернул к ней голову. Серебряные глаза были широкими от удивления, один уголок губ застыл в улыбке. Он мог часами любоваться этими глазами, которые были столь глубоки и прекрасны на сером бархатном лице, как может быть прекрасен глоток воды в пустыне или свежесть оазиса. Глядя в эти серебряные бесконечно глубокие омуты он забывал, что происходит вокруг, забывал, что сам себя считал недомужчиной, раз он и слова поперёк сказать не может, забывал и растворялся.

– Мои сиськи ниже. Гарри исчез, – шепнула она, отводя подбородок Френка от себя.

Действительно, Гарри больше не было. От мага осталось лишь мокрое место – по его креслу стекала вода.

Радя сделала паузу, многозначительно глядя по сторонам. Сеамни что-то зашептала, после закусила губу и какое-то время водила руками. После Радя вновь заговорила, и слышно её уже было замечательно.

– Мы много делали и много получили. Каждый барон уже получил необходимую сумму денег на жалования, каждый барон отчитался мне лично о новых успехах и свершениях. Пусть все узнают, что у нас творится: в Груваале построят деревообрабатывающее предприятие, Эрлоэну расширит обработку металлов и там зреет проект, который изменит всё, Анатор обязуется начать мостить дорогу между центрами, АнДремуэрМар начнёт готовить врачей, Адон Аум совместно с Аннуриеном будут поставлять лошадей по доступным ценам, АнЭмиваэль намеревается снабжать всех рыбой, а Аннуриен откроет первую в Аленое школу! Я не уверена на счёт таких маленьких кусочков нашей новой родины, как Аэглир Лоэй и Анитуэн, но вот увидите, и они тоже что-нибудь придумают. Глоток за живых!

Паренёк человек и девушка низушек смутились. Радя сделала глоток, Френк последовал её примеру.

– Однако были и грустные моменты. Недавно от нас ушёл Йен Григо – основатель денежной системы, – уже не так весело заявила Радя. – Кто-то умирает в лесах от чудовищ и зверей, кто-то в своих постелях от коварных болезней, а кого-то убивают демоны. Так вот, заявляю во всеуслышание – демоны с недавнего времени абсолютно и полностью вне закона, а поклоняющиеся им… Не поклоняйтесь демонам. Глоток за погибших!

Френк вспомнил Майвану и сделал два глотка.

– И вместе с тем нас становится больше. И новые детки, и новые аэльи! Они появляются рядом с деревнями, находят дорогу, кого-то находим мы. Каждый, кого мы находим, сам по себе уникален: в своих навыках, своих качествах и своей вере. До дна за рождённых!

Френк осушил кружку и с шумом поставил на стол, слыша стук деревянных кружек по всему Аннуриену. Радя стояла и смотрела на всех, искренне улыбаясь.

– За Алено-ой! – заорала она во всю глотку. – Мы демонам поперёк горла станем! За Алено-о-ой! – прокричалась княгиня – это было странно, но тот гнев, что внутри горел, он вдруг вспыхнул и Френк подскочил.

Он слышал голоса, сливающиеся в один шумный хор. Это напоминало волчий вой, полное слияние со стаей. Френку вдруг стало даже грустно, что он теперь обычный пахарь, а не разящий клинок, срубающий рогатые головы и распарывающий брюха. Он кричал, и кричали все вокруг, и на душе становилось тепло.

Френк плюхнулся рядом, крепко обнимая свою мягкую и нежную глазастую, да так, что та аж крякнула. Радя, переведя дыхание, принялась спускаться со стола, и пока заклинание не ослабло, буркнула себе под нос, но её слова разлетелись далеко окрест:

– Блядские демоны…

Озарив воздух Аннуриена заливистым хохотом толпы.

– 2-ой день ханты Деток, Марсенас —

В новой роли чувствовалось ещё немного непривычно, когда приходится разговаривать с высокопоставленными людьми, низушками и полуэльфами, держаться гордо, но не перестараться с напыщенностью. Ещё Марсенас признался себе, что нет ничего постыдного в том, чтобы растеряться, когда к нему подошёл Милфорт Ядковский и стал говорить что-то непонятное. Главное, напомнил себе барон, что в итоге они разобрались, что нужно было старому приятелю ныне покойного Йена.

Он стоял у входа в храм, созерцая статую Чёрного. Бог взирал заботливо, с толикой гордости, но в то же время с укором. Марсенас ощутил укол совести, что спустил на тормоза разговор с Микелем и так об этом и не рассказал никому. А вдруг в Анаторе его заумные доказательства вдруг окажутся весомыми, чтобы что-то сделать с Гарри?

Сзади подуло ветром и сыростью, это в такое ясное и свежее утро-то. Барон де Луиз обернулся уже зная, кого он там увидит. Чародей шагал к нему мокрый с ног до головы, выглядел слегка бледным, а одну руку прятал под полами плаща, достав из рукава куртки. Куртка его вся была перемазана в крови. Своей, чужой?

Марсенас всё не мог привыкнуть, что в кругу, когда Гарри и Радю никто не видит, они ведут себя, словно деревенские брат с сестрой. Несоблюдение этикета для господина барона было неуважением, но эти двое, похоже, наоборот приветствовали подобное. Вспоминая ту ночь, когда они колотили монеты, Марсенас вдруг испытал тепло, будто бы породнился с ними двоими, став словно частью семьи. Не своей семьи, где все только и ждали, пока ты отвернёшься, чтоб сцапать твой кусок, где все ругались и плели интриги, коварные козни между родными братьями, где младшему Марсенасу, доброму по своему характеру, просто не было места. Он стал частью совершенно другой семьи, и теперь чародей по имени Гарри, без рода и титулов, вдруг казался очень родным.

– Что с Вами случилось?

– Во, – поднял Гарри спрятанную под курткой руку. От кисти до локтя тянулась рваная рана, успевшая посинеть, чётко виднелись следы зубов. От следов растекались чёрные пульсирующие жилки. – Стрёмные волки с горящими в темноте глазами.

Барон мог вспомнить только одних волков, отличных от обычных, хотя сам их никогда не встречал. Сердце его ушло в пятки.

– Ругару?

– Слава кому-нибудь – нет, – улыбнулся Гарри и слегка скривился от боли. – Просто какие-то стрёмные волки и я отхватил, зато спас малыша. В Адон Ауме сейчас ливень льёт как из ведра.

Марсенас в очередной раз удивился.

– Гарри. – Обращаться без титулов было ужасно непривычно. – Ты честно слышишь молитвы?

Гарри открыл рот, ухмыляясь уголком рта, но вдруг переменился в лице, посерьезнел и кивнул.

– Дело намного сложнее, чем кажется, – он показал золотое кольцо с маленьким камнем на покусанной руке. – Если ты ещё не понял, то везде я быть не могу и обычно мне нужна помощь. Поэтому я и рассчитываю на тебя.

Барон улыбнулся и смутился, в очередной раз ощутив укол совести.

– Я хотел… – начал он и слегка замялся, лишь на мгновение подбирая слова. Он после подумает о последствиях подобного признания, ведь что будет дальше с Аленоем, если он ничего не сделает?

– Да знаю я всё, – отмахнулся колдун.

Прям всё?

– О чём Вы? – дистанцировался Марсенас.

– Ну как о чём? Ты хотел меня перед Радей подставить, мол, я привожу Аннуриен к стагнации, а то и вообще… – он посмотрел де Луизу прямо в глаза. Барон мог поклясться, что магию чародей не применял, но будто заглянул в самую душу. – А то и вообще завести Аннуриен в болото.

– В багушкино дерьмо, – завороженно кивнул Марсенас. – Но Вы… Ты согласился.

Гарри пожал плечами. Всё ведь он знает! И про Микеля явно знает. Чего тогда утруждать себя лишними разговорами и отвлекать господина графа-чародея по имени Гарри?

Колдун подошёл ближе, хлопнул здоровой рукой по плечу и пошёл дальше. Взгляд барона не отрывался от чёрных жгутиков больной руки колдуна.

– А что с рукой будет?

Гарри обернулся, глядя с лёгким удивлением.

– Заживёт, – пожал он плечами. – Я ж бессмертный, забыл? – расхохотался чародей.

Набежавший было средь бела дня дождь не смог испортить торгов, а торговались все словно черти из ада, словно пресловутые скряги гномы да дворфы. Марсенас ходил по рядам, записывал цены, как указал ему Милфорт. Вернее никто господину барону не указывал, ведь это он здесь главный и это его земля. Просто достопочтенный господин Ядковский мягко напомнил об одном из обязательств барона.

Рядом, ведя под узцы очень странного жеребца (или кобылу, тут не поймёшь), шла Гертруда со старшим сыном. Высокий и статный, но довольно тощий приёмный сын госпожи Штольнбах собрал делегацию из хохочущих в сторонке деревенских девок. Госпожа Штольнбах собрала похожую из глазеющих на костяную лошадь, не издававшую ни звука.

– Господин де Луиз, не желаете ли прокатиться? – она указала рукой на лошадку.

Марсенас поклонился.

– Госпожа Штольнбах. Вижу, даже смерть не оправдание у вас, чтоб отлынивать от работы, – усмехнулся Марсенас. – Нет, не желаю, потому как имею полное представление на счёт костяных лошадей. Или у Вас ко мне деловое предложение?

Гертруда сдула прядь с лица.

– Могу продать, могу обменять на жеребца. Такой и поле в одиночку вспашет, и доскачет до места не сбив дыхания.

– Сложно сбить то, чего нет, – кивнул Марсенас, глядя на пустую грудную клетку и торчащие в разные стороны рёбра.