Текст книги "Кукольный домик (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 18. Хаос не прощает ошибок

– Микель Эдамотт —

– 1-ый день Ханты Деток —

Состояние эйфории внезапно сменилось состоянием тревоги. Как обманутый, который начинает осознавать, что его водят за нос. В ушах то и дело звучал мягкий и бархатистый голос Инги: «Хаос не прощает ошибок». А что, если его задержка в Аэглир Лоэй – ошибка. Но Аэглир Лоэй ни в какие сравнения не шёл ни с Эрлоэну, ни с Груваалем, ни с Аннуриеном – сказочная страна радости и веселья.

Вина за то, что, возможно, через каких-то пару дней Гарри воплотится и его уже ничто не удержит, а Микель здесь и веселится на Празднике Жизни, накатывала, словно пролитый кипяток, но непонятная сила удерживала алхимика на месте. Он ждал знака.

В шумном кабаке было полно народу. Небольшое здание с трудом вместило в себя всю ту толпу, что сейчас здесь собралась – вечером, в первый день Праздника Жизни. Столы ломились от всего, что не доели за зиму, выгребали остатки пива, а многие знающие заказывали «мутную огненную воду», после которой хмелеешь очень быстро.

Микель сидел за столом в окружении привычной уже компании. По часовой стрелке: Уве Лэнг, увязавшийся за ним в путешествие, Алекс – местный чародей с лысым черепом, мощными скулами и тощими татуированными руками, Уильям – плечистый купец с аккуратной бородкой и тоненькими усиками, придирчиво рассматривающий свои ногти, и красавица Инга с забавными очками консервами на голове по правую руку от Микеля. К ней он питал особо тёплые чувства.

– Ну вот я и говорю, – вещал Алекс, – что с этим Хаосом нужно кончать. Хаос – это сраное бесячье дерьмо сраного бесячьего дерьма. Все беды от него. Как ты ещё объяснишь, что меня сюда занесло? У меня было всё: работа, друзья, женщина…

– Началось, – закатил глаза Уильям. – У тебя есть и работа, и друзья, и женщина здесь.

Микель ощутил укол ревности. Он умом понимал, что Инга ему не принадлежала, но так хотелось думать, что она теперь только его. И понимал он так же, что Микель уйдёт, а Алекс останется с Ингой.

– А теперь что? Посмотри на меня? – будто не услышал Алекс, продолжая возмущаться. – Безымянный – это дыра. Это само по себе порождение Хаоса.

В таком ключе Микель не думал и стоило ему только начать, как он остановил свой мыслительный процесс. Вода не способствовала тому, чтобы мыслительный процесс Микеля не запускался каждый раз, как он слышит новое предположение относительно Хаоса. Стоило всё же заказать себе пиво, а то и мутной воды.

Алекс был уже весьма подпитый, с красным носом и щеками, он рассказывал историю за историей.

– Меня выгнали с четырёх работ, – показал он три пальца. – И с четвёртой знаете за что?

Инга знала, Уильям тоже судя по всему, но Алекс, начавший жаловаться, был уже неостановим.

– Хаос сжёг дом, в котором я работал! Пришёл я, значит, устанавливать водяной насос, у меня был рабочий дух в специальной коробке. Я перепроверил трижды, – показал он два пальца, – что это тот дух, что надо. А там делов на пять минут.

– Что такое минута? – спросил Уве.

– Это как долька, – тут же пояснил Микель.

– Ну и принялся я колупаться, а там! – он рыгнул, отпил ещё из своей кружки. – Ржавчина, Тинэбрис её побрал, и этот, как его… Мох! Ну я всё счистил, я же профессионал! Всё собрал, всё проверил, как обычно, трижды, – показал он четыре пальца, – и подсоединил духа. А тот ка-ак пыхнет, огонь со всех щелей полез. Я мигом протре… Э-э, я вылетел через окно, чтоб самому не поджариться, вот такая вот история.

– А эти татуировки нужны чтоб от духов защищаться? – решил поинтересоваться абсолютно трезвый Микель у пьяного Алекса.

За него ответила Инга:

– Это чтоб баб кадрить. Многим нравятся парни с татуировками, – она подмигнула и Алекс самодовольно хмыкнул, а Микеля ошпарило от накатившей ревности. Да как она смеет ему подмигивать и с ним хихикать?

– Нет, что ты говоришь, женщина? Это магия. Но на всякий случай. У меня здесь пять, – он помахал тремя пальцами перед лицом, – заклинаний на са-амый крайний случай. Пиктограммистика – самая сильная магия на всём белом свете!

– Самая сильная магия – божественная, – с грустью сообщила Инга.

– Инга, красавица наша, – обратился к ней Уильям, придирчиво изучая кутикулки на своих пальцах, – а спой нам про свой дом.

Таверна мигом затихла, стоило фразе разлететься. Люди зашептались. Мужики принялись улыбаться и подбадривающе что-то выкрикивали русой курносой Инге, а та хмурила бровки, не собираясь так легко сдаваться, и лишь теребила большие очки-консервы у себя на голове. Женская же часть коллектива пыталась заткнуть мужскую, завидуя такому вниманию.

Инга натянула на нос очки-консервы, достала из-под стола гитару, вскочила на стол, чтоб всем были лучше видны её стройные ноги, скинула ногой пустую кружку пива, прошлась по струнам и запела.

То была песня про боль и печаль, про кашель и песок, про голод и страх. Мягкий голос с поставленными высокими нотами и нежная мелодия повествовали о жестокой судьбе, отравленных реках, полных людских тел и легенде о гневе богов, уничтоживших мир.

Хаос не прощает ошибок.

Микель получил свой знак, твёрдо решив, что завтра отправляется в Анатор.

Во сне перед поездкой алхимик много ворочался, ему мешало сбитое одеяло, ему мешал душный воздух, а стоило открыть форточку он мигом замерзал. В голову раз за разом лезли поганые мысли и стоило начать погружаться в сон, его одолевал сковывающий страх. К утру алхимик всё же провалился в некое подобие дрёмы, прокручивая во сне образами момент, когда Гарри повёл аэльев на штурм, и тот сумбур, что творился тогда у крепости. Заклинание за заклинанием: без пиктограмм, без слов, без помощи и артефактов. И надвигающаяся на АнНуриен Юндил серая туча.

Образы смешивались, растворялись в его памяти. Он видел девочку с бледным лицом и большими тёмными глазами. С ножом в руке. По лезвию ножа капала кровь, прорастая алыми цветами у её ног.

– Что ты хотел? – махнула она ему.

Микель неуверенно шагнул вперёд, но остался на том же расстоянии.

– Ты реальна? Или это лишь мой сон?

– Могу палец тебе отрезать, чтоб было подтверждение моей реальности, – скривилась девочка. – Ты очень громко думаешь о Сёстрах. Ты и твои друзья.

И тут Микель понял, кто перед ним.

– Великая Адельгейда, – шлёпнулся он на колени, чувствуя себя мельче ничтожной песчинки. – Один вопрос у меня есть: правда ли то, что о тебе пишут твои хронисты, о Великая?

– Всё до единого слова правда, – хищно ухмыльнулась она. – Ты слышал Сестёр?

Микель сглотнул. Он был уверен, что если солжёт, то об этом узнают, а если скажет правду, то эта правда не понравится Владычице Алой Империи.

Вместо ответа алхимик лишь покачал головой и весь затрясся от напряжения.

– Значит ты всё делаешь в угоду им, – уверенно заявила девочка и вытерла нож о край белого платья.

Микель открыл глаза и ощутил тошноту. Всё стало ещё запутаннее.

Оси телеги скрипели.

Уве остался в Аэглир Лоэй, не став спорить с учителем – идеальный ученик, посланный судьбой.

Уильям придерживал вожжи и покрикивал на лошадей. Микель же сидел на краю телеги и не замечал ни ясного неба над головой, ни просохшей дороги под ногами. Перед его взором были стекающие капли крови. В какую игру он ввязался?

– А чего вы так резко рванули, господин алхимик? – спросил вдруг Уильям.

– А? – вышел из транса Микель. – Дело сверхсрочное в Анаторе у меня, – выкрикнул он, а под нос буркнул: – Хаос не прощает ошибок.

Солнце слепило, в голове гудело от напряжения, прохладный ветер ошпаривал кожу, холодил мочки. Неожиданные трели птиц раздражали, били по ушам. И оси телеги – они скрипели. Микель тяжело дышал, сжимая кулаки.

– Если я не слышал Сестёр, то поступаю в их угоду. А если бы услышал, мог бы я отказаться? А вдруг кто-то другой услышал и попытается меня остановить? Я ведь приношу Хаосу вред тем, что избавляюсь от его воплощения. Или всё же я делаю Хаосу услугу? Какую? Избавляя Хаос от Хаоса? Несуразица какая-то. Как раз в стиле Хаоса.

Микель откинулся на спину, глядя в бездонное и холодное, пустое утреннее небо. От мыслей становилось тошно, желудок сводила судорога тревоги, хотелось в туалет. Сомнения донимали. Он хотел быть уверенным, словно здоровенный валун: чтоб его нельзя было сдвинуть, чтоб однажды начав катиться, он бы докатился ровно до цели, сшибая всё на своём пути. Ощущал же он себя листиком: в Эрлоэну застрял, покружился вокруг идеи несметных богатств, время потратил, потом в АэглирЛоэй залетел и там застрял, кружась вокруг красивой женской попки.

И как лист на ветру он дрожал, раз за разом прогоняя у себя в голове, что он будет говорить гроссмейстеру-графу Кинуру, второму человеку после княгини Ради Натис.

– Здравствуйте, Кинур. У меня есть доказательство… Нет, у меня есть… Вы бы не хотели смерти Гарри?

– Нет, – ответит Кинур. И что тогда?

Тогда нужно так:

– У меня есть нечто, что Вас определённо заинтересует. Бумага, доказывающая, что Гарри не является человеком.

– И кто же он?

– Бессмертная сущность из Хаоса, способная уничтожить мир.

– А раз он бессмертный, то как с ним справиться?

Хороший вопрос. Может быть словить и заковать в цепи? Удержат ли цепи того, кто захватил Нуриен Юндил без помощи пиктограмм? Нужно избегать подобных вопросов. Может быть у служителя Беллатора есть пару козырей в рукаве. И вот Кинур спросит:

– И кто же он?

– Сущность из Хаоса, подвергающая мир опасности. Вот доказательства и моё экспертное мнение.

Кинур умеет читать?

Что за глупости!? Конечно граф умеет читать, он из благородных мужей.

Для него бумага, наверное, слишком сложная.

– Выглядит логично, благодарю Вас. Как эксперт, Вы возглавите корпус инквизиции и приведёте приговор в исполнение.

Какой приговор? Он ещё не сказал про приговор.

– Конечно же с такими тварями нужно разбираться быстро и жёстко, – сказал бы он вначале. – Кому как ни нам знать об этом?

Микель почувствовал, что руки его вспотели. Он перепроверил, с ним ли бумага. Он развернул её, ещё раз прочитал, увидел кривую букву, стал думать, что подумает про него господин граф, когда тоже заметит эту кривую букву, а ведь он обязательно заметит, тут Микель не сомневался.

Уильям достал из телеги заготовленные дрова, распалил костёр не сходя с тропы, прямо посреди дороги, достал флягу и, отхлебнув, уселся на чурку, глядя в огонь. Микель тоже смотрел в огонь, ёжась от ледяного ветра.

– Последние дуновения Тёмной ханты, – проронил Уильям. – Весна почти взяла своё.

Деревья постепенно распускали почки, а в хлевах во всю резвились маленькие багушки. Очередной круг жизни, как наверняка сказал бы бородатый и улыбающийся Агжан.

– Поделитесь тайной, что за дело у Вас в Анаторе, господин Алхимик.

– Дело… Очень важное дело, – отозвался Микель. – Нужно лишь совершить последний шаг. Миру угрожает опасность, а моя задача – эту опасность предотвратить.

Звучало по-детски.

Уильям пожал плечами:

– Большая ответственность – спасать мир.

– Вы что-то знаете про ответственность? – удивился Микель.

– Ну я ведь тоже не всегда был купцом. Моя история довольно печальна, – он оттянул ворот куртки и показал алую полосу от шрама на коже. – Это от верёвки, я пока головой вертел разодрал себе до мяса.

– Вас повесили? – округлил глаза Микель.

Уильям рассматривал свои ногти, достал ножнички и принялся ровнять уголки.

– Я сам повесился, – довольно обыденно произнёс он. – Попал в Безымянный думая, что очутился в аду. Впрочем ничего не поменялось. Ад я принёс с собой.

Он замолчал. Микель не хотел вытягивать из него историю, но жуть как интересно было узнать про ответственность из уст Уильяма. Какую ответственность сейчас нёс сам Микель? Гарри – тварь, маскирующаяся под доброго волшебника, чтобы нанести последний удар. Укол в самое сердце.

– Я был бургомистром. Название города не помню, только помню толпы людей, торговцы, высокие стены, сотни человек стражи и личной армии. Моей армии. Я всегда знал, что купить, что продать, с кем иметь дело, а с кем не иметь. И вот пришёл он. Помню только лицо: белёсый глаз, хмурые брови, тонкие усики, как у меня, и кучерявые чёрные волосы. Он был генералом с тысячным войском и отправили его осадить мой город.

Молчание. Треск поленьев в костре.

– И Вы проиграли сражение, решили, что не достойны быть бургомистром и повесились? – решил предположить Микель.

– Я всегда знал, с кем иметь дело, – повторил Уильям. – И ошибся. Сделка была – два мешка золота и Белый Глаз захватывает город без боя, но и без грабежа. За ним была плохая репутация, но я ведь знаю, насколько такие люди любят деньги.

Алхимик уже знал, чем закончится история.

– У меня в городе было десять тысяч человек. Он убил каждого, казнил несколько дней, спалил всё, кроме крепости, солдат забрал к себе в отряды и приказал моим, понимаешь, моим! ребятам грабить и убивать своих же. Меня и мою свиту он тоже оставил в живых.

Он снова замолчал, глядя в огонь. Микелю в языках пламени чудились крики горящих заживо людей, пылающие дома, разорённые семьи, плачущие дети.

– Я принял неверное решение и был ответственен за это. До сих пор не пойму, почему меня дёрнуло в этот мир? Чем я заслужил второй шанс? Это какая-то насмешка. Надеюсь у Вас, господин алхимик, всё выйдет куда лучше, нежели это когда-то вышло у меня.

– Нужно с этим разобраться, – стиснул зубы Микель. – А дальше у меня уже есть один ученик. Может возьму второго, может даже школу создам, буду преподавать. Алхимия нынче востребована.

– Благородное дело, – подтвердил Уильям.

Микель сидел какое-то время молча. Сотни жизней, весёлая улыбка Инги, бородатая непосредственность Агжана, детский смех. Все эти аэльи – он нёс за них ответственность. Будут они жить или умрут, спасёт он их или нет – он ощущал ответственность за них. И это угнетало.

– А может повернуть назад? Плюнуть на всё, да сразу открыть школу? Пусть другие решают вопросы жизни и смерти, – попробовал он откупиться, как когда-то попытался Уильям и оказался в петле с кровью на руках. – Нет. Нет-нет, – тут же запротестовал алхимик и поник. – Я никакой не листок, я валун!

– Не знаю, о чём вы, но как не таким великим людям, как Вы, разбираться с этим?

– 4-ый день Деток —

Всё так же скрипя колёсами телега въехала в Анатор.

Ну как въехала?

Просто вдруг появились дома, а дорога превратилась в мощёную камнем. Дома здесь были немного другими: рядом с обычными деревенскими встречались домины по три этажа, огромные, словно крепости. И все они стояли настолько плотно, что Микель быстро почувствовал себя в тесноте – каменные стены напирали со всех сторон.

И ни души.

Они ехали каменными улицами, заворачивали за один угол, за другой, и изредка встречали низушка или человека, идущего по своим делам. Улицы тянулись, а картина не менялась.

Лишь ближе к центру стало более оживлённо. Уильям упёрся на повозке в морду встречной лошади и принялся ругаться, кому из них нужно было ехать до ближайшего перекрёстка, чтоб разъехаться. Микель наблюдал шпиль башни, торчащей где-то сбоку – башня храма Лазурного Меча – и приближение к ней стягивало его кишки в узел.

– Уильям! – окликнул он своего приятеля. – Спасибо Вам за путешествие и историю, дальше я пешком.

– Удачи, и пусть те боги, в которых Вы верите, хранят Вас, – сообщил он вежливо и с улыбкой и продолжил матом поносить упрямого возчего.

Микель шагал тесными улочками и вскоре выскочил на главную: в две телеги шириной, ухоженную и убранную. Дома здесь помечались табличками с надписями: «пряду», «лечение зубов», «огранка самоцветов», «посуда из дерева»…

Алхимик с удивлением отметил, что на улицах не воняло. Увидел он вмонтированные в камень железные решётки, ведущие в стоки. Заметил он и людей, подметающих мостовую. Обратил внимание на обилие урн для мусора.

Вправо от перекрёстка, на который он случайно вышел, шли торговые ряды: лавок было штук десять, не больше, и в это время почти никого у них не было – аэльи ещё не вернулись с Праздника Жизни. Впереди возвышалась башня.

Микель сглотнул.

Он не запомнил, что говорил стражнику и как уговаривал его впустить. Он что-то сказал про важность, про свой вклад в жизнь Аленоя, представился (куда ж без этого?). Дальше словно во сне он шёл длинной круговой лестницей в сопровождении одного из рыцарей, поднимаясь всё выше и выше. Через небольшие отверстия в стенах винтовая лестница освещалась закатным солнечным светом, словно тело, пронзённое копьями. Святости места Микель не ощущал, лишь лёгкое присутствие чужой магии.

В конце круговой лестницы, на самом верху, была комната: двери не было и в небольшом помещении сидел глава ордена Лазурного Меча, облокотившись о стол он смотрел на Микеля безучастным взглядом, левой рукой массируя затылок.

– Микель Эдамотт, алхимик из Аннуриена, – представил его рыцарь.

Лоб графа Кинура сморщился, брови сошлись на переносице. Взгляд остался безучастно суровым и глава ордена даже не кивнул, лишь снисходительно махнул рукой.

– У меня есть нечто, что… – голос Микеля захрипел. Он откашлялся. – Вас определённо заинтересует.

Микель снова прочистил голос.

– Ближе к делу, пожалуйста, – устало проронил Кинур и потёр виски.

– Данная бумага указывает на то… Грхм. Нет, она является доказательством того, что Гарри не человек.

– А кто, демон? – с толикой раздражения переспросил Кинур.

Такого вопроса он не ожидал. Всё шло не по плану. Кишечник алхимика скрутило, а во рту пересохло. Микель судорожно совершал попытки перестроить в голове весь свой заготовленный диалог, но ничего в голову не лезло. Лишь вспомнилось мохнатое лицо с красным носом Айко из Грувааля и его восторженное высказывание:

– Сущий демонюка демонюковский, – выдал Микель.

Кинур хмыкнул, встал со стула, не спеша подошёл к Микелю, заглядывая в глаза, протянул руку. Микель сглотнул и сунул в руку свиток. Кинур развернул его, прошёлся глазами к концу свитка не вчитываясь, нахмурился.

– Пойдёт, – он поднял взгляд, лоб его разгладился. – Спасибо, свободны.

– Ч-что? – не понял Микель.

– Спасибо за предоставленную информацию, – с толикой раздражения принялся чеканить Кинур, садясь за стол: – Орден благодарен за содействие и помощь в поимке замешанных в поклонении демонам.

– П-пожалуйста, – хлопнул он глазами, не понимая ничего.

Рыцарь, который сопровождал его, достал три монеты и сунул в руку Микелю.

– Спасибо за содействие, пройдёмте, – сообщил он.

Всё произошло настолько быстро, что очнулся Микель только на улице, сжимая в руках три Йена.

И что дальше?

Глава 19. Закон

– Гарри —

Помня все предыдущие наши драки, я принялся наносить удары так, чтоб самому не раскрыться, и при этом пытался подгадать момент, когда откроется эльф. Леголас же, как и прошлый раз умудрялся меня теснить. Его движения превратились в один сплошной размытый силуэт, из которого сыпались удары со всех сторон. То и дело я отбивал ноги и руки, блокируя внезапные локтевые атаки и удары коленом.

Это я видел и в прошлую нашу дуэль, особенно этому не удивляясь. Сражаться с таким противником было крайне тяжело. Концентрация требовалась максимальной. Один неверный вдох, и кислорода в крови не хватит, чтобы питать мышцы и ткани, тело начнёт давать сбой, движения замедлятся и конец.

И вот я подгадал момент. Отразив атаку эльфа, я контратаковал выпадом, делая полушаг вправо. Леголас перекатился и размахнулся палкой, нанося удар по колену, после чего крутанулся на одной руке. Я поднял колено и как бы пропустил удар сапога в голову, который я предугадал, но не мог увидеть, настолько быстрым и хлёстким он был. Пока нога летела к моей голове я активировал быстрый щит и метнул вперёд палку. Эльф знал, что я получу по хлебалу раньше и удар не достигнет цели, но не мог догадываться, что его нога упрётся в невидимый барьер.

Вместо завершения движения, эльф согнул ногу и ушёл в перекат, чем озадачил меня, и этого хватило, чтобы я получил под дых. Я даже не понял, чем. Но я скрючился и повалился на пол.

– Ты в порядке?

– Да, – прохрипел я и поднялся.

Может быть повезло.

Второй раунд был дольше. Я больше внимания уделял обороне, стараясь не пользоваться всё же магией, и выжидал момента. Мы схлестнулись с ним почти вплотную: я нанёс косой удар в плечо и вместо блока Леголас нанёс похожий вразрез с подшагом. Он ударил ногой, я выставил блок, больно получив по голени, он ударил рукой и я должен был бы закрыться, но выставил щит, который должен был бы спасти мою печень, но Леголас вновь не стал завершать удар.

Сам же он с лёгкостью заблокировал мой замах сверху и ушёл в сальто.

Я потянулся к его ауре, стараясь замедлить, и тут эльф выкинул трюк, который я не видел никогда. Он уклонился от направленного в ауру заклинания, крутанув ноги и выходя в перекат через спину вместо удара. Я попробовал ещё, и на этот раз эльф просто шагнул на пядь в сторону, приняв удар совсем не тем отделом, которым надо – заклинание впиталось и расщепилось. Эльф же ловко подцепил мои собственные чары, выводя меня из равновесия.

– Стой, – крикнул я. – Я проиграл.

Сдвоенное кольцо преимуществ в бою не давало, а вот Защитник видимо давал.

Он встал, переводя дыхание.

– Что случилось? – решил поинтересоваться эльф.

– А ты не осознаёшь?

Эльф замер, прислушиваясь к ощущениям.

– Я вижу твои чары более чётко, и некоторые твои приёмы тоже. Это меч Арвина мне подсказывает?

Я лишь пожал плечами.

– Давай я подумаю и проанализирую, а завтра тогда попробуем ещё раз.

Сдвоенное кольцо у меня на пальце вначале никак себя не проявляло, а после я заметил, что эмоции аэльев стали будто гуще, магические потоки будто чётче, а общение с верящими в меня стало похоже больше на телепатическую связь. Даже если тот, кто молился мне однажды, молчал, я мог обратиться к нему.

Я сидел на полу и поочерёдно пинал каждого, кому помог. Я просто касался их своим образом, напоминая о себе. Некоторые реагировали интересно: девушка, которую я вытянул со дна реки, поблагодарила меня вслух, но попросила не отвлекать; мужик, которому я отрезал руку, стал молить спасти его, потому что обрубок гноился, а он лежал в горячке, а то, что я его пнул, он расценил как то, что я соизволил обратить на него внимание и расстроился, когда образ пропал – я не пошевелился ради него, ведь он сознательно отказался от моих рекомендаций; женщина, которая упустила мужа и нашла его у любовника на мой пинок сказала «спасибо, я делаю», но что она делает для меня было не ясным.

Был ещё один очень занятный собеседник – Уве Лэнг. Стоило мне его коснуться, как он тут же засыпал меня вопросами. Раньше его концентрации не хватало, чтобы услышать меня, но на этот раз он даже испугался, когда я принялся отвечать. Отвечал я коротко и ёмко, не всегда ему понятно, но получал я от этого просто колоссальную отдачу.

Порталы, поставленные по следу молитвы, так же стали проще даваться в Безымянном. Астрал будто бы сам подсказывал, куда становиться – где короче и безопаснее, так что появляться лично на молитвы требовало теперь меньше усилий и я мог воплотиться до десятка мест по Аленою. Если я успевал разобраться с проблемой быстрее чем за пятнадцать минут, то мог воспользоваться такой же обратной дорогой. При этом стоило мне попробовать открыть обычный портал – астрал подчинялся так же плохо, как и всегда, не давая абсолютно никаких преимуществ. В чём разница?

Побегать приходилось.

В лесу рядом с Груваалем случился какой-то переполох: Мо подстрелил пьяного дровосека, посчитав того завывающим монстром. В итоге латали, доставали пулю, лечили и прочее, прочее. Тут же после этого в окрестностях Анэмиваэля девочка пропала, и её я тоже искал. Из странностей отметил только, что и там, и там были рыцари Беллатора, но времени и желания выяснять, что им было нужно, у меня не было. Так что только к вечеру я появился в своей башне и долго, по шагам, разбирал прошедший бой.

Кроме прочего я параллельно прорабатывал заклинание замедления падения, пока только на бумажке, не удосужившись воплотить его в жизнь. В голове так же был пункт навестить Анатор и Радю, поближе познакомиться с верхушкой местной знати и узнать всё же, как у нас обстановка по демонам.

Планов было предостаточно.

Утро выдалось солнечным и свежим. Я открыл окно, выпуская затхлость и впуская свежий горный воздух, вдыхая его полной грудью. Была пара мыслишек, которые стоило бы проверить перед тем, как идти на утреннюю пробежку и тренировку, и я побрёл вылавливать Леголаса, который в это время обычно шёл на охоту, чтобы устроить с ним ещё один небольшой спарринг.

Внизу солнечный лучик слепил Сильфиде лицо, но она делала вид, что её царскую персону это не касается. Она сидела необычно довольная и мотала туда-сюда босой ножкой.

– Привет, Гарри.

Я улыбнулся ей в качестве приветствия, проходя рядами статуй, которых было восемнадцать. Каждую из них я успел рассмотреть и не прекращал поражаться, на сколько они все здесь были разные. Один минотавр с разными рогами чего стоил: большой, воинственный, но по меркам минотавров немного корявый, однако вот он – статуя.

Леголас вышел вместе с Сеамни, та его обняла, что-то шепнула, а он направился к выходу.

– Я… – начал я, однако тут же прервался.

Леголас остановился, глядя на меня круглыми глазами.

Эмоции, словно ком, прорывались в сознание. Чужие эмоции. Спустя мгновение они разразились сотнями голосов.

– Эдмунд де Мон Саро —

– 8-ой день ханты Деток —

Эдмунд почти всю ночь не спал. Он не знал, что требовалось четвёрке рыцарей и шести сквайерам в Груваале, и сколько бы он ни думал, ответ не приходил. Он молился Беллатору как мог, взывал к его мудрости и раз ему даже показалось, что что-то понял, но мысль ускользнула от него, юркнула в тёмные уголки его сознания, да там и осталась.

Утро зачиналось солнечное и тёплое.

Сидя за столом, он успокаивал себя, что ничего не произошло, и, возможно, так и не произойдёт. Граф де Банис не давал ему лично никаких предписаний, отдав дело в руки лично Вильгельму, который приятелем Эдмунду не был, оттого и не посвящал в планы.

Долгое время ожидания, долгие переходы и непонятные задания были для Эдмунда хуже любого самого жестокого сражения, которых он на своём веку успел повидать, но в подробностях ни одного не помнил.

Сердце Эдмунда не знало покоя.

– Беллатор не даст злу свершиться, – напомнил себе рыцарь и страх ушёл.

В дверь постучали.

– Сэр Эдмунд, если Вы спите, то очень зря. Жду через долю на площади! – крикнул Вильгельм сквозь дверь не дожидаясь ответа.

Ну вот всё и решится, – обрадовался Эдмунд.

До главной площади Вильгельм шагал широкими шагами при полном параде: меч, свиток, щит за плечами, полный латный доспех. Ему кланялись выскочившие на улицу и подтягивающиеся к главной площади люди и низушки. А площадь кишела народом. Вся деревня собралась здесь по призыву доблестного сэра Вильгельма. Что-то должно было быть освещено, и всем жутко интересно было, что именно.

Эдмунд стал рядом со своими товарищами. Оруженосцы со щитами переминались с ноги на ногу, ожидая команды.

– Тишина! – выкрикнул Вильгельм и толпа постепенно утихла.

Женщины, мужчины, дети. Низушки вместе с людьми. Прилично одетые, кутающиеся от холода в плащи. Дети жмутся к родителям, а некоторые играют друг с другом и балуются. Родители перешёптываются, но всё тише и тише. Вдруг тишина нависает такая, что слышны стали далёкие трели птиц – все внемлют.

Шелест развернувшегося пергамента в тишине был подобен далёкому грому.

– Поклянитесь говорить от чистого сердца и только правду, ведь Беллатор – владыка сердец и узреет ложь!

Вильгельм поднял руку и выкрикнул «Клянусь!». За ним последовал дружный рёв толпы. Приор дождался абсолютной тишины.

– Те чада, кто верит в Беллатора всем сердцем и разумением, поднимите руки, – зачитал он с пергамента часть протокола.

Где-то треть подняли руки.

– Вы можете идти. Остальные, прошу, вот сюда, – он указал на середину площади.

Толпа послушно повиновалась. Эдмунд был беспокоен. «Беллатор не допустит зла».

– Теперь те из вас, кто верит и поклоняется Гарри, поднимите руки.

В толпе поднялось восемнадцать рук – Эдмунд сосредоточенно считал их все. Семь низушков, шесть женщин, четыре мужчины и один ребёнок. «Беллатор не допустит зла».

– Оставайтесь здесь. Остальные отойдите к первым, – скомандовал Вильгельм и долго ждал, пока останется лишь восемнадцать сбитых тесной толпой уже немного испуганных аэльев.

Вильгельм дал команду окружить и Эдмунд снял щит, достал меч, вместе со всеми взял восемнадцать аэльев в кольцо. Вильгельм тем временем продолжил:

– Вот этот документ, – показал Вильгельм сжатый в руке свиток, – даёт основания считать, что Гарри является демоном.

Толпа зашушукалась.

– Все, кто поклоняются демону являются демонопоклонниками, а следовательно обязаны быть преданы суду. Наказание – смерть через повешение, – зачитал Вильгельм.

– Этого быть не может! – выкрикнул мужской голос из толпы.

– Вилли, Вилли мой! – запричитала какая-то женщина из первой толпы тех, кто к Гарри отношения не имеет.

– Я требую адвоката! – засуетился Вилли – статный мужчина средних лет.

Мальчик стоял насупившись.

– Однако! – поднял руку вверх Вильгельм, но тишины не дождался. – Однако те же, кто публично раскаятся и примут Беллатора как единственного заступника и защитника будут помилованы, а наказание заменено ссылкой на рудники.

Сразу шестеро из толпы упали на колени и устремило свой взор к небу. За ними последовали ещё трое. Девять осталось стоять. Ещё четверо отказались среди них. В кругу остались лишь женщина с ребёнком со шрамами на лице, мужчина с женой и ещё одна заплаканная дама.

«Глупые, отрекитесь! Беллатор не допустит зла!».

– Гарри нас всех цпасёт, – произнёс мальчик, нахмурившись.

Эдмунд сжал челюсть так, что хрустнули зубы.

Мама потянула его за рукав и плюхнулась на колени.

Мальчик со шрамами на лице остался стоять.

– Ким! – шикнула она на него.

– Нет! – крикнул пацан. Он был совсем ещё маленький, такому даже печь топить не доверишь. – Гарри нас цпасёт, вцтавай, мама!

На лице женщины появились слёзы.

Эдмунд не выдержал и вмешался:

– Ким, тебе будет больно. Верь в Беллатора и спасёшься.

Ладно взрослые, они знают, что творят. Но дети-то тут при чём?

– Гарри хороший, он не демон. Мама, вцтавай! – разозлился Ким и дёрнул её за рукав, но мать его была непреклонна, лишь полными слёз глазами смотрела в лицо сыну.

– Выходи из круга, – скомандовал Вильгельм женщине.

Та встала, потянула Кима.

– Ребёнка оставь, он сделал свой выбор, – грозно заявил рыцарь.

Толпа разразилась криками и стенаниями, но осталась на месте.

Женщина вцепилась в рукав ребёнка, стала быстро ему шептать что-то на ухо.

– Ты не понимаешь, мама, – серьёзно нахмурился мальчик.