Текст книги "Современный румынский детектив"

Автор книги: Штефан Мариан

Соавторы: ,Дину Бэкэуану
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

Звонкая пощечина по нежному личику блондинки, по – видимому, пробудила мужчину. Он саданул меня локтем по почкам, развернул к себе и чуть было не разнес мне челюсть великолепным ударом справа. Я вовремя уклонился от удара и кинулся к двери, чтобы преградить дорогу блондинке. С помощью удара в печень мне удалось помешать ей.

Затем мы сцепились с мужчиной. Мое спокойствие только сильнее разъярило его. Он накинулся на меня, схватил за грудки и начал трясти, повторяя:

– Кто ты? Чего тебе надо?

– Я брат Рафаэлы.

– Рафаэлы! Какой Рафаэлы?!

Он продолжал меня держать за грудки, а зрачки, как раскаленные буравчики, сверлили мое лицо. Я поставил его в унизительное положение в присутствии крошки, и он не мог простить мне этого

– Какого черта тебе надо? – спросил Сайу, слегка разжав пальцы, но не выпуская мой ворот из рук. Я догадывался, что за этим последует.

– Сначала присяжь. Мне все время кажется, что ты вот – вот рухнешь мне на голову…

недоумок!

Он закатил мне оплеуху, но я постарался сдержаться, что его не много озадачило; он ожидал, что я с лихвой отплачу ему тем же. Сознавая, что в моральном плане я остаюсь его должником,

он залепил мне еще одну пощечину, не так больно, но значительно виртуознее. Что ни говорите, в трудное дельце я влез. Наконец он отпустил меня и выпрямился.

– В своем доме я хозяин! – пробурчал он чуть менее грозно. Я жестом выразил согласие. Придвинул к себе табурет и

взгромоздил на него ноги.

– Наступило время свести счеты, господин Сайу.

Он снял пальто и набросил его на спинку соседнего кресла. На нем был вельветовый пиджак цвета спелой айвы и жемчужно – серая рубашка. Матовый галстук с искринкой придавал всему туалету изысканность и элегантность. Он еще какое-то время приходил в себя, искоса поглядывая на меня. Сунул в рот сигарету и стал искать спички. Я бросил ему свои.

– Какие еще счеты? – спросил он утомленно.

– Благодаря моей сестре у тебя осталась хорошенькая сумма. Он перекрестился. Губы его расползлись в презрительной

ухмылке.

– Ради всего святого, о чем ты? Кто я, по – твоему? Долгожданный момент наступил.

– Лучше скажи, кем ты был.

– А кем я был?

Лицо его вытянулось. Блондинка насторожилась.

– Ты был любовником Рафаэлы, – произнес я как можно естественнее.

– Корвин! – воскликнула блондинка, не веря своим ушам.

– И в довершение всего сам же свел ее в могилу, – добавил я.

– Ты сумасшедший, – с огорчением заметил коварный искуситель Рафаэлы. – Ты действительно свихнулся.

– Предположим. Но и умалишенные могут принять участие в вашем деле.

Блондинка со вздохом прервала нашу беседу:

– Корвин, что у тебя с ней было?

– Оденься, женщина! – завопил Сайу. – И свари нам кофе… пожалуйста. Мне еще предстоит разговор с этим психом! – заклеймил он меня, ткнув пальцем в воздух.

– Я вовсе не псих. Ты заблуждаешься.

– Так же, как и ты в отношении меня. Я не тот, за кого ты меня принял. Впрочем, ты и сам лжешь, что эта несчастная – твоя сестра. За версту видно, что ты неотесанный легавый…

– Но – но, полегче! – осадил я его. – А то ты опять не туда свернешь. Я и впрямь ей не брат, но и не ищейка.

– Кто же ты тогда?

Опустив голову, я выдержал паузу и чуть слышно пробормотал:

– Я очень любил эту женщину, и она отвечала мне взаимностью, пока…

– Теперь все ясно. Но вонзи свои рога куда следует! Я живо переспросил:

– А куда?

Сайу пожал плечами и вновь стал утомленным и безразличным ко всему человеком, хотя, пожалуй, исходом сражения был доволен. Он привык одерживать победы и вряд ли смирился бы с поражением.

В комнату вошла блондинка, на сей раз одетая вполне благопристойно – в длинное домашнее платье без рукавов с глубоким декольте и разрезом сбоку почти до подмышки. Ничего себе! В руках она держала поднос с фужерами, вареньем из зеленых орехов, минеральной водой и виски. Вид у нее был такой, будто вот – вот опрокинет все эти яства нам на голову, главным образом на хозяина дома. Поставив поднос на стол, блондинка удалилась, а Сайу покорно посмотрел ей вслед.

Я перехватил его взгляд. Хозяин давно остыл и больше не держал на меня зла. И вовсе не был тем зазнайкой, каким казался вначале. Хороший парень!

– Угощайся, – предложил он.

– И после всего, что случилось, будем болтать?!

– Так ведь это ты устроил…

– Ну да, – со вздохом согласился я.

Варенье было восхитительным. К выпивке я не притронулся. Хозяйка принесла нам отличный кофе, а сама молча забилась в уголок дивана и нервно курила. Останься они наедине, она непременно топала бы ногами. С ней было все ясно – настоящая злюка.

– Слушай, будь другом, – попросил я, отхлебнув кофе.

– Что такое?

– Ты ведь знаешь этого типа. Скажи, кто он?

– А почему я должен тебе это сказать?

– Вот и я задаюсь таким же вопросом. Видимо, у тебя есть серьезные основания.

Он криво усмехнулся.

– Если все, что ты наплел, хоть отчасти верно, тебе нужен Паул Арион. Присмотрись к нему получше.

– Он сегодня не приходил на работу?

– Нет. Он заболел. Грипп или что-то в этом роде.

– А что тебя заставило расколоться? Он нахмурился.

– Сам увидишь.

Он сделался печальным, как поэт, терзаемый душевной мукой.

– Дай мне его адрес, пожалуйста.

– Улица Серебряного Ножа, четырнадцать.

– У него есть телефон?

Он назвал номер. Я повернул к себе аппарат, набрал нужные цифры, и веселый бархатный голос тотчас же ответил мне. Я глянул на часы – почти шесть. Невероятно! Чертовски быстро летит время.

Судя по тому, что в трубке слышались музыка и шум голосов, компания уже собралась на вечеринку,

– Алло, алло! – дурачился голос, которому надлежало бы декламировать стихи.

– Это дом Ариончика?

– Да – да – да! – пропел голос крещендо.

– Как самочувствие Ариончика?

– Отлично, малыш.

Я положил трубку. Совесть моя была чиста. Даже смертельный удар, который ты собрался нанести своему заклятому врагу, питая к нему страшную злобу, не сочтется за грех, если предварительно справиться о его здоровье.

Хозяева с удивлением смотрели на меня. Очевидно, болтая по телефону с невидимым собеседником, я смешно гримасничал.

– Извините за беспокойство! – Я поднялся.

– Удачи тебе! – пожелал в свою очередь Сайу и тоже встал.

– Полагаю, у тебя нет оснований считать меня идиотом?

– Не переживай, старина, – улыбнулся он снисходительно. – Я ведь тоже не остался в долгу. Салют!

Мы пожали друг другу руки, потом я поцеловал блондинке кончики пальцев, хотя она и взглядом меня не удостоила. Корвин Сайу проводил меня до порога и, прежде чем открыть дверь, еще раз пожелал удачи. Я обернулся к нему.

– Надеюсь, ты не обратишься сию же минуту в милицию? – Будь спокоен! – заверил он, потирая подбородок. – Хотя, может быть, и стоит позвонить в сумасшедший дом…

Он хлопнул меня по плечу и подтолкнул вперед. Но я еще раз обернулся и посоветовал:

– Не женись на блондинке!

Он состроил огорченную мину и ответил:

– Я учту твое пожелание и второй раз этого не сделаю.

Он захлопнул дверь, за которой сразу же послышались завывания. Воистину, семейная жизнь – это посвященная любви оратория, где солирует женщина.

Глава XIII
ВЫСТРЕЛЫ В ГРУДЬ

Я нажал кнопку звонка со слабой надеждой, что его трель будет слышна – из-за двери доносился неописуемый гам. Впрочем, собравшиеся на вечеринку могли себе это позволить – невысокий дом прятался за деревьями в глубине сада.

Отворили быстрее, чем можно было ожидать, и я быстро выставил впереди себя бутылки с вином, как пароль. Но этот тип нарочно придерживал дверь, и я с трудом протиснулся в узкую щель. У него была злая морда, как у жеребца, которого только что кастрировали.

– Вас там еще много? – полюбопытствовал он, давая понять, что страшно недоволен моим вторжением, будто я помешал ему пересчитывать деньги. За его спиной озорно блеснула глазами молодая чертовка. С такими глазищами только на вишне и прятаться.

– Хэлло! – помахала она мне рукой. – Какой видный мужчина! Дай ему пройти.

– Куда поставить бутылки? – осведомился я, внезапно охваченный хозяйственным пылом.

– Давай сюда! – потребовал бывший жеребец.

– Надеюсь, ты поделишься с друзьями? – воззвал я к его совести. – А где Паул?

Вместо ответа он повернулся ко мне спиной.

В холле пахло пролитым вином и прутиками от дамиджаны, которые, очевидно, пытались использовать вместо веника. Только я снял дубленку, как чертовка схватила меня под руку и прижалась. Все скрывалось в клубах табачного дыма, застилавшего от нас длинную анфиладу комнат. Дом оказался куда просторнее, чем я предполагал.

– Отгадай, как сдернуть кожу с двух скелетов?

Я внимательнее присмотрелся к ней. Похожа на мальчика, с челкой и вздернутым носиком. Впрочем, чертовски мила.

– Должно быть, ты и есть та преступница, что разбила бутыль? – полюбопытствовал я.

Она еще теснее прижалась ко мне и предложила:

– Давай сбежим? На дворе нас поджидают черные кони ночи. – Давай останемся ненадолго, – попросил я. – Ровно настолько, чтобы я смог тебя догнать.

Она подвела меня к стойке самого настоящего бара, как в салуне голливудского" Дикого Запада". Мы взгромоздились на два высоких круглых табурета возле стойки. Какой-то субъект в головном уборе, смахивающем на колпак алхимика, исполнял обязанности бармена,

– Хэлло! – приветствовала его чертовка.

– Чего изволишь, душечка?

Это был человек, с которым я разговаривал по телефону. Его физиономия показалась мне знакомой, однако я не мог припомнить, где и когда мы встречались.

– Один двойной мартини, козлик. А тебе? – обернулась она ко мне.

– Тоже.

– Тогда два двойных мартини, козлик, – заказала она. Козлик был счастлив, что на него обратили внимание, и попытался подружиться со мной.

– Это моя жена. Не принимайте ее всерьез.

– Какая я тебе жена, – прыснула чертовка. – Скорее уж дочь.

– Не принимайте ее всерьез! – настаивал муж. – Она просто дурачится. Знаете, она слегка перепила, – подмигнул он мне.

– Но и ты от меня не отстал!

– Так оно и есть, – со вздохом подтвердил муж. – Сам не знаю, как из меня печенка не вылезла.

Он поставил перед нами два бокала. Две соломинки – зеленая и красная – торчали из них, как былинки из пасти задумчивого осла.

Я никогда не считал себя лучше других и не учил жить тех, кто казался чудаковатым и беспомощным. А зануды сами сторонились меня из-за чересчур легкомысленного вида. Я руководствовался принципом, что нет человека глупее меня, и до сих пор ни разу не пожалел об этом.

– Хочу круглый дом, – вдруг потребовала чертовочка, ткнув меня в плечо костлявой рукой.

– Пизанская башня тебя устроит? Она надулась:

– Ну вот еще. Я там с кровати буду падать. Неожиданно моя новая знакомая отвернулась и принялась

колоть соломинкой ухо бармена, говорившего по телефону. Я воспользовался маленькой передышкой и огляделся. В просторной комнате кроме бара стоял только маленький столик, за которым резались в карты. С потолка свисала тусклая лампочка без абажура. Зато в соседней комнате бушевало море пестрых огней и несколько молодых пар тряслись в оглушительном грохоте музыки.

Это были самые обычные люди, по отдельности каждый из них выглядел вполне нормально. Однако вместе они напоминали сборище умалишенных – до того смешно, нелепо были одеты. Представительницы прекрасного пола нарочито вызывающе раскрасили лица: фиолетовые губы и начерненные глаза контрастировали со снежной белизной щек. Говорили много, вели себя развязно и шумно.

– Это что, карнавал? – спросил я у чертовки.

Положив головку ко мне на плечо, она болтала в стакане длинным тонким пальцем, пытаясь утопить маслину, которая никак не хотела опускаться на дно. Не поднимая глаз, ответила:

– В воскресенье – святой Павел, Они начали вчера и будут гулять до воскресенья.

– И ты хочешь от них не отстать?

– Страшно хочу!

– Послушай, жена, – вмешался в разговор бармен, – по – моему, ты уже достаточно нализалась, Может, хватит?

– Я брошенная женщина, – принялась она кокетничать. – Такие имеют право на буль – буль.

– Полегче с признаниями. Господин может превратно истолковать твои слова и вообразить, что я вправду тебя бросил.

– Не валяй дурака! Он уже не мальчик и прекрасно понял, что меня бросил любовник.

– Стало быть, это тонкий намек и тебе предлагают занять освободившееся место. Но умоляю тебя не поддаваться соблазну. Эта мучительница своими прихотями доводит мужчин до ручки. Бедняги не выдерживают и кончают с собой. Вот так и освобождаются места.

За игорным столом женский голос возмущенно закричал:

– Да иди ты к черту! Не нуждаюсь я в твоих советах! Лучше почеши мне спинку или, на худой конец, ущипни пониже, если уж не терпится, но, ради бога, избавь меня от советов!

Хилый плешивый субъект, очевидно, предпринял робкую попытку последовать столь пикантному предложению, но так неумело, что получил очередную взбучку:

– Да будь же ты посмелее! И не садись больше играть со мной, ты ничего не понимаешь в бридже!

Эта бойкая бабенка была" болваном", который великолепно справился бы и с ролью мудреца.

– Потанцуем? – потянула меня за руку чертовка, Я слетел со своей жердочки и предложил ей руку.

– Будь осторожен, начинает заманивать тебя в свои сети, – шепотом предупредил меня бармен.

– А кто она? Резидент подпольной ассоциации любовников? Резидентша невозмутимо рассматривала свои длинные острые ноготки.

– Ты не знаешь ее, – тоскливо пробормотал бармен. – Впрочем, мне жалко тебя до слез.

– Но что она мне сделает?

На его губах появилась снисходительная усмешка – он мне сочувствовал.

– Что она тебе сделает? Всевозможные гадости, вот что. Заставит сыпать на ее тело горячие угли, засеять поле орхидеями, лежать на ковре из терновника и тэ дэ. Но это все цветочки, когда же она…

– Жулики! – заорал вдруг один из картежников.

Не успев закончить фразу, бармен так и остался стоять с открытым ртом, зиявшим, словно глубокий колодец, в котором утопилась деревенская дурочка. Он собирался добавить еще кое-что, но я отвлекся, ибо на сцене появился великий актер.

Это был красивый, статный мужчина в элегантном смокинге и такой высокий, что казалось, будто он не идет, а парит. Он внушал к себе такое доверие, что любой тяжелобольной сам бы прыгнул к нему под нож, позабыв про анестезию, а главное – про то, что этот тип не имеет ни малейшего отношения к медицине. Только такой образец совершенства мог завоевать сердце ангельски чистой Рафаэлы Манафу и подчинить ее своему влиянию. Уникальная личность. Такие, как он, виртуозно отплясывают чардаш, одновременно решая уравнение с тремя неизвестными и декламируя сонет эпохи Возрождения. Подчиняясь древнему инстинкту повиновения, женщины перед такими, как он, сами спешат раздеться, не заставляя себя упрашивать.

– Ну, ты идешь? – переспросила чертовочка, которой, как видно, надоело любоваться своими ногтями,

Мы смешались с толпой, перешедшей к более мирным танцам. В оргии огней все чаще доминировал крававо – красньш цвет. Резидентша ассоциации любовников погрузилась в мои объятия и, вздохнув, прижала головку к моей груди.

Я старался не потерять из виду именинника, который стоял у карточного стола, наблюдая, как берет взятки любительница щипков и взбучек.

Сквозь толпу танцующих, закатив глаза и вытянув вперед руки, медленно прошествовала женщина, очевидно впавшая в глубокий транс. На лице ее читалось сильное раздражение, возможно, даже по поводу собственного существования. Танцующие расступались, освобождая ей дорогу. Странная женщина вышла в раскрытую дверь и исчезла в темноте. От нее веяло мертвенным холодом, как от покойника.

– Как это? – поинтересовался я у своей партнерши.

Она проявляла признаки усталости, давая понять, что мне следует взять ее на руки.

– Вряд ли ты сможешь с ней договориться. Она впала в это состояние после землетрясения и больше не занимается любовью: теряет сознание от страха, когда кто-нибудь наваливается на нее.

С суровостью, достойной командира карательных отрядов, Амфитрион прошествовал сквозь толпу танцующих в соседнюю комнату и присоединился к группке, шумно разглагольствовавшей об искусстве. Я наблюдал за ним в зеркало, занимавшее целую стену. До нас долетали обрывки фраз. Так, отчаянно жестикулировавший мужчина заявил:

– Слишком много времени потрачено на познание прекрасного. Настало время сказать свое слово.

Тяжела жизнь художника! Тотчас же какая-то женщина съязвила:

– Ах вот почему твои натурщицы с недавнего времени жалуются, что не видят от тебя ничего, кроме слов! Бедняжки, они-то рассчитывали на познание…

Я склонился к уху своей партнерши по танцам, которая заснула на моей груди:

– Бармен что, действительно твой муж?

– А, хвастун!

– Он с такой настойчивостью подчеркивал это. Может, ты забыла?

– О чем?

– Что он твой муж.

– Я его совсем не знаю. Женщина должна по крайней мере переспать с мужчиной, прежде чем сможет утверждать, что знает его.

– Неужели ты поставила себе цель познать всю сильную половину человечества?

– Что это у тебя?

Ее рука скользнула по моей спине и нащупала пистолет. Я почти забыл о нем, настолько привык ощущать его на пояснице.

– Пистолет, – признался я.

– Для чего он тебе?

Казалось, она нимало не удивилась, что танцует с вооруженным мужчиной. Я посочувствовал милиции – тяжкая у них доля! Люди начали забывать о существовании антиобщественных элементов и утратили бдительность. Это и хорошо и плохо. Ибо скоро некому будет бить тревогу.

– Собираюсь кокнуть твоего мужа. Мне кажется, он стоит на пути нашего счастья.

– Опомнись! Мы уже целую вечность вместе! У нас дом в центре… А сколько мебели, – начала она кривляться, – и пуфик, и диван – кровать, и шифоньер…

Я вздрогнул – Паул Арион исчез за бархатной портьерой. Прежде чем задернуть ее за собой, он обвел взглядом комнату. У него был печальный вид.

– А не пропустить ли нам по рюмочке? – предложил я чертовке. – Корчмарь, то бишь твой муж, вероятно, беспокоится.

– Я несколько ночей не являюсь домой, но он отнесся к этому с пониманием. Думаю, он и сейчас будет вести себя достаточно деликатно.

Как нарочно, в баре опять было пусто.

– Хорошо повеселились? – поинтересовался алхимик. – Хочешь пожаловаться мне на него, киска?

– Ты знаешь, что пояс целомудрия мне тесноват, и этот господин, – она махнула рукой в мою сторону, – того же мнения.

– И вы хотели, чтобы я по доброй воле отпустил ее с вами?

– У него пистолет, – заложила она меня.

– Это не страшно. Только, упаси боже, не вздумай ее ранить, – заволновался он.

– Мы только друзья, – успокоил я его.

– По горло я сыт друзьями, что не познаются в беде. Да – да! Сыт по горло.

Его жена дремала, положив голову на стойку бара. Он ласково потрепал ее по волосам, и она благодарно улыбнулась.

– Хватит. Я удаляюсь. Мы хорошо повеселились. С меня довольно.

– Как, уже все? – она приоткрыла глаза.

– Все. Подурачились – и хватит. Сколько же можно потакать твоим капризам? Пошли домой.

Он стянул колпак, чтобы проветрись лысину, и, обогнув бар, подставил жене локоть. Она вцепилась в него, словно грешница в решетку исповедальни.

– Всего хорошего, приятель! Очень рад нашему знакомству. Мы пожали друг другу руки.

– Мое почтение, госпожа! – заорал я на ухо спящей красавице.

– Я не госпожа, – пробурчала она, – а мадама в отеле.

Она хотела еще что-то добавить, но бывший бармен утащил ее.

Я с наслаждением закурил. Лег грудью на стойку, придвинул к себе телефон и просто так, ни на что не надеясь, набрал номер Серены. Хотел услышать ее голос, и больше ничего. Незнакомый мужчина на том конце провода несколько раз настойчиво поинтересовался, кто звонит. Я в замешательстве положил трубку на рычаг. Мою растерянность усугубило возвращение супругов, которые уже успели одеться, экс – жеребец в полной сбруе тоже увязался за ними.

– Приходи к нам завтра на обед, – пригласила меня чертовка.

Все трое улыбнулись мне – бармен протянул свою визитную карточку – и удалились. Прочитав его имя, я вспомнил, что много лет тому назад встречался с ним в институтских коридорах – он считался видным ученым. Говорили, что его жена одна из лучших виолончелисток мира.

Сидя на высоком табурете, я наблюдал за компанией. Большинство явно принадлежало к тому же кругу, что и владелец визитной карточки. Эти люди умели работать, но и знали, как повеселиться от души. Да, жизнь так просто сделать прекрасной!

Погасив сигарету, я с трудом пробрался между танцующими и, никем не замеченный, проскользнул за портьеру – зеленую, как знамя ислама. Очутившись перед массивной обитой дверью, я скромно постучал в нее, но мне не ответили. Тогда я надавил на бронзовую ручку, и дверь слегка подалась. Толкнув посильнее, я переступил порог комнаты.

Серебристый осколок падучей звезды, вставленный в подсвечник из морской раковины, таинственно мерцал в углу. Парчовые шторы чуть заметно колыхались. В открытое окно проникал чистый зимний воздух. Пол был покрыт оранжево – желтым ковром, напоминавшим проржавевшую от осенних слез поляну. В углу стоял клавесин, высохший от тоски по нежным пальчикам. В больших прозрачных чашах среди розовых лепестков плавали золотые рыбки.

Я подошел к окну, отогнул край шторы и вгляделся в ночную тьму. Ветер в саду пронзительно завывал. Рой белых мух облепил деревья.

Позади меня кто-то зашуршал. Я не спеша обернулся – хозяин смотрел на меня из-за спинки дивана осовелыми, мутными от бессонницы глазами.

Он опять улегся на диван и исчез из поля моего зрения. Обогнув огромное, заваленное бумагами бюро, я очутился прямо перед ним. Пододвинув к себе стул, уселся, опершись спиной о стену.

Паул Арион лежал, прикрывая ладонью глаза.

– У меня жутко болит голова, – пояснил он. – Надеюсь, что от холода мне станет легче. Хотите выпить?

– Нет, спасибо.

Признаться, я здорово волновался. Мне невыносимо хотелось курить, но я сдерживался, понимая, что дым будет раздражать его.

– Мы не знакомы. Могу я быть чем-нибудь вам полезен?

– Откровенно говоря, даже не знаю, с чего начать, – сказал я и удивился – давно уже я не был так искренен.

Последовала длинная пауза.

– Настолько деликатная тема? – Да.

– Я весь внимание.

– Меня интересует изобретение Рафаэлы.

На его месте после подобного заявления я рухнул бы, как пронзенное молнией дерево. Он, однако, даже не вздрогнул, только ногти побелели. Не отрицаю, это мне могло показаться – освещение было тусклым.

– Чье изобретение?

– Изобретение Рафаэлы Манафу – вашей коллеги и любовницы.

Он чуть приподнялся. На мгновение наши взгляды встретились. И тогда я понял, что передо мною – живой мертвец, снедаемый изнутри страшным червем злобы и ненависти. Он грустно и заискивающе усмехнулся, и мне все стало ясно. Я его разгадал. В тюрьме я достаточно на таких насмотрелся, они всегда усмехаются с такой трусливой покорностью и тоской, когда рядом мужчина. Только сейчас я имел дело с чертовски умным типом, оказавшимся жертвой собственного честолюбия. Он понапрасну растратил себя в тщетной погоне за славой, которая обошла его стороной. Он так и остался неудачником.

Паул Арион подошел к клавесину. Его пальцы скользили по клавишам, наигрывая очень печальную, терзающую душу мелодию. Я позволил ему исполнить свой маленький реквием.

Закончив, он повернулся ко мне с видом раненого кашалота, мечущегося в поисках бухты, которая послужит ему последним пристанищем, и осведомился:

– Вы что, сумасшедший?

– Нет. Игра закончена.

Он взял со стола бокал и граненый графин. Поднял его и посмотрел на свет: по цвету походило на виски.

– Не желаете?

Я сделал отрицательный жест. Он плеснул себе виски на дно бокала. Затем принялся расхаживать взад – вперед, крепко сжимая его, будто спирт мог согреть сквозь стекло.

– Что вам все-таки от меня надо?

– Изобретение Рафаэлы Манафу, – повторил я сухо.

– Бедняжка Рафаэла что-то изобрела? А мы об этом ничего не слыхали…

Надо было как можно скорее приступить к делу, ибо эта история могла продолжаться всю ночь. Я не стал с ним больше церемониться и перешел на" ты".

– Я расскажу тебе обо всем, что мне известно, и в конце концов ты сам сделаешь вывод, стоит мне отдавать изобретение или нет. Ты, Паул Арион, отъявленный негодяй, подлый завистник. Эта молодая женщина, твоя коллега, сделала очень ценное открытие, И похоже, что только ты сразу же уловил, о чем идет речь. Поначалу ты задумал примазаться к славе удачливой Рафаэлы Манафу, вьюном вился вокруг нее и сумел втереться в доверие. Для такого циника, как ты, это не составило большого труда. Люди твоей породы равнодушно относятся к женским прелестям. Зато ни один нормальный мужчина не может превзойти вас в искусстве обольщения. Оставаясь холодными как лед, вы с завидной естественностью разыгрываете самую пылкую страсть и морочите бедняжкам головы. Ты настойчиво добивался благосклонности молодой женщины, пока она не призналась, что ревнивец муж убьет ее, если узнает. Сама того не ведая, Рафаэла подкинула тебе идею. И тогда ты задумал гнусное дело. Если бы оно выгорело, ты бы мог всю оставшуюся жизнь купаться в лучах собственной славы. Ты позвонил рогоносцу Манафу и, прикинувшись аферистом, предложил сделку: продать изобретение его жены за границу. Ты изъявил желание сесть за стол переговоров с мужем, ибо жена оказалась убежденной патриоткой. Рафаэла моментально почувствовала, что ее подлый супруг что-то пронюхал, и, разумеется, обратилась к тебе за помощью. Разве могла эта доверчивая, витавшая в облаках женщина разгадать твой дьявольский замысел? Она не усмотрела ничего худого в том, что ты посоветовал ей направить мужа по ложному следу и принести домой целый ворох материалов, не имеющих никакой ценности. Рафаэла посчитала, что теперь ее изобретение находится в безопасности, и не предприняла других мер для его защиты. Она продолжала спокойно работать, ибо ты убедил ее, что в таком деле следует избегать излишней огласки. Ты же уговорил ее не обращаться в милицию, хотя это, несомненно, было бы самым разумным выходом из положения. Ах, доверчивость влюбленной женщины! Время шло, все оставалось по – прежнему. Но ты не отчаивался. Как бы ни складывались обстоятельства, тебе все равно отвалился бы жирный кусок пирога. В крайнем случае ты выступил бы как соавтор Рафаэлы. Я представляю, какую напраслину ты возвел бы тогда на бедняжку, распустив гнусные сплетни, оспаривающие ее приоритет. А уж предубеждение против женщин – ученых пришлось бы как нельзя более кстати. Да и сама изобретательница, будучи лишена честолюбивых амбиций, вряд ли стала бы выводить тебя на чистую воду. Ты уже почти отчаялся стать законным наследником Рафаэлы, как вдруг мина, подложенная тобой, наконец взорвалась. Я не стану утомлять тебя живописанием подробностей убийства твоей возлюбленной. Подчеркну лишь, что Аркадие Манафу действовал с дьявольской изобретательностью, настолько он жаждал избавиться от своей супруги на веки вечные. К чему я все это веду? Да к тому, что благодаря этому преступлению, к которому ты якобы совершенно не причастен, тебе удалось завладеть уникальным изобретением стоимостью в миллионы. Так вот, мы хотим его получить.

Он слушал меня молча, склонив голову и уставившись на дно бокала, который продолжал судорожно сжимать. Такова была его единственная реакция.

Прошло много времени, прежде чем он наконец выдавил первую фразу:

– Мы? Кто это "мы"?

– Послушай, мы долго и внимательно приглядывались к тебе. Ты жаждешь славы, а не денег. Мечтаешь о Нобелевской премии. Мы можем предложить тебе на выбор пять научных открытий из нашего информационного банка к сожалению, чисто теоретических, – благодаря которым нынешней же осенью ты торжественно вступишь в актовый зал Королевской академии наук в Стокгольме. Мы…

– Кто это "мы"?

Я сделал паузу, а потом как можно безразличнее сказал:

"Шелл ойл".

Он перестал метаться взад – вперед и, застыв на одном месте, внимательно взглянул на меня.

– А откуда вам стало известно о ромалголине?

– Это шутка, не так ли? Он задумчиво вздохнул.

– Ну разумеется, это была шутка!.. Так что вам угодно?

– Передай нам работу, и взамен получишь материалы ко всем пяти открытиям, о которых я уже упоминал.

– Вы, очевидно, принимаете меня за полного болвана. Где гарантии, что вы не водите меня за нос?

Несколько секунд он в упор смотрел мне в глаза, а потом отвернулся. Подошел к книжным полкам, вытащил из стопки пластинок одну и, сняв с нее конверт, поставил на ультрасовременный проигрыватель.

Я с вызовом закурил, преспокойно положив рядом пачку сигарет. Я словно приглашал его начать наконец деловой разговор. И при первых же аккордах Первого концерта для скрипки с оркестром Макса Бруха попытался нанести ему удар ниже пояса:

– Тебе еще нужны гарантии? Не валяй дурака – ведь ты в ловушке. Пока изобретение находится у тебя в руках, оно не стоит и гроша. Как только ты вздумаешь его продать, откроется настоящая причина смерти Рафаэлы. До сих пор сохраняется официальная версия, что Рафаэла убита из-за марок. Но ты жестоко ошибаешься, если полагаешь, будто следственный отдел не взял тебя на мушку. Только нос высунешь, как они без промедления сцапают тебя. Поверь, они очень быстро делают сопоставления и отлично умеют увязывать все воедино. Любому дураку понятно, что у тебя нет ни единого шанса. Ты сам не можешь обнародовать эту работу. А если ты отдашь изобретение нам, взамен мы постараемся сделать из тебя крупного ученого. Наши возможности в области подделок и фальсификаций безграничны. В конечном счете все будет выглядеть как нельзя более правдоподобно. Как говорится, комар носа не подточит. С нашей помощью ты приобретешь славу скромного ученого, который до поры до времени не выпячивал свои таланты, а упорно трудился на благо науки.

– Предположим, что я откажусь… Я поднялся со стула.

– Тогда ты просто безмозглый болван, да к тому же и обреченный.

Мы стояли очень близко, лицом к лицу. Я догадался, что он пытается влезть ко мне в душу с настойчивостью взломщика.

Тихо играла музыка, время тянулось медленно. От напряжения меня знобило.

– Постой, дай подумать, – изрек он наконец.

На этот раз я уселся на диван. Хозяин сдвинул в сторону безвкусный натюрморт, скрывавший бронированную дверцу сейфа. Если бы он достал из-за картины пистолет, я не задумываясь послал бы его к прародителям. Не исключая такой возможности, я приготовился заранее. Диван был застлан пледом, который я натянул на колени. Теперь все зависело от того, вздумает ли он играть со смертью. Под пледом я нацелил на него великолепное дуло, смахивающее на то, которое навсегда принесло покой ограбленной им Рафаэле Манафу.

Дрожа от волнения, я внимательно следил за каждым его движением. Он долго рылся в своей секретной норе и наконец обернулся. Мои тревоги оказались, однако, напрасными. Это был чистоплотный субъект – такие не станут руки марать.