Текст книги "Краткий конспект истории английской литературы и литературы США"

Автор книги: Сергей Щепотьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Керуак родился в семье печатника, потомка французских переселенцев в Канаду. Был грузчиком и матросом, помощником машиниста и спортивным репортером.

Автобиографический роман Керуака «Городок и город» (1950) носит черты социально-семейной хроники. Шумный успех имел его роман «На дороге» (1957), положивший начало литературе битников. Керуак использовал в романе так называемый спонтанный метод, означавший эпизодичность построения сюжета, импрессионистичность описаний и наличие натуралистических деталей. Эти черты свойственны и последующим романам Керуака – «Подземные люди», «Бродяги Дхармы» (оба – 1958). Эти книги идеализируют бунт против норм общепринятой морали, мещанства, стандартизации человеческой личности.

Битничество идеализируется также в стихотворных сборниках Керуака: «Блюзы Мехико-Сити» (1959), «Священное писание золотой вечности» (1960).

Керуак проявил себя художником своеобразного лирического темперамента, остро характеризующим общественные пороки, искренне сочувствующим обездоленным.

Другим видным представителем этой литературы был поэт Аллен ГИНЗБЕРГ (р. 1926), также обучавшийся в Колумбийском университете, в 60-е годы – участник вьетнамской войны. В 1955 г. Гинзберг организовал в Сан-Франциско коммуну битников. Его литературным дебютом была поэма «Вопль» (1956), исполненная протеста против духовного гнета маккартизма. Ранняя лирика Гинзберга носит черты поэзии Уолта Уитмена с ее обличительной интонацией, верой в демократию и идеей всемирного братства. Поэма «Каддиш»[47]47
  Заупокойная молитва (евр.)


[Закрыть] (1961) стала манифестом битничества, восхвалением «естественного» образа жизни.

Сборники «Сжатые пространства реальности» (1963) и «Новости планеты» (1968) ратуют за ничем не ограниченное выявление и развитие индивидуальности.

Поэзия Лоуренса ФЕРЛИНГЕТТИ (р. 1920) по языку проще поэзии других битников. Характерен сарказм его сборников «Картины ушедшего мира» (1955), «Кони-Айленд разрушается» (1958), «Уезжая из Сан-Франциско» (1961). Поэт не абстрагируется от политики.

К поэтам-битникам относятся также Г. Корсо, Ф. Уэйлен, Э. Дорн; к прозаикам – Дж. К. Холмс, Дж. Мандел, К. Соломон.

Битников поддерживали Г. Миллер, Н. Мейлер и др.

Роман Керуака «Биг-Сур» (1962) обозначил кризис битнического бунтарства. К середине десятилетия это литературное направление практически перестало существовать. Однако его влияние сказывается на творчестве писателей разных стран. В нашей стране воздействие эстетики битников заметно в поэзии Андрея Вознесенского, прозе Василия Аксенова.

«Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла?

Что она была красива. И обладала блестящим умом. Любила Моцарта и Баха. И „Битлз“. И меня».

В начале девяностых годов мы смогли прочитать по-русски эти первые строки книги, более двадцати лет назад завладевшей умами молодежи в добрых двух десятках стран, а после ее экранизации сделавшейся еще более популярной.

Это была «История любви»

ЭРИКА СИГАЛА (р. 1937),

знаменитая «Love Story», которую два предыдущих десятилетия называли так даже те, кто не владеет английским языком, кто не читал романа и не видел поставленного на его основе фильма, а лишь знал, и любил, и напевал, и насвистывал очаровательную мелодию главной музыкальной темы кинокартины, которую сочинил популярный в России после фильма К. Лелуша «Мужчина и женщина» (1966) французский композитор Франсис Лэ.

ЭРИК СИГАЛ. Его «История любви» была объявлена в СССР «антикоммунистической литературной продукцией».

Познакомившись с незамысловатой и трогательной историей о любящих молодых людях, читатели журнала «Юность» могли бы поинтересоваться у профессора Я. Засурского, в чем же, анализируя в 1984 г. роман, усмотрел он его причастность к «наступлению реакционных и крайне консервативных сил в США», почему он счел «это произведение массовой культуры <...> серьезным оружием политической пропаганды и идеологической экспансии»?

Не знаю, что ответил бы Ясен Николаевич. Как не знаю, где искать порою взятые в кавычки, а порой и пересказанные цитаты из «тех критиков, которые назвали этот роман <...> „книгой, политически непристойной“»: профессор не ссылается на первоисточники, что для его научного труда (в отличие, скажем, от нашего, представляющего собой, скорее, развернутое литературоведческое эссе) не серьезно и бросается в глаза: в других аналогичных случаях – ссылки на месте!

Профессор Засурский даже подсчитал, сколько бумаги потребовалось на пятимиллионный тираж романа: жалко, мол, пятисот тонн!

(Ах, как жалко нам было роскошной мелованной бумаги, на которой такими же тиражами издавались труды Л. Брежнева и других, ему подобных, «теоретиков марксизма»! А любимая нами классика издавалась на бумаге газетной и продавалась только по талонам за сданную макулатуру, в которой было немало трудов опостылевших теоретиков...)

Не трудитесь искать ответа в тексте Э. Сигала. И не беспокойте вопросами профессора Засурского. Думаю, все станет ясно, если мы скажем, что «сын бруклинского раввина, ставший профессором Гарвардского университета» (как сообщает Я. Засурский, вероятно, желая – в духе времени – указать на его «сионистскую сущность»), Эрих Сигал состоял членом Национального совета «Корпуса мира» – «воинствующего „ниспровергателя“ коммунизма», выполнявшего свои функции в средствах массовой информации, «а главным образом, в сфере личного общения его агентов с населением зарубежных стран», как о том сказано в труде Г. Ушакова «Тайны Лэнгли» (1971).

«В последние годы, – писал автор этой книги о „подрывной деятельности разведывательных служб США“, – „Корпус мира“ помимо чисто идеологических диверсий, выполняет и другие функции подрывного характера. На его агентов возложена задача собирать „материал“ на местах, который затем используется для различных планов „социологического шпионажа“».

Так уж было заведено в то время: коль кто замешан в антикоммунизме, то не пытайтесь прочитать ни строчки им написанного, хоть бы даже это была строчка самого что ни на есть невинного содержания. А специалисты ничего хорошего вам о нем не скажут. Тем более что, следует думать, многие наши литераторы состояли в отечественных организациях, деятельность которых была аналогична деятельности «Корпуса мира», хоть об этом и не принято было распространяться.

Э. Сигал действительно был профессором Гарвардского университета, который окончил и о выпускниках которого написал в 1985 г. увлекательный роман «Класс». Преподавал он и в Принстоне, и в Йельском университете. Кроме «Истории любви» написал сценарий очаровательного мультфильма «Желтая субмарина», героями которого был квартет «Битлз». Как специалист в области древней литературы, Сигал является автором трудов о комедиях Плавта, об Эврипиде, греческой трагедии, «Диалогах» Платона...

Об этой стороне деятельности Сигала Я. Засурский тоже умолчал.

В подтверждение своего тезиса о «реакционности» «Истории любви» он приводит слова французского критика Жака Кабо: «После риторики нового романа, после истерики экзистенциалистских страхов Эрик Сигал предлагает литературу молчаливого большинства».

«Молчаливое большинство», конечно, термин обидный. С другой стороны, следовало бы вспомнить, сколько от советской критики досталось и «новому роману», и экзистенциалистам...

Я. Засурский пересказывает историю с выдвижением «Истории любви» на лучшую книгу года, когда старейшина американских литераторов сатирик Джон Чивер хотел в связи с этим выйти из состава жюри. Может, старику Чиверу, мастеру гротеска, символики и яростному обличителю американского аморального буржуазного уклада, и претила эта просто рассказанная «слезливая» молодежная история. Мы же могли бы вспомнить слова Пола Голдбергера из «Нью Джорнал»: «Сигал вовлек нас в чтение романа о сегодняшней молодежи, в котором почти нет секса, нет наркотиков, но есть выжимающий слезу финал, и, что еще важнее, заставил полюбить этот роман, задуматься о нем и ощутить его вполне современным».

Да, эта книга написана живым, разговорным языком, что мы так ценим в книгах Твена, Митчелл, Стейнбека (как и Сигал, поддержавшего американское вторжение во Вьетнам). Мы погружаемся при чтении этого короткого романа в мир студенчества, спорта, библиотек, любви и нежданно свалившейся на любящих трагедии. Мы действительно способны полюбить героев романа. И почему было бы Сигалу не рассказать о них, похожих на его собственных студентов? Разве постоянно и всё «американское общество испытывало серьезные экономические, социальные и политические потрясения», как писал Я. Засурский? И если даже так – разве не надоело американцам семидесятого года читать о потрясениях, которыми была полна их жизнь, подобно тому, как мы сегодня устали от «чернухи», которую до нас доносят СМИ и массовая литература?

Советский литературовед, однако, гневно констатировал: «Этот роман и фильм по нему широко пропагандируется в США и за их пределами. <...> Таков механизм экспансии американской антикоммунистической литературной продукции».

И контрпропаганды, могли бы добавить мы. Но вся беда в том, что контрпропаганда декана факультета журналистики МГУ и вице-президента Международной ассоциации по научным исследованиям СМИ била мимо цели: направлена она была на члена Совета «Корпуса мира», а била по красивой, грустной, лишенной как антикоммунистических тезисов, так и претензий на выдающиеся литературные достоинства, но весьма человечной и доброй истории, им рассказанной.

Несолидно. Нечестно. И грустно: потому что находились ведь такие читатели, которые верили профессорской лжи...

Не стоило бы столько на этом останавливаться, если бы в этой «истории любви и ненависти» не отражалась, как в капле воды, вся система, по которой работала в то время наша литературная и вообще искусствоведческая критика.

Что же до Сигала и его романа, то, вероятно, не многим известно, что у «Истории любви» есть продолжение – роман «История Оливера» (1977). Эта книга, чуть большая по объему, чем первая часть дилогии, рассказывает о судьбе героя после смерти его молодой жены Дженни. Два года спустя после пережитой утраты он все еще не может прийти в себя и чувствует себя одиноким среди ведущих обычный свой образ жизни друзей. Наконец, однажды он случайно знакомится с молодой женщиной, которая кажется ему окутанной какой-то тайной. Оливеру хочется узнать ее поближе, разгадать эту тайну. Но он чувствует себя предателем по отношению к памяти Дженни, пока его тесть не убеждает его в том, что мертвых нужно хоронить. Отношения Оливера с отцом Дженни Филиппом Кавильери трогательны, от них веет добром и искренностью мужской дружбы. Роман написан на том же уровне достоверности, что и «История любви». Как знать, может, наш читатель и познакомится с ним.

Я не хочу сказать, что дилогия Эрика Сигала – нечто выдающееся, ни на что не похожее в литературе. Однако, право, эти романы лучше бесконечных отечественных романов об убийцах, которые нынче так эффектно называются английским словом «killer», или о проститутках, зовущихся итальянским словом «puttana» (даже в песне так красиво звучавшим лет десять назад, но, насколько мне известно, происходящим от слова «putrido» – «гнилой, испорченный» – и означающим все то же: проститутка). И я надеюсь, что то добро, которое заложено в книгах Сигала, будет понято и воспринято нашим читателем, в первую очередь – молодым. А критика будет оценивать книги, исходя из их реального содержания, не приписывая им ничего, но ничего и не замалчивая Сейчас, когда изменилось время, изменились отношения между двумя великими державами, которые достойны того, чтобы уважать друг друга и не унижаться до лжи друг о друге.

Драматургия

В XIX веке американская театральная культура делала только первые шаги. В 30-е годы появляются романтические драмы. Наиболее значительным был «Гладиатор» (1831) Роберта Монтгомери Бёрда (1806—1854). Обращаясь к восстанию Спартака, драматург откликнулся на движение аболиционистов.

Свободолюбивыми мотивами отмечена также пьеса Бёрда «Оралусса»(1832) о борьбе перуанцев с испанскими конкистадорами.

«Метамора» (1829) Дж. Стоуна была посвящена трагической судьбе индейца.

Во второй половине столетия наиболее выделился драматург

ДЖЕЙМС ХЁРН (1839—1901),

обратившийся к изображению простых американцев: фермеров, рыбаков, горожан.

Хёрн был актером, в театре Сан-Франциско инсценировал Ч. Диккенса, переделывал переводные пьесы. Его ранние романтические мелодрамы изобиловали разного рода сценическими эффектами. В дальнейшем Херн обратился к истории США, писал и о современности: «Солдат народной милиции» (1886), «Мэри, дочь рыбака» (1888). Драма «Маргарет Флеминг» написана под влиянием пьесы норвежского драматурга Генрика Ибсена «Нора» В 1891 г. Хёрн сам поставил ее в Бостоне. Там же через два года он осуществил постановку своей пьесы «Ферма у моря», где также заметно влияние Г. Ибсена и Л. Толстого.

Среди создателей американской национальной драмы одно из первых мест принадлежит

ЮДЖИНУ О’НИЛУ (1888—1953).

Сын актера-иммигранта, О’Нил не получил систематического образования, рано отделился от семьи. Был клерком, затем матросом – ходил в Южную Америку, Англию, вращался в среде простых людей, обитателей общественного дна. Печатал стихи в нью-лондонской газете. Постепенно он сблизился с богемными кружками, под влиянием Джона Рида испытал влияние социалистических идей. В 1914-м издал сборник одноактных пьес, а в 1916-м передал свою пьесу «К Востоку, на Кардифф» нью-йоркскому театру «Провинстаун». С этого времени О’ Нил посвящает себя драматургии.

ЮДЖИН О’НИЛ – создатель национальной драматургии США.

Написанная в 1922 г. пьеса «За горизонтом» принесла драматургу большую известность и Пулитцеровскую премию.

В 1922-м была поставлена в Нью-Йорке его драма «Анна Кристи» (1921). Это история о проститутке, которую большое чувство превращает в чистое и благородное существо.

В тот же год О’Нил пишет пьесу «Косматая обезьяна», изображавшую тяжкий труд кочегаров океанского лайнера, самый сильный из которых и прозван «Косматой обезьяной». То была одна из первых американских социальных драм.

Одна из самых сильных пьес, написанных драматургом в середине 20-х годов – «Любовь под вязами», героями которой правят роковые вожделения (в оригинале пьеса, кстати, так называется: «Desire under the Elms» – «Вожделение под вязами»). Это произведение надолго сохранило популярность, с новой силой вспыхнувшую после перенесения на киноэкран с участием Энтони Перкинса и Софи Лорен (1958, реж. Д. Майн).

В 1928-м О’Нил вместе с будущей женой, актрисой Чарлотт Монтерей, едет в Европу. Два года он прожил затворником во Франции. Здесь им написана трилогия «Траур к лицу Электре» (1931), которая представляет собой попытку создания монументальной американской трагедии.

В 1936-м драматургу была присуждена Нобелевская премия.

Угроза фашизма, предчувствие войны, прогрессирующая болезнь внесли в его творчество сильную долю пессимизма. В натуралистической философской драме «Разносчик льда грядет» (1939, поставлена в 1946-м) отражены одиночество человека, бесперспективность его существования. Однако в отличие, скажем, от горьковской драмы «На дне» здесь утверждается спасительная роль иллюзий.

Пьеса «Путешествие долгого дня в ночь» (1940) носит автобиографический характер. В ней обрисованы молодые годы драматурга, гнетущая атмосфера в его семье.

О’Нил собирался написать цикл из одиннадцати пьес на манер «Саги» Голсуорси, под названием «Сказание о собственниках, обокравших сами себя». Однако после 1940 он уже не мог писать. Перед смертью драматург уничтожил рукописи шести пьес этого цикла, и осталось только две: «Душа поэта» и «Дворцы побогаче».

Американская социальная драма получила свое развитие в творчестве Клиффорда ОДЕТСА (1906—1963), выходца из буржуазной семьи, начавшего свой путь актером театра «Труп». Это дало ему хорошее знание сценических законов.

Первая пьеса К. Одетса «В ожидании Лефти» (1934) была посвящена стачке шоферов и написана в публицистической манере, без глубокой характеристики образов. Но уже в следующем произведении, «Проснись и пой» (1935). Одетс пользуется при изображении безрадостной жизни мещанской семьи тонкими психологическими приемами. Самой удачной пьесой Одетса считается «Золотой мальчик» (1937), герой которой, талантливый юный скрипач, волею случая становится боксером и ценой морального опустошения платит за материальное преуспевание.

Одетс работал также в кинематографе.

К его творческой манере близка

ЛИЛИАН ХЕЛМАН (1905—1984).

Она училась в Колумбийском университете (Нью-Йорк). Успешно дебютировала пьесой «Детский час» в 1934-м. Пьеса отличается эмоциональностью и глубоким проникновением в духовный мир героев.

Наиболее значительным произведением Хелман считается пьеса «Лисички» (1939, экранизирована Уильямом Уайлером в 1941-м), изображающая семейную драму, возникшую из-за решения родственников жены по-своему распорядиться деньгами больного мужа. В пьесе сильна сатирическая нота, специфическая театральная выразительность.

В 30-е годы Хелман посетила Испанию, вела антифашистскую пропаганду. «Порыв ветра» (1944) сочетает критику тех, кто стоял у власти перед Второй мировой войной, с антифашистской темой. Ее герой, исповедующий христианскую заповедь «Не убий», приходит к выводу о необходимости борьбы с фашизмом любыми средствами.

В послевоенных пьесах Хелман сильны мотивы растерянности американской интеллигенции в первые годы после военных испытаний.

В период маккартизма она подвергалась гонениям, о чем поведала в книге «Время негодяев» (1976).

Хелман написала автобиографический роман «Незавершенная женщина» (1969), в котором раскрывает свой жизненный путь на историческом фоне.

Работала как киносценарист – в основном экранизаций собственных пьес. Опубликовала под своей редакцией сборник писем А. П. Чехова.

На фоне увлечения в 40—50-е годы, с одной стороны, пьесами фрейдистского толка, а с другой стороны – похожими один на другой мюзиклами (в которых, заметим, есть своя прелесть, если говорить о высоком мастерстве их сценических воплотителей) появление на небосводе американского театра таких звезд традиционной драматургии, как Теннесси Уильямс и Артур Миллер, было очень важным явлением.

Основа позиций обоих писателей – гуманизм и реализм.

Это определило круг тем и содержание их лучших произведений.

Южанин

ТЕННЕССИ УИЛЬЯМС (1914—1989)

учился в университетах штатов Айова и Миссури. В середине 30-х годов сближается с богемной молодежью Нью-Орлеана и Сент-Луиса. Увлекается поэзией, но в 1946 г. дебютирует сборником одноактных пьес, а через два года издает еще один такой сборник.

Широкую известность драматургу принесла пьеса «Стеклянный зверинец» (1945). Это своего рода пьеса-воспоминание некоего Тома Уингфилда. В центре драмы – семья, не сумевшая найти счастья. Действие замкнуто стенами квартиры Уингфилдов. Центральный образ пьесы – Лора, жизнь которой ломается, как ломаются стеклянные зверушки из ее коллекции, когда Том принимает решение уйти из дому.

«Трамвай по имени Желание» (1947) – драма несовместимости жестокого индивидуалиста Стенли Ковальского, его жены и душевнобольной свояченицы.

Обе пьесы определили типичную для драматургии Уильямса ситуацию: страдание ущербных или поэтических натур в жестоком окружении.

Экспрессионистской драмой «Путь действительности» (1953) драматург откликнулся в аллегорической форме на период маккартизма.

Постановка в 1957 г. его пьесы «Орфей спускается в ад» режиссером Г. Клерманом стала событием театральной жизни Америки. Используя античный миф об Орфее и библейскую историю о Спасителе, Уильямс раскрыл дикие нравы южного захолустья. Миру злобствующих мещан противопоставлена им чистая и светлая любовь Лейди и явившегося в ее родной городок Вэла Ксавье. Окружающий Лейди мир – жестокий и затхлый. Важное значение имеет в пьесе тема бегства: когда влюбленные гибнут, Кэрол, набросив на себя куртку из змеиной кожи, принадлежавшую Вэлу, уходит «своим непокорным путем», пренебрегая угрозами шерифа Толбета.

Тема «непокорных» варьируется в экзистенциалистской пьесе «Ночь игуаны» (1962): Ханна Джелкс на протяжении трудного жизненного пути продолжает верить в «распахнутые настежь двери – от человека к человеку».

Польский критик Ежи Теплиц однажды написал, что на пьесах Теннесси Уильямса американские актеры и режиссеры научились «искусству создавать логичные и психологичные образы, лишь на первый взгляд трудные для прочтения».

АРТУР МИЛЛЕР (1915—1970)

родился в Нью-Йорке в семье предпринимателя, выходца из Австрии. В 1938-м окончил Мичиганский университет. Пробовал писать пьесы еще в студенческие годы. Создал книгу очерков об американской армии («Положение нормально», 1944). В ноябре 1944-го на Бродвее прошла его первая пьеса «Человек, которому так везло». Критика отнеслась к пьесе благосклонно, но спектакль успеха не имел. И все-таки спустя три года известный режиссер Элиа Казан, ставивший, между прочим, пьесы Т. Уильямса на театре и в кино и создававший с Ли Страсбергом Актерскую школу, работающую по системе К. Станиславского, рискнул взять к постановке следующую пьесу А. Миллера – «Все мои сыновья». Общество театральных критиков присудило ей премию «за откровенную и бескомпромиссную постановку актуальной и важной темы, за искренность письма и общую силу сцен, за то, что она показала истинное чувство театра, присущее умному и мыслящему новому драматургу». Это был большой успех.

Миллер изобразил распад семьи нажившегося на войне промышленника. Это была пьеса об ответственности перед сыновьями всех людей, а значит – перед обществом.

«Смерть коммивояжера» (1949) – пьеса, созданная из воспоминаний и наблюдений. Лихорадочная конкуренция, долги доводят Вилли Ломена до гибели. «Я был уверен, – говорил А. Миллер, – что, если смогу заставить его вспомнить достаточно много, он убьет себя». Вилли Ломен до конца старается ухватиться за соломинку иллюзий, но приходит к выводу: «В конце концов, мертвый ты стоишь больше, чем живой».

Построение пьесы в двух планах – реальном и всплывающим из памяти – было новшеством в то время. Пьесе присуждена премия Пулитцера.

После того как АРТУР МИЛЛЕР героической драмой из жизни Америки конца XVII века откликнулся на позорное явление современной жизни, период маккартизма стали называть эпохой «охоты на ведьм».

На события маккартизма Миллер откликнулся пьесой «Салемские ведьмы» (1953). Ее герой гибнет во имя чести, долга, верности нравственным идеалам. Он верит, что «ночь, нависшая над нами, когда-нибудь расступится, над нашей землей взойдет солнце, и люди облегченно вздохнут». За «охотой на ведьм» конца XVII века угадывалась современная Америка. Поэтому пьеса имела небывалый успех, а эпоху маккартизма с тех пор стали называть эпохой «охоты на ведьм».

Отщепенец и доносчик изображен А. Миллером в пьесе «Вид с моста» (1955).

В следующем году драматург поплатился за свою смелость: он был привлечен к суду за отказ дать показания в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.

Наступил период долгого творческого кризиса. В 1961-м Миллер написал сценарий фильма «Неприкаянные». В съемках участвовала его жена актриса Мэрилин Монро. Кризис переживала и она, на съемках то и дело возникали по ее вине скандалы. В 1962 году М. Монро покончила с собой (такова, по крайней мере, официальная версия ее смерти). Только через два года Миллер выпустил новый спектакль «После грехопадения», представляющий собой поток воспоминаний героя, разочарованного в идеалах юности и в любви. В 1965 г. антифашистская тема прозвучала в его пьесе «Это случилось в Виши». Обеим пьесам свойственна экзистенциалистская нота вины и ответственности.

Идейно-нравственные мотивы лежат в основе одной из лучших пьес А. Миллера – «Цена» (1968), сюжет которой – продажа братьями мебели после смерти отца. По ходу действия братья пересматривают свои жизненные пути: старший строил свою карьеру, младший ею пожертвовал из любви и жалости к отцу. Однако, оказывается, что отец не нуждался в младшем сыне и его жертвах: у него было достаточно денег. Достоинством пьесы является отсутствие однозначных оценок поступков героев.

Наконец, в 1972 г. Миллер создал комедию «Сотворение мира и другие деяния», в которой иронично порассуждал о греховности человеческой натуры и поисках нравственных критериев.

В советских искусствоведческих работах сначала осторожно, а потом все более решительно осуждались общественные и политические взгляды Артура Миллера. Наконец, в 1984 г. профессор Я. Засурский назвал его «писателем, который в последнее время сделал антисоветизм чуть ли не второй своей профессией». Но, осуждая драматурга за антисоветские выпады, автор «Американской литературы XX века» отдает должное его пьесе «Американские часы» (1980): «В ней он рассказывает о своем детстве и юношестве в 30-е гг., годы кризиса. Кто же его герои? Молодые люди, которых привлекает газета „Дейли Уоркер“ и деятельность американских коммунистов. Конечно, их суждения кажутся немного наивными, но не смешными. Опасными же у Миллера оказываются фашисты и те американцы, которые им сочувствуют».

В 1965—1971 гг. Артур Миллер был президентом Международного Пен-клуба.

ЭДУАРД ФРАНКЛИН ОЛБИ (р. 1928)

не только показывает бесчеловечность общества, но и несет в своем творчестве идею бунта против этого общества, резкого поворота от соглашательства к духовности.

«В мои намерения входило вызывать раздражение, равно как и развлекать», – признавался Эдуард Олби, для пьес которого характерна предельная эмоциональная насыщенность диалогов и драматургии.

Олби родился в Вашингтоне. В 1950 г. поссорился с приемными родителями и, не получив систематического образования, уехал из дому в Гринич Виллидж. Составлял музыкальные программы на радио, торговал пластинками и книгами, служил клерком в рекламном агентстве, посыльным. Был, однако, неплохо обеспечен полученным от бабки наследством. Писал стихи. Дебютировал в 1959 г. пьесой «Что случилось в зоопарке?», воссоздав психологическую обстановку эпохи маккартизма. Правда, несколько продюсеров в Нью-Йорке отвергли пьесу, и она была поставлена в Западном Берлине.

Против расизма направлена его пьеса «Что случилось с Бэсси Смит?» (1960), в основе которой – история гибели известной негритянской джазовой певицы.

«Кто боится Вирджинии Вулф» – драма из личной жизни интеллектуалов, на разных этапах жизни поступавшихся нравственными принципами ради безмятежного существования и материального благополучия – вызвала в сентябре 1962 г. сенсацию на Бродвее и, выдержав 663 представления в Нью-Йорке, тут же прошла по театрам Западной Европы, после чего была за полмиллиона долларов продана кинокомпании «Уорнер Бразерз» и принесла славу исполнителям главных ролей – Ричарду Бёртону и его жене Лиз Тейлор.

В 1966 г. Олби был награжден Пулитцеровской премией за пьесу «Шаткое равновесие», главный мотив которой – страх перед бессмысленностью существования. И в том же году избран членом Национальной Академии искусств.

«Всё в саду» (1967) – переработка пьесы англичанина Джайлза Купера.

Олби пользуется здесь приемами сатиры, гротеска, психологической обрисовки образов и виртуозно изобличает внутреннюю пустоту персонажей, их деградацию и бездуховность.

К подчеркнуто театральным формам обратился драматург в пьесах «Ящик» и «Цитаты председателя Мао Цзедуна» (обе увидели свет рампы в марте 1968-го) для выражения пессимистического взгляда на будущее цивилизации.

«Всё кончено» (1970) – самое значительное произведение Олби тех лет. Главный персонаж – умирающий за сценой человек. Эта незаурядная личность противопоставлена никчемности действующих на сцене в ожидании ее конца лиц. Они, безымянные, пришли, чтобы принять участие в ритуале прощания, и принесли с собой воспоминания о любовном, семейном, дружеском союзе. Когда всё будет кончено, они разойдутся, чужие друг другу, какими уже были много лет.

Резкий, беспощадный стиль Олби лишал иллюзий, которые еще питали герои Уильямса и Миллера. В 1975-м, правда, появилась пьеса «Морской пейзаж», которая выразила не такой уж безнадежный взгляд драматурга на действительность. Но «Прислушиваясь», написанная в следующем году, слишком уж напоминала об истериках из «Кто боится Вирджинии Вулф», возвращая к вопросу кризиса в отношениях мужчины и женщины...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В коротком очерке трудно охватить всю широчайшую панораму двух из, возможно, самых великих литератур мира. Вне поля нашего зрения, безусловно, осталось многое достойное внимания. Оправданием может служить лишь тот факт, что эта книжка – не диссертация, как, например, работа Я. Засурского, и не полная история литературы двух стран, а лишь конспект к ее изучению.

Мы почти не обращались к поэзии. Это было бы довольно трудно: англоязычный стих сильно отличается от привычного для нашего уха русского стиха. Рассуждать же о поэзии в переводах – значило бы анализировать более работу переводчика...

Я позволил себе остановиться на тех писателях, которые более запомнились за довольно долгие уже годы чтения. Быть может, кого-то покоробит диспропорция в изложении материала. Каюсь, о любимых писателях и книгах я говорил больше, хотя кому-то может показаться, что они того и не заслуживают...

Если мой труд подтолкнет читателя к более глубокому изучению истории литературы или хотя бы к знакомству с не прочитанными до сих пор книгами – я буду считать, что выполнил поставленную перед собой задачу.