Текст книги "Краткий конспект истории английской литературы и литературы США"

Автор книги: Сергей Щепотьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Шила Дилэни продолжала писать пьесы. «Влюбленный лев» (1960) варьировал мотивы неустроенности неблагополучной провинциальной семьи. В 1963-м вышел сборник новелл Дилэни – «Сладко распевает ослик». В 1968-м по ее сценарию Алберт Финни поставил фильм «Чарли Бабблз», в котором сам сыграл роль молодого повесы, циника и карьериста.

Джек Клейтон не захотел ставить второй фильм по Брэйну.

«Трудно было найти двух менее похожих друг на друга писателей, чем Джон Брэйн и Генри Джеймс, – писала П. Хаустон. – Тем не менее, Клейтон экранизировал теперь именно Джеймса – его рассказ „Поворот винта“. Эта интеллигентная, элегантная киноверсия одного из самых страшных „рассказов с привидениями“ утвердила Клейтона в глазах кинозрителей как тонкого лирика и стилиста».

Вкус и мастерство отличали и последующие фильмы Клейтона – вплоть до экранизации «Великого Гэтсби» Ф. Скотта Фицджеральда (1974), которая считается апогеем стиля ретро в кино благодаря тщательнейше воспроизведенным реалиям двадцатых годов. Значительные работы создали в этом фильме актеры Роберт Редфорд и Майа Фэрроу. Но, по мнению критики, сценарий Ф. Ф. Копполы страдал схематизмом[30]30
  О Генри Джеймсе см. в разделе «Американская литература». Фильм Клейтона по его рассказу назывался «Невинные» (1962). В том же разделе см. большую главу о Ф. Скотте Фицджеральде.


[Закрыть].

Сам Брэйн тоже далеко ушел от прежней тематики. После дилогии о Джо Лэмптоне он издал лихой триллер о контрразведчике – «Набожный агент»...

Время требовало сделать выбор: в один год с «Томом Джонсом» Ричардсона вышел первый фильм «бондианы» – «Из России с любовью»...

Не принимавший бездуховности массовой культуры писатель того же поколения, пришедший в литературу к концу «эпохи рассерженных», – Джон Фаулз (р. 1926) известен нам по стилизации викторианской эпохи, духовные ценности которой он противопоставил морали вседозволенности в романе «Женщина французского лейтенанта» (1969)[31]31
  Демонстрировавшийся на наших экранах фильм по этому роману поставил уехавший, как и многие «рассерженные», в США Карел Рэйш (1981). До отъезда из Англии Рэйш обращался и к теме, совсем близкой нам: именно он поставил «Айседору» (1968) – фильм об американской балерине А. Дункан и русском поэте С. Есенине.


[Закрыть]. Впрочем, и этот викторианский мир писатель не идеализирует: он не скрывает от читателя именно стилизации этого мира, а в чем-то и иронического к нему отношения. С другой стороны, в этой книге писатель утверждал: «Мир, созданный по всем правилам искусства, должен быть независим от своего создателя». И заметно отстраняется от созданных им мира и персонажей. Творческое сознание и творчество как деятельность является объектом постоянного изучения Фаулза в романах «Маг» (1966—1977), «Даниэл Мартин» (1977), «Мантисса» (1982).

Примером многолетнего верного и разнообразного служения писательскому делу, безусловно, является жизнь и творчество

ДЖОНА БОЙНТОНА ПРИСТЛИ (1894—1984).

Родившийся, как и Олдос Хаксли, в год смерти Р. Л. Стивенсона, он пришел в большую литературу в один год с появлением выдающихся произведений мировой беллетристики – «Прощай, оружие!» Хемингуэя, «Смерть героя» Олдингтона, «На Западном фронте без перемен» Ремарка, выступив с романом «Добрые товарищи» (1929).

Дж. Б. ПРИСТЛИ, возможно, как никто другой в XX веке, достоин быть названным носителем лучших традиций английской литературы: увлекательности, правдивости и щедрого интеллигентного юмора.

Молодость авторов упомянутых книг – классики литературы потерянного поколения, для которой характерны ноты горечи и разочарования, боли и острого чувства утрат, была обожжена войной.

Поразительно, что Пристли, как и они, добровольцем прошедший через военный ад, контуженный, отравленный газами, – словно оспаривая интонации хора писателей-скептиков, одновременно с ними создал объемистое произведение, исполненное оптимизма, веры в возможность преодоления пережитого на войне и в первое послевоенное десятилетие. Впрочем, тот же Э. М. Ремарк считал себя оптимистичным пессимистом. Его девиз – «независимость, терпимость и юмор». Подобно Ремарку, Пристли полагал, что «чувство юмора и дух терпимости – величайшие ценности в мире».

«Добрые товарищи» – книга, исполненная теплого гуманизма и сочного юмора.

Многие английские критики считают ее едва ли не высшим из достижений писателя и называют одним из наиболее популярных шедевров литературы XX века (на рубеже 70—80-х гг. популярности этого произведения способствовал снятый на его основе телевизионный сериал).

Случилось так, что в Советском Союзе эта книга не была опубликована. Объяснением может быть прежде всего время ее появления. Если в окружающем мире назрел серьезный экономический кризис, то и в нашей стране 1929-й был годом своего рода этапным, переломным. Начало коллективизации; борьба с «троцкистско-зиновьевской бандой», «правыми капитулянтами Рыковым и Бухариным»; вооруженный конфликт с Китаем... В литературе – ожесточенная борьба: Горький отказывает Платонову в поддержке по поводу публикации его повести «Чевенгур» и ратует за чистоту русского языка в литературе; сибирская группа литераторов ЛЕФовского толка нападает на Горького за его борьбу против вымещения искусства фактографией. Партийное руководство вступается за Горького... А. Фадеев рапортует Землячке о завершении романа «Последний из Удэгэ»... На сцене – «Клоп» Маяковского и запрещение Булгакова... В кино – поистине новаторские по киноязыку «Старое и новое» Эйзенштейна и «Арсенал» Довженко. Годом раньше опубликована «Звуковая заявка» Эйзенштейна, Александрова и Пудовкина, предвещавшая новую эру советского кино...[32]32
  Звук, собственно, уже пришел в кино: в США в 1927 вышел первый звуковой фильм «Певец джаза», в Германии в 1929-м – «Мелодии мира», а в Англии – «Шантаж» Альфреда Хичкока... Если же говорить о театре, то в Германии в этот год Брехтом создана «Трехгрошовая опера», а в Англии явлением стал Джон Гилгуд, впервые сыгравший Гамлета в театре «Олд Вик».


[Закрыть]

А роман начинающего английского литератора никак не вписывался в эту атмосферу, хотя представлял собою широкое, правдивое и с доброй человечностью написанное полотно провинциальной жизни. Герои романа – люди разного возраста, пола и социальной принадлежности – по воле судьбы и автора разом ощущают потребность «сделать что-нибудь глупое», потому что «ужасно – быть спокойным и рассудительным всю свою жизнь».

Они решаются вырваться из пут обыденности: сорокапятилетний плотник Джес Оукройд; тридцативосьмилетняя Элизабет Трэнт, всю жизнь ухаживавшая за престарелым отцом – отставным полковником и наконец осиротевшая; двадцатипятилетний выпускник Оксфорда – Айниго Джоллифант, прозябающий в провинциальной частной школе. Из разных частей Англии сходятся они в дешевом трактире, чтобы обрести новую жизнь среди артистов бродячего варьете.

Никто из них не помышлял об этом, даже Айниго, заполнявший досуг после одуряющей службы литературными упражнениями и дилетантской игрой на фортепиано. Собственно, причиной его увольнения и стала игра на плохоньком школьном рояле в компании подвыпивших коллег. Лишь в пути он неожиданно приблизился к тому, что стало его судьбой: когда случай свел его с Мортоном Митчемом, виртуозно играющим на банджо.

Оукройд, любивший футбол, пиво и свою дочь Лили, уехавшую после замужества в Канаду, тяготился домашним существованием: жена «уже давно не считала его ни другом, ни партнером, а лишь обузой, кем-то, кто приходит, чтобы нарушать домашний покой, и вечно требует еды и питья», а сын, служащий парикмахером, раздражает его беготней по танцулькам в компании ловеласа местного пошиба. На службе он конфликтует и с хозяевами, и с профсоюзным деятелем, «молодым фанатиком, бесконечно восхищающимся русскими методами». Чтобы бросить работу и дом, Оукройду нужен был лишь толчок. Случайная встреча с пьяным букмекером, который сунул Джесу деньги за то, что тот помог ему отыскать дом, а потом заявил в полицию, будто его ограбили, и стала поводом для осуществления давно назревшего бегства.

А мисс Трэнт по совету местного священника добродетельно, хоть и нехотя, отправилась осматривать знаменитые соборы и аббатства.

Такова завязка книги, развивающейся далее по схеме пикарескного (плутовского) романа с его романтикой больших дорог, случайными встречами с ворами, краснобаями-лжецами, мужьями, бегущими от жен в компании любовниц, и погонями жен за мужьями... Добавим, что, выказывая поразительную писательскую наблюдательность Пристли, повествование изобилует поистине живописными пейзажами, многообразием и точностью речевых характеристик персонажей и виртуозными пассажами блестящего юмора.

Все эти разные пути приводят героев, оставивших за плечами столь несхожие жизни, в манящий и таинственный мир, знакомый им дотоле лишь издали, отделенный от них, таких различных, волшебными огнями рампы. Этот мир уравнивает их всех, простых смертных, и полковничья дочь так же взволнована тем, что с ней разговаривает настоящий актер, как и простая модистка, приглашенная ею впоследствии для шитья концертных костюмов, или начинающий литератор, любительскую игру которого вдруг расхваливают профессионалы.

Что заставляет понятия не имеющую о шоу-бизнесе мисс Трэнт заявить о своей готовности финансировать бродячую труппу? Хамство хозяйки трактира, позволившей себе грубо потребовать с артистов платы по счетам и освобождения комнат. От хамства работодателей бежит и молодой учитель, потому и поступок мисс Трэнт вызывает бурю его восхищения.

Честный труженик, Оукройд не желает быть привлеченным к ответственности за грабеж, которого не совершал, и по той же причине как можно быстрей расстается со случайными попутчиками, угнавшими чужой автомобиль. Неожиданное приглашение в коллектив артистов застает его врасплох, но, приняв предложение стать рабочим сцены, осветителем, реквизитором и декоратором в одном лице, Джес относится к новой должности с ревностной добросовестностью. «Никогда в мечтах стать независимым мастеровым, не был он столь независимым и столь мастеровым, как теперь, – пишет автор. – Это была мечта, а не работа: нечто вроде хобби. Если он делал для этих людей самую малость, они радовались и бесконечно благодарили его, так что он не знал, куда деваться. Такое отношение было каким-то удивительным романом. Он не мог отделаться от мысли, что все эти странные люди театра – да что там, все южане, которых он теперь встречал, – чрезмерно похлопывали его по плечу и поднимали шум, когда он делал для них самую малость: это его разнеживало. И в то же время он вынужден был признать, что это было как бальзам для души и помогало работать с душой, принимаясь за что-нибудь новенькое. Подарок, а не работа!»

Все три главных персонажа романа – поистине благородны. Но Пристли далек от слащавости в их обрисовке, его ирония по отношению к этим образам уравновешивает авторское расположение к ним. Ирония, с которой описывает он актеров бродячей труппы, граничит с сарказмом. Но, в свой черед, теплая симпатия к «Добрым товарищам», как назвала своих подопечных мисс Трэнт, балансирует насмешки автора над посредственными способностями комедиантов, их капризностью, склонностью к хвастовству, профессиональной и сексуальной ревности...

Благородная «глупость» мисс Трэнт прибавляет жизненных сил окружающим ее людям, но, с другой стороны, их энергия наполняет ее неведомыми дотоле решительностью и сметливостью. Она еще делает ошибки, но признает их. И ее артисты проникаются к ней уважением, благодарностью и любовью, а совершая проступки, каются перед «боссом», как дети перед наставницей.

Мастерски описано преображение участников труппы во время работы. Профессионалы, в какой-то степени утратившие свежесть вдохновения, репетируют как бы машинально, лишь технически прогоняя привычный репертуар. Но вот Айниго показывает новым друзьям свой «шлягер» – и один за другим начинают импровизировать музыканты, и Джерри, солист, только что издававший звуки, которые «с трудом можно было назвать голосом», преображается и превосходит самого себя.

Следующая ступень преображения – первое гастрольное выступление обновленной труппы, на котором присутствует мисс Трэнт. «У Джимми Нанна был совершенно новый голос», «Элси казалась лет на десять моложе своего возраста, она была сама фривольность, хотя ее сценический облик привлекал мисс Трэнт куда менее, чем ее реальная сущность», тогда как юная Сюзи, напротив, «совсем не изменилась, она оставалась такой же восхитительной, как в жизни, только более раскрепощенной в этой новой атмосфере, придававшей ей большую значительность». И все они «жили на сцене совершенно иной жизнью, глядя на них, невозможно было представить себе, что знаешь их лично».

Так происходит чудо рождения искусства. Так приходит Пристли к одной из своих главных тем – теме творчества.

И в то же время новоиспеченного импресарио не оставляет тревожная мысль о том, что два мира, – этот новый, эзотерический мир творчества и старый мир душного захолустья, диккенсовских нотариусов и обывательских обязательств, – неминуемо должны столкнуться.

Старый мир со своими притязаниями на право распоряжаться судьбой мисс Трэнт явился в облике ее родной сестры, Хильды Ньюарк, пустившей в ход весь арсенал расхожих доводов против «необдуманного» шага «легкомысленной» родственницы: и рассуждения о «людях не нашего круга», и о необходимости «устроить свою жизнь», и все прочие пошлые аргументы «рассудочного» мещанства. Мисс Трэнт выигрывает этот поединок, причем не только благодаря чисто женскому интересу, который Хильда проявляет к доставленным при ней театральным костюмам, но и на вокзале, когда «спохватившаяся» старшая сестра на прощанье возвращается к своим наставлениям, а младшая ясно представляет себе, как с той же степенью убежденности стала бы Хильда доказывать своему мужу ее правоту в случае успеха и славы ее детища.

В столкновениях артистов с внешним миром то и дело побеждает их преданность своему делу и своим собратьям. Распорядитель труппы Джимми Нанн тяжело болен. После случившегося с ним во время выступления приступа его жена, находившаяся в зале, увозит его домой. Мисс Трэнт растеряна: она лишилась главного советчика и одного из лучших артистов. Но, побывав у врача и едва придя в себя, Джимми возвращается в лоно группы, с которой его связывает гораздо больше, чем с женой.

Богатая вдова, леди Партлит, владеющая двумя театрами в престижном лондонском Уэст-Энде, влюблена в певца и танцора Джерри Джернингхэма, ездит по маршруту «Добрых товарищей» и в один прекрасный день похищает своего кумира. Но через два дня тот возвращается к своим «осиротевшим» друзьям.

Цель недоразумений, случившихся в пути с Джесом Оукройдом, заставляет его трепетать перед возможным преследованием со стороны властей, пока не выясняются истинные обстоятельства мнимого «ограбления» его земляка. А до тех пор Джес мучается мыслью о возможном расставании с артистами, которых он считал лучшими, хоть не видал других, и с мисс Трэнт, которая «в его глазах была не просто женщиной, но женщиной очень приятной», перед которой ему было бы стыдно за себя, и с Сюзи, так напоминавшей ему дочь.

Именно Сюзи, прослезившись, кричит Джесу: «Молодец!», когда в момент кризиса он неожиданно выступает перед товарищами с пламенной речью: «Да уж чего! – с упреком кричал он. – Мы в пути, да? Так в пути и с горы бывает, и в гору. Мы теперь, почитай, в яме – ладно. А из ямы, обратно же, в гору влезем. Дайте срок, и, помяните мои слова, ежели мы не залезем на верхушку дерева раньше, чем успеем сказать „Джек Робинсон“, я съем вот эту кепку». Автор подчеркивает, что в родном Браддерсфорде Джесу «потребовались бы годы, чтобы пережить подобную затрату эмоций».

Сюзи – дитя кулис – по-настоящему талантлива и имеет все основания мечтать о большой сцене, но отклоняет предложение подруги предпринять заграничное турне с солидной группой, потому что чувствует себя частью этого маленького и до времени не слишком удачливого коллектива. Девушка настолько серьезно относится к своему делу, что отводит искренние любовные признания Айниго: «Я обручена со сценой», – честно заявляет она.

Джоллифант способен понять ее. Когда он пытается представить себе Сюзи в роли заботливой жены, у него ничего не получается. И, хоть сам он не считает для себя возможным оставаться в шоу-бизнесе навсегда, работает на совесть и с удовольствием дарит своим «добрым товарищам» все новые и новые шлягеры.

Так колесят они по стране – с севера на юг и обратно: гостиницы, пабы, закулисные сплетни и обрывки разговоров, доносящиеся до ушей героев в барах и поездах, на улицах и рынках. Встречи с новыми лицами и со старыми знакомыми. Привычная, любимая, но изнурительная работа. Утомительный образ жизни, который никто из профессионалов не согласился бы изменить... Впрочем, если надежда сделать карьеру заставляет себя ждать, можно, подобно Элси, удачно выйти замуж... Но как часто на жизненных дорогах желанный силуэт лишь маячит на горизонте! Мисс Трэнт ждала единственно важной для нее встречи двенадцать лет...

Наконец, приходит успех, а вместе с ним – угрозы со стороны конкурентов, но и заманчивые предложения. Айниго – первый, кому улыбнулась Фортуна: его шлягеры готова купить крупная фирма грамзаписи, их хочет включить в программу своего шоу известный продюсер. Но провинциальный музыкант дерзко ставит условием приобретения ими своих произведений прослушивание Сюзи. И «король» шоу-бизнеса принимает это условие. (Реакция девушки на это известие, возможно, далека от жизненной реальности: Сюзи более интересуется судьбой песенок Джоллифанта, чем радуется за себя. В мире искусства такое случается весьма редко, и приходится объяснять этот эпизод чрезмерным романтизмом молодого автора, его желанием опоэтизировать образ юной актрисы.) Но, как на грех, именно тот спектакль, на который прибыл продюсер, сорван нанятыми кинопрокатчиком Ридверсом хулиганами, и в пылу потасовки бывший боксер-тяжеловес баритон Джо Брандит нокаутирует высокого гостя, и тот впоследствии присылает письмо, в котором в изысканных выражениях посылает к черту и композитора, и его протеже...

В спровоцированной хулиганами свалке вновь исчезает Джерри Джернингхэм и травмирована мисс Трэнт. Врач Хью Мак-Фарлэйн, предмет многолетних воздыханий Элизабет, узнает её в больнице «по напряженной стерно-мастоидной мышце». Шокированная таким прозаическим объяснением чуда узнавания любимой женщины, равно как и постоянными разговорами Хью о своей работе над проблемой паратифоидных гланд и его шотландским акцентом, мисс Трэнт, однако, счастлива обрести утраченное когда-то счастье.

Вторично похищенный богатой вдовой Джерри женится на своей похитительнице, тем самым обретая широкие возможности делать карьеру. Но, по закону артистического братства, он устраивает также судьбу Сюзи и Айниго: новоиспеченная миссис Джернингхэм представляет своего мужа и его друзей уже не «королю», а «императору» шоу-бизнеса. Сюзи и Джерри получают главные роли в столичном театре музыкальной комедии, а шлягеры Айниго записывают на пластинки и печатают их ноты. Не забыты и другие участники шоу, хоть возраст Джимми и Джо Брандита с супругой не позволяют делать на них ставку в перспективе: их удел – постоянная работа в труппе средней руки. Мортон Митчем – бродяга по призванию, но в эпилоге мы узнаем, что он создал где-то собственное шоу и, как всегда, хвастает, что именно он открыл имена Сюзи Дин и Джерри Джернингхэма.

А что же Джес Оукройд? Тот, кому всегда были так благодарны все «добрые товарищи», кто, в конце концов, благодаря своим, особенным, знакомствам помог установить виновника потасовки на ипподроме, где работала труппа, и избавил мисс Трэнт от необходимости возмещать ипподрому ущерб! Мисс Трэнт горячо поблагодарила мастерового и даже предложила ему работу в своем имении. Джо обещал подыскать ему место в каком-нибудь провинциальном театре. Но Оукройд вдруг получает телеграмму о тяжелой болезни жены и срочно, ни с кем не простившись, возвращается домой.

Браддесфорд кажется ему после долгого отсутствия чужим. В городе действительно многое переменилось. Короткое свидание с женой – и её смерть. Подавленный горем сын в первое время обращается с Джесом с должной теплотой, но вскоре после похорон матери возвращается к прежнему высокомерному тону и заявляет о желании уехать на работу в Манчестер. Миссис Мак-Фарлэйн уведомляет Оукройда о своем отъезде и отмене приглашения жить и работать у нее. Вообще все, что связано с полугодовым служением сцене, кажется Джесу «далеким, как прочитанная в книге история», и все его недавние друзья – «тенями, которые маячат на стене», «далекими фигурками, не способными вернуть его к жизни». Он бродит по городку, «одинокий, преследуемый неясными очертаниями фигур, и многочисленных тайн, и боли, и смерти».

Как и беда, спасение дает о себе знать телеграммой. Дочь и зять зовут Джеса в Канаду. Сто фунтов, полученные в награду за труд и поиск виновника катастрофы «Добрых товарищей» от мисс Трэнт, дают ему возможность совершить это путешествие. Казалось бы, он счастлив вблизи любимой дочери и ее семьи. Но «нет на свете совершенства», вздыхает автор, напоминая концовкой романа грустного рассказчика-кукольника из романа Теккерея: в Онтарио то слишком холодно, то слишком жарко, табак непривычно сладок, и нет таких уютных кабачков, как в доброй старой Англии...

Так заканчивается эта «нескладная хроника мечты о хорошей жизни», начатая и законченная историей простого рабочего, далекого от социальной борьбы и политики. Его личная история рассказана, возможно, с наиболее лирической интонацией, хоть Пристли, подобно Чарлзу Чаплину, порой лукаво улыбается иным привычкам и причудам своего героя. Вероятно, в этом еще одна причина, по которой советский читатель не смог ознакомиться с этим романом Пристли. Попытки вести разговор о представителе рабочего класса вполголоса не соответствовали требованиям социалистической действительности. В этом мы могли убедиться на судьбе «Заставы Ильича» (1963) Марлена Хуциева и картины Киры Муратовой «Познавая белый свет» (1981).

Через два года Пристли вместе с Э. Кноблоком переработал роман в пьесу. Так начался альянс писателя с театром, принесший множество ярких и сочных плодов.

Первая же оригинальная его пьеса «Опасный поворот» (1932) моментально стала популярна не только у него на родине, но и за рубежом. Ее играли в СССР (Ленинград, Одесса, Днепропетровск и др.) в конце тридцатых годов и в середине пятидесятых, а в 1972-м режиссер Владимир Басов экранизировал ее для телевидения. Пожалуй, она и теперь может считаться едва ли не лучшей из пьес плодовитого драматурга. Ее отличают скупость выразительных средств и тонкий психологизм. Действие ограничено одним вечером и разыгрывается в одном доме, таким образом тексту придается главенствующее значение. Добропорядочное и дружное семейство книгоиздателя вспоминает недавно скончавшегося члена семьи. Маленькая деталь наводит разговор на уточнение множества подробностей отношений между этими людьми, которые оказываются настолько лживыми и грязными, что хозяин дома удаляется и кончает жизнь самоубийством. Уже в этой первой своей пьесе Пристли прибегает к излюбленному в дальнейшем приему – мистическому завершению драмы, заставляющему зрителя лишь предполагать, было ли все так, как разыграно, или это только представилось действующим лицам. Роковой выстрел Роберта Кэплена за сценой оборачивается частью радиопостановки, а начавшийся в первом акте диалог повторяется почти дословно, только вот на губительной для семейного спокойствия детали на сей раз герои не задерживаются – и все катится дальше по благополучной колее... Ведь «говорить правду – все равно что мчаться на опасном повороте со скоростью 70 миль в час»...

Так же таинственно исчезает в конце «Визита инспектора» (1947) тот, кто, назвавшись полицейским инспектором Булом, нарушил покой «добропорядочного» семейства из высших кругов общества, выявив лживость и бесчеловечность этих людей, ставших причиной гибели простой и порядочной девушки.

Мистическая интонация повествования свойственна и многим прозаическим произведениям Пристли. Так, некто «потусторонний», высокий, в длинном пальто вершит справедливость в позднем рассказе писателя – «Метро» (1974), герой которого путем обмана выкрал деньги собственных матери и жены и собрался сбежать в Латинскую Америку, но умирает в метро от сердечного приступа.

«Кризис у Карфиттов» (1975) приходит к благополучной развязке благодаря вмешательству Бог весть откуда взявшегося в доме Инграма – человека без возраста, которого можно назвать и гипнотизером, и практичным, трезвым советчиком бизнесмена, дела которого пошатнулись, и не слишком суровым наставником весьма сомнительного поведения молодых людей, внезапно заполнивших дом Карфиттов.

Не таинственный, но вполне реальный капитан приставшего, однако, неожиданно к островку корабля приходит на помощь потерявшим человеческий облик в алчной борьбе за найденный клад людям в пьесе «Сокровище острова Пеликан» (1953), написанной, казалось бы, в духе стивенсоновской романтики, но показывающей ее неприглядную изнанку.

«Теперь пусть уходит» (1958) – пьеса, выдержанная в традициях вполне реалистических, – развивает тему пагубного стяжательства. Художник Кенен, убедившись в хищности и расчетливом коварстве ближних, успевает перед смертью, передать свои полотна искренне любящей, преданной внучке и ее другу Стэну.

Пристли смело экспериментирует с категорией времени. Пьесы «Время и семья Конвей» (1937) и «Музыка ночью» (1938, опубликована в 1947-м) деформируют сценическое время: действие то переносится в прошлое, то возвращается в настоящее. Во второй из названных пьес действующие лица слушают концерт и предаются размышлениям, в пространных монологах раскрывая свое отношение к жизни и друг к другу.

Возвращение главного героя в прошлое происходит и в романе «Яркий день» (1946): кинодраматург Грег Доусои приезжает в родной Йоркшир (где родился и сам Пристли), чтобы завершить написание очередного сценария. Случайная встреча в баре заставляет его вернуться в годы юности, заново пережить все счастливые и трагические минуты той поры, чтобы прийти в согласие с современностью.

Проблему отношений личности и общества развивает Пристли в блестящей комедии. «Скандальное происшествие с мистером Кеттлом и миссис Мун» (1955). Здесь драматург вместе с главным героем бросает смелый вызов мещанской морали, обыденности, чиновничьему благополучию и благонадежности, восхитительно издевается над «добропорядочностью», нравственными установками скучного обывательского существования.

Гимном театру и творчеству вообще стала повесть «Дженни Вильерс», написанная Пристли на склоне лет, в середине семидесятых годов.

Стареющий драматург Мартен Чиверел приходит к неожиданному выводу о тщетности своего труда, пошлости театрального искусства, играющего выдуманными страстями в декорациях, которые сами представляют собой обман, красиво подсвеченный сценическим светом. Его пьеса «Стеклянная Дверь» – прощание с театром, прощание горькое, толкующее о размежевании людей, обреченных в своих попытках общения друг с другом наталкиваться на некую прозрачную перегородку. Пьеса носит исповедальный характер: Мартин перестал ощущать себя близким к тем людям, которые были его друзьями и соратниками в течение долгой жизни. Однако в традиционной Зеленой Комнате – помещении, представляющем нечто среднее между музеем и комнатой отдыха – некоего провинциального театра с Чиверелом происходит странная и счастливая метаморфоза. Перед его внутренним взором разворачиваются события давнего прошлого, вовлекая писателя в свой водоворот. Дженни Вильерс – «звезда» театра, блиставшая в шекспировских ролях, – приходит к трагической гибели из-за несчастной любви. Она становится для Мартина примером беззаветного служения искусству, высоким идеалам той не всем доступной сферы, где мастерство – не ремесло, а нравственный принцип, самообогащение и смысл жизни.

Выводы, которые делает Пристли вместе со своим героем, противоречивы: да, во все времена были дельцы, опошлявшие усилия таланта, были люди, сомневавшиеся в смысле своих трудов на ниве искусства, всегда было, есть и, возможно, будет существовать зло и предательство – но всегда им будут противостоять добро и понимание творческими людьми своего высокого предназначения – согревать людей «чистым, незатухающим пламенем искусства».

Вот именно противоречивость этих выводов и доказывает их справедливость.

Да и сама жизнь писателя подтверждает это. Работоспособность Пристли поразительна. Иногда он публиковал в один год по пять-шесть книг. Это были романы, пьесы, оперное либретто, литературоведческие труды, книги о его собственных путешествиях – по Англии или по России, где в 1947 г. состоялась первая постановка его пьесы «Визит инспектора».

Отношения с Советским Союзом складывались, однако, сложно. Как всякий яркий и самобытный талант, Пристли не укладывался в рамки, предусмотренные для творческой личности социалистической системой. Коммунистическое руководство раздражала независимость политических взглядов писателя. Если его регулярные антифашистские выступления на радио во время налетов вражеской авиации в годы Второй мировой войны и остросюжетный роман «Затемнение в Гретли» (1942) о борьбе контрразведчика Нэйленда с «мюнхенцами» – представителями реакционных кругов английской буржуазии, искавших возможности сговора с фашистами, – способствовали приглашению в Союз, то уже в начале пятидесятых Пристли позволил себе раздраженно ответить на письмо призывавшего его подписать Стокгольмское воззвание[33]33
  Воззвание Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира о запрещении атомного оружия, принятое 19 марта 1950 г. в Стокгольме.


[Закрыть] Ильи Эренбурга, не принять участия в парижском Конгрессе сторонников мира, разойтись с Советским правительством во мнениях о корейской войне и выступить в антисоветском номере журнала «Кольерс», где напечатался и А. Кронин. Неудивительно поэтому, что следующий визит Пристли в нашу страну состоялся только через пятнадцать лет после триумфальной московской премьеры «Инспектора» – на исходе хрущевской «оттепели». «Мне бы хотелось побольше поездить по вашей стране, побольше посмотреть, порисовать, – говорил тогда Пристли корреспонденту „Литературной газеты“. – Я ведь не только писатель, но и художник. А в прошлый приезд не сделал никаких зарисовок». Кроме Москвы, Пристли побывал тогда в Ялте и Ленинграде, в Грузии, Армении и Узбекистане вместе с женой, известной писательницей Джакеттой Хоукс.

ДЖАКЕТТА ХОУКС

– дочь сэра Фредерика Гоуланда Хопкинса (1861—1947), Нобелевского лауреата (1929), открывателя витаминов А и D и глутатиона, почетного члена АН СССР (1934). Ее двоюродный дядя – поэт-философ и экспериментатор стихосложения Джеральд Мэнли Хопкинс (1844—1889).

Археолог и антрополог ДЖАКЕТТА ХОУКС в своем романе о фараоне Эхиатоне поднимает извечные и вечные вопросы духовности, власти и личности.

Она выросла в Кэмбридже и смолоду хотела заниматься археологией. В Кембридже она изучала и археологию, и антропологию. Впоследствии занималась раскопками в Англии и за рубежом, публиковала научные труды в журналах и монографию об археологии Джерси. В начале войны Дж. Хоукс вошла в состав военного министерства, позже работала в министерстве образования, затем секретарем Британской национальной комиссии ЮНЕСКО.