Текст книги "Краткий конспект истории английской литературы и литературы США"

Автор книги: Сергей Щепотьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

– Я хочу, чтобы вы их немножко... разворовали, именно разворовали! – прибавил он. И принялся ставить на книгах автографы диковинным в то время в СССР фломастером».

Джон Стейнбек принадлежит к тем писателям США, которые внесли вклад в золотой фонд американской и мировой литературы. И потому достоин нашей доброй памяти.

КЭТРИН ЭНН ПОРТЕР (1890—1980)

принадлежит к старшему поколению американских писателей XX века. Будучи старше Хемингуэя и Дос Пассоса, Фолкнера и Стейнбека, она, однако, по-настоящему прославилась лишь в 1962 г., когда вышел ее роман «Корабль дураков».

Уроженка Техаса, воспитывавшаяся в закрытых школах, она жила в Европе и Мексике. Рассказы Портер и ее роман «Бледный конь, бледный всадник» (1939) носят главным образом автобиографический характер. Сборник рассказов «Падающая башня» (1944) изображает Германию накануне установления в стране фашистского режима.

К тому же периоду относится и время действия «Корабля дураков». Писательница прослеживает социальные, а главное – психологические пути, которыми пришел к власти гитлеризм, вскрывает, в частности, негативные стороны человеческой природы, на которых сыграли идеологи фашизма.

«Корабль дураков» КЭТРИН ЭНН ПОРТЕР следовал из Веракруза в Бремерхафен в фарватере шедшего к власти фашизма.

Название романа заимствовано у средневекового немецкого поэта Себастьяна Брандта, в одноименной поэме изобразившего человечество пассажирами корабля, странствующего в бесконечности.

Корабль, описанный писательницей в книге, на создание которой ушло двадцать лет, следует из мексиканского порта Веракруз в немецкий порт Бремерхафен.

Большинство действующих лиц романа Портер составляют немцы. Другие персонажи – швейцарец, владеющий гостиницей в Мексике, супруга атташе мексиканской миссии в Париже, молодые художники-американцы Дэйвид и Джинни, еврей Левенталь, артисты испанской оперетты, кубинские студенты; пассажиры третьего класса – восемьсот шестьдесят человек – испанцы, работавшие на кубинских сахарных плантациях...

Действующие лица разобщены, и эта социальная и психологическая разобщенность – своеобразный недуг, как и разнообразные формы национализма, свойственные тем или иным персонажам романа. Собственно, прав Виталий Коротич, указывая, что «это, скорее, не действующие лица, а наблюдатели надвигающейся катастрофы». Равнодушие – еще одна человеческая черта, облегчающая установление человеконенавистнического режима. Ибо оно позволяет безнаказанно совершать преступления против людей.

Роман Портер стал вызовом всем тоталитарным системам во все времена. Экранизированный в 1965 г. одним из крупнейших режиссеров США и мира – Стенли Крамером, он обрел новую силу и вызвал нареканий не меньше, чем восторженных откликов. В СССР, где все фильмы Крамера шли в широком прокате при восхищенном одобрении критики и зрителей, «Корабль дураков» можно было увидеть только на закрытых просмотрах в Госфильмофонде. А роман К. Э. Портер был издан в Киеве лишь двадцать лет спустя после опубликования в США.

«Роман пришел к нам с некоторым опозданием, – писал тогда В. Коротич, – но тем интереснее, что он ни в чем не устарел».

Книга, безусловно, современна и сегодня, когда наше уставшее от трескотни многочисленных политических партий общество, к сожалению, способно проглядеть приход к власти наследников былых тиранов.

ХОРЭЙС МАК-КОЙ (1897—1955)

Уроженец шт. Теннесси, будущий писатель во время Первой мировой войны был летчиком. Дважды раненный, был награжден французским Военным Крестом. После войны служил коммивояжером, репортером, редактором, был даже актером. Свои рассказы печатал в журналах, издававшихся на Западном побережье США Это привело его со временем в Голливуд, где в течение двадцати лет, до самой своей смерти, Мак-Кой написал около семидесяти сценариев.

В 1932—1933 гг. он пишет роман «Лошадей ведь пристреливают, не правда ли?», который увидел свет еще через два года. Критика приняла книгу благосклонно, но в Америке роман был практически неизвестен. Однако через несколько лет вызвал большой интерес в Европе, особенно во Франции. Такие известные писатели, как А. Мальро, А. Жид, Ж. П. Сартр и другие, признали книгу Мак-Коя первым американским экзистенциальным романом.

Мы несколько раз уже упоминали о философии экзистенциализма. Позволим себе здесь несколько слов, чтобы объяснить, что подразумевается под этим термином.

Первые упоминания об экзистенциализме (от «existence» – «существование»), или «философии существования», относятся к 20-м годам XX века. Ведущие представители этой философии – К. Ясперс и М. Хайдеггер в Германии, Ж. П. Сартр и А. Камю во Франции. В своих положениях они опирались на труды датского философа С. Кьеркегора, часто ссылались и на Ф. Достоевского, Н. Бердяева. В центре внимания экзистенциалистов – духовный мир человека. Они полагают, что катастрофические события новейшей истории сделали неустойчивым человеческое существование – как индивидуальное, так и общественное. Человек, по экзистенциализму, одинок в мире и проецирует свое «я» в будущем, постоянно совершая акт выбора, стремясь к свободе своей личности – свободе, абсолютным выражением которой является небытие, смерть. Главные категории, которыми оперирует эта философия, – жизнь, смерть, выбор, вина и ответственность. Сознавая свою вину («Всякий за все и перед всеми виноват» Достоевского!) и ответственность перед близкими, как и перед миром, человек постоянно совершает выбор своего «я», формируемого его поступками. Выбор этот наиболее ответствен и принципиален в так называемых пограничных ситуациях, то есть в наиболее напряженных, порой безвыходных жизненных обстоятельствах.

В своем романе X. Мак-Кой, подобно Дж. Стейнбеку, обращается к изгоям общества. В период Великой депрессии – серьезного экономического кризиса – отчаявшиеся получить работу и хоть немного заработать люди принимают участие в организованном мошенниками-дельцами танцевальном марафоне, за победу в котором в результате нескольких суток безостановочного танца пара участников якобы получит внушительное денежное вознаграждение. Главные герои романа – Роберт и Глория – ценой нечеловеческих усилий побеждают в соревновании, но их вознаграждение объявляется аннулированным вследствие вычетов за еду, питье и т. д. Отчаявшиеся, изможденные герои прощаются на причале – чужие друг другу, они были объединены только общей борьбой за призрачную победу. Глория объявляет, что хочет «соскочить с этой карусели и покончить с этим смердящим делом» – жизнью. Она вручает Роберту пистолет и просит произвести выстрел, на который она не может решиться. Роберт вспоминает, как в детстве в Арканзасе видел, как пристреливают лошадь, сломавшую ногу. «Она права, – думает он о Глории, – это единственный способ избавить ее от мук». И выполняет просьбу девушки.

На вопрос полицейских, зачем он убил ее, обессиленный физически и морально Роберт простодушно отвечает: «Лошадей ведь пристреливают, не правда ли?»

Леденит душу композиция романа: излагаемые события прерываются текстом приговора суда в отношении Роберта, который обвиняется в убийстве первой степени и приговаривается к смертной казни.

После успеха книги в Европе она была переиздана в США (1946).

В 1969-м роман был экранизирован одним из выдающихся американских режиссеров – Сидни Поллаком.

ДЖОН О’ХАРА (1905—1970)

родился в Пенсильвании, в семье врача-ирландца. Он сменил несколько профессий, прежде чем стал репортером-очеркистом. Первый роман «Свидание в Самарре» он опубликовал в 1934-м, а в следующем году – сборник рассказов «Докторский сын». Роман имел огромный успех, хотя у критиков было немало претензий к автору. Пустота существования сыновей и дочерей богатых жителей пенсильванского городка, описанная им, сближает манеру О’Хары со Скоттом Фицджеральдом. «О’Хара тонко чувствует все оттенки социальных предрассудков, существующих в этом обществе, – писал Натан Глик, – и с большим мастерством передает поведение, мысли и разговоры этих людей».

Писатель хорошо знал жизнь Голливуда и нью-йоркских театров, бутлегерских[44]44
  Бутлегер – торговец спиртным во время «сухого закона».


[Закрыть] притонов.

Голливуду посвящены некоторые его рассказы; роман «Инструмент» раскрывает духовный мир драматурга, достоверно воссоздает среду его обитания.

ДЖОН О’ХАРА – тонкий знаток превратностей роскошной жизни американского бомонда.

В «Жажде жить» (1949) «писатель выворачивает наизнанку историю благопристойного брака <...>, показывая супружеские измены Тейтов и их избранных друзей с 1917-го по 1947 год. Картины политической и клубной жизни, сплетни в Форт-Пенне о том, что едят и пьют благосостоятельные люди, хотя подчас и кажутся необязательными, играют важную роль в книге. <...> Здесь, как и в других произведениях О’Хары, герои ведут, что так нравится читателям, восхитительную жизнь, роскошную и спокойную, размеренное течение которой лишь иногда нарушается превратностями судьбы, личными слабостями персонажей» («Литературная история США»).

В романе «Улица Сев. Фредерик, 10» (1955) варьируется та же тема опустошенности представителей мира богатства. В романе «С террасы» (1958) прослежен жизненный путь миллионера, кончающего душевным крахом.

О’Хара выступал также как драматург и критик.

РОБЕРТ ПЕНН УОРРЕН (1905—1989)

родился в Кентукки. Учился в Калифорнийском и Йельском университетах, а также в Оксфорде. К литературной карьере шел параллельно с педагогической деятельностью. Уоррен преподавал английскую литературу и написал совместно с выдающимся критиком Клинтом Бруксом два учебника, которые в то время произвели революцию в изучении литературы в колледжах: «Понимание поэзии» (1938) и «Понимание художественной литературы» (1939).

В основе этих книг – принципы, почерпнутые авторами в группе «Новая критика», исповедавшей формальный подход к произведениям как к самоценному феномену, в отрыве от личности писателя.

Страстным выступлением против расизма была поэма Уоррена «Братья драконов» (1953).

Выступая в критике и поэзии, Уоррен, однако, прославился как романист.

Писал ли Уоррен об истории или о современности, его всегда интересовал поиск человеком своего места в окружающей действительности.

В первом романе «Ночной всадник» (1939) писатель изобразил так называемую табачную войну между фермерами и предпринимателями, разразившуюся в Кентукки в 1904 г. Герой романа Перси Манн, вопреки своему желанию, оказывается втянутым в эту войну на стороне фермеров. Он совершает с благими намерениями такие поступки, которые ранее привели бы его самого в ужас. И погибает.

Р. П. УОРРЕН – страстный разоблачитель политиков и власть предержащих.

Роман «У райских врат» (1943) разоблачает политические махинации группы дельцов. Тему политики, власти, ее разрушительного влияния на человеческую личность Уоррен развил в своем лучшем и наиболее популярном романе «Вся королевская рать» (1946), отмеченном в 1947 г. Пулитцеровской премией[45]45
  Переведен в СССР в 1968-м, экранизирован для ТВ в Беларуси в 1970-м.


[Закрыть].

Здесь выведен яркий, неоднозначный образ губернатора Старка (прототипом которого был Хью Лонг), стремящегося к месту сенатора. Характерная для творчества писателя тема познания героями себя раскрыта и в этом романе с необычайной силой. Стараясь понять природу источаемого Старком зла, журналист Джек Бёрден, работающий на его избирательную кампанию, отчасти поддается развращающей силе Старка, переживает не одну личную драму и столь драматическим способом приходит к некоторым заключениям о себе самом.

Исторический роман «Сборище ангелов» (1955) повествует о дочери плантатора, которая оказывается проданной в рабство и борется за свое достоинство и свободу.

Примечательным был и роман Уоррена «Пещера» (1959). Исчезновение Джаспера Хэррика в пещере вызывает шумиху в СМИ, на которой наживается хладнокровный стяжатель.

Любопытен исторический роман «Дебри» (1961), герой которого – баварский еврей – сражается на стороне северян в гражданской войне.

Книги Уоррена отличаются страстностью, изысканной тематикой и структурой, напряженным сюжетом.

Картина американской литературной жизни была бы неполной, если бы мы не сказали несколько, слов о фигуре, стоящей особняком в ряду своих современников и младших сверстников – Хэмингуэя, Дос Пассоса, Стейнбека, которые знали и читали этого автора, общались с ним, а многие – даже высоко его ценили. Парадоксально, что, при всем этом, имя его до последнего времени замалчивалось, его нельзя было найти ни в одном справочнике, хотя влияние этого писателя на своих собратьев неоспоримо и целое созвездие литераторов следующего поколения – таких, как Джон Апдайк, Норман Мейлер, Лоренс Ферлингетти и др. – почитали его как своего кумира.

ГЕНРИ МИЛЛЕР (1891—1980)

прожил бурную жизнь, а умер тихо, во сне. Его книги шокировали и продолжают шокировать коллег-литераторов и читателей. Пересказать содержание его произведений невозможно, как невозможно изложить содержание человека – в сложной совокупности необъятности его души, безбрежности интеллекта и циничной примитивности низменных инстинктов.

ГЕНРИ МИЛЛЕР, противоречивый и необъятный, как сама человеческая натура.

Генри Миллер родился в нью-йоркском Бруклине, в семье немецких эмигрантов во втором поколении. Его отец был портным и владельцем ателье мужской одежды. Генри унаследовал от отца склонность к кутежам, а от матери – музыкальность. Он обучался игре на фортепиано, после школы, не попав в университет, прошел неполный курс истории искусства в Нью-Йоркском городском колледже. Уехав двадцатилетним юношей в Калифорнию, Генри работал на цитрусовых плантациях, а по возвращении в Нью-Йорк – в отцовском ателье и потом еще трамвайным кондуктором, библиотекарем, мусорщиком, страховым агентом, помощником редактора в рекламном издательстве, одним из управляющих телеграфной компании...

Он читал Ницше, Спенсера, Анри Бергсона, посещал концерты великих виртуозов того времени, в том числе Прокофьева, и лекции о литературе, открыв для себя Достоевского, Толстого, Тургенева, Чехова, Горького, Арцыбашева. Изучал живопись и сам пробовал писать картины.

Миллер был женат пять раз, последний раз – на молоденькой японке, которую Алексей Зверев называет танцовщицей Хоки Такуда, а автор наиболее полной в российских изданиях Миллера его биографии, Л. Житкова – певичкой Хироки Токуда. Надо полагать, путаница в именах – от не владения обоими исследователями японским языком, а сама японка, очевидно, и пела, и танцевала.

Свою первую книгу Генри подписал именем второй жены, Джун Мэнсфилд. С ней же он посещает Канаду, а потом Францию, Германию, Австрию, Венгрию и Чехословакию.

Около сорока лет Миллер снова приезжает в Париж и остается здесь надолго. Как уже было сказано, французская столица в период между двумя мировыми войнами была средоточием литературной и культурной жизни.

Миллер общается здесь с крупнейшими писателями. В это же время начинается его роман с дочерью датской певицы и испанского композитора, экзотической Анаис Нин – роман, ставший впоследствии темой нескольких кинофильмов. Блестяще владевшая пером Анаис – автор интересного исследования о Д. Г. Лоуренсе (Миллер посвятил ему 800-страничный труд, опубликованный лишь через пятьдесят лет), увлекательно написанного многотомного дневника.

На добытые Анаис деньги Миллер издал с ее предисловием «Тропик Рака», который переделывал трижды. Англичанин Джордж Оруэлл заметил: «Эта книга написана счастливым человеком», а много лет спустя Норман Мейлер, автор серьезного романа о войне – «Нагие и мертвые», утверждал: «Мы читаем „Тропик Рака“ – эту книгу грязи – и нам становится радостно. Потому что в грязи есть слава и в мерзости – метафора. Каким образом – сказать невозможно».

Пребывание в Париже вызвало появление нескольких «Парижских повестей» Миллера, среди которых – «Тихие дни в Клиши», перенесенная на экран видным французским режиссером Клодом Шабролем.

В конце лета 1939 г. Миллер прибыл в Грецию. Книга о пребывании в этой стране – «Колосс Маруссийский» – стала гимном свободному духу естественного человека, не скованного ни общественной моралью с её условностями, ни христианскими догмами, ни политикой. «Греция не маленькая – она поразительно огромна», – пишет Миллер. Здесь «начинаешь соответствовать Космосу». Это его ощущение передается и читателю, им пропитана вся книга, которую можно назвать и путевыми заметками, и философским эссе, а может быть – и документальным романом. Десятки живых людей проходят перед нашими глазами на её страницах, и встают величественные картины античных развалин, и открывается душа автора – огромная, не познанная им самим: «Я более тридцати лет блуждал как в лабиринте. Каких только радостей, какого только отчаяния я не испытал, но так и не постиг смысла мира. По пути я победил одного за другим всех своих врагов, но самого большого врага даже не узнал – себя». Писатель заставляет нас поверить, что «путешествия совершаются в душе», что «враг человека не бактерия, но он сам, его гордыня, его предрассудки, глупость, высокомерие». В древнем воздухе Эллады уже пахнет войной, и Миллер размышляет о том, что заставляет людей убивать друг друга, о том, «откуда взялись демоны». Он убежден, что и на этот вопрос людям тоже надо искать ответ в своей душе: «Ни Бог, ни дьявол тут ни при чем, и уж тем более такие ничтожные чудовища, как Гитлер, Муссолини, Сталин <...> И конечно, не такие жупелы, как католицизм, капитализм или коммунизм».

В начале 1940 года он снова в Нью-Йорке, где выходит сборник эссе «Космологическое око», повысивший интерес американцев к его личности и творчеству. Романы «Тропик Козерога» и «Черная весна», как и «Тропик Рака», продаются ограниченно, полулегально, а потом и вовсе запрещены в США, и запрет этот был снят лишь после того, как во Франции Ж. П. Сартр, А. Жид, А. Камю, П. Элюар и другие выдающиеся писатели организовали Комитет в защиту Миллера и языковой свободы.

Лето 1941 Миллер провел в утонченной, и капризной, и вульгарной атмосфере Голливуда. Тамошняя публика восторгалась нежеланием писателя продуцировать ради денег коммерческий хлам. В отличие от, скажем, Фитцджеральда, он вел бедную жизнь, хоть и позволил себе купить подержанный автомобиль. Правда, написал «Открытое письмо всем и каждому», адресованное кинематографистам, и получил чек на 200 долларов, после чего в восторге сообщил Анаис Нин: «Представляешь, у меня счет в банке! Просто не верится». Миллер считал, что художник должен быть бедным и ютиться в скромном жилище.

В 1944 г. он обзавелся жильем в Биг-Суре, в двухкомнатном коттедже, за который платил 15 долларов в месяц. Здесь Миллера посещают читатели и поклонники. Здесь он пишет обзор английской и французской литературы и эссе об Артюре Рембо, увлекается чтением Германа Гессе, продолжает начатое во Франции изучение астрологии. В Биг-Суре, в доме, купленном в 1947 г. в долг за 6 тысяч долларов, расположенном вдали от почты, аптеки и магазинов, гостит у Миллера астролог Конрад Моррикан, нелицеприятный портрет которого писатель создал впоследствии в повести «Дьявол в раю» (1954).

В 1952 г. Миллер снова в Париже, где его восторженно встречают художник Фернан Леже, актер Мишель Симон, джазовый музыкант Мецц Меццроу. Потом – Ривьера, Испания, родина Шекспира – и снова Биг-Сур.

В пятидесятые годы выходит трилогия «Сексус» – «Плексус» – «Нексус»; в апреле 1960 Миллер входит в состав жюри Каннского кинофестиваля.

В 1976 г. Миллер стал кавалером французского ордена Почетного легиона.

Издание в США «Тропиков» послужило поводом новых судебных разбирательств, но в 1964 году запрет на книги Мидлера в США был снят окончательно. Более четверти века спустя познакомилась с ними и Россия. Когда практически сбылось предсказание Генри Миллера, сделанное в 1938 году, в период увлечения астрологией. Предсказание о том, что к 2000 г. слово «коммунизм» перейдет в разряд устаревших, известных лишь филологам и этимологам слов...

Читая книги Генри Миллера, вы поражаетесь его уму и непостижимому сочетанию пошлости и грязи изображаемого им быта с недюжинной эрудицией рассказчика, который в то же время является участником описываемых событий. Его цинизму и способности чувствовать глубоко и нежно. Его блестящему остроумию и полному неприятию признанных авторитетов и общепринятой морали.

Безусловно, эти книги шокируют. Потому что никто не привык выплескивать на публику свое нутро, в котором скопилось немало шлака. Никто не привык читать в романах о том низменном, чего столько вокруг нас и в нас самих. Сейчас, когда телевидение завалило нас рекламой гигиенических прокладок, противозачаточных средств, лекарств от венерических болезней и импотенции, когда подростки с похабными ухмылками на устах без стеснения шутят на самые скабрезные темы – что толку делать круглые глаза и вздымать брови при появлении на страницах книг Миллера больных триппером, проституток, лесбиянок! Или краснеть при описании – согласимся, так сказать, асимптотически приближающемся к порнографии – полового акта. Не лучше ли принять условия игры, предложенные писателем, и восхититься той виртуозностью, с которой он пишет обо всем этом? Не сочтите автора этих строк апологетом пошлости и поверьте, что, если отбросить воспитанное в нас ханжество, в котором Россия, пожалуй, может сравниться только с Америкой, нельзя не восхититься полетом фантазии Миллера, способного превратить описание потайного уголка женского тела в развернутую на несколько страниц гиперболу – и тут же посвятить еще несколько страниц рассуждениям о Матиссе. А потом – о литературе, о человеческой природе, о ненавистной службе в телеграфной компании и Бог весть о чем еще.

Язык Миллера то утонченно возвышен, то предельно груб. Но разве все мы в жизни говорим исключительно изысканным стилем?

Короче говоря, читая Генри Миллера, мы, в сущности, заглядываем в собственную душу. И если нам становится жутковато, то это лишь доказывает мастерство и честность писателя, поднесшего нам это великолепное зеркало.

ИРВИН ШОУ (1913—1984)

В интервью, которое этот американский писатель дал корреспонденту «Известий» за несколько дней до своей смерти, он сказал: «Критики любят приклеивать ярлыки, создавать какой-то твой обобщенный стереотип для читателя, от которого ты отказываешься всю жизнь. Мне не повезло с американскими критиками, они ругают меня, считают, что я разменял свой артистизм на мелкую монету, устроив дешевую распродажу таланта. Им не нравится, что я живу не в Америке, а за границей, что я много пишу, что мои книги раскупаются. Бог с ними. Просто я не принадлежу ни к одной из провозглашенных ими школ, поэтому они так и волнуются».

ИРВИНУ ШОУ не везло с критиками, но это не помешало ему любить жизнь и людей, которым он признавался в этой любви каждой своей книгой.

Было время, когда в нашей стране к Шоу относились иначе: первая пьеса двадцатитрехлетнего драматурга – антивоенная и антифашистская «Хороните мертвых» – была переведена и опубликована в СССР в год ее издания в США.

Русский перевод его первого романа «Молодые львы» (1949) о Второй мировой войне вышел, однако, только в период хрущевской «оттепели» (1962). Через три года мы познакомились с его пьесой «Милые люди. Бруклинская притча» (1939), постановку которой под названием «Бруклинская идиллия» осуществил Московский театр на Малой Бронной.

В последующие годы в СССР время от времени появлялись издания его рассказов (1969), романов («Вечер в Византии» – 1976; «Богач, бедняк» – 1981, «Нищий, вор» – 1982).

Но даже в разгар Перестройки С. Белов в статье, предваряющей публикацию «Богача, бедняка» издательством «Правда», писал: «Ирвин Шоу – беллетрист-профессионал со всеми достоинствами и недостатками этой профессии. Он отнюдь не свободен от требований литературного рынка – и не только в таких явных неудачах, как роман „Ночной портье“. Облегченная занимательность с необязательными подчас экскурсами в мир интимных отношений героев на фоне „сладкой жизни“ роскошных курортов дает о себе знать и в таких значительных произведениях, как „Вечер в Византии“, дилогия о Джордахах. <...> Шоу далеко не всегда убедителен» и т. д.

Более того, уже в 2000 г. в послесловии к новому (далеко не во всем лучшему по сравнению с прежним) переводу «Вечера в Византии» Н. Анастасьев уверяет читателя, что Ирвин Шоу – всего лишь ремесленник, более или менее удачно подражающий Скотту Фицджеральду и Хемингуэю. И уж совершенно ошарашивает нас следующая сентенция критика: «Ирвин Шоу – не психолог. Это не хорошо и не плохо – просто такова природа его дарования. Он, как правило, даже и не пытается написать-выписать-изобразить характер изнутри»...

Так чего Ирвину Шоу «не повезло» с критиками и в нашей стране. Возможно, потому, что где-то в верхах не простили писателю, что один из персонажей его романа «Взвихренный эфир» (1950) так объясняет свой разрыв с коммунистической партией, в которой он состоял два месяца:

«Я ушел, потому что они были идиотами <...>. Они начали объяснять мне, какую я должен писать музыку, какую слушать, чему я должен аплодировать, а что осуждать. Политиканы, которые не видели разницы между сонатой и кабацкой песней. Я тогда написал оперу и вдруг выяснил, что либреттиста осадили десять тысяч помощников. Оперу они слушали не ушами – они слушали ее, сверяясь с томом избранных сочинений Ленина. И я прикинул, что если они несут такую чушь в моей области знаний, то, скорее всего, они столь же глупы и в остальных областях, о которых я ничего не знаю. И поэтому я расстался с ними».

А уж после команды свыше за ярлыками дело не стало. Приведенные примеры – яркое тому подтверждение: ведь оценки критиков бездоказательны и примитивны.

Ирвин Шоу родился в семье мелкого нью-йоркского коммерсанта. В 1934 г. окончил Бруклинский колледж. Он работал на парфюмерной фабрике, продавцом в универсальном магазине, водителем грузовика, учителем. Играл в профессиональной футбольной команде. Литературную работу начал как автор дневных передач на радио. После успешного дебюта на театре упомянутой выше пьесой – работал в Голливуде.

«Бруклинская притча» была смелым выступлением против рэкета и гангстеризма.

Во время Второй мировой войны Шоу уходит на фронт добровольцем, служит в Африке, Англии, Франции и Германии – поначалу рядовым, а потом уорэнт-офицером (прапорщиком). Публикует военные корреспонденции.

Широкую известность получил первый роман Шоу «Молодые львы», в котором прослежены судьбы молодых немцев и американцев, вовлеченных в мировую бойню, с необычайной силой изображены картины варварства фашистов и, с другой стороны, произвол американских офицеров, национальная дискриминация в американской армии.

В тяжкие времена «охоты на ведьм» маккартисты[46]46
  По имени сенатора Джо Маккарти – инициаторы преследования в США инакомыслящих, по малейшему подозрению причислявшихся к «красным». Маккартисты готовы были учинить чистку государства сверху донизу, но сопротивление профсоюзов и либеральных организаций привело их к поражению. Долгое время сохранялась только Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности.


[Закрыть] лишили писателя родины: «Взвихренный эфир» беспощадно описывал это время нагнетания социальной напряженности и международной обстановки.

Он жил и работал в Париже, а потом – тридцать лет до самой смерти – в швейцарском Клостерсе, к северу от Цюриха, у подножия Альп. А на родине до конца дней считался своего рода «отщепенцем». (Так было и с Э. М. Ремарком: даже четверть века спустя после кончины писателя находятся в Германии люди, считающие его эмиграцию из фашистского государства предательством. Впрочем, и других примеров немало...) Добрых десять лет прошло, прежде чем появился новый роман Шоу – «Две недели в другом городе», положивший начало серии романов, посвященных нравственным исканиям интеллигентных героев, в каждом из которых так или иначе угадывается личность самого писателя.

Роман «Луси Кроун» (1964) поражает глубиной проникновения Шоу во внутренний мир женщины.

В 1970-м выходит первый роман из дилогии о семье американцев немецкого происхождения Джордахов – «Богач, бедняк», продолжением которого стал «Нищий, вор» (1977).

Названия книг – строка из детской считалочки:

 
Tinker, tailor, soldier, sailor,
Rich man, poor man, beggarman, thief
(Лудильщик, портной, солдат, моряк,
Богач, бедняк, нищий, вор).
 

«Я хотел на примере нескольких поколений, – говорил И. Шоу, – показать истинные ценности жизни. Паллиативы успеха – алкоголь, доллары – в конце концов иссушают, разрушают личность, превращают человека в выжатый лимон, в ничто. <...> Для меня важно, как человек относится к злу, готов ли он лично бороться с ним, а не оставить эту „привилегию“ другим, как действует в трудных обстоятельствах, готов ли идти в бой за добро сам, в одиночку, когда никого нет рядом. Я – не Дон Кихот, но добро надо защищать, тогда и будет у вас сознание не зря прожигой жизни».

Отец семейства Аксель Джордах совершает в Гамбурге убийство англичанина, и это помогает ему купить булочную. Но в Америке он не смог обрести ни материального благополучия, ни житейского покоя. Его сын Рудольф – почтительный, умеющий приспосабливаться к обстоятельствам – вступает в брак с капризной богачкой Джин и по ее вине терпит крах в карьере мэра. Младший сын Акселя Том бездельничает, живет, как Бог на душу положит, и вынуждает отца отдать за очередную свою выходку пять тысяч долларов, предназначенные на оплату обучении Рудольфа: такова цена «поруганной чести» дочери банкира Чейса. Но Том в конце концов погибает, вызволяя свою невестку Джин из грязной истории, в которой она запуталась. Дочь Акселя Гретхен хочет уехать в Нью-Йорк и поступить на сцену. Нужные ей деньги она получает, став любовницей своего босса. Судьбу Гретхен Шоу прослеживает во второй книге дилогии.

Между выходом двух частей дилогии И. Шоу опубликовал еще два романа: «Вечер в Византии» (1973) и «Ночной портье» (1975).

«Вечер в Византии» – роман о кинематографистах, близкий по духу «Последнему магнату» Ф. Скотта Фицджеральда.

Сорокавосьмилетний продюсер Джесс Крейг, пять лет не выпускавший фильмов, прилетает на Каннский кинофестиваль, раздумывает о возможности вернуть свой былой авторитет созданием нового фильма, открытием новой звезды. Здесь, в атмосфере интриг, изящно загримированного коварства, пышных дворцов, на время праздника заселенных «неповоротливыми, как динозавры, никому не нужными, бездеятельными и бессильными» кинознаменитостями, Крейг встречает молоденькую радиожурналистку Гейл Маккиннон, которая, кажется, знает о нем больше, чем он сам. С другой стороны, здесь, в Каннах, выясняется, что ему предстоит еще побороться со смертельным недугом...

Вызывающе небрежный наряд Гейл, ее, как кажется Крейгу, давно не мытые – по крайней мере, с мылом – ноги, весь ее облик – явный отголосок относительно недавних событий «красного мая» 1968 г. во Франции, студенческих волнений, коснувшихся и Каннского фестиваля. В столкновении «людей, чье восхождение только начиналось, и людей, которые уже катились под гору, людей, с необычайной легкостью добившихся победы, и людей, несправедливо отметенных в сторону» с левачествующей молодежью ищет Крейг решение наболевших вопросов собственной жизни – личной и творческой. Уходит любимая женщина – «лучшая из женщин, которых он когда-либо знал». Крейг выходит из больницы после операции, так и не решив своих проблем. И, вопреки категорическому запрету врача, направляется в бар и заказывает виски со льдом. «Никогда еще виски не казалось ему таким вкусным». Что это – самоубийство? Почему-то хочется верить, что нарушение врачебных предписаний сойдет Крейгу с рук. Потому что автор убедил нас во внутренней стойкости своего героя. В его нравственной силе и чистоте.