Текст книги "Подлунное Княжество (СИ)"

Автор книги: Сергей Бабернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Надо было меньше косяками своими дымить. Хотели ведь по-людски отдохнуть. А вы уже сейчас лыка не вяжете!

– Заткнись! Чего это за козёл?!

– Это же Светка со своим другом! – желание сообщить новость оказалось сильнее обиды. – Про которую говорили, что с Шабатом… ну, помнишь? – Машка сделала многозначительное лицо.

– Чего несёшь, дура?! – Крес почесал зреющий на подбородке прыщ. – Она же сдохла.

– Тише ты.

– Надо исчезнуть, – Света потянула Ратибора за полу плаща, пока её приятельница была занята беседой со своим нежным воздыхателем.

Всаднику и самому не особо нравилась нашествие шестерых гологоловых существ в потных майках и мешковатых штанах. Выпирающие шары животов вызвали у него брезгливую усмешку. Однако, опушенные к самым плечам узколобые головы, пустой взгляд застывших глазёнок и засунутые по локоть в карманы руки говорили о чрезмерной агрессивности и крайней степени самоуверенности этих представителей здешней фауны. Решив, что выдержал достаточную паузу, и его уход не покажется бегством, Ратибор собрался, было отступать.

– Нет, я тащусь, – Крес запросто отодвинул нашёптывающую ему что-то Машку и шагнул в сторону ретирующихся чужаков, – одна базарит без умолку, другие ноги делают. Эй, а поздороваться?

– Не останавливайся! – прошипела Света, но это было уже выше сил всадника. Ратибор не привык показывать противнику спину.

– Здравствуй, – он повернулся к парню и застыл со скрещенными на груди руками.

Крес, то ли не понял тонкий намёк Ратибора на отказ от рукопожатия, то ли и сам не собирался скреплять знакомство известным во всех Мирах ритуалом. Он скользнул по всаднику сонным взглядом и вперевалочку подошёл к его спутнице.

– В натуре, Светка! – сообщил Крес приятелям. – Прилетела птичка? Не твоими ли заботами у хороших людей проблемы? Ты не смотри, что Шабат сейчас далеко – если стучишь, сучка, найдется, кому за кореша вписаться. Сечёшь, о чём базарю?

– Уж не ты ли впишешься, колобок? – усмехнулась девушка.

– Я тебя предупредил, – Крес снова принялся теребить белёсую горошину на подбородке. – Потом не жалуйся.

– Послушай, любезный, – вмешался Ратибор. – Я не позволю в таком тоне…

– Отвали, урод! – беззлобно бросил детина, даже не обернувшись. – Ты откуда это чудо вытащила?

– Это чудо из тебя всё дерьмо выбьет! – прищурилась девушка.

Ответом на заявление девушки было дикое ржание, вырвавшееся из шести глоток. Парни неторопливо окружили место разговора и с видом мух после первого заморозка наблюдали за происходящим.

– Тебя подставили, фраер, – Крес сочувственно кивнул Ратибору. – Может, я тебя и отпустил бы, но за базар отвечать надо… Тёлка твоя…

– Мить, ну кончай, – Машка попыталась исправить положение. – Чего ты, в самом деле?

– Заглохни, – задушевно ответил детина. – Чего делать-то будем, урод? – обратился он к Ратибору.

Приятели Креса медленно, но верно стягивали кольцо, предвкушение скорой потехи придало их сонным лицам выражение некоторой живости.

– С тобой даже один на один, как с нормальным пацаном выходить стрёмно, – продолжал рассуждать толстяк. – Засмеют потом… Но и воспитать вас нужно. Оборзели совсем. Что делать с ними, братва?

– Рога обломать козлу, – предложил один. – И тёлке, если полезет. Кончай волынку, Крес, гульнуть же сегодня собирались.

– Вот так-то, чувак, – развёл руками кавалер Машки. – Против коллектива не попрёшь. Скажи девке своей спасибо за набитую морду.

– А тебе придётся благодарить свою неумеренную дерзость и дурацкую самоуверенность, пивной бурдюк! – ответил Ратибор.

– Понты клеишь? – понимающе улыбнулся Крес. – Дерзишь?

– Нет, не держу.

– Не понял базара. Чего не держишь?

– Тебя не держу, голубой! – Ратибор вовремя вспомнил слова Светы о том, что в этом Мире безобидное определение цвета является страшным ругательством, и как любой учёный человек, не упустил случая воспользоваться знаниями. – Уматывай, пока ещё можешь!

– Он меня пидором назвал! – взревел Крес. – Урою гниду!

* * *

Сиггурд любил говаривать:

– Вы можете отказать в помощи утопающему или в корке хлеба голодному – в конце концов, это дело вашей совести. Но никогда не отказывайте в хорошей взбучке тому, кто напрашивается на драку – это дело полезное, как и для зарвавшегося буяна, так и для княжества в целом. Не упускайте случая принести двойную пользу и чуть-чуть улучшить породу человеческую.

Всадник, верный заветам наставника, выбросил вперёд левый кулак, а второй рукой нащупал рукоять револьвера. Крес лязгнул зубами. Прыщ лопнул, подобно переспевшему дождевику, брызнув белёсой жидкостью. Ратибор отпрыгнул в сторону и глянул на кулак. Очень не хотелось, чтобы мерзость, копившаяся на подбородке здешнего татя, попала на кожу. Лучше уж сок хищных цветов. Кулак покраснел, но следов белёсой жидкости там не наблюдалось.

Парни выходили из полусонного состояния, но не слишком быстро, чтобы разом кинуться на чужака, оскорбившего особу их духовного вождя как словом, так и делом. Когда двое из них помогли обрести рассыпающему проклятие Кресу вертикальное положение, а ещё один вооружился разбитой бутылкой, Ратибор уже держал в каждой руке по револьверу и занял удобную позицию – спиной к глухой стене. Пятеро парней, опустив головы ещё ниже, надвигались на всадника. Крес, как и полагается человеку с зачатками мышления и получившему наглядный урок, держался за спинами приятелей. Ещё дальше, прижав ладони к раскрытому рту, застыла Машка.

– Только не убивай никого, – шепнула Света.

– Конечно, не буду, – пообещал всадник. – Я только хочу, чтобы они обдумали своё поведение и попытались исправиться.

– Я тебя обожаю, – девушка чмокнула Ратибора в щёку.

– Гм, – всадник удивился такому несвоевременному выражению чувств, и револьвер в его руке качнулся.

– У него пушка, Крес, – сообщил самый наблюдательный и быстро соображающий из парней. – Может, ну их, в натуре?

– Он меня пидором назвал! – взвился оскорблённый детина. – Шлюха его на Шабата стуканула! Пушка газовая! Понты это всё!

– Газовая? – пробормотал парень со стеклянной розочкой в руке. – Ты чего гонишь, чёрт?! – несмотря, что расстояние было не меньше десятка шагов, он сделал в сторону Ратибора неуклюжий выпад. – Крутой чересчур?

Всадник среагировал лёгким движение указательного пальца:

– Не обрежься, приятель, – услышал обладатель импровизированной рапиры, прежде чем его что-то ударило в правое предплечье, а чрез секунду всё тело взорвалось жуткой болью.

Открыв рот и пустив струйку слюны, парень несколько секунд наблюдал, как хлещет кровь из раненной руки. Его собственной руки, которая всего полчаса до этого забивала косячок и разливала водку, собиралась пять минут назад проверить крепость рёбер незнакомца, а вечером надеялась потискать грудь какой-нибудь ошалевшей от анаши и водки подружки. Осознав, что густая алая жидкость, хлынувшая на одежду, ни что иное, как его собственная кровь, что белеющая кость и трепещущая плоть, вовсе не товар на прилавке в мясном отделе, а часть его самого, что боль не от прищемлённого дверью пальца, а от настоящей огнестрельной раны, парень взвыл. Было удивительно, что тонкий, по-детски перепуганный голосок мог таиться в недрах такого массивного тела.

– Ууубииил! – парень схватился за рану и рухнул на землю. – В нааатуууреее!

Приятели раненного сделали ещё несколько шагов в сторону Ратибора. То был не акт бесшабашной храбрости, а простой закон инерции. Потом что-то перемкнуло в их агрессивно склоненных головах, и со скоростью, коей от них трудно было ожидать, герои бросились прочь с места, где ещё недавно собирались покрыть себя славой, выступив вшестером против беззащитного, на вид чужака. Следом за славными воителями с визгом ринулась Машка.

– Чего это они? – Ратибор подошёл к Кресу. – Вы же поздороваться хотели.

Детина не отрывал глаз от лежащего на земле приятеля. Тот уже перестал вопить, а лишь глухо постанывал, прижав к груди раненную руку, словно спеленатого младенца. Челюсть Креса тряслась, лицо побледнело, на штанах расползлось мокрое пятно.

– Бра… Братан, – детина рухнул на колени. – Не узнал я. Не думал.

– Ничего не понимаю, – всадник убрал револьверы и достал нож. – Почему все тати, как я их только из седла выбью, меня братом называют?

– Он тебя сейчас и мамой назовёт, – усмехнулась Света. – И за юбку спрячется.

Крес промычал что-то в ответ.

– Послушай, гадёныш пакостный! – Ратибор скинул маску благодушия и ухватил детину чуть ниже подбородка. – Я же вам ничего не делал. Шёл мимо. Ты разве не мог пройти?

В ответ ему раздался хрип задыхающегося человека.

– Ты разве не слышал, что надо уважительно относится к чужестранцам? Не оскорблять незнакомцев? – сдерживаемая ранее всадником злоба прорывалась наружу, и чем беспомощнее выглядел недавний удалец, тем сильнее вскипала ярость Ратибора. – Поздороваться хотел?! Похвальное желание! Так к чему же потом было ссору затевать? Или ты сразу этого хотел? Отвечать падаль!

В мозаике хрипов, всхлипов и мычания даже и самый искусный толмач не уловил бы и тени смысла.

– Ратибор, ты обещал! Ради меня! – Свете уже не нравилось происходящее.

– Помню, – всадник склонился к посиневшей физиономии с выпавшим языком. – Я только памятку оставлю в назидание, – лезвие хищно сверкнуло, отсекая кончик языка. С брезгливой гримасой Ратибор оттолкнул визжащего и захлёбывающегося собственной кровью Креса.

– Жить будет, – улыбнулся он девушке. – А вот лишнего болтать остережётся. Как говорил Сиггурд – совсем неисправимых татей нет, есть только недостаток воспитания и не наглядность наказания. Что с тобой?

* * *

Света, кровь которой остыла сразу же, как только схлынула опасность, с ужасом наблюдала, как двое парней, знакомых ей с детства, застыли в лужах крови, страшась лишним движением или случайным стоном, привлечь к себе внимание жестокого чужака. По правде сказать, они и не являлись такими уж отъявленными сорвиголовами, которыми хотели казаться. Одни из многих. Не лучше и не хуже. Да, когда Крес начал оскорблять её, она ненавидела его всей душой. Но сейчас… Сейчас, в душе шевельнулась жалость к этим Моськам, рода человеческого, набросившимся на кусок, который встал им поперёк горла.

– Ты… , – прошептала девушка. – Ты их так… Нет ничего…

– Ясно, – Ратибор вздохнул. – Опять всё та же песня – я жестокий, я кровожадный. Извини, что не поддался.

– Но они же… глупые.

– В следующий раз, отведу их на карусель покататься и пониже наклонюсь, чтобы бить им сподручнее было… Как ты не поймёшь, что глупость и наглость нужно наказывать! Чем жёстче, тем лучше!

В это мгновение воздух разорвал жуткий вой. Всадник схватился за оружие.

– Милиция! – охнула Света. – Машка, наверное, вызвала! Бежим!

– Не пристало всаднику, – Ратибор упёрся кулаком в бок.

– Пожалуйста! – взмолилась девушка. – Это опасно! Хочешь, на колени встану?! Ты же не знаешь…

– Ладно, – буркнул Ратибор, что-то в тоне девушки говорило о реальной опасности, не идущей и в сравнение с недавней стычкой. – Куда бежать-то?

– Из города. Пока они здесь разберутся… Только не отставай.

Ратибор хмыкнул. Однако, вскоре ему пришлось приложить немало усилий, чтобы держаться наравне со спутницей. То ли опасность на самом деле являлась нешуточной, то ли у девушки была врождённая склонность к подобному роду стремительному способу передвижения, так или иначе, но через некоторое время, всадник почувствовал лёгкое покалывание в боку. К тому же хотелось слегка притормозить и получше разглядеть город, по которому приходилось бежать. Ратибор начал потихоньку сбавлять темп.

– Ну что ты? – обернулась Света.

Тон девушки говорил сам за себя, и всадник решил не обращать внимания на временный дискомфорт и не идти на поводу собственного любопытства. В конце концов, и разглядывать особо нечего.

* * *

Ратибор перестал ориентироваться в однообразных двориках, улочках, переулках и тупичках, втиснувшихся между похожих друг на друга, как капли воды, домов-коробок. Разноцветные повозки уже не вызвали ничего, кроме раздражения, так как постоянно загораживали дорогу. Когда всадник попытался перемахнуть через одну из них, машина взорвалась таким душераздирающим воем, что всадник на время забыл и об усталости, и о мало приспособленной для бега каменистой почве, царапающей кожу даже сквозь толстые подмётки сапог.

Света то ли знала какую-то особо извилистую тропку к спасению, то ли (всадник начал это подозревать, когда сирена стихла далеко позади) просто старалась убежать подальше от опасности и запутать след. Ратибор, ещё со времён школы всадников не привыкший оставаться на вторых ролях, хотел было предложить остановиться и придумать что-либо более достойное благородного всадника, а не бесцельную беготню, подходящую нашкодившим школярам, как город кончился.

Обогнув угол очередного дома, беглецы выскочили к ровному ряду пыльных деревьев, коим какой-то умник с весьма своеобразным представлением о красоте обкорнал ветви и вымазал стволы белой краской. В просветах между обезображенными стволами всадник разглядел такое, отчего у него на время захватило дух. И причиной тому было не только изумление. Тысячи рычащих повозок неслись куда-то, выбрасывая в воздух клубы зловонного дыма. У Ратибора, привыкшего к вольному ветру степей и бодрящему аромату лесов, сдавило горло, и закружилась голова.

– Шоссе перейти, – выдохнула Света. – Там в лесу на время укроемся…

– Перейти? – всадник посмотрел на поток обезумевших жестянок. – Они нам вряд ли уступят.

– Надо что-то придумать! Переход далеко… Да и нельзя туда. Перестрелка на улице! В нашем городе это преступление века! Тебя сейчас вся наша толстопузая милиция ищет!

– Перейти… , – повторил Ратибор. Чёрт возьми, а чем эти ревущие, дымящиеся твари отличаются от взбесившегося стада? А уж с такими проблемами справляться приходилось!

– Ты что задумал? – девушке не понравилась улыбка всадника.

– Перейти! – Ратибор выхватил оружие и оказался на обочине, прежде чем Света успела что-то предпринять.

– Не смей! – её крик прозвучал вместе с выстрелом.

Машину с визгом развернуло посреди шоссе. Следующая, не успев скинуть скорость, протаранила ей бок, чтобы мгновенно принять жестяным задом удар нагоняющего чудовища.

– Не любишь! – вопил охваченный азартом Ратибор. – За княжича Андрея! Виват, Подлунное! А ты, наверное, вожак?! – он поймал на мушку тормозящий по встречной полосе «КАМАЗ».

Горело несколько машин. Не меньше десятка, намертво сцепившись промеж собой, из дорогих игрушек превратились в груду искореженного металла. О том, что творилось внутри, Свете не хотелось и думать, стремительно растекающаяся по асфальту лужа крови понятнее всяких слов и страшнее любых предположений.

Водители уцелевших машин выходили на шоссе. Не нужно быть семи прядей во лбу, чтобы угадать их намерения по отношению к перезаряжающему оружие Ратибору. Но ведь и всадник не будет стоять, покаянно склонив голову… Даже если и будет… Света не собиралась отдавать возлюбленного на самосуд рассвирепевшим автолюбителям.

– Бежим! – воспользовавшись тем, что жаждущая отмщения орда, преодолевает нагромождения искорёженных жестянок, девушка потащила Ратибора прочь от места побоища.

– Ты видела?! – глаза всадника горели, голос стал хриплым. – Я один против всей стаи! Нет, я ещё задержусь в вашем Мире!

– Задержишься, конечно, задержишься. Только сейчас бежать надо. Мне страшно.

– Извини, я совсем забыл, что ты не любишь сражений. Всё же, как я их?! Ладно, молчу! Надо бы до тех деревьев добраться.

Пользуясь прикрытием чёрного дыма горящих машин, Света и Ратибор под самым носом у водителей пересекли шоссе и благополучно добрались до опушки леса. Ратибор опустился на траву.

– Ты с ума сошёл?! – девушка схватила его за руку. – Нас здесь первая же старушка, собирающая бутылки, увидит. Или алкаши. Сейчас, конец рабочего дня – они под каждым кустом рассядутся.

– А чего мне прятаться? – Ратибор потянулся. – Я ничего плохого не сделал. Вообще не понимаю, зачем мы убегали?

– Не сделал?! – Света задохнулась от возмущения. – Тебя сейчас все городские менты ищут, а скоро и районные, и областные объявятся. Здесь самое страшное преступление пять лет назад было, когда один сосед другого по пьянке в ванной утопил, а потом его чёрно-белый телевизор пропить пытался. Эту историю до сих пор рассказывают. А ты…

– Что я? – обиделся всадник. – Преступник?

– Перестрелка посреди города…

– Мне бы ещё спасибо сказали. Молодчики те – тати или рабы. По головам видно. Хорошего человека запросто живёшь не обстригут. Я полное право пристрелить их имел. В крайнем случае, заплатил бы виру хозяину. А то и ему бы самому раскошелиться пришлось, потому что холопам своим бесчинствовать позволяет.

– Ратибор, у нас девяносто из ста мужчин ходят бритоголовыми, – вздохнула Света.

– Столько татей и рабов?! – ужаснулся всадник.

– Не в том дело… Ты дрался с тупоголовыми бездельниками. Мог просто их попугать.

– Они нас вряд ли пугать собирались…

– Ладно, здесь ты может и прав. Но дорога…

– Здорово, да?! Никогда не думал, что одолею стаю повозок! Кстати, что-то книжники наши напутали. Они считали, что эти твари служили людям… По-моему, совсем наоборот.

– Ратибор…

– Опять скажешь, что я невинных обидел?! Почему ты пытаешься обелить свой Мир? Пьяные тати, не ведающие законов, – у тебя расшалившиеся юнцы, а чудовища, поработившие человека…

– Ратибор, они всего лишь машины сделанные людьми для…

– Вы так себя обманываете. Разве одна из этих тварей, уже издыхая, не оборвала жизнь княжича Андрея? Мутант Геродот показал мне книгу, где записана история о том, как повозка подчинила себе юношу и сгубила его. В книгах глупости не напишут, по крайней мере, в тех, что пережили века. А те несчастные, кои нам повстречались? Разве не похожи они на покорных вассалов, приносящих ежедневную дань жестокому завоевателю? Дорога… Разве не должно созданиям рук человеческих уступать дорогу своему создателю?

– Внутри были люди…

– Части этих дьявольских механизмов! Если Мир Древних был похож на ваш, то он ни так уж прекрасен, как рассказывали жрецы.

– Ратибор, уйдём подальше в лес! – взмолилась девушка.

– Только, чтобы доставить тебе удовольствие, – всадник нехотя поднялся с земли. – А не потому, что я считаю себя виноватым.

* * *

В справедливости опасений девушки Ратибор убедился очень скоро. Лес вовсе не походил на то, что всадник привык воспринимать под этим словом. То место, куда попали беглецы, напоминало всаднику захваченное и разграбленное безжалостными варварами поселение. Укрыться здесь, при ближайшем рассмотрении, представлялось весьма непросто.

– Война что ли прошла? – попытался выяснить Ратибор причину царящего вокруг разгрома.

– Почему война? – удивилась Света.

– А на что это похоже? – всадник указал на попадающиеся то и дело проплешины костров, обрывки бумаги, битое стекло и прочий мусор. – Не иначе как войско шло, – кивнул он на пролёгшую среди поникшей травы, протоптанную до каменной твёрдости тропу. – И немалое.

– Вот ты про что. Война тут не при чём. Наверное, выходные недавно были.

– Не понял.

– Ну, когда на работу идти не надо. Вот и выбираются в лес отдохнуть.

– Ты хочешь сказать, что всё это устроили не налетевшие кочевники, не вражеское войско, а сами горожане?! – ужаснулся Ратибор.

– Будто у вас в лесу не мусорят! – покраснела девушка.

– У нас не гадят там, где твои предки получали пищу и кров. У нас чтят и уважают места, кормящие, одевающие и дающие дерево для построек. У нас не гадят даже в покорённом вражеском городе, потому что жители его не виновны в ссоре двух властителей. Лишь беззаконные кочевники да шайки татей и беглых рабов способны на подобные бесчинства. Ты говорила, что многие в вашем Мире бреют голову. Немудрено. Лишь рабы в отсутствии хозяина живут так…

– Никакие мы не рабы!

– Свободный человек не станет портить то, что приносит пользу и радует взор! Свободный человек отдыхает, чтобы набраться сил, а не оставить после себя гору мусора!

– Час назад как здесь оказался, – разозлилась Света. – А берёшься рассуждать!

– Я рассуждаю о том, что вижу, – ответил Ратибор.

– Вот и смотри себе, да помалкивай! Тоже мне зелёный нашёлся!

– Это ругательство, навроде голубого? – насторожился всадник.

– Нет, успокойся, – Света не удержалась от смеха. – Скорее наоборот. Это такой защитник природы.

– Чудной Мир – защищать природу. От кого? От самих же её созданий…

– Всё, с меня хватит! Здесь тебе не Межмирье какое-нибудь! Натворил дел, а теперь рассуждает! Между прочим, я не уверена, что сейчас менты с автоматами и с собаками не оцепляют лес.

– Десятый раз говорю – мне нечего бояться. Я всё объясню стражам закона.

– Что ты им объяснишь, Ратибор?

– Всё.

– Про чародеев? Про Межмирье? Про саблезубых тигров? Бритоголовых рабов?

– Почему бы нет?

– Тебе никто не поверит, Ратибор.

– Ты подтвердишь мои слова.

– И попаду в женское отделение той психушки, куда упекут и тебя.

– Психушки?

– Больницы для сумасшедших.

– Но почему?

– Потому, что у нас не верят в чародеев, другие Миры и прочее.

– Почему?

– Странно как-то, – улыбнулась девушка. – Всегда считала себя рядом с тобой глупой девчонкой, а сейчас, как заботливая мамочка, разъясняю тебе элементарные вещи. В них не верят, Ратибор, потому что они здесь не нужны.

– Они существуют и без вашей веры, – возразил всадник.

– И чёрт с ними! Мы их не замечаем. Поверь мы в них – надо будет многое менять. Прежде всего себя. Ты знаешь, мой сосед по парте имел абсолютный слух, мог стать отличным музыкантом, но сломал руку. С тех пор, для него не существует музыки. Он её не замечает. А самый лучший исполнитель, по его словам, жил в каком-то там давно лохматом веке.

– Он трус! – заявил Ратибор. – Играть можно не только на гуслях, но и на рожке. Да и качество музыки не зависит от скорости пальцев. Мелодия живёт не в руках, а в душе. Он с самого начала хотел стать не музыкантом, а искусным щипальщиком струн.

– Пусть так, – согласилась Света. – Но у нас в почёте именно щипальщики, и не только струн, а не те, кто вкладывает в дело душу. Поверить в чародеев – признать себя игрушкой в руках этих, раздувшихся от учёности, стариков. А уж другие Миры! Ратибор, у нас не каждый уверен, что земля-то круглая, что кроме родного города, дачного участка и Москвы существует ещё что-либо. Да и Москва-то появляется только тогда, когда мы, драгоценные, соизволим туда выехать. Так-то! А ты – другие Миры…

– Как лягушки на болоте, – покачал головой Ратибор.

– Но это наше болото, а другое нам не нужно! И гори оно синим пламенем! Потому-то тебя, дорогой мой, и слушать никто не станет.

– А если без чародеев и Межмирья.

– А без них ты – вооружённый преступник. Устроивший перестрелку и аварию…

– Я выплачу виру за повозки. Всевед каким-то образом наполнил мой кошель золотом. Я, и правда, погорячился. Больно они на живых похожи. На улице же я защищался. Разве у вас запрещено обороняться от татей?

– Разрешено. Но без оружия. По крайней мере, простым гражданам.

– А если душегубов больше, и они вооружены.

– Кого это интересует. Вообще, извини Ратибор, но ты здесь лишний. Нашему Миру не нужны всадники. Слишком много от них хлопот.

– Я это уже понял, – никогда, даже в самом далёком детстве, Ратибор не чувствовал себя таким беззащитным и слабым.

Всадник немного оживился, когда лес начал меняться. Уродливые чёрные проплешины, как правило, обрамлённые разнообразным мусором и уже обескровленными телами свежесрубленных деревьев, попадались всё реже. Жидкий подлесок становился гуще и не без робости, конечно, пытался занять своё законное место в разорённом лесном государстве. Тропка из вытоптанной до состояния камня глины переходила в пружинистый дёрн.

– Кажется, в самую глухомань зашли, – сообщила девушка.

* * *

Ратибор тяжело вздохнул, окинув взглядом так называемую глухомань. Он осторожно сошёл с тропки, приблизился к одной из берёз, положил руку на ствол. Всадник почувствовал, как дерево испугалось, даже соки застыли. Берёза привыкла не ожидать от человека ничего хорошего. Ратибор провёл ладонью по шершавой коре, прижался к ней щекою. Дерево робко ответило на приветствие. Кожа всадника почувствовала то особое тепло, что присуще лишь этому крепко связанному с землёй древнему племени.

Берёза, убедившись в мирных намерениях странного человека, успокоилась и перестала дичиться. Ратибор почувствовал, как по её телу вновь побежали соки, услышал лёгкий говорок. У каждого дерева особый голос: у осины – сбивчивый и тихий, у ясеня – величавый, у яблони – заботливый, у ели – замогильный, у сосны – торжественный, у дуба – тяжеловесный. Берёза же напевна и немного кокетлива. Выслушав жалобы белоствольной красавицы, приняв последние лесные сплетни, всадник осторожно задал свой вопрос. Дерево, обрадовавшееся свежему общению, на миг утихло, затем, перебивая себя самоё каждым листочком, обрушило на Ратибора всё, что смогло выудить из своей короткой (по меркам деревьев) девичьей памяти. Всадник понял немногое. Берёза то и дело отвлекалась на ссоры между клестами и белками, на пополнение в семье знакомого дятла, на бессмысленную жестокость людей…

– Ратибор, – берёза испуганно замолкла, – нельзя же так расстраиваться. – Света погладила всадника по плечу. – Что-нибудь придумаем. Я не специалист в таких вопросах, но и у нас люди в бегах живут. Чего ты расклеился? С деревом шепчешься…

– Спросил кое-что… Не всё понял, правда. Где у вас большая вода?

– Ты говорил?! – девушка отступила на шаг. – С ним?! С деревом?!

– Чего особенного? – пожал плечами всадник. – Умеючи и камень можно разговорить. Терпение нужно, конечно, и такт.

– Ты серьёзно? Оно говорит?! Так не бывает!

– А Яга бывает?

– С ума сойти! И каждый может вот так… с деревом?

– Если захочет.

– Можно мне?

– Попробуй.

Света прижалась щекой к стволу берёзы. Зажмурилась.

– Молчит, – заявила она через минуту. – Не побывай я в Межмирье, подумала бы, что ты надо мною издеваешься. Почему у тебя получается, а у меня нет?

– Может, потому, что и я, и они, – Ратибор кивнул на деревья, – чужаки в вашем Мире? Или ваш Мир чужак среди остальных? Или вы, люди, сделались здесь ненужной обузой? Пусть волхвы об этом думают. Так есть здесь поблизости большая вода? Попробуем выбраться.

– Большая вода? – переспросила девушка. – А кто её мерил-то?

– Море или озеро, – пояснил Ратибор.

– Ты и сказанул! Откуда здесь море?! Да и озёр тоже… Постой, есть затопленный овраг. Подойдёт?

– Глянуть надо. Мне сказали, что большая вода…

– Нет, ты серьёзно?! – Света бросила подозрительный взгляд на дерево. – Оно тебе сказало?

– Не веришь – не надо! – всадник теребил прядь волос, что говорило о крайней степени возбуждения. – Овраг твой очень большой?

– Каким ты сразу важным стал! Слова не скажи! Ладно, ладно, больше не буду. Насчёт оврага… Озером это вряд ли назовёшь, но на крупный пруд потянет.

– Веди.

– С ума сошёл?! Это же обратно переться. Да и народу там – не протолкнёшься. Весь город купается и загорает… Рыбаки…

– Рыбаки? Отлично! Купим рыбы и наймём лодку.

– Какая лодка, Ратибор? Этот пруд первоклассник переплывает. Рыбу купим… Одно только название, что рыба. Кошке на зуб не хватит.

– Как же те рыбаки семьи кормят?

– Они рыбу не для еды ловят, а для удовольствия. Хобби такое. Понимаешь?

– Честно говоря, нет. Но это неважно. Есть ещё что-нибудь кроме этого оврага.

– Речка есть. Но её большой не назовёшь – воробей перепрыгнет. Да и воды там немного – сплошная канализация.

– Нам это не подходит. Значит, всё-таки, овраг. Веди туда, солнышко. Не по всему же берегу там купальщики.

– Тебе бы в субботу или воскресенье там побывать, – ответила Света, но спорить больше не стала. – Пойдём уж, если так приспичило.

* * *

Стараясь избежать ненужных встреч, девушка вывела Ратибора к заболоченному берегу водоёма, туда, где лес подступал почти к самой воде. Один раз наткнулись на подгулявшую компанию, расположившуюся вокруг машины. Вкушающее покой средство передвижение, подобно жуку, готовящемуся к полёту, раскинуло дверцы и оглашало лес раскатами модных хитов. К счастью, гуляки уже приняли достаточное количество горячительных напитков и от души предавались всенародно любимой забаве – переори магнитофон. Им было уже не до проходящих мимо.

Когда дикие вопли и завывания утихли позади, путешественникам встретилась парочка десятилетних мальчишек. Отроки держали в руках по пакетику с чем-то желтовато-мутным и заходились в приступах безумного хохота.

Миновав несколько изваяний, которые при ближайшем рассмотрении оказались мозолящими глаза о неподвижный поплавок рыбаками, Света остановилась.

– Здесь самое укромное место, – сообщила она Ратибору. – По крайней мере, других я не знаю.

Всадник, с интересом наблюдавший за реалиями нового для него Мира, предпочитал всё же задавать поменьше вопросов, больше оглядываться по сторонам. Какофония визга, смеха, рёва и криков, доносившаяся из-за деревьев (по-видимому, те места облюбовали купальщики) делала укромность места весьма относительным. Проплешины костров, подобно проказе пожирающей тело, добрались и сюда. Прибрежный участок можно было назвать крошечным заливчиком. Заболоченность берега сделала его не пригодным ни для купания, ни для рыбалки. Однако верные себе обитатели этого Мира не преминули застолбить сию малопривлекательную для отдыха территорию множеством опустошённых прозрачных сосудов, что подобно огромным поплавкам покачивались и в зарослях осоки, и между островками изумрудной ряски.

* * *

– Сойдёт, – махнул рукой всадник. – А дальше что?

– Ты меня спрашиваешь?! – возмутилась девушка. – Ты точно рехнулся! Нашёл время для дурацких шуток! Заставил идти через весь лес неизвестно зачем!

– Берёза сказала, что особое место у большой воды, – смутился Ратибор. – Я думал переход какой-нибудь… А здесь помойка.

– Сам ты помойка! Здесь, если хочешь знать, в прошлом году кувшинки росли!

– Кувшинки? – всадник переспросил автоматически, что бы сказать хоть что-нибудь. Положение представлялось нелепым и глупым…

– Додумался-таки! – головы Ратибора и Светы одновременно повернулись на звук голоса.

Посреди заводи стояла девушка. Вопреки всем законам, она чувствовала себя на поверхности воды, словно это была твердь. Солнечные блики скользили по чешуйкам платья, повторявшим каждый изгиб фигуры. Светлые, почти белые волосы рассыпались по плечам. В несколько шагов девушка оказалась на берегу, даже не потревожив водной глади.

– Говорила же, – улыбка тронула тонкие губы, отчего глаза, до этого сверкавшие изумрудным блеском, стали цвета ясного неба, – припечёт – подойди к воде, позови… Нет, нам гордость не позволяет! Или, думаешь, я слова не держу, женишок?