Текст книги "Подлунное Княжество (СИ)"

Автор книги: Сергей Бабернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Не пугливее тебя! – огрызнулась Света, пытаясь коснуться каблучками лошадиных боков. – И нечего смеяться! Я бы на тебя посмотрела! Иди же ты! – последние слова были обращены к, продолжающей невозмутимо пощипывать траву, кобыле. – Это ты её подучил?!

Ратибор, спрятав улыбку, подошёл к животному.

– Вот как надо, – он поймал суетливо мечущийся в воздухе сапожок Светы и направил его в нужную сторону. – Попробуй сама. Обоими ногами.

Света закусила губу и кое-как повторила показанное Ратибором движение. Кобыла оторвалась от завтрака и с интересом глянула на происходящее с её боками. Громким фырканьем выразила отношение к данному действию и собралась, по всей видимости, вернуться к прерванной трапезе.

– Шпорь её, как учил! – приказал Ратибор. – Повод! Повод не ослабляй!

Света проделала всё не так быстро, как хотелось бы, но более-менее правильно. Губы лошади застыли на полпути к траве. Она нехотя подняла голову и посмотрела себе на спину, словно раздумывая – сразу сбросить неумелого, но настырного седока, или просто не обращать внимания.

– Я тебе! – пригрозил кулаком Ратибор. – Не балуй! – он несильно шлёпнул по лошадиному крупу. – Пошла!

Лошадь повела ушами, фыркнула и, решив не спорить с человеком, который, затянул подпругу, неторопливо двинулась в сторону вьющейся среди зарослей тропинки.

– Вот и молодец, девочка, – Ратибор шагал рядом. – За это тебе лишняя пайка овса полагается. Умница.

– Поцелуйся ещё с ней! – послышалось у него над головой.

Ратибор поднял глаза. Света держалась в седле безобразно. Она не могла приноровиться даже к такому черепашьему шагу. Девушку то подбрасывало вверх, то ударяло о седло. По бледному лицу, выступившим на лбу капелькам пота и закушенной губе было видно каких усилий ей стоит держаться в седле.

– С животными без добрых слов нельзя, – рассеянно ответил всадник. – Давай всё же, как вчера поедем!

– Вот только не надо мне одолжений делать! – решительность тона совершенно не соответствовала измученному виду наездницы. – Справлюсь! А ты любезничай со своими животными!

– Если что – позовёшь, – пожал плечами всадник, обгоняя лошадь и ступая на тропку, ведущую в восточном направлении. – Я далеко уходить не буду.

– И на этом спасибо! – процедила сквозь зубы Света, из последних сил удерживаясь на лошади.

* * *

Тропинку, скорее всего, проложили животные, день изо дня приходящие на водопой к небольшому водоёму. Люди, если здесь и появлялись, то крайне редко. Всадник не приметил характерных для часто посещаемых человеком мест вырубок, чёрных проплешин от костров, раскиданного мусора – всего того, чем люди обычно столбят понравившееся им место. Если здешней земли и касалась человеческая нога, то, скорее всего, это были охотники различных мастей или беглецы, в общем, те, кому не надо слишком уж сильно афишировать своё присутствие.

Колючие кусты, чем-то напоминали растительность Степи. Если бы не их, в два человеческих роста, крупные размеры, то Ратибор мог вполне представить, что снова оказался неподалёку от Города-18. Чем выше поднимались над головой колючие ветви, тем шире становились покрытые зеленовато-бурой травой пространства у корней. При желании, можно покинуть тропку и двигаться сквозь заросли, не рискуя изодрать одежду о колючки. У всадника, по правде говоря, уже появлялись подобные мысли. Очень уж не любил скорый в делах и решениях Ратибор петляющие тропки. Сколько времени зазря пропадает!

Пыл всадника поубавило интересное происшествие. Как только пространство меж кустами начало увеличиваться, Ратибор обратил внимание на попадающиеся время от времени багровые шары. В один, самый ближний, он даже кинул камешком. Ничего не произошло. Тут лучи солнца проникли сквозь колючие ветви и коснулись шара. Раздался громкий хлопок, Ратибор увидел прекрасный цветок. Его мясистые алые лепестки лениво раскинулись по земле, лиловая сердцевина мерцала загадочным светом. По доносившимся отовсюду хлопкам, всадник догадался, что прекрасное растение, оказавшееся перед ним, не единственное в зарослях. Было в волшебном цветке одновременно и пьяняще-волшебное, и пугающе-отталкивающее. У Ратибора появилась шальная мысль, во что бы ни стало сорвать цветок и преподнести Свете. Пусть видит, как он к ней относится, несмотря на все её выходки! Жаль, только слишком велик. С колесо от телеги, не меньше. А то бы букет можно собрать.

Ратибор шагнул в направлении цветка. Из-под сапога выскочило что-то маленькое и проворное: то ли мышь, то ли ящерица, не успел разглядеть. Перепуганное животное ринулось подальше от падающей с небес подошвы, не разбирая дороги. Ратибор увидел, как зверёк мелькнул рядом с мясистым лепестком. С мерзким чмоканьем цветок сомкнулся. Из его недр раздался душераздирающий писк. Всадник вздрогнул: а если бы он не вспугнул несчастного зверька? Ратибору стало не по себе, когда он представил, как травяная пиявка хватает его и начинает неторопливо, с аппетитом высасывать жизненные соки.

Цветок, между тем, раскрылся, с такими размерами бедный мышонок ему на один зуб, вернее на лепесток. Краски его стали ещё ярче и сочнее, аромат ещё сильнее. Ратибор брезгливо поморщился. Растение-хищник маскировалось слишком неумело. Стоило внимательнее вглядеться, откинуть морок фальшивого очарования, и можно сквозь тонкую кожицу лепестков увидеть жадно пульсирующие прожилки и вены, различить скрывающееся за приторным ароматом смрадное дыхание плотоядного зверя.

Ратибор попятился. В то же мгновение он услышал свист и щелчок, словно где-то поблизости пастух кнутом сгонял разбредающееся стадо. Ещё не понимая, что происходит, всадник нагнулся, прикрыв лицо руками. Бессознательное движение спасло ему жизнь: поняв, что добыча, куда более достойная, чем перепуганный зверёк ускользает, цветок ринулся в атаку. Из лиловой сердцевины вылетело длинное, похожее на хлыст жало. Просвистев над головой всадника, оно выплюнуло порцию яда. Одним прыжком Ратибор вернулся на тропку. Цветок повторил попытку ухватить добычу. Жало не долетело до тропинки пары шагов. Убедившись, что сытной трапезы не предвидится, растение успокоилась, спрятав за красотой и ароматом хищное нутро. Добро пожаловать, любители прекрасного!

Сердце Ратибора колотилось, словно овечий хвост. Руки жгло так, будто всадник сунул их в кузнечный горн. Когда же только дурь из головы выйдет?! Сказано ведь – не сходи с натоптанной тропки! Не хватайся за блестящие игрушки! А если бы тем же ядом да по глазам?! А Света?! Боги-покровители! Оставить девушку один на один с таким цветком, это то же самое, что доверить пьянице ключи от винного погреба! Уж если не сорвать, то понюхать наверняка захочет!

* * *

Наспех утерев покрасневшие и опухающие ладони пучком травы, Ратибор кинулся назад. Прошёл-то всего ничего, а показалась, что минула целая вечность, прежде чем послышался звук ступающих по утрамбованной глине копыт Каурой. Всадник выскочил прямо перед лошадью. Испуганное животное отпрянуло в сторону.

– Мамочки! – визг девушки резанул по ушам. Ратибор облегчённо выдохнул… Жива!

Чувствуя, что сердце понемногу успокаивается и уже не бьётся о рёбра, подобно запертому в клетку вольному зверю, всадник обежал лошадь. Каурая проводила затеявшего глупые шутки хозяина осуждающим взглядом и громко фыркнув, потянулась губами к растущей по краям тропинки траве. Когда ещё дождёшься обещанного овса? Тем более от такого безалаберного хозяина, который затеял какую-то непонятную игру, прячась за поворотами и пугая почтенную лошадь. Нет, с такими людьми нужно самой о себе заботится.

Света, изогнувшись под немыслимым углом, каким-то чудом ещё оставалась в седле. Одна нога её выскочила из стремени, острый каблучок указывал на синеющее сквозь переплетающиеся ветви небо. Волосы касались травы. Приземление девушки было делом нескольких мгновений.

Ратибор подхватил девушку чуть повыше талии. Не обратив внимания, как лопнул, успевший появиться на обожжённой коже, пузырь, поставил её на землю.

– Ой! – пискнула Света, когда на её теле сомкнулись пальцы Ратибора. Всадник почувствовал удар локтем в грудь.

– С цепи сорвался?! Щекотно же!

Ратибор убрал руки.

– Ты такой же бешеный, как и твоя лошадь! – краска возвращалась на бледное лицо девушки. – Я на неё больше не сяду! Бросил меня здесь! Она шарахается, как ненормальная!

– Это я её испугал, – смутился всадник. – Извини.

– Ты?! – Света задохнулась от возмущения. – Ты!

– Я за тебя волновался, – начал поспешно оправдываться Ратибор. – Спешил… Здесь цветы…

– Какие цветы? Я чуть шею не свернула, а он цветы!

– Ты их не видела?

– Мне только на цветы смотреть! – Света поджала губы. – Трясёт, как не знаю где! Того гляди, полетишь носом в землю! Только на цветочки и смотреть!

– Слава богам! – выдохнул Ратибор. – Я и забыл, что ты в седле беспомощнее младенца. Тебе некогда по сторонам смотреть.

– Ты, зато, всё умеешь! – прищурилась девушка. – Прямо, последний герой, какой-то! Тут сейчас Бодров с микрофоном не выйдет случайно? Я, между прочим… , – её взгляд упал на раскинувшийся неподалёку цветок-убийцу. – Прелесть какая! – пальцы Ратибора сомкнулись в волоске от одежды девушки, забыв обо всём, она побежала к цветку.

* * *

– Стоять! – даже придирчивый и скупой на похвалы Сиггурд сейчас бы восхитился прыжком своего ученика. Ратибор пролетел не меньше десятка метров, прежде чем его покрытые водянистыми пузырями руки впились в плечи девушки, опрокидывая её на землю.

– Идиот! – услышал всадник где-то под собой сдавленный, но полный ярости шёпот. – Свихнулся окончательно!

– Только не вставай, – предупредил Ратибор, освобождая девушку. – Опасно!

– Урод! – шлепок по щеке прозвучал, как залп сотни револьверов. Боли от пощёчины не было, зато волна ярости, поднявшаяся в душе всадника, на мгновение лишила его способности двигаться и соображать. Ратибор почувствовал во рту горьковато-металлический привкус, дыхание перехватило, багровая пелена закрыла глаза. Это уже слишком! За что?! В конце концов, он всадник или кто?!

– Достал своими закидонами! – кричала Света, поднимаясь с земли. – Достал! Понятно?! Ещё и нравился мне, дуре! Пошёл ты! Урод!

Всадник стерпит любое оскорбление. Лишь беспомощный трус замечает брань в свой адрес. Но удар! Такое смывается кровью! Иначе не место тебе в княжеском отряде! Не имеешь ты права браться за оружие Древних, защищая Закон и Справедливость! Ратибор поднял глаза. Он не видел ничего, кроме бархатно-багровых волн и тёмных силуэтов на их фоне. Силуэтов, кои походили на попавшие в глаз соринки. Силуэты, от коих надо было избавиться, чтобы вернулось нормальное зрение и душевное спокойствие. Рука Ратибора опустилась на рукоять револьвера. Только одно мешало ему выпустить наружу полыхающее в сердце пламя ярости. Лицо, которое он почему-то видел чётко. Лицо дерзкой девчонки из другого Мира, которой удалось приворожить его. Лицо, искажённое злобой, но не ставшее от этого менее дорогим и прекрасным. Ратибор застыл на месте.

– Чего вылупился?! – Свету не столько злил факт падения, сколько непредсказуемость действий этого странного парня с длинными спутанными волосами, детским взглядом и в дурацкой одежде. – Никто тебя не боится! – самое жуткое, что его выходки не столько злили, сколько вызывали интерес. – Никто на тебя и смотреть не хочет! – в мозгу мелькнула совершенно противоположенная мысль и от этого девушка разозлилась ещё больше… на себя. – И вообще… Ой, мамочки!!!

Из цветка, которые показывают в передачах про экзотические страны, с шипением открытой горелки на газовой плите, вырвалось что-то извивающееся. Света проводила взглядом жало, летящее в сторону увлёкшейся поеданием травы Каурой. Ядовитый хлыст ухватился за свёрнутый тюфяк и, раздирая сыромятные ремни, утащил его в недра цветка. Лошадь, испуганно заржав, скакнула за кусты. Света, завизжав, бросилась к Ратибору.

* * *

Всадник пришёл в себя, когда его уши разорвал дикий крик, и на шее сомкнулись руки. Багровая пелена пропала. Враг был рядом. Приобняв одной рукой дрожащее тело девушки, Ратибор всаживал пули одну за другой в чавкающий бутон. Раны, смертоносные для всех остальных, мгновенно затягивались на пульсирующем шаре. Высвободившись из объятий девушки, Ратибор обнажил саблю и кинулся к растительному упырю. Он рубил безжалостно и долго. Опустил клинок, когда у ног появилась горка дёргающихся истекающих кровью ошмётков. Из недр земли боязливо выглядывал горящий багрянцем шарик. Цветок-хищник не собирался сдаваться просто так. Держа наготове саблю, всадник отступил. Дело ясное – цветы только рот. Их хозяин засел глубоко под землёй, опоясав всё вокруг белёсыми, пульсирующими корнями и поджидая очередного ротозея…

Тонкие пальцы вцепились в локоть всадника. Два тёмных пятна на молочно-белом лице впились в его глаза.

– Что это? – прошептали посеревшие губы.

– Тот, кого ты покормить собиралась. Собой, – буркнул Ратибор. – Ещё и по морде мне двинула, когда я по простоте душевной помочь хотел. Ты уж извини, боярышня или княжна, в другой раз я в сторонке постою! Куда уж нам со свиным рылом, по коему каждому хлестать сподручно, соваться!

Глаза Светы стали ещё темнее, подбородок дрогнул, слёзы брызнули в разные стороны.

– Дура я! – он уткнулась в плечо всадника. – Прости!

– Проехали, – Ратибор неуклюже провёл горящей от боли рукой по волосам девушки. – Разве на осу обижаются, что она жалит? Такова природа… Отойдём-ка подальше, пока новый проглот не вырос, – положив руку на плечо Светы, он увлёк её в сторону тропинки. – Надо ухо востро держать. Мало ли какая гадость здесь водится.

– Я не думала… Что-то в голове…

– Обычный морок. На меня ещё хуже озёрница наслала. Помнишь, Беовульф рассказывал? Что же он, чурбан, о ромашках этих не сказал? Торопился, наверное! А может, и не знал… Ну, не плачь же ты! Сама говоришь – всего лишь сон.

– Нет! – залитое слезами лицо поднялось к Ратибору. – Я знаю… Не сон… Ты – не сон… Всё – не сон! Что это?!

Ратибор почувствовал, что на подходе новая волна рыданий. Что на этот раз это уже не слёзы перепуганной женщины, а настоящий ураган, буря, вырвавшаяся из души человека, который потерял нить реальности.

– Всё порядке. Это Межмирье, – всадник ещё крепче прижал к себе девушку. – Мы выберемся отсюда.

– Такого не бывает, – послышался всхлип. – Это невозможно…

– Зачем себя обманывать, солнышко? – Ратибор снова провёл рукой по волосам Светы, и только поморщился, увидев, как лопаются пузыри на его, ставшей похожей на жабью спину, руке. – У нас и без того полно неприятностей.

– Я сошла с ума, – задрав подбородок, девушка посмотрела в глаза всаднику, неожиданно она рассмеялась. – Всегда ненавидела эту песню! Бред какой-то!

– Знаешь…  – Ратибор откинул упавшие на глаза волосы.

– Что у тебя с рукой?! – Света схватила ладонь всадника, при этом несколько пузырей лопнули, истекая белёсой жидкостью.

– Цветы собирал, – несмотря на боль, Ратибор выдавил усмешку. – Те самые.

– Из-за меня! – девушка прижала пятерню всадника к вздымающейся под вязаной рубахой груди. – Прости!

– Нет, раньше, – Ратибор пожалел, что из-за ожога его кожа потеряла чувствительность. Всадник одёрнул себя и осторожно высвободил руку. – Как только с этими упырями познакомился… Потому и к тебе спешил.

– Всё-таки, что происходит? Кто ты? Почему я здесь?

– Ну, хоть про сны больше не толкуешь. Уже легче. Давай-ка, вперёд двинемся, боюсь, как бы на мои выстрелы кто-нибудь попроворнее этих лютиков не заявился. Да и лошадь отыскать надо, пока ей пиявки с листьями не закусили.

Света сделала шаг, острый каблучок вошёл в землю, словно нож в масло. Ратибор едва успел подхватить её за локоть. Тонкие пальцы вцепились в его руку с такой силой, что даже заглушили боль от ожогов.

– В такой обувке далеко не уйдёшь, – поморщился всадник. – Обопрись пока на меня, а там придумаем что-нибудь…

Они двинулись по петляющей тропинке мимо благоухающих слева и справа хищных цветов. Света поначалу с опаской поглядывала на коварные растения, потом вынужденная выбирать в глинистой почве места, где её каблучки не проваливались, перестала обращать на них внимание.

Ратибор тоже помалкивал. Во-первых, надо следить, чтобы спутница в неудобной обуви не переломала ноги. Во-вторых, выискивать следы перепуганной лошади – надежды, что животное останется в живых мало, но может хотя бы мешок с припасами встанет поперёк горла у проклятых упырей, может, выплюнут из ненасытной лиловой утробы. В-третьих, об этом Ратибору хотелось думать меньше всего – он не знал силы яда попавшего на его руки. Обожженная кожа горела, пузыри лопались, истекая белёсой жидкостью вперемешку с кровью. Признак обнадёживающий – организм избавляется от отравы. Даже при укусе не смертельно опасной гадюки кровь так обильно не течёт. Однако кто это Межмирье знает? Может у них здесь, наоборот всё?

Ещё одна мыслишка свербела в мозгу. Беовульф говорил – здесь чужак чихнёт – во Внешних Мирах империя рухнет. Не порушил ли, он, Ратибор, где-либо равновесие, изрубив коварный цветок. Всадник усмехнулся – действительно дурень – над собственной головой и над головой то и дело спотыкающейся Светы навис топор, а он о судьбах Миров печётся. Смех! Надо бы думать, как побыстрее отсюда выбраться, а он шаг лишний боится сделать.

* * *

– Стоп! – он заметил на краю тропки покрытый мхом валун, усадил на него спутницу. – Так дело лучше пойдёт! – одной рукой всадник перехватил лодыжку девушки, другой отломил дурацкий каблук. Света взвизгнула так, словно он вывернул ей суставы.

– Ты чего? – Ратибор поднял удивлённое лицо. – Я же осторожно, – второй каблук отделился от подошвы. – Так-то лучше будет! – он швырнул мешающие нормальной ходьбе каблуки, целясь в раскинувшийся неподалёку цветок. Мясистые лепестки жадно сомкнулись.

– Чтоб ты подавился! – пожелал ему Ратибор и обернулся к девушке. – Что с тобой?!

Света смотрела на него широко распахнутыми глазами. Губы её подрагивали:

– Я же за них две зарплаты выложила. Второй раз одела.

– После первого же надо было выкинуть, – заверил её всадник. – Дрянь сапоги! Надул тебя торговец. Ты не расстраивайся, всех нас на базаре обманывали.

– На базаре! – всхлипнув, передразнила девушка. – Я их в бутике брала.

– Впредь наука тебе, – развёл руками всадник. – Бери в нормальной лавке, у скорняка, который самую малость обманывает, по совести… А ещё лучше в веси какой, там вообще всё по честному за серебряную монетку и сапоги с двойной подошвой продадут, ещё и стелек про запас нарежут. В дальних весях народ не испорченный…

– Полгода копила, – вздохнула девушка. – На витрину смотрела. Ладно, – она махнула рукой и поднялась с камня, сделала несколько шагов. – Действительно, так лучше.

– Старый воин – мудрый воин! – усмехнулся Ратибор.

– Жаль, такого с нами нет. Хотя бы увёл подальше от этих кактусов. У меня от них мурашки по коже.

Ратибор, молча пошёл вперёд. Что за ядовитый народ – женщины?! Чуть что и потоки слёз, и мольбы о помощи, а как маленько опасность схлынет, вместо доброго слова, обязательно шпильку подпустят. Ещё и поглядывают торжествующе. Как я, мол, тебя?! Может и прав Беовульф, – лучше уж добрая драка да хорошая пирушка? Только почему он, Ратибор, отодвинув на задний план, погоню за Мериддином из кожи лезет, но пытается уберечь жизнь неожиданной попутчицы, да и сам старый вояка всё больше напускал на себя безразличие и удальство, а сам частенько поглядывал, как реагирует черноглазая красавица на его грубоватые шутки и хвастливые речи. Уж, не по тому ли великому закону природы, по коему в бескомпромиссных схватках сходятся и могучий тур, и пугливый заяц, желая снискать благосклонность наблюдающей за кровавой битвой самки? Человек ведь тот же зверь, только говорящий. Порой слишком много говорящий. И слишком неискренне…

– Надо что-то с твоими руками делать, – Света, лишившись каблуков, теперь едва доставала до плеча всаднику, зато не уступала в скорости шага.

– Раз ещё жив, значит неопасно, – отмахнулся Ратибор. – Заживёт…

– Это же яд! Вдруг потом скажется?

– Медленными ядами только люди пользуются, чтобы подозрение от себя отвести. Здесь всё проще. Зачем меня слабым ядом травить, если цветок есть собрался? Он же не собирается ждать, пока я загнусь. Ему меня подавай – тёпленького. Раз сразу не проняло – обойдётся…

– Ты как-то странно говоришь, – удивилась девушка. – Словно и не испугался…

– Ещё как испугался, – усмехнулся всадник. – Особенно когда ты к тому цветку побежала. За лошадь до сих пор побаиваюсь. Без страха только дураки живут. Воин должен бояться, если хочет выжить, и оставаться хозяином своему страху, если хочет жить, а не существовать…

– Опять непонятно. Нет, наверное, я сплю… Или кино смотрю.

– Всевед говаривал, что жизнь человеческая и есть, либо кошмарный сон, либо пьяная дрёма. Немногим удаётся проснуться и глянуть окрест себя ясным взглядом…

Света остановилась и зажала клочок кожи на руке двумя длинными ногтями.

– Больно, – сообщила она через секунду, потирая оставшиеся на бледной коже два похожих на полумесяцы следка.

– Камнем по лбу ещё больнее, – сообщил Ратибор. – Что это за чудной обряд?

– Хотела убедиться, что не сплю, – объяснила девушка.

– Для пробуждения, о коем я говорил, – Ратибор сам удивлялся собственным словам – говорит складнее книжника, – не боль плоти потребна. Нужно, чтобы в душу кольнуло. И посильнее.

– Тебя кольнуло?

– Не знаю. Наверное, да… Но просыпаться я, кажется, только недавно начал.

– Ты говоришь, словно дядька из телевизора, – улыбнулась Света.

– Я всего лишь воин, – скромно развёл руками Ратибор. – Вряд ли я смог бы соперничать с волхвами вашего храма.

– Храма?

– Ну, того самого… телевизора, – выговорил всадник незнакомое слово.

– Храма?! – девушка рассмеялась, потом задумалась. – Ты, действительно не издеваешься? Ты не знаешь, что такое телевизор? Я себя дурой чувствую! Только и жду – ещё немного и выйдем на дорогу, а там твой друг на каком-нибудь «мерсе», и вы вместе хохочете, как меня за нос водили! Так ведь будет? Вы ведь что-то затеяли?

– Затеяли, – согласился всадник. – Спастись и равновесия Миров не нарушить.

– Опять эта лабуда! – девушка потёрла виски пальцами. – Я вас вчера немного послушала. Неужели вы всё это серьёзно?

– В Кефрийских пустынях курица живёт. Огромадная! Так она, когда чего-то страшное увидит, голову в песок прячет. Мне, мол, всё кажется! Нет этого на самом деле. Её уж съели наполовину, а она думает, что это морок.

– Ты про страуса, наверное?

– Курицу, как ни назови, всё равно курицей останется. Будет думать, что ей зерно каждый день глупые люди за пышное перо да за громкое кудахтанье насыпают. Хозяйка уж топор наточила и схватила её за хвост, а она всё мыслит себя княгиней в курятнике. Её, мол, и петух чаще топчет, и яйца она крупнее несёт. Потому их люди в дом свой тащат, в золотых ларцах хранят, ими восхищаются и хвалят её рябушку. Ей уж голову снесли, а она ещё бежать куда-то хочет, проверить – не уделяет ли Петя горластый внимания больше другим наседкам.

– Зачем ты мне говоришь всё это?

– Да затем, что живой и здоровой тебя хочу видеть! Красивой, как сейчас! Чтобы не уподоблялась ты той безмозглой курице, для коей, кроме родного насеста и стран других нет!

– Сам ты курица! – Света отвернулась.

– Просыпайся, красавица! – Ратибор взял девушку за локоть, потом понял, что хватил лишку, женщина всё же, хоть и в штанах. – Не прячься от обстоятельств рухнувших на голову, – он неловко отступил в сторону. – Прими их. Поверни на свою сторону… Иначе смерть.

– Тоже мне, умник нашёлся! – поджав губы, девушка отвернулась в сторону. – Знаем мы таких советчиков!

Ратибор в сердцах сплюнул на бурую траву и продолжил путь. За спиной слышались шлепки ставших плоскими сапожек. И кто за язык тянул?! Разумничался, да не к вечеру! Опять, наверное, ляпнул что-то обидное.

* * *

Скоро гораздо более важные чем самобичевание дела отвлекли всадника. Почва стала сухой и твёрдой, Ратибор с трудом различал следы подков, кои усилиями искусного кузнеца более походили на оттиски лап крупного волка. Если бы Беовульф не предупредил о конокрадской уловке, и не подумал бы идти по этому следу. Какому, скажите на милость, умнику взбредёт искать лошадь там, куда, судя по отпечаткам когтистых лап, недавно, совершая гигантские прыжки, проследовал крупный волк?

Света, обиженная сравнением с курицей, плотно сомкнула губы и не собиралась в ближайшее время вести никаких разговоров. Оно и к лучшему – поиски лошади требовали предельного внимания. Слава богам – раз животное оставило следа, значит до сих пор живо. То ли от большого ума, то ли от охватившего ужаса, Каурая даже и не думала сворачивать с петляющей тропки, тем самым, уберегая себя и пожитки Ратибора и от длинных жал, и от обжигающего «нектара» коварных цветов. Только бы в зарослях не оказалось более подвижных хищников! Ратибор отогнал тревожную мысль. Беды бы не накликать! Это о хорошем думай хоть до сломанных мозгов, а семь потов сойдёт, прежде чем исполнишь самую малость задуманного. О неприятностях не то, что мыслишка, тень её в голове мелькнёт – ан, получай проблему, да ещё и в десятикратном размере. Не зря бывалые воины говаривают: мозгами много работать – лишние беды скликать. Нам сказали – мы сделали, а разбираются пусть те, кто по ночам спать спокойно не хочет! Вон самого размышления об устройстве Миров и о справедливой жизни куда завели! Яромир тоже, наверное, долго думал, как жизнь улучшить, как княжество переделать. В результате и сам на колу, и от княжества название да один всадник остались.

Просвет между кустами, больше уже схожие с деревьями (при чём не самыми маленькими) резанул по глазам. Колючие заросли с хищными цветами оборвались резко, будто ножом кто полоснул. Перед глазами раскинулось, покрытое высокой (по пояс человеку) жёлтой травой, раздолье. То там, то здесь, словно раскиданные рукой не особо аккуратного сеятеля, высились исполинские деревья. Их искривлённые, похожие на тело извивающейся змеи, стволы, венчали раскидистые зонтики крон.

– Африка какая-то! – выдохнула Света. – Я по телевизору видела, – объяснила она Ратибору, по видимому, решив на время отбросить обиду.

– А вон то глупое животное там не показывали? – всадник махнул в сторону пасущейся на приличном расстоянии от опасных зарослей лошади. – Тебя куда это унесло?! – заорал он, направляясь в сторону Каурой. – Подождать не могла?! Или заржать для приличия?! Ищи тебя, понимаешь! Мешок-то хоть не потеряла?

Животное подняло голову. Посмотрела на хозяина большими умными глазами. Заросли со страшными цветами остались позади. Там остался всепоглощающий, заставляющий бежать и искать открытое место ужас. Каурая и сама особо не понимала, зачем она убежала так далеко от посулившего овёс человека и его неуклюжей спутницы. Страх, пришпоривший её тогда, подстёгивающий не хуже плети, съёжился и затаился. Действительно, не стоит убегать далеко от людей в этом незнакомом месте, полном малопонятных звуков и запахов. Попробуй, разберись, какие из них опасны, какие нет? Бегство было глупым поступком, достойным неразумного жеребёнка, но не почтенной лошади. Хотя летящее с неприятным свистом жало… При одном воспоминании о цветке, мышцы каурой напряглись, уши задёргались, из ноздрей вырвалось нервное фырканье.

– Всё в порядке, – Ратибор поймал поводья, потрепал животное по шее, с замирающим сердцем глянул на седло. Мешок и торба с овсом остались на месте. Уже хорошо. Надо бы порыться в мешке. Глядишь, найдётся какой-либо сухарик в награду Каурой.

– Ты чего там зас… , – всадник повернулся к стоящей на границе колючего леса Свете. Чувство опасности, ещё невидимой и неведомой, но уже бесцеремонно навязывающей своё присутствие пронзило его. Даже с такого расстояния было видно насколько побледнело лицо девушки. Прижатые к губам ладони, ухватившиеся за рвущийся из горла крик, как за что-то единственно надёжное и близкое в месте перемешавшихся Миров, говорили сами за себя.

Каурую била крупная дрожь, она уже не фыркала, а храпела, пытаясь вырваться. Ратибор натянул поводья. Другая рука упала на рукоять револьвера. Чёрт возьми, что они обе увидели! Всё ещё удерживая контроль над перепуганной лошадью, который подобно весеннему снегу таял с каждым мгновением, всадник вертел головой из стороны в сторону. Что происходит?! Ещё секунда и обезумевшее животное вырвет поводья. Лови его тогда в жёлтом, колышущемся океане!

Порыв ветра ударил в спину, прошёлся по ответившей зловещим шёпотом траве. Высохшие стебли на мгновение раздвинулись. Взгляд Ратибора уцепился за чернеющую в десятках двух шагов корягу…

* * *

Ратибор почувствовал себя юным курсантом, который, спасаясь от голодной смерти, бредёт по заснеженному лесу, стараясь не потерять след лося. За долю секунды он вспомнил всё: свист начинающейся вьюги, впивающиеся в щёки кристаллики льда (язык не повернётся назвать их снежинками), шум схватки, сражающегося лося, глаза голодной рыси…

Точно такие же глаза: зелёные, безжалостные и голодные, смотрели на него из жёлтой травы. Ратибор увидел того, кого гораздо раньше разглядела со своего места Света, кого, слишком поздно, учуяла Каурая. Рысь, по сравнению с грозным зверем ни шла, ни в какое сравнение. Как не может быть сравнения между драчливым петухом и шествующим через двор индюком. Держащий в страхе курятник забияка-петух, торопливо соскакивает с плетня и, захлопнув клюв, отходит подальше, когда, гордо распустив хвост и глубокомысленно бормоча что-то под нос, великан птичьего двора соизволит посетить кормушку вместе со своим гаремом.

Ратибор понятия не имел, как прозывается гигантский зверь застывший всего в одном прыжке от него и лошади. То, что он был старшим братом рыси не вызывало сомнение. Чем-то даже напоминал украшавших княжеские прапора львов. Только рысь ему и в котята не сгодится – раздавит одной лапой и не заметит, а на льва лучше смотреть, когда он вышит золотыми нитками на алом шелку. Всадник чуть сам не захрапел, подобно перепуганному коню, глядя на схожие с исполинскими кинжалами клыки, на перекатывающиеся под жёлтой в бурых полосках (оттого неприметную в траве) шкурой бугры мышц, на нервно дёргающийся короткий, словно обрубленный, хвост.

За доли секунд, что продолжалось противостояние, подошвы и каблуки всадника успели пустить корни в высохшую землю. По крайней мере, Ратибор чувствовал, что никакая сила не заставит его сейчас сдвинуться с места. Тело стало ватным. Рука, сжимавшая рукоять револьвера, безвольно упала. Вторая – выпустила поводья. Лошадь, получившая шанс спастись, застыла на месте, обречено всхрапывая. Одного взгляда в прищуренные зелёные глаза хватило Каурой, чтобы понять – ни резвые ноги, ни выносливость не спасут её от вспахивающих землю кривых ножей, которые у других хищников называются когтями. Огромная голова с прижатыми круглыми ушами поворачивалась из стороны в сторону. Зверь выбирал, чья плоть более достойна быть в первую очередь растерзана его клыками.