Текст книги "Грехи наши тяжкие"

Автор книги: Сергей Крутилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

31

Как ни старался Тихон Иванович, напрягая слух, уловить, о чем говорила Долгачева, он так и не расслышал. Может, оттого не расслышал, что он был увлечен воспоминаниями? Варгин очнулся от воспоминаний лишь тогда, когда до него долетел звонкий голос девочки-школьницы. Он догадался, что митинг окончен: школьники всегда выступают последними.

Оркестр заиграл марш.

Началось шествие колонн демонстрантов мимо трибун. Звонкий женский голос кричал: «Да здравствуют работники советского автотранспорта!» Демонстранты отвечали нестройно: «Ура-а!» И через минуту тот же голос снова выкрикивал: «Да здравствуют работники коммунальных предприятий!» и снова из колонны неслось: «Ура!»

Варгин успокоился и продолжал смурыгать граблями. Прошлогодняя листва слежалась и была прочна, как войлок. Сухие листья, которые были сверху, соскребались легко, без особого усилия. А под ними, под сухими, шуршащими листьями, были другие – слежавшиеся за зиму, почерневшие от времени. И когда Тихон Иванович с усилием соскребал их граблями, то под ними были еще гнилые, с запахом прели. Прошивая их насквозь, росла молодая, свежая трава. Трава зеленела, была упруга и пахуча и, освобожденная от прели, казалось, веселела, оживала.

«Рано меня списали в обоз, – думал Варгин. – Еще десяток лет мог бы поработать. А теперь – куда же? Осталось одно: пойти сторожем в дом отдыха».

Занятый делом, Тихон Иванович не считал времени. Он не слыхал, как к воротам подъехала машина. Стукнула дверца калитки, болтавшаяся на куске автопокрышки. Варгин обернулся на стук, не очень радуясь приходу человека. Он привык к тому, что прежние знакомые, особенно горожане, редко заглядывают к нему. Из его колхоза бывают люди, а друзья из районного начальства – даже на улице избегают встречи с ним.

И теперь Тихон Иванович, отставив грабли, смотрел, кого принесла нелегкая. Уж не сын ли с женой приехал? Обещал Суховерхов заглянуть, но вечером.

Из-за угла дома вышла Долгачева.

– Ба! Екатерина Алексеевна?!

Варгин искренне обрадовался ее приходу. Он бросил грабли и побежал навстречу Долгачевой.

Екатерина Алексеевна была единственным человеком, который понимал его. Ругала – жестоко, справедливо, – но и сочувствовала ему.

«Наверное, и у нее неприятности из-за меня. Постарела, даже конопатины на лице стали менее заметны».

– Вот уж кого не ожидал. Вот уж радость! – говорил Варгин. – Пойдемте в дом, посидим, чайку выпьем.

– Я не чаевничать зашла, – сказала Долгачева. – Я на минуту забежала. Проведать вас. Ведь сегодня начинается сев.

– Ну что сев? Без вас начнут.

– Нет! вы хорошо знаете, как без меня начинают.

– Знаю.

– Ну вот. – Екатерина Алексеевна отвела глаза в сторону – и были они не по-праздничному задумчивы.

– У вас неприятности из-за меня? Да?

– Не то слово «неприятности». После суда я была у Бати.

– Ну? У Степана Андреевича?! – вырвалось у Варгина.

Тихон Иванович знал и занятость первого секретаря обкома, и его характер. Батя был крут характером, но справедлив. Варгин догадывался, что если он и остался на свободе, то лишь благодаря его, Степана Андреевича, заступничеству.

– Да, была у Степана Андреевича, – подхватила Долгачева. – Был, конечно, разговор и о вас. Батя к вам очень хорошо относится, помнит о вас. Переждите года два, все образуется. Но главный наш разговор был с Батей о стиле партийной работы.

– Еще какие новости? – спросил Варгин.

– Больше особых новостей нет.

Она не сказала ему, что Юртайкина, в осуществление плана социально-экономического развития своего хозяйства, уже заложила три жилых дома для механизаторов – в двух ярусах, надеется весной проложить в поселке канализацию.

Они прошли за угол террасы, на солнечную сторону дома. И тут, с солнечной стороны, было жарко, пригревало совсем-совсем по-летнему. Дощатую обшивку террасы наполовину закрыл цветной горошек, который уже начал взбираться вверх по строганым штакетинам.

Вспомнилось: в мае сорок пятого такие штакетины были поделаны и у террасы немецкого дома, где стоял их взвод. Вспомнилось, как он шел к себе от кухни – нес завтрак для всех – с котелками в обеих руках. И у дома услыхал стрельбу. Стреляли бойцы его взвода. Стреляли и кричали: «Победа!», «Победа!» Варгин бросил оба котелка на землю, достал из-за спины свою винтовку и тоже стал палить и кричать: «Победа!»

Тогда все казалось простым и понятным: он возвращался домой, в жизнь, которую прервала война. Она была первым испытание. Потом началось его восхождение. Пусть он служил зоотехником, пусть каждый день – одно и то же. Но это было дело, которое он любил. И вот – колхоз. С самого начала, со ста граммов хлеба, выданных им на трудодень, – его восхождение.

Выходит, в жизни его было лишь два дела: война и колхоз.

И вот начинается период – период унижения и горечи.

– А где ваши женщины?

– Наташа убежала на демонстрацию. У Игоря – наследство, некогда ему. А Егоровна дома, готовит завтрак.

– Я хочу поздравить ее с праздником.

– Егоровна!

– Иду! – Лицо Егоровны, потное, раскрасневшееся от плиты, при виде Долгачевой осветилось улыбкой. – Екатерина Алексеевна! Что же вы тут стоите? Идите в дом. Посмотрите, каких я пирогов напекла.

– Спасибо, Егоровна. Я тут Тихону Ивановичу все объяснила. Начинаем сеять ранние колосовые.

– Батюшки! – воскликнула Егоровна сокрушенно. – В какие-то годы зашли и то порог переступить боитесь. Отведали бы моих пирогов, потом бы и сказали: «Спасибо».

Егоровна обхватила Долгачеву своей оголенной до локтя рукой и притянула Екатерину Алексеевну к себе.

– Подымайтесь.

– Нет, спасибо.

– Ну, как знаете. – Она отпустила руку Долгачевой.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала Екатерина Алексеевна. Но все же поднялась на крыльцо, обняла Егоровну. – Крепитесь. Смотрите за Тихоном Ивановичем.

– Да уж мы так крепимся… из последних сил. – Егоровна часто-часто заморгала, с трудом сдерживая слезы.

– Ну, я поехала, – Долгачева повернулась и пошла к калитке.

Она была все такой же собранной и шагала быстро, так, что Варгин едва успевал за ней.

Не дороге, не сворачивая с мостовой, стоял райкомовский «газик».

Славка, видимо, не рассчитывал, что Долгачева вернется так быстро. Развалившись на заднем сиденье, он читал районную газету. Увидев Екатерину Алексеевну, скомкал газету, отбросил ее на сиденье и открыл дверцу.

Долгачева подождала, пока подойдет Варгин, и, когда Тихон Иванович подошел, она быстро пожала его руку и, уже из машины, сказала:

– Не унывайте, Тихон Иванович! Сегодня звонил Батя. Просил меня навестить вас, поздравить с праздником. Справлялся о вашем здоровье.

– Передайте ему спасибо.

Скулы у Тихона Ивановича были сжаты до боли. Он боялся, что произнесет слова раскаяния – слова беспомощности своей и вины перед людьми.