Текст книги "Полукровка (ЛП)"
Автор книги: С. И. Вендел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)
Орек.
Не желая выдавать понимание, Сорча кивнула и закончила упаковывать припасы.
Кровь прилила к ушам, и она почувствовала, как непреодолимая паника растет в ее груди, расширяясь, как будто могла заполнить все пространство внутри между ребрами. Она взялась за лямки рюкзака и взвалила его на спину, едва не застонав под тяжестью. Когда она протянула руку за картой, продавец вложил ее, сложенную, ей в ладонь.
– Ну, тогда проваливай, орочья шлюха.
– Спасибо тебе за твою доброту, карга.
Губы лавочницы скривились в усмешке, и Сорча без особого энтузиазма ответила ей тем же.
– Такая сильная, как ты, думаю, справится.
– О, я знаю, что справлюсь, – сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала.
Она бы выбежала на свежий воздух, если бы не тяжелый рюкзак. Снаружи сгущались сумерки, солнце уже скрылось за зубчатыми верхушками деревьев на горизонте. Несмотря на сгущающийся полумрак, она все еще чувствовала враждебные взгляды горожан, когда выходила из торговой лавки.
Сорча обошла дом сзади, чтобы наполнить бурдюк водой у колодца и избежать дальнейшего недружелюбия. Вода выплеснулась из ковша обратно в темную пропасть, поскольку ее руки безжалостно тряслись. Когда кожа была почти полна, она отложила ее и оперлась о каменный выступ, делая судорожные вдохи, пока ее сердце бешено колотилось.
Вход, выход. Вход, выход.
Уже почти стемнело. Почти совсем стемнело. Она не могла остаться здесь на ночь, ей придется отправиться в лес. Одной.
Ей придется выдержать все это долгое путешествие на север, домой… одной.
В ее сознании широко зияли дюймы на бумаге между Биррином и Глеанной. Расстояние, риск… кто знает, что на самом деле заполняло земли между ней и домом.
Она подумала об этих мерцающих глазах на границе света от огня, вспомнила ужасающий силуэт орка, просунувшего голову в темный шатер. Она уставилась вниз, в темноту колодца, думая, что почти слышит гортанный рык на их языке, говорящий, что они пришли за ней.
Я должна вернуться.
Да, она это сделает. Но прямо сейчас это казалось почти… невозможным.
Ей понадобится помощь.
Правда об этом была горькой на вкус у нее на языке.
Сорча позволила себе еще несколько мгновений истерики и паники, но после этого глубоко вздохнула. Она выпрямилась, поправила рюкзак за спиной и огляделась по сторонам, прежде чем последовать за дома, направляясь обратно тем путем, которым пришла.
Возможно, ее лучший шанс вернуться домой заключался в том, чтобы не идти на это в одиночку.
Возможно, он все еще был в этом районе, тот «чудной», о котором предупреждала владелица магазина.
Возможно, она смогла бы убедить его пойти с ней.
8
Следует развести костер, подумал Орек.
Сумерки уже начали расползаться по лесу, лишая его красок. Даррах пискнул и задрожал, плотнее закутываясь в тунике и прижимаясь к теплу его груди.
Больше не было причин задерживаться. По его опыту, люди становились еще более подозрительными в темноте из-за плохого зрения. А костер и теплый ужин были одной из немногих роскошей, которые были доступны в дикой местности.
Тем не менее, ему не хотелось покидать выступ, где он отсиживался последние часы дня. Он наблюдал, затачивая свой топорик, пока Даррах шмыгал по замшелым камням, выкапывая червей и гоняясь за жуками. Они разделили горсть вяленого мяса в качестве импровизированного ужина, но щенок уже жаловался, что хочет чего-нибудь получше и потеплее.
То же самое было и с желудком Орека.
Но… он не ушел. Он также не разводил костер так близко от человеческой деревни.
Он был не настолько глуп, чтобы остаться здесь на ночь без костра. Опасные твари выползали из леса в темноте и кружили вокруг человеческих деревень, готовые рыться в кучах мусора или убивать бродячий скот. Нет, ему нужно было двигаться.
Он просто… не мог.
Когда лес вокруг него погрузился во мрак, Орек смог признаться себе, что беспокоился о ней. У него редко были причины беспокоиться о ком-либо с тех пор, как сбежала его мать, и это ощущение выбивало его из колеи. Она ушла несколько часов назад без малейшего намека на неприятности, но его внутренности все еще скручивались в сложные узлы. Он не мог сказать, почему, ведь теперь она была среди себе подобных.
В первую очередь, ее продали ее собственные сородичи.
От этой мысли в его груди зародилось возмущенное рычание. Даррах встревоженно взвизгнул, и Орек успокоил его.
Нет, несмотря на то, что люди боялись орков, те редко нападали на человеческие поселения. По крайней мере, его клан этого не делал. Да, они были крупнее и сильнее, но люди превосходили их численностью и, объединившись, могли уничтожить клан, даже если сами понесли бы серьезные потери. Крул, а до него Ульрек, были довольны тем, что торговали с людьми всем, что те хотели. В горах кланы могли в изобилии добывать меха, соль и железо. Все, за что люди были готовы продать друг друга.
Ничто из этого не ослабило иррационального беспокойства, которое зудело под кожей. Он рассеянно погладил Дарраха, пытаясь придумать, где бы разбить лагерь на ночь, чтобы быть не слишком далеко. На всякий случай…
– Орек…?
От звука своего имени, разнесшегося по ветру, его кожа покрылась мурашками. У него перехватило дыхание, а уши в неверии навострились.
Сквозь гулкое биение сердца он услышал шаги, осторожно удалявшиеся от границ человеческой деревни. Он шел рядом с ней несколько дней, и он узнал ее походку, когда услышал.
Положив прижал Дарраха рукой к себе, Орек встал, взвалил на плечо рюкзак и осторожно, бесшумно стал пробираться между деревьями.
Он шел медленно, чтобы убедиться, что это не ловушка.
Он наблюдал за ней из-за массивного дуба.
Сорча стояла совсем одна среди деревьев, отвернув от него лицо. Ее зрачки расширились в сгущающейся темноте, а кулаки, сжимавшие ремни рюкзака, побелели.
– Орек? – позвала она снова, на этот раз чуть менее обнадеживающе.
Нервно сглотнув, Орек вышел из-за дерева. Ее взгляд метнулся к нему, и ее грудь расширилась от облегченного вздоха, когда он сократил расстояние.
К его изумлению, когда он приблизился, на ее лице расцвела улыбка.
К его сожалению, член отреагировал в штанах.
Если раньше он считал ее прелестной, даже промокшей насквозь от реки и утомленной путешествием, то сейчас это не имело никакого значения. Своими орочьими глазами он мог видеть пушистую мягкость ее чистых волос. Ее кожа была отмыта от пота и грязи, отчего очаровательные веснушки на щеках и носу выделялись еще четче. На ней все еще были те же плащ и ботинки, но тело было обтянуто новой рубашкой и бриджами. И, что хуже всего, она нашла одно из тех хитроумных приспособлений, которые человеческие женщины носили, чтобы поддерживать грудь и живот. Оно подчеркивало изгиб ее талии, пышность бедер и, конечно же, щедрые выпуклости груди.
– Ты все еще здесь, – сказала она с придыханием от облегчения.
Еще больше крови хлынуло из его головы на юг, и он был благодарен, что ее зрение хуже, чем у него.
– С тобой все в порядке? – спросил он. Его глаза скользнули поверх ее головы, оценивая деревню. Он пока не видел ни факелов, ни разъяренных горожан, но это не означало, что их там не было.
– Я в порядке. Мне удалось раздобыть припасы, – она подняла свой рюкзак, чтобы показать ему.
– Ты не хочешь остаться?
– Мне здесь не рады, – сказала она, жизнерадостность сошла с ее лица.
Еще одно иррациональное рычание вырвалось из горла, но он безжалостно подавил его.
Прежде чем он успел спросить, она втянула воздух, внезапно смутившись. Сорча подошла ближе, на расстояние вытянутой руки. Когда она посмотрела на него, ее глаза были большими озерами, притягивающими его, как планета притягивала солнце.
– Орек, я… я хочу кое о чем попросить тебя. Если это слишком много, я пойму. Это было бы рискованно для тебя и, возможно, опасно. Так что ничего страшного, если ты не захочешь, с моей стороны нечестно просить, но я не хочу идти одна. Мне удалось раздобыть карту, так что я знаю, куда мне нужно идти и сколько времени это займет. Это долгое путешествие, и я подумала… – Сорча прикусила губу, обрывая свой лепет. Ее щеки покраснели, и она избегала встречаться с ним взглядом.
– Попроси, – мягко сказал он.
Она снова посмотрела на него, брови изогнулись в надежде.
– Ты отведешь меня домой?
Что-то похожее на кулак сжало его сердце, и Орек почувствовал, что качнулся к ней. Простой вопрос потряс и разбил так, что он ничего не понимал. Согласие подступило к горлу, нетерпеливое и желанное, но он проглотил его.
Зачем я ей? Конечно, другой человек мог бы отвести ее.
Когда спустя мгновение он не ответил, она перенесла вес тела на одно бедро.
– Я знаю, что прошу многого, и это не останется без вознаграждения. Моя семья может компенсировать тебе хлопоты. Я лично прослежу, чтобы ты получил все, что захочешь. Все, что угодно.
От отвращения его рот скривился в линию. Ему не нужна была награда или компенсация.
– Ты мог бы считать себя моим проводником, – продолжила она.
– Еще несколько дней пути на север, и я окажусь в местности, которую не знаю, – она знала столько же, сколько и он, о том, где они были или куда направлялись.
– Тогда телохранителем, – поправила она.
Она проделала этот трюк с бедром снова, отведя его в сторону и приподняв под углом. Ее руки были сложены под грудями, приподнимая их для разрушительной эффектности, хотя он не думал, что она сделала это специально. В целом, он распознал в этом позу, которую она приняла, когда отказывалась сдаваться. Она могла уговаривать и задабривать, но она добьется своего.
Орек знал, что так и будет, как только она попросит.
Но он не мог показаться слишком нетерпеливым.
Он сам не понимал, почему ему так хочется.
Просто таким он и был и, по-видимому, он направится на север. Дальше, чем любой орк за пять поколений.
– Я провожу тебя, – сказал он.
Ее рот открылся, как будто она собиралась снова возразить, но через секунду Сорча лучезарно улыбнулась. Она подпрыгнула на носках, ее лицо так сияло, что чуть не прогнало сгущавшуюся ночь.
– Спасибо тебе, – выдохнула она.
Его член снова зашевелился, и Орек прочистил горло. Ему придется научиться справляться с этим и скрывать пути, но он не мог пожалеть о своем выборе.
Расставание с ней сегодня казалось неправильным. Возможно, дело в том, что все казалось незавершенным. Он не знал, добралась ли его мать в безопасное место. С Сорчей он мог сам гарантировать это, мог сделать так, чтобы это произошло, и быть свидетелем этого.
Да, вот почему. Мне нужно увидеть это самому. Довести дело до конца.
Может быть, тогда кулак, сжимающий его сердце, ослабнет, и зверь внутри снова успокоится.
– Но платить мне не нужно.
Сорча поджала губы – выражение, которое, как он думал, должна видеть армия ее братьев и сестер, когда она их отчитывает. Она также приподняла бровь, глядя на него, для пущей убедительности.
– Но я заплачу. Это не какая-то мелочь, которую ты делаешь для меня. Ты помогаешь мне вернуться к моей жизни. Позволь мне тоже помочь тебе.
Орек воздержался от немедленного отказа, заставив себя подумать. Он не стал бы требовать многого, уж точно не от семьи, в которой так много детей, которых нужно содержать. Но если они предложат, возможно, он мог бы попросить ровно столько, чтобы начать новую жизнь где-нибудь. Это не обязательно должны быть деньги, это могут быть припасы или совет, где поселиться.
Да, это казалось справедливым. Вернуть ее к ее жизни, получить то, что ему было нужно, чтобы самому начать новую.
Где-нибудь у него могло бы быть собственное место, где он сможет переживать из-за привязанности, которая не только не прекратится, но, наоборот, будет расти, и лелеять боль, которую он, несомненно, почувствует, когда расстанется с ней навсегда.
Это проблема на потом.
– Ну что ж, хорошо.
Сорча снова улыбнулась и протянула руку.
Как и раньше, Орек обхватил ее ладонь, а не запястье. Жар пробежал по тому месту, где его кожа соприкоснулась с ее, вверх по руке, прямо к груди.
Ее улыбка стала дерзкой.
– Ты будешь рад узнать, что я купила себе постель. И ложку.
Он не смог удержаться от хохота.
– Оставь себе, – сказал Орек, когда Сорча попыталась вернуть кошелек с монетами.
Она раздраженно проворчала.
– Нет. Я уже потратила половину. Они твои.
Когда упрямый орк все еще не брал маленький кошелек с монетами, игнорируя ее, пока кормил щенка кусочком подогретой моркови, Сорча бросилась к его рюкзаку, с размаху откинула клапан и бросила кошелек в кажущуюся бесконечной сумку. Она изогнула брови, глядя на него, прежде чем неторопливо вернуться на свое место у костра.
Сорча не упустила его раздражения, когда накладывала себе немного тушеного мяса, и не смогла сдержать зловещей улыбки, тронувшей ее губы.
Было что-то такое в том, чтобы раззадорить орка…
Иногда она проделывала это со своими старшими братьями и сестрами, но это было другое. Она знала, как заставить их дергаться и вопить тремя словами, но орк был так невозмутим. Сорча обнаружила, что ей… нравится давить на него. Совсем немного.
Это стоило того, чтобы увидеть неуверенную улыбку, которую он пытался скрыть, опустив голову.
Пока Сорча ела свою порцию, с удовольствием хрустя овощами, которые они смогли добавить, она обдумывала, как задать ему вопросы, обжигающие сильнее, чем тушеное мясо у нее в животе.
– Ты никогда раньше не был в этом городе?
Взгляд Орека метнулся к ней, прежде чем вернуться к щенку.
– Нет. Они не приветствовали мой вид.
– Хм, – фыркнула Сорча, – не слишком обижайся. Они и меня чуть не выгнали из города.
Странный звук раздался вокруг их лагеря, и Сорча осторожно посмотрела на границу света от костра. Рокочущее рычание становилось все громче, и она могла поклясться, что почувствовала его своими ногами, скрещенными на земле.
Потребовалось мгновение, чтобы понять, что звук исходит от ее спутника.
Грозная хмурость омрачила его взгляд, превратив это застенчивое, невозмутимое лицо во что-то гораздо более грозное. Она удивленно моргнула, но не потому, что была напугана, а потому, что то, что она сказала, казалось, стало причиной этого.
Он… злится из-за меня?
– Что они сделали? – спросил он опасно низким и спокойным голосом.
Она быстро покачала головой.
– Ничего. Просто немного угрожали. Но я нашла кое-кого, кто продал мне все это, – она махнула рукой на кучу вещей. – Все они просто ясно дали понять, что мне там не рады, поэтому я и не думала оставаться дольше, чем это было необходимо.
– Но ты из их рода, – сказал он, как будто это было так просто.
Сорча задумчиво хмыкнула.
– И да, и нет. Я незнакомка. И они беспокоились, что я приведу за собой следопытов.
Губы Орека изогнулись, отчего у нее сжался желудок.
– Возможно.
– Тогда это лучшая причина продолжать двигаться, – Сорча пожала плечами. – Здесь, на границах, тяжелая жизнь. Я знала это в теории, но, полагаю, никогда не представляла себе реальность, – она помешивала рагу, созерцая оставшиеся кусочки, плавающие в бульоне. – Королевство в безопасности. Дарроу и мой отец, а также другие рыцари и лорды начали с самого худшего, включая работорговлю. Но я полагаю, что они никогда не забирались так далеко на юг.
Лорд Дарроу возглавил кампанию по искоренению преступности, охватившей Эйреан после последней жестокой войны за наследство, еще до рождения Сорчи. Но, из того, что она поняла об их работе, из-за законов Эйреана – землевладельцы вели себя почти как регенты своих собственных маленьких королевств, а это означало, что юрисдикция часто была раздробленной и запутанной.
У южных пограничных регионов не было сеньора более пятнадцати лет. Король предложил нескольким дворянам и даже нескольким рыцарям титул, но никто, по словам ее отца, не продержался дольше нескольких лет. Титул и земли, которые к нему прилагались, не стоили усилий, опасностей и ресурсов, необходимых для управления регионом. Без центральной власти на юге воцарилось почти беззаконие. Жизнь в таких условиях, очевидно, ожесточила здешних людей. Сорча не могла винить их за это, даже если их шипение «Орочья шлюха» все еще жалило.
– Твой отец сражался с работорговцами? – спросил Орек.
– В некотором роде. Он и многие другие рыцари работали над тем, чтобы найти их логова и убежища и уничтожить. Привлечь работорговцев к ответственности. Сейчас он в отставке. Он сказал, что, по его мнению, они разобрались с самыми большими угрозами… – ее губы скривились. Без сомнения, ее отца грызло, что после всего, что они с Дарроу сделали, его собственную дочь похитили прямо у него из-под носа.
Сорча наблюдала, как Орек рассеянно гладит Дарраха, уставившись в огонь и озабоченно нахмурив брови.
Справившись с нервами, она тихо сказала:
– Судя по тому, что говорили некоторые жители деревни, я была не первой пленницей, сбежавшей от орков и прошедшей этим путем. Ты думаешь, это возможно?
Его ноздри раздулись, а взгляд решительно устремился на огонь.
– Я не знаю, – пророкотал он хриплым от эмоций голосом.
Сорча не настаивала, но решила, что не только она подумала о его матери. Она была из тех, кому нравилось знать что-то и очень не нравилось осознавать, что она чего-то не знает, но боль в его глазах была очевидна. Что бы ни случилось с его матерью, она надеялась, что с женщиной все в порядке. И что она нашла более дружелюбную деревню.
Они закончили ужин, и пока Орек играл с щенком, опрокидывая его на спину и почесывая живот, помня при этом о сломанной ноге, Сорча прибралась в лагере. Когда Орек сказал, что сделает это, она отмахнулась от его слов и пошла готовить вещи на утро. Хотя по его настоянию она оставила ему огонь его заботам.
Когда вещи были убраны, пришло время раскладывать спальные мешки. Сорча демонстративно достала новую подстилку и одеяла, чем вызвала очередной приступ смеха у своего спутника. Он все равно предложил ей один из своих больших мехов, не принимая близко к сердцу ее увиливания. Он фыркнул, обошел костер с сонным Даррахом на ладони и положил мех поверх ее постели.
Сорча прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы согнать с лица очевидную улыбку, и она была искренне благодарна за дополнительные мягкость и тепло.
Было приятно иметь собственную постель и не беспокоиться, что ему будет холодно или неудобно. Тем не менее, устраиваясь поудобнее под одеялами, она не могла не скучать по гнездышку, которое он устраивал ей в те несколько ночей. Его одеяла были мягче, теплее и не пахли плесенью торгового ларька. Нет, они пахли… им.
Сорча с тяжелыми веками наблюдала, как Орек соорудил маленькое гнездышко для Дарраха из меха, прежде чем улечься под свои одеяла.
– Спокойной ночи, – тихо сказала она через потухший костер.
Несмотря на тусклый свет и его профиль, она заметила румянец, окрасивший его щеки.
– Спокойной ночи, – ответил он глубоким рокотом.
Сорча закрыла глаза, натянула его мех поверх остальных, поближе к носу, и удовлетворенно вздохнула.
Она была сыта. У нее был план. У нее был попутчик.
– Я скоро буду дома, – прошептала она одними губами, надеясь, что ветер унесет обещание на север, к ожидающей ее семье.
9
Орек не смог сдержать довольной ухмылки, расплывшейся по лицу, когда услышал возмущенный вздох Сорчи. Она вытащила кошелек с монетами, который так драматично вернула ему прошлой ночью, из своего рюкзака, куда он гораздо более незаметно положил его утром, прежде чем она проснулась.
На самом деле, он хотел, чтобы он был у нее. Вероятно, по пути на север они встретят еще несколько городов, и именно она сможет найти золоту хорошее применение.
Это не означало, что он не мог воспользоваться возможностью немного поиздеваться.
Все еще не до конца понимая, что подтолкнуло его к этому, он самодовольно ухмыльнулся, наблюдая, как она сжала кошелек в кулаке и зарычала.
Он просто взвалил на плечо свой рюкзак и направился в лес.
– Это еще не конец, – проворчала она.
Он фыркнул, забавляясь ее сварливым тоном и тяжелыми шагами, с которыми она поспешила догнать его.
Я с нетерпением жду этого.
Когда Сорча подошла, Даррах пискнул и принялся рыться в капюшоне плаща Орека. Орек завязал свои длинные волосы в неряшливый хвост, и щенок, казалось, был очарован, играя с ним своими маленьких енотовыми лапками. Время от времени он чувствовал немного влаги, сопение носом или исследующее прикосновение к шее, которое заставляло его вздрагивать.
Держа реку слева от себя и в основном в поле зрения, они шли все утро в дружеском молчании. Ну, он в основном молчал. Сорча продолжала свою болтовню, и Орек наслаждался ее звучанием. Утро пролетело незаметно за ее веселыми замечаниями и выходками Дарраха.
То, что она сказала прошлой ночью, действительно вызвало у него любопытство, и он заслужил ее улыбку, когда спросил, что именно представляет собой рыцарь.
Ее объяснение длилось две разные рощи деревьев и заросли ежевики, которые им пришлось огибать. Он почувствовал, как щенок царапается у него на плече, и поймал Дарраха на середине прыжка, когда тот пытался нырнуть в ягоды, и енот протестующе взвизгнул. Пока она говорила, он время от времени срывал ягоды, густой сок окрашивал его пальцы, пока щенок ел с удовольствием, но беспорядочно.
– Значит, он воин, – сказал Орек, когда Сорча остановилась, чтобы сорвать свою пригоршню ягод.
– Ммм, – согласилась она, губы ее потемнели от ежевики.
Орек безуспешно пытался не замечать, как ягодный цвет делает их более пухлыми, подчеркивая форму и сочную мягкость. Он уставился на ее рот, когда фиолетовый сок потек по ее языку. Только после того, как она начала отвечать ему, он понял, что она заговорила… и поймала его пристальный взгляд.
Она улыбнулась загадочной улыбкой, прежде чем сказала:
– Да, я полагаю, это самая важная часть. Он служит королевству и лорду.
– А как же семья? – не мог Орек удержаться от вопроса. Из ее объяснений это звучало так, как будто ее отец чаще отсутствовал, чем бывал дома. Такая жизнь имела смысл для мужчин вроде Орека, у которых не было ничего и никого, но для мужчины, у которого была пара? Детеныши? Это просто непостижимо.
Не многие из клана Каменной Кожи брали себе пару, как в старые времена, заявляя права и привязываясь друг к другу так, что даже смерть не могла разлучить их. Это было почитаемо, но редко. Сам Крул никогда не брал пару, говоря, что это – слабость. Многие мужчины последовали его примеру, не желая довольствоваться одной женщиной – и мало кто из оркцесс, казалось, был склонен довольствоваться одним партнером в постели. Не один старейшина заметил, что некоторые женщины хотели остаться свободными, если Крул когда-нибудь передумает.
Он знал немногих, кто позволил узам супружества пустить корни, и наблюдал, как они лелеяли их на протяжении многих лет. Орек едва мог смотреть на такую пару, видя преданность и привязанность, свободно струящиеся между ними – заметное отличие от уродства того, как его отец относился к его матери, в какой семье он сам появился на свет.
Всегда было больно смотреть на то, чего он так отчаянно хотел, но Орек знал, что никогда этого не получит. На то, чтобы унять острую душевную боль, всегда уходило несколько дней. Обычно он специально терялся в лесу.
Мысль о том, что мужчина может иметь все это и просто… уйти… заставила уродство внутри него вскипеть от гнева. Он не бросил бы пару.
Сорча издала еще один хмык и сделала что-то странное со своими глазами, закатив их и отправляя в рот очередную ягоду.
– Так и есть, – сказала она.
Ответ ничего не дал, но Орек не знал, что еще сказать, кроме того, что ее отец казался глупцом, но даже он знал, что этого говорить не следует.
Ее молчание затянулось, словно вопрос или возможный ответ тревожили Сорчу. Но вскоре она вновь заговорила, на этот раз рассказывая о зарослях ягодных кустов, которые густо росли вокруг озера неподалеку от ее дома. Она делилась историями о летних днях, проведенных за сбором ягод, и теплых ночах под открытым небом, которые омрачала лишь ворчливость ее строгой матери.
– Однажды я больше двух недель ходила с фиолетовым лицом, – рассмеялась она, и в ее глазах зажегся озорной блеск, как будто этот момент был ей по-своему дорог.
Он позволил себе легкую улыбку, радуясь тому, что она вновь обрела хорошее настроение. Спокойно шагая следом за ней, он следил за ней взглядом, когда они наконец оставили воспоминания о ягодах позади.
Даррах широко, причмокивающе зевнул прямо ему в ухо и обернулся вокруг шеи, как шарф. Щенок радостно запищал, понюхал свою шерсть и быстро заснул с животом, полным ягод.
Они отказались от полуденной трапезы после ежевики, вместо этого решив увеличить расстояние между собой, человеческой деревней и теми, кто мог последовать за ними с гор. Орек не сомневался, что Сайлас и, возможно, другие пойдут по их следу – все, что он мог сделать, это сохранять дистанцию между ними и ищейкой.
Завтра они перейдут границу той местности, что знал Орек.
Он бы нервничал больше, если бы Сорча не раздобыла карту. По крайней мере, у них был маршрут. И он не слишком беспокоился о себе, люди могут быть удивлены, но они вряд ли нападут на него. По крайней мере, не самые глупые.
Тем не менее, дурное предчувствие росло в его животе по мере того, как они продвигались дальше на север. Сорча, должно быть, тоже почувствовала это, или, по крайней мере, почувствовала его, потому что в конце концов затихла. Тишина не была комфортной, как та, которую они установили между собой за эти дни. Вместо этого от нее встали дыбом маленькие волоски на его руках.
Он раздул ноздри, вдыхая все возможные запахи – свежий барсучий помет, несколько кроличьих нор поблизости, первые опадающие листья, разлагающиеся на лесной подстилке. Ничего… угрожающего. Но они находились с подветренной стороны, а это неподходящее место для обнаружения хищников.
Деревья здесь прогибались вниз, к земле, стволы наклонялись, а ветви, как расплавленный воск, свисали над поросшей кустарником лесной подстилкой. Тени сгустились темными пятнами, и земля стала прохладнее, когда они приблизились к высокому скалистому выступу. Корявый дуб цеплялся за свою жизнь на вершине, половина его корней обнажилась из-за эрозии.
Он не хотел обходить эту скалу.
Он вообще не хотел проходить через эту рощу.
Орек остановился, заставив Сорчу тоже прервать шаг. Она посмотрела на него большими встревоженными глазами, но у нее хватило ума промолчать.
Он снова раздул ноздри, пытаясь что-нибудь учуять.
Ничто, кроме его инстинктов, не подсказывало ему, что за ними наблюдают.
Орек потянулся за спину и натянул на ворчащего Дарраха капюшон. Сердце орка учащенно забилось, когда он вытащил из-за пояса кинжал, а в другую руку взял топорик. Когда он снова посмотрел на Сорчу, она вытащила кинжал, который он ей дал.
Он откинул голову назад, жестом показывая ей возвращаться тем путем, которым они пришли. Птицы затихли, и все хищные животные залегли в укрытиях. Воздух стал тяжелым от предвкушения, а в ушах зазвенела тишина.
Орек расставил ноги шире и поднял руку, пряча Сорчу за себя.
Свист вырвал у Сорчи крик, и она отпрыгнула, чтобы увернуться. Стрела вонзилась в грязь рядом с тем местом, где она стояла.
Орек зарычал, глядя на стрелу, а затем на дерево, откуда она прилетела, заметив тень, движущуюся между большими ветвями. Его хватка на рукояти топора стала крепче, клыки обнажились в рычании, когда он подумывал метнуть его в лучника.
– Я бы не стал этого делать, орк.
Из-за выступа вышел человек в капюшоне, высокий и широкоплечий для своего вида. Он откинул капюшон, обнажив голову с коротко остриженными темными волосами и шрамом, идущим по левой стороне черепа. По взмаху руки еще четверо людей выскочили из-за деревьев, окружив их.
Все мужчины были разного роста и цвета кожи, но у всех на шеях были похожие зазубренные татуировки – три линии, разделенные пополам буквой V.
– Работорговцы, – прошипела Сорча.
Говоривший поднял руки.
– Торговцы, – сказал он, – …приобретенными товарами.
– Людьми, – усмехнулась она в ответ.
– У всего есть цена.
Маслянистый взгляд мужчины скользнул по Сорче, и Орек возненавидел его. Он снова зарычал, зверь внутри заставил его кровь разгореться, мышцы вздуться от напряжения.
– Здоровая. Большие сиськи. Красивые волосы. За нее дадут хорошую цену, – сказал мужчина Ореку.
Орек увлек Сорчу за собой, подальше от этого подлого, оценивающего взгляда.
– Она – личность. Она не продается.
– Послушай, мы не для того шли за тобой весь этот путь, чтобы уйти ни с чем. Такие, как она, встречаются нечасто. Здешние женщины тверже вареной кожи и трахаются похуже. Кто-нибудь очень хорошо заплатит за такую неженку, как она.
– Ты не тронешь ее, – выплюнул он. Оторву любую руку, которая попытается.
– Орек… – он почувствовал, как ее рука сжала его предплечье. Другие мужчины приближались, затягивая петлю окружения. Даже если он спрячет ее за спиной, это ничего не даст, если двое из них нападут на него сзади.
– Мы не хотим сражаться с тобой, орк. Я выкуплю ее у тебя. Реальная справедливая цена. Избавлю тебя от необходимости продавать ее самому.
Его ярость вязким потоком текла по венам, опаляя изнутри. Огонь сжигал от того, что эти люди сделают с Сорчей, от того, что такие люди, как они, уже сделали. Его ненависть была уничтожающей, как к ним, так и к самому себе.
Они предположили, что такой орк, как он, может только продать ее. Что он будет обращаться с ней… как Крул.
Орек всегда этим возмущался, даже иногда ненавидел свою человеческую половину. В этот момент он ненавидел и орочью половину тоже.
Но больше всего он ненавидел этого мужчину-человека, стоявшего менее чем в тридцати футах от него с поднятыми руками, как будто он не хотел причинить вреда, как будто они могли быть друзьями. От их мерзости желчь обожгла ему горло, и он снова обнажил клыки, оттянув губу в ужасном рычании. Уродливая ярость внутри него затрепетала от удовольствия, когда работорговец побледнел.
Этот работорговец считал его дикарем, орком?
Его он и получит.
– Если ты хочешь ее, подойди и возьми, – прорычал он, разъяренный зверь внутри застилал его взор красной пеленой.
Орек наклонился вперед, замахиваясь – мужчина открыл рот.
Топор раскроил человеку череп, кровь брызнула на лесную подстилку, и Орек позволил зверю править.
Казалось, все произошло одновременно.
Несмотря на то, что Орек был окружен и обременен своим тяжелым рюкзаком, он двигался быстрее, чем она могла видеть, метнув топор в главного работорговца. Тот умер прежде, чем понял, что его ударило, кровь хлынула из ужасающей раны в форме полумесяца. Его тело обмякло.
Сжимая в другой руке кинжал, Орек нанес удар по ближайшему противнику, в то время как другие работорговцы приближались, их крики разносились среди деревьев. Орек прижал ее к себе, и она скорее почувствовала, чем увидела, как движутся его руки – шквал блоков и ударов.
