Текст книги "Полукровка (ЛП)"
Автор книги: С. И. Вендел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
17
Орек мягко опустил повозку, кряхтя, руки дрожали от облегчения. Анхус выкатился из-под днища, волосы прилипли к лицу от пота, но у него сияла торжествующая ухмылка.
По крайней мере, Орек так думал. Иногда было трудно сказать наверняка из-за густой бороды.
Он взял тряпку, которую бросил ему Анхус, и вытер вспотевший лоб.
Большую часть утра они потратили на починку повозки. Повозившись с одним и подтянув другое, стало ясно, что для Орека проще всего было просто поднять проклятую штуковину, чтобы Анхус мог добраться прямо туда, куда ему нужно, и все отремонтировать.
Здоровому Ореку не составило бы труда поднять заднюю часть пустой повозки. Как бы то ни было, он напрягся из-за веса одного угла, но был осторожен, чтобы не травмировать бок.
Не то чтобы это имело значение для Сорчи. Они были осторожны и поднимали только тогда, когда она отвлекалась и не смотрела.
– Это должно сделать поездку чертовски плавной, – заметил Анхус. – Моя задница оценит это.
– Я ценю твою помощь и помощь твоей семьи, – ответил Орек. Он знал, какой прыжок веры, должно быть, совершил Анхус, чтобы привезти Орека сюда, а затем позволить ему и Сорче остаться.
Анхус пожал плечами.
– Нам приходится заботиться друг о друге, пока мы здесь, – он ухмыльнулся, качая головой. – Судьба, я говорю как Кара. Ей нравится нести чушь про общество. Но она все же не ошибается, – густые брови поднялись почти до линии роста волос, он указал пальцем на Орека. – Не смей говорить ей, что я так сказал.
– При условии, что ты не скажешь Сорче, что я поднимал тяжести.
Анхус усмехнулся.
– Они беспокоятся, потому что им не все равно.
Орек проглотил эти слова, его внутренности скрутило. С каким бы легкомыслием они ни были сказаны, эти слова все же вселяли глупую, отчаянную надежду в его сердце. Если это было правдой, если беспокойство и суета означали заботу, то, несомненно, Сорча очень заботилась о нем.
Он даже не возражал, потому, что она нуждалась в том, чтобы он был здоровым, сильным и помог ей добраться до дома. И он не возражал, что, вероятно, причиной также было ее мягкое сердце и заботливый характер. Он обожал эти черты в ней и не слишком задумывался о том, почему они были сосредоточены на нем.
Просто наслаждайся, пока это длится.
Он был терпеливым мужчиной, даже когда дело было проигрышным. Именно это сделало его превосходным охотником и следопытом.
Сорча была добычей, не похожей ни на одну из тех, за кем он когда-либо охотился, и он знал, что никогда ее не поймает.
Но эта женщина хлопотала над ним, заботилась о нем, плакала из-за него и, что самое потрясающее, вернулась за ним. Так что, даже если она никогда не будет принадлежать ему, он знал так же точно, как и то, что у него десять пальцев и шрам, разделяющий пополам костяшки двух пальцев на левой руке, что он принадлежит ей безвозвратно, навсегда. Каким бы она его ни хотела, каким бы образом она ни нуждалась в нем – только ее.
И этого было достаточно. Эта женщина заслужила его восхищение, его защиту, его преданность. Сколько бы времени ему с ней ни оставалось, он сделает так, чтобы этого было достаточно.
Взрыв смеха привлек их внимание к полянке между сараем и домом. Кара хлопала за столом, Сорча и дети бегали кругами, позволяя Дарраху гоняться за ними.
Анхус смеялся рядом, наблюдая за их выходками. Щенок резвился в траве, покусывая их за лодыжки. Дети завизжали от восторга, а Сорча подхватила енота на руки, коснулась мордочки своим носом и поставила на землю, чтобы он снова погнался за ней.
Рот Орека растянулся в улыбке, его взгляд пожирал фигуру Сорчи, пересекавшую поляну. Лицо яркое и розовое в лучах осеннего солнца светилось собственным лучезарным счастьем. Кудри подпрыгивали, когда она двигалась зигзагами, достаточно медленно, чтобы Даррах и дети не отставали.
Видя ее с этой человеческой семьей… Орек не мог не задаться вопросом, каково ей. Она говорила о своей семье больше всего, и ее любовь к ним пронизывала все, что она делала, каждое сказанное ею слово. Ее яростная, глубокая преданность пробудила в нем старую, уродливую ревность, которая заставляла видеть других орклингов с их родителями, а других мужчин со своими женщинами или самками и детенышами, и задаваться вопросом, почему у него не может быть только одного человека, который любил бы его.
Это были нехорошие мысли, они всегда обжигали его горло горечью, но, тем не менее, они были у него. Теперь, однако, он почувствовал вкус преданности, заботы и жаждал большего.
Брачные узы орков – колючая штука, когда они остаются без ответа. Еще до того, как броситься в ту реку, он знал, что зашел слишком далеко, чтобы остановить это. Было некоторое утешение в осознании того, что связь никогда не осуществится – чтобы супружеские узы полностью укоренились, требовалась физическая близость в течение длительного периода. Интимная близость по обоюдному согласию, с удовольствием.
Судьба, чего бы он только не отдал, чтобы найти тайное место, куда можно забрать ее, спрятать, трахать ее до бесчувствия…
Он втянул в себя воздух, переминаясь с ноги на ногу.
Наблюдая за их игрой вместе с Анхусом, Орек не мог не заметить изгиб задницы Сорчи, когда она бежала, как поворачивались и показывала пышные бедра. Тяжелые груди подпрыгивали, когда она извивалась и уворачивалась от смеющихся детей и енота.
Это были ежедневные мечты, ежечасные, иногда – ежеминутные мысли о том, как он докажет, что он хороший друг. Щедрый друг. Как он узнает все, что ей нравится, все прикосновения, слова и движения. У него почти не было собственного опыта, но узнал бы все, что можно было знать о ней и ее удовольствии. Он дал бы ей так много, что она умоляла бы его об передышке, но он не дал бы этого, продолжая дарить ей удовольствие своим языком, пальцами и…
Его кожа напряглась, когда кровь стала горячее, и Орек фыркнул.
Несколько дней они спали, прижавшись друг к другу, в лесу. Теперь она спала рядом с ним, ее аромат пропитывал сено, прогоняя даже тяжелые запахи животных. Так близко, что это почти доводило его до безумия. Больше, чем зуд его заживающих ран, мысль о ней, о том, что она рядом, достаточно близко, чтобы прикоснуться, и при этом не поддаться искушению просто протянуть руку и дотронуться ее…
Она проникла в него, нашла там для себя место, и его разум не переставал перебирать способы сделать то же самое.
Быть внутри нее… в ее сердце, в ее теле…
Он не давал себе уснуть до поздней ночи, эти надежды и желания проносились в его голове, тело покалывало от жажды, которую он не мог утолить. Взять себя в руки не было ни единого шанса, и даже тогда он сомневался, что это принесло бы пользу.
Брачная связь знала, чего он хочет, и Орек тоже знал.
Через некоторое время Сорча заставила детей и Дарраха гоняться друг за другом по кругу, а сама ловко увильнула и побежала трусцой к сараю. Она улыбалась на ходу, легкий пот блестел на влажной коже ее шеи и груди.
У него перехватило горло, а сердце бешено заколотилось.
– Она знает? – Анхус тихо спросил его.
Орек напрягся, часть похоти ушла. Он не мог оторвать взгляда от Сорчи и встретил ее улыбку своей собственной, потому что он всегда улыбался, видя, как она приближается к нему, но этот вопрос был напоминанием, в котором он нуждался.
– Нет.
Анхус задумчиво промычал.
Нет, Сорча не знала. И это было нормально, он не хотел ее жалости или, что еще хуже, отказа. Если бы что-то осталось недосказанным, он мог бы жить в этой двусмысленности, мог бы наполнить ее всеми своими тихими, тайными надеждами и желаниями.
Увидев ее с детьми, он понял, что не может предложить ей ничего подобного, ничего подобного тому, чего она хотела, ожидала и заслуживала. Он вообще ничего не мог ей предложить, по крайней мере до тех пор, пока они не вернутся в ее дом.
Когда они это сделают, его роль в ее жизни будет закончена. Его привязанность к ней обеспечит ему возможность оставаться рядом так долго, как он только сможет, хотя незавершенная супружеская связь может привести к тому, что он в конце концов расстанется с ней.
Хотя ему все еще предстояло сыграть для нее какую-то роль, пусть даже просто защитника и компаньона, он должен был извлечь из этого максимум пользы. Он пополнит свою коллекцию воспоминаний о ней, соберет все мелочи на память и отложит их на потом, в предстоящие долгие дни без нее.
И этого было бы достаточно – потому что это больше, чем Орек когда-либо надеялся.
Он откашлялся, ему нужно было ответить, прежде чем Сорча окажется в пределах слышимости:
– Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе или твоей семье, я помогу тебе, что бы это ни было.
Орек повернул голову и обнаружил, что Анхус смотрит на него. Мужчина на мгновение задумался, прежде чем протянуть руку.
– Я запомню это. Но это не обязательно – мы все равно поможем вам.
– Я знаю, – сказал он, беря руку Анхуса и пожимая. – И именно поэтому я предлагаю помощь. Ты и твоя женщина – хорошие люди.
– Как и ты, и твои близкие.
Он сглотнул из-за пересохшего горла.
– Если я вам понадоблюсь, или вы когда-нибудь окажетесь в той стороне, то найдете меня возле Гранаха.
– Разве ты не туда ее ведешь?
– Да, там ее дом.
Анхус еще раз задумчиво промычал, его глаза были полны понимания. Он сочувственно хлопнул Орека по плечу, когда Сорча подошла к тому месту, где они стояли у открытых дверей амбара.
– Я и забыла, какие они энергичные в таком возрасте, – выдохнула она, грудь все еще быстро поднималась и опускалась.
Анхус рассмеялся.
– Ты и этот твой щенок проделали прекрасную работу, развлекая их днями. Кара не знает, как она сможет снова уложить их спать после того, как вы уйдете.
Сорча издала смешок, который всегда заставлял его губы подергиваться. Он с удовольствием слушал, как она и Анхус болтали о детях и о том, что им еще нужно подготовить к завтрашнему уходу. Было нереально думать, что они пробыли в усадьбе больше недели.
Ореку нравилось общество Анхуса, и их усадьба была приятной, но лес звал его обратно.
И если честно, он был готов снова остаться наедине с Сорчей.
– Мы будем готовы, – сказала Сорча, нежно положив руку ему на плечо. – Еще раз спасибо за всю вашу доброту.
Анхус пожал плечами.
– Это было легко. Благодаря вам обоим мы опережаем график, и все уже готово. Так что спасибо вам.
– Анхус! Подойди, помоги мне, пожалуйста! – Кара позвала через поляну.
Помахав рукой жене, Анхус сделал паузу, чтобы сказать Ореку:
– Я не забуду, мой друг.
Орек кивнул, и Анхус побежал к своей жене, остановившись достаточно надолго, чтобы подхватить дочурку и перекинуть ее через плечо под взрыв смеха.
– Что он не забудет? – спросила Сорча.
Орек посмотрел на нее сверху вниз, его разум не мог справиться с мягким теплом ее руки на его плече. Ее легкое прикосновение присоединилось к другим в сокровищнице его воспоминаний, заняв почетное место рядом с видом и ощущением его пальца, проводящего по ее атласной щеке. Его живот сжался при одной мысли об этом.
– Я обещал помочь ему и его семье, если им это когда-нибудь понадобится. Это меньшее, что я могу сделать.
– Мм, – промычала она в знак согласия. – Они были очень добры к нам.
Судя по задумчивому блеску ее глаз, Орек подумал, что это не все, что она хотела сказать.
– Что? – спросил он.
Улыбка, медленная и сокрушительная, расплылась по ее лицу, заставив затанцевать те веснушки, которые он так любил разглядывать.
– Ты хороший мужчина.
Орек стиснул клыки и отвел взгляд.
Он не чувствовал себя хорошим мужчиной, когда она стояла так близко. Ничего не стоило прижать ее к себе, прижать так крепко, что она никогда бы от него не освободилась. Хороший мужчина не стал бы гладить свой член с мыслями о той, кто находится под его защитой. Хороший мужчина подавил бы плотские, собственнические мысли, которые подогревали его сны и преследовали его дни.
Хороший мужчина не стал бы мечтать перекинуть ее через плечо и спрятаться глубоко в лесу, где их никто не найдет, сохранить ее для себя и построить логово только для них, где он всегда держал бы ее в тепле, довольной и обнаженной. Хороший мужчина вернул бы ее в семью и оставил в покое.
Зверь-собственник внутри него скривил губы при этой мысли.
Нет, Орек не был хорошим мужчиной. Он был эгоистичным, алчным.
Но если ей хотелось так думать, если это заставляло ее смотреть на него как на достойного мужчину, кто он такой, чтобы отказывать ей в этом.
В тот вечер, когда были упакованы рюкзаки и подготовлено все снаряжение на утро, Сорча и Орек приняли ванну. Они помогли Каре наполнить медную ванну для купания, и Сорча тщательно вымылась, не зная, как надолго ей этого хватит, и убедилась, что убрала с кожи все до последней крупинки зудящей пшеницы.
Мягкой ночью, согретая и сонная после ванны, Сорча обнаружила, что предлагает расчесать длинную гриву темных волос Орека. Что на нее нашло, она не знала. Только то, что у нее чесались руки прикоснуться к нему до того, как они вернутся в лес и все будет… по – другому.
Что заставило его согласиться, она тоже не знала.
Сорча успокаивающе проводила деревянной расческой по гриве Орека. Она аккуратно распутывала завитки и узлы пальцами, расчесывая его волосы до тех пор, пока они не заблестели в слабом свете фонаря.
Сидевший перед ней мужчина был достаточно высок, чтобы, когда она стояла, ей было удобно расчесывать его волосы. Она не торопилась, наслаждаясь каждым локоном, скользящим по ее пальцам, как шелк. Она расчесывала их дольше, чем требовалось, даже после того, как все клоки были расчесаны.
Когда его волосы стали мягкими и податливыми, она добавила пальцы к расческе, наслаждаясь легкой естественной волной. Не в силах удержаться, она нежно провела ногтями по его голове и шее, спускаясь к плечам.
Он вздрогнул, выгнув спину. Она не думала, что он осознавал, какое глубокое, урчащее мурлыканье издавал, когда она почесывала его голову. Когда она ослабила давление, голова последовала за ее пальцами, ища прикосновения.
Было легко отпустить себя, потеряться в мягком шуршании его волос и наполнить им свои чувства. Теплый запах мужчины и мускуса тяжело ощущался в стойле, пропитывая сено и меха. Его плечи, казалось, простирались из стороны в сторону, занимая почти все пространство, хотя он сидел. Толстые руки свободно лежали по бокам, широкие запястья покоились на коленях. Все костяшки его пальцев были грубыми, с тупыми краями, но ей нравилась их форма.
Сорча отложила расческу и провела обеими руками по его волосам, кругами массируя виски и разминая мышцы у основания черепа. Из его груди вырвалось еще одно урчащее мурлыканье, заставившее некоторых животных заржать.
Мурлыканье внезапно оборвалось, заглушенное хриплым кашлем.
Его плечи напряглись, лопатки заострились, когда он неподвижно застыл.
Сорча прикусила щеку, но не прекратила исследования, слишком любопытная, чтобы сейчас отступить. Он ничего не сказал, и она принимала каждое прикосновение, узнавая его чуть больше с каждым движением пальцев.
Что-то теплое и ласковое свернулось у нее в животе. Этот прилив желания стал почти постоянным по мере того, как он выздоравливал, видя его на ферме, спящего так близко рядом с ней – но даже это отошло на второй план перед растущей нежностью, которую она испытывала к этому мужчине.
У меня все плохо, призналась она себе. Очень плохо.
Возможно, это было худшее, что у нее когда-либо было.
Он совсем не помогал, оставаясь… тем, кем он был. На каждом шагу она находила что-то новое, что ей нравилось, что ее восхищало. Если бы только он усложнил это, но нет, было легко, слишком легко привязаться к нему еще больше.
И что это даст? Ей пришлось задуматься. Конечно, она будет заботиться о нем как о компаньоне и друге. Ей было невыносимо видеть, как ему причиняют боль, и если бы ему когда-нибудь снова понадобилась ее помощь, она бы без колебаний ее оказала – и не только потому, что засыпала ночью с мыслями о его сильных зеленых руках.
Все это могло привести к душевной боли, и она не была уверена, что сможет вынести такое в своей жизни прямо сейчас.
Проводя ногтями от линии роста волос до затылка, она усмехнулась про себя его непроизвольной дрожи и стону. При следующем взмахе она осмелилась провести по кончикам его заостренных ушей. Они очаровали ее, не такие большие и длинные, как у орков, они все еще были совершенно нечеловеческой формы и гораздо более подвижны.
Она не упустила ни его резкого вздоха, ни румянца, который не смогло скрыть даже слабое освещение.
Еще одна легкая усмешка тронула ее губы, но она также не смогла сдержать укол сомнения. Было очевидно, что она влияла на него. Его пристальные взгляды не остались незамеченными, как и выразительные очертания глаз. Если бы дело было в этом, Сорча, возможно, не удержалась бы от того, чтобы наклониться и прикусить заостренный кончик уха.
Но дело было не в этом. Его румянец, его застенчивость – все это говорило о мужчине, который не знал ни заботы, ни мягкости. Каковы бы ни были его переживания, Сорча не чувствовала достаточной уверенности в том, что какое бы влечение он ни испытывал, оно было вызвано именно ею, а не только тем, что она просто была женщиной рядом. И потом, конечно, он был воспитан по-орочьи, она понятия не имела, какие ожидания или обычаи связаны с проявлением привязанности.
Также существовала вероятность, что он действительно был таким застенчивым и одиноким. У нее защемило сердце при мысли о том, что он был настолько изгнан из своего клана, что нескольких простых прикосновений было достаточно, чтобы он поглощал внимание, как изголодавшийся мужчина.
Он и был изголодавшимся. Вот почему, если надавить, она была уверена, что он согласится на все, что она захочет.
Однако Сорча хотела, чтобы ее желали.
Как всегда, ни одна из этих мыслей особо не помогла, и кипящая похоть порядком устала от ее нерешительности.
Она успокоила его, проведя пальцами по шее к плечам и вонзив их в мясистые мышцы. С его губ сорвался еще один стон, и Сорча позаботилась о том, чтобы размять узлы в мышцах, которые она обнаружила.
Его спина расслабилась, позвонок за позвонком, и через несколько мгновений он снова был спокойным и податливым, тяжелые веки закрылись. Наклонив голову, он предоставил ей лучший доступ к особенно напряженным мышцам и застонал, когда они начали расслабляться под ее пальцами.
Новый угол наклона его головы позволил маленькой золотой серьге в мочке правого уха уловить свет. Сорча уставилась на эту маленькую вещицу, она всегда находила ее очаровательной, подмигивающей ей из темноты его волос, и у нее возник вопрос:
– Почему только одна серьга? Она что-нибудь значит?
Она услышала его долгий вдох, почувствовала также, как его грудь расширилась от воздуха.
Сорча затаила дыхание, беспокоясь, что ее фраза, хотя и тихая, все испортила.
Но поза Орека оставалась непринужденной, а глаза закрытыми. Ему потребовалось некоторое время, чтобы ответить, и Сорча терпеливо ждала, продолжая разминать его плечи.
– Они обозначают достижения, – наконец сказал он.
– Достижения, подобные каким?
– Победа в боях. Большая охота. Спаривание.
– Но у тебя только одна, – она не могла представить, что у него была только одна хорошая охота, и она видела, как он сражался. Несмотря на то, что он был маленьким по сравнению с чистокровным орком, он был таким же сильным, таким же свирепым и быстрым. Она сомневалась, что он продержался бы так долго, не выигрывая боев.
– Мне дали только одну. После моей первой охоты.
Она поджала губы и прикусила их, чтобы ничего не сказать. Он оставался расслабленным и довольным, но Сорча разозлилась из-за этого.
Как такой хороший самец, как Орек, мог родиться в клане, полном таких твердолобых идиотов, было выше ее понимания. Он, вероятно, охотился для своего клана годами и заработал только одну серьгу?
Большая рука потянулась, чтобы накрыть ее руку на своем плече. Орек сжал ее, прежде чем произнести тем глубоким, восхитительным голосом, который у него бывал, когда он был уставшим, но довольным:
– Я чувствую, как ты злишься. Все в порядке. Просто так бывает с полукровками.
Поток слов подступил к ее горлу, но Сорча стиснула зубы, чтобы сдержать их.
Как они могли так с ним обращаться? Как одна из тех высоких оркцесс не охомутала его?
От этой мысли в груди Сорчи пробежала дрожь чистой ревности. Вместо слов это был рык, который она не сдержала, ей вообще не нравилась мысль о том, что на Орека может претендовать какая-то безликая, смазливая оркцесса.
Потому что я хочу заявить на него права.
Судьба, она так сильно этого хотела.
Она не знала, как, и что из этого может получиться, но все равно хотела. Было бы глупо не сделать этого, а Сорча не была глупой женщиной. Орек был одним из лучших мужчин, которых она когда-либо встречала, и если клан не мог оценить его по достоинству, это сделает она.
Я буду ценить его больше, чем кто-либо когда-либо мог.
Жестокость этих мыслей нервировала ее, но это не мешало ей их иметь.
Заплетая его волосы в свободную косу перед сном, Сорча украдкой еще раз взглянула на румянец, все еще окрашивающий его точеное лицо. Желание поцеловать этот румянец, ощутить его цвет на языке, потянуло в животе, как будто вокруг них натянулась веревка.
Нет, Сорча не хотела быть для него просто исследователем. Если он будет ее, она хотела получить все, чего бы это ни стоило.
Некоторые лошади, которых она дрессировала, были пугливыми, и потребовалось время, чтобы заслужить их доверие. Мягкое прикосновение, терпение, забота. Она могла бы дать то же самое этому мужчине, могла бы ждать и наблюдать.
Когда он грациозно встал и повернулся, чтобы одарить ее мягкой улыбкой, в уголках его глаз появились морщинки, а на щеке появилась ямочка, она точно знала, что если он подаст ей знак, какой-то намек на то, что его чувства могут совпадать с ее собственными, она воспользуется своим шансом.
Потому что Сорча не была глупой женщиной.
Но она чувствовала себя немного глупо из-за него.
Она не смогла удержаться и дотронулась до маленькой золотой серьги в его ухе. Он стоял совершенно неподвижно, наблюдая за ней, когда она сказала:
– У тебя их должно быть столько, чтобы каждое животное в лесу слышало, как ты идешь, по их звону.
