Текст книги "Полукровка (ЛП)"
Автор книги: С. И. Вендел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
Когда Кили увидела, что Сорча присоединилась к игре, она подбежала, чтобы обнять ее за ноги.
– Ты никогда не играешь с нами! – воскликнула она. – Я хочу быть в команде Сорчи!
Ее сердце сжалось. Это неправда. Я играю с ними… иногда…
– Тогда это будет нечестно, – возразил Калум.
Сорча бросила на него взгляд, заставивший его замолчать. А затем она продолжила доказывать ему и всем остальным, почему именно она была лучшим игроком в семье. Блэр не на пустом месте черпала свою безжалостность.
Они с Блэр устроили дуэль ударов ногами, отбивая мяч друг у друга. Они бегали по полю весь день, Кили и другие дети помладше с визгом бежали позади.
Сорча сбилась со счета, сколько голов забила каждая из команд: ее команде удалось забить три мяча в ворота Орека, а Блэр – еще один, но к тому времени, когда солнце скрылось за деревьями и воздух стал неуютно прохладным, Сорча широко улыбалась, глотая воздух.
Блэр отвесила ей притворный поклон.
– До новой встречи, – сказала она, прежде чем заскочить в дом, чтобы умыться.
Кили снова обняла ее за ноги.
– Мне нравится, когда ты играешь. Ты заставляешь Калума и Найла замолчать.
– Они должны меня слушаться. Я их старшая сестра, – сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать Кили в щеку.
– Ты сыграешь завтра снова?
– Я попробую, жучок. Иди в дом и умойся.
Она смотрела, как Кили вбежала в дом, потирая рукой грудь, где болезненно сжималось сердце.
Сорча почувствовала, как Орек подошел к ней, и его рука скользнула вокруг талии, чтобы привлечь к себе.
– Тебе не понравилась игра?
– Хм?
– Ты расстроена.
– Ох, – Сорча потерла лицо. – Нет, мне… было весело. Я не делала этого уже… – она вздохнула, сердце снова сжалось от чувства вины.
Она не могла перестать думать об удивлении Калума и Кили, узнав, что она вообще захотела поиграть с ними. И она не могла перестать думать о том, что потеряла целый день.
Она предполагала, что именно поэтому у нее не было возможности поиграть со своими братьями и сестрами. Казалось, просто никогда не хватало времени.
Рука Орека прошлась вверх и вниз по ее спине, отыскав нежное местечко на плече. Она застонала, когда он мягко нажал, снимая напряжение там.
– Ты слишком много работаешь, моя пара.
– Я просто провела день, играя, – напомнила она ему.
– Так поступали многие другие. Почему они могут уделять время играм и находить радость? Почему только ты не можешь?
– Орек…
– Ты нужна им, сердце мое. Ты. Не для тренировки лошадей, уборки или кормления скота. Моя пара, – и он поцеловал ее в щеку, чтобы смягчить удар, – они делали все это без тебя. Они справились. Что им нужно, так это ты.
Сорча проглотила слезы, что-то хрупкое и невидимое внутри нее задрожало от осознания.
– Они полагаются на меня.
– Да, это так. У тебя здесь важное место. Сорча, ты – их сердце. Так же, как и мое.
Он притянул ее в свои объятия, положив подбородок ей на голову. Она вдохнула его запах, успокаиваясь, когда эмоции одна за другой захлестывали ее.
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, моя пара. Чтобы ты обрела радость. Ты не можешь этого сделать, когда изнуряешь себя.
Сорча прерывисто вздохнула, но сдержала слезы. Им нужно было идти домой к ужину.
– Я знаю, – сказала она. И она действительно знала, но всегда нужно было что-то сделать, и если она могла это сделать, исправить, улучшить, она просто… делала. Так было всегда. Такова была ее роль в семье. Если бы у нее не было этого…
Легкое беспокойство закралось в сердце Сорчи, даже когда она обвила руками широкую грудь Орека и прижала его к себе.
Его слова были такими милыми, его забота – всем, чего она только могла пожелать. Но она поняла, что он сказал, почувствовала в нем искру негодования, и это было то, чего она боялась.
Я не хочу, чтобы однажды ты проснулся и понял, что я этого не стою.
31
Орек нашел место в тени конюшни, чтобы понаблюдать за выступлением Сорчи. Воздух был прохладным, его дыхание окутывало его облачком тумана, а земля еще не оттаяла от ночного мороза.
Эйфи хотела заполучить еще одного потенциального покупателя, пока дороги не стали слишком непроходимыми, а загоны – слишком обледенелыми. Первый снег выпал всего несколько дней назад, и несколько снежных пятен все еще виднелись в самых тенистых уголках двора. Урожай был собран, и, казалось, семья Брэдей готовилась к зиме в знакомом порядке – дом был полон до краев большую часть дня, а на кухне кипела бурная деятельность, поскольку продукты готовились, мариновались и консервировались.
Итак, Орек не возражал против предлога выйти на улицу, подальше от шума и суеты, но он возражал против того, чтобы его пара, закутанная в свои вязаные вещи и шерсть, вышла на холод так рано этим утром, чтобы подготовить лошадей к выставке.
Прибыла небольшая группа людей, которых Эйфи поприветствовала и проводила в передний вольер. Он не мог расслышать каждое слово со своего места, спрятанного в тени, но, судя по тону, Эйфи очаровывала их, пока они ждали Сорчу.
Когда он впервые пришел посмотреть, как его пара демонстрирует лошадей и свои навыки последней группе потенциальных клиентов, Эйфи мягко предложила ему задержаться возле конюшен.
– Только пока, – сказала она, примирительно похлопав его по руке, – к следующему году все будут знать о красивом зеленом мужчине моей дочери.
Зверь внутри него был непоколебим, ему не нравилось, что незнакомые мужчины не знали, что Сорча его.
Но потом Сорча выехала на лошади, чтобы показать себя, и он успокоился.
Он всегда благоговел перед умениями своей пары.
Как раз в этот момент она выехала из конюшни, сидя высоко в седле. Гнедой, которого она показала сегодня, сиял в утреннем свете, вычищенный до блеска. Эйфи указывала и объясняла каждую деталь, пока Сорча вела лошадь шагом.
Он никогда не думал, что о лошадях нужно знать так много, но за то время, что был с семьей Брэдей, он узнал достаточно, чтобы отличать галоп от рыси, ржание от крика. Сорча умело повела лошадь легкой рысью по загону, а затем быстрым, стремительным галопом. Она привстала в стременах, пока лошадь бежала, демонстрируя ровный аллюр, и лишь слегка надавливала бедрами, чтобы направить ее в сторону.
Это было великолепно. Сорча сияла так же ярко, как зимнее солнце, и улыбалась так широко, что на ее лице плясали веснушки. Кудри дико подпрыгивали, заставляя его вспомнить о древних богинях войны, о которых говорилось в старых историях.
На первой демонстрации, которую он увидел, Коннор присоединился к ней, и они устроили пробный спарринг верхом. Лошади не шарахались от звуков бьющего оружия и доверяли своим всадникам. Несмотря на то, что Коннор был рыцарем и ежедневно тренировался с отцом и братом, Сорча держалась стойко, владея оружием с плавной грацией, которая перекликалась с элегантными линиями ее лошади. Это было намного прекраснее, чем жестокие драки, которым он научил ее во время их путешествия на север.
Сегодняшней демонстрацией занималась только Сорча, хотя она и взяла в руки копье, чтобы показать, что лошадь чувствует себя непринужденно, когда всадник держит оружие в руках. Она сделала еще несколько кругов по загону, в конце концов остановившись перед покупателями. Сорча привстала в седле, чтобы поклониться, и лошадь опустилась на колени передними ногами.
Посетители захлопали, их похвалы разнеслись в холодном воздухе, и Эйфи гордо просияла, подмигнув Сорче. Его сердце переполнилось, когда он увидел довольную улыбку своей пары. Она заслуживала похвалы и даже большего. Сорча спешилась, чтобы подвести лошадь к посетителям, чтобы они могли погладить ее и полюбоваться ею.
Когда Орек вышел из тени, что-то краем глаза привлекло его внимание.
Волосы у него на затылке встали дыбом, и Орек осмотрел голые деревья фруктового сада и хозяйственные постройки в поисках того, что привлекло его внимание. Листья уже опали, а небо было ясным, поэтому там было немного теней, в которых можно спрятаться, и после долгого вглядывания Орек, наконец, отвернулся, ничего не заметив.
Тем не менее, ощущение, что за ним наблюдают, не покидало его. Он медленно вернулся в конюшню, обшаривая взглядом даль в поисках… чего угодно. Все искалеченные существа, которых он видел во время своих прогулок с Калумом, зудели в глубине его сознания.
По-прежнему ничего не видя, Орек принюхался – и тоже не почуял ничего необычного.
Зверь внутри него оставался беспокойным, но притаился, не видя явной угрозы, которой можно было бы противостоять.
Наконец, он повернул в конюшни. Несмотря на холод, оставалось еще много работы по дому, и чем больше он сможет сделать сам, тем быстрее его пара согласится вернуться в теплый дом.
– Я действительно не хочу обсуждать это прямо сейчас, папа.
– Почему бы и нет? Ты не занята.
Сорча хмуро посмотрела на отца поверх спины Фиоры. Она была очень занята, пытаясь почистить и успокоить лошадей, находящихся под ее опекой, чтобы она со своими замерзшими пальцами могла поспешить обратно в дом. Мать обещала теплый сидр, чтобы отпраздновать очередную успешную демонстрацию, и она просто хотела горячую кружку и часок в обнимку со своим полукровкой.
Вместо этого ее отец подумал, что сейчас самое подходящее время для этого разговора. Снова.
Кьяран всегда проявлял серьезный интерес к будущему своих детей, подталкивая их к исследованию того, кем они хотели бы стать. Он поднимал этот вопрос перед Сорчей бесчисленное количество раз, но тогда его время было ограничено отпуском, и у него было так много детей, которым нужно было докучать на эту тему, что Сорча избежала основной тяжести.
Однако теперь ее отец, казалось, был полон решимости выгнать ее из дома.
Чувствуя себя раздраженной и более чем немного безжалостной после раннего пробуждения из-за нервов и необходимости подготовить лошадей, последнее, что она хотела сегодня, – это оправдывать свой жизненный выбор перед отцом. Снова.
Подойдя к Фиоре, отец упер кулаки в бедра и одарил Сорчу самым властным из своих хмурых взглядов. Этот взгляд усмирял многих преступников и успокаивал многих детей, но с годами у Сорчи выработался иммунитет.
– Я просто думаю, что зима – отличное время для рассмотрения ваших вариантов. Особенно учитывая последние события.
Она покосилась на него, не понимая, какие недавние события он имел в виду, но все равно чувствуя себя защищающейся. Лучше бы он не имел в виду Орека…
– Вы с Эйслинн долгое время были подругами. Теперь, когда она наследница, я уверен, что для вас открываются возможности. Ей нужны люди вокруг, которым она может доверять.
– Делать что?
– Все, что ей нужно. Служить – большая честь, – напомнил ей Кьяран. – Управлять этими землями важно, Сорча. Мы должны обеспечить безопасность нашего народа, – тень пробежала по его глазам, и Сорча знала, что его все еще гложет чувство вины за то, что его собственная дочь была похищена работорговцами, продана сыном его лорда.
– Если Эйслинн захочет от меня чего-то, я уверена, она скажет, – отмахнулась Сорча.
– Или ты могла бы пойти и сказать ей, что готова служить. Сейчас самое время, пока она не стала леди Дарроу и не окружена послушниками.
– Ты имеешь в виду, что я должна быть просто первой послушницей? – выплюнула она.
Конечно, идея помочь Эйслинн, исполнить для нее какую-то роль приходила Сорче в голову. Она была не против этой идеи, особенно если она могла что-то изменить для своего народа и своей подруги, но то, как ее отец сформулировал это сейчас, вызвало у Сорчи желание помыться самым абразивным мылом, которое она смогла найти.
Кьяран тяжело вздохнул, не поддавшись на ее уловку. Вместо этого он оперся рукой о дверь стойла, рассматривая ее. Это всегда действовала на нее более эффективно, и она старалась не ерзать под его оценивающим взглядом.
Сорча ненавидела то, что ей вспоминалась маленькая девочка, которой она когда-то была, та, которая отчаянно желала, чтобы ее отец посмотрел и увидел то, чем можно гордиться, ради чего стоит остаться.
– Я просто не хочу, чтобы ты остепенилась, – вот что он наконец сказал, голос стал мягче, вкрадчивее. – Ты молода и сильна. Тебе так много нужно сделать в своей жизни, моя девочка. Мир велик, и ты заслуживаешь того, чтобы исследовать его.
Теперь, когда ты отошел от дел и твоя семья уже поднялась на ноги.
Горькая мысль обожгла ей горло, и Сорче пришлось поставить Фиору между собой и ее отцом, чтобы не выплюнуть эти едкие слова.
– Я только что вернулась из большого мира, – напомнила она ему сквозь сжатые губы. – И ты хочешь, чтобы я снова уехала?
– Я хочу, чтобы ты нашла себя, Сорча. То что случилось… это не то же самое, что выбрать свой собственный путь. Ты это знаешь, – Кьяран скрестил руки на груди и хрипло добавил: – Кроме того, ты в конечном итоге нашла своего полукровку, не так ли?
Сорча не хотела говорить об Ореке в таком тоне. Он был слишком дорог, чересчур. Она ненавидела, когда его использовали против нее, и в отчаянии прикусила щеку.
– Я просто не понимаю, почему ты думаешь, что я должна уйти, чтобы найти себя. Я знаю, кто я, папа.
Может быть, если бы ты был рядом, если бы обратил внимание, ты бы тоже знал, кто я.
– Ты усердно работала здесь ради матери. Ты содержала семью. Теперь пришло время для тебя, Сорча. Время отправиться в более широкий мир и найти свое предназначение.
– И почему мое предназначение должно быть где-то там? – спросила она, поглаживая гриву Фиоры, чтобы сдержать гнев. – Почему работа здесь не является призванием? Мамина семья занималась этим на протяжении нескольких поколений.
– Конечно, это так, моя девочка. Но это все, что ты когда-либо знала. Что, если там для тебя есть что-то большее?
Она бросила на него полный слез взгляд, почти задыхаясь от возмущения.
– Больше, чем моя собственная семья?
Кьяран напрягся, отводя взгляд.
Как он вообще мог понять? Конечно, он ставил долг и цель выше семьи. Всегда ставил. И Сорча, черт возьми, не позволит ему заставить ее сделать то же самое.
– Твои братья уехали на тренировку, – сказал он, хотя напора в его голосе поубавилось. – Мэйв готовится скоро уехать в университет. Я просто хочу, чтобы ты проявила инициативу, как они, выбрала свой собственный курс. Это не значит, что твой путь не приведет тебя обратно к твоей семье, – наконец, он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, и Сорча болезненно вздохнула.
Его лицо с каждым годом становилось более удрученным, каждый вызов прорезал морщинки, разбегавшиеся веером от его глаз и обрамлявшие рот. Сэр Кьяран был гордым человеком, но в тот момент он выглядел почти… побежденным.
Сорча ненавидела это. Она ненавидела то, что все еще не хотела разочаровывать своего отца. Она ненавидела то, что в его словах была доля правды, даже если она была слишком упряма, чтобы разобрать, в чем именно они заключались.
А сейчас… сейчас она устала.
Она хотела этого сидра. И свою пару, чтобы он держал ее в объятиях.
Сорча вернулась к чистке.
– Мне нужно закончить.
Кьяран снова тяжело вздохнул, и затем она услышала хруст его ботинок, когда он выходил из стойла и конюшен.
Сморгнув слезы, Сорча потерла ноющее плечо.
Я здесь счастлива, сказала она себе. То, что его цель была там, а не с нами, не означает, что я такая же. Здесь у меня есть все, что мне нужно.
Ее семья, ее лошади. И теперь, особенно, мужчина, который любил ее такой, какая она есть.
Судьба, что я сделала, чтобы заслужить его?
Беспомощное беспокойство заставило ее уткнуться лицом в теплую шею Фиоры. Но что, если он здесь несчастлив?
Он никогда бы ей не сказал. Он бы терпел ради нее.
Но что, если всего этого станет слишком много? Что, если того, что она могла дать, окажется недостаточно?
Желчь обожгла горло, и Сорче пришлось поспешить из конюшни, чтобы вдохнуть холодного воздуха и успокоить желудок. Она заставила себя пройти через двор и вернуться в дом, вытирая слезы, которые остывали и затвердевали на ее лице.
Я исправлюсь, пообещала она. Я могу сделать лучше.
Орек наблюдал за своей парой, которая возвращалась к дому, стоя у одного из окон конюшни. Слова, которыми она обменялась со своим отцом, все еще звенели у него в ушах и вызывали еще большее беспокойство.
Сначала Орек думал показаться с того места, где он работал тремя стойлами дальше, чтобы тихо побудить ее отца перестать придираться к ней, когда у нее явно было много дел и о многом она думала.
Но потом…
Ему не понравилось, что он согласен с Кьяраном – по крайней мере, по некоторым пунктам. Его паре нужно было освободиться от бремени стольких обязанностей.
Хотя было ясно, как сильно она любила свой дом и свою семью, было также ясно, что она не откажется от своих обязанностей. Она верила, что они определяют ее роль в семье, и он ненавидел то, что она не могла понять, насколько больше она значила для всех. Да, ее семья обращалась к ней за всем, но не только за работой. Они нуждались в ней.
Но его пара не была постоянно пополняющимся источником. Ее дух неизбежно иссякнет, вероятно, прежде, чем она об этом узнает.
Ореку претила мысль о том, что Сорча позволит себя использовать, но знакомая беспомощность сдавила ему горло. Он не знал, как сказать ей об этом.
И даже если бы он это сделал, он не был уверен, что она его послушает.
Он не был удивлен, что она так отреагировала на давление своего отца. Его пара была такой же гордой и упрямой, как сам сэр Кьяран, ее верность семье была яростной и непоколебимой. Она никогда бы не проявила инициативу, о которой говорил ее отец, не тогда, когда это означало бы уйти, предать семью. Даже если бы просто из злобы и упрямства, она бы этого не сделала.
И это оставило Орека с тем же вопросом и до сих пор без ответа о том, как помочь его паре.
С каждым днем ему становилось все труднее держать язык за зубами. С каждым днем он наблюдал, как растет ее изнеможение.
Он как будто наблюдал, как она медленно тонет, но отказывался протянуть руку помощи. Ее семья любила ее, но не видела этого. Такой Сорча была всегда, и если это облегчало им жизнь, если она никогда не жаловалась и не заговаривала, откуда им было знать?
Он повторял это себе по нескольку раз на дню, но это не успокаивало негодование, разливающееся внутри.
Он также знал, что время, которое они проводили вместе, отнимало у Сорчи много сил. Он понимал лицемерие своей жадности, то, что Сорча, противостоящая своей семье, будет уделять больше времени не только себе, но и ему. Орек не обманывал себя, полагая, что его мотивы не были несколько эгоистичными.
Его немного успокаивало то, что Сорче нравилось проводить время вместе с ним. По крайней мере, тогда он мог заботиться о ней, доставлять ей удовольствие. Если это была его единственная роль здесь, он мог быть доволен. И все же он не мог избавиться от мучительного беспокойства, что этого будет недостаточно. Что ей нужно больше. Он просто не знал, что и как дать это.
Орек закончил чистить стойла для коз и расставил все по местам, прежде чем отправиться в дом. Возможно, ему удастся убедить свою пару подняться наверх и немного услужить ей. Она почти таяла всякий раз, когда он гладил ее по плечам – этот узел напряжения в мышцах стал его смертельным врагом.
Он надеялся, что с наступлением зимы, когда семья окажется загнанной в дом, Сорча наконец-то отдохнет. Но только вчера она обсуждала свои планы по ежедневной уборке дома, пока семья завтракала. Братья и сестры ныли и суетились. Как и планировала Сорча, ее список задач становился все длиннее.
Ему хотелось прижать ее к своему крупному телу и заставить оставаться на месте хотя бы достаточно долго, чтобы вздремнуть.
Удерживать свою пару, позволить ей ощущать тяжесть его тела – от этой мысли его член дернулся против бедра.
Орек застонал и остановился во дворе. Последнее, что ему было нужно, это войти в этот переполненный, шумный дом, когда член натягивает штаны и…
Воздух сотряс пронзительный крик.
Орек дернулся на этот звук, затем двинулся через двор длинными, быстрыми шагами.
Он едва добрался до западного луга, где лес подступал к семейным землям, когда увидел маленькую Кили, бегущую сквозь деревья.
Он ускорил шаги, спеша ей навстречу.
С воплем Кили бросилась в его объятия и позволила ему поднять ее высоко к груди. Она обхватила его шею руками, насколько это было возможно, и прижалась мокрым от слез, покрытым пятнами лицом к его лицу.
– В чем дело, малышка? – успокаивал он, обшаривая взглядом деревья.
Там – мелькнула тень, похожая на ту, что он видел в прошлый раз, но исчезла.
Он крепче обнял Кили.
Сквозь рыдания Кили сказала ему:
– Б-большая страшная тварь – там, у скал. Она была темной и высокой, и… и… и она хотела съесть меня! – она снова расплакалась, ее слова потонули в прерывистых рыданиях, когда она прижалась к нему.
Инстинкт подсказал Ореку, что там, за этими деревьями, кто-то есть, вероятно, все еще наблюдает за ними.
Его кожу покалывало, и он стиснул клыки, чтобы не обнажить их и не напугать Кили еще больше.
– Как оно выглядело? – мягко спросил он.
У нее была только общая картина: что-то с руками, ногами и угрожающими глазами. Это мало что ему сказало, но ему и не нужно было знать больше. Что-то скрывалось там, угрожая семье Брэдей. Людям его пары. Его клану.
Решимость железной хваткой сковала его сердце.
Он повернулся обратно к дому вместе с Кили, чувствуя, как по спине ползут мурашки.
Медведям было поздно бродить, а это значит, что если бы это был медведь, то он был бы голодным и агрессивным.
Орек не думал, что это медведь. Медведи не портят еду.
Какова бы ни была угроза, он справится с ней. Голодный медведь – или работорговцы, посланные искать возмездия за очередное унижение. Возможно, на него произвела впечатление решимость лорда Дарроу наказать своего сына, но это не означало, что Орек думал, что Джеррод спокойно уйдет.
С каждым шагом к дому его решимость крепла, обострялась.
Если червь думал, что может причинить вред Сорче, его паре, Орек намеревался показать ему и любому работорговцу, насколько глубоко могут впиться его клыки.
Он проводил здесь дни в апатии, не зная, что сделать для своей пары. Но это – защитить ее и ее родню – было тем, что он мог сделать. С радостью.
