Текст книги "Полукровка (ЛП)"
Автор книги: С. И. Вендел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
– Что им нужно, так это поужинать и хорошенько выспаться, – сказала мать, поднимаясь со стула. Она подмигнула Сорче. – Приготовила твое любимое блюдо, милая. Как будто я знала, что ты будешь дома к ужину.
Взгляды матери и Сорчи потупились.
– Ты делала это почти каждый день, – пробормотала Мэйв.
– Это сработало, не так ли?
– Эйфи, – уговаривал отец, – это важно. Это не может ждать.
– Может. Отправь всадника к Дарроу, сообщи ему, но дай им несколько дней отдохнуть. Они только что вернулись.
Мать и отец смотрели друг на друга через всю гостиную, между ними шел безмолвный разговор, пока, наконец, отец натянуто не кивнул.
– Поужинаем, немного отдохнем, а потом поедем в Дундуран.
Мать махнула рукой в знак согласия, прежде чем повести детей в другую часть дома. Орек забрал Дарраха у самой маленькой девочки, когда она проходила мимо, благодарный за то, что ему снова стало уютно от легкого пушистого веса щенка в руке.
Сорча встала, потянув Орека за собой. Потирая его руку, она внимательно посмотрела на него и одними губами спросила:
– С тобой все в порядке?
У Орека перехватило горло под острым взглядом ее отца, и он кивнул.
Он позволил ей тащить себя дальше, вглубь дома. Аппетитные запахи стали гуще, и они прошли мимо огромной каменной кухни, тепло от печей струилось в холл. К стропилам были подвешены для просушки пучки трав, а над зажженным очагом булькали подвешенные горшки. Рядом горела оранжевым светом печь, и мать остановилась, чтобы надеть пару толстых перчаток и взять инструмент с плоской частью впереди, чтобы вытащить свежую буханку хлеба.
Орека провели в помещение, которое, должно быть, было семейной столовой рядом с кухней. Длинный стол, окруженный разномастными стульями, был уставлен фаянсовыми тарелками. В двух маленьких вазах стояли увядшие полевые цветы и веточки лаванды.
Все братья и сестры с легкостью находили места, что говорило о том, что они сидят на одном и том же месте каждый прием пищи. Сорча провела их в дальний конец зала, где села рядом с Коннором и жестом пригласила Орека сесть на стул рядом с ней. Тот тоже заскрипел, когда он усаживался.
Но вскоре шум стих, когда мать и Мэйв внесли дымящиеся кастрюли и подносы с едой. Даже голодное урчание желудка Орека не заглушало шума семьи Брэдей, набросившихся на еду.
Приличное время спустя, наконец, тарелки у всех были полны еды.
– А енотам разрешается есть за столом? – спросила Блэр с другого конца стола, с удовольствием наблюдая, как лапа Дарраха шарит по столешнице в поисках тарелки Орека.
– Он поднимет шум, если ему ничего не дать, – засмеялась Сорча.
Отец Сорчи заворчал, но Орек постоянно давал малышу тушеную морковь и хлеб, благодаря чему Даррах был счастлив и спокоен у него на коленях.
Ужин быстро превратился в череду вопросов. Исчезла структура упорядоченного рассказа Сорчи, последовательно описывающего события их путешествия. Вопросы сыпались со всех сторон, например, что они ели, какие города видели и где нашли Дарраха. Самая маленькая, Кили, очень серьезно отнеслась к выяснению всего, что Орек знал о сиренах. Самый младший мальчик, Калум, спросил о птицах, которые залетали так далеко на юг, и знает ли Орек что-нибудь об их миграционных маршрутах. Коннор хотел знать, на что похожа жизнь в клане орков, а Найл хотел знать, правда ли, что оркцессы такие же большие, как самцы.
Вопросы кружились вокруг него, увлекая его вниз, как подводное течение, и заставляя задыхаться. Сорча постаралась ответить на все возможные вопросы, но им удалось приступить к ужину только после того, как мать сказала всем оставить их на некоторое время в покое, чтобы они поели.
Для Орека это был медленный процесс, вилка и ложка были не по размеру для таких рук, как у него. Он бережно держал серебро, опасаясь, что оно сломается пополам без особых усилий. Краем глаза он наблюдал за Сорчей, которая использовала тот или иной прибор для разных блюд. Орки не были варварами, у них были ложки и вилки, но они не испытывали потребности в большом их количестве. Привыкший держать миску перед лицом, он был вынужден есть маленькими, размером с вилку, кусочками, оставляя тарелку на столе.
Он чувствовал, что за ним наблюдают разные братья и сестры, особенно оценивающий взгляд Мэйв, но он старался не обращать на них внимания, набивая живот теплой лапшой и мясом, и надеясь, что это немного расслабит его внутренности.
Когда с наступлением ночи в доме стало темно, зажгли свечи, и мать позаботилась о том, чтобы желудки каждого были полны до отказа кусочком теплого яблочного пирога. Несмотря на то, что Орек не слишком любил сладкое, он съел все, ему понравилась пряная корица и теплая маслянистая корочка.
Он был благодарен, когда мать отправила младших спать и решила, что Ореку и Сорче тоже лучше идти. День принес так много, и он видел, как каждый долгий час тяготел на лице его пары, как ее глаза затуманивались в сгущающейся ночи.
– Ты еле стоишь на ногах, – заметила мать, заправляя прядь кудрей Сорчи за ухо.
Сорча получила долгие объятия и быстрые поцелуи, когда братья и сестры проходили мимо, направляясь наверх, в свои комнаты. От Коннора и Найла Орек получил крепкие рукопожатия.
– Спасибо тебе за то, что вернул мою сестру в целости и сохранности, – сказал Коннор.
Орек кивнул.
После того, как они забрали рюкзаки и Дарраха, настала их очередь подниматься наверх.
– Я могу приготовить южную спальню. Или башенную комнату, если так будет удобнее, – предложила мать, когда они с отцом последовали за ними к лестнице.
– Орек будет спать со мной. Он… он мой.
Заявление было встречено удивленным молчанием, и, обернувшись, они увидели, что ее родители уставились на них с разинутыми ртами. Губы матери сжались, а отец снова покраснел.
– Сорча, я не думаю… – попытался отец.
– Мы были вместе в дикой местности больше месяца, папа, – мягко напомнила она ему.
– Да, но…
– Мы просто не думаем…
Чувствуя, как Сорча напряглась, Орек сделал полшага вперед, привлекая внимание ее родителей.
– Быть с вашей дочерью – высшая честь в моей жизни, – сказал он им. – Ее счастье и безопасность – все, что для меня важно.
Родители ошеломленно уставились на него, и Сорча воспользовалась случаем, чтобы подтолкнуть их вверх по лестнице. Любопытные глаза выглядывали сквозь приоткрытые двери, когда они шли по узкому коридору к последней двери справа.
Она была открыта, в маленьком камине уже горел огонь. Сама комната была небольшой, возможно, всего в два раза больше стойла, которое они делили в сарае Кары и Анхуса, и была обставлена кроватью, покрытой толстым стеганым одеялом, с резным дубовым изголовьем, сундуком с резными узорами, полками, набитыми книгами и безделушками, письменным столом, стулом и плетеным ковриком. Когда они были вдвоем внутри, там почти не оставалось свободного места.
Сорча провела его внутрь, и он поставил рюкзаки на единственный свободный участок пола, когда она закрыла за ними дверь.
Она прислонилась к ней, испустив порывистый вздох облегчения. Взгляд, который она бросила на него широко раскрытыми глазами, был полон усталого веселья.
– Мы выжили, – тихо рассмеялась она.
– Едва ли.
– Ты очень хорошо справился. Я знаю, что их много.
– Они счастливы, что ты вернулась, – было очевидно, как сильно семья ее обожает. Наблюдая за ними сегодня, он понял, что им не хватало части семьи, и Сорча идеально подходила для этого. Они снова были целы.
По крайней мере, Орек понимал это. Сорча его тоже сделала целым.
– Как у тебя дела? Я уверена, у них будут еще вопросы.
– Ты хорошо подготовила меня.
Ее улыбка стала шире, и она встала, чтобы пересечь комнату и подойти к нему – всего два шага. Его руки легко обняли ее, притягивая ближе. Ему нравилось быть здесь, в ее комнате. Да, она была маленькой, но тут было тихо и пахло ею, пусть и слабо.
– Спасибо, что привел меня домой.
– Все, что угодно, моя пара, – пробормотал он ей в губы.
Сорча обвила руками его шею, и Орек поднял ее, оставив пальчики ее ног болтаться, когда крепко поцеловал ее. Слишком уставшие для большего, они удовлетворились поцелуями и мягкими прикосновениями, снимая одежду. Было странно думать о том, что этим утром они зашнуровывали тот же самый корсет, и насколько другой была обстановка, когда он его расшнуровывал.
Сорча достала из сундука мягкую ночную рубашку. Это была красивая вещь с пышными рукавами и лентой, идущей вдоль низкого выреза. В мягком свете камина она была почти прозрачной, позволяя ему мельком увидеть ее бедра и темные волосы между ними.
Он не был уверен насчет кровати, когда она потянула его к ней, вспомнив скрип всей остальной мебели.
– Мы могли бы сделать гнездо, – предложил он. Половицы вряд ли беспокоили бы его после жизни на земле.
– Может быть, завтра. Сегодня мне нужна кровать, – она откинула слои постельного белья и похлопала по пустому месту, которого, казалось, было недостаточно для его тела.
Устроив Дарраха с подушкой и одеялом на стуле рядом с кроватью, Орек осторожно забрался под одеяло. Кровать прогнулась под его весом, но успокоилась, как только он устроился.
Когда он лег, для нее осталось мало места, но Сорча только счастливо замурлыкала, натягивая на них одеяло и укладываясь рядом с ним. Она почти полностью лежала на нем, положив голову ему на грудь и переплетая свои ноги с его, но Орека это устраивало. Если в спальных помещениях тесно, он справится, если это означает прижимать к себе свою пару.
Сорча заснула почти сразу, дыхание стало ровным и мягким, но Ореку потребовалось гораздо больше времени, несмотря на навалившуюся на него усталость. В доме стало тихо. Слишком тихо. В ночном лесу было много звуков и время от времени дул прохладный ветерок.
Стараясь не толкать ее, Орек вытащил из своего рюкзака один из мехов и накинул на них, не для тепла, а для веса и запаха. Он поднес меха к носу, успокоенный знакомым ощущением и ароматами.
Он наконец смог успокоиться, когда Сорча удовлетворенно замурлыкала во сне, прижавшись к нему и находясь в безопасности в своей постели.
28
Орек проснулся с волосами своей пары во рту, запутавшимися в его пальцах. Тем не менее, он был рад этому, знакомый запах и мягкость не давали ему резко взбодриться от окружавшей его странности. Четыре стены. Неподвижный воздух. Кровать, которая скрипела при каждом движении.
Он проспал несколько часов: серый рассвет просачивался через два окна комнаты, заливая ее бесцветным сиянием.
Орек осторожно выбрался из-под своей уставшей спутницы и снова уложил ее, плотно укрыв мехом. Она свернулась калачиком на теплом месте, которое он оставил, и вздохнула.
Сорча спала не самым чутким сном, но обычно она бы проснулась от этого. Его пара была измотана путешествием и воссоединением, и он знал удовольствие от возвращения с долгой охоты, чтобы наконец снова выспаться в своей палатке.
Ее лицо во сне было таким совершенным, что он просто должен наклониться, чтобы поцеловать ее в щеку. Тепло, безопасно и она спит – он мог быть более чем доволен этим.
Орек надел чистую рубашку и бриджи, а затем сапоги и куртку, но оставил другую кожаную одежду. Это заставило его почувствовать себя странно раздетым, уязвимым, и у него зачесались руки пристегнуть хотя бы топорик к боку. Но это был дом ее семьи. Здесь не было никакой опасности.
И все же ее похитили работорговцы прямо за ее дверью.
Он остановился на своем охотничьем ноже, надежно спрятанном в ножнах на поясе.
Схватив Дарраха, он тихо вышел из комнаты и прошел по коридору мимо всех остальных закрытых дверей. Его шаги были бесшумными, когда он спустился на первый этаж, обнаружив, что там тоже тихо и неподвижно.
Хотя…
Из глубины дома до него донеслось шарканье и недовольное ворчание.
Он стоял у входной двери, не зная, что делать. Он хотел еще раз прогуляться по окрестностям без стольких человеческих глаз, сориентироваться и, возможно, найти что-нибудь поесть для Дарраха, чтобы тот снова не был таким голодным за столом. Аромат леса и ощущение ветерка на его коже также были соблазнительными.
Вскоре к нему в дверях присоединился один из братьев, младший мальчик, Калум. Он удивленно поднял голову, когда увидел Орека, его глаза расширились, когда множество странных вещей, которые он нес, запрыгали в его руках.
Из всех ее братьев и сестер этот был больше всего похож на Сорчу. У них были схожие тугие завитки каштановых волос, и в отличие от других братьев и сестер, у которых веснушек было всего несколько на носу и щеках, у Калума и Сорчи у обоих они были по всему лицу и на груди.
Мальчик был уже не совсем ребенком, слишком высоким и поджарым, но все еще не взрослым. Если судить по его братьям и отцу, ему еще предстояло немного подрасти в плечах и, вероятно, он прибавил бы в росте.
– О, доброе утро, – сказал мальчик, с любопытством моргая.
– Доброе утро.
– Вы тоже рано встаете?
– Да.
– Вчера я понял, что вы опытный следопыт, – сказал он, застав Орека врасплох.
– Да, так и есть.
– Хотите пойти со мной? – он показал все, что у него было, – громоздкую кучу книг, инструментов и хитроумных приспособлений.
– Я изучал дикую природу у озера. Я считаю, что рассвет – лучшее время для наблюдений. Я был бы признателен вам как человеку леса за вашу помощь.
Настала очередь Орека удивленно моргнуть.
Даже в сером свете рассвета он мог видеть, когда щеки мальчика начали покрываться румянцем.
– Я… я имею в виду, если вам больше нечем заняться…
– Хорошо.
Завоевание своего места здесь, в клане Сорчи, началось со знакомства с ее семьей. Он предположил, что для начала неплохо было бы завести дружбу с одним из младших братьев. И еще ему хотелось выбраться на улицу.
– О, о! Отлично! Что ж, тогда следуйте за мной.
Широко улыбаясь, мальчик вывел его через парадную дверь в туманное утро. Орек предложил понести что-нибудь из странного ассортимента вещей Калума, и ему с радостью вручили несколько книг и складную удочку. Он восхищался хитроумным устройством, в то время как Даррах запрыгнул мальчику на плечо и защебетал, отчего ухмылка Калума стала еще шире.
– Очаровательно, – сказал Калум, хлопнув Дарраха по носу. – Итак, Орек из Клана Каменной Кожи, что вы можете рассказать мне о миграционных путях южных лосей?
Сорча перевернулась на спину и с наслаждением потянулась, широко зевая. Она согнула и пошевелила пальцами ног, чувствуя, как по коже скользит знакомая мягкость постельного белья.
Я дома.
Мысль была сладкой, как сироп, и она счастливо вздохнула. Надеюсь, сегодня они…
Распахнув глаза, Сорча села и обнаружила, что она одна в своей комнате. Как и в любой другой раз, когда она просыпалась здесь. Пульс участился, подступила тошнота, когда у нее возникла тошнотворная мысль – было ли все это просто сном?
Ее пальцы сжались в кулаки, и, наконец, ее дезориентированный разум пришел в себя. На нее накинут один из больших мехов Орека, и оба их рюкзака стояли там, где он их оставил, рядом с кроватью. Подушка Дарраха была пуста, но на ней все еще виднелся след от его пушистого тела.
Прижав руку к груди, она приказала своему бешено бьющемуся сердцу успокоиться. Не сон.
Она не могла избавиться от чувства сюрреализма, оглядывая свою комнату. Я дома. И я привела с собой полуорка.
Ее живот сжался, не только от утреннего голода, но и от волнения. Она хотела показать ему все.
Наконец, вскочив с кровати, Сорча поняла, что маленький очаг остыл, а в окна льется яркий утренний солнечный свет. Судьба, она не спала так долго уже… давно.
В том, чтобы снова надеть свою одежду, была своя маленькая радость. Ее бриджи нуждались в более плотной шнуровке после всех прогулок и ужинов, состоящих из овощного супа, но они по-прежнему были привычной текстуры и веса. Ее собственный комплект жестких матерчатых корсетов доставил ей такое удовольствие, что ее спина и грудь почти вздыхали от надлежащей поддержки.
Она провела руками по талии, внезапно почувствовав легкое волнение. Одежда, которую ей удалось найти, была вполне подходящей, и она собиралась оставить многие из этих вещей, но они все были кремовых и коричневых оттенков. Сорча обожала зеленые цвета, насыщенные бордовые и винные оттенки пурпурного. Глубокие тона, которые подчеркивали ее кожу и цвет волос. Ей нравились вышивки, большую часть которых она сделала сама, на ее корсетах, украшенных вьющимися цветами и ягодами.
Она поняла, что надела все свои любимые наряды – просторную зеленую рубашку, самые мягкие бриджи, которые так плотно облегали ее бедра, сапоги на небольшом каблуке, благодаря которым ее зад выглядел великолепно.
Я хочу выглядеть красивой для него.
Сорча покраснела. Ее полукровка всегда считал ее красивой, и не требовалось большой проницательности, чтобы понять, что ему больше всего нравилась ее нагота. Тем не менее, она чувствовала себя красиво и комфортно в своей собственной одежде.
Она спустилась вниз в поисках Орека – и завтрака.
Она не нашла его ни в одной из передних комнат. На самом деле, она вообще никого не нашла, пока не добралась до кухни. Она завизжала от восторга, когда увидела, что тетя Софи пьет чай с ее матерью и Мэйв.
Софи быстро заключила Сорчу в объятия, окутав ароматом трав и лаванды. Несмотря на хрупкость по сравнению с пышными изгибами Эйфи, Софи обняла ее крепче, так, что хрустнули ребра. Взяв лицо Сорчи между сухими загорелыми ладонями, она почти выжала из нее дух, а затем осмотрела.
– Ты только посмотри на себя! – сказала она. – Ты нас так напугала, – притянув ее в еще одни, чуть менее крепкие, объятия, она покачала Сорчу в руках. – Мы скучали по тебе, росточек.
– Я тоже скучала по тебе. Я вернулась домой так быстро, как только смогла.
Софи издала удивленный звук, отстранившись, чтобы одарить Сорчу кривой усмешкой.
– О, я ничего об этом не знаю. Я видела того мужчину, которого ты привела домой. Я бы не стала винить тебя за то, что ты не торопишься.
Эйфи расхохоталась, а Мэйв застонала, но Сорча проигнорировала их.
– Ты видела Орека? Где он?
Софи кивнула.
– Видела его по дороге сюда. Калум каким-то образом уговорил его давать уроки природы. Они вернулись с озера и снова отправились в путь, разумеется, с Блэр и Кили на буксире. Эти двое не могут пропустить ничего интересного.
Мягкая улыбка появилась на ее губах при мысли о том, что Орек был захвачен ее тремя младшими братьями и сестрами. Все они были приветливыми, добрыми котятами, каждый со своими причудами и интересами. Калума обычно можно было найти зарывшимся в книгу – когда он не занимался исследованием того, что его интересовало. Блэр часто сопровождала его, в основном, чтобы нарвать цветов, посидеть и почитать стихи и романы, пока он собирал образцы. И Кили. Кили была солнечным светом в человеке, всегда оживленная, счастливая быть с кем бы то ни было.
Она не беспокоилась о том, что он быстро подружится с этими тремя. Без сомнения, у каждого из них были свои планы как наброситься на него в какой-то момент сегодня, чтобы задать больше вопросов.
Ей приходилось беспокоиться о трех старших братьях и сестрах.
Не то, чтобы Мэйв когда-либо по-настоящему нравилось то, что делала Сорча – ее выбор одежды, ее хобби, ее шутки. Сорча не позволяла этому задевать себя, у Мэйв были острые зубы и когти, но она редко кусалась.
Хотя, когда она стала старше, ее случайные укусы начали причинять боль.
– Пойдем позавтракаем, – сказала ее мать, жестом приглашая пройти дальше на кухню.
Сорча сидела на табурете, радостно напевая, пока ее мать накладывала ей на тарелку мясной пирог, бекон и фрукты.
– Все уже остыло, потому что кто-то решил поспать подольше, – подмигнув, сказала Эйфи. – Хотя, думаю, на этот раз мы, безусловно, можем это простить.
Она принялась за еду, и аромат маминой стряпни пронзили ее рецепторы. Вот каким бывает вкус дома. Она пыталась найти его во всех этих других городах и на рынках, но они просто не могли сравниться.
Другие женщины болтали вокруг нее, попивая чай, пока Сорча ела. Они рассказали ей, что она пропустила за время отсутствия. Как Коннор и Найл оба попросили о переводе в Дарроуленд, пока ее не было, и планировали помочь продолжить дело своего отца по искоренению работорговцев.
Мэйв начала обучаться у нескольких ученых, чтобы подготовиться к поступлению в одну из академий Глеанны. Сорча не совсем поверила своей сестре, когда та говорила о том, чтобы стать учительницей, но она была впечатлена и горда услышать, что Мэйв предприняла дальнейшие шаги. Несмотря на то, что Мэйв могла быть тщеславным, надменным созданием, она всегда любила детей.
Наверное, потому, что они ластятся к ней, подумала Сорча уже не в первый раз.
Младшие дети продолжали учиться, хотя ее отсутствие было для них тяжелым испытанием. Эйфи, очевидно, не хотела пока говорить об этом, но она в нескольких словах передала, насколько все они были опустошены ее исчезновением.
– Твой отец не спал неделю, – сказала Эйфи. – Он был вне себя.
Завтрак тяжело осел у нее в желудке. Она не совсем понимала, как к этому относиться. Конечно, она любила отца и не удивилась, услышав о его огорчении из-за ее исчезновения – так отреагировал бы любой отец. Но она не могла избавиться от жгучего сомнения, задаваясь вопросом, была ли его боль больше от потери или от уязвленной гордости.
После всего, что он сделал для борьбы с работорговлей, собственная дочь сэра Кьярана была похищена рядом с домом.
Ее разум грыз эту мысль, не обращая особого внимания на разговор, пока она не услышала, как Мэйв спросила:
– Что ты собираешься делать с орком, Сорча?
Она подняла голову и обнаружила, что три пары глаз пристально наблюдают за ней.
– Что ты имеешь в виду, говоря «делать с ним»?
– Ты собираешься выйти за него замуж?
На ее лице появился румянец.
– Я не уверена. У орков не совсем такие браки, как у нас. Но они образуют брачные узы, как драконы и мантикоры.
Ответ тяжело повис на кухне, ее семья уставилась на нее – тетя с удивлением, мать в шоке, а сестра с плохо скрываемым отвращением.
– Ты его пара? – Мэйв фыркнула, как будто это было оскорблением.
– Да.
Эйфи застонала, ставя свою кружку.
– Сорча, милая, он кажется сильным, добрым молодым… мужчиной. Но выйти за него замуж… спариться с ним?
– Это уже произошло, – сказала Сорча, стараясь говорить спокойно, хотя внутри у нее все сжималось от растущей обиды. – Для него – я его пара. Связь установлена.
– Ну, возможно, для него. А как насчет того, чего ты хочешь? Ты не можешь позволить себе попасть в ловушку…
– Я хочу его, мама. Он лучший мужчина, которого я когда-либо встречала.
– Не могу винить тебя, я видела эти плечи, – пробормотала Софи в свою кружку.
– Но он не человек, он орк! – взвизгнула Мэйв.
– Просто мы его не знаем, милая, – сказала ее мать.
– Тогда познакомься с ним поближе. До сих пор он довольно хорошо отвечал на все ваши вопросы.
Все женщины уставились на нее, и Сорча воспользовалась передышкой, чтобы вытереть рот и руки салфеткой, прежде чем встать. Она сократила расстояние до матери и взяла руки Эйфи в свои.
– Я знаю, что это тяжело принять. Но ты должна довериться мне.
– Ты просто никогда раньше ни к кому не проявляла настоящего интереса таким образом. Во всяком случае, не для того, чтобы сохранить отношения.
– Я знаю. Я не встречала подходящего человека.
– И он тот самый? – спросила Софи.
Сорча улыбнулась.
– Да. Он подходит во всех отношениях.
Мэйв издала сдавленный звук, а лицо матери стало почти багровым.
– Но Сорча…
– Нет, мама. Я знаю, тебе не нравится, что вы с папой не приложили руку к поиску и выбору. Но и точно не бабушка нашла для тебя папу.
Софи фыркнула от смеха.
– Она бы послала его нахрен, если бы могла!
Мать сжала ее руки.
– Я просто не понимаю, как он вписывается в твою жизнь, милая. Все здесь… должно быть, так отличается от его жизни.
Сорча проглотила немедленный ответ, потому что знала, что на самом деле сказала мать. Кьяран на самом деле не вписался в жизнь Эйфи после их знакомства – и ее отец был человеком, а не полукровкой. Однако для ее родителей это не имело значения, потому что они были влюблены друг в друга, и на какое-то время этого было достаточно. Но их жизни, их цели различались, и хотя у них все получилось, и они часто казались довольными своей независимостью, это означало, что они часто жили порознь.
Долгое время были только Сорча и Эйфи. Сорча была единственной, кто видел свою мать во время родов Коннора, Найла, Мэйв и Блэр. Кьяран присутствовал только при рождении своих старшего и младшего детей, последнего – только потому, что он выздоравливал после ранения.
Когда их конюшни чуть не превратились в руины после того, как конюх украл все деньги и сбежал ночью, именно Сорча вытерла слезы матери и помогала тренировать лошадей, пока они снова не смогли позволить себе платить своим конюхам. Она по-прежнему брала на себя обязанности по дрессировке самых трудных лошадей, освобождая конюхов, чтобы поддерживать бизнес в рабочем состоянии.
Когда на их поля и сады обрушилась эпидемия, Сорча и Эйфи сводили концы с концами до сбора следующего урожая. Когда ее братья и сестры были совсем маленькими, именно Сорча заботилась о них, чтобы Эйфи могла поспать. Когда им снились кошмары, они забирались в постель Сорчи за утешением. Когда рождение Блэр чуть не убило ее и Эйфи тоже, именно Сорча и Софи ухаживали за матерью все это время, проводя бессонные ночи с маленькой Блэр, пока Эйфи боролась за свою жизнь.
Поэтому, когда мать посмотрела на нее серьезными глазами, глазами того же оттенка и формы, что и ее собственные, Сорча поняла.
Она поклялась себе не брать пару, которая не была бы партнером. Возможно, договоренность ее родителей иногда срабатывала для них, и она знала, что они все еще глубоко любили друг друга, но это было не то, чего она хотела для своей собственной истории.
– Орек предан, мама. Он хороший человек. Он хочет построить жизнь и… быть ее частью.
Эйфи задумчиво хмыкнула.
– Так, так, кстати, о твоем красивом зеленом мужчине, – сказала Софи, выглядывая из кухонного окна.
Сорча посмотрела через плечо матери и увидела Орека, выходящего со младшими детьми из леса, нагруженного корзинами, и Даррахом, сидящим у него на голове.
Она не смогла сдержать улыбку. Его вид помог немного снять раздражение от разговора, и она повернулась, чтобы обнять свою мать.
– Мы разберемся с этим, мама.
– Хорошо, милая.
Не в силах больше ждать, Сорча быстро попрощалась и поспешила через кухонную дверь встретить возвращающуюся группу.
Ее братья и сестры смеялись и громко болтали, размахивая корзинками и книгами в руках. В волосах Калума и Кили торчали листья, а Даррах вылизывал лапы, давая Сорче хорошее представление о том, где они были.
– Сорча! – воскликнула Кили, увидев ее приближение.
Она приготовилась к удару, когда Кили подбежала к ней, обхватив маленькими ручками бедра Сорчи.
– Я вижу, вы были в ягодных кустах, – она сорвала несколько листьев с золотистых кудрей Кили.
– Ага! Мы собрали последние! – объявила она с фиолетовой улыбкой.
Калум и Блэр смущенно покраснели, но не смогли сдержать улыбок.
Когда Кили наконец отпустила ее, Сорча подошла к своему красавцу-полукровке, любуясь им в ярком свете осеннего утра. От него пахло свежестью и немного сладостью, когда она обхватила его руками за талию и крепко прижала к себе.
Теплый поцелуй в ее волосы.
– Доброе утро, любовь моя, – прошептал он.
– Доброе утро, любимый, – сказала она и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его во дворе на всеобщем обозрении. – Давай уберем это все, а потом я хочу показать тебе все.
Орек обнаружил, что дом Сорчи был именно таким, как она его описывала. Возможно, он не представлял масштаба, но цвета, запахи, окружающая обстановка были именно такими, как он думал. Она провела его по конюшням, знакомя с разными лошадьми, конюхами и рабочими конюшни. Люди смотрели на него с удивлением, но лошади были послушны – особенно после того, как он был щедр на пригоршни сладкого сена и моркови.
Она показала ему двор, кузницы, пастбища и сады. Они провели вторую половину дня, прогуливаясь по яблоневым садам и следуя вдоль ручья, протекающего через них. Она указала на камень, отмечавший границу со следующим участком, затем приложила палец к губам и провела по нему, чтобы показать свое любимое место для поиска жеод.
День был праздником чувств, и иногда Орек чувствовал себя переполненным, но он ничего не хотел менять. Юнлинги были оживленными и болтливыми, и ему вообще не нужно было много говорить, чтобы узнать от них многое о семье и работе конюшен. Ему нравилось их общество. И день стал только лучше, когда появилась его пара.
Одетая в свою собственную одежду, хорошо отдохнувшая и широко улыбающаяся, она была прекрасна со своими блестящими кудрями и сверкающими глазами. Он все еще не мог до конца поверить, что она поцеловала его, заявила на него права прямо там, во дворе, на глазах у всех. Юнлинги хихикали и краснели, а Сорча увела его за руку. Проведенный с ней день успокоил его нервы, и он был доволен, позволив ей показать ему все, что она хотела.
Счастье, переполняющее ее, было осязаемым, и Ореку это нравилось.
Они вернулись домой только поздно вечером, когда солнце скрылось за деревьями, а во дворе и конюшнях зажглись фонари, чтобы облегчить выполнение вечерних обязанностей. Они вошли в дом, уже наполненный оживленной болтовней и восхитительными запахами.
Орека познакомили с старшей женщиной по имени тетя Софи, которая пожала ему руку с благодарным блеском в глазах.
– Я знаю, что ты будешь хорошо относится к моей племяннице, – прошептала она ему, хотя угроза была очевидной.
– Всегда, – пообещал он.
Он снова сел за стол рядом с Сорчей, все заняли те же места, что и накануне вечером. Перед ними поставили еще одно дымящееся блюдо, и все с аппетитом поели. На этот раз ему было легче насытиться, во время еды задавалось меньше вопросов.
Однако их приберегли на потом.
Когда мать и тетя встали, отводя младших девочек, чтобы помочь с посудой, второй по старшинству брат, Найл, поставил локти на стол и наклонился вперед, глаза его озорно блестели.
Сорча напряглась рядом с ним, словно предчувствуя то, что должно было произойти.
– Итак, Орек, скажи нам. Это правда, что ты спишь с нашей сестрой?
Найл широко улыбнулся на этот дерзкий вопрос, смеясь над собственной шуткой, даже когда Коннор ткнул его локтем в ребра. Мэйв тоже засмеялась, и отец смотрел на это с легким удивлением.
Орек стиснул клыки, недовольно отреагировав на вопрос и сопровождающий его смех. Это не походило на мягкие подшучивания, которые позволяла себе Сорча, и Орек слишком часто был объектом насмешек в клане, чтобы не понять, что шутят за его счет. Он мог справиться с этим, давно закалившись в противостоянии чужой злобе, но видеть, как насмешки направлены на его спутницу, разбудило в нем зверя. Орек положил руку на бедро Сорчи под столом, ощущая необходимость в этой связи.
