Текст книги "Полукровка (ЛП)"

Автор книги: С. И. Вендел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

ТРОПЫ/ТРИГГЕРЫ

●Дама в беде

●Запретная любовь

●Найденная семья

●Фантастическое путешествие

●Герой – девственник

●Герой-изгой

●Одна кровать

●Героиня плюс сайз

●Разница в размерах

●Насилие

●Слоуберн

●Научи меня, как тебе нравится

●Похищение и рабство

●Сексуальный контент

●Упоминания о смерти и потере близких

●Принудительная близость

Перевод выполнен каналом Резонансная Клитература

Переводчики: Anastassiya

Вычитка, редактура: Mariya, Luna, Olla, Душенька

Большая просьба НЕ использовать русифицированную обложку в таких социальных сетях как: Инстаграм, Тик-Ток, Фейсбук, Твиттер,¹ Пинтерест.

Данная книга не несет в себе никакой материальной выгоды и предназначена только для предварительного ознакомления! Просьба удалить файл с жёсткого диска после прочтения. Спасибо.

Полукровка

Роман с монстром

С. И. Вендел.

Авторское право © 2023, Сара Вендел.

Все права защищены. Никакая часть этой публикации не может быть использована или воспроизведена, распространена или передана в любой форме любыми средствами, включая сканирование, фотокопирование, загрузку и распространение этой книги любыми другими электронными средствами без разрешения автора и является незаконной, за исключением кратких цитат, содержащихся в критических обзорах, и некоторых других некоммерческих видов использования, разрешенных законом об авторском праве.

Эта книга – художественное произведение. Имена, персонажи, места и происшествия являются плодом воображения автора и не должны быть истолкованы как реальные. Любое сходство с реальными событиями, местами, организациями или людьми, живыми или мертвыми, является полностью случайным.

Иллюстрация к обложке Бетани Гилберт.

Всем старшим сестрам, которые взваливают мир на свои плечи.

Ты заслуживаешь своего собственного симпатичного зеленого полукровку.

Пролог

Лагерь орков может быть очень опасным местом, особенно для ребенка-полукровки. Орек знал это всю свою жизнь, и за короткие девять лет он научился хорошо сливаться с тенью и выползать из палаток. Он мог бесшумно перемещаться между ними, и орки-сородичи внутри ни о чем не догадывались.

Именно благодаря бесшумному перемещению он смог застать свою человеческую мать врасплох.

Обычно у Орлы слух был острее, чем у лисы, ее предчувствие о приближающейся опасности было почти сверхъестественным.

Но Орек не представлял опасности для своей матери. Нет, он очень любил ее. Она была единственной в лагере, кто действительно разговаривал с ним. И единственной, кто не принадлежал к виду орков.

В лагере, полном больших и шумных сородичей, Орле пришлось научиться чувствовать приближающуюся опасность. Она никогда не была по-настоящему в безопасности, даже будучи матерью ребенка главы клана.

Орек проскользнул в палатку, которую делил с ней, – маленькую по сравнению с большими палаточными комнатами его отца, расположенными по другую сторону брезента. Как вождь, его отец Ульрек мог похвастаться самой большой палаткой, хотя Ореку и его матери редко позволялось заходить внутрь.

Орла все равно никогда не хотела посещать палатку Ульрека.

Ореку тоже не нравилось, когда она уходила. Это всегда заканчивалось тем, что она, несчастная и страдающая, плакала несколько дней подряд. В такие дни он изо всех сил старался принести ей все, что нужно, и держался в стороне, потому что она не могла на него смотреть.

Он ненавидел отца за это.

Шум лагеря стих в темной палатке. Его отец и другие охотники уже поглощали содержимое чашек, но Ореку удалось схватить несколько кусочков мяса и лепешку, прежде чем кто-либо его увидел. Он держал свою добычу в помятой жестяной миске, которую делил на двоих с матерью, ожидая, когда она обратит на него внимание – не хотел ее пугать.

Ему стало любопытно, что она делает, стоя на коленях в дальнем конце палатки, и он заглянул ей через плечо.

Орла зашипела, обернувшись к нему, ее темные волосы и глаза казались еще темнее в тени.

– Что ты делаешь? – прорычала она на человеческом языке.

– Я принес ужин, – он показал ей миску, хотя не был уверен, много ли она могла разглядеть при слабом освещении.

Взгляд Орлы смягчился, и она слегка нахмурилась.

– Тогда ешь, – сказала она и вернулась к своему занятию.

Внутри Орека бурлили вопросы, но он послушно сел на свое гнездо из одеял и съел порцию, которую принес для себя. Орла ничего не сказала, и через некоторое время Орек понял, что делает его мать – она собирает мешок, набивая его вещами.

В него отправились несколько ее одеял и одежда, а также нож, который она нашла и спрятала два года назад. Все еще было лето, поэтому она не взяла свое единственное толстое пальто, вместо этого упаковав что-то, что пахло вяленым мясом.

От этого странного запаха у него в животе забурлило и заклокотало.

Его мать умела все скрывать, прятала то, что ей удавалось найти. Они должны были оставаться начеку и брать все, что могли, чтобы выжить в клане Каменной Кожи.

Хотя отец Орека был вождем, Орла не являлась супругой вождя. Она была рабыней-человеком, купленной почти десять лет назад для Ульрека и с тех пор находившейся здесь в качестве его служанки, а иногда и любовницы. Годы были долгими и тяжелыми для Орлы, ее лицо осунулось и покрылось морщинами лишений. Крошечную по сравнению с орками женщину, оркцессы часто толкали и обзывали. А самцы… они щипали и лапали ее всякий раз, когда думали, что вождь не видит.

Но это было ничто по сравнению с тем, что вытворял его отец.

Будучи меньше других юнлингов своего возраста, Орек научился у матери выживанию в мире гораздо более крупных орков. Нужно было действовать быстро. Нужно было быть умнее.

«Не затевай драк, в которых ты не выиграешь. Подобная глупость убивает», – однажды сказала ему Орла, когда промывала его разбитую губу после сражения с другими юнлингами.

Орек быстро покончил с мясом и хлебом – есть медленно означало, что еду утащат. Когда он предложил матери остальное, она покачала головой, не отрывая взгляда от рюкзака.

– Ешь.

Он попробовал, но едва почувствовал вкус, беспокойство наполнило его желудок больше, чем еда.

– Мама, что…?

– Шшш, – прошипела Орла.

Она завязала рюкзак и просунула руки в ремни. Когда он был надежно закреплен за спиной, она, наконец, повернулась к Ореку, ее лицо покрылось паутиной мрачных морщин.

– Крул скоро бросит вызов твоему отцу. Может быть, даже сегодня вечером.

Грудь Орека сковал страх. Крул был самым большим и отвратительным самцом в клане. Уже некоторое время ходили слухи о том, что он борется за лидерство, он был моложе и хитрее отца Орека, предпочитающего сидеть у огня и напиваться, а не ходить на охоту и возглавлять набеги на другие кланы.

Орек избегал Крула, когда мог – в глазах мужчины было что-то темное и… пустое.

– Я не останусь смотреть на то, что произойдет, – Орла встала и направилась к задней части палатки.

Борьба за лидерство в кланах орков не всегда велась до смерти, но чаще всего так и заканчивалась. Если претендент одерживал победу, он не только становился главой клана, но и все, что принадлежало сопернику, переходило к нему.

Орек содрогнулся при мысли о том, что такой самец, как Крул, мог сделать с его маленькой матерью.

Он поспешил за ней.

– Куда мы?

Она остановилась так внезапно, что Орек врезался прямо ей в спину.

Орла повернулась и сурово посмотрела на него. Теперь он был немного выше ее, хотя взгляд, которым она его одарила, внезапно заставил его почувствовать себя очень маленьким.

– Ты останешься здесь.

Все в нем похолодело.

– Мама…

– Я… люди, не примут тебя. Ты слишком похож на своего отца. – ее губы сжались в тонкую линию, она отвела взгляд, как будто не могла больше на него смотреть. – Для тебя нет другого места, кроме этого клана. Оставайся и стань охотником. Будь быстрее и умнее остальных, и ты выживешь.

– Но я хочу быть с тобой.

Она была единственной, о ком он по-настоящему заботился в лагере.

– Я не могу взять тебя с собой, – Орла поправила ремни рюкзака, по-прежнему не глядя на него. – Это к лучшему, Орек. Однажды ты поймешь.

Аргументы застряли у него в горле, но ничего не вышло, и Орла выскользнула из палатки. Слезы защипали глаза, и после мгновения отчаяния, от которого ему захотелось выблевать свой ужин, он последовал за ней на улицу.

Он держался в стороне, ошеломленно наблюдая, как она крадется по окраине лагеря. Она держалась в глубокой тени – трюк, которому научила его, и вскоре исчезла в расщелине между высокими валунами, окружавшими лагерь. Снаружи был лабиринт скалистых холмов и бесплодных скал, спускающихся в темный древний лес.

Больше она не появлялась.

Орек долго смотрел на то место, где она исчезла, слезы текли по его лицу в рот. От них у него помутилось в глазах, а соль обожгла язык.

Он шмыгнул носом и потер лицо, зная, что никто не должен увидеть его плачущим.

Но слезы продолжали литься, и он всхлипывал:

– Мама… мама… – снова и снова, как будто это могло вернуть ее обратно, как будто он мог заставить ее передумать и забрать его с собой.

Мысль о том, чтобы вернуться в палатку одному и обнаружить, что она пуста, разбила что-то внутри него. Его грудь треснула посередине, волна гнева и отчаяния затопила ее. Что он скажет своему отцу? Как она могла оставить его здесь терпеть побои, которые он получит за то, что не сможет сказать, где она?

Как она могла бросить меня?

– Где твоя мать, коротышка?

Орек подпрыгнул при звуке орочьего голоса, поспешно отскочив назад и вытирая слезы. Он поднял глаза еще выше и увидел свирепое лицо Крула. Самец был самым крупным из всех, кого Орек когда-либо видел, с плечами шире валуна и ногами, похожими на стволы деревьев. Его руки были огромными и покрытыми шрамами, и гуляло много историй о том, как Крул мог одним ударом кулака размозжить человеку голову.

Хуже всего были его глаза – багрово-красные и расчетливые, глубоко посаженные на резко очерченном лице.

Орек сглотнул, его пальцы похолодели.

Не следовало позволять ему подкрадываться ко мне. Глупо, очень глупо.

– В нашей палатке, – заставил он сказать себя.

Ноздри Крула раздулись.

– Вы оба оставайтесь там, пока вас не позовут, – его огромная рука надавила на голову Орека, чтобы подтолкнуть в направлении палатки его отца.

– Д-да, сэр.

Сердце бешено колотилось в груди, Орек поспешил прочь, исчезнув в лабиринте палаток. Он не останавливался, пока не нырнул под полог и не зарылся в одеяла.

Он лежал один, в темноте, дрожа от страха.

Он прижал к груди пальто, оставленное Орлой, вдыхая ее знакомый запах. Даже когда звуки за пределами палатки становились все громче и яростнее по мере того, как ночь приближалась, он не мог удержаться от слез в мамино пальто. Из-за этого он не слышал происходящей снаружи драки, и ему было на самом деле все равно. Не тогда, когда казалось, что в земле разверзлась дыра, засасывающая его в липкую яму печали.

Ему была дарована одна ночь для горя и отчаяния.

Когда наступило утро и Орек узнал, что произошло, он мог беспокоиться только о себе.

Орла была права.

Той ночью Крул бросил вызов его отцу за лидерство. И победил.

1

Двадцать лет спустя

Моросящий туман липнул к плащу и плечам Орека, поднимаясь от ветра, когда он приближался к лагерю орков. Он взвалил тушу кабана на плечи и, морщась от того, как теплая струйка крови стекала по шее за воротник, начал подниматься по крутому каменистому склону.

Он выслеживал зверя в течение двух дней, и тот оказал достойное восхищения сопротивление – запекшаяся кровь на боку являлась тому доказательством. Рана щипала и тянула, пока он шел, и с каждым долгим шагом в гору тоска по палатке и горячему котлу с водой все сильнее сжимала его внутренности. Он достаточно долго посидел бы у костра, передавая свою добычу, надеясь на быстрый комментарий о том, насколько велик зверь, а затем направился бы к своей кровати. Он почти захныкал, думая об этом.

Потом кто-то застонал, и он чуть не споткнулся.

Звук исходил с левой стороны, и он навострил уши, но не остановился. Мерк, должно быть, дежурил сегодня ночью, и стон мог означать только то, что он спал или теребил свой член, а не наблюдал за тропинкой.

Орек раздраженно фыркнул. Это был только вопрос времени, когда нечто гораздо худшее, чем он, проскользнет мимо Мерка в лагерь Каменнокожих. Устрашающая репутация главы клана не могла долго удерживать захватчиков, особенно учитывая, что Крул становится старше.

Яркий свет костра освещал вершину холма, очерчивая силуэты валунов, выстилающих вход в лагерь, как пасть какого-то огромного каменного зверя. Орек прошел через внешнее кольцо и миновал еще несколько каменных кругов, наконец добравшись до тропинки, ведущей непосредственно в лагерь.

Высокие шпили палаток по всему лагерю отливали теплым янтарем в свете костра, и волна тепла окатила Орека, когда он проходил в первый круг жилищ. До него донесся треск и шипение мяса на большом костре, и хотя он не мог видеть его из-за множества навесов, от этого его живот закричал в предвкушении, и он ускорил шаг.

Следующей на него обрушилась волна шума. По лагерю разнесся радостный гул, когда орки-сородичи собрались на вечернюю трапезу. В это время суток ему всегда нравилось наблюдать, как все собираются за едой, щебеча, как птички, о прожитом дне. С юнлингами приходили женщины, и иногда пели песни – глупые и трагические баллады. Орека никогда не приглашали, никогда не втягивали в круги сплетен или пения, но ему нравилось наблюдать за этим, пока он спокойно поедал то, что удавалось раздобыть. Однако, он всегда старался уходить до того, как самцы напьются.

Кабан, которого он нес, будто стал немного легче, когда Орек шел по тропинке лагеря, гордый своим вкладом в клан. Как бы они ни насмехались над ним, называя коротышкой, и плевали в его сторону, они не могли отрицать, что он действительно вносил свой вклад. После того, как его отец проиграл Крулу, он провел остаток своих дней в боли и горечи. Стыд от капитуляции преследовал Ульрека в течение его последних несчастных лет, отчего настроение его было испорчено, и он часто пускал в ход кулаки. Но он держал Орека рядом, нуждаясь в помощи кого-то проворного. Орек провел свою юность, служа отцу и группе его друзей и союзников, которые все еще оставались с Ульреком. Эта группа изможденных и недовольных мужчин порой насмехалась над ним, но тем не менее передавала свои знания о борьбе и охоте, даже если сами порой не имели полного представления об этом.

Орек учился всему, чему мог, тренировался каждую свободную секунду – он должен был это делать в клане, где «маленький» означало – «уязвимый».

Если отец и сделал ему что-то доброе, так это подождал со смертью, пока Орек не подрос и не смог защитить себя от Калдара и других молодых юношей. Итак, Орек стал самым быстрым бегуном, самым быстрым бойцом и самым лучшим охотником в клане.

Это было его четвертое крупное убийство только за эту луну. Много ночей клан пировал тем, что он приносил, и это согревало Орека по ночам, когда не горел общий костер.

Он провел последние двадцать лет, извлекая из этого максимум пользы, доказывая им свою состоятельность – ибо что еще он мог сделать? Что еще оставалось полукровке вроде него?

Рычание зародилось в его груди, и взгляд Орека метнулся вверх.

Впереди, из-за одной из палаток с припасами, раздалась знакомая усмешка, и Орек, почувствовав это, выпрямился и встал в полный рост.

Не то чтобы это имело большое значение, он все равно доставал Калдару только до подбородка.

– А вот и коротышка, – прокричал Калдар. – Он может охранять палатку – даже он справится с этим.

Приблизившись, Орек увидел горстку орков, собравшихся у входа в палатку с припасами. В центре стоял Тэлон, один из лучших силовиков Крула, с радостной улыбкой, сверкавшей вокруг клыков. Уперев мясистые руки в бока, Тэлон жадными глазами наблюдал, как два воина заканчивают расставлять в палатке большие кувшины и ящики.

Он поднял глаза на слова Калдара, едва обратив внимание на Орека.

– Да, хорошо, пусть коротышка постоит на страже. Я должен позаботиться о приготовлениях. Все должно быть идеально.

– Я должен донести это до костра, – сказал Орек так нейтрально, как только мог, стараясь не хмуриться.

Зачем им нужен кто-то для охраны палатки с припасами в глубине лагеря?

– Я возьму это, – Калдар протянул руку через голову Орека, сорвал кабана с его спины и перекинул его через одно из своих плеч. Он широко улыбнулся Ореку.

– Уверен, всем понравится.

Рычание подступило к его горлу, но Орек сдержался. Его внутренний зверь, которого все орки почитают за агрессию и силу берсерка, скрежетал зубами, когда его добычу украл красивый, самодовольный чистокровный сородич. Внутренний зверь Орека не был чересчур громким или дерзким, поэтому ощущение того, что он так яростно урчит в груди, почти нервировало. Он предположил, что, будучи всего лишь полукровкой, он не так силен, как другие, или был умнее, зная, что глупо затевать драки, в которых не можешь победить.

Он был уставшим и раненым, – и Калдар знал это.

Невыносимый самец ухмыльнулся, когда Орек, после напряженного сердитого взгляда на Калдара, раздраженно пропустил оскорбление мимо ушей.

Посмеиваясь про себя, Калдар ушел с добычей. Орек так крепко стиснул зубы, что, казалось, они вот-вот треснут, и проводил взглядом Калдара. Они оба понимали, что единственное признание, которое получал Орек, было за принесенную еду. Теперь же все будут думать, что именно Калдар убил кабана, именно он был ранен во время охоты, и именно он обеспечивал клан всем необходимым. Калдар, племянник вождя, которого все и так любили и уважали. Калдар, перед которым заискивали все оркцессы. Калдар, которому это было не так нужно, как Ореку.

Резкий шлепок по руке заставил Орека вспомнить о Тэлоне. Он с трудом сглотнул, забыв первое правило выживания – никогда не отводи глаз от угрозы.

Улыбка Тэлона исчезла, он нахмурился, глядя на Орека сверху вниз, его черные глаза сузились.

Он указал на вход в палатку.

– Никого не впускай. И сам не смей заходить внутрь. Все это подарок для Крула и должно быть нетронутым, как он того хочет.

Орек в замешательстве нахмурился, но Тэлон отмахнулся от остальных, прежде чем ткнуть большим пальцем прямо в нос Ореку.

– Если ты, блядь, облажаешься, коротышка, я с тебя живьем шкуру спущу, – прорычал он, прежде чем поспешить к костру.

Зверь зарычал на очередное оскорбление, но Орек сделал все возможное, чтобы заглушить его. В палатках вокруг него стало тихо, когда клан собрался поесть, и он остался совершенно один. Никто и не думал, что коротышка не выполнит приказ.

Орек бросил взгляд на палатку через плечо, снимая рюкзак. Какие подарки могут быть настолько важными, что их нужно охранять? Никто не был настолько глуп, чтобы украсть что-то у Крула. Конечно, многие сородочи воровали из палатки с припасами – воины унесли вино, прихватили дополнительное оружие, а другие награбили больше специй, трав или мехов, чем им было нужно. Но подарок для Крула? Никогда.

Он вытащил из рюкзака и без того грязную тряпку и начал, как мог, вытирать кабанью кровь с шеи и плеч. Горячая вода становилась далекой мечтой, и он подозревал, что даже сытый желудок сегодня вечером после большого сюрприза Тэлона маловероятен. Подарки означали празднование, а значит и пьянку, но Орек уже много лет не был настолько глуп, чтобы оставаться поблизости ради этого.

Его бок и плечи болели после охоты, и он попытался покрутить шеей, чтобы расслабить мышцы. Скованность означала медлительность, а медлительность – опасность.

Когда именно Тэлон должен был вернуться за подарками? И зачем ему понадобился кто-то для охраны кучи кувшинов и ящиков?

Тэлон был стареющим орком, занимавшим уязвимое положение в окружении Крула в клане Каменной Кожи. В течение многих лет он был одним из самых крупных и порочных бойцов, но в последнее время на висках у него начала пробиваться седина, а талия стала мясистой и широкой. Один из кузнецов уже несколько лун потихоньку сплетничал о том, как ему пришлось подгонять ремни и наручи Тэлона по размеру.

Орек задумался, что это мог быть хитрый ход, чтобы укрепить положение Крула. Он никогда не бывал на подобном месте, но знал, что Крул – умный и проницательный орк, возглавляющий клан намного дольше, чем кто-либо другой из ныне живущих. Можно ли было действительно завоевать его расположение с помощью вина и мехов? Он не смог удержаться от насмешливого фырканья, отжимая пот и кровь с тряпки. Лучше бы это был хороший подарок.

Шум в лагере перерос из довольного гула в возбужденные возгласы. Должно быть, появился Калдар с кабаном. Орек усмехнулся, представив, как все женщины и старейшины воркуют над тем, каким хорошим охотником был Калдар, какой крупной была его добыча, каким сильным он был, как…

Орек сильнее потер грязную кожу, ревность жгла его изнутри.

Это удел полукровок. Привыкай к этому.

Его остановил шум. Он снова чуть не усмехнулся, подумав, что это Мерк и его своенравная рука, но нет, все было… по-другому.

Он затаил дыхание и навострил уши. Это случилось снова – легкое ворчание и звук шаркающих ног.

Он заглянул в заднюю часть палатки. Кто-то уже был внутри и воровал подарки Тэлона? Блядь!

Орек хлопнул по пологу палатки и ворвался внутрь, готовый изгнать вора. Не то чтобы он принял чушь о дарах Тэлона за правду, но он действительно ценил свою шкуру.

В палатке было темно, вор благоразумно не взял с собой фонарь, и Орек не мог разглядеть, кто движется. Он прошел дальше в палатку, обогнул первый ряд кувшинов и бочонков, затем двинулся мимо штабеля ящиков, стараясь ступать легко и дышать беззвучно.

Ничто не двигалось и не издавало ни звука – но затем, едва слышный, тихий выдох.

Его взгляд метнулся к дальней стороне палатки, к толстой брезентовой обшивке. Среди ящиков, свернувшись калачиком, пряталась маленькая фигурка.

Орклинг?

Он открыл рот, чтобы отругать юнлинга, но затем тот снова двинулся, притягивая его ближе.

Палатку окутал мрак, и он не мог видеть в темноте так же хорошо, как чистокровный, но чем ближе он подходил, тем четче становились очертания. Он был слишком крупным, чтобы быть молодым орком, но в то же время слишком маленьким для воина или даже оркцессы. Изящные руки и ноги в сапогах были связаны вместе, рот заткнут обмотанным вокруг головы матерчатым кляпом.

Фигура снова зашевелилась. В ее глазах дерзко вспыхнул слабый свет, и на мгновение, одно ужасное мгновение, Орек подумал, что это его мать.

Он поспешно шагнул вперед, сердце болезненно ударилось о ребра, но затем эти глаза остановились на фигуре. Нет, это не его мать. Другое лицо. И молодое, слишком молодое.

Но это человек.

Тэлон привел Крулу молодую человеческую женщину.

Блядь!

Сорча грызла кляп во рту с ненавистью за то, что чувствует себя лошадью с удилами.

Мрачный смех булькнул у нее в горле. С таким же успехом она могла быть лошадью, купленной и оплаченной мужчинами, что намеревались использовать ее бог знает для чего.

Прошло несколько дней с тех пор, как она поняла, где находится, проведя большую часть этого проклятого путешествия с мешком на голове, и теперь, когда она могла что-то видеть, все, что ей оставалось, – это внутренность чертовой палатки – просто мешок побольше, почти без деталей. Она повертела кляп во рту, проглатывая слюну, скопившуюся под языком, и попыталась разглядеть то, что могла.

Она была на тихом повороте дороги по пути к своей подруге Эйслинн – в тенистом месте, где скалистый выступ вдоль дороги веял прохладой. Зимой лошадям приходилось осторожно пробираться по темным пластам льда, которые никогда не таяли на этом закрытом от солнца участке. Она никогда не думала, что кто-то настолько нагл, чтобы сидеть в засаде вдоль каменной стены.

Кто-то ударил ее сверху, стащив с лошади, и внезапный сильный удар о землю оглушил. Руки, больше двух, схватили и потянули ее. Она лягалась и кусалась, пока лошадь Фиора визжала и била копытами по земле, но их было слишком много. Она била локтями по мягким частям тела и царапала лица нападающих ногтями, но мужчины в темных плащах все же одолели ее, связали, а затем надели этот ненавистный мешок на голову, прежде чем ударить по черепу сильнее, чем ранее о землю.

Тупость. Она никогда бы не позволила своим младшим сестрам ехать по этой дороге в одиночку, но даже не подумала о том, чтобы не делать этого самой. Она совершала эту поездку в крепость Дундуран сотни раз без проблем.

Конечно, это было до того, как она отказала сыну и наследнику лорда Дарроу.

Она не хотела смеяться Джерроду в лицо, честно. Но мысль о том, что она переспит с ним, младшим братом лучшей подруги Эйслинн, была смехотворной. Да, теперь он был мужчиной, а не долговязым мальчишкой, которого она когда-то знала. И все же мужчина, которым он стал – хвастливый, надменный и вспыльчивый – никогда не вызывал привязанности или даже симпатии.

По ее подсчетам, ее похитили почти две недели назад, всего через неделю после отказа от ухаживаний Джеррода. В течение нескольких дней она узнавала тихие звуки, издаваемые ее похитителями, разные ощущения от их хватки, даже разный оттенок запахов. Иногда по ночам они снимали мешок, но никогда не позволяли ей видеть их лица. Тем не менее, она знала, что их было четверо, все мужчины, трое моложе и один постарше. Один из младших слегка прихрамывал, а другой курил сладко пахнущий табак. При ней они редко разговаривали, ограничиваясь приказами, один из которых не давал ей покоя всю дорогу: Никаких прикосновений. Платят лучше, если они все еще хорошенькие.

Итак, к ней никто не приставал, кроме того, что ее таскали повсюду, как мешок, перекинутый через спину лошади, или бросали на землю, когда приходило время отдыхать.

Вчера они задержались дольше обычного, почти на целый день, как она предположила. Ждали. Это создало сосущую яму страха глубоко в животе.

Она узнала новоприбывших по их странной, размеренной походке. От того, кто делал такой шаг, должны были быть тяжелые звуки, но они были почти рядом с ее похитителями, прежде чем кто-либо услышал их. Ее держали в стороне от происходящих сделок, и она не могла понять, о чем говорилось, но она достаточно бывала на рынках, чтобы знать, что такое торг, когда его слышит.

А затем новые руки схватили ее, прижимая к коже, которая пахла и ощущалась не совсем… правильно. Они почти не разговаривали во время долгого пути сюда, только несколько ворчаний, от которых у нее по спине пробежали мурашки страха.

Орки. Эти ублюдки продали ее оркам!

Ей пришлось сдерживать тошноту, которая вырывалась изо рта с кляпом во рту. Помогло то, что желудок буквально прилип к спине после нескольких часов на чьем-то плече. Если отвлечься от отвратительного ощущения в желудке, она оцепенела, пока они шли пешком, до ее ушей едва доносилось ворчание орков.

Теперь она была в палатке, окруженная ящиками и банками. «Другие товары», – с отвращением подумала она.

Торговля людьми была не только запрещена, но и порицалась по всему королевству Эйреан. За это полагался смертный приговор любому, признанному виновным, так кто же был настолько глуп, чтобы совершить нечто подобное? И продал ее оркам? Жестокие жители гор вызывали такое же отвращение, как и торговцы людьми.

Ее внутренности скрутило от одной мысли. Воспоминания о Джерроде и ее отказе пронеслись в голове, но она не знала, сможет ли в это поверить. Он бы не посмел.

Она зарычала от разочарования, когда кожа натерлась о веревки. Сейчас все это не имело значения – сначала ей нужно было освободиться, а потом выяснить, как далеко от дома они ее увезли. Впервые за несколько дней она была одна и не планировала оставаться здесь достаточно долго, чтобы впервые хорошенько рассмотреть орка. Историй о том, что они делали с людьми, особенно с женщинами, было достаточно.

От нетерпения у нее перехватило горло, и стало слышно, как бьется сердце, когда она затягивала путы на запястьях. Это был толстый, тугой узел, и в непроглядной темноте она беспокоилась, что сделала только хуже.

У Сорчи вырвался тихий всхлип разочарования, и она остановилась, чтобы перевести дыхание. Слезы не решат проблем, значит плакать незачем. Она уже достаточно наплакалась теми ночами, когда думала, что похитители спят. «Выплесни эмоции, а потом борись», – любила говорить ее мать.

Она безжалостно подавила странные мысли о матери – как, она должно быть, страдает от беспокойства, как ее братья Коннор и Найл подумали бы, что это их вина, как ее младшие сестры плакали бы и смотрели на горизонт в поисках, как ее отец искал бы ее всю ночь и не спал, пока она не была бы найдена…

Если бы она позволила себе задуматься об этом, то не выдержала бы. Поэтому она старалась не думать ни о чем, кроме того, как вернуться к своей семье.

Сорча собиралась начать все сначала, но по-другому, когда до ее ушей донесся хлопок. Вокруг кляпа с удивленным свистом вырвался воздух, прежде чем она затаила дыхание и затихла, широко раскрыв глаза.

Что-то двигалось по палатке справа от нее, там, где, как она думала, была передняя часть. Бесшумные шаги лавировали вокруг ящиков и бочек, а затем тень, темнее всех остальных, появилась из-за ближайшей кучи товаров.

Самый высокий мужчина, которого Сорча когда-либо видела, навис над ней, его глаза расширились от удивления.

На мгновение ее сердце наполнилось надеждой – это был мужчина, обычный человек! Он был еще одним пленником? Орки захватывали людей? Она не знала, ей было все равно, она была просто взволнована, увидев лицо, похожее на ее, а не…

Он качнулся вперед на носочках, почти непроизвольно, как будто чистое изумление привлекло его ближе.

Было все еще темно, палатка по-прежнему отливала глубоким пурпуром и голубизной, но света проникало ровно столько, чтобы она поняла – его лицо выглядит не совсем… правильно.

Кожа была зеленой. Не просто пятно или татуировка, все его тело было покрыто зеленой кожей, которая улавливала свет и тени, как коричневая и загорелая кожа человека. Но он был зеленым. Точно так же, как…

Ее сердце резко сжалось, когда она смогла лучше рассмотреть лицо. Оно было нечеловеческим, слишком острым, нос выдающийся и угловатый, верхняя губа изогнута. Маленькое золотое кольцо, свисающее с большого заостренного уха, поблескивало в тусклом свете. Плечи размером с булыжник были измазаны кровью, и она почувствовала ее медный привкус. Широкая грудь, бедра, похожие на бревна, и большие руки, способные выжать жизнь из маленьких, ничтожных существ. Таких, как она.

При виде нее из него вырвалось проклятие. Она ничего не поняла.

И тут она почувствовала тошноту.

Орк. Он был орком, весь в крови, пришедшим за ней.

Ей снова захотелось разрыдаться. Ее время уже истекло.