Текст книги "Времени нет (ЛП)"

Автор книги: Рустем Халил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

«У нас еще будет время для взаимных претензий, – говорит он. – А сегодня мы должны подумать, как выйти во второй тур».

Спорщики умолкают. Только слышно, как бурлит вода, массируя их спины.

«Теперь нас спасет только чудо, – говорит наконец Хижняк. – Громкий скандал с топовым кандидатом, его добровольный отказ от предвыборной гонки. Что-то вроде этого. Однако даже это гарантия попадания только во второй тур, но ни в коем случае не гарантия победы».

Никто из присутствующих не верит в чудеса. Кроме чудес, они, казалось, испытали все.

«В нашей стране уже давно не принято выбирать на второй срок, – пытается разрядить обстановку Антоненко. Как ни странно, он спокойнее других. – По традиции президент в итоге становится врагом, против которого объединяются все. Я использовал этот факт против моего предшественника, теперь настал мой черед».

"Общий враг", – повторяет Гарда.

Он подает знак официантке в дальнем углу бассейна, и она приносит еще один стакан фреша. Хищняк жалуется, что большинство избирателей – идиоты, которых никогда не увлечь обещанием крови, пота и слез. Но глава администрации его не слушает. Он погружен в свои мысли. В конце концов Хижняк обрывает свой пассаж.

«У вас такое лицо, как вы просчитываете вероятность чуда, – говорит бизнесмен Гарди. – Поделитесь с нами».

Глава администрации переходит почти на шепот, его слова сложно разобрать в шуме воды.

«Гипотетически представим, что активизируется общий враг страны. Может ли это мгновенно объединить людей вокруг главы государства?» – спрашивает он.

«Учитывая, насколько серьезной будет угроза», – отвечает Антоненко.

«Даже если на востоке страны российские прокси перейдут в наступление, то вряд ли, – добавляет Хижняк. – Да, это позволит ввести военное положение и заморозить выборы. Но все воспримут это как агонию действующего президента, и ваша карьера будет утеряна».

«А если угроза будет внутренней? Гипотетически: если противники устроят громкий террористический акт? – шепчет Гарда. – Если президент чудом в нем выживет?

Хищняк меняется с лица. Ему уже не нужно выражать свое отношение к этой идее – его мимика обо всем сказала. Гарда ожидающе смотрит на президента.

Антоненко медленно поднимается и имитирует смех.

«Ну вы и шутник, – хлопает главу своей администрации по плечу, – раньше он никогда не допускал такого панибратства. – Гипотетически, конечно, это бы оставило действующего президента и главу его администрации на посту на следующие пять лет. Но это гипотетически».

Антоненко выходит из джакузи и случайно затрагивает стакан с фрешем. Хищняк вздрагивает от резкого колокола.

«Сейчас в обществе правят аксиомы, – бизнесмен пытается вернуть разговор в невинное русло. – Никому не интересны доказательства. Каждый считает, что его мнение – это уже аксиома».

Президент вешает на шею полотенце.

«Именно поэтому гипотезы и лучше, чем аксиомы, – они всегда требуют доказательств. А нет доказательства – нет и гипотезы. Спокойной ночи всем», – прощается он.

4.17

Эдем сидел на бетонном полу крыши и пытался унять дрожь.

«Это было только предположение, – уговаривал он себя. – Бессмысленный обмен фантазиями людей, у которых не осталось иных вариантов для победы».

Но шепот Гарды о том, как атака террористов могла бы спасти ситуацию, все гулял ушами и никак не мог выйти наружу.

«Никто не решится на такое, – твердил себе Эдем. – Да и президент Антоненко – он ведь, по сути, неплохой человек».

Но перед глазами стояла рука, похлопавшая Гарду по плечу.

Эдем оперся на палку и встал. Нет, никакого террористического акта не последует. Слишком безумный шаг даже для человека, отдавшего все ради власти. В крайнем случае – подготовят инсценировку того, как доблестные правоохранители предотвратили террористический акт.

Нет, утверждал себе Эдем, нет и нет.

Он попытался вспомнить, не давал ли Гарда других подсказок, к чему нужно готовиться сегодня.

Ничего, что можно было бы толковать в этом русле.

Ничего, кроме сегодняшнего вечера.

Эдем уже дошел до выхода, когда обратил внимание на логотип с изображением трех держащих землю китов – на здании напротив.

Хищняк. Бизнесмен Сергей Хижняк тоже присутствовал при том разговоре, и ему идея Гарды совсем не пришлась по душе. Кий сверкнул в воздухе – и последний черный шар закатился в лузу. Конец игры. Так вот почему Хижняк решил молниеносно избавиться от своего бизнеса – несмотря на все неизбежные убытки! Некоторое время он не верил, что планы администрации президента – правда, но когда убедился, то не захотел рисковать своим состоянием в стране, которая вскоре ступит на путь террора. Поэтому Хижняк и продал свои активы и скрылся.

Следовательно, это правда. Завтра Гарда собирается устроить террористический акт. И Эдем даже знал, чьими руками.

Но ведь есть простой способ этому помешать.

Эдем вынул из кармана телефон. В тот же момент на крышу вышел один из президентских охранников. Вышел и вытянулся в стройную перед Эдемом.

– Господин Гарда предупредил, что вы поедете в резиденцию, – сказал он.

Эдем почувствовал неприятную слабость в ногах. Гарда хотел, чтобы он понял: глава администрации контролирует даже президентскую охрану.

– У меня разговор, – Эдем налил слова сталью.

Охранник ушел и прикрыл за собой дверь.

Остановить Гарду мог только президент, и Эдему было меньше часа, чтобы это сделать. Он набрал номер главы администрации.

– Господин президент…

– Гардо, я все понял. Не нужно ничего делать.

– Я не понимаю, о чем вы, господин президент.

– Я о варианте, который мы обсуждали в джакузи. Этого не должно произойти ни в коем случае. Я запрещаю! – Эдем сорвался на крик.

– Механизм уже запущен. Это единственно возможное решение, – Гарда был спокоен. И, не изменяя традициям конспирации, на случай, если кто-то прослушивает их связь, добавил: – Воскресные дебаты – это единственно возможное решение обойти соперников.

– Гарда, я сейчас же издаю указ о вашей отставке. Не заставляйте меня это делать.

Гарда ответил не сразу. На пятой секунде молчания Эдему показалось, что он выложил решающий аргумент на стол.

– Господин президент, я попрошу охрану провести вас в резиденцию. Вы показались мне сегодня очень бледным. А вам еще предстоит успеть подготовиться к прениям, – наконец ответил Гарда и дал отбой.

Время остановилось. Замер в небе вертолет, взлетавший с территории военного госпиталя. Перестали мигать неоновые вывески. Пол пиджака застыл, подхвачен ветром.

Гарда позволил себе противоречить президенту, зная: завтрашний теракт свяжет их намертво.

Надо бежать. Избавиться от охраны. И предотвратить теракт – пока он еще в теле президента.

Думай пошагово, приказал себе Эдем.

Шаг первый: не дать Гарди немедленно связаться с начальником охраны.

Как?

Решение оказалось до гениальности простым. Эдем должен был позвонить первым.

Пальцы застучали по экрану.

– Господин президент, подняться к вам? – начальник охраны был удивлен.

– Не надо, – голос президента чуть не дрожал, и Эдем перевел дыхание, чтобы успокоиться. – Сейчас поедем в резиденцию, пусть готовят ужин и достанут красное вино. И еще… А ну, подожди минуту. Побудь на линии, не выключайся.

Теперь у него была минута в запасе.

Шаг второй: избавиться от охраны.

Эдем понимал, что единственная возможность оторваться от охранников – убежать от них прямо сейчас.

Забаррикадировать выход? И что? Если нужно, они поднимутся на крышу с другой.

Второй выход! Вряд ли его стерегут. По крайней мере, надо рискнуть.

Второй выход был рядом. Забыв о ноге, Эдем устремился туда. Впервые палка была такой уместной.

Эдем дернул дверь. Не заперты!

– Подожди еще минутку, – сказал Эдем напоследок начальнику охраны.

Телефон он оставил на крыше, под небольшим жестяным козырьком. Во-первых, собеседник сразу насторожился бы, не услышав шума улицы. Во-вторых, какой смысл бежать, когда у тебя в руках маячок, и они тебя могут отследить?

Людей у дверей не было. Даже президентская охрана оказалась не столь предусмотрительной.

Эдем прошел полутемным коридором и, никого не встретив по пути, добрался до лестницы. Под ними он обнаружил каморку уборщика, которая оказалась тоже незапертой. Там Эдем разжился голубой курткой с логотипом поставщика воды, а вместо нее оставил на крючке своего пиджака. Президента могла выдать палку, но Эдем не решился оставить свое единственное оружие.

Первого человека он встретил у лифта. Мужчина с заспанными глазами лениво взглянул на президента и, не узнав, переключил внимание на рисунок на пачке сигарет. Эдем поднял воротник куртки.

Когда подъехал лифт, Эдем уже сориентировался, как действовать дальше. Ехать нужно было не на первый этаж, а на третий. Там он мог сообщенными коридорами перейти во второе здание «Трех китов» и покинуть комплекс через ту дверь, где его точно не будет ждать охрана.

Оставалось понять, что делать потом, когда он выберется из ловушки.

4.18

Только отойдя на добрых полкилометра, Эдем смог унять сердцебиение, перевести дух и понять, что же сделал глупость, оставив телефон на крыше. Теперь он оказался в центре Киева без денег, без связи, без понимания, что делать дальше. Попросить телефон у прохожего не было проблемой, но кому звонить, если знал только номера Артура, Капитана и собственный.

Эдем владел сокровищем, которое превратится в медяки – он взглянул на часы – уже через тридцать пять минут. Это президентская память. Завтра, когда он вернется в собственное тело, у него еще будет шанс остановить теракт. Сейчас он должен извлечь из памяти президента ту информацию, которая ему поможет.

Больная нога болела. Эдем нашел скамейку – отдохнуть. Он поднял воротник куртки и принялся выстукивать палкой на асфальте азбуку Морзе.

Кого Гарда мог привлечь в организацию теракта? Конечно, Безликого, которого уже использовал в покушении на президентского друга. Кого еще из топовых лиц? Вряд ли. Знающие двое знает и свинья. Гарда не предоставлял кому бы то ни было информацию, которую можно использовать против него самого.

Однако теракт – это только начало. Только слаженные профессиональные действия президентской команды, которые будут подкреплены правильным информационным сопровождением, обеспечат то, к чему стремится Гарда, – сформируют в обществе уверенность, что Антоненко – единственный кандидат, который сможет защитить избирателей. Мог ли Гарда подготовить кого-нибудь к тому, как действовать в первые, самые важные часы после теракта?

Эдем отбивал дробь все энергичнее. В этой азбуке Морзе не было тире, сами точки. Теперь речь шла не о памяти, а об интуиции. Что бы подсказала интуиция президенту Антоненко, если бы в его мозг не вмешался Эдем?

Интуиция утверждала, что Григорий Гарда подготовил четкий план, как нужно действовать, когда станет известно об организованном им же теракте, но никого не предупредил. Поэтому когда произойдет трагедия, Гарда возьмет руководство в свои руки, а растерянный президент не сможет ему помешать.

Где может произойти теракт? Без сомнения, в Киеве, чтобы резонанс был максимальным. Будет ли это в месте скопления людей или наоборот – в жилом доме на окраине?

По этому поводу у Эдема не было предположений. Молчали и логика, и интуиция. Не совсем осознавая, что делает, Эдем встал со скамейки и пошел по улице дальше, не видя ничего дальше собственных мыслей.

Остановился, пропуская автомобиль, напротив «Олимпийского». Улыбнулся, вспомнив, как счастлив был позавчера, когда здесь, на футбольном поле, в его руках была гитара, а рядом стояла Инара.

Эдем повернул на перпендикулярную улицу… и тут в его голове сверкнула молния. Он замер на месте.

Он вспомнил встречу Безликого с музыкантом Олесем Мицным и его продюсером. Безликий сообщил Крепкому, что президент хочет прийти на его концерт. Но ведь сам президент – теперь Эдем знал это наверняка – не знал о таком своем намерении.

Вот где должен произойти теракт!

Возможно, президент действительно и не собирается на концерт. Это ему придумают внезапную встречу, которая задержала его в пути. А потом сообщат, что Антоненко, видимо, и был целью террористов.

Но как это произойдет? На стадион ворвется вооруженная группа людей? Вряд ли. Чем больше людей задействовано, тем больше риск, что все раскроется. Да и не смог бы глава президентской администрации совершить такую операцию, не подключив кого-нибудь из силовиков.

Итак, бомба. Кто-нибудь наденет пояс смертника? Но где глава администрации найдет желающего? Скорее всего, установят на стадионе.

Или уже установили.

Эдем посмотрел на часы. У него оставалось мало времени, чтобы самому проверить последнюю версию. Завтра, проснувшись в своем теле, он сообщит правоохранителям об угрозе. Но это будет завтра. А если он ошибся в определении цели? Кто ему поверит, когда выяснится, что стадион чист?

Эдем снова вспомнил свой ночной визит на Олимпийский в образе Олеся Мицного. На что жаловался его директор? Что хулиганы залезают на взорванные у забора стадиона деревья, из них прыгают на закрытую территорию, а затем попадаются при попытках выбраться назад.

Что ж, пора и ему побыть хулиганом. Придется проверить, достаточно ли крепкий президент Олекса Антоненко, чтобы совершить такой кульбит и остаться целым.

4.19

Найти участок, удобный для ночного вторжения, оказалось легче, чем он думал. Обходя стадион вдоль забора из металлических прутьев, Эдем обратил внимание на раскидистое дерево. Одна его ветка нависала над мусорными контейнерами по ту сторону ограды. Эдем без спешки подошел к нему, словно собирался справить малую нужду, оказавшись в тени, огляделся. Стадион молчал, а прохожие были слишком далеко, чтобы заметить ночного нечему.

Эдем просунул палку под забор. Подтянуться, ухватившись за ветку, удалось не сразу. Нога беспокоила Эдема с самого утра, за несколько часов он привык к хромоте, но только здесь, впервые за весь день, почувствовал, что его изменяет чужое тело. Где-то под мышками треснула рубашка – не выдержала внезапного влечения хозяина к физическим упражнениям. В конце концов Эдем пролез по ветке и уже по ту сторону забора спустил ноги на крышку мусорного контейнера, судя по всему – пустому. Замер, прислушиваясь, не встревожил ли он охрану.

Стадион и улица были безмолвны.

Эдем прыгнул из контейнера – на здоровую ногу, подобрал палку и спрятался в тени, торопливо оценивая масштабы «Олимпийского».

Часы показывали двадцать третью сорок. На что он надеется, планируя за двадцать минут найти взрывное устройство на стадионе, рассчитанном на семьдесят тысяч человек?

Эдем уже жалел, что потратил драгоценные минуты на безнадежное дело, однако решил: поскольку он уже здесь, сделает, что сможет, а там – что угодно будет.

Стадион напоминал огромного кашалота, который мог легко проглотить тонущего. Пытаясь держаться тени, Эдем двинулся в его брюхо сам.

Выход на футбольное поле, которое еще два дня назад Эдем в лике музыканта Крепкого легко миновал в сопровождении директора стадиона, был закрыт. На всякий случай он проверил решетку, а потом решил подняться по лестнице – может, там найдется какой-нибудь лаз.

Стараясь не выставлять голову над перилами, Эдем поднялся по лестнице, повторяя маршрут обычных зрителей, но тут его снова ждало разочарование: железная решетка, закрывавшая доступ к залам и трибунам, казалось, была еще выше, чем на воротах, ведущих на стадион.

Эдем попытался сдвинуть раздвижные двери, на которых широкой кистью были выведены номера секторов. Тоже заперто.

Перелезть через решетку в полтора человеческих роста мог бы кто-то молодой, но никак не президент, едва выбравшийся на дерево. Эдем оглядывался, отыскивая решение, и вдруг вспомнил о мусорных контейнерах.

Он снова спустился по лестнице и бросился к контейнерам. Толкнул один из них. Без мусора внутри он был относительно лёгким.

Нежно, словно в его распоряжении было не каких-нибудь пятнадцать минут, а целая ночь, Эдем толкал контейнер к решетке, дергаясь на каждый громкий стук.

Выбраться на контейнер оказалось проще, чем на дерево. Оттуда Эдем перебрался на решетку. Выяснилось, это самая тяжелая часть вторжения: уже пожилому мужчине с травмированной ногой придется прыгать с двухметровой высоты. Что ж, рассудил Эдем, если даже сломаю ногу, то все равно буду мучиться не дольше пятнадцати минут.

Прыжок вызвал острую вспышку боли, но нога осталась цела. Эдем стиснул зубы, схватил палку и поковылял к выходу на стадион.

Крыша в форме баранки и звездный океан над ним. Огромного деревянного колеса, на котором они исполнили импровизированный концерт, уже не было, зато выросла сцена для выступления «Времени нет». Казалось, прошло не два дня, а несколько лет с тех пор, как Эдем в образе Олеся Крепкого зашел сюда в обществе двух ребят и самой прекрасной женщины в мире. Многие за всю жизнь не пережили того, что они пережили за тот короткий вечер.

Но сейчас у Эдема не было времени на ностальгию.

Будь я подрывником, куда бы заложил бомбу? – спрашивал он себя.

Вариантов было слишком много. Она может оказаться под любым сиденьем или под одной из опор крыши, которая после взрыва должна упасть на зрителей. Проверить это самостоятельно невозможно.

Или под вип-ложей. Без сомнения, президент должен наблюдать за концертом из вип-ложи. А значит именно под нее логично заложить бомбу. Президент опоздает или, в нарушение норм безопасности, сядет среди обычных зрителей и не пострадает. А СМИ потом представят это как покушение на главу государства.

Думай, велел себе Эдем, думай.

Операцией управляет Гарда. Он бы выбрал самый оптимальный сценарий. Неудачное покушение на президента, повлекшее смерть десятков людей, но не главы государства, тогда как сам глава подозрительно удачно оказался не на своем месте, – у этой картинки можно было сплотить конспирологов, но не избирателей.

Вероятно, Гарда решил, что лучший сценарий – максимально шокировать людей. Что тогда может быть?

Разрушение стадиона? Здесь уж наверняка понадобится знание основ архитектуры. Да и слишком опасно для президента, безразлично, в какой части стадиона это произойдет. Если будет разрушена вся конструкция, вип-ложа пострадает тоже.

Стена! – вдруг осенило Эдема. Сцена – идеальный вариант! Здесь не нужно специфических расчетов – сколько бы взрывчатки на ней не оказалось, погибшие однозначно будут. Конструкция стадиона от взрыва не пострадает, но количество жертв будет максимальным, учитывая плотность людей в фан-зоне. И произойдет это под десятками телекамер, в момент, когда внимание сотен тысяч зрителей будет приковано к артистам. Этот день навсегда будет вписан в историю страны черными чернилами.

А что президент? От первой волны паники его спасет вип-ложа. Достаточно будет не позволить охране себя вывести. А когда пыль уляжется, она спустится сюда и будет спасать пострадавших. Так страна получит своего героя.

Эдем ясно увидел президента Антоненко с носилками для раненых в руках, и внутри его все покрылось инеем.

Монтаж аппаратуры еще не завершился, но сама сцена уже была готова. Скелетовидный монстр с тремя огромными экранами вместо глаз ждал у края поля того момента, когда электричество заструит его жилами, прожекторы вспыхнут, поджаривая своим светом зрителей, а из пастей-колонок вырвется рев гитары.

Эдем переступил через хаотично разбросанные поблескивающие в лунном свете элементы конструкции и поднялся на сцену. Здесь завтра Олесь Мицный покажет, что его рано сбрасывать с музыкального Олимпа. И наверняка здесь прозвучит песня, созданная Эдемом. Его единственное музыкальное произведение.

На сцене четыре колонки. Если одно из них наполнить взрывчатым веществом, этого хватит. Эдем толкнул одну из них, а потом постучался по деревянному каркасу. Похоже, пустая. То же самое проделал и с другими. Пусто.

Если взрывчатка уже здесь, остается одно место – под сценой.

Нижний каркас был обит плотной желтой клеенкой. Эдем наклонился, чтобы приподнять ее, но обнаружил, что она крепко закреплена снизу. Сцену превратили в желтый короб, содержимое которого должно было оставаться скрытым от любознательных глаз.

Эдем обошел его по периметру, нажимая на натянутую клеенку палкой. Короб надежно держал оборону.

Правый край сцены оказался самым освещенным благодаря огням из возведенной рядом гостиницы. Отсюда и нужно заглядывать в внутренности короба. Но как?

Вдруг он вспомнил об обломке зеркала, который носил с собой весь день, и похлопал по карманам. Оказалось, заноза может понадобиться не только для связи с джином.

Эдем скинул куртку, чтобы не мешала движениям. Краем стекла осторожно, как хирург, рассек клеенку по вертикали. Потом сделал надрез внизу – вышел английский L – и приподнял уголок.

Но как бы он ни напрягал глаза, увидеть что-то под сценой было невозможно. Что ж, он попытается нащупать.

Эдем пролез в образовавшийся разрез и согнувшись двинулся вперед, размахивая перед собой палкой. Не прошел он и трех шагов, как палка застряла между стальными стойками, а сам Эдем больно ударился головой.

Оставив палку, он двинулся дальше, снова проклиная себя за то, что оставил мобильный телефон на крыше. Еще два шага – и болезненный удар в колено. Нет, надо как-то иначе…

Эдем вспомнил, что у него может быть и другой источник света, и вытащил перед собой обломок зеркала.

– Саатчи, – позвал. – Саатчи, явись, прошу тебя!

– Да я уже здесь, – послышался знакомый голос. – Услышал, что ты орудуешь обломком в не совсем понятных целях. Что здесь происходит?

Эдем глубоко вздохнул, прежде чем попросить.

– Я на «Олимпийском». Здесь под сценой может быть заложена взрывчатка. Я хочу ее найти. И мне нужен свет.

– Ого! Ну, с этим к Богу. Я только джин.

– Саатчи, у меня осталось несколько минут до полуночи. Помоги мне!

Джинн прочистил горло.

– Ну что ж. Не каждому приходится сказать такое . Fiat lux!

И свет полился из обломка, словно он превратился в окошко в параллельную реальность, и оттуда лупит прожектор. Луч ослепил Эдема, и тот должен был заслонить его ладонью. Когда же немного привык, направил обломок в пол и забрал ладонь.

Место под сценой было сплошным переплетением металлических труб, собранных в большие и малые треугольники. Казалось, ступишь не туда – и уже не выберешься отсюда никогда. А посреди этого лабиринта лежала боком большая колонка. Обычная колонка, идентична тем, которые Эдем двигал на сцене. Вот только здесь ей было совсем не место.

Следя за своей головой и конечностями, Эдем добрался до колонки, умудрившись дважды стукнуться коленом и трижды лбом. Каждый удар джин сопровождал издевательским «Ой». Если бы в зеркале можно было увидеть его отражение, он наверняка качал бы головой.

Колонка все же была несколько другой: ткань черная, а не серая, и довольно изношенная. Эдем постучал по стенке, и ему пришлось опереться на одну из труб, чтобы унять сердцебиение. Колонка не была пуста.

– Нашел то, что искал? – спросил джин. Свет с обломком стал более мягким.

– Похоже.

Эдем попытался сдвинуть колонку с места, но не смог даже наклонить – она была наполнена чем-то тяжелым.

– Это действительно взрывчатка? – раздался голос джина.

Эдем не знал. Он направил луч света на прямоугольный ящик и обследовал его, надеясь найти хоть какую-нибудь подсказку.

Обойдя предмет, нашел.

В углублении с ручкой, позволявшей нести колонку, торчал обклеенный лентой телефон. Не смартфон, а телефон с кнопками, архаизм начала двухтысячных. К нему была примотана батарея, провода от которой вели внутрь колонки.

Взрывное устройство срабатывало от телефонного звонка. Эдем был прав во всех своих предположениях. Президент Антоненко одобрил, а глава администрации Гарда велел организовать теракт, который должен сохранить им власть.

Девять минут. У Эдема оставалось девять минут, а потом он покинет тело Антоненко и перенесется в свое, покрытое простыней в больничной палате.

– Большой Скотт! – воскликнул Саатчи, и свет еще сильнее потускнел. – Похоже, кто решился поджарить нашего музыканта, с которым мы накануне провели такой замечательный день!

Джин по имени Саатчи точно знал больше, чем притворялся, но у Эдема не было времени извлекать из него подробности.

– Они собираются позвонить на телефон. Импульс идет от телефона к детонатору – и ба-бах, – Эдем говорил не с джином, ему нужно было объяснить все самому себе. – То есть все просто. Никакого выбора между красной и синей проволокой. Мне достаточно отсоединить телефон.

– Зачем? У вас в стране словно хватает саперов. Завтра придешь в себя и сразу сообщишь, что стадион заминирован. Они должны будут проверить.

Джин был прав. Президенту не следует прикасаться к телефону. Эдему стало спокойнее. Так он и поступит. Похоже, ему пора уходить, пока сознание Антоненко не вернулось в это тело.

– А кто его установил? – спросил Саатчи.

"Я не знаю его имени, он Безликий", – хотел сказать Эдем. В том, что именно Безликий курировал непосредственную установку взрывчатки, он не сомневался. Но приказал ему Гарда. Значит, ответом на этот вопрос будет эта фамилия.

Перед глазами предстала сауна, люди в плавках и охлажденный фреш. Гарда говорит о гипотетическом теракте. Второй участник встречи Хижняк дает понять, что ему не нравятся даже гипотетические разговоры о таком. А что делает президент?

Президент поддерживает эту идею.

Нет, не из-за Безликого на стадионе в центре Киева установили бомбу. И не по желанию главы администрации Гарды.

– Президент установил, – ответил Эдем. – Он не озвучил приказа, но он его отдал.

Зеркало и дальше лило мягкий свет, но Эдем многое отдал бы, чтобы сейчас этот куций обломок разросся до размера страницы из тетради, – чтобы он мог увидеть в нем джина, а не только слышать его голос. Голос единственного собеседника, с которым он мог откровенно поговорить.

– Совраю, если скажу, что такое не происходит повсюду. Все старо как мир. До полуночи – семь минут, поэтому это выражение как никогда актуально.

– Что же мне делать, Саатчи?

– Как что? Убирайся отсюда. Завтра с утра сообщишь о бомбе. Можешь даже обвинить президента – ты оставил здесь достаточно его отпечатков. А в свой последний день – живи и радуйся.

– Никто не снимает отпечатки пальцев у президентов.

– Какая разница? Совсем скоро он уже не будет президентом. Один утренний звонок в полицию – и занимайся своими делами. У тебя последний день или забыл? Ты успел все, чего хотел? Повидаться с Инарой уже не в чужом образе, а как Эдем, которого она знала много лет назад и которому покрывала ноги вчера в больнице. Навестить Зуба. Выяснить отношения со своим врачом или другом – я так и не разобрался. Прийти сюда, на стадион, где уже не будет взрывчатки, и услышать, как сотни тысяч впервые слышат написанную тобой песню.

– Звонок в полицию я могу предупредить первый теракт, но не второй, если президент и глава его администрации попытаются сделать такое на следующей неделе.

– Мне неприятно напоминать, но тебе ли не все равно, если тебя в этом мире уже не будет?

– Буду просто не в физическом смысле, – Эдем провел пальцем по зеркалу, словно пытаясь передать ему свое тепло. – Спасибо, Саатчи. Мы с тобой едва знакомы, и ты отнимешь мою душу, но такое ощущение, будто я в последние дни своей жизни вдруг нашел друга. Благодаря тебе я многое сделал, но сейчас сделаю самое главное. Единственная возможность остановить президента – устранить его.

Эдем положил обломок на пол, освободив обе руки.

– Постой, что ты хочешь сделать? – заорал джин, и в обломке вспыхнул огонь. – Взорвать президента?

– Здесь батарея. Даже никакого звонка на телефон не требуется. Достаточно запереть цепь и отправить электрический импульс в детонатор. На стадионе нет никого. Жертва будет только одна.

– С тех пор, как мы познакомились, ты только и делаешь, что приносишь себя в жертву. Я знал одного такого парня. И вот что скажу – не стоит превращать это в привычку.

– Ха-ха, смешно, – сказал Эдем.

Смешно ему не было, но весенний ветер поднял песчинки сомнения, стало легко и свободно, даже нога перестала болеть.

Он вынул телефон – хорошо, что проволока была достаточно длинной, – и начал разматывать ленту, чтобы открыть доступ к батарее. И легко поддавалась.

– Это не твое тело, ты не можешь им жертвовать! – кипел джин.

– Сомневаюсь, что такое ограничение есть в контракте, – Эдем посмотрел на часы. – У меня еще пять минут, и я могу делать все, что угодно. Прощай, Саатчи. А может, наоборот, здравствуй.

Лента упала на пол. Огонь в занозе зеркала исчез, сменившись миниатюрным изображением джина.

– Нет, – сказал Саатчи, – никаких прощаний.

И щелкнул пальцем.

Суббота. Желтые занавески

5.1

Что это?

Сладкий аромат табака… Виноград… Сигареты со вкусом винограда! Закуришь – и окажешься у подножия горы, где забегают за холм ровные полосы Кокура белого и солнце наполняет соком пока зеленые гроздья.

– Этот лист слишком твердый, – сказала мама. – Возьми его между ладоней.

Я послушно сжал листок ладонями и почувствовал толстые жилки и грубую поверхность.

К тому дню я думал, что виноград растет на низких кустах, как клубника.

– А теперь сравни, – мама протянула мне молодой лист. – Нам нужны такие.

Папа стоял, заложив большие пальцы за ремень, и жевал виноградный усик. Все честно. Он согласился вернуть машину в виноградник, но предупредил, что собирать листья не планирует, поскольку и блюд из них не будет есть. Папа в кулинарии традиционалист и не принимает на мамины эксперименты. Капустный листок ему лучше самого нежного виноградного.

Я повторил за отцом – разве что ремня на мне не было, – усик оказался кислым по вкусу. Что он нашел в нем? Однако я сорвал еще один. Пока я кривился, мама успела собрать стопку молоденьких листочков. Папа заметил ее старания и, как искусный фокусник, наколдовал полиэтиленовый пакет. Карманы его штанов всегда набиты тем, что мама называет хламом, но в такие моменты отец берет реванш.

Мама надула пакет и принялась укладывать в него виноградные листья.

Новая волна сигаретного дыма атаковала мои ноздри, завесив собой картину виноградного поля. Я отпустил ее без сожаления. Добрые воспоминания возвращаются ко мне легко и иногда внезапно. Мой секрет прост. Когда ты счастлив, запоминай окружающие тебя мелочи: звуки, запахи, ощущения на кончиках пальцев. Затем, чтобы вернуть это, не нужно даже закрывать глаза.

Вместо голубого неба надо мной оказался белый потолок. Белая простыня к подбородку. Стопы покусывает шерстяное одеяло. Слева возвышается пустая стойка от капельницы. Никаких сомнений: я в больнице. Я поднял руки – на правой катетер. Ощупал голову – ни бинтов, ни ран. Согнулись колени – и они выстрелили судорогой. В горле чесалось, будто в трахее елозили чем-то чужеродным.