Текст книги "Тень Великого Древа (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 71 страниц)

Меч – 10

Ноябрь 1775г. от Сошествия

Лид (герцогство Ориджин)

– Джо, дружище, идем со мной, ну!

Опершись на каменный зубец, Джоакин смотрел вдаль. В последнее время он сильно полюбил это дело: стоять на башне и глядеть. Что еще делать-то? Ну, поел раза четыре в день, ну, посчитал замурованные черепа, ну, посмотрел, как Маверик пляшет под дудку Доркастера. Медведь, кстати, побелел к зиме – таким потешным стал! Но развлечений все равно не хватало.

Первокровь сделала свое дело, Джо восстановил силы и был готов к походу. Но следовало дождаться лорда Мартина, который еще не полностью окреп. Джоакин маялся от скуки. Замок стерегли доркастерцы, среди коих он не имел приятелей. В город не тянуло: хмурые морды лидцев отравляли любую прогулку. Да и в замке было не очень-то уютно: всюду пахло Севером, точно плесенью. Скалились боевые маски на древних статуях кайров, выцветшие графы злобно взирали с портретов. Старуха нашептывала свое: «Раньше иначе воевали. Уважали врагов, щадили невинных – не то, что вы…». Потому Джоакин и повадился на башню: бабка сюда не добиралась. Портретов и скульптур здесь также не было, а Лид со всеми жителями лежал далеко внизу. Как бы ни гонорился город, а с высоты башни он не казался ни грозным, ни своенравным – простой себе муравейник кварталов.

Высоты хватало и на то, чтобы выглянуть за стены – и узреть шаванский лагерь на плоскогорье. Остальные полки Избранного – альмерцы, шейландцы, беломорцы, закатники, медведи – уже выдвинулись в сторону Первой Зимы. Вчера вестовой принес донесение от Рихарда: Створки Неба взяты, путь к победе открыт. Шаванам пора было трогаться в путь. Они собирались: неторопливо снимали юрты, седлали коней. Орда выбиралась из логова, словно лев, пробудившийся ради охоты. Ее затаенная мощь, обманчивая медлительность движений вдохновляла Джоакина. Одной этой орды хватило бы, чтобы сокрушить Первую Зиму. А ведь шаваны – только треть от всей армии Избранного!

– Братишка, ну что ты замер? Говорю же, дело срочное, идем!

Лорд Мартин, наконец, выдернул Джоакина из созерцательной дремоты.

– Что случилось, милорд?

– Надо с Паулем поговорить. А я один это… ну, как бы…

Мартин изобразил смущенную улыбочку. Обнажились желтые кривые зубы, Джоакин поморщился. Желтые зубы – обычное дело; вопрос в том, чьи они. Волчица размозжила Мартину челюсть ударом прута. Лекарь вставил новые зубы, которые вошли почти идеально, только чуточку вкривь. Но где лекарь взял их? Сражений не было, мертвецов не прибавлялось, а значит, выдернуть зубы было неоткуда… кроме как из черепов, вмурованных в стены замка. Джоакину становилось противно всякий раз, когда лорд Шейланд улыбался.

– Ну, боюсь я его! – признался Мартин. – А поговорить надо. Идем со мной, ну!

Положа руку на сердце, Джоакин тоже робел перед Паулем. Но и резон для беседы имелся: Гной-ганта должен был еще вчера вывести орду на марш, однако почему-то медлил. А Первую Зиму планируется взять в день Сошествия, то бишь – в субботу. Нужно узнать у Пауля причины заминки и оповестить графа через Голос Бога.

– Ладно, милорд, идем.

– Фух, – выдохнул Мартин и потянул Джоакина за собою так резво, что чуть не скинул со ступеней.

– Скажем Паулю, чтобы поторопился? – уточнил Джо.

– Ну, это… не совсем.

Мартин был до странности возбужден. Глаза метались в орбитах, разбитые губы постоянно дергались, обнажая мертвяцкие резцы.

– В чем дело, милорд?

– Выедем на улицу, там скажу.

Но сам же не вытерпел и начал рассказ во дворе, пока конюх седлал кобылу Джоакина.

Древний Лид открыл ворота и подчинился Рихарду Ориджину. Потому Избранный защитил город от грабежей и оставил большую часть своих войск вне стен. Лишь небольшой отряд барона Доркастера укрепился в замке, а многотысячная орда шаванов торчала на голом плоскогорье. Там гулял пронизывающий ветер и не хватало топлива для костров. Степняки остались недовольны, но, говоря по правде, в последнее время они не были довольны ничем. При Лисьем Доле им отдали около тысячи мертвых кайров, и шаваны насладились сполна. Избавили трупы от ценностей, поделили меж собою двуцветные плащи, острые северные клинки, дорогие наручи, прекрасные доспехи. Тела освежевали и бросили на съедение зверью, головы отделили и насадили на копья, много дней везли с собою, пока вонь не стала совсем невыносимой. И все эти дни шаваны напоминали сытых, урчащих котов.

Но то было раньше, еще в Нортвуде. А в Ориджине больших боев не случалось, хутора и замки обычно доставались пустыми, скудная добыча вызывала лишь досаду. Изредка кучка северян оказывала сопротивление и бывала безжалостно убита – но то оказывались старики да юнцы, на них не было дорогих трофеев. Орда наполнялась злобою и жаждала резни. Сюда примешивалась обида на Избранного. Здесь, в Ориджине, он постоянно слушал советы Льда и Флеминга, а Гной-ганту отдалил от себя. Шаваны хотели видеть Пауля главным военным вождем – граф назначил Рихарда. Шаваны хотели добычи – ее не предвиделось аж до Первой Зимы. Шаваны свирепели от холода, который уже вовсю кусал за щеки – но против горной стужи даже Избранный был бессилен. Стоящая на плоскогорье орда бурлила, точно закрытый котел на огне. Мартин хорошо понимал замысел брата: он доведет это варево до кипения, а потом выплеснет на Первую Зиму!

– Милорд, я все это знаю, – перебил Джоакин, взобравшись в седло. – Что же случилось-то?

– Отпирай ворота! – крикнул Мартин и выехал на крутую каменную улицу. – Ну, значит. Вчера ужинал я с Доркастером…

Барон Доркастер снискал особую славу тем, что в течение месяца удерживал Клык Медведя и водил за нос ныне покойного Крейга Нортвуда. Когда снова встала задача удержания трудного замка, Шейланд поручил ее барону. Доркастер с Перстом Вильгельма и отрядом воинов занял крепость лидских графов, другой отряд патрулировал улицы города. Барону досталась и еще одна важная задача: охрана волчицы. Мартина с Джоакином отстранили, ключи от клетки передали Доркастеру. Иона осталась в целости и сохранности, только сменила надзирателей. Это виделось Мартину верхом несправедливости.

– Помнишь, как она меня отделала?! По челюсти хряп – зубы полетели! Потом в локоть – хрясь! Насмерть бы забила, если б не Пауль… А Вит ей ничего не сделал! Совсем ничего, ну!

– Видать, она его околдовала, – допустил Джо.

– Давным давно, еще на свадьбе! До сих пор чары не развеялись!

От возбуждения Мартин слишком резко подстегнул коня. Тот рванулся, чуть не затоптав пару северян. Лидцы едва успели отскочить с дороги, и Джо бросил им: «Извините». Они посмотрели так, как только и смотрят эти проклятые лидцы: открыто и холодно, прямо в глаза, с оскорбительной уверенностью. Джоакину захотелось довершить дело Мартина: развернуть лошадь и затоптать горожан. Но бесполезно: их тут тысяч тридцать, все одинаковы…

– Иона – ведьма, это ясно. Но что же Доркастер?

– Он не согласен, видишь ли. Он заходил к ней поговорить и не почувствовал магии. Но в этом-то магия и есть! Человек не чует подвоха, но делает так, как надо ведьме!

– Ваша правда, милорд.

– Ну, вот я и решил убедить Доркастера. За ужином сказал ему вот что…

Мартин ужинал с бароном уже несколько дней: каждый вечер с тех пор, как покинул больничную койку. Всякий раз он пробовал новый подход: то расписывал коварство Ионы, то показывал свои шрамы, нанесенные ею, то убеждал в греховности колдовства. А вел всегда к одному: волчица должна понести наказание! «Барон, сделай с ней что-нибудь, ну. Сиську отрежь, глаза выжги, кожу со спины сдери. Убей какого-то северянина и брось труп к ней в клетку, пускай там разлагается. Если тебе лень – не беда, я сам убью и принесу, ты только вкинь. У меня ж ключей от клетки нету…» Доркастер выражал понимание, поддакивал, сопереживал – но исполнять не собирался: «Граф велел сохранить ее в целости до нашей победы. Он сам хочет вбросить к ней дохлого северянина, и это будет Эрвин Ориджин. А до тех пор волчицу трогать нельзя».

Затем Мартин прослышал кое-что от солдат: «А правда, барон, что Вит приказал тебе казнить Иону в случае городского бунта?» Доркастер качнул головой: «Не просто в случае бунта, а только при опасности, что лидцы ворвутся в замок. Верьте мне, лорд Мартин, такого риска нет. Горожане ходят хмурые, как топор, но мятежа не затевают».

– Сильно они гордые, – буркнул Джоакин, проезжая вдоль прилавков с лидским орджем. Даже торговцы чертовым пойлом смотрели на него с укоризною. – Рога бы им обломать. Я бы заставил собрать навоз после орды. Тогда точно спеси убавится.

– Эй, ты слушаешь меня или нет?!

– А вы еще не все сказали?

– Нет же, осел! Самое главное впереди! Вчера говорили мы с бароном так и этак, но вдруг вошел караульный с докладом…

А доклад был таков: к воротам замка подъехала тройка ханида вир канна и требует встречи с бароном. Доркастер проявил учтивость и пригласил сынов Степи к столу, но предварительно проверил Перст на руке. Мартин проверил свой.

Во главе тройки находилась Чара. С нею был однорукий верзила Сормах, а также личный стрелок Пауля – Кнут. Они не стали есть и пить, а сразу повели разговор, и тот был не из приятных. «Мы пришли сюда, чтобы искупаться в крови волков, забрать их жен и сжечь дома. Граф не дал нам этого!» На счет жен звучало немного смешно, поскольку говорила Чара. Барон уточнил: «Сударыня предпочитает девушек?» Сормах взревел: «Мы возьмем свою добычу! Что бы граф ни сказал, мы выпотрошим Север, как дохлую овцу!» Доркастер попытался успокоить: «Граф не имеет ничего против дохлых овец, а также потрошения. Едва придем в Первую Зиму, вы сможете потрошить кого угодно, от кайров до котов».

Вперед выступил Кнут и сказал: «Приехал вестовой от Льда – сообщил, что дорога открыта. Можем выступать на Первую Зиму. Но мы с этим вестовым поболтали немного, и он говорил так, будто Первая Зима – владение Льда. Владение Льда, ты понимаешь, барон?» Доркастер пожал плечами: «Конечно, понимаю. Рихард Ориджин – законный герцог…» И Кнут сказал: «Раз так, то он не позволит грабить Первую Зиму. Нам достанутся лишь те, кого убьем в бою. А если кайры сбегут, как обычно, то плакали наши трофеи». «К чему вы клоните?» – уточнил барон. Кнут понизил голос и сказал этак вкрадчиво: «Мы требуем город Лид». Чара и Сормах оскалились, как хищники.

– Зачем им Лид?! – воскликнул Джо.

– Сам-то как думаешь? Убить, ограбить, изнасиловать – вот зачем! Сормах еще пальцем по шее провел, чтобы мы не сомневались. Ну, тогда барон…

Барон Доркастер сказал: «Не позволено. Лид сдался добровольно, он под защитой Избранного». Эти трое ответили: «Мы все равно возьмем». Барон показал им Перст: «Знаете, что это?» Они заржали: «У нас таких две дюжины!» Тогда он показал другой Предмет: «А этот знаете?» Чара и Сормах не поняли, но Кнут побелел от страха: «Голос Бога…» Барон пояснил: «Я могу заставить исчезнуть любой из ваших Перстов. Вместе с его владельцем. Если не верите – спросите Пауля, он знает». Сормах попытался кобениться, но Кнут заткнул ему рот: «Плохо дело. Мы не знали, что граф оставил Голос Бога». Барон ответил: «Теперь знаете. Собирайтесь в поход, езжайте в Первую Зиму. А Паулю напомните: его Перст – не исключение».

– Тьма, да это же мятеж! – вскричал Джоакин и натянул поводья так, что лошадь заржала.

– Ну, пока нет, – возразил Мартин. – Барон их здорово осадил. Тихонько ушли восвояси и больше не показывались. А сегодня, вишь, юрты снимают – стало быть, подчинились.

– Но они хотели ворваться в город! Несмотря на приказ графа!

– Ну, приказ… – сказал Мартин как-то неуверенно.

Они встали на перекрестке, и лидцы обходили их стороной. Не потому, что боялись побеспокоить, а скорее, из брезгливости. Но теперь Джоакин иначе посмотрел на горожан. Да, они хмурые молчуны, однако – верноподданные графа. Жители Лида открыли врата без боя, а Пауль хочет вырезать их! Какими бы не были, такой судьбы они не заслужили. Они должны знать: мы – за правду и справедливость, Избранный – самый добрый человек на земле!

– Надо остановить шаванов! – твердо сказал Джоакин.

– Вроде, остановили… – обронил Мартин.

– Нет, слов барона мало! Поедем в их лагерь и убедимся, что они уходят в Первую Зиму!

Джо хлестнул кобылу и помчал по кривым мощеным улицам. Мартин едва поспевал следом.

– Да погоди ты! Давай пропустим пару лидок, обсудим положение…

– Милорд, я не буду спокоен, пока шаваны не уйдут!

Подковы звенели о камень, северяне шарахались с пути.

– Простите! – кричал им Джоакин. Это-то можно простить, но если погубим мирный город – тогда прощенья не будет.

– Погоди же, – пыхтел Мартин, – я еще не все сказал…

– Потом! Сперва надо увидеть, что Пауль уходит!

За сотню футов до ворот Джо наткнулся на стайку детей. Они чуть не влетели под копыта.

– Вы чего путаетесь? А ну по домам!

– Дяденька, за стеной что-то творится… Нам бы поглядеть…

– Брысь, я сказал! Дома сидите!

И вот городской въезд. Могучая надвратная башня, заслоняющая небо; зубчатые полотнища стен. Щурясь против солнца, Джо посмотрел на верхушку башни. Между зубцов, виднелись тени часовых.

– Открыть ворота! Лорд Шейланд здесь!

Со скрипом поднялась решетка. Кони проскакали через каменный туннель, лязгнули створки внешних ворот. И вот они на плоскогорье, под гложущим горным ветром, среди юрт и шаванских рож.

– Где Пауль?! Где Гной-ганта?!

Ответом было: «Гы-гы… Лысые хвосты… Там, где надо». Джо схватил одного за грудки, сунул Перст под нос, лишь тогда узнал:

– Вон там, в юрте с золотым червем.

Золотой червь – тьма, в этом весь Пауль! Джо и Мартин подлетели к чертовой юрте, полдюжины ханидов сразу окружили их.

– А ну, придержать коней, спешиться! Куда несетесь, лысые хвосты?!

– Должны увидеть Гной-ганту! Немедленно! Прямо сейчас!

– Увидите, когда он пожелает.

Джоакин вспомнил идиотское правило орды: у них лицезреть Пауля считается за честь. Нашли удовольствие! Век бы его морду не видеть.

Внезапно он подумал: тьма, так вот зачем Аланис с ним спала! Как всегда, хотела быть особенной: никому нельзя, а ей можно, и не только видеть. Из одного тщеславия легла под чудовище. Подстилка…

В миг, когда Джоакин подумал это бранное слово, из юрты появился Пауль. С ним вместе вышли Чара, Кнут и Сормах. Пауль ухмылялся, как золотой червяк, вышитый на юрте.

– Приветствую вас, лорд Мартин и сир Джоакин. Всегда рад добрым друзьям Виттора. Как ваши раны, уже зажили?

Джо постарался не заметить насмешки.

– Мы пришли убедиться, что вы немедленно выступаете в…

Мартин тронул путевца за руку:

– Друг, давай я скажу.

Ладонь Мартина дрожала, его всего трясло. Милорд боялся Пауля и хотел превозмочь свой страх. Благородное желание! Джоакин кивком уступил ему слово.

Шейланд откашлялся, прочистил горло, почесал шею. Ханиды насмешливо скалили зубы, но Гной-ганта смотрел с интересом.

– Что скажешь, лорд Мартин?

– Ну… такое дело, Пауль: я думаю, Вит нас обоих обидел. Тебя не назначил полководцем, а мне не дал никакого владения. И волчицу не наказал, хотя она меня избила, ты же видел…

– Избила баба! – заржал Сормах.

Мартин оробел, но продолжил:

– Мы с тобой, Пауль, как бы это… в одном положении. Давай того, поймем друг друга.

– Гной-ганта понимает: ты трус и тряпка, – процедила Чара.

– Да, я боюсь, – честно сказал Мартин. – Пауль – больше чем человек. Любой здесь боится его гнева, и я тоже. Но все-таки это… давайте друг другу поможем!

– Как именно? – уточнил Пауль.

– Я хочу наказать Иону. Она – тварь, ведьма, она брата зачаровала! Пускай сдохнет!

Пауль качнул головой:

– Она бесстрашная, я это люблю. Убивать не имею желания.

– Я убью сам, ты только впусти меня к ней! Там Доркастер того… а ты его – это…

Джоакин нахмурил брови:

– Постойте, милорд, что вы затеяли?

Удивился и Пауль:

– Вчера мои люди были в замке и требовали кое-что. Их требование – разумно и достойно, но барон выгнал их, как собак, еще и пригрозил расправой. Ты был при этом, Мартин.

Шейланд кивнул:

– Верно, был. Потому и говорю, что мы в одной лодке. Вам не дали то, а мне – это. Так отдайте то, что хочу я, и возьмите то, чего вы хотите.

Он поднял руку с Перстом – но лишь затем, чтобы подкатать рукав на другой руке. Левое запястье Мартина украшал… Голос Бога!

У Джоакина глаза полезли на лоб:

– Милорд… что происходит?!

Его никто не замечал. Все смотрели на Мартина – верней, на руки Мартина.

– Это Предмет барона Доркастера? – уточнил Пауль.

– Ну, да. Позаимствовал утром. Тихонечко так…

– Если мы войдем в Лид, барон ничего не сможет?

– У него только Перст… А у вас – двадцать Перстов и орда.

– Ха, – сказал Пауль.

– Ха-ха, – сказал Кнут.

– Га-га-га-га-га! – нестройным хором заржали ханида вир канна.

Все вокруг смеялись, скаля рты. Джоакин выхватил Перст и пальнул в небо.

– Отставить, тьма сожри! Никто не войдет в Лид! Это город Изб… избр…

Он подавился словами, когда хлыст петлею обвился вокруг шеи. Шаван дернул – и Джоакин полетел с лошади, грянулся о мерзлую землю. Чара встала над ним, направив в лицо Перст.

– Убить его, Гной-ганта?

– Нет, нет! – вскричал Мартин. – Джо – мой товарищ! Отпустите его и отдайте мне Иону. Город Лид забирайте себе.

– Сойди с коня, – сказал Пауль.

Когда Мартин спрыгнул на землю, Гной-ганта пожал ему руку.

– Отныне ты – друг орды. Мы не забудем.

– Не забудем! – крикнули остальные.

Пауль приказал:

– Кнут, возьми дюжину, сходи с Мартином в замок, убедись, что его впустят к волчице. Чара и Сормах, поднимайте всадников. Через четверть часа вышибу ворота Лида.

– Гной-ганта! Гной-ганта! Гной-ганта! – заорали шаваны.

Тот, что держал хлыст, убрал его, и Джоакин смог подняться. Глянул на Мартина, слезы стояли в глазах.

– Милорд, что же вы… Они сожгут город!.. Так нельзя, мы же за правду!..

Мартин шмыгнул, утер нос рукавом.

– Не вини меня, тут один Вит виноват. Обидел меня, обидел орду… А мы только взяли свое.

Лагерь огласился криками, вскипел движением. Всюду ржали кони, скрипели ремни, лязгало железо. Тысячи всадников вооружались и вспрыгивали в седла. Джоакин вспомнил детей, что попались на пути у ворот… Милые сорванцы, даром что северяне…

– Милорд, так нельзя! – выдавил он, чуть не плача.

Мартин пожал плечами:

– А можно брата родного носом в дерьмо? Видишь, как оно… Не я это начал.

Тогда Джоакин вскочил на лошадь:

– Я доложу Избранному! Он узнает, что вы сделали!

– Не надо, – начал было Мартин, но Пауль уронил руку ему на плечо:

– Оставь. Пускай доносит, кто-то же должен.

Джо хлестнул кобылу и помчал между юрт. Он еще слышал, как Чара спросила Пауля:

– Пристрелить шакала?

– Не нужно.

– Он дерьмо!

– Вот и не пачкай руки.

Джоакин несся, набирая ход. Несся так, что кони-юрты-костры-шаваны мелькали пестрою лентой. Ханиды смеялись, думая, что он бежит от страха перед Чарой. То не была правда.

Джоакин гнал коня, чтобы не видеть, как шаваны втопчут в землю древний город Лид.

Стрела – 11

Ноябрь 1775г. от Сошествия

Лид (герцогство Ориджин)

– Ты болен, – говорит альтесса.

Это чертовская правда. Два дня скачки по холодным горам и ночевка на снегу дали о себе знать. Эрвина морозит, лоб горит, глаза слезятся. Паволока хвори туманит взгляд.

– Я болен примерно четверть своей жизни. Зачем говорить очевидное?

– От лихорадки ты плохо соображаешь. Хочу уточнить: ты осознаешь, на что смотришь?

Они стоят на склоне горы под названием Соратница, в тени опоры акведука. С высоты двухсот ярдов видят город Лид и шаванский лагерь перед его вратами.

Эрвин рассчитывал совсем иначе. По приказу Шейланда шаваны должны были уйти. Остался бы город, полный северян, и горстка вражеских солдат в замке. Можно было проникнуть в жилые кварталы и взять себе в помощь сколько угодно крепких парней. В таком месте, как Лид, каждый второй жаждет пустить кровь захватчикам. С помощью горожан и со знанием подземного хода не трудно было бы захватить замок.

– Шаваны испортили мой план, – хмурится Эрвин.

Тревога дает Эрвину флягу с орджем:

– Полагаешь, только в этом проблема?

Он делает крепкий глоток, горло обжигает, туман болезни редеет. Теперь он видит главное: шаваны не просто толпятся под стеной, а вторгаются в город. Створки ворот лежат во рву, сбитые Перстами, надвратная башня сожжена. Всадники, проникшие в Лид, растекаются по улицам, машут мечами и кнутами.

– Шаваны штурмуют Лид?.. Но в этом нет смысла! Город и так принадлежит Шейланду!

– Ты очень плох, – говорит альтесса, прижимая ладонь к его щеке. Лицо пылает, ладонь холодна, Эрвин вздрагивает от озноба.

– Что происходит?! Объясните мне!

Это он произносит вслух, и капитан Хайдер Лид угрюмо отвечает:

– Шейланд недокормил шаванов. Они решили разграбить город.

Кайр Обри, телохранитель Эрвина, добавляет:

– Милорд, мы не можем этому воспрепятствовать. Необходимо ждать, пока они уйдут, и лишь тогда спасать леди Иону.

Голос настойчив, с нажимом. Обри боится, что герцог решит сунуться в город. Опасения напрасны: Эрвин понимает безнадежность затеи. Он приехал сюда не только ради сестры, а и затем, чтобы поднять горожан на бой. Сотни лидцев откликнулись бы на зов герцога, ворвались бы в замок, освободили Иону… Однако теперь лидцы гибнут на его глазах.

Шаваны летят по улицам, вышибают двери, звенят окнами. Мещане бегут в поисках укрытия. Всадники легко настегают их, хлещут и топчут мужчин, а женщин ловят арканами, как зверей… Эрвин спрашивает без особой надежды:

– Где расположен тайный ход в замок?

Капитан Хайдер Лид цедит сквозь зубы:

– Идет из оружейного квартала. Там этих гадов больше всего.

Легендарные лидские мечи манят степняков. Ворвавшись в оружейный квартал, всадники забывают даже о женщинах. Крушат замки и двери, тащат добро на улицы.

– Шаванов слишком много, – скрипит Хайдер Лид. – Ни женщин, ни мечей не хватит на всех. Те, кто останутся ни с чем, сожгут город.

Обри убеждает:

– Дождемся, пока утихнет пожар. Шаваны уйдут, мы проберемся в замок. Спасем вашу сестру, милорд.

– А кто спасет город? – произносит капитан.

Эрвин садится на землю. Хворь и безнадега лишают его сил. Действительно, тут ничего не сделаешь. Шесть тысяч всадников с Перстами. Только сидеть и ждать…

– Я выживу ради сестры, – говорит альтесса Тревога.

– Знакомая цитата…

– Не желаешь ли сделать нечто более актуальное? Скажем, спасти сестру ради сестры?

Она кладет ладонь ему на глаза. В темноте перед Эрвином возникает видение. Подвал Лидского замка, клетка из ржавого железа, худая бледная Иона. Распахивается дверь, вразвалку входит Мартин Шейланд…

Эрвин подскакивает, отбросив руку альтессы.

– Мартин убьет Иону? Что за чушь! Виттор велел ее стеречь!

– Как видишь, имеет место своеволие. Шаваны взяли город. Мартин тоже возьмет кое-что.

Заметив резкое движение лорда, Обри повторяет:

– Мы обязаны ждать. Иного пути нет. Капитан, подтвердите мои слова.

Хайдер Лид снимает перчатку и гладит опору акведука. Смотрит вверх, на квадратную каменную трубу, бегущую по верхушкам арок. Тихо произносит:

– Лорд Эрвин София, совет кайра Обри единственно разумен в данном положении. Я прошу вас не следовать ему.

– Что?..

– Ваша жизнь – наибольшая ценность, какая есть у дома Ориджин. Однако я предлагаю рискнуть ею, чтобы спасти город Лид.

– Замолчите! – восклицает Обри. – Нет никаких шансов! Вы тянете герцога в могилу!

Эрвин мрачно усмехается:

– Отрадно, что на сей раз безумный план предложил не я. Говорите, капитан.

Хайдер Лид указывает на акведук.

– Он проходит над центральной площадью, в десятке ярдов от стены замка Лиллидеев. С помощью веревки и кошки можно перебраться в замок, захватить его, взять в заложники Мартина Шейланда и потребовать, чтобы шаваны ушли.

У Эрвина отпадает челюсть:

– А я-то думал, это я самый рисковый парень Севера…

Обри буквально задыхается от гнева:

– Капитан, вы предлагаете самоубийство! Мы с вами должны защищать герцога!

– Вспомните клятву, кайр: прежде всего мы обязаны выполнять его приказы. Я прошу, милорд: прикажите нам проникнуть в замок Лид.

– Это настолько опасно, как мне представляется?

– Акведук покрыт наледью, можем соскользнуть и расшибиться. Со стен нас могут заметить и расстрелять. С городской площади – тоже. В замке нужно бесшумно снять часовых, число и позиции коих неизвестны. Мартина Шейланда, вооруженного Перстом Вильгельма, следует взять живьем. Ошибка на любом этапе ведет к нашей смерти. Теперь вы знаете о риске, милорд.

Обри трясет сжатыми кулаками:

– Капитан, вы свихнулись! Милорд обожает безнадежные битвы. Вы описали это так, что он точно согласится!

– Ваша правда, – говорит Эрвин, – я согласен.

– Вот идова тьма! Пошлите хотя бы нас двоих, а сами останьтесь!

– Тогда не будет шансов, – режет капитан. – Для плана необходимы трое.

– Хоть отложим до ночи, чтобы нас не заметили!

– В темноте упадем с акведука. Нужно прямо сейчас. Милорд, ваше решение?

Эрвин трогает рукоять Гласа Зимы.

– На штурм, господа.

Плоская крыша акведука имеет пять футов ширины. Вполне достаточно, если б не гололед. Скользкая корка покрывает камни – ни бежать, ни идти невозможно. Единственный способ передвижения – лечь на спину и скользить, как дети на горке. Проехать полмили по узкой каменной ленте, не огражденной ничем. Слева и справа – пропасть.

Они связываются веревками: Лид впереди, Обри сзади, Эрвин по центру. Мечи и арбалеты – на грудь, в каждую руку – по кинжалу. Клинки можно вонзать в щели между камней, это единственный способ управлять движением. Разгоняться нельзя, потом не остановишься. Медлить тоже нельзя: на весь план – полчаса от силы.

– Готовы, милорд?

Он лежит на мокром льду, трясясь в лихорадке. Впереди лента длиною полмили, гладкая, словно каток. Он не представляет, как можно проскользить по ней и не слететь в сторону.

– Я убьюсь ради сестры, довольна?.. – шепчет альтессе. И громко, для кайров: – Слава Агате! Вперед!

Начинают осторожненько, стопоря движенье кинжалами. Выходит безопасно, но – ползком. Так медленно, что спина примерзает к камню.

– Быстрее, – требует Эрвин.

Лид охотно покоряется. Веревка натягивается, капитан скользит, увлекая за собой герцога и кайра. Дух захватывает, ветер свистит в ушах. А акведук не так уж гладок. Он весь в буграх, руки бы отшибить каменщику! То слева, то справа под ребра влетает неровный камень, Эрвина швыряет из стороны в сторону, он вонзает кинжалы в лед, чтобы удержаться.

– Смотрите, не упадите! – кричит Лид.

– Спасибо за бесценный совет!

Уклон становится круче, скорость растет. Акведук пересекает пропасть между горой и городом. Эрвин поднимает голову, чтобы глянуть вниз – и сердце ухает в пятки. Там сотня ярдов высоты, летящему орлу можно плюнуть на макушку!

– Осторожно, не падать! – орет Эрвин, высекая кинжалами искры.

– Агатовская мудрость, милорд!

Скорость становится жуткой. Эрвин уже не отнимает кинжалы, вспарывает борозды во льду, скрежещет по камню – лишь бы замедлить движение. Но в ушах все равно свистит, а сердце пропускает удары. Над головой медленно плывут облака – везет им! Эрвин успевает подумать: если один нож сломается, улечу в другую сторону. Думает: повисну на веревках и утащу кайров за собой. Они не удержатся, слишком скользко. Думает: если убьемся, то точно из-за меня. Из-за кого еще, тьма сожри!

Тревога летит рядом с ним, пританцовывая в воздухе, словно фея.

– Знаешь, что самое забавное? Если в камере Ионы есть окно, она увидит, как ты грохнешься.

Дзинь! Кинжал попадает в шов и ломается, Эрвин в последний миг отталкивается обломком, удерживается на горке, скользит дальше, скребя железом по камню.

– Будет здорово, если ты с разгону ляпнешься о стену замка. Получится украшение, вроде фрески. Иона сможет любоваться…

Но вот движенье замедляется, вблизи города уклон акведука становится меньше. Проезжая над стеною, Эрвин даже успевает поглядеть. Стражи на стене нет, видны лишь несколько трупов. И несколько детей – живых. Притаились среди мертвецов, накрыли головы руками. Не только Иону здесь нужно спасать, еще тридцать тысяч человек требуют спасения. Верней, уже не тридцать, а меньше. С каждой минутой число убывает.

– Капитан, почему так медленно?!

– Тише, милорд: впереди замок.

Акведук делается совсем пологим, они неспешно въезжают на центральную площадь, точно поезд на станцию. Эрвин думает: странные были предки у Джемиса. Провели акведук прямо к замку – где же безопасность? Всякий сможет вот так, как мы…

Трое осторожно осматриваются. Обстановка такова: они лежат на крыше акведука над центральной площадью, а замок – рядом, в каких-то десяти ярдах. Но акведук ведет не к нему, а дальше, в городские цистерны. Лишь одна труба ответвляется от акведука, проходит над площадью и втыкается в замковую стену. Труба имеет всего фут в диаметре.

– А как же мы?..

Эрвин смотрит и силится понять: не пошутил ли Хайдер Лид? Между акведуком и замком одна связь – труба. Диаметр – фут, никак не втиснуться внутрь. Труба входит в сплошную гранитную стену, ни одного окна рядом. Высоко вверху – зубцы сторожевой башни.

– Капитан, как мы попадем в этот чертов замок?

– Я пробегу по трубе и залезу на стену. Вы, милорд, застрелите часового, который высунется в бойницу. А вы, Обри, следите за площадью.

– Что, я должен просто смотреть?!

– Вы стреляете из арбалета лучше милорда?

– Я мечник, а не стрелок!

– Тогда лежите, тьма сожри, и смотрите вниз.

Обри перекатился на живот и свесился с акведука. Жестом показал: порядок, никто не смотрит. Площадь кишела шаванами, но у всех были дела поинтересней, чем глядеть вверх. Сыны Степи потрошили городскую ратушу.

Капитан разулся и приготовил кошку.

Эрвин лег на спину и взвел арбалет, стараясь высмотреть часовых. Если они и были на башне, то скрытые зубцами. Лишь в одном месте над зубцом поблескивало навершие шлема. Рослый солдат, ничего не скажешь. Он стоял неподвижно – похоже, засмотрелся на что-то, происходящее внутри замка.

– Порядок, – шепнул Эрвин.

Хайдер Лид поднялся на ноги и побежал. Быстрой тенью скользнул по трубе, на ходу крутанул веревку, метнул. Кошка звякнула, вцепившись в бойницу, и капитан тут же прыгнул, повис на веревке, побежал вверх по башенной стене. Завороженный зрелищем, Эрвин едва не проморгал часового. Рослый солдат высунулся в бойницу посмотреть – кто же там лезет? Опасная ошибка, Эрвин помнил, как отец спускал с часовых шкуры за такое. Он нажал скобу, арбалет упруго звякнул. Солдат Шейланда обмяк и сполз между зубцов. Эрвин схватил «козью ножку», что было сил рванул тетиву, но не успел наложить болт. Второй солдат показался в бойнице, схватился за кошку, чтобы сбросить Лида. Последним рывком капитан пролетел целый ярд, поймал солдата за шиворот и вогнал нож под челюсть. Вдох они балансировали в бойнице, затем труп осел на галерею, увлекая за собой капитана. Секунду спустя кайр выглянул и дал сигнал: порядок, следуйте за мной.