Текст книги "Тень Великого Древа (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 71 страниц)

Теперь Джоакин осознает, насколько близка была гибель. Лес считался непроходимым для большого вражеского войска. Главные силы графа стояли на дороге, а со стороны чащи – лишь тонкая цепь дозоров. Но медведи здесь – как рыба в воде. Смогли скрытно провести через лес целый батальон. Ударили разом и по дороге, и из чащи. И именно тут, у клетки Ионы, оказался самый опасный участок! Медведи прорвались до самого штаба, растоптали детскую палатку – слава богам, что их внутри не было…

Мартин говорит:

– Сдается, брат, мы всех спасли, а?..

– Согласен, милорд. Мы – герои!

Внизу кто-то удивляется:

– Как они подкрались? В лесу же были дозоры…

– Дозоры-позоры, гы-гы!

Начинают собирать раненых. Их мало, мертвецов намного больше. Застигнутые врасплох, шейландцы сражались без доспехов, а медведи рубили боевыми топорами. Но даже число потерь не удручает Джоакина с Мартином. Животный страх сменился эйфорией: только что могли сдохнуть, а вышли с победой! Мартин тычет Джоакина в бок:

– Вот тебе и подвиг! И нечего скакать, враги сами к нам пришли.

– Да уж. Но вы, скажите Лауре, что это я опомнился первым. Я показал, где кому стоять!

– А я придумал рубить деревья. Не забывай, браток!

Лахт Мис подходит к клетке:

– Благодарю за помощь, господа. Атака отражена благодаря вашим усилиям.

– Спасибо, сударь. Вы тоже ничего. Закатники дрались, как звери.

Закатники продолжают драться – только не здесь, а на дороге, на западном въезде. Грохотом накатывает новая атака, поют мечи, стонут доспехи, Персты мечут блики на кроны деревьев.

– Идем туда, поможем Льду, – предлагает Джоакин.

– Лучше два подвига, чем один, – соглашается Мартин и спрыгивает с крыши повозки.

Джоакин тоже соскакивает на землю. Говорит Лахту Мису:

– Принимайте оборону на здешнем участке. Мы идем на помощь Льду и Хорису.

Закатник кивает. Мартин делает такое лицо, будто собрался пошутить. Глаза хитрые, самодовольные, он заранее уверен в качестве шутки. Раскрывает рот и говорит…

– Каайрыыы!

Джо хлопает глазами. Целый вдох не может понять: в чем шутка, что же тут смешного? Да и голос какой-то странный.

– Каааай…

Кричит кто-то другой, не Мартин. За спиной Джоакина, на стене из телег. Кричит – и срывается на хрип. Джо оглядывается. Джо видит.

Из леса выныривают черные плащи. Они не орут, в отличье от медведей, не гремят щитами. Возникают, рождаясь из черноты, и молча бросаются в атаку. Проскакивают сквозь дыры в стене фургонов, зажигают искры мечей.

– К бою! Сомкнуть щиты!..

Это кричит Лахт Мис, и закатники исполняют, но слишком медленно. В сравнении с кайрами они вялы, как сонные мухи. Тени появляются тут и там. Влетают между закатников. Буквально протекают сквозь строй.

– Мартин, за мной! – кричит Джоакин и мчится назад, к телеге с клеткой.

Хватается за прутья, чтоб залезть. Внезапным движением Иона втыкает в его руку огрызок кости. Пальцы разжимаются, Джо падает с телеги. Лежит на спине, в голове гудит. Опрокинутое небо с луной, перевернутые деревья в красных бликах. Перкинс ведет огонь Перстом Вильгельма. Перевернутые фургоны с фигурками солдат. Черные тени. Льются сюда, внутрь лагеря. Тьма!

Джоакин перекатывается на живот, наводит Перст. Один из кайров на бегу вскидывает арбалет, звенит тетива, болт режет землю у самого носа. Кайры все ближе, мечи полыхают в руках. Не успеть ничего: ни встать, ни пострелять. Три вдоха – и они тут. Джоакин катится вбок, назад, под телегу. Вонзается в дерево болт, ломает спицу в колесе. Джо ползет, как змея. Пролазит под осью, дальше, вглубь, к середине днища. Слышит топот. Кайры бегут к телеге.

Выпростав руку, он ложится на живот и мечет плеть. Одну, вторую, третью. По ногам – ничего кроме ног он не видит. Вражеские кости хрустят, падают тела, крики боли разрывают воздух. Другие приседают, бьют из арбалетов в просвет под телегой. Джоакин зарывается в землю, вминается в колею. Над головой жужжит.

– Факела! Выкурить его!

Мерзкий северный говор, будь проклята Агата. Кайры хватают поленья из ближайшего костра, мечут прямо в Джоакина. Он катится в сторону, замечает арбалет, ныряет лицом в грязь. Истошный крик заставляет взглянуть: арбалетчик превратился в факел.

– Смерть вам, хе-хе!

Мартин мечет огонь с крыши над клеткой. Успел-таки залезть, молодец! Кайры тушуются под обстрелом, прячутся за шатры. Мартин бьет по палаткам, зажигая их, как свечи.

Джо привстает на локтях, чтобы тоже открыть огонь – и спину обжигает болью. Болт вспахивает борозду между лопаток. Откуда, как?.. Перекатившись, он смотрит назад и холодеет от страха. Кайры подходят к телеге со всех сторон, обжимают черным кольцом. Значит, оборона пробита всюду! Ни Перкинс, ни Голд, ни Лахт Мис – никто не устоял?!

Он слышит клич: «Ради Павшей!». Закатники атакуют кайров – последняя попытка. Как и прежде, Джоакин видит только ноги. Они пляшут под звон железа. Дзинь – дзинь – шаг вперед. Дзинь – дзинь – шаг вбок. Когда воин гибнет, ноги замирают на миг, затем подгибаются, роняя наземь тело. Тогда Джоакин видит, кто умер. Закатник. Закатник. Еще закатник.

Он пытается стрелять, но арбалеты не дают шелохнуться. Джо лежит в колее, привстанет – следует выстрел. Мартин сверху мечет пламя, кричит от боли, прекращает стрельбу.

– Милорд, вы живы?!

– Ранен. Не могу встать, гады бьют со всех сторон!

Падает еще один закатник. И еще. Блестит железная рука – это Лахт Мис. Пытается ползти к телеге. Северный меч входит сверху ему в спину. Тело Миса искажается судорогой, каждый мускул на миг встает бугром… Клинок вылетает из раны. Черные сапоги обступают телегу.

Это все. Бой в центре лагеря проигран. Джо лежит, зарывшись в колею, Мартин налип на крышу. Ни тот, ни другой не могут встать – оба под прицелом десятка арбалетов. Кайры подходят со всех сторон. Один нагибается, берет алебарду у мертвого солдата, шагает к телеге. Засунет алебарду под днище и заколет Джоакина. Остался вдох или два…

Он изворачивается, будто червь. Не поднимаясь выше колеи, слегка сгибает руку. Под этим углом не попасть во врага, но ось телеги ложится в прицел.

– Держитесь, милорд! – Жидкая грязь булькает у рта. – Держитесь!

Алебарда суется под телегу – и в этот миг выстрел Перста вышибает колесо. Телега падает углом на древко, ломает. Джо меняет прицел, стреляет вторично. Другое колесо разлетается щепой. Телега становится наперекосяк, левым краем упав на землю. Мартин орет, как черт, но удерживается на крыше. А Джоакин теперь лежит в пещере: наклонное днище телеги прикрывает его сзади. Никто не выстрелит в спину. Он поднимается на локте и рубит наотмашь. Шшшик! Шшшик! Шшшик!

Падают калеки, ползут, волоча обломки ног. Кайры мечутся врассыпную. Стреляют, гвоздят землю вокруг Джо. Сверху полыхает огонь – Мартин работает Перстом Вильгельма. Вдвоем отбиваются, как могут. Мартин покрывает один сектор, Джоакин – другой. Мартину легче, он видит все, а Джоакин – только ноги. Видит сапог – хлещет Перстом. Сапог – выстрел. Сапог – выстрел. Мир сужается до щели под тележным днищем. Армия врага – до сапогов, видимых в щель. Шшшик! Шшшик!

Сапоги кончаются. Неужели перебил всех?.. Он не смеет надеяться, и правильно: уложил меньше десятка, прочие укрылись. Из своей щели Джо видит лишь лоскут земли, кайры сошли с него – и стали недосягаемы.

– Милорд, я их не вижу!

– Я тоже! Ты наклонил телегу, баран!

Есть сектора, невидимые для них обоих. Джоакину мешает узость щели под дном, Мартину – наклон крыши. На слепых пятнах собираются кайры, Джо слышит голоса.

– Лучников сюда. Верхнего стрелка накроем навесом.

– Лучше перевернем телегу, будет быстрее.

Джоакина прошибает пот. Если повозка опрокинется – им конец. Мартин упадет с крыши и будет заколот, путевца расстреляют на открытом месте. Нужно помешать! Он орет:

– Не смейте, я убью Иону!

Сам понимает глупость угрозы: ее ж не видно сквозь дно, куда стрелять?

Звенит железо. Крюк на веревке цепляется за прут, телега начинает качаться.

– Раз, два, взяли!.. Раз, два, взяли!..

Клетка ходит ходуном. Джоакина осеняет надежда, он кричит:

– Перкинс, слышишь?! Перкинс, мы в беде! Прикрой Перстом, я выйду!

– Он сдох, – бросает кто-то из кайров.

Да, Перкинс погиб: давно не было вспышек. С запада еще гремит отзвук боя, но тут, в центре, все мертвы. Все, кроме кайров, сожри их тьма!

– Раз, два, взяли!

Телега раскачивается, колеса чавкают, поднимаясь над землей. Мартин орет:

– Джо, братец, мне страшно!

Джоакин привстает на локте, пытаясь выцелить хоть кого-то.

– Раз, два, взяли!

Кайры дружно дергают телегу, чтобы уронить на левый борт. Но правые колеса глубоко увязли в колее, телега не может перевернуться. При очередном рывке оси выскакивают из ступиц, правые колеса отпадают. Телега рушится наземь и хоронит Джоакина в колее. Душная, страшная чернота. Где-то далеко Мартин глухо орет:

– Вижу вас, гады! Получайте!..

Дышится с трудом. Обломок оси уперся в грудь и выдавил воздух из легких. Джо не может шевельнуться: перед лицом доски, сырая грязь, налипшая на дно. В уши затекает. Руки прижаты к земле.

Становится страшно. Пробирает.

– Ма-мартин…

Хочется крикнуть: «Мартин, спаси, пробей дно, иначе задохнусь!» Но крикнуть нельзя – воздуха нет. Из груди выползает шепот.

– Иного! – бормочет Джо.

Перст не производит выстрела.

– Иного! – шипит в панике. – Иного! Стреляй, родимый, прожги дно!

Придавленная рука онемела, нервы не передают приказ, Перст Вильгельма молчит.

Туп! Сверху доносится тихий стук – и дно проседает, давя на ребра обломком оси. Туп! Дно еще ниже. Вдохнуть почти нельзя. В разинутый рот втекает тонкая струйка воздуха. Туп!

Где-то грохочет бой. Кто-то крушит клинком доспехи, кто-то заливается от боли… Очень далеко, в другой стране. Рядом ничего, кроме крышки гроба. И звука: туп! Дно проседает еще на дюйм. Ось вминается в грудь, с хрустом ломается ребро. Боль прошибает тело, но перелом ребра создает маленький зазор: Джо способен вдохнуть. Длинно, мучительно, сквозь боль он всасывает воздух. И слышит над собой: царап. Тихонько, будто в самом ухе: царап, царап.

Холодея, он понимает значение звуков. Туп – это прыжок. Волчица скачет внутри клетки, превращая телегу в пресс. А царап – это ногтем по древесине. Иона приседает прямо над ним, скребет доску, чтобы привлечь внимание. В кромешной тьме он видит – чувствует – как она поднимает кулачок и слегка бьет по доске. Пум.

Телега садится буквально на волос – и ломает второе ребро. В глазах краснеет. Джо падает в забытье.

* * *

– Он не дышит, милорд, – сказал лекарь, слегка наклонившись над телом Джоакина.

Путевец лежал в глубокой колее, вмятый в грязь, и не вызывал желания произвести тщательный осмотр.

– Откуда знаешь, что не дышит? Ты ж не послушал.

– Я полковой лекарь с многолетним…

Лорд Мартин врезал медику в живот коленом. Тот согнулся, Шейланд добавил ему пинка и опрокинул в колею, прямо на Джоакина.

– Послушай внимательно, браток.

Лекарь приложил ухо к груди путевца, пощупал пальцем шею.

– Дышит очень слабо…

– Так сделай сильнее! Тащи его в лазарет!

Тут Мартин погорячился: вокруг не имелось не только лазарета, а и вовсе ни одного уцелевшего шатра. Единственным сооружением осталась телега с клеткой, и та перевернута набок. Чего имелось в достатке – это узкоглазых шаванов. Еще – трупов всех мастей, на любой вкус: изрубленных, заколотых, растоптанных, сожженных. Но Джоакин-то трупом не был. Этого парня не убить так легко!

– Нет лазарета – работай прямо здесь. Приведи его в чувства, или я тебя зарою. Понял, ну?

Оставив лекаря с пациентом, Мартин пошел куда-нибудь. Куда идти – он толком не знал, но здесь было неуютно. Не из-за трупов: мертвецкая братия никогда его не смущала. А вот шаваны – эти действовали на нервы. Шастали всюду по-хозяйски, каркали на своем диалекте, противно ухмылялись. Сдирали с трупов трофеи, будто добычу. Это же лагерь Избранного! Все здесь принадлежит Виту, и мертвецы тоже!

– Эй, – крикнул Мартин, – вы того, ну… полегче!

– Ты брат Шейланда? – спросила рыжая баба, светя Перстом ему в лицо.

Мартин поднял свой Перст – мол, не умничай. Баба бросила:

– Зачем ты здесь?

– Я защитил лагерь! Сам отбил атаку кайров!

Рыжая что-то сказала на своем наречье. Другие шаваны заржали. Она сказала еще, те заржали громче. Подошел однорукий здоровяк, заговорил с рыжей. Поглядывали на Мартина, будто обсуждали что с ним делать. Будто он ребенок, а они – эти… гувернантки, или кто.

Мартин покраснел от злости. Дернул лекаря:

– Давай уже быстрее! Джо встанет – пойдем отсюда. Нечего нам тут.

Лекарь колдовал над путевцем. Тот слабо дергался, но глаз не открывал. Шаван показал на лежащего пальцем, что-то сказал по-своему. Провел лапой по морде, скривил пасть: смеялся над тем, какой Джоакин грязный. Другой шаван ответил что-то и показал на свою задницу. Все расхохотались. Мартин тонко чувствовал силу и никогда не шел против нее. Теперь сила была на стороне шаванов, потому он задавил обиду, прикусил язык и только сверкал глазами.

Повеяло прохладой, раздался хлопок – и появился Вит в блистающих доспехах. Он и сам сиял не хуже Предметов:

– Марти, братец, поздравь меня! Я одержал великую победу!

Мартин хлопнул ртом:

– Это… где ты был?.. Я здесь… того…

Он растерялся и только показал жестом: мол, из Перст Вильгельма – бабах. Вит улыбнулся:

– Рад, что ты нашел себе забаву. – Дальше сказал громче, чтобы слышали шаваны: – Оба войска – и волки, и медведи – обращены в бегство! Они бегут в разные стороны, и уже не смогут соединиться! Крейг Нортвуд убит, тысячи медведей сдались в плен Льду! Волки потеряли целый батальон!

Каждая его реплика вызывала шумный восторг у шаванов. Дикари махали мечами, издавая крики. Мартин сказал брату:

– Вит, я не забавлялся. Тут было очень много этих… и тех тоже. Мы с Джоакином всех перебили.

– Что ты говоришь?

– Сюда пришелся этот…  главный удар. Никто не ожидал, как тут раз – и ворвались. Если б не я и Джо, всему бы конец! Мы того… подвиг совершили!

– Главный удар?..

– Ну, да!

Вит усмехнулся. Шаваны захохотали, будто по его команде.

– Братишка, когда вернутся Лед и Пауль, спроси у них, что такое главный удар. По замыслу Льда, мы подставились под атаку и выманили врага на бой. На дороге была лютая сеча. С запада пришли десять тысяч медведей, а с востока – шесть тысяч волков. Лед и Хорис стояли, как скалы, по колено в крови. А Пауль заранее ушел из лагеря, затаился в лесу и потом ударил с фланга. Вот кто совершил подвиг! Лед, который устоял, и Пауль, который опрокинул врага!

Шаваны заорали хором:

– Гной-ганта! Гной-ганта! Гной-ганта!

Мартину сдавило горло.

– Да какой Гной-ганта? Враг вас обманул! Послал отряд тайком через лес, и бах сюда, прямо к штабу. Может, и не большой отряд, зато внезапно! Если б не мы с Джоакином…

– Где ты видишь внезапность, братишка? Лед предвидел обходной удар из леса. Потому я убрал отсюда детей, трофеи, штабное хозяйство. Оставил флаги и Иону – как приманку. А Паулю велел: когда враг пробьется в лагерь, послать ему в спину отборную сотню с парочкой Перстов. Благодарю, сыны Степи, вы подоспели вовремя!

Рыжая баба сказала:

– Когда мы пришли, Мартин лежал, распластавшись на крыше. Прятался от болтов.

– Я отстреливался!..

– А когда отогнали кайров, он сразу полез под телегу.

– Я спасал друга – Джоакина! Его придавило, ну!

Шаваны загоготали. Один изобразил, как человека давит телегой, скорчил уморительную рожу. Мартин чуть не задохнулся от обиды:

– Вит, скажи им!..

– Братец, а что вы с сиром путевцем тут делали?

– Спасали всех! Мы были там, где нужны!

– Лично я расположил вас на востоке, возле альмерского полка. А вы приперлись в центр.

– Ну, это… ты послал сюда Голда и закатников. Мы тоже решили…

– Бараны! Голд и трупоеды нужны для убедительности. Если б никто не стерег штаб, кайры бы угадали ловушку. Но вы-то здесь зачем? Чтобы Персты к волкам попали?!

– Так ты оставил Перкинса… у него тоже Перст.

– Я сказал ему бежать при первой угрозе. Понятия не имею, зачем он остался и сдох.

Мартин опустил глаза.

– Ну, это… Джоакин его настращал. Велел: стой вот тут, держи оборону…

Блестящей дланью Избранный шлепнул себя по лбу:

– О, славные воины, да будет воспета ваша отвага!

– Но мы…

– Ладно. Сегодня одержана такая победа, какую даже ты не испортишь. Скажи вот что: как там душенька?

Мартину захотелось плакать: точно в детстве, под рукой отца. Промямлил жалобно:

– Вит, она колется… Сломала кость, чтоб было остро. Тыц мне в ногу, а Джоакину – в руку…

– Видно, бедняжка устала от костей. Переведи ее на похлебку или кашу.

Шаваны обратились к Виту по своим делам, и он забыл о брате. Мартин высморкался, утер нос, промокнул рукавом глаза. Джоакин сидел на земле, больной и пришибленный, но уже в сознании. Мартин присел рядом:

– В общем, друг, мы победили, волки с медведями разбежались. Правда, Вит не очень оценил наш подвиг. Давай так Лауре скажем: Вит хвалит Пауля со Льдом ради политики, чтобы не обижать. А на самом деле, это мы с тобой отбили главный удар. Ты уложил сорок пять кайров, а я – сорок семь. Запомнил, ну?

Монета – 5

Август – сентябрь 1775г. от Сошествия

Фаунтерра; Восточное море; Уиндли

Гордо величая себя владельцем секрета воздухоплавания, Хармон Паула имел в виду юридическую сторону дела: раз купил – значит, владею. Но с точки зрения грубой реальности, секреты находились в голове печного мастера Гортензия, а оная голова – в городке окрест Лаэма, за тысячу миль от Фаунтерры. Целый месяц письмо с законными требованиями Хармона будет идти к Гортензию, а еще через месяц вернется ответ, содержание коего можно предугадать. Мастер Гортензий имеет дела приятнее, чем переться за тридевять земель.

Хармон составил до крайности убедительное послание. Манил Гортензия деньгами и славой, сулил придворную службу, роскошные пенаты и место за столом императрицы. Также он пригрозил послать за мастером роту северных волков, если тот откажется приехать добровольно. Увесистое письмо было доставлено Весельчаком на почту и умчалось на юг. Днем позже Минерва приказала переместить столицу в Первую Зиму. Роберт Ориджин велел Хармону собираться на Север.

Купец не сдержался и чихнул от досады. В Первую-то Зиму Гортензия не заманишь, хоть все богатства мира обещай. «Обледенелый труп не согреется златом», – вот что ответит южанин. Хармон попросил у Роберта отпуск, чтобы быстренько съездить в Шиммери. Казначей ответил:

– Бывает.

Хармон взмолился добавить месяц сроку. Ведь дорога в Первую Зиму отнимет времечко, нельзя строить шар, пока едешь! На это ответил Сорок Два:

– Хармон Паула, вы просто не поняли своего счастья! От поездки в Первую Зиму дело только пойдет быстрее. По дороге составите чертежи – ведь тот, что на салфетке, никуда не годится. А как прибудем, работы вихрем полетят! Здесь, в столице – чиновники, бумажная волокита; а у нас – дел на агатку. Шар не к Сошествию, а уже к Изобилию взлетит!

Хармон только вздохнул. Выходит, строить придется самому. Как же это делается?

Нет, на самом деле, он помнил довольно много. В одном шаре горячий воздух, в другом – водород. Уже хорошо! Причем водород в верхнем, а воздух в нижнем, иначе бахнет. Вот и славненько! Водород делается из кислоты и опилок, а воздух греется над горелкой. Молодчина, Хармон Паула, голова! Вот только парочка мелких вопросов… Кислота нужна – какая? Разные ж есть. Горелку – где взять? Она была особенная, очень легкая. В Лаэме ее сделал мастер из Золотой гавани, а в Первой Зиме как?.. Потом, ткань для шаров пропитывали какой-то дрянью. Зачем – поди вспомни, но пропитывали точно! Материя сушилась, с нее капало и смердело на всю округу, кто-то даже жалобу подал. Кстати, а ткань была какая? Шелк али хлопок, али лен? Да, и вот еще. Гортензий говорил: очень важно соотношение веса корзины и объема шара. Чтобы поднять один фунт, нужно столько-то кубических футов водорода. Запомни, славный Хорам, в этом самая соль! Да, мастер Гортензий, непременно запомню…

Хармон призвал Весельчака и Салема:

– Братья, давайте думать вместе.

И обрушил на их головы бремя вопросов. Они помолчали минут несколько. Салем напомнил, что он – крестьянин, и не ведает ни о чем летающем, кроме пчел. А Весельчак сказал прямо:

– Гробки тебе, брат Хармон. Настанет Сошествие: есть шар? Нету шара. Вот и досточки.

Хармон стал воодушевлять помощников. Гробки ведь не только ему. Если б только о Хармоне речь, то ладно, сам бы лег и землицей накрылся. Но шар-то нужен для битвы с Кукловодом! Ориджин прямо сказал: без шара не видать победы. А Кукловод всех зароет, никого не пощадит! Уж я с ним лично обедал, помню, что за человек. Прямо жуть!

На самом-то деле граф Шейланд показался Хармону милейшим парнем и слегка подкаблучником. Но торговец напустил страху – и помощники взялись за ум. То бишь, в прямом смысле: обхватили головы руками да стали пялиться на салфетку. Немало времени прошло, пока Салем сформировал первое суждение:

– У тебя тут птички странно нарисованы… Дрозды или грачи – не понять.

Хармон как мог, почти без брани, нацелил мысли помощников в нужную сторону. Что-нибудь точно полетит на день Сошествия: или шар, или головы с плеч. Они ответили:

– Ну, тогда надо думать… – и погрузились в себя.

Прошло два дня. Владычица покинула Фаунтерру. Роберт Ориджин и кайры потянулись за нею. Хармону с помощниками досталась каюта в корабле. Они отчалили из столицы, проплыли по Ханаю, пристали в каком-то городишке, и там Весельчак спросил:

– А ты помнишь, какого размера был шар?

Хармон точно помнил размер корзины: четыре на четыре фута. А шар – ну, большой… Как тут вспомнилось зрелище: владыка Адриан стоит на борту и головой цепляет материю. Адриан – статный мужчина, футов шесть росту. Значит, вот тут у нас шесть футов, а там – четыре. Этак можно и весь размер шара прикинуть! В геометрии Хармон тоже не был знатоком, но на корабле имелся лоцман, ему положено разбираться в науках. Торговец пошел за советом, а помощникам сказал:

– Молодцы! Думайте дальше!

При помощи лоцмана он вычертил нужные пропорции шара. Попутно пощупал паруса, матросские робы и сигнальные вымпелы. Парус – слишком грубый, роба – слишком пористая, а вымпел – в самый раз! Такая материя нужна. Надо узнать, кто поставляет ткань для вымпелов.

Следующим днем на борт корабля хлынули кайры. Оказалось, у них сломался поезд, и дальше они поплывут по реке. Среди кайров был Сорок Два, который сразу налетел на Хармона:

– Ну же, сударь, порадуйте меня! Далеко продвинулись? Готовы чертежи?!

На все дальнейшее плаванье калека прописался в соседней с Хармоном каюте. Никакого спасу от него не было. Сорок Два фонтанировал энтузиазмом и желал участвовать во всем.

– Так, сударь, что в планах на сегодня? Чем могу помочь? Если нужно содействие – только скажите! А готов уже расчет? Сколько разведчиков поднимет корзина? На какую высоту?..

Хармон попытался применить его к делу – спросил, нельзя ли в Первой Зиме купить водород? Не морочиться с кислотой и опилками, а сразу приобрести готовый газ. Сорок Два слегка убавил оптимизма:

– Водород – идова штука. Мы были в гробнице, когда он рванул. Настоящее пекло…

Хармон не упустил повода блеснуть:

– Именно поэтому водород находится в верхнем шаре, без контакта с огнем. Так не скажете ли, где приобрести?

Этого кайр не знал. Правда, помнил, что засаду в гробнице устроила Минерва. Значит, она знает, где берется газ, но спросить нельзя: владычица уплыла другим кораблем.

Хармон схватился за спасительную ниточку:

– Отложим работы до встречи с ее величеством! Она пособит с водородом, и уж тогда…

– Правильно! – воскликнул калека. – А пока займемся другими делами. Давайте мне формулу пропитки для ткани. Пошлю птицу в Первую Зиму, пускай сразу закупят все необходимое!

Где я тебе возьму формулу, изверг?!

Судно проходило шлюз – торчало в каменном колодце, а вода понемногу стекала, обнажая склизкие, обросшие зеленью стены.

– Смердит здесь, – сказал Салем.

– Точно, – признал Весельчак. – А ты, Хармон, говорил: пропитка для шара тоже смердела. Похоже?

– Похоже – на что?

– Тебе виднее, ты ж нюхал. Сам скажи: смердела как навоз, как портянки, аль как тухлятина?

– Не помню. Просто гадко было.

– Дык вспоминай! Понюхай всякого, выбери – так и найдем пропитку.

Помощники стали носить Хармону образцы на пробный нюх. Он даже не представлял, сколько источников отменной вони имеется на борту! В прошлом-то плаванье крутился около владыки да в офицерском салоне, потому вынес ложное впечатление: на судне пахнет свежим морским бризом, лакированной мебелью, дорогим вином. Весельчак и Салем раскрыли ему глаза – точнее, ноздри. Камбуз чадил пережженным маслом, в кубрике от запаха пота мухи дохли на лету. Снасти пахли речной цвелью, доски обшивки – забористой смолою. Трюмы таили целые букеты ароматов: подгнившая рыба, тухлая вода, крысиная дохлятина…

– Хватит с меня! Больше не выдержу! – отбрыкивался Хармон, зажимая нос.

– Нашел запах пропитки? Нет? Нюхай дальше!

Исчерпав бортовые фонтаны запахов, Весельчак обратил взгляд на сторону. К берегам Ханая (как и всякой большой реки) липли мастерские, потребляющие воду. Вот дубильный цех: шибает так, что слезы из глаз. Вот обосновались красильщики: по всей реке плывут радужные пятна. Зачерпни, брат Хармон, понюхай хорошенько. А вот скотобойня…

– Да на кой она мне? Думаешь, Гортензий бычьей кровью шар пропитывал?!

– Кто его знает, он же шиммериец. Лучше понюхай, брат Хармон, лишним не будет.

Помимо тошноты, торговца донимал кайр Сорок Два. Он ходил – катался – буквально по пятам и во все сунул нос.

– Сударь, зачем вам красильный цех? Хотите перекрасить шар? Отличная идея, предлагаю черный и красный цвета!.. А дубильня зачем? Шар из дубленой кожи? Боюсь, тяжеловатым выйдет… А что это вы нюхали на нижней палубе?

Даже крутые лестницы не спасали: калеку всюду сопровождал грей и при нужде носил на руках. Сорок Два преследовал Хармона, движимый честным желанием помочь. Но от этого легче не становилось! Торговец нашел лишь одну защиту – бегство. Издали заслышав демонический скрип колес, кидался наутек и прятался где-нибудь, пока угроза не прокатит мимо. Не очень простая задача: скрыться на лоханке размером в два вагона. Но в этом деле Хармон дивно преуспел. Может, он пока не стал мастером судостроительства, зато гениально научился играть в прятки.

Корабль вышел из Ханая в море, облегчив страдания торговца: ремесленные цеха остались позади. Но и разгадка секретов не приблизилась. Впереди теперь – прямое плаванье до самого Уиндли, а Уиндли – это земли северян. Там уж волей-неволей придется строить. А как – Хармон не знал до сих пор.

Он всерьез задумался над вариантом побега. Коли сбежишь, то, может, и не поймают. А соорудишь черте что вместо шара – точно жди беды. Но на сей раз Хармон отверг бегство. Торговец, точно сказочный лис, обманул всех прежних господ: и Мориса Лабелина, и Второго из Пяти, и самого владыку. Надо же хоть когда-нибудь начать жить по чести! Если Хармон таки построит небесный корабль, Низа узнает и будет кусать локти. Заманчиво это, чего греха таить. А если обдурить северян, не простит Молчаливый Джек – он ведь тоже из Ориджинов. С призраком шутки плохи…

Перед дальним плаваньем флотилия зашла в Руайльд пополнить запасы. На пирсе стояла добрая дюжина шиммерийских кораблей, и Хармоном овладела надежда на чудо. Авось Гортензий получил письмо и пустился-таки в плаванье! Авось сойду сейчас на берег – и прямо на него наткнусь! Хармон прытко сбежал по трапу, лихо оторвался от колесного преследователя, нырнул в толпу шиммерийских моряков… и тяжело вздохнул. Гортензия тут не было, и быть не могло: как бы он успел так быстро? Двух недель не прошло со дня отправки письма. Эх…

– О, Хармон, ты здесь! – Весельчак поймал его под локоть. – Навостри нос, идем нюхать!

Ветеран увлек торговца вглубь города: туда, где таились благоухающие цеха. Но Хармон взбрыкнул и поворотил назад, на взморье. Набережная Руайльда пестрела закусочными. Тут готовили чай и кофе, пекли пирожки, варили устриц и мидий, жарили рыбу на решетке. Вот какие запахи манили торговца. Весельчак возмутился:

– Времени мало, вечером уходим в море! На борту жри себе до отвалу!

– На борту – разве еда?

Словно гончий пес, Хармон устремился по зову обоняния. Среди десятков аппетитных ароматов вычленил самый тонкий, изысканный, сочный. Лавируя между прохожих, огибая лотки и телеги, он вышел прямо к источнику чудесного запаха. Смуглый шиммериец в белом фартуке жарил щупальца осьминога, поливая соусом и лимонным соком.

– Вот оно! – возликовал Хармон, захлебываясь слюной.

Весельчак подошел – и изменился в лице.

– Ну, даешь! Как ты ее учуял?!

По примеру помощника Хармон опустил взгляд. Щупальца жарились не на жаровне, как всюду, а на сковородке, под которой полыхала горелка. Большая, но изящная, по всему виду – легкая. Точно такая, как стояла в корзине Двойной Сферы!

– Куплю весь твой товар, – сказал Хармон шиммерийцу. – И так и быть, горелку заодно…

Под вечер они вернулись на судно. Торговец не сумел полностью избежать нюхаческой повинности. Весельчак и Салем таки затащили его в сапожный квартал и принудили обонять обувной клей различных марок. Но Хармон вернулся весьма довольный собой, даже надеясь на встречу с кайром. Пускай Сорок Два спросит: «Где были, сударь?» – и Хармон выронит непринужденно: «Да вот, горелку приобрел. Главную деталь воздушного шара…»

Кайр поджидал его на пирсе. Рядом сидел верхом на сундуке испуганного вида старичок.

– Хармон Паула! – калека сверкнул белозубой улыбкой. – Я решил оказать вам посильную помощь и привел лучшего здешнего алхимика. Он дрожит… от желания послужить Агате.

– Э?..

Сорок Два понизил голос:

– Я заметил, сударь, что какая-то часть расчетов вылетела у вас из головы. Выведал, кто лучше всех в Руайльде знает формулы, и мягко убедил помочь. Алхимик составит нам компанию до самой Первой Зимы.

– Ого!.. Это… я благодарю…

– Только постарайтесь, чтобы лорд Роберт не узнал о ваших трудностях. Он строг по части денег. Отберет бюджет – и не видать нам шара. Как тогда реформировать разведку?

* * *

Да уж, потерял хватку Хармон Паула. Не торговал целый год, отвлекся на приключения и любовные страсти – вот и утратил навык видеть людей. Пока носом не ткнули, сам не разглядел: кайр Сорок Два – первый его союзник. Калека с торговцем плывут в одной лодке: для обоих небесный корабль – нечто вроде последнего шанса. Хармон мечтает, что шар вознесет его к вершинам успеха. А Сорок Два надеется с помощью той же подъемной силы вернуться в ряды агатовского войска. Калека бесполезен как мечник, зато может управлять воздушной разведкой. Истинная угроза не от кайра исходит, а от Роберта Ориджина.