Текст книги "Тень Великого Древа (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 71 страниц)

Увидев Хайлаха, Аланис расспросила: что ждет впереди? Есть ли войска Альмеры? Будет ли сражение?

Ганта скривил рожу:

– Нет никого, разбежались. Волки были – ушли на запад. Блэкмор и Эрроубэк попрятались в свои замки. Вот же лысые хвосты! Был бы бой – настреляли бы рыцарей, набрали трофеев. А так – только села, сожри их Червь.

Он был сыт по горло мелкими деревнями. Последнюю грабил нехотя, только забрал жратву да нассал в колодец – так, шутки ради. Потрошить избы стало лень: не бывает там хорошей добычи. Вот если б город или замок…

– Вся надежда на Флисс, – сказал Хайлах. – Уж там повеселимся.

– А что во Флиссе?

– Вокруг него осада: войска этого… из Надежды. Сначала их посечем, соберем то, что выпадет. Помогут Духи – возьмем сотню-другую благородных, продадим за вкусную цену. А потом зайдем в город. Ты пойми: это же порт! Самый большой на Дымной Дали! Ткни в любой дом – серебро так и хлынет, как кровь из овцы!

Аланис содрогнулась. Ей ли не знать Флисс: роскошный, славный, богатый город, жемчужину северной Альмеры! Жалко хуторов и деревень, но эта рана Красной Земли довольно быстро заживет. Гибель Флисса – настоящая катастрофа!

– Сколько до него?

– Послезавтра приедем… – Хайлах подумал и добавил дружеский совет: – Ты лучше в город не лезь. Там весело будет, а ты похожа на альмерку. Еще спутают тебя с местной, и того…

Аланис, как и прежде, ночевала в шатре. Алишер – на земле у входа. Искупавшись в кадке и переодевшись в свежее платье, она позвала его к себе.

– Ай, красавица… – только и сказал шаван, глазами съедая ее, чистую и свежую.

Она растерялась: с чего начать? Как попросить всадника предать своих и расстрелять в спину? Хитрый Эрвин умел так сплести слова, чтоб собеседник запутался в паутине. А Аланис слишком привыкла к власти. Лукавство не выросло в ней за ненадобностью. Чего хотела, она просила напрямик – и получала. Но такое напрямик не скажешь…

– Ты соскучилась по мне, – угадал Алишер и поиграл мышцами на голом торсе. – Дело ясное: ты здесь, я там – вот и грустно. Давай с тобой останусь.

Он подошел, глядя прямо в глаза. Зрачки сверкали фонарями.

А на смуглой руке белел Перст Вильгельма.

Тьма!.. – ахнула Аланис. – Как же просто! В нем тоже есть первокровь!..

Она обхватила шавана за шею и впилась в его губы. Целовала долго, жарко, проникая языком глубоко в рот. Для уверенности даже прикусила губу и слизала соленую кровь.

Потом Алишер начал стаскивать с нее платье.

– Эй!.. – герцогиня оттолкнула его, собираясь выгнать прочь.

Он снова ринулся к ней, схватил, прижал к себе. Все мышцы на нем ходили ходуном, молодое тело обжигало жаром.

Аланис подумала: до Флисса один день, а до Звезды – наверное, десять. Хочу взять с собой что-нибудь приятное. Тьма сожри, почему нет?!

Это было идовски сладко. И душа, и тело изголодались по вкусному, горячему, живому. Она отдалась Алишеру с такою силой, что он, выжатый и потный, уснул прямо на ней. Не без труда Аланис выбралась на волю. Взяла Перст Вильгельма, сказала нужные слова. Предмет засиял приятным лунным светом – но не наделся на руку. Она повторила разборчиво, по буквам. Сказала команду прямым текстом, потом – обратным, как учила Чара.

Ничего.

Может, Предмету не нравится трехпалая ладонь?

Перехватив Перст в другую руку, она повторила приказы.

Ничего.

Она говорила тихо, чтобы не проснулся Алишер. Может быть, Перст ее не слышит?

Вышла из шатра в ночь. Голая, с Предметом в руках. Если кто заметит…

Плевать на них. Некого стесняться. Перст заговорит, и через пять минут здесь не будет ни одной живой души! Уж я-то не промахнусь. Главное – убить Хайлаха, только он опасен. Остальных – спокойно, в удовольствие, со вкусом. Пройти по лагерю и одного за другим… Конечно, они бросятся бежать, когда Хайлах погибнет. Бегущих придется убить первыми: никто не должен предупредить Гной-ганту. Потом дострелить спящих. Боги, как будет приятно! Оставить только Алишера – он все равно мой раб. Служанок можно пожалеть… А остальных – в пыль, в мясо, в пепел!

– На руку! Огонь! – Приказала Аланис. – Укур ан! Иного!

Дура, – сказал воображаемый Эрвин.

Голая, потная, грязная шлюха, – сказал герцог Ориджин, – но это еще полбеды. Вот что действительно плохо: ты так и не научилась играть в стратемы.

Она выронила Перст Вильгельма, когда начала понимать: подковы могут лишь скакать и рубить, особую силу дает только искра.

* * *

Предместья Флисса она узнала издали. Как не узнать? Это третий из любимых ею городов, после Алеридана и столицы. Свежее дыхание Дымной Дали – аромат кувшинок и водной пены. Живописные холмы, резные прозрачные рощи в низинах. Опрятные городишки ремесленников, забавно разделенные по цехам. Когда-то в детстве она обожала их. Могла много часов провести в каждом: у портных пересмотреть все платья, у булочников – перепробовать каждую сладость, у сапожников – перемерять все башмачки. Ее приводило в восторг, что на каждой улице, в каждом квартале – обувь, и каждая пара отличается от других. Потратив день или два, можно найти красивейшую, самую изысканную, единственно достойную ее ножки. И дело даже не в красоте, а в поиске клада, что увенчался успехом. Великое искусство – выделить лучшее из сотен и тысяч!

– Красавица, у нас хорошие кони, – подмигнул ей Алишер. – Заедем в рощицу и насладимся, а потом быстренько догоним остальных…

Она едва сдержалась, чтобы не ударить его. Проклятый бесполезный идиот! Твоя кровь так же никчемна, как ты сам!

– Потом, после боя… – пообещала она, кривясь от собственной лжи.

Аланис все еще надеялась использовать его, но не понимала – как. Ночь потрачена впустую, а сейчас рядом другие шаваны, ни о чем не договоришься. И Флисс уже слишком близко, и слишком плохо на душе. Чтобы подбить человека на измену, следует быть хитрой мерзавкой. Аланис была грустной дурой. А городские шпили уже поднимались над лесами.

Отряд взобрался на последний холм, и ганта Хайлах разразился отборной бранью. Аланис подъехала ближе, поглядела. Войско Фарвея уходило на юг без боя. Утекала от Флисса блестящая река доспехов, мечей, шлемов, копий. Уползали флаги с костями и сердцами… Никто не поможет ей победить Пауля. Никто в целом мире, сожри его тьма!

– Да чтоб вас выдрал под хвост Темный Идо! – процедила она.

Хайлах глянул с уважением и добавил от себя:

– Пускай Гнойный Червь заглотит этих трусов!

Она согласилась:

– Пусть на Звезде они жрут из свиного корыта.

Хлестнула коня и помчала вниз, к воротам Флисса – туда, где Пауль. Ничто уже не имело значения, все рухнуло. Нет времени соблазнить командира, не будет битвы, которую можно выиграть. Осталось пройти путь до конца – и увидеть, как растопчут Флисс.

Пусть хотя бы быстрее!

Когда она настигла авангард, тот еще не вошел в город. Пауль и ханида вир канна почему-то не рвались на штурм. Стояли в поле, ярдов за триста от ворот, а перед ними держали позицию защитники города.

В числе двух женщин.

По никому не известной причине орда все еще не раздавила этих двух сумасшедших баб и не хлынула во Флисс. Пауль чего-то ждал, окруженный кольцом перстоносцев. Женщины молились, поминутно осеняя себя спиралями.

Аланис подъехала к командиру, следом за ней – Алишер.

– Прости, – сказала она Паулю. – Знаю, что ты изгнал меня, но думала, будет бой. Я не могла пропустить.

Он повернулся к ней – не такой, как ночью, а прежний. Без страха, без похоти, равнодушный. Спросил:

– Ну как, ты наелась?

– Прости?..

– У тебя чесалось между ног. Я дал тебе время. Почесалась?

Он мельком глянул на Алишера, и Аланис залилась густой краской.

Пауль повел рукой. Шея шавана хрустнула, голова отвисла назад, за плечи. Сломанное тело проскакало еще несколько ярдов, прежде чем рухнуть с коня.

– Он имел мою женщину, – спокойно сказал Пауль остальным ханидам. – Нельзя иметь мою женщину. Я не разрешаю.

Гной-ганта тронул поводья и поехал вперед. Аланис двинулась следом, плененная его жестокостью. Так сложилось между ними, что один всегда имел власть над другим. Если Аланис не правила Паулем – она была его рабыней.

Проехав сквозь кольцо перстоносцев, Гной-ганта приблизился к двум женщинам. Аланис нагнала его – и вот они стояли рядом, двое против двоих. Пара конных – против пары пеших. Два злодея – против двух монашек.

Одну из защитниц Флисса Аланис не знала в лицо, но вторую вспомнила с первого взгляда: святая мать Корделия, носительница диадемы, правая рука архиматери Эллины. Фактически, глава Церкви Праматерей.

Стук копыт прервал их молитву. Корделия подняла взгляд – и Аланис прокляла ее за то, что монахиня не удивилась:

– Леди Альмера. Приветствую вас.

– Мать Корделия, не знаю, почему вы здесь стоите, но советую уйти с дороги. Орда не имеет уважения к вашему чину. Когда начнется атака, вас растопчут.

– Я запрещаю орде войти в город Флисс, – сказала Корделия. Ровно, спокойно, с такою твердостью, что Аланис ощутила себя цыпленком.

– Святая мать, это не зависит от вас! Пауль не боится ни Церкви, ни богов. Когда он прикажет, город будет взят. Уйдите!

Корделия вывела в воздухе спираль и произнесла:

– Мне жаль видеть вас на той стороне. Полагаю, миледи, вы заблудились.

Аланис что-то сказала, но Корделия не услышала: она вновь завела молитву.

Аланис что-то сказала Паулю. Может, о том, что нужно пощадить Корделию – ведь, тьма сожри, такую отвагу нечасто встретишь! Или о том, что он – мерзавец и дрянь, и она ненавидит себя, и пусть он сдохнет, подлец! Но и Пауль ее не слышал.

На верхушке надвратной башни показался человек. Одетый в синюю мантию, с епископским посохом в руке. Увидев его, Аланис забыла о Пауле. Ее ненависть, злоба, яд, огонь слились в один луч и нацелились в единственную цель. Пауль не стоит даже одного бранного слова, пока на свете есть этот человек!

– Здравия вам, лорд Пауль, – могуче, будто с кафедры, изрек Галлард Альмера. – Рад видеть вас у стен моей цитадели.

– Мое почтение вашему преосвященству! – Неизвестно, где пряталось в Пауле благочестие, но сейчас оно хлынуло вовне. – Я счастлив избавить вас от затруднений, связанных с нападками вероломных Фарвеев!

– Премного благодарю. Вы – истинный друг, коих мало послали мне боги. Прошу войти в мой город и разделить праздничный стол.

Он не желал замечать Аланис, и это ранило. Галлард положил тьму усилий, чтобы ее убить. Трясся от страха перед ее возвращением, плел интриги, вступал в сговоры. Пауль провел ее за собой через множество лишений, делил с нею жизнь и смерть, сходил от нее с ума, чуть не лег под нее. А теперь обоим – будто наплевать!

– Как видите, ваше преосвященство, имеется трудность, – голос Пауля был ровен и полон почтения. – Вход во Флисс преграждают две дамы. Священный чин, коим они наделены, не дает мне проявить невежливость. Я должен стоять здесь, пока не уйдут.

– Тебе плевать на святость! – Прошипела Аланис, не слышимая никем.

Галлард Альмера склонил голову, весьма довольный словами Пауля:

– Я слышу речи благочестивого человека, и тем сильней мое желание разделить с вами стол. Позвольте развеять ваше заблуждение. Мать Корделия сеет раздор между ветвями Праотцов и Праматерей. Ради личной выгоды она затеяла войну со мною и погубила множество жизней. Ее деяния недостойны священнослужителя. Я отлучаю от Церкви мать Корделию и ее помощницу!

– Вы не можете! – Вскричала монашка.

– Премного благодарю, ваше преосвященство, – поклонился Пауль и сделал движение рукой.

Аланис услышала, как хрустнули кости. Корделию переломило поперек груди, помощницу – ниже пояса. Трупы смялись, обвалились на землю. Аланис стиснула зубы, чтоб задавить в себе крик.

– Приглашаю тебя на обед, – сказал Пауль, поманив ее рукой. И добавил очень тихо: – Потаскуха.

Искра – 3

Июль 1775г. от Сошествия

Фаунтерра

Топор поднялся над поленницей и поплыл к потолку. Он парил легко и величаво, как орел, наслаждаясь красотой неспешного полета. Рукоять темнела полированной гладью, лезвие играло бликами свечей. Пока Мира любовалась им, инструмент повернулся в воздухе.

– Эй, так не годится! Вы упадете обухом вниз. Нет уж, сударь, извольте падать лезвием!

Мира создала второй управляющий луч, поймала топор за конец рукояти. Рукоять опустилась, лезвие грозно поднялось.

– Благодарю, вы поняли меня с полуслова.

Осторожно ведя рукой, она разместила орудие над поленом, подняла повыше – и рванула вниз. Топор бессильно стукнулся о дерево и отскочил. Лучи теперь смотрели на полено, а топор, оторвавшись от них, улетел к стене, возле которой и повис.

Мира закусила губу:

– Да, да, вы правы. Я должна была дать вам волю…

Она уже знала по опыту: Перчатка Могущества отнимает вес топора, превращает его в пушинку. При этом он, конечно, не разрубит и волоска. Чтобы нанести полноценный удар, нужно нацелить орудие, разогнать в нужном направлении – а затем вернуть вес. Тогда топор врубится как надо, со всею своей массой.

Минерва повторила движения. Поймала инструмент двумя лучами, расположила лезвием вниз, подняла к потолку и бросила вниз, на полено. В последний миг она выкрикнула приказ. Топор стукнул сильно, но глухо. Лезвие ушло вбок, а обух ударился в полено.

– Что вы говорите, сударь? Напоминаете о неравномерности массы? Лопасть тяжелее рукояти, вот она и перевешивает, вызывая вращение… Благодарю вас, я обязательно это учту.

Она снова подняла инструмент и повернула иначе: сильно задрала лезвие, как маятник. Если теперь вернуть массу, лезвие махнет вниз – и ударит точно по полену.

– В атаку, сударь. Мосев!

Топор совершил яростный взмах, свистнул над поленом и зазвенел об пол.

– Ну, знаете ли…

Мира повторяла попытку раз за разом. Задействовала один, два, три луча. Поднимала орудие на разную высоту, отклоняла на разный угол. Била с разгону и с места, с маху и прямо. Топор будто издевался. Выплясывал, как листок на ветру, выделывал кувырки и восьмерки, закручивался волчком – делал что угодно, лишь бы не попасть лезвием в полено. Рукоятью – можно, обухом – пожалуйста, лезвием – спаси Праматерь! Стоило Мире вернуть вес, как топор изворачивался ужом и проскальзывал мимо цели. Зато он соглашался врубаться в дощатый пол и в чурку под поленом. Тогда Мира убеждалась, что могущество Перчатки Могущества явно преувеличено: она может поднять только незакрепленный топор. Если же тот вонзился в чурку, то Минерва Несущая Мир должна взять его и выдернуть собственною августейшей рукой. При этом изловчиться не уронить полено на августейшую ногу и не вогнать занозу в царственные пальцы.

– Довожу до вашего ведома, сударь, что я опасно близка к состоянию ярости, – сообщила Минева, потирая ушибленную лодыжку. – Даю вам последний шанс угодить мне.

Топор охотно взлетел к потолку, выдумывая новый пируэт для уклонения от встречи с поленом. Как тут императрицу отвлек голос:

– Ваше величество, Ворон Короны просит аудиенции.

Она велела впустить и повернулась навстречу визитеру. Топор, привязанный к ее пальцам, описал дугу и на бреющем полете устремился прямо в голову Марку. Тот вскрикнул и присел, закрыв лицо руками.

– Ой, Марк, простите меня! И не бойтесь, он совсем не опасен, пока летает.

– А вот когда попадает в голову… – Ворон Короны осторожно выглянул меж пальцев.

– Нет же, он весит как пух! Попадет – вы даже не почувствуете. Смотрите!..

Для убедительности она хлопнула Марка обухом по темени.

– Ай-ай-ай! – Заорал тот, но спохватился: – Гм, да, действительно, не больно... И все же прошу, ваше величество, верните пташку в гнездо.

Императрица занесла инструмент над поленом и отпустила лучи. Топор вонзился с веселым звоном. Конечно же, в пол, не в полено.

– Итак, сударь Марк, что привело вас сюда? Надеюсь, не желание увидеть мой позор?

– Я пришел по служебному долгу… Но уж теперь не могу не спросить: что делает ваше величество?

– Доказываю теологический постулат, согласно которому Праматерь Янмэй никогда в жизни не рубила дрова. А кроме того, тренируюсь.

– Ваше величество обзавелись таким врагом, кого хотели бы обезглавить лично?

– О, благодарю за совет! Это будет, пожалуй, самый мучительный способ казни в истории. Чтобы полностью отрубить голову, мне понадобится примерно восемьсот тридцать ударов. Жертва умрет либо от голода, либо от скуки… Нет, я готовлюсь к осаде столицы.

– Полагаете, она затянется до зимы?

– Вокруг столицы возводятся валы. Для полноты защиты их нужно оснастить каменными зубцами по верху. Строители тратят час на установку одного зубца. А я справлюсь за полминуты, если научусь владеть Перчаткой как следует.

– Вы собираетесь лично участвовать в стройке укреплений?

– И даже более того. Когда дойдет до битвы, Перчатка Могущества может превратиться в самый мощный камнемет.

– Весьма самоотверженно с вашей стороны…

Мира не поняла интонацию Ворона и предпочла сменить тему:

– Так что у вас за дело, сударь?

Ворон приосанился, заложив одну руку за спину.

– Рад сообщить вам новости раньше иных осведомителей. Хотя и не уверен, что сами новости порадуют вас. Вот первая: орда Гной-ганты подошла к Флиссу и сняла с него осаду. Армия Надежды отступила без боя.

Мира кивнула, поскольку ожидала этого, но удивилась новому слову:

– Гной-ганта?..

– Так величает себя Пауль, бывший командир бригады. Гной-ганта – это существо из степных мифов. Чудовище, состоящее из мух, которое нельзя убить: мухи разлетаются и собираются снова. Еще он управляет гниением и тленом.

– То есть, он – бог смерти?

– Скорее, разложения. Пауль назвал себя так, и степняки поверили.

– Как и предсказывал Натаниэль: он притворился легендарным существом…

– Ваше величество, позвольте окончить доклад. Боя не состоялось, Галлард сразу открыл ворота, тем самым показав, что состоит в союзе с Паулем и Кукловодом. Но одна жертва все-таки была: Пауль убил святую мать Корделию.

– Как?.. Почему она…

Ворон криво усмехнулся:

– Фарвей приказал своему войску избежать сражения. Мать Корделия заявила, что останется у Флисса, даже если уйдут все остальные. Она пыталась воззвать к совести пустынников, но их совесть рассудительно заткнула уши. Войско Фарвеев ушло, Корделия осталась у ворот Флисса. Пауль убил ее.

– Святая Ульяна, прими душу Корделии… – произнесла Минерва.

– Галлард Альмера в этот час стоял на стене. Пауль сказал ему, что не может убить священницу. Альмера тут же отлучил Корделию от церкви, тогда Пауль выстрелил.

– Какой жестокий фарс!.. Он не имеет права отлучать. Он сам отлучен решением собора!

Марк взял полено из поленницы, подбросил на ладони.

– Осторожней, сударь, – одернул его гвардеец.

– Да будет вам, это я так, для выразительности… – Брошенное Вороном полено издало глухой стук. – Старая добрая угроза действует лучше всяких там соборов. Галлард отлучил и умертвил Корделию на глазах у всех. Боюсь, кое-кто примет это за намек.

– Не понимаю…

– Ваше величество, в последнее время между ветвями Церкви идет своего рода соревнование: они пытаются решить, кто более свят. Праматеринская Церковь осудила Галларда и благословила войско Ориджина выпустить ему кишки. Герцог трижды побил приарха и загнал в осаду во Флиссе. Позиции Галларда сильно поколебались: какой он святой, если его рвут, как тряпку? Но затем приарх и Кукловод привели ряд своих теологических доводов. Пауль объявил себя чем-то вроде бога. Четверть Уэймара исчезла прямиком во тьму, герцог Эрвин удалился примерно в том же направлении, герцог Фарвей бежал, а мать Корделия убита. Да и отлучение от церкви у Галларда вышло более забористым: согласитесь, лучше отлучить Перстом Вильгельма, чем просто на словах.

Мира заметила в голосе Ворона нотки страха.

– Вы что, боитесь его?

– Не без этого, ваше величество. Здоровая опаска полезна, когда встречаешь льва… Но я веду речь о другом. Со смертью Корделии капитул матерей провалится в хаос. Ее святейшество Эллина считает жуков в своей голове, а остальные перегрызутся меж собой за место Корделии. Тем временем Церковь Праотцов сплотится под знаменами приарха и будет нести свое учение: пламенный меч, кара за грехи...

– Это чистая ересь, – отметила Мира. – В святом писании нет никаких наказаний! По крайней мере, при жизни. На Звезде души получат по заслугам, но в подлунном мире каждый живет, как хочет.

– Вы читали святое писание! – Усмехнулся Ворон. – Таких людей, как вы, – один на дюжину. Остальные верят проповеднику на слово. Когда он скажет: Пауль – святой карающий меч…

– Не может быть святого меча! Убийство – грех. «Не изменяй срок, отмеренный богами» – даже безграмотные знают эту заповедь!

Марк поднял палец:

– Вот именно – отмеренный богами. Если Пауль назовет себя богом, то сможет каждому отмерить срок. И линейка у него всегда под рукой… линейка Вильгельма, так сказать.

– Стойте, стойте… Вы всерьез верите, что он – бог? Пауль – убийца, насильник, грабитель! Это он-то бог?!

Ворон покачал головой и отвел глаза, избегая острого взгляда Минервы.

– Ваше величество, я бы не хотел давать оценки в таком деле. Даже сильные мира сего затрудняются с ответом, куда уж мне, сапожнику… Но я вот что предлагаю: у вас ведь тоже кое-какой бог имеется. Не ввести ли его в дело?

– Нави?.. – Мира поперхнулась. – Послать Нави воевать с Паулем?!

– Нет, нет, пощадите! Он грохнется с коня и свернет себе шею. Но он называет себя гостем из подземного царства и даже умеет говорить с Предметами. Ваше величество сделали очень умно, когда показали войску Перчатку Янмэй. Это укрепило дух столицы, поток беженцев уменьшился втрое. Но теперь Перчатки недостаточно: на стороне врага есть как бы бог. Так покажите людям, что и у нас один найдется!

Она нахмурилась, разглядывая собственные блестящие пальцы.

– Мне не нравится, сударь, как легкомысленно вы говорите о таких вещах. Священные Предметы и боги – не тема для шуток.

– Напротив, я предельно серьезен. Ситуация опасна до крайности, потому и нужно задействовать все средства. Галлард Альмера может победить без боя: просто объявит себя святым, а нас – еретиками. И наше войско сбежит, как уже сбежал Фарвей.

Мира взметнула металлическую руку:

– Я – императрица, со мною Перчатка Янмэй! А Галлард – еретик, разбитый в бою и отлученный от церкви.

Ворон невесело усмехнулся:

– Простите мне мужицкий говор, но его отлучалка теперь длиннее вашей. И у него есть живая икона: Гной-ганта. Вы должны обзавестись такою же!

Она поморщилась:

– Натаниэля никто не знает…

– Это и прекрасно! – Вскричал Ворон. – Когда вы скажете народу: «Нави – наш гость из мира богов», никто не ответит: «Вот и нет, это сын бочара с третьей улицы».

– А вы как считаете, сударь: он бог или нет?

Марк поклонился, оценив ее деликатность. На самом деле, владычица отдала приказ о расследовании этого вопроса и теперь весьма вежливо требовала отчета.

– Нави – безумец, – сообщил Марк. – Магистр Маллин из лечебницы Фарадея-Райли прислал свое заключение: «Острая асимметрия рассудка». Придворный лекарь осмотрел Нави и подтвердил диагноз коллеги, но отметил, что с юношей случаются как приступы, так и просветления.

– Все это я знаю без вас. Скажите более интересное.

– Извольте, ваше величество. Нави прибыл в лечебницу сам! Купил каюту в корабле, приплыл на остров Фарадея-Райли, явился на прием к магистру: «Осмотрите меня». Тот осмотрел и признал одержимым. «Тогда лечите», – сказал Нави и заплатил ему сто эфесов.

– Потрясающе! Это… это правда?

– Чистейшая. Подтверждена тремя свидетелями и внесена в архив лечебницы.

– А откуда он приплыл? Кем был до клиники? Где родился?..

Ворон потупился:

– Как я уже сказал, он пришел на лечение сам, то бишь – никто его не приводил. А потому лекари не смогли назвать никого, кто знал Нави прежде, до клиники. След оборвался. Только сам Нави может дать ответ.

– Ваши люди следят за ним?

– Денно и нощно. Он работает в библиотеке, там же спит. Глотает книги, как конфеты. Иногда выходит выпить лимонада с леди Карен. Шут Менсон страшно ревнует и норовит дать ему пинка. Ни новых знакомств, ни переписок, ни крамольных бесед, ни намеков на прошлое.

– Пока дело похоже на приходящее безумие. Во время приступа Нави твердит про богов, а при облегчении – читает книги и просит врачебной помощи. Он способен осознать свою болезнь, а это хороший признак.

Лицо Марка сделалось лукавым:

– Ваше величество думает, что загадка раскрыта? Те свидетели из клиники Фарадея-Райли твердят в один голос: при поступлении к ним Нави выглядел так же, как сейчас. За десять лет совсем не изменился.

Она нахмурилась:

– Леди Карен говорила то же самое… Не знаю, что ответить. Бывают же люди, которые стареют медленно.

– Медленно, но все же стареют! Смертные всегда меняются с возрастом. Вечная молодость была присуща только Праотцам.

– Ну, сударь…

– Добавлю еще одно. С момента прибытия в клинику каждый шаг Натаниэля был на виду. Значит, умением говорить с Предметами он овладел еще до лечебницы. Либо детстве, либо… при рождении.

Мира наморщила лоб.

– Сударь, вы меня совсем запутали! Ваши доводы говорят одновременно и за, и против. Так все же: бог он или нет?

Ворон Короны хитро подмигнул ей:

– Ваше величество, я предлагаю свежий взгляд на проблему. Вы спрашиваете: бог ли Натаниэль? Вот мой ответ: какая разница?

* * *

Фаунтерра вращалась, словно механизм, запущенный рукой императрицы. Фаунтерра набирала обороты.

Открывались пункты найма, орали зазывалы, обещая лучникам звонкую монету. Отставные солдаты, бандиты и охотники выстраивались в очереди. На стрельбищах стало тесно, будто на базарах.

Секретари Короны метались из гильдии в гильдию, подписывая контракты. Плотники готовили балки для требушетов, артели землекопов вооружались лопатами. Разъезжали по полям военные инженеры, выбирая места для фортификаций.

Корпус генерала Гора спешно созывал людей из отпусков. Корпус Серебряного Лиса стягивался к вокзалам. Первые составы уже уходили на запад, к берегам Бэка.

Стрелами летали птицы – в Алеридан, в Эрроубэк, в Лабелин, в Уэймар.

Владычица каждое утро объезжала город и наблюдала, как идет подготовка. Она замечала перемены не только в столице, но и в себе самой. Нежданная сила, уверенность появлялась внутри нее. По вечерам не хотелось орджа. Хотелось в постель очень рано, задолго до полуночи, – чтобы проснуться с рассветом и мчаться в город. Хотелось видеть, как любимая Фаунтерра обрастает броней и ощетинивается клинками. Хотелось делать дело: каждый день, с утра до ночи, во весь дух, не щадя себя.

Минерва успевала все и всюду. Визит на фортификации. Смотр энного полка. Встреча с шерифом. Совещание гильдий. Молитва в главном соборе. Статья для «Голоса Короны». Вокзал… Стрельбище… Тренировка…

Она летала с места на место, сбивалась со счета дел, дремала в карете, чтобы восстановить силы. Просыпалась от голоса Лейлы Тальмир:

– Ваше величество, прибыли.

– Напомните, куда?.. Ах, да, благодарю вас.

Надевала Перчатку и выскакивала из экипажа навстречу новым делам, свершениям, людям.

Прежде она наслаждалась тремя вещами: собственным умом, вкусом кофе и хмелем. Теперь открыла четвертую: быть полезной. Минерва стала незаменима. Нет ни Ориджина, ни Адриана, но есть ужасающий враг. Кроме Миры, никто не защитит столицу. Это знание пьянило сильней, чем самое хмельное вино, и бодрило лучше крепчайшего кофе.

Теперь я живу не зря, – думала Мира и наполнялась силой.

Я просыпаюсь не зря, – думала она, и вскакивала на рассвете.

После полуночи падала в постель и засыпала, как младенец. Хотела как можно скорей оказаться в новом дне – и делать, делать, делать что-нибудь полезное. Защита Фаунтерры стала для нее вторым орджем.

Все это почти не оставляло времени. Но одна загадка настолько будоражила Миру, что мысли возвращались к ней вновь и вновь, несмотря на занятость.

Кто такой Натаниэль?

Судебные архивы не дали проку. Люди Ворона пересмотрела записи за шестьдесят третий, четвертый и пятый годы – не нашли ни одного подсудимого, хотя бы отдаленно похожего на Нави. Впрочем, если Ворон прав, то Нави и не был судим. Он сам осознал свою хворь и возжелал исцеления.

Где мог лечиться прежде, до Фарадея-Райли? Были посланы запросы во все клиники Земель Короны – тщетно. Одни не вели архивов, другие вели, но не нашли Натаниэля.

Связались с университетом – новая неудача. В те годы не ставилось опытов по части душевных болезней.

Майор Бэкфилд, надеясь на смягчение приговора, оказался очень словоохотлив. Он рассказал о графине Нортвуд абсолютно все. Он даже сообщил, что трижды изнасиловал ее, оставив бремя в ее чреве, каковое потом разрешилось выкидышем, и Сибил рыдала горькими слезами. Бедный майор, видимо, надеялся порадовать императрицу, унизив ее врага. Мира сказала:

– Какая ни есть, графиня заслуживает уважения. А вы мерзки, и получите по заслугам.

Майор тут же сознался, что все наврал. Но даже тогда ничего не вспомнил о Натаниэле.

Минерва обратилась к человеку, который знал Нави дольше всех. Больших усилий стоило остаться наедине с леди Карен. Заново обретя супругу, Менсон Луиза ошалел от счастья. Ни на шаг не отходил от нее, ловил каждое слово, без устали восхищался ею – по любому поводу и без него. Самое неприятное: он напрочь отказывался исполнять обязанности шута, если рядом не было супруги. Шутить – пожалуйста, но так, чтобы слышала Карен, иначе остроты пропадают впустую.

Мира хотела привлечь гвардейцев, чтобы хоть на краткое время обособить Менсона от жены. Леди Карен угадала желание владычицы и нашла более изящный выход:

– Любимый, если моя просьба не слишком обременительна, мог бы ты купить для меня конфет? Прости, что не послала слугу: выбор шоколада – слишком интимное дело, лишь твоему вкусу я готова довериться.

Менсона будто ветром сдуло. Карен и Мира обменялись любезностями, затем перешли к сути.

– Что я знаю о Нави?.. Ваше величество, тут главная сложность – отделить факты от ощущений. Если судить предельно строго, то факты таковы. Нави провел в лечебнице больше десяти лет, и за это время не претерпел видимого старения. Он обладает исключительным талантом к математике и навигации, а также – к чтению книг. Ему достаточно четверти часа, чтобы прочесть и запомнить книгу средних размеров. Впоследствии он может воспроизвести любое число, упомянутое в ней, и употребить его в сколь угодно сложных расчетах. Я имела возможность убедиться: Нави способен перемножить в уме шестизначные числа, результат будет верен.

– Миледи, с ваших слов он предстает истинным гением! Имеются ли у него недостатки?

– О, ваше величество, я так ждала этого вопроса! Нави одержим вычислениями. Одержим в самом плохом смысле слова. Если в течение трех часов он ничего не высчитывает, то становится капризен и плаксив. После шести часов впадает в панику, после десяти – в отчаяние. Числа для него то же самое, что вино для законченного пьяницы. Затем. По степени душевной зрелости Нави – малый ребенок. В соревновании самых инфантильных существ он превзошел бы пансионных девиц и декоративных собачек. Глаза у Нави – на мокром месте. Если вы попросите назвать все причины его плача, то я скажу: увольте, мне не окончить этот список до возвращения мужа! Нави много чего не умеет. Нельзя даже предположить, чего именно он не будет уметь. Однажды я попросила его почистить яблоко. Он взял острый нож и… Мы с графиней затратили целый час, чтобы утешить его и перевязать раны. И наконец, Нави – редкостный трус. Вот список противников, которые могут обратить его в бегство: юнцы-дуэлянты, санитары, мужики из трактира, крикливая нищенка, черная коза, отряд из трех куриц…