Текст книги "Тень Великого Древа (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 71 страниц)

Она вздохнула и налила себе бока вина.

Сказала не без печали:

– Сударь, ваш рассказ тронул меня. Это были слова искреннего, благородного и трагичного человека. Я была бы рада помочь вам найти место в жизни. Могу предложить почетную службу при дворе, завидное жалование, полную безопасность… Но как только звучит имя «Пауль», я уже знаю: вы попросите того, чего я не смогу дать.

– Но почему?! Ладно, раньше вы не верили мне, но теперь-то…

– Посудите сами, сударь. Да, теперь я верю, что вы на моей стороне и собираетесь убить Пауля. Но какой ценой? Перчатка Могущества – единственный Предмет, которым я могу управлять. Вечный Эфес – по вашим же словам, безумно опасное устройство…

– Я не собирался его применять! – перебил Нави. – Это лишь способ испугать Пауля, главный план совсем в другом...

– Допустим, но вдруг вам таки придется его применить? Или Пауль захватит его трофеем и направит против меня? Вы сами говорите: вероятность восемьдесят процентов. Значит, в двух случаях из десяти Пауль победит вас, заберет Эфес и сможет сжечь всю Фаунтерру!

– Но я…

– Постойте, еще не все. Ваши же слова говорят против вас. Вы утверждали: если Пауль получит Абсолют, то мир рухнет. Но он уже получил его, и мир стоит! А Пауль – как и прежде, всего лишь злодей с Перстом Вильгельма. Я не готова рискнуть двумя Предметами и большой катастрофой, чтобы убить обычного злодея.

Минерва подала ему пачку сообщений из Уэймара. Нави мигом проглотил все. Закатив глаза, на время впал в молчание. Потом сказал:

– Аланис Альмера – вот кого я не учел. Она изменила целую матрицу…

– И чуть не выиграла собачьи гонки. Аланис – видная барышны, но причем тут она?

– Мир вовсе не спасен. Просто два человека острочили его гибель. Десмонд Ориджин отвел войско без боя и не дал Паулю утолить жажду. А Аланис Альмера убила союзников Пауля: графа Шейланда и приарха. В данный момент граф еще ценен для Пауля. Чтобы вернуть его к жизни, Пауль отдал Абсолют. Бессмертие Шейланда значит одно: ключ у него. Пока это так, мир продолжает существование. Только Пауль может повернуть ключ.

Мира вновь ощутила холодную тревогу. В прошлый раз она защитила свой рассудок, отбросив эти сказки о Темном Идо. Теперь тревога вернулась, тем более острая, что Нави больше не давал причин не верить ему.

Однако и поверить было сложно. Сама идея гибели мира противоречила каждому слову святого писания. Только фольтийцы верят в подобную чушь, а в целом Поларисе не найдешь ни единого текста, хотя бы допускающего возможность гибели мироздания. Даже если Нави пришел из царства богов, как он говорит… Но ведь и Праматери пришли оттуда же! Почему ни словом не предупредили про опасность Абсолюта?!

Она сказала, допив вино:

– Я не знаю, как быть. Во мне борются два противоположных желания: помочь вам – и не поверить вам.

– Можно мне тоже?.. – спросил Натаниэль.

Она налила ему, он хлебнул и скривил губы:

– Кислятина…

– Сударь, следите за языком. Прекрасное куадо требует к себе уважения.

– Я десять лет не пил вина и забыл, какая это гадость.

Мира отняла бокал.

– Неблагодарность – ваша главная черта.

Нави покачал головой:

– Мне грустно, что так выходит. На самом деле, я безумно благодарен вам. Узнав, что я могу управлять Предметами, вы все равно обходились со мной, как с человеком. Не подвергли допросам и пыткам, не заперли в темницу, позволили служить в библиотеке и читать книги. Я живу, как настоящий дворянин. Только однажды Марк напустил псину – но эти сволочи хвостатые всегда меня преследуют… Я не допускал и восьми процентов вероятности, что в таком суровом мире окажется настолько добрая императрица. Тем более грустно, что вместо благодарности я вынужден пугать вас концом света. Однако он наступит! Если мы с вами не остановим Пауля.

Мира потеребила горстку стратемных фишек и вдруг сказала:

– Давайте сыграем.

– Зачем? Я уже узнал о вас все, что хотел.

– Сударь, вы ужасны! Я же владычица, а вы – проситель. Ублажите меня, развлеките.

– И тогда Пауль умрет сам собою?..

– Тьма. Тогда я получу время осмыслить положение. Мне сложно принять вашу правду. Хотя бы подумаю, пока играем.

– Вам не хватит ресурсов мозга на две задачи сразу.

– Вы не представляете моих скрытых интеллектуальных резервов.

– Да нет, я подсчитал. Они составляют около…

Мира хлопнула по столу:

– Играйте уже! Возьмите Альмеру, а я начну в Надежде.

Кривя губы, он подошел к столу.

– Альмерой слишком легко выиграть. Там дисбаланс по замкам.

– Вот и выиграйте, если легко.

Юноша фыркнул – и начал расставлять.

Монета – 3

Конец июля – начало августа 1775г. от Сошествия

Фаунтерра

– Чтобы попасть на прием к императрице, нужно прежде всего… Не клацай, а то сломаешь!

Салем из Саммерсвита впервые в жизни ехал вагоном. Чудеса имперских рельсовых дорог не давали ему покоя. Огромные вагоны, каждый размером, как церквушка в родном селе. Окна здоровущие, как в избах двери, а стекла – такие прозрачные, будто их вовсе нет. Кресла мягонькие, что твоя перина; двери так и блестят от лака, глянешь – самого себя увидишь. И несется все это диво точно ветер: ни бегом, ни верхом не догнать! Но пуще прочего поразили Салема искровые лампы. Дома зажжешь свечу – она еле чадит, в ближнем углу рассвело, в дальнем – потемки. А свечи-то денег стоят, неделю пожег – агатка в трубу… Но тут, в вагоне, точно в сказке: нажал рычажок, и в целой комнате светло, как днем! Хоть портки штопай, хоть книжку читай, если грамотный. И ничто не сгорает, деньги не тратятся, а значит, свети себе целую ночь напролет! Завороженный этою магией, Салем то и дело клацал рычажком: зажигал лампу, радовался, выключал. Торговец Хармон Паула одергивал его:

– Фонарь как фонарь, хватит смотреть. Лучше слушай меня. Мы должны попасть к ее величеству, а это непростое дело.

– Я уже встречал ее величество, – сказал Салем, не отпуская выключатель.

– А я – лорда-канцлера, – добавил Весельчак.

– Лорда-канцлера там нет, уехал на войну. А ты, Салем, привел к владычице сто тысяч бандитов…

– Обездоленных крестьян, лишенных пропитания.

– Да хоть детей-сироток, главное – их было сто тысяч, вот поэтому Минерва тебя выслушала. А теперь нас только трое, но нужно прорваться на прием. Потому слушайте меня!

Сбежав от Адриана, Хармон было загрустил об утраченной придворной карьере. Но скоро пришел в себя и расправил плечи. При дворе-то он был кем? Обычным чашником, прислугою для лордов. А теперь стал кто? Уважаемый купец, человек при деньгах, ездок в вагоне. Салем с Весельчаком отдавали ему почтение и, как правило, признавали главным.

– Говори, мы слушаем, – сказал Салем и выключил свет.

– У всех важных лордов есть секретарь или адъютант. Каждый, кто хочет на прием, излагает секретарю свое дело, тот передает господину, и уж тогда лорд решает – принять или нет. Так будет и у владычицы. Значит, мы должны толково поговорить с секретарем. Перво наперво, приведем себя в порядок. Я куплю себе новое платье. Ты, Салем, бороду подровняй, лицо и руки помой, дырку зашей на рубахе. А ты, Весельчак…

– Что я? Я в этой одеже к лорду-канцлеру ходил! Нарочно приобрел для такого дела!

– Когда это было?

– Еще до людмилина дня… Кажись, в апреле.

– Стирал ее с тех пор?

– Э…

– То-то же. Сходи к прачке, а то над тобой мухи вьются. Скажи «спасибо», что в вагон пустили. Дальше… Салем, не щелкай!.. дальше надо решить, кто мы есть. Помимо имен, нужно будет сказать в собирательном смысле: кто мы такие все втроем?

– Честные люди.

– Это курам на смех. Нужно определение громкое и важное, чтобы владычица захотела принять. Например: славный Хорам Паулина Роберта, купец и воздухоплаватель, со свитою.

Салем зажег свет и радостно воззрился на лампочку.

– А не лучше ли сказать: Салем из Саммерсвита, прощенный владычицей, и два его друга?

Весельчак добавил:

– Или так можно: ветеран дворцового гарнизона и пара неплохих парней.

– Что вы несете! – рассмеялся Хармон. – Во главе должен стоять большой человек, достойный внимания ее величества. Купец подойдет лучше всех.

– А если императрица не любит торгашей? Без обид, Хармон, но не все в восторге от вашего брата. Давай, может, каждый отдельно назовемся. Не любит купцов – выслушает солдата, не любит солдат – примет крестьянина.

Хармон теперь ощущал себя уверенно, и мог с высоты положения пойти на уступку.

– Пожалуй, есть в этом здравое зерно. Будем послами из Южного Пути, представителями трех сословий – воинского, крестьянского и купеческого. Согласны?

Салем выключил лампу:

– Ага.

– Не мучай ты ее!.. Теперь обсудим: по какому мы делу?

– Ясно же: спасти ее величество от происков его величества.

– Скажи такое секретарю, и мигом очутишься в застенке. Про всякие интриги да смертоубийства нужно говорить Минерве напрямик. А то тебя самого примут за злодея.

– Это уж точно, – согласился Весельчак.

– Я предлагаю такой вариант: славный купец Хорам, владелец небесного корабля, предлагает владычице услуги по строительству воздушного флота.

– А не стыдно – врать ее величеству?!

Хармон уже рассказывал спутникам про небесное судно, но не вызвал веры. Салем знал доподлинно: ничто не может летать без крыльев. Весельчак допускал: тяжелая штука может подняться в небо (например, с помощью катапульты), но так грохнется, что костей не соберешь.

– Да не вру я! Клянусь Праматерями: точно знаю способ, как подняться в облака.

– Угу. Владычица прикажет: «Покажи», – тут тебе и гробки-досточки. Два дня будут пятно отмывать. Я такое видел при осаде: враги закидывали к нам всякую дохлятину. Только ляп – и во все стороны ошметки…

– Какая дохлятина? Я сам летал в облаках! Живым поднялся – живым вернулся!

Весельчак только переглянулся с Салемом. Крестьянин сказал:

– А я вот что думаю. Мы везем два Священных Предмета. Давайте так и заявим: идем вручить владычице подарок в знак благодарности за ее милость. Выйдет и честно, и важно.

Хармон воспротивился наивности, но Весельчак поддержал Салема:

– Дело говоришь. Кто откажется от двух Предметов? С ними нас точно впустят!

– Или решат, что хотим подкупить ее величество. Или в краже обвинят.

– Но мы же честно скажем, откуда взялись Предметы. Пускай она рассудит по справедливости: себе оставить или Адриану вернуть. На то владычица, чтоб решать такие дела.

– Братья, стоит ли говорить о Предметах? Давайте лучше начнем с небесного корабля!

– А отчего ты так противишься, Хармон? Чем тебе Предметы не угодили?

– Да я просто…

Он прикусил язык. До сих пор не подавил он до конца порочную страстишку к Светлой Сфере. Нет-нет, да и стреляла в голову мысль: как бы сохранить Предмет? Выдать Минерве планы Адриана, рассказать про заговор, про генерала Смайла – это ведь очень ценные сведения. Уже за них владычица должна быть благодарна… может, и Сферу тогда не отдавать?

Он пристыдил себя: гнилой ты человек, Хармон Паула. Потому и ушла Низа. Вроде, твердо решил делать добро, но все равно юлишь. Лучше вспомни, сколько зла натворил из-за Сферы!

– Ладно, братья, быть по-вашему.

– То-то же, – сказал Весельчак и щелкнул выключателем.

– Тьфу, и ты туда же! Ладно, Салем – но ты-то!..

– А что я? Один раз ездил вагоном, и то с кайрами. Дай поклацать!

* * *

Фаунтерра встретила Хармона тенью грустных воспоминаний. Когда-то он въезжал на эту же станцию, с этою же Сферой и мундиром Джека в багаже, был таким же беглецом, изгоем и вором. Сколько времени прошло – а все вернулось обратно. Поднялся было, стал уважаемым человеком, помещиком и воздухоплавателем, нашел прекрасную девушку – но вот он снова здесь, одинокий беглец с ворованным Предметом и мундиром мертвеца…

Впрочем, наваждение развеялось, едва Хармон сошел на перрон. Вокзал решительно переменился. Тут и там дежурили солдаты, на балконах несли вахту стрелки со взведенными арбалетами. Агенты протекции осматривали прибывающих на предмет наличия оружия. Зазывалы на привокзальной площади предлагали не экипажи да гостиницы, а иной товар:

– Ее величество ищет людей! На службу Короне требуются: лучники и арбалетчики, стрелки из метательных орудий, инженеры, плотники, землекопы. Оплата – самая достойная! Харчи и кров прилагаются! Ее величество ищет людей…

Весельчак заинтересовался и подошел спросить. Ему отказали:

– Пехоты уже достаточно. Нужны стрелки и инженеры.

– Это что ж такое творится у вас? Зачем столько стрелков?

– Сам не знаешь, что ли? Орда наступает, да с Перстами Вильгельма!

– Святые Праматери!..

Сия новость заняла все мысли на долгое время. Обсудили ее и так, и этак, сошлись на общем чувстве сострадания: бедная владычица Минерва! С одной стороны – орда, с другой – Адриан и эта Маделин (кто бы она ни была), с третьей – мятежный генерал. Тяжко придется императрице, потому хорошо, что мы ей поможем.

Наняли комнату в постоялом дворе. Это было просто: многие разъезжались из столицы, номера пустовали.

Зашли на базар – там бурлило. Кто покидал Фаунтерру, продавал имущество; кто оставался – спешил задешево купить. Купеческая жилка Хармона сразу напряглась: вот бы сейчас затовариться по выгодной цене, перевезти в безопасное место и там продать с изрядным барышом. Он упрекнул себя: стервятник, на чужих бедах наживаешься!.. Но возразил в ответ: люди продают – я покупаю; считай, спасаю их от бремени. Ничего здесь нет плохого, жаль только, что дело не выгорит. Раз толпы уезжают, то и транспорт подорожал. Наем шхуны сожрет всю прибыль…

Зато другая идея посетила Хармона Паулу, когда он заметил лавку подарочных открыток. Софьины дни остались позади, а днями Изобилия еще и не пахло, потому рисовальщик скучал без дела. Хармон показал ему эскиз, набросанный наспех:

– Можешь нарисовать такое, только красиво?

– А что это, добрый господин?

– Небесный корабль. Аппарат, способный поднять в воздух человека.

– Ага, из сказки…

Хармон не стал спорить, но предупредил:

– Только рисуй не по-сказочному, а натурально, чтоб выглядел будто настоящий. Можешь поставить несколько размеров, как на чертежах. Вот здесь четыре фута, тут десять, тут сорок пять. И рядом пририсуй еще пару птиц, а далеко внизу – маленький домик. Ну, чтобы ясно было, как высоко летит.

Рисовальщик отлично справился с делом. Хармон получил не то чтобы чертеж небесной сферы, но нечто, весьма на него похожее.

Следующим днем отправились ко двору. По дороге Весельчака прорвало: принялся вспоминать, как они с лордом-канцлером штурмовали город. Штурм вышел совершенно бескровный – приехали да вошли. Но было очень, просто идовски опасно, за каждым углом поджидали лопатки да гробки, и потому каждый шаг врезался Весельчаку в память. Вот на этой улице он споткнулся; вон из того фонтана Джоакин попил воды; вот здесь, на площади, гуляли студенты… Когда вышли к ратуше, ветеран перескочил в другую колею. Ночью штурма ратуша была закрыта, зато он в ней побывал, когда ходил на прием к леди-бургомистру. Стал описывать заново весь визит к Аланис Альмере, а Хармона уже тошнило от этого имени.

– Весельчак, помилуй! Мне еще Джоакин все уши прожужжал: Аланис то, Аланис сё… Спой другую песню!

Ветеран охотно согласился:

– Вон в том переулке был трупный тупик. Кто погиб при штурмах дворца, тех сюда свозили. Говорят, много их набралось – лежали в три настила. А что зима, так они льдом покрылись и смерзлись крепенько. Не знаю, как и разделили потом…

Наконец, подошли ко дворцу. Не к тому, что на острове, а к этому, квадратному, на холме. Кажется, он зовется Престольной Цитаделью.

– Нам не сюда, – сказал Весельчак. – На остров нужно.

– На всякий случай переспросим.

У ворот Цитадели стояла очередь, а если приглядеться, то даже две. Поинтересовались:

– За чем стоите, люди добрые?

– Мы – ветераны, восстанавливаемся на службе… А мы – с прошениями в секретариат…

– Секретариат – это где принимают ходатайства к императрице?.. Братья, нам сюда!

Заняли очередь, которая двигалась довольно неспешно. Весельчак имел что сказать по данному поводу:

– А в ратуше у леди Альмера люди так и летали. Только вошел – не успел опомниться, как уже вышел. Вот кто умеет поставить дело…

– Друзья мои, – предложил Хармон, – давайте ради мира и согласия в нашем тесном обществе введем две запретных темы. Отныне мы не говорим о мертвецах и леди Аланис.

– Ага, – согласился Весельчак, – Джоакин тоже о них не любил. Скажешь: «гробки» – он злится; скажешь: «герцогиня» – дует губы. Славный парень Джоакин, только со странностью…

Хармон поправил:

– Не две темы, а три. Джоакин мне тоже сидит в печенках.

– О чем тогда говорить – о Священных Предметах?.. Кстати, да, это ж вопрос: не стащит их кто-нибудь, пока мы тут?

– Шшшш! Еще на всю площадь покричи, что у нас Предметы в номере!

– А что такого? Во многих церквях лежат Предметы, и никто их пальцем не тронет. Всем известно: за это виселица…

Слово по слову, их очередь подошла. Дежурный секретарь был так задерган, что даже не поднял глаз от бумаг.

– Ходатайство в письменном виде?

– Э… нет, мы бы хотели ее величеству лично…

– Надежды мало, она крайне занята. Однако зарегистрируем. Имена, чины, сословия?..

Они назвали себя, особо подчеркнув разность: один – купец, другой – ветеран, третий – крестьянин.

– Суть дела?

– Мы по поводу… – начал Салем, но Хармон резво перебил его:

– Дел у нас два. Первое связано с…

Теперь уже Хармон был прерван чиновником:

– Одна графа – одно дело.

– Виноват?..

– Под вашу просьбу выделена одна строка.

– Ага. Ничего, мы кратенько. Небесный корабль и Светлая Сфера.

– Что это за вещи? Не могу понять.

– Корабль, летающий по небу. Предмет под названием Светлая Сфера.

– Так… Записал. Ваше место проживания?

– Зачем?

– А куда прикажете сообщить ответ?

– Так это… мы здесь подождем.

– Неделю?..

Салем подвинул Хармона и сказал медленно, весомо:

– Это дело жизненной важности. Мы привезли два Священных Предмета и хотим передать ее величеству. Я – Салем из Саммерсвита, она меня знает. Скажите императрице: мы приехали ее спасти.

Чиновник выпучил глаза:

– Вы свихнулись, что ли?

– Передайте слово в слово. Ее величество поймет.

Затем он назвал постоялый двор. Секретарь покачал головой, однако записал, и сделал еще пометку на полях. Трое приятелей покинули Цитадель.

Теперь им не оставалось ничего иного, как сидеть у себя в номере. Предметы уже нельзя оставлять без присмотра – Салем громко сказал про них, жди воров. Правда, Весельчак настаивал на своем: никто не возьмет Предметы, убоится смертной казни. А Хармон отвечал с великим знанием дела: Светлая Сфера – это такой соблазн, что и петля не испугает.

Выходили только по одному: двое стерегут, один гуляет. Салему не сиделось на месте. Боялся – и вполне справедливо – что Адриан скоро осуществит свой заговор. Рвался во дворец разными путями, но на всех входах бывал строго остановлен и послан в секретариат.

Весельчак сходил-таки в ратушу за помощью леди Аланис – ведь прошлым-то разом она славно пособила! Узнал, что герцогиня исчезла еще весной, сразу после суда над шутом, а теперь ее, может, вовсе нет в живых. Опечалился, загрустил. Не столько по самой леди Аланис, которую почти не знал, сколько от всемогущества лопатки. Герцогиню переполняла жизненная сила, казалось, уж до нее-то смертушка нескоро доберется… Но нет, даже ее опрокинуло в ямку, червячкам на поживу. С горя Весельчак сходил в книжную лавку, купил «Голос Короны» и тут же попросил продавца зачитать вслух.

– Я ищу своего друга, он был среди свиты Ионы Ориджин, в городе Уэймаре. Посмотри-ка, добрый человек, нет ли в «Голосе» статьи про леди Иону?

Продавец удивился:

– А вы не знаете?..

– Отчего у вас, в Фаунтерре, все задают такой вопрос? Будто каждый должен знать обо всем! Если б я все на свете знал, то и не покупал бы «Голос Короны».

– Простите, сударь, не хотел проявить неучтивость. Но это громкая история, многие слыхали. Дело было вот как…

И Весельчак узнал, что Северная Принцесса подняла мятеж против Кукловода, была разгромлена, и вся ее свита поголовно отправилась на Звезду. Малую надежду оставили давешние слова лорда-канцлера: «Сестра уже отпустила Джоакина». Раз отпустила, то, может, он успел покинуть Уэймар до побоища. Но каковы шансы, скажите на милость? Лопатка нашла даже леди Аланис в безопасной Фаунтерре. А Джоакин очутился прямо в идовом котле!..

Весельчак вернулся пьяный и на все вопросы отвечал одно:

– Червячки… Землица… Гробки-досточки…

Хармон отправил его спать, но сам успел заразиться грустью. Тьма, вся же правда в этих словах! Лопатки да землица, да доски с гвоздиками. Скольких людей похоронил Хармон за два года! Были средь них и подонки, как Снайп, но были и чистые души: Полли, Вихорь, Онорико-Мейсор. Будто не лопатка, а метла прошлась вокруг него и вымела всех подчистую, без разбору. Одна Низа чудом уцелела – да и то потому, что сбежала к другому мужчине.

Заметив печаль купца, добрый Салем посочувствовал:

– Отчего грустишь – из-за владычицы? Понимаю. Она мудрая и славная, но боюсь, не справится с такими стаями воронья. Падет с плеч ее головушка.

Хармон ответил: Минерву жаль, конечно, но она еще жива, а много прекрасных людей погибло. И в добавок моя любимая девушка ушла к другому – полнейшему придурку, надо сказать. На что Салем ответил: ладно девушка, от меня вот жена ушла, и не сама, а с тем мерзавцем, который грабил мою деревню. И это бы полбеды, но потом я лично, своими речами сбил с праведного пути семь тысяч человек. Теперь они встали под флаги Адриана и наверняка погибнут от мечей Минервы. Семь тысяч душ на моей совести, брат Хармон! Когда предупредим ее величество, пойду, пожалуй, и брошусь в Ханай.

Тогда купец сказал: на моей совести не семь тысяч душ, а только несколько, но все прекрасны, как на подбор. Архитектору счастья, веселому и доброму парню, разрезали глотку на глазах у жены и детей. Без малейшей причины, только ради устрашенья. Семья осталась без мужчины и кормильца. Нет, две семьи! Вихорь точно так же погиб из-за Хармона, Луиза с детьми пустилась на произвол судьбы. А уж о Полли и говорить страшно…

Хармон вынул из глубины багажа камзол Молчаливого Джека – он всегда помогал пережить трудный день. Салем спросил: герб Ориджинов? Хармон сказал: да, снял со скелета в темнице. А Салем сказал: можешь выбросить, это уже не ценность, Ориджинов бьют на всех фронтах, половину империи скоро завалят трупы с такими вот гербами. Хармон, знавший только двух Ориджинов – девушку и скелета, – все равно расквасился от этих слов. Сказал:

– Тьма холодная, а не жизнь! Зачем боги сделали так, что постоянно кто-то гибнет!

Салем ответил:

– Эх, брат… Я никому не желал зла, а вот как повернулось… Страшная штука – судьба.

Словом, стали они плакаться друг другу, для полноты чувства заказав вина.

Была распита бутылка и начата вторая. Хармон миновал ступени жалости к себе и жалости к другим, и спустился в ту глубину, где уже слегка тянет плюнуть на мертвые кости.

– Если так разобраться, – сказал он, – у Полли имелись свои недостатки. Выбрала Джоакина, а не меня, что значит – была она изрядной дурехой. Я ей прямо намекнул: «Джоакин грезит об Аланис, а тебя использует, как подстилку» – и даже тут она не опомнилась. Из этого что следует? Пропади она пропадом, кура слепая!..

На исходе второй бутылки Салемова броня доброты тоже дала трещины. Он все еще никому не желал зла, но отношение к супруге слегка изменил:

– Скажу тебе, брат Хармон: я в обиде на нее. Покою мне не давала, все виноватила. Гречка не всходит – моя вина, куры не несутся – тоже моя, стена просела – снова Салем плохой. Детей не можем зачать – даже тут она ко мне с нападками! А я-то делал все, что нужно, да без толку, как в сухую землю. Потом она ушла… Знаешь, брат, что обидней всего? Она, поди, своему мародеру теперь говорит: какой плохой был Салем, на счастье убежала!

Хармон ответил:

– У Онорико-Мейсора была такая же беда с супругой. Никак не мог угодить, вечно она недовольна. Даже на улицу его выгнала… Теперь пускай без мужа попробует! Каково одной с двумя детьми, а? То-то же!

– Но ты же говорил, Онорико из-за тебя погиб…

– Ну, не совсем из-за меня. Коли разобраться, то он и сам виноват. Я ему говорил: меня ищут, будь осторожен, следов не оставляй. А он поперся к супруге на Весеннюю Зарю, весь в белом – вот и попался ищейкам на глаза. Выходит, по своей дурости погиб.

Тут Салем призадумался, поскреб затылок, хлебнул вина.

– Если так посмотреть, то и я не особо виноват. Люди сами восстать решили, я им не указ. По своей воле пошли бунтовать, а потом грабить… Они меня даже под замок посадили!

Хармон стукнул себя в грудь и стал перечислять, сколько раз его сажали под замок. То монахи брата Людвига, то подлец Могер Бакли, то владыка Адриан… И все получили по заслугам, а кто не получил – того еще ждет расплата! Нечего жалеть этих мерзавцев!

Салем тоже припомнил всех, от кого пострадал. Тут и Ориджины, что начали войну, и фуражиры императора, и жадные путевские лорды, и бывшая жена. Хорошо бы всем им досталось. Не ради мести, а для их же пользы – чтобы осознали и одумались.

Тут уж Хармон не мог не вспомнить Низу!

– Было бы только справедливо, – сказал он, подливая вина, – если б этот Питер держал ее в черном теле. Гонял бы в хвост и в гриву: Низа, подмети! Низа, приготовь! Низа, сними с меня сапоги! А чуть что не так – лупил бы, как козу. Вот тогда б она поняла, кого потеряла! Я, между прочим, ни разу на нее руку не поднял.

– Я свою тоже не бил, – вздохнул Салем. – Может, и надо было. Да жаль ее, сердечную… Как заплачет – душа болит…

Тогда в двери постучали: «Вино для господ!» Салем пошел отворять, а Хармон подумал: странно, разве я заказывал еще одну?..

Два человека в черном ворвались в номер. Салем попробовал заслонить дорогу, но мигом был скручен и прижат к стене. Хармон завопил:

– На помощь! Грабят!..

Третий человек – лощеный, при шпаге – вошел следом за верзилами. Прижал палец к губам:

– Шшш…

Отчего-то Хармон сразу умолк. Лощеный цепким глазом окинул комнату: пустые бутылки, грязные стаканы, храпящего Весельчака, старый мундир с гербом Ориджинов… Ухмыльнулся:

– Потешно. Я полагаю, вы – Салем из Саммерсвита, знаменитый бунтарь? А вы – Хармон Паула Роджер, похититель Светлой Сферы? Сама она, надо думать, спрятана под кроватью…

– А вы кто такие? – выдавил Хармон, собрав смелость в кулак.

Чужак подмигнул ему, расплываясь в улыбке:

– Ворон Короны. Слыхал, вы подавали прошение на прием к императрице.

Ни Хармон, ни Салем не успели опомниться, как были обысканы, выведены на улицу и вброшены в черный экипаж. Туда же погрузили ларец с Предметами и спящего Весельчака, рядом уселась охрана. Ворон скомандовал: «Вперед!», щелкнул кнут извозчика, копыта зазвенели по мостовой. От хмеля в голове Хармон соображал очень туго, единственное что смог понять: за окошком темно.

– Простите… это… ночь на дворе… Владычица точно нас примет?

Ворон усмехнулся в ответ:

– Почем знать. Ее величество в полночь пьет вечерний кофе и делает что-нибудь для души. Если вы сгодитесь на душевное дело, она выслушает вас. А если нет…

– Тогда завтра?

– Дорогие мои, вы все расскажете в ближайший час. Может, Минерве за кофе. А может, мне… в несколько иной обстановке.

Салем сказал решительно, хотя не очень твердо:

– Мы будем говорить только с ее величеством!

Ворон только хлопнул его по плечу.

Дорогою роли разделились. Салем продолжал настаивать на своем, а Хармон убеждал его помолчать и не злить господ из протекции, поскольку Хармону, тьма сожри, совсем не хочется в темницу! У обоих при этом заплетались языки, Ворон Короны веселился, слушая пьяную перебранку.

Экипаж встал у черного хода. Ворон ушел с докладом к Минерве, троица осталась под стражей. Проснулся Весельчак:

– Что?.. Где мы?.. Ага, это ж дворец! Вот, так бы сразу…

Хармон зашипел на него:

– Чему ты радуешься? Мы в когтях тайной стражи, жизни наши висят на волоске!

Весельчак хмыкнул:

– Напились, что ли? Перед приемом у владычицы?.. Славно придумали, молодцы…

– Не будет никакого приема! Этот прямо сказал: мы воры и бунтари. Пошлют нас на пытки. Голодный Волк, Спелое Яблочко… Помилуйте, боги!

Но к большому его удивлению Ворон вернулся и сказал:

– Ее величество ждет вас. За мной.

Императрица играла в стратемы с миловидным пареньком. Она была очень молода, а парень – еще моложе. Игра поглотила обоих: Минерва покусывала ноготь, юноша хмурился и пересчитывал сбитые фишки. Вечный Эфес лежал на столе, снятый с пояса, чтоб не мешал.

Дурной от испуга и выпивки, Хармон не сразу понял, где находится. Несколько вдохов стоял, как болван, потом дошло: это же сама императрица, и не свергнутая, как Адриан, а всамделишная! Вот же Эфес лежит рядом с нею, значит точно – она и есть!

Владычица не заметила его замешательства, поскольку думала над ходом. Передвинув две фишки, она повернулась к гостям:

– Желаю вам здравия. Салем, рада вас видеть живым и здоровым.

Крестьянин отвесил поклон до самого пола. Хармон продолжал пялиться на Эфес, и Весельчак дернул его, чтобы тоже поклонился.

– Что привело вас? Ворон сказал: ваше дело связано с Предметами.

– Ваше величество, мы хотим спасти… и еще предупредить… потому что есть угроза… – Салем запутался в словах. – Ваше величество, лучше Хармон скажет… он у нас главный.

Хармон тоже растерялся. Схватился за первое, что пришло на ум:

– Ваше величество, я мастер по воздухоплаванию… Купил чертежи и построил этот… небесный шар, который летает.

Владычица повела бровью. Хармон захлопал себя по карманам, заведомо пугаясь: не оставил ли?.. К счастью, рисунок был при нем. Хармон развернул листок, с поклоном подал Минерве.

– Вот, изволите видеть… Если его надуть этим газом, который… А потом еще нагреть, то взлетит!

Юноша, игравший в стратемы, оживился при этих словах и выхватил рисунок из пальцев Минервы. Но от первого же взгляда скривил губы:

– Это чушь, а не чертеж.

– Нет же, он правда летает, клянусь Праматерью!..

Тогда вмешался Весельчак:

– Ваше величество, позвольте я скажу. Простите моих друзей, они не знали, что прием будет сегодня, вот и выпили. Отчасти тут моя вина: я им сказал про Джоакина и Аланис, они с горя приложились к бутылке. Хотя, спрашивается, зачем горевать – ведь все там будем, никто от гробка не отвертится…

– Джоакин и Аланис погибли, я верно поняла?

– Точно я не знаю, но похоже на то. Леди Аланис давненько не показывалась в ратуше – это скверный знак. А про Джоакина и говорить страшно, в таком он был месте.

– Аланис Альмера, герцогиня?

– Да, ваше величество.

– А кто таков Джоакин?

– Воин из Южного Пути, я ему служил оруженосцем… Но это неважно, мы по другому делу.

А Весельчак-то успел проспаться! Пока Хармон и Салем позорились перед лицом императрицы, этот хитрец предстал в самом выгодном свете: взял и ясно рассказал обо всем. Как встретил он Салема, а затем – Хармона. Как вместе узнали о кознях Адриана и решили им помешать; как похитили и открыли ларец, и нашли в нем тайное заговорщицкое письмо, адресованное некой леди Маделин…