Текст книги "Тень Великого Древа (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 71 страниц)

– Кристальные горы, милорд, – произнес Рихард Ориджин и указал на вид, лежащий за бойницей.

По горизонту распластался дымчатый хребет – словно ряд гвоздей, прибивших небо к земле. Расстояние смазывало очертания пиков, но не могло утаить их высоты. Подножья гор терялись в сумерках, а вершины утопали в облаках, и по склонам стекали белые ленты тумана.

– Вот это громадины… – выронил Джо.

– Последний оплот Десмонда Ориджина. Мы били кайров на Холливеле и в Уэймаре, и в Нортвуде. Дальше некуда отступать. В этих горах решится судьба.

Граф Виттор с улыбкой оборвал ненужный пафос Льда:

– Ах, бросьте, лорд Рихард, судьба уже решена. У Лисьего Дола наши враги имели почти двадцать тысяч бойцов. Теперь Крейг убит, медведи развеяны, Десмонд потерял четверть войска. Ему никак не собрать больше десяти тысяч. Я прав?..

Хорис и Флеминг согласились:

– Генеральное сражение позади, победа в войне – решенное дело. Но загнанный зверь бывает очень опасен, потому нельзя терять бдительность.

– Это чертовская правда, – признал граф. – И в данном контексте меня волнует вот что: лорд Рихард, почему никто не принимает вашу власть? Неужели придется вырезать всех в этом герцогстве?

Флеминг кашлянул, и граф уточнил:

– Всех, кроме моих друзей беломорцев, конечно же. Но даже так утрата выйдет тяжела. Мне горько видеть, как эти глупые люди отвергают мою дружбу.

– Это очень печально, – согласились все.

– А кроме того, в Ориджине сотни рудников и миллионы овец. Кто-то должен пасти, кто-то должен копать.

– Все изменится, когда мой отец… – Лед кашлянул, – окажется на Звезде.

– Где-то еще бродит ваш брат.

– Он слаб и неважен. Люди трепещут перед Десмондом. Отправим его на Звезду – и вассалы склонятся перед нами.

– Верю в вашу правоту, мой друг. И как вы предлагаете это сделать?

Лед приосанился. Его влияние на генералов неуклонно росло. Сначала Рихарду подчинялся лишь Флеминг со своими беломорцами. Но битва у Лисьего Дола принесла ему уважение альмерцев и закатников. Теперь Лед метил на должность командующего всеми силами.

– Имеются три места, где отец может принять бой. Первое – город Лид, могучая цитадель, древняя столица Севера. Расположен на плоскогорье, окружен двойным кольцом стен, имеет десятки башен и сотни метательных машин.

Граф Флеминг, прекрасно знавший местность, подтвердил слова Рихарда.

– Вторая возможная позиция для обороны – ущелье Створки Неба. По дну его идет дорога из Лида в Первую Зиму, а по бокам стоят скалы, крутые и гладкие, как стены. Это – природная ловушка, которой нельзя избежать. Войдя в ущелье, армия будет стиснута и беспомощна. При первой войне Отчаянья в Створках Неба погибло войско короля Орсейна. Его уничтожили два небольших отрядов: один запер выход из ущелья, а второй забрался на скалы и устроил лавину.

Другие полководцы согласились со Льдом.

– И третий рубеж – сама Первая Зима. Она пропитана славою предков и духом Светлой Агаты. Для Ориджина потерять Первую Зиму – все равно, что лишиться сердца. Кроме того, она дает множество возможностей. Есть озеро, холмы, утесы; есть замок и город, и несколько отдельных бастионов. Искусно используя все это, можно выстроить могучую оборону.

– Полагаете, Десмонд встретит нас в Первой Зиме?

– Я полагаю, – ответил Рихард, – он не даст нам дойти туда. Как видите, мы имеем проблемы с провиантом. Они будут усугубляться. Отец вывезет все припасы, какие попадутся на дороге, уведет людей и стада. Нам придется снабжаться из Нортвуда, а это чудовищно замедлит продвижение.

Виттор пожал плечами, словно не видел в том беды:

– Рано или поздно, победа будет наша.

Рихард скривил губы, поражаясь его наивности. Граф Флеминг пояснил Избранному:

– Когда начнется стужа, мы не сможем наступать. Нам не хватает зимней амуниции, теплой обуви, припасов. Шаваны и альмерцы в жизни не видели таких холодов, какие встанут после Сошествия. Войско вмерзнет в снега и погибнет от голода.

– Иными словами, мы должны взять Первую Зиму до дня Сошествия? Я верно понял вашу мысль?

– Мы должны дойти до нее. Провиант кончается, поставки из Нортвуда или Беломорья не поспеют вовремя. По дороге к Первой Зиме мы должны пополнить припасы, и для этого есть лишь одна возможность: город Лид. Только там найдется достаточно пищи для нашего войска.

Граф Виттор пожал плечами, будто говоря: «Ну, вот и решение проблемы». Рихард жестко произнес:

– Отец может сжечь лидские амбары. Тогда семьдесят тысяч горожан помрут от голода, но нашему наступлению придет конец. Нам придется уйти до весны.

– Значит, будем молить богов, чтобы Десмонд этого не сделал! – Избранный четырежды сотворил спираль, глядя на горы, за которыми скрывался древний Лид. – С верою в лучшее, идемте ужинать, господа.

Рихард мрачно покачал головой, расстроенный легкомыслием графа. Флеминг, напротив, узрел в словах Виттора непреклонную веру. С глубоким уважением он обратился к Избранному:

– Милорд, я давно хотел побеседовать с вами о деликатном деле. Как вы знаете, боги одарили меня двумя дочерями. Это благонравные, смиренные, добрые девушки. Я воспитал в них искренний страх перед богами и полную покорность мужскому слову. Молли отдана лорду Граненых островов, но славная крошка Виолетта до сих пор остается на выданье.

– Вы обладаете сокровищем, граф Бенедикт.

– Я хотел бы преумножить богатство, объединив его с другим. Имею на примете весьма достойного человека и от души надеюсь на союз.

Флеминг медленно перевел взгляд на лорда Мартина – и обратно, к Виттору.

– Что скажете, милорд, о моем предложении?

– Я это... вообще, я пока не думал… – начал Мартин и осекся, заметив, что вопрос был адресован не ему.

Флеминг обращался к Виттору Шейланду, будто тот целиком властвовал над младшим братом. И Виттор принял это как должное:

– Граф Бенедикт, такой выбор делает вам честь. Мартин – прекрасный человек, у него добрая душа и храброе сердце. А с вашей дочерью я, к печали моей, не знаком, но верю, что она воспитана в самых благородных традициях.

– Так и есть, – без лишней скромности признал Флеминг.

– Дайте же время осмыслить ваше предложение и, вполне возможно, я отвечу согласием.

– Благодарю, милорд.

– Эй, что такое, ну! – вскричал Мартин. –   Меня бы тоже недурно спросить!

Игнорируя его, Виттор сказал Флемингу:

– И не забудьте, граф: вы обещали выдвинуть из Беломорья батальон, чтобы установить блокаду вокруг Первой Зимы.

– Мой собственный сын займется этим.

Виттор пожал руку Флемингу и отпустил его, а затем повернулся к брату:

– Марти, мы оба знаем о тебе то, чего графу Флемингу знать не нужно. На тебя всякое находит.

Мартин задохнулся от гнева:

– Находит?! Находит, тьма сожри?! Вит, я не безумец! Даже Иона сегодня сказала…

– Ты точно безумец, если слушаешь Иону. Флеминг прав: тебе нужна жена. Остепенишься, поумнеешь, а если нет, то будет кому присмотреть за тобой.

– Присмотреть?! Я что, глупый ребенок? Я воин, ну! Носитель Перста, стрелок, охотник!

– Да, да, ты молодец. А теперь подумай, как хорошо быть женатым. Слышал, что сказал граф: милая, добрая, покорная. Ты же такую и хочешь, чтобы пятки лизала.

– Ну, да, но не эту… Я ее даже не знаю. Я другую того… люблю, как бы.

– Кого же, позволь узнать?

– Л… Лауру.

Виттор усмехнулся. Виттор снова потрепал щеку брата, и тот гневно оттолкнул:

– Что смешного?!

– Л-Л-Лаура сожрет тебя с потрохами. Это хитрющая агатовская тварь, похлеще всякой Ионы. Галлард взял ее в заложницы – и сам не заметил, как очутился у алтаря. Она оседлала приарха, будто пони. А из тебя сделает комнатную собачку.

– Да ну… Быть не может…

– Марти, младенец ты наивный, научись уже видеть людей!

От злости и стыда Мартин покрылся пунцовыми пятнами. Джоакину тоже стало не по себе, но он счел разумным согласиться с графом:

– Да, милорд, ваша правда.

– Конечно, моя. Кстати, кто из вас выбрал Гвенду?

– Виноват… я, милорд.

– Почему ты? Я же поручил брату.

– Он э… был немного занят.

– Ага, ковырянием в носу. Мартин настолько слеп, что не смог даже выбрать няньку, вот и поручил тебе. А ты хорошо справился, Гвенда мне по душе. Любит детишек, как родных.

– Вит… – просипел Мартин.

– Что – Вит?

– Иона сказала…

– Да боги святые! Она же гавкает по-собачьи. Ты научился понимать лай?

Мартин откашлялся.

– Она сказала, ты мне совсем не доверяешь. Я столько лет искал бессмертие неправильно – а ты не подсказал, как надо.

– Баран. Я знать не знал, что ты там ищешь!

– А я не знал, что ищешь ты. И это, ну… обидно.

– Уфф. Иди поешь, выпей вина, успокой нервы. Сир Джоакин, пригляди за ним. Потянется к Лауре – бей по рукам.

* * *

Армия Избранного пировала везде.

Пировала в Уэймаре, празднуя воскрешение графа Шейланда, и продолжала на пышных похоронах Галларда Альмера. Покойный приарх получил титул великомученика и почетное прозвище. Избранный выделил участок для собора святого Галларда Предтечи – и увел армию пировать в южный Нортвуд.

Тамошние жители встретили его с опаской: по всей империи шли жуткие слухи о Перстах и Мече Богов. Но Избранный пленял сердца. Он был весел и добр, усыновлял детишек и холил, как своих. По просьбе людей исчезал и возникал, повторяя в малом масштабе чудо своего воскрешения. А кроме того, давал пиры.

В Вудсе он накормил все население города. Вдоль целой главной улицы выстроились столы, запах гуляша достиг соседних деревень. В Магриде Избранный купил четыре баржи, полные рыбы, и угостил всех, от бургомистра до котов. А уж как питались его воины – это надолго войдет в нортвудские легенды. Рыцари состязались: кто кого переест. Так набивали животы, что не могли подняться, и сквайры силком утаскивали их из-за стола. Закатники, и прежде-то любившие пожрать, теперь жевали днями напролет. Наполняли снедью переметные сумки и на марше запускали туда руку. Шаваны Пауля, непривычные к северной пище, мучились несварением… А встречные нортвудцы лопались от зависти: эх, нам бы такого сеньора! Избранный утешал их: я-то теперь и буду ваш сеньор.

Бирбис и Лисий Дол встретили его раскрытыми объятиями. Слухи о чудотворце опережали ход его полков. Сияя неземными доспехами, Избранный восходил на щитовое место и говорил свою любимую речь: как он сумел достичь успеха – а значит, сможет любой, кто искренне верит. Называл всех друзьями или братьями, играл с детьми, обещал сделать весь мир единою семьей. И, конечно, пировал.

Застолье в Бирбисе вошло в историю, поскольку тамошний епископ умер от обжорства. Без шуток, прямо за столом. Говорят, он еще вдох-другой после смерти продолжал жевать. А в Лисьем Доле трапеза вышла скомканной: армия Избранного спешила на битву с кайрами. Зато какой пир закатил граф Шейланд после победы!.. Целый акр леса срубили на дрова, зарезали двести свиней и пятьсот овец. Никто не смог уйти от стола – воины уползали на карачках или засыпали на месте. Запах манил из леса хищников, звери являлись прямо к столу, и пьяные люди совали им в зубы мясистые кости…

Но в Ориджине все изменилось. Большинство замков оказались пусты, так же как хутора и деревни. Избранный больше не мог грабить, а поставки из Нортвуда не поспевали за армией. Солдаты начали затягивать пояса, и, сказать по правде, это радовало Джоакина. Пиры в Нортвуде были хороши, но здесь, в древнем Ориджине, душа просила чего-то более великого, чем обжорство. Во дворе очередного захваченного замка воины обгладывали бараньи ребрышки, офицеры запивали красным вином пахучий сыр. Избранный смотрел, как кушают дети, и приговаривал:

– Друзья мои, все мы – одна семья!

Джоакин уронил ладонь на бедро Хаш Эйлиш и заметил, как оно округлилось. Помнится, раньше торчали кости, Мартин обзывал ее мумией, но теперь стало совсем иначе. Джо провел рукой по телу любовницы, огладил живот и грудь – всюду ощутил приятную мягкость. Даже запястья Эйлиш как будто поправились, браслет из дохлой мыши грозил вот-вот порваться.

Тогда Джоакин глянул на собственное брюшко: оно стало весьма рельефным, рыцарский герб вальяжно разлегся на этом холме.

– Гм.

Тоска зашевелилась в душе путевца. Сытость глушила мысли, не давая осознать причину тоски. Как-то все надоело, что ли.

– Вы приуныли, славный рыцарь? – Эйлиш приласкалась к нему, будто кошка.

– Душа просит чего-то…

– Моя тоже. Не пойти ли нам в постель?

– Да не об этом я… Мы много едим и мало сражаемся. Разве так добывают славу?

Эйлиш погладила пальцем герб на его груди.

– Вы свою уже добыли. Можно и отдохнуть.

– Не знаю… Мы идем по Ориджину, понимаешь? Это же легенда, а не земля! Я думал, все будет героически… Но мы только едим, а эти мрут без боя.

Она облизала пальцы.

– Я поняла, сир Джоакин: ваше сердце поэта требует романтики. Приглашаю вас на прогулку вокруг замка.

Он поморщился:

– Там всюду мертвецы.

– Уже нет, альмерцы их похоронили. Идемте же, будет красиво! Звезда в небе, горы вдали!

Джоакин дал себя уговорить. Предупредил Мартина об отлучке, тот лишь угукнул в ответ – так был увлечен беседой с леди Лаурой. Граф, конечно, не велел – ну и пусть. Виттор Шейланд очень умен, но здесь он точно ошибся: леди Лаура – чудесная девушка. Джоакин благородно пожелал Мартину удачи и ушел гулять.

Закатница оказалась права: красиво было. Луна и Звезда серебрили холмы, перистые облака украшали небо сказочными мазками. Бескрайняя даль открывалась глазу, лишь на горизонте взор упирался в черные клыки вершин. Джо высказал то, что лежало на душе:

– Нужно быть достойным человеком. Благородство сердца важнее титулов, так я считаю. Хорошо ли пировать, когда вокруг мертвецы?

– Они сами виноваты, разве нет? Могли подчиниться…

– Твоя правда, конечно. Но нужно еще уважение к смерти. Хоть и дурные, а все-таки… Альмерцы правы, что похоронили.

– Уважение к смерти, – повторила Эйлиш необычным голосом.

– Агатовцы и кайры – это звери. Но простой люд в чем виноват? Как-то оно неправильно… Граф говорит: все мы станем одной семьей. Разве можно так со своими братьями?..

– Братья – лишь те из них, кто принял нас как братьев. А остальные выбрали свою судьбу.

Джоакин помолчал. Иней мертвенно хрустел под каблуками.

– Я вот о чем тревожусь… После Первой Зимы мы же пойдем на Фаунтерру.

– Конечно. И Адриан, и Минерва отвергают Избранного. Придется встретиться с ними на поле боя. Но наша армия – сильнейшая на свете, разве нет?

– Еще бы. Мы легко разобьем Адриана, я волнуюсь не об этом… Дорога в столицу лежит через Южный Путь. Там мои родители и братья…

Эйлиш поцеловала его в щеку:

– Не тревожьтесь, славный мой! Вы – честный и добрый человек, не отравленный ядом злобы. Я верю, что все ваши родичи таковы. Сердце укажет им правильный путь – на нашу сторону.

– Надеюсь…

– Иначе и быть не может! Представьте, как вы обрадуетесь, встретив своих братьев под знаменами Избранного. А как восхитятся мать и отец, увидев вас во всей красе! Их любимый сыночек – один из лучших воинов мира!

– Ммм… – Джоакин невольно выпятил грудь.

– Вы пригласите родителей за наш стол, познакомите с Избранным и всеми полководцами, с лордом Мартином и леди Лаурой. Гордости не будет предела!

– Вот бы так и случилось, – выдохнул Джоакин.

Приятным мечтаниям мешал привкус тревоги. И вдруг путевец сообразил, как применить Хаш Эйлиш.

– Стой, послушай-ка. Ты же можешь чувствовать смерть? Ну, если кто-то погиб или скоро погибнет…

– Конечно, – она лукаво повела бровью. – Желаете проверить, не грозит ли вам?..

– За себя я не боюсь, – отрезал Джоакин. – Но если б ты через меня ощутила мать и отца… Можно так? Сумеешь?

Эйлиш нахмурилась:

– Сложное дело… Особенно на полный желудок…

– Постарайся. Очень прошу!

– Ну… если я смогу, обещайте, что и вы мне кое-что скажете.

– Что угодно. Давай же!

Эйлиш встала лицом к Звезде, размяла пальцы, погладила мышь на запястье. Укусила себя за губу.

– Как же мешает сытость!

Она стала тереть свои щеки, пока кровь обильно не прилила к ним. Развязала платок, подставила ветру голую шею. Лицо Эйлиш стало отрешенным и спокойным, глаза закатились. Она хрипло прошептала:

– Дайте руку, Джоакин…

Схватила его пальцы, принялась гладить, ощупывать. Вдруг замерла, будто наткнувшись.

– Кто-то умрет. Близкий к вам.

Он вздрогнул от испуга, Эйлиш удержала его руку:

– Этот человек – недалеко отсюда. А ваша родня – в Южном Пути… Дайте же нащупать…

На лице ее заиграла улыбка:

– Ничего не чувствую!

– Тогда чему радуешься?

– Ваших родителей нет в царстве мертвых. Были бы – я бы ощутила.

– А братьев?

– Тоже нет.

Джо крепко поцеловал ее:

– Спасибо, Эйлиш! Ты спасла меня от страхов! …Постой, а кто умрет неподалеку?

Она подмигнула:

– Э, нет, теперь ваша очередь отвечать.

– Ну, что ж… ладно.

– Граф Шейланд действительно видел Ее?

– Пф, ясное дело! Он же умер. Ульяна взяла его за руку и повела на Звезду, а потом…

– Ее, – тихо повторила Эйлиш.

– Эту вашу Павшую? Нет, он видел только Ульяну. Хотя если вы Ульяну называете Павшей, то, значит, ее и видел.

– А был ли он на Звезде? Как считаете, сир?

– Конечно!

– Как выглядит Звезда с его рассказов? И как выглядит Ульяна?

Под острым взглядом Эйлиш он замялся и осознал подвох. Граф описывал смерть простыми словами – сначала было больно, потом темно, потом засияла Звезда, Ульяна взяла за руку и сказала: «Ступай назад, тебя ждут великие дела». Так он и воскрес, чтобы сделаться избранным.

Но вот что странно: граф никогда не излагал деталей. Какое платье носила Ульяна? Была она в обуви или босая, в украшениях или без, с одной косой или двумя?.. А Звезда – на что похожа? Очутился ли граф во дворце или в церкви, или в чистом поле? Какая погода была?..

– Гм. Наверное, он забыл подробности. Сложно запоминать, когда ты мертвый!

– Но Ульяна сказала ему, какие дела нужно совершить. Объединить весь мир в одну дружную семью, чтобы все были как братья… Это же граф помнит.

– Так это великая истина! Ульяна вложила ему прямо в голову, тут не забудешь.

Эйлиш загадочно улыбнулась.

– Я много спорила с наставником на данную тему. Мудрый Хорис говорил почти вашими словами. Именно Павшая встретила графа, но не дала рассмотреть ни себя, ни Звезду. Она приняла облик абстрактной идеи, чистого света. Граф должен был увидеть и понять лишь самое главное. А детали могли отвлечь и запутать, вот Павшая и скрыла их. Например, мы знаем доподлинно, что Павшая – безумно красива. Любая смертная женщина – уродливый хорек рядом с Нею. Но увидев такую красу, граф наполнился бы вожделением и забыл бы о миссии.

– Гм, да. Вот и я говорю.

Эйлиш поощрила его поцелуем:

– Услышьте и другую сторону, храбрый рыцарь. Возражая Хорису, я говорила вот что. Граф Виттор Шейланд весьма умен. Для него не секрет, как часто люди восполняют недостаток знаний приятными домыслами. Стоит напустить тумана – и каждый увидит в нем то, чего захочет. Но опиши конкретный образ – и многим он придется не по нраву.

– Э… почему это?

– Допустим, граф очутился на Звезде в башне гранитного замка. Это расстроит шаванов, которые хотят после смерти скитаться, а не сидеть в каменном мешке. Допустим, графа встретила низкорослая девушка с маленьким носом и плаксивыми глазами. Похожа на Ульяну с икон, но не на Павшую или Агату. Шейландцы будут довольны, но мы и альмерцы – расстроены. С другой стороны, если граф опишет белокурую красотку, то мы обрадуемся, но вы усомнитесь: раз он не видел Ульяну, то может и вовсе не умирал?..

Джоакин поскреб затылок:

– Постой-ка, дай сообразить… к чему ты клонишь?

– Ваш сеньор может нарочно давать смутные описания, чтобы вызвать симпатию у всех своих разношерстных союзников. Альмерцы считают его Праотцом, мы – любимцем Павшей, шаваны – Духом-Странником, вселившимся в графа Шейланда. Стоит Виттору принять одно из этих имен, он тут же отвергнет остальные. Потому он зовет себя Избранным – и каждый может домыслить по своему вкусу, кем избран граф и для каких дел.

Путевец насупил брови:

– Ты что, не веришь ему? Своими же глазами видела, как он воскрес!

– Шшш!.. Не гневайтесь, славный мой рыцарь. Я ни в чем не обвиняю графа, ведь он в любом случае служит Павшей, даже если не видел ее. Да я и не убеждена в своей правоте. Это лишь догадка, я обратилась к вам, чтобы ее проверить.

– Вот и проверила! Я повторил тебе то же самое, что граф сказал мне: он умер взаправду, побывал на Звезде и прилетел назад. Ульяна дала ему великую миссию.

– Выходит, он и вам не дал никаких деталей. Что ж…

Джоакину захотелось ее ударить.

– Дались тебе детали! Ты что, торговка? Развела учет: шесть лаптей по агатке, два кафтана по глории… Это не лапти, а святые дела! Добро и истину нужно чувствовать сердцем! Зачем детали? Ты что, добро от зла не отличишь?!

Эйлиш не успела оправдаться. Только раскрыла рот, как с верху замковой стены донесся голос:

– Джоакин! Сюда иди, быстрее!

– Милорд?.. – удивился путевец. Мартин же был с Лаурой, какой черт занес его на стену?..

– Беги, ну! Тут у меня это… Случилось.

В комнатенке царила такая темень, что Джоакин замер на пороге. Гранитные стены дышали холодом, окно-бойница совсем не пропускало свет.

– Входи уже, не стой столбом!

Мартин втолкнул его внутрь, захлопнул дверь, задвинул засов. Чертыхаясь, зажег фитилек лампы. Огонь задрожал, едва не задохнулся, с трудом окреп. Мартин поднял фонарь, разгоняя тьму.

– Ну, вот такое, значит…

На смятой кровати лежала леди Лаура. Подол платья разодран, чулки спущены до середины бедра. Руки раскинуты врозь, рот раскрыт, язык огромный и синий, как слива. Глаза – блеклые, тусклые, сухие.

Джоакина бросило в озноб.

– Мертва?.. Тьма холодная, как же!..

Он бросился к леди Лауре, схватил за шею, стал щупать пульс. Кожа была теплой, почти горячей. Но голова от касания повернулась набок, и язык вывалился меж зубов.

– Святые боги… Ее что, задушили?

– Ну, как бы…

Мартин качнул фонарем, Джо увидел подушку, отброшенную на пол. По ней расплывалось мокрое пятно. Слюна Лауры пропитала ткань, пока лицо накрывали подушкой.

– Кто ее убил?! Где он?!

– Это…

– Он не мог сбежать! Окно слишком узкое!

– Ну, как бы… не сбежал.

В животе Джоакина скрутился клубок змей. Теперь он понял.

– Вы?!

Лампа брякнулась о пол, когда путевец прыгнул и прижал лорда к стене. Вдавил Перст Вильгельма в самое горло:

– Как ты посмел?! Убийца! Гад!

Огонь потух, теперь лишь бледное сияние Перста освещало комнату. Лицо Мартина стало белым и страшным.

– Полегче, друг. У меня тоже Перст. Целюсь в твои яйца…

– Я тебе голову снесу!

– Да уймись же, ну! Волчица виновата!

– Как – волчица, если ты? Говори и молись!

– Сам молись. Пальну снизу вверх, развалю от яиц до макушки… Но я не хочу, ты же мой друг! Послушай, как было…

Мартин заговорил лихорадочным шепотом, сбиваясь и путаясь в словах.

Все беды начались с Ионы, которая поеяла в Мартине зерно сомнений. Он сгоряча накинулся на брата: «Ты нарочно скрыл тайну бессмертия!» Вит, конечно, тоже не сдержался и обругал Мартина. По большей части Вит был прав, как всегда. Верно, что Мартину пора жениться. Правда, что супруга нужна – мягкая, добрая и покорная. Правда даже то, что Мартин иногда шалит, а в браке шалить будет меньше. Но одно – не правда, а злое, обидное вранье: дескать, Лаура плохая! Это ранило Мартина в самую душу. Он решил опровергнуть слова брата.

За столом сел возле Лауры и сказал ей напрямик: так мол и так, я думаю, что вы самая чудесная. Девушка, конечно, ответила со скромностью: ах, кто я такая, просто слабое существо… Мартин поймал ее: вот вы и показали, насколько хороши: не только скромная, но и честная! Мало по малу, он развязал Лауре язык. Утреннее дежурство у клетки навеяло тему беседы. Мартин припомнил, как Иона пугала его и держала в черном теле, пока была хозяйкой замка. Лаура поведала, что Ионою, как недостижимым идеалом, ее душили с детства. «Северная Принцесса – образец агатовки: умная, манерная, пишет стихи, играет в стратемы. А ты, Лаура, – такая и сякая, куда тебе до нее!» И чем сильнее она старалась, тем больше насмешек вызывала у брата с отцом. Говорили: глупышка, позор агатовского рода... Мартин посочувствовал, Лаура прослезилась. Согретые теплом взаимопонимания, пошли они вместе бродить. И как-то случайно забрели на верхушку башни, в эту вот комнату. На диво, тут никого не оказалось. Весь замок гудел, словно улей, а здесь пусто.

Тишина и сумрак располагали к откровениям, хмель придавал храбрости. Мартин усадил Лауру на кровать, обнял как следует и зашептал на ухо: ничто не соблазняет так сильно, как женская скромность. Волчица – наглая и злая, она не женщина, а хищный зверь. Другое дело – вы, Лаура! Вы – настоящий идеал!

Она оттолкнула его скорей для виду: вы мне льстите, милорд, я самая обычная, к тому же вдова. А Иона очень опасна, тут нельзя не согласиться. Она говорила с Аланис, а после та убила Галларда. Это Иона ее науськала! А еще, милорд, даже сказать жутко, она околдовала вашего брата. Виттору давно полагалось казнить ее. Мятежникам и бунтарям честные лорды рубят головы! Но Иона держит графа в своих сетях, вот он и не может убить. И поручает не тюремщикам, а собственному брату…

Мартин растаял от такого сочувствия. Взял и поцеловал Лауру – и сопротивления не встретил. Он покрывал ее поцелуями, дичая от страсти, а Лаура шептала: «Это ведьма… Мой святой муж сжег бы ее… Если б кто-то ее убил, всем бы стало легче…» Тут Мартин не был полностью согласен, но спорить не собирался, были дела поинтереснее. Все больше распаляясь, он лобзал вдову, а та нашептывала:

– И Виттор стал бы свободен. Мог бы снова жениться… Убейте ее, Мартин…

Жалко стрелять лучшую суку в своре, но чего не пообещаешь ради ночи любви.

– Ладно, завтра убью. Подойду к клетке – и бах!..

– Нет, лучше прямо сейчас! Прошу вас, Мартин, убейте сегодня.

– Клянусь вам, завтра точно… Только сначала мы с вами… святые боги, где ж это развязывается?..

И вдруг вдова стала отталкивать его – дескать, она в трауре, нельзя. Мартин навалился сильнее, содрал чулки. Она стала брыкаться – это неправильно, боги не простят…

А потом на Мартина опустилась тьма.

Когда просветлело, он увидел то, что видит сейчас Джоакин. Сам чуть не сдох от горя. Вот ей богу – сам себя хотел задушить! Но потом побежал за другом – а почему? Да потому, что ведьма не должна остаться безнаказанной! Она не только Вита околдовала, но и Мартина! Едва тот подумал ее убить, как сразу лишился рассудка!

– Запомни это, друг, – шептал Мартин, утирая холодный пот со лба. – Запомни: она – колдунья! Если умру, значит, она виновата! Ты тогда никому ничего не говори. Скажешь хоть слово – сработают ее чары, и ты тоже свихнешься, как я. Без единого слова иди к ней и стреляй в затылок. Потом второй огонь – в сердце, а третий – в утробу. У женщин там средоточие жизни. Пока матка цела, ведьма даже без головы сможет подняться. Сожги утробу, мозг и сердце – тогда умрет наверняка!

Джоакин выпустил его и привалился к стене, лишенный сил. Отчаянье и горечь расплющили его. Лаура погибла – и никогда больше не встретить ему такой совершенной девушки! Полли была первым подарком судьбы. Джоакин упустил его, но боги дали второй шанс. Теперь нет и Лауры. Третьего шанса уж точно не будет. Отныне он обречен на вечную печаль… А под горькими этими мыслями шевелился страх. Джо видел правду в словах Мартина: Иона – ведьма! Она – проклятье для всех, кого встречает на пути. Одним кулачком едва не задушила Джоакина. Мартин тогда его спас – и нынче жестоко поплатился. Вот какова месть колдуньи!

– Что будем делать, ну?.. – пролепетал лорд Мартин.

– Расскажем графу.

– Ой… а нельзя без этого? Боюсь я…

– Да как иначе? Замок набит людьми, вы ж не спрячете тело!

– Ну… пожжем Перстами, прямо здесь. Улизнем тихонько, скажем: знать не знаем, мы спали.

– Так не выйдет. Альмерцы станут искать, это же их герцогиня. Вспомнят, что вы ушли с нею вместе.

– А мы скажем: гуляли втроем, с тобой и с мумией! Упроси мумию, ну, чтобы подтвердила.

– Нет, милорд. Надо сказать…

Мартин схватил его за плечи:

– Друг, я боюсь! Вит же тоже околдованный. Если скажу, как было, в нем сработают чары. Или прикончит меня, или засунет к волчице в клетку. Святые боги, она меня живьем сожрет!

– Да вряд ли…

В голосе Джоакина не было убежденности. Мартин встряхнул его:

– Сам знаешь, что я прав! Ведьма она, как есть! Вспомни ночь, когда она всех взбунтовала. Был гарнизон у Вита – пальцем повела, и нет никого! Гарри в нее Перстом – а она идет, как зачарованная, даже не вздрогнет! Конец бы нам всем, если б не ее промашка. Не потрудилась тебя околдовать – потому ты и смог…

– Тьма. Не знаю, что думать.

Мартин снова дернул его так, что Джо приложился затылком о стену:

– Слушай, друг! Идем сейчас к ней – и того. А потом расскажем Виту. Когда она того, уже и чар не станет!

– Убьем, что ли?..

– Шшшш! – Мартин зажал ему рот. – Вслух нельзя, оба же сдохнем! Нашлет безумие, пристрелим друг друга. Надо тихонько подкрасться – и хлоп!..

Он замер, прислушался к себе, пытаясь понять, не сработали ли чары. Кажется, нет. Пока что ведьма не услышала их.

– Идем, – шепнул Мартин и потянул засов.

Сделал шаг за дверь – и вздрогнул, как пробитый стрелою. По лестнице им навстречу поднимался Айви.

– Лорд Мартин, это вы?.. Граф ищет.

Джоакин принял решение и крепко взял Мартина за плечо.

– Айви, будь добр, приведи графа сюда. Как можно скорее.

Граф Виттор Шейланд, Избранный, долго рассматривал мертвое девичье тело. Словно это был не труп, а страница мелкого текста, который надлежало прочесть при свече. Усвоив все до буквы, он повернулся к брату и ударил по лицу.

– Ну Вит, зачем!..

Граф ударил снова. И еще. Бил не сильно, но очень обидно, словно щенка. Мартин закрыл лицо руками, Виттор ударил сбоку, прямо в ухо.

– Ай!.. – вскрикнул Мартин и прижал к уху ладонь.

Лицо открылось, граф хлестнул наотмашь по щеке.

– Перестань же, ну!..

Глаза Мартина налились слезами. После нового удара он отдернулся и выставил правую руку. Перст Вильгельма уперся в грудь Виттора.

Граф исчез.

Мартин шарахнулся в одну, в другую сторону. Попятился, влип в стену спиной. Закричал:

– Вит, прости, я же не это!.. Я не хотел ничего, случайно...

Повисла мрачная, давящая тишина, лишь огонек потрескивал в лампаде. Графа не было, но Джо и Мартин шкурой ощущали его присутствие. Сам воздух в комнате дышал гневом.

– Вит, извини… Не собирался я стрелять, просто дернул рукой.

Граф появился, стоя на одной ноге. Вторая уже двигалась к цели – и вдох спустя пригрела башмаком промежность Мартина.

– Уоооох…

Бедняга согнулся, держась за чресла. Граф отступил на шаг, прицелился еще разок и пнул туда же. Руки Мартина не сильно смягчили удар. Он взвыл, как подстреленный пес, скорчился и рухнул на пол. Виттор с минуту наблюдал его судороги. Когда боль отступила, граф велел: