Текст книги "Демон-Апостол"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

ГЛАВА 38
КАК ОПАСНО ПРИСЛУШИВАТЬСЯ К ГОЛОСУ СОВЕСТИ

Он был не таким уж хорошим наездником, но, учитывая, что под ним был Дар, это и не требовалось. Роджер повернул на юг, как только понял, что произошло на плато: магия Эвелина не защитила его друзей, и всех их захватили в плен.

Что делать? Он понятия не имел.

Мелькнула мысль прокрасться в лагерь и попытаться освободить Элбрайна и Пони. В конце концов, в Кертинелле ему удавалось прямо из-под носа поври выкрадывать еду и пленников! Однако здесь предстояло иметь дело не с поври. Здесь был король Хонсе-Бира со своим элитным воинским подразделением. Хуже того, здесь были отец-настоятель Маркворт, епископ Де'Уннеро и целый сонм монахов церкви Абеля, вооруженных магическими камнями. В лагерь, может быть, Роджер и сумел бы проникнуть, но вот выбраться обратно… Нет, ни за что. И даже если бы ему удалось освободить Элбрайна, или Пони, или их обоих, а они сумели бы добраться до своего оружия и магических камней, от этого было бы мало толку. В конце концов, при столкновении на плато все осажденные были вооружены. И что же? У Роджера создалось впечатление, что никто из людей короля и отца-настоятеля не был даже ранен!

Поэтому он скакал, скакал и скакал; Дар, казалось, не знал устали. Наконец Роджер прибыл в Дундалис и там узнал, к своему огорчению, что Томаса тоже схватили.

Он отправился дальше, мимо Кертинеллы и Ландсдауна, в Палмарис, по-прежнему ломая голову над тем, что можно предпринять. Чувствуя себя бесконечно потерянным и одиноким, он провел ночь под сенью сосновой рощи, и только там выяснилось, что не все его друзья погибли или в плену. Белли'мар Джуравиль нашел его, или скорее Дара, и бросился к Роджеру, в надежде услышать, что Полуночник каким-то образом ускользнул от отца-настоятеля и даже сумел расстроить его козни.

Первая радость и облегчение от встречи с Джуравилем быстро сменились тяжестью на сердце, по мере того как Роджер рассказывал ему о событиях в Барбакане. Эльф выслушал его и ужасно огорчился; возникло ощущение, что все потеряно.

– Что нам делать? – спросил Роджер, закончив.

Джуравиль слушал его, закрыв золотистые глаза. Сейчас он посмотрел на Роджера и покачал головой.

– Быть свидетелями, – ответил он, слово в слово повторив то, что говорила ему госпожа Дасслеронд.

– Свидетелями? – недоверчиво повторил Роджер. – Свидетелями чего? Массовой казни?

– Возможно, – ответил Джуравиль. – Они уже прошли через Кертинеллу?

– Не знаю, – сказал Роджер. – Через Дундалис они прошли за день до меня, но это было почти неделю назад. Однако их коням далеко до Дара, так что мне трудно сказать, где они сейчас.

– Полуночник и Пони еще живы?

Роджер вздрогнул, услышав этот вопрос; он и сам не раз задавал его себе.

– Наверное. Король хочет доставить их в Палмарис для расследования.

– Ну, значит, и нам туда дорога, – сказал эльф. – Только подождем за воротами. Я хочу сам убедиться, что наши друзья живы и находятся в городе. Если постараемся, то сможем узнать также, где их будут содержать.

В ответ Роджер He-Запрешь устремил грустный взгляд на север. Кошмар продолжался, и юноша не видел способа что-либо изменить.

Весна уже была в самом разгаре, когда процессия прошла сквозь северные ворота Палмариса. Единственная уступка, которой Данубу удалось добиться от Маркворта, состояла в том, что пленники всю дорогу скакали верхом; это позволило им хотя бы отчасти сохранить достоинство и, конечно, силы. Что ни говори, до окончания формального расследования все они считались лишь подозреваемыми.

Элбрайну, однако, это было безразлично. Маркворт позаботился о том, чтобы опасный Полуночник и его не менее опасная жена на всем протяжении пути содержались как можно дальше друг от друга и не имели возможности поговорить. Если изредка им случайно удавалось переглянуться, Элбрайн с нежностью смотрел на Пони, говорил одними губами «я люблю тебя», улыбался – в общем, всячески старался показать, что он не сердится и не только прощает ее, но прекрасно понимает, что и прощать-то нечего.

Кое-что, однако, ставило Элбрайна в тупик и вызывало тревогу; а именно, тот факт, что никаких признаков беременности у Пони он не заметил. Его одолевали тысячи вопросов и больше всего огорчало то, что он не мог рассчитывать получить на них скорый ответ. Ребенок уже родился? Или она потеряла его? Если дитя живо, то с кем оно? Если нет, кто его убил?

Со всех сторон его окружали Непобедимые, Пони скакала вдалеке. Охраняющие его солдаты получили строжайший приказ без крайней необходимости не вступать с ним ни в какие разговоры. К огорчению Элбрайна, на всем пути до Палмариса ситуация «крайней необходимости» не возникла ни разу.

Немного успокоил его тот факт, что Маркворт победил в споре с королем, возникшем сразу же, как только они оказались в черте города. В результате Элбрайн, Пони, пятеро монахов и Смотритель были доставлены в аббатство Сент-Прешес, а Колин Шамус и его солдаты, Томас и другие арестованные жители Дундалиса оказались в доме Алоизия Крампа, под охраной герцога Каласа.

Когда их сводили вниз в темницы аббатства, Элбрайн на мгновение оказался совсем рядом с Пони.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Мы будем вместе.

И тут же два монаха накинулись на него, повалили на пол; один из них сунул ему в рот кляп. Он услышал, как Пони прошептала:

– Я люблю тебя.

И еще она успела сказать, что в гибели их ребенка виновен Маркворт.

Потом Элбрайна затащили в камеру, швырнули на пол и с лязгом захлопнули дверь.

Собравшись с силами, он подполз к двери и принялся звать Пони.

К его удивлению, вскоре его ушей коснулся голос.

– Пони? – в отчаянной надежде спросил он.

– Нет, это брат Браумин, – пришел далекий ответ. – Пони в конце коридора, в самой дальней от тебя камере. А кентавр, наверное, вообще в другом коридоре; здесь, по крайней мере, его нет. – Совершенно убитый, Элбрайн тяжело вздохнул и уткнулся лбом в дверь. – Камеры братьев между твоей и Пони. Если хочешь, мы будем передавать твои слова ей и обратно.

Абсурдность ситуации вызвала у Элбрайна невольную усмешку. Тем не менее он воспользовался предложением Браумина и рассказал Пони обо всем, что произошло с ним после того, как она покинула Кертинеллу. Она, тоже через монахов, поведала ему о своих бедах, в частности о схватке с Марквортом, в результате которой она потеряла своего – их – ребенка.

– Они попытаются сначала разделаться с монахами, – сообщила Констанция Пемблбери королю на следующее утро.

Палмарис кипел слухами; стоило двум незнакомым людям встретиться на улице, как они начинали обмениваться новостями.

– Ну, думаю, этих четырех уцелевших монахов ничто не спасет, – ответил Дануб. – Маркворт, без сомнения, добьется их осуждения, но вряд ли казнит до того, как получит от них признания, которые позволят ему потребовать смерти для Полуночника и этой женщины.

– Отвратительное, грязное дело, – заметила Констанция. Король испытывал те же чувства. – Мы ничего не можем сделать?

Дануб лишь беспомощно улыбнулся.

– Мы должны провести расследование в отношении своих людей, – ответил он. – И, скорее всего, наш приговор будет не менее суров, чем отца-настоятеля. Эта женщина, Килрони, из охраны погибшего барона, и Шамус Килрони, конечно, обречены. Это будет вполне справедливо, учитывая, что они натворили.

– И все же они действовали по совести, боролись с тем, что считали несправедливым, – заметила Констанция.

Король усмехнулся.

– А разрешение на это они получили?

– Мы попытаемся опередить монахов? – спросила Констанция. – Или, может быть, будем действовать одновременно с ними?

Король Дануб откинулся в кресле и надолго задумался.

– Нет, после них, – в конце концов решил он. – Может быть, к тому времени простой народ уже пресытится зрелищами казни и хоть кого-то из солдат Шамуса Килрони удастся спасти.

Констанция отвернулась. Ей хотелось закричать, напомнить ему, что он король, что он может снять обвинение со всех без исключения, даже с Полуночника и Пони. Хотя… Может ли? – внезапно спросила себя она. Какой ценой это обойдется, не считая откровенной враждебности церкви?

– Монах, который прыгнул с плато на вершине горы Аида… – произнес король, покачивая головой. – Знаешь, он рухнул прямо рядом со мной. Я видел его лицо, пока он летел вниз, за секунды до того, как он разбился о камни.

– Мне очень жаль, мой король, – ответила Констанция.

– Жаль? Этот человек не был испуган. Он улыбался! Улыбался, хотя и понимал, что через несколько мгновений умрет. Я никогда не понимал монахов церкви Абеля, Констанция. Таких фанатичных, что им неведом даже страх смерти.

– Их можно понять, – пробормотала Констанция.

Внезапно на сердце у нее стало тяжело. Совершенно очевидно, что отец-настоятель берет над ними верх по всем направлениям. Маркворт, восставший из могилы. Старик, у которого хватило сил совершить путешествие в Барбакан, чтобы захватить самых опасных преступников в мире. Маркворт! Герой в глазах простого народа. По сравнению с ним позиция короля в Палмарисе выглядела несравненно слабее, и этого не могли изменить никакие Непобедимые.

В комнату ворвался разъяренный Калас.

– Кентавр не преступник! – воскликнул он.

– Ты разговаривал с этим созданием? – спросил Дануб.

– Его зовут Смотритель, – сказал Калас. – Нет, монахи не позволили мне поговорить ни с кем из пленников аббатства.

Король Дануб стукнул кулаком по ручке кресла. Он послал Каласа в аббатство именно с целью побеседовать с узниками, рассчитывая, что их признания будут способствовать расследованию в отношении Шамуса и его солдат. Он даже вручил герцогу личное предписание с королевской печатью!

Но для Маркворта это, по-видимому, ничего не значило.

– Я встретил аббата Джеховита на пути из аббатства в Чейзвинд Мэнор, – продолжал Калас.

– Джеховит! – сердито сказал король.

– И он тоже отказался говорить со мной! – возмущенно воскликнул Калас. – Смотрел на меня, как на пустое место! Тогда я заявил, что вырву ему язык, если он не пожелает разговаривать со мной по доброй воле. Меня сопровождали десять Непобедимых, а его лишь два монаха.

– Вы угрожали настоятелю Сент-Хонса? – удивленно, хотя и не слишком огорченно спросила Констанция.

– Я готов был убить его, – ответил герцог Калас, – прямо там, на улице, и пусть отец-настоятель Маркворт объявил бы меня преступником и попытался вздернуть!

– Но ты не сделал этого, – заметил король.

– Потому что он в конце концов соизволил разговориться, – ответил Калас. – Он и сопровождающие его монахи. Оказывается, один из них принимал участие в первом походе на гору Аида, когда Маркворт захватил Смотрителя, в цепях протащил его по всему Палмарису и бросил в темницу Санта-Мер-Абель.

– А Полуночник и Пони освободили его, – вставила Констанция.

Калас кивнул.

– За это их и объявили преступниками. Но что именно противозаконное совершил кентавр, мне выяснить так и не удалось; если не считать того, что он воспользовался помощью друзей и сбежал. В тот раз Смотритель отправился на гору Аида вместе с Полуночником, Пони и еще несколькими людьми, среди которых был Эвелин Десбрис, которого позже Коллегия аббатов объявила еретиком.

– Выходит, им вменяется в вину связь с еретиком, – рассудил Дануб.

– По словам кентавра, они пошли туда, чтобы уничтожить демона дактиля, со всей армией напавшего на Хонсе-Бир, – продолжал Калас. – И теперь даже церковь признает, что с демоном дактилем покончено!

– Они спасли страну, но остались преступниками в глазах церкви, – покачала головой Констанция.

– Надо что-то делать! Но что? – спросил герцог Калас.

Король Дануб задумался, уставившись отсутствующим взглядом в пространство. Призыв Каласа к действию был ему понятен. Более того, его самого так и тянуло открыто заявить, что церковь заблуждается, и потребовать освобождения всех пленников. Но он лучше, чем кто-либо другой, понимал истинную природу нынешней ситуации. Тайный разговор с госпожой Дасслеронд лишь убедил его в том, что он прав, а еще больше этому способствовали воспоминания о призраке Маркворта. Он, конечно, мог побороться с ними если не в военном смысле, то по крайней мере словесно. Но было совершенно очевидно, что стоит ему нанести сколько-нибудь ощутимый удар – и реакция Маркворта окажется сильнее во сто крат.

– Я только что сказал Констанции, что нам следует притормозить расследование по делу Шамуса и остальных до тех пор, пока церковь не закончит дознание и не вынесет приговор, – заговорил наконец Дануб. – И мы проявим милосердие к пленникам. Может быть, даже найдем способ полностью снять обвинение с некоторых из них. На этом фоне действия церкви будут выглядеть более зловеще.

– А что с Полуночником, Пони и Смотрителем? – спросил Калас. – И с плененными монахами?

– Монахи нас не касаются, – тут же ответил король. – Если Маркворт решит казнить их – а я не сомневаюсь, что так и будет, – пусть его судит народ.

– А остальные? – спросила Констанция.

Последовала долгая пауза.

– Придется позволить Маркворту разбираться с ними, как он сочтет нужным, – ответил король.

Констанция покачала головой, а герцог Калас с размаху ударил кулаком по стене.

– Если он казнит их… – начал Дануб.

– Что он, конечно, и сделает, – вставила Констанция.

Король кивнул и продолжал:

– Однако если по городу начнут циркулировать слухи о том, что произошло на горе Аида и кто на самом деле одолел демона дактиля, то после казни Полуночника, Пони и Смотрителя их станут воспринимать не как преступников, а как героев. Отцу-настоятелю Маркворту придется несладко.

И Констанция, и герцог Калас кивнули с угрюмым видом. Обоим претила мысль о принесении в жертву ни в чем не повинных людей, но прагматичная позиция короля Дануба была им понятна.

– Тогда я и назначу герцога Таргона Брея Каласа бароном Палмариса, – закончил король.

– Но ведь уже есть епископ, – возразил Калас.

– Если Маркворт мог назначить сюда двоих, и епископа, и аббата, ничто не помешает мне ввести еще и должность барона, – ответил король. – Против этого Маркворту нечего будет возразить, как и против того, чтобы резиденцией нового барона стал Чейзвинд Мэнор.

– А куда же денется епископ? – спросил герцог Калас, которому с каждой секундой этот план нравился все больше и больше.

– Все очень просто. Нужно лишь разыскать достаточно влиятельного торговца, который окажет нам любезность, объявив себя родственником Алоизия Крампа. Тогда мы получим основания выгнать церковь из обоих особняков и заставим монахов вернуться в аббатство, где им самое место.

Советники Дануба одобрили этот план. Король будет оказывать давление на Маркворта, не делая никаких резких движений. А то, что при этом погибнут ни в чем не повинные люди… Что же делать! Все трое прекрасно отдавали себе отчет в том, что эта смерть скомпрометирует Маркворта и, значит, выгодна короне.

Позже в тот же день в дом Крампа прибыл капитан Альюмет и был немедленно принят королем и его советниками. Он умолял Дануба вмешаться в дело Пони и ее друзей, уверяя, что эти люди невиновны, что на самом деле они герои.

Никто из присутствующих не усомнился в его словах – как и в том, что Альюмету не будет предоставлена возможность высказаться при проведении расследования церковью. Этот эпизод лишь укрепил уверенность короля в правильности избранной им позиции. Когда донельзя расстроенный капитан отбыл, Дануб и его советники в очередной раз пришли к выводу, что Маркворт совершает непростительную ошибку, которая в конечном счете приведет к потере церковью своей популярности.

Что стоила по сравнению с этим завоеванием жизнь каких-то Пони, Элбрайна и их друзей?

При виде трактира «У доброго друга» сердце у Роджера совсем упало. Прежде это было одно из самых процветающих заведений Палмариса, но сейчас здесь царили мрак и тишина; никаких клиентов, никаких служащих. А Роджер так надеялся найти тут Белстера, узнать у него последние новости и, может быть, с его помощью даже придумать способ добраться до Пони и остальных.

Однако ни Белстера, ни кого-либо еще он не нашел.

Грустно покачивая головой, Роджер свернул в проулок, где его поджидал Белли'мар Джуравиль, только что вернувшийся с разведки в аббатстве Сент-Прешес.

Не замеченные Роджером, с него не сводили глаз притворяющиеся пьянчужками Прим О'Брайен и Хизкомб Мэллори.

– Думаешь, это он? – спросил Мэллори.

Белстер предполагал и надеялся, что Роджер может объявиться у «Друга», и велел им караулить его на этом самом месте. Оба они были родом с севера и прежде встречались с Роджером, но юноша пробежал мимо них так быстро, что они не успели толком разглядеть его.

– Хороший вопрос, – пробормотал Прим О'Брайен.

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости нет ни солдат, ни монахов, они бросились вдогонку.

Лицо Роджера просияло, когда он узнал их. И уже спустя час он разговаривал с Белстером О'Комели на борту «Сауди Хасинты».

– Маркворт захватил их обоих, – сказал Роджер.

Однако для Белстера это не было новостью; многочисленные шпионы уже донесли ему обо всем.

– Капитан Альюмет виделся с королем, – сообщил он, кивнув на высокого темнокожего человека.

– Король сочувствует пленникам, – сказал капитан, – но не пойдет против отца-настоятеля. Нашим друзьям нечего ждать помощи от короны.

– Они обречены, – вздохнул Белстер.

– Должен быть способ вызволить их оттуда! – решительно заявил Роджер.

Увы, остальные отнюдь не разделяли его уверенности.

– Даже если мы соберем всех сочувствующих и общими силами выступим против аббатства, то просто погибнем на улицах, еще не дойдя до него, – ответил капитан. – Боюсь, ты повторяешь ошибку Джилсепони. Веришь, что у нас хватит сил открыто выступить против церкви. А между тем это не принесет ничего, кроме новых бед.

– Что же, допустить, чтобы они умерли? – спросил Роджер, с ужасом глядя на Белстера.

– Если мы погибнем, пытаясь вызволить их, им будет только тяжелее, – ответил тот.

– Это еще не конец, – проворчал Роджер. – Вместе со мной в Палмарис пришел Белли'мар Джуравиль. Он не будет безучастно стоять в стороне, когда его друзьям грозит гибель!

При имени Джуравиля в грустных глазах Белстера вспыхнула надежда.

– Джуравиль из тол'алфар, – объяснил он капитану. – Эльфийский друг Полуночника и Пони.

– Эльф… – повторил Альюмет и тоже с надеждой улыбнулся.

Он видел Джуравиля с Элбрайном, Пони и Смотрителем, когда перевозил их через Мазур-Делавал. Капитан практически ничего не знал о тол'алфар, но то, с какой уверенностью говорил о нем Роджер и как при упоминании о Джуравиле изменилось выражение глаз Белстера, породило и в его душе надежду на то, что, может быть, еще не все потеряно.

В то самое время, когда происходила встреча на борту «Сауди Хасинты», Белли'мар Джуравиль крался по коридорам дома Крампа. У него мелькнула мысль поговорить с королем Данубом, воспользовавшись тем же дымоходом, что и госпожа Дасслеронд. Но нет, это невозможно, напомнил он себе. Госпожа запретила ему вмешиваться.

И все же он не мог отказаться от мысли сделать хоть что-нибудь для своих друзей и потому не покидал старого дома. Эльфийское умение нагонять сон позволяло ему проходить незамеченным мимо стражников, а размеры – пролезать через камины и дымоходы. Таким образом он в конце концов добрался до затхлого подвала, где содержали Колин, Шамуса и остальных солдат.

Они были не в кандалах, но без оружия. Никакой возможности сбежать у них не было. Единственная лестница вела к окованной железом и запертой на тяжелый засов двери.

Не показываясь пленникам, эльф некоторое время наблюдал за ними и прислушивался к разговорам, пытаясь оценить этих людей, в особенности Колин, которая, как он знал, помогала Пони. Ему было известно, что остальные солдаты видели Тиел'марави, поэтому в конце концов он пришел к выводу, что может обнаружить свое присутствие.

– Я Белли'мар Джуравиль, друг Полуночника, – он перевел взгляд на Колин, – и Пони.

Солдаты тут же окружили эльфа.

– Ты видел ее? – спросила Колин.

Чувствовалось, что появление Джуравиля взволновало ее едва ли не сильнее, чем всех остальных. Ничего удивительного; она много слышала о Джуравиле, но никогда прежде не видела эльфа.

– А Полуночника? – спросил Шамус. – Как он?

– Они в аббатстве, – ответил Джуравиль. – Я пока не решаюсь туда проникнуть. Опасаюсь монахов с их магическими камнями.

– Я больше почти ни на что не надеюсь, – с грустью сказал Шамус. – У тех, кто верит в нас, нет ни власти, ни мужества, чтобы встать на нашу защиту. Я надеюсь только на то, что король Дануб выслушает меня, прежде чем выносить приговор. Но Полуночник и Пони в лапах отца-настоятеля Маркворта. А раз так – увы!

– Тогда постарайся, чтобы твои слова услышало как можно больше людей! – воскликнул Джуравиль. – Даже если это не поможет нашим друзьям, они будут знать, что умирают не напрасно.

– Расскажите королю о чуде, – сказал один из солдат.

В это время снаружи послышался шум, и Джуравиль нырнул в камин. Колин Килрони подошла и остановилась рядом.

– В аббатстве есть монах по имени брат Талюмус, – прошептала она. – Он друг.

Описать монаха, однако, она не успела. Дверь распахнулась, и солдаты из Бригады Непобедимых внесли подносы с едой.

К тому времени, когда Роджер встретился с Джуравилем в проулке около «Друга», эльф уже побывал в аббатстве, хотя не нашел брата Талюмуса. Вместе они вернулись на «Хасинту», и Белстер заверил обоих, что найти монаха не составит труда. Правда, жестко предупредил он, если Талюмусу станет слишком многое известно и выяснится, что ему нельзя доверять, то его придется убить.

Уже на следующую ночь Роджер и эльф встретились с братом Талюмусом все в том же проулке. Монах не выразил желания открыто выступить против церкви, но признался, что его беспокоят предстоящее расследование и последующие за этим казни. Более того, он высказал мнение, что отец-настоятель в этом вопросе ошибается.

– Видишь? Ты все понимаешь правильно, – заявил Джуравиль. – Тогда помоги нам. Обещаю, что, если нас схватят, твое имя ни в коем случае не будет упомянуто. Но если ты пойдешь нам навстречу, то независимо от того, добьемся мы успеха или нет, совесть брата Талюмуса будет спокойна.

– Хорошо сказано, – ответил монах, пытаясь разглядеть прячущегося в тени Джуравиля, – но, по-моему, вы не понимаете меня. Думаете, я опасаюсь за свою жизнь? Вовсе нет. На самом деле я боюсь причинить вред моей церкви, что для меня совершенно неприемлемо. Если хотите знать, я не единственный, кто считает сложившуюся ситуацию ужасной. По крайней мере, один магистр… – Монах внезапно замолчал, видимо решив, что наговорил лишнего.

– Ты не хочешь причинить вред своей церкви, – сказал Джуравиль. – Но разве ее репутация не пострадает, если по ее вине погибнут невинные люди? И разве тот, кому она дорога, не должен стремиться помешать этому – хотя бы ради самой церкви?

– Ты искажаешь мои слова, – запротестовал Талюмус.

Чувствовалось, однако, что до него начинает доходить: нельзя просто так сидеть сложа руки, спокойно глядя, как невинных людей будут казнить одного за другим.

Когда они покидали проулок, у них уже начал вырисовываться план.

Однако к тому времени, когда брат Талюмус вошел в ворота аббатства, он отчетливо понимал, что у него не хватит сил и мужества довести дело до конца. Испытывая жгучее чувство вины, он отправился к единственному человеку, которому доверял, надеясь покаяться и получить отпущение грехов.

Когда их встреча закончилась, на сердце у брата Талюмуса стало легче, чего нельзя сказать о магистре Теорилле Энгрессе, принявшем у него покаяние. На протяжении нескольких последних месяцев это был уже второй случай, когда Энгрессу пришлось выслушивать признание в участии в заговоре, а потом разрываться между чувством долга и велением совести. Все это время мягкий, человечный магистр наблюдал, как Маркворт разворачивает церковь в новом направлении, сметая всех, кто стоит у него на пути. Теперь церковь подбиралась уже к самой вершине власти, и, очевидно, она могла добраться туда только по телам невинных людей.

Энгресс почувствовал, что с него хватит. Той же ночью он пришел в келью брата Талюмуса. Молодой человек несказанно удивился, когда понял, что у старика на уме.

– Он предложил амнистию Кастинагису, Делману и Виссенти, если во время расследования они оговорят тебя, – сказал Элбрайну брат Браумин, только что вернувшийся с допроса у Маркворта.

– А брату Браумину он не предлагал амнистию? – спросил Полуночник.

– Нет, – ответил монах, и голос у него звучал на диво спокойно. – Скорее всего, я и без того вынужден буду выступить против тебя, Пони и Смотрителя, потому что в противном случае меня будут пытать, пока я не сделаю этого. Однако независимо от того, смогу ли я устоять, я умру сразу после того, как вы трое будете осуждены. Маркворт предлагал мне легкую смерть, если я оговорю тебя, но ничего более.

Элбрайна охватило чувство жалости к этому человеку, хотя он понимал, что его собственный конец будет гораздо страшнее.

– Однако все трое братьев поклялись не выступать против вас, – продолжал брат Браумин. – Как и Джоджонах, все мы прекрасно понимаем, что наше отступничество пошло бы на благо Маркворту.

– Всего несколько слов – и братья могут спасти свою жизнь, – сказал Элбрайн. – В противном случае их ждет смерть.

– Все мы смертны, Полуночник, – без тени волнения ответил монах. – Каждый мужчина, каждая женщина. Лучше умереть молодым, не запятнав совесть, чем прожить долгую жизнь во лжи. Если человек пойдет против своего сердца, как ему жить дальше с чувством вины, которое будет грызть его долгие годы? На что опереться? Попробуй представить себе, какой путь проходит человек, пожелавший стать монахом церкви Абеля, и как сильна должна быть в нем вера. Тот, кто боится смерти, никогда не пройдет сквозь ворота Санта-Мер-Абель.

Эти слова немного успокоили Полуночника. Ему больно было думать о том, что братья должны погибнуть; так же мучительно больно, как вспоминать о славной смерти брата Муллахи. Но, с другой стороны, он и сам всегда считал, что не изменять принципам гораздо достойнее.

Их разговор неожиданно прервался. В коридоре раздались шаги, а потом позвякивание ключей у камеры Элбрайна. Вскоре дверь распахнулась, и Полуночник с удивлением увидел одного-единственного монаха; обычно они приходили втроем.

Ноги у Полуночника едва не подкосились, так что он был вынужден прислониться к стене. Мелькнула мысль напасть на монаха, но лицо того скрывал капюшон, и Элбрайн подумал, что это может быть и Де'Уннеро, пришедший сделать ему новый вызов.

А потом Элбрайн и впрямь едва не упал – когда монах откинул капюшон и взору Элбрайна предстала улыбающаяся физиономия Роджера Не-Запрешь.

– Прости, прости, – затараторил он. – Мне следовало появиться раньше, но тут были кое-какие сложности.

Элбрайн с таким пылом обнял его, что оба едва не рухнули на пол.

– Как тебе это удалось? – спросил он.

– Мне нужно было сначала раздобыть вот это. – Роджер распахнул рясу и показал свисающую с пояса сумку Пони с магическими камнями. – По счастью, они держат все улики вместе. Джуравиль снаружи ждет нас. Он сильно огорчен, что не удалось найти меч или лук, которые тебе подарили эльфы.

В этот момент в конце коридора показался еще один монах; о его ранге магистра свидетельствовал золотистый пояс, повязанный вокруг коричневой рясы. Лицо у него было старое, морщинистое, а взгляд мягкий.

– Быстро собирай друзей и уходите отсюда, – сказал он Элбрайну. – Скачите как можно дальше, хотя, боюсь, никакое расстояние не обеспечит вам полной безопасности.

– Кто вы? – спросил Полуночник. – Как все это стало возможно?

– Магистр Энгресс, – ответил Роджер, выбирая из огромной связки ключ от камеры Браумина. – Друг.

– В таком случае, вы должны бежать с нами, – решительно заявил Элбрайн.

– Нет. Когда меня схватят, я не буду отрицать, что помог вам бежать, – ответил Энгресс. – Я стар, одной ногой уже стою в могиле. Мысль о том, что я отдам свою жизнь за семь других, молодых и заслуживающих право иметь будущее, ничуть не печалит меня.

Ситуация по-прежнему оставалась непонятной для Элбрайна, но времени на расспросы не было; Роджер уже освободил Браумина и перешел к следующей двери. Кроме того, с дальнего конца коридора раздался голос, не ответить на призыв которого Элбрайн не мог. Он бросился к двери Пони и замер там, пожирая ее взглядом. Заметив это, Роджер следующей открыл ее дверь. Наконец-то они снова были вместе, в объятиях друг друга; казалось, прошли годы с тех пор, как это происходило в последний раз. Прижимая к себе Пони, Элбрайн шептал ей на ухо, чтобы она успокоилась, что теперь все будет хорошо.

Конечно, это было далеко от истины, но тем не менее совсем скоро Роджер и остальные уже оказались рядом с Джуравилем, поджидающим их за стеной аббатства, и растворились во тьме.

Друзья встретили их в условленном месте и повели туда, откуда можно было проникнуть в подводные пещеры бехренцев; кентавра, правда, спрятали где-то еще, поскольку этот путь был для него заказан.

Элбрайн рвался немедленно скакать на север, но его убедили в том, что это невозможно. Северные ворота охраняли монахи и солдаты из Бригады Непобедимых, да и до рассвета было уже совсем недалеко. К тому же не вызывало сомнений, что весть об их бегстве молниеносно распространится по городу. Пока самым разумным решением было надежно спрятаться.

Рассвет застал Элбрайна, Пони и четырех монахов в потайных пещерах на берегу Мазур-Делавала.

К этому времени улицы заполонили разыскивающие беглецов солдаты и монахи. Герцог Калас, возглавляющий поиски со стороны военных, страстно желал сам найти сбежавших; в этом случае он собирался доставить их не в аббатство, а в дом Крампа.

– Убей меня, – сказал Маркворту магистр Энгресс, широко разведя руки в знак полной покорности. – Я не мог допустить этого, Далеберт Маркворт. Я молчал, когда ты сжег на костре Джоджонаха и несправедливо провозгласил Эвелина еретиком…

Слова застряли у него в горле, когда дух Маркворта вырвался из тела и набросился на старика.

Энгресс упал на колени, но тем не менее сумел произнести, хватая ртом воздух:

– Эвелин уничтожил Бестесбулзибара. Они не преступники.

И рухнул замертво на пол Чейзвинд Мэнор. Это видели своими глазами Де'Уннеро и Джеховит, епископ Фрэнсис и еще несколько монахов, включая перепуганного до смерти брата Талюмуса.

Однако в последние мгновения Энгресс испытал чувство удовлетворения. Он пришел прямо к разъяренному Маркворту, признался в том, что сделал, и, доведя его до бешенства, добился того, что тот убил его почти сразу же, не успев узнать, что свою роль в этом бегстве сыграл и брат Талюмус.