Текст книги "Демон-Апостол"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

И тогда на ничем не замутненном небосклоне воссияет солнце самого Маркворта.

Все ответы были получены, удовлетворенный отец-настоятель открыл глаза и потянулся. Голос внутри его головы тоже был доволен – голос, как он полагал, исходящий от самого Бога.

После того как с помощью магии аметиста Эвелин разрушил гору Аида, демон Бестесбулзибар утратил точку опоры на Короне, лишился физического тела. Только безрассудство отца-настоятеля Далеберта Маркворта, рискнувшего прибегнуть к помощи «Колдовских заклинаний», позволило духу демона вновь обрести надежду, что в этом мире для него еще не все потеряно.

Предполагалось, что Маркворт, как отец-настоятель церкви Абеля, должен быть самым яростным противником демона.

И это придавало беседам с ним особенную прелесть.

Уже на следующий день рано утром капитан Шамус Килрони был вызван в Чейзвинд Мэнор и нашел там Де'Уннеро в крайне возбужденном состоянии, несмотря на то что епископ, по его собственному признанию, ночью не сомкнул глаз.

– Сейчас такое время, что мне не до сна, – заявил епископ и указал Шамусу на кресло.

Они находились в прелестном саду, где был накрыт стол на двоих. Шамус поклонился и сел.

– Вы наверняка и сами поняли, что разговор о ваших друзьях с севера оказался очень важен для меня, – начал Де'Уннеро, не дав Шамусу донести до рта кусок аппетитного омлета.

– Не мое дело судить о том, что важно для начальства, – ответил он.

Де'Уннеро улыбнулся; такое слепое повиновение полностью отвечало его интересам.

– Эти двое, Пони и Полуночник… Они стали вашими друзьями?

– Союзниками, – уточнил Шамус. – Мы сражались бок о бок. Я был рад, что они на нашей стороне.

– А кентавра, значит, вы ни разу не видели? – спросил епископ, и Шамус лишь покачал головой. – У вашей кузины прекрасная память. Когда через Палмарис проходил караван, с ним и в самом деле шел кентавр. Смотритель – так его зовут. Это один из самых опасных заговорщиков, в планы которого входило похитить священные камни из Санта-Мер-Абель. Мы выследили его и собирались покончить с этим заговором на корню, но тут вмешались ваши друзья – ваши, капитан Килрони, – и помогли ему бежать из аббатства.

Шамус вздохнул. Значит, Колин права. Полуночник и Пони действительно преступники; в глазах церкви по крайней мере.

– Я уже сказал, что мы не друзья. Для этого мне слишком мало известно о них.

– Думаю, правильнее будет сказать, что вам фактически не известно о них ничего, – с иронией заметил Де'Уннеро. – Но даже «союзничество» с этими людьми не делает вам чести. Когда отцу Маркворту станет известно о том, во что вы оказались замешаны, он, скорее всего, будет вынужден сообщить об этом королю. Можно лишь предполагать, как это скажется на вашей дальнейшей карьере.

Шамус точно язык проглотил. У него возникло чувство, будто Де'Уннеро добивается, чтобы он начал отрицать свои дружеские отношения с преступниками, но честь не позволяла ему сделать этого. Нет, он и впрямь сражался бок о бок с этими людьми, и будь что будет.

– А вы везучий человек, капитан Килрони, – продолжал епископ. Шамус недоуменно посмотрел на него. – Кентавр опасен, вне сомнения, но эти двое, Полуночник и Пони, возможно, еще опаснее. Разве это не везение – встретиться с ними и уцелеть? Им ничего не стоило застать вас врасплох и убить.

– Зачем? – спросил Шамус.

Все, что Де'Уннеро говорил о Пони и Полуночнике, никак не вязалось с его представлением об этих людях. Епископ рассмеялся.

– Мы непременно порассуждаем с вами о природе зла, но только в более подходящее время.

– Я солдат и видел немало зла, сражаясь с врагами, – ответил Шамус.

Де'Уннеро презрительно усмехнулся.

– Вы сражались с поври и гоблинами. Ну, может быть, с парочкой великанов. Но все это не идет ни в какое сравнение с подлинным злом, носителями которого являются Полуночник и Пони. Да, друг мой, поверьте, вам просто сказочно повезло. Но ничего, теперь вы предупреждены и, вернувшись со своими людьми на север, примете все меры предосторожности.

– Вернувшись на север?

– Возьмите дюжину… нет, человек двадцать самых отборных солдат, – распорядился епископ. – Скачите в Кертинеллу… или, если понадобится, еще дальше на север. Боюсь, Полуночник и эта женщина уже в Тимберленде.

– Я должен захватить их в плен? – не веря своим ушам, спросил Шамус.

– Ни в коем случае! Нет! Напротив, вы поможете им очистить Тимберленд от врагов и останетесь рядом с ними вплоть до моего прибытия. Вот тогда справедливость и восторжествует.

Покидая Чейзвинд Мэнор, Шамус Килрони чувствовал, что в голове у него все перемешалось. Мелькнула мысль наведаться к Колин, но что это дало бы, кроме новых огорчений и неприятностей? Да, неприятностей, потому что Колин наверняка позволит себе нелицеприятные высказывания в адрес епископа. Шамусу все еще не верилось, что Полуночник и Пони таковы, как говорил Де'Уннеро. Однако он напомнил себе, что личные чувства должны молчать, когда речь идет о служении королю.

И все же от мысли о том, что произойдет, когда епископ Де'Уннеро прибудет на север вершить правосудие, Шамуса бросало в дрожь.

ГЛАВА 13
ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ

Элбрайн вздохнул, огорченный услышанным. Он предполагал, что Джуравиль покинет их вскоре после того, как они доберутся до Дундалиса, но известие о том, что эльф уходит сейчас, когда они были лишь на полпути от Кертинеллы, стало для него сюрпризом.

– Я стосковался по дому, – объяснил ему Джуравиль. – За те столетия, что я живу на свете, это первый случай, когда я так надолго покинул Эндур'Блоу Иннинес.

– Ну, не преувеличивай. Ты был там, когда сопровождал людей, которых мы освободили в Вайлдерлендсе, – напомнил ему Элбрайн. – Мы с Пони встретились с тобой у входа в Эндур'Блоу Иннинес.

– Тогда я пробыл там слишком мало, чтобы успеть отдохнуть душой. Такие уж мы, эльфы. Ты должен понимать это лучше, чем кто-либо другой, Полуночник. Нам нет жизни без своей долины, без танцев под ясными небесами и общества друг друга.

– Что же тут не понять, – ответил Элбрайн. – Караван состоит из храбрых людей, а кентавр будет рыскать по лесам, чтобы враги не застали нас врасплох. Так что мы справимся. Это все мой эгоизм. Должен признаться, мне будет ужасно недоставать тебя. Почти как Пони.

– Ну, вряд ли я занимаю в твоем сердце такое же место, как она.

– Другое, да, но не меньшее. Ты мне как брат, Белли'мар Джуравиль, и знаешь это. Когда Тантан погибла, я потерял сестру.

– И я тоже.

– Мне будет плохо без тебя.

– Я же ухожу не навечно… даже по человеческим меркам, – пообещал Джуравиль. – Дай мне побыть со своими, и потом я вернусь в Тимберленд, к моему названому брату.

– Я буду ждать тебя. И если ты не появишься к следующей весне, то так и знай: я сам отправлюсь в Эндур'Блоу Иннинес. Вместе с Пони, конечно.

Джуравиль улыбнулся в ответ, хотя очень сомневался, что Элбрайн и Пони отправятся в такой трудный и опасный путь, когда на руках у них будет ребенок. Эльф едва не проговорился.

– Когда ты уходишь? – спросил Элбрайн.

– Томас собирается разбить лагерь на рассвете, – ответил Джуравиль. – Я уйду незадолго до этого.

– Ты сказал кентавру?

– Это было не так уж сложно. Кентавры живут долго, друг мой. Смотритель переживет тебя и детей твоих детей, если, конечно, не погибнет от руки врага. Он хорошо знает тол'алфар. Знаешь, что он сказал? Что удивлен, почему я так долго остаюсь с тобой. И еще больше удивлен тем, что я отправился вместе с вами в аббатство.

– Он не рассчитывал, что друг придет спасать его?

– Смотритель знает, что от тол'алфар нельзя многого ожидать, – ответил Джуравиль. – Мы идем своим путем. Тебе не мешало бы усвоить это.

– От эльфов и я не жду ничего, – сказал Элбрайн. – Другое дело – Белли'мар Джуравиль, мой друг, мой брат.

И снова Джуравиль улыбнулся.

– В таком случае, до свидания. Помни, чему мы тебя учили и кто ты такой. У тебя есть выкованный эльфами Ураган и Крыло Сокола, дар моего отца. Все, что ты делаешь, к добру или к худу, отражается на нас, Полуночник. Ты в ответе за свои действия перед госпожой Дасслеронд и всеми эльфами, а больше всего передо мной.

Элбрайн понимал, что все это говорится не в шутку, и невольно расправил плечи. Опыт последнего года прояснил для него, что это такое – быть рейнджером. Он чувствовал уверенность, что не разочарует своих учителей, будет достоин их чудесных даров, самым драгоценным из которых было его теперешнее имя – Полуночник.

– До свидания, – повторил Джуравиль.

И исчез, растворился в сумерках.

– Вот там, – сказал Элбрайн, указывая вниз по склону, густо заросшему кустарником.

Томас Джинджерворт наклонился, внимательно вглядываясь, хотя мало что мог различить – мешали кусты; он главным образом слышал звуки сражения. Потом что-то быстро промелькнуло в поле зрения: может, всадник?

– Пошли, – Элбрайн взял его за руку и повел по гребню холма туда, откуда было лучше видно.

Он не хотел, чтобы Томас пропустил «представление», да и сам был не прочь взглянуть на него. Наконец они добрались до более открытого места. Теперь все было видно как на ладони: кентавр бегал вокруг сильно помятого и растерянного великана.

Томас широко распахнул глаза и удивленно открыл рот; но не от вида великана – ему уже не раз приходилось сталкиваться с ними. Нет, причиной его потрясения стал огромный, могучий кентавр.

– Ха! Ну что, носорог, получил? Еще хочешь? – ревел Смотритель.

Поднявшись на задние ноги, копытами передних он ударил неповоротливое создание по груди и животу, а когда великан наклонился, пытаясь схватить его руками, кентавр вмазал ему по голове огромной дубиной.

Пошатнувшись, великан сделал шаг назад. Смотритель тут же развернулся и обрушил на него удары задних копыт, заставив чудище сложиться вдвое. Дубина взметнулась вверх, кентавр громко расхохотался.

При виде того, как под ударами дубины голова великана замоталась из стороны в сторону, а изо рта полетели вместе с кровавой слюной зубы, на лице Томаса заиграла недобрая улыбка.

– Смотритель, – сказал Элбрайн. – Наш союзник и друг.

– Хорошо, что не враг.

Новые удары заставили великана рухнуть на колени.

– Бей их и в хвост и в гриву, такое наше дело! – заорал кентавр, снова развернулся и копытом заехал великану в глаз.

Тот отшатнулся, сильно наклонившись назад, но потом снова выпрямился.

Смотритель ударил его по лицу, и на этот раз великан рухнул. Кентавр запрыгал вокруг него, лупя дубиной куда придется. В конце концов он остановился, глядя на поверженного, окровавленного врага.

На вершине холма Элбрайн посмотрел на Томаса, тот кивнул в ответ, и они заторопились прочь. Но не успели сделать и нескольких шагов, как послышался зловещий хруст – дубина кентавра расколола череп великана.

До самого лагеря они не обменялись ни словом.

– Он нам не враг, поверь мне, – сказал Элбрайн, заметив выражение беспокойства на лице Томаса.

– Верю, – ответил тот. – Верю, потому что привык полагаться на суждение Полуночника. – Он помолчал, явно испытывая неловкость. – Когда мы были в Кертинелле, люди говорили… Знаешь, война только что кончилась, и ходили всякие слухи о…

– И эти слухи тревожили тебя, друг мой? – спросил Элбрайн.

– Нет, раньше не тревожили, но… Поговаривали, что какой-то кентавр объявлен преступником. Мне известно, что эти создания встречаются не так уж часто. Боюсь, речь шла именно о твоем друге Смотрителе.

– А имена других преступников не назывались? – спросил Элбрайн.

– Нет, я ничего такого не слышал, – ответил Томас.

– Ты не слышал, что церковь Абеля разыскивает какую-то женщину? И что они ищут ее даже более упорно, чем кентавра? Никто не говорил, что у этой женщины есть магические камни и она умеет обращаться с ними?

До Томаса наконец дошло, к чему клонит Полуночник, и он широко распахнул глаза. Ему уже было известно, что Пони и Элбрайн опасаются преследования церкви, но он даже представить себе не мог, что на них идет настоящая охота.

– Так оно и есть, – продолжал Элбрайн, как бы не замечая смятения Томаса. – Они ищут эту женщину и ее друга, воина из Тимберленда, у которого есть черный жеребец с белыми пятнышками над глазами. Якобы эти двое проникли в самое сердце церкви, в аббатство Санта-Мер-Абель, и освободили преступного кентавра. Томас Джинджерворт, тебе это описание никого не напоминает?

Явно испуганный, Томас тем не менее широко улыбнулся и засмеялся.

– Нет, – с простодушным видом ответил он. – Я, правда, когда-то встречался с одним воином из Тимберленда, но он был очень некрасив. Вряд ли на него польстилась бы женщина, которую разыскивает церковь.

Элбрайн улыбнулся и хлопнул Томаса по плечу.

– Что, о кентавре знаем только ты и я? – спросил Томас, когда они уже были у самого лагеря.

– И Белли'мар Джуравиль, – ответил Элбрайн. – Хотя наш маленький друг скоро покинет нас. А без эльфа роль Смотрителя возрастает. У него полно друзей в лесу, и другого такого разведчика еще надо поискать.

– Хороший разведчик, хороший боец, – добродушно заметил Томас. – Нам он подходит! – его улыбка увяла. – Я должен держать в секрете то, что мне о нем известно?

Элбрайн перевел взгляд на лагерь. Там было больше восьмидесяти человек – крепкие, мужественные люди, рискнувшие всем, чтобы снова вдохнуть жизнь в Тимберленд.

– Ну, не то чтобы в секрете, – решил он, – но вряд ли стоит делать это предметом широкого обсуждения. Решай сам, Томас.

Тот задумался.

– Они заслуживают доверия, – сказал он.

– Тем не менее, я думаю, Смотрителю лучше держаться в стороне от лагеря, – сказал Полуночник. – Чем меньше о нем будет разговоров, тем лучше. К тому же его облик многих заставляет нервничать.

– Ты опасаешься, что церковь будет и дальше разыскивать его, – сделал вывод Томас.

– Они и не прекращали. Знаешь, в чем состоит единственное преступление кентавра? В том, что монахи, отправившиеся на гору Аида, чтобы разобраться в происшедшем, обнаружили его в недрах этой горы.

– Какое же это преступление? – удивился Томас. – Монахи должны были объявить его героем, а не преступником.

– Полностью с тобой согласен. Я уже давно бросил попытки понять смысл того, что делает церковь. Они объявили преступником Эвелина, а ведь он, поверь мне, был честнейшим, благороднейшим человеком. Они захватили и швырнули в мрачную темницу Смотрителя, потому что надеялись вытянуть из него сведения об Эвелине. И теперь он им нужен, чтобы узнать побольше обо мне и Пони. Вот так все мы трое стали преступниками, и Джуравиль тоже попал бы в это число, если бы церковь знала о нем. Он ведь вместе с нами отправился в Санта-Мер-Абель, чтобы спасти своего друга.

– А что будет с Пони? – со вздохом спросил Томас. – В Палмарисе церковь сейчас в силе, с тех пор как барона Бильдборо больше нет.

– Она справится, – ответил Элбрайн, но Томас почувствовал, что на самом деле его снедает беспокойство. – Врасплох они ее не застанут, и, значит, все будет хорошо.

На этом разговор закончился. Впереди у них было еще несколько дней трудного пути, и в лесах то и дело попадались монстры вроде того великана, с которым только что расправился кентавр.

Сидя на суку высокой, густой сосны, Джуравиль провожал взглядом Полуночника и Томаса, возвращающихся в лагерь. Все мужчины и женщины бросали на Полуночника восхищенные взгляды, а его команды ловили на лету. Это были сильные, мужественные, хорошо экипированные люди; Джуравиль не сомневался, что совсем скоро Тимберленд полностью окажется под их контролем.

Что было совсем немаловажно для тол'алфар. Эльфы предпочитали, чтобы за пределами Эндур'Блоу Иннинес царил мир. Именно ради этого они обучали рейнджеров.

Охраняя поселения на границе Тимберленда и Вайлдерлендса, рейнджеры невольно становились в некотором роде агентами эльфов. Они не только помогали защитить этот регион от вторжения монстров – и в высшей степени продуктивная деятельность Полуночника во время последней войны с успехом доказала это, – но становились окнами в большой человеческий мир.

Все, что происходило в этом мире, так или иначе затрагивало тол'алфар. Джуравиль возвращался домой с хорошими вестями о том, что возрождение Тимберленда не за горами – усилиями жителей Хонсе-Бира и, в частности, Полуночника. Джуравиль знал, что госпожу Дасслеронд беспокоила возможная экспансия Альпинадора в отношении этого богатого лесами региона. Поэтому он уже успел обогнать караван Томаса и с удовлетворением убедился в том, что никаких признаков варваров в этой местности не наблюдается.

Самый короткий путь домой вел на запад, но, мысленно пожелав Элбрайну доброго пути, Джуравиль двинулся на юг. Прошлой ночью он слышал тихую, прилетевшую на крыльях ветра мелодию и подозревал, что это тиесттиел, звездная песнь его братьев. Не песнь в обычном смысле этого слова, но у тол'алфар была своя магия, никак не связанная с каменной. Мелодии эльфов действовали успокаивающе, а ни о чем не подозревающего врага могли даже усыпить. Эльфы умели разговаривать с животными и по доступным лишь их восприятию приметам почти «увидеть», что произошло недавно в той или иной местности.

Но самым главным природным даром тол'алфар была эмоциональная, почти телепатическая связь между ними. Когда Тантан погибла в лавовом котле горы Аида, все эльфы Эндур'Блоу Иннинес почувствовали ее кончину. Их осталось так мало, и они были так близки между собой! Если эльф оказывался там, где до него прошел другой, он всегда чувствовал это.

Джуравиль отчетливо ощущал что-то такое на юге, и далекая песнь братьев стала для него путеводной звездой.

ГЛАВА 14
ЛОВЕЦ ДУШ

– То, что рассказывают прибывшие с севера купцы очень огорчает меня, – заявил король Дануб Брок Урсальский настоятелю Сент-Хонса.

Вопреки обычаю эта беседа была практически приватной; кроме них в комнате находились всего три человека – телохранитель и писец короля, а также монах, пришедший вместе с Джеховитом.

– Переходный период всегда сопровождается трудностями, – ответил Джеховит. – Церковь просит вас проявить терпение.

– Ходят слухи, что ваш епископ издал указ об изъятии всех магических камней в пользу церкви.

Правящая семья Хонсе-Бира владела превосходной коллекцией таких камней, на протяжении многих столетий полученных в дар от аббатов; среди них были и так называемые «дары служения», которые вручались королям еще в те времена, когда они носили титул и отца-настоятеля.

– Лучше всего объяснил бы ситуацию сам отец-настоятель, – ответил Джеховит. – Я лишь могу предположить, что она осложнена пребыванием в этом регионе последователей вора и еретика Эвелина Десбриса. – Король Дануб, явно не удовлетворенный таким ответом, лишь многозначительно хмыкнул. – Я собираюсь издать такой же указ в Урсале.

– Не советую. – В тоне короля явственно прозвучала угроза. – И вообще, как далеко планирует зайти церковь? Единственное, что я могу допустить, – это помощь обездоленным, настрадавшимся от войны людям.

– Вы поставили перед нами и другую жизненно важную задачу: навести порядок в Палмарисе, – ответил Джеховит. – Умоляю вас, проявите терпение. Судите о нашей деятельности по конечным результатам.

– Вы предлагаете мне игнорировать просьбы уважаемых купеческих семей? – насмешливо спросил король. – Людей, чьи отцы служили еще моему отцу, а деды – моему деду?

– Воздержитесь от ответа – пока, – посоветовал Джеховит. – Объясните им, что сейчас трудные времена, но вскоре все наладится.

Король Дануб устремил на старого аббата долгий, пристальный взгляд.

– Думаю, вы понимаете, что в этом вопросе ордену трудно рассчитывать даже на поддержку Констанции Пемблбери, – с усмешкой сказал он. – Не говоря уж о реакции герцога Таргона Брея Каласа. Ваша церковь получила возможность проявить себя, но лишь на условиях испытательного срока. Я даровал титул епископа, я могу и отозвать его. – Он щелкнул пальцами. – Вот так. И сообщите своему отцу-настоятелю, что если я буду вынужден аннулировать это звание и сопутствующие ему привилегии, то репутация церкви существенно пострадает. Мы поняли друг друга, аббат Джеховит? Не хотелось бы думать, что вы уйдете отсюда, так и не осознав всей серьезности ситуации. Вы просите меня проявить терпение, и я так и сделаю, но это будет длиться недолго.

В голове у аббата вертелось несколько ответов, но ни один не казался подходящим. Король застал его врасплох; Джеховит никогда не предполагал, что амбиции Де'Уннеро простираются столь далеко и что он так рьяно начнет укреплять свои позиции в Палмарисе. Интересно, отцу-настоятелю известно о том, в каком направлении развиваются события?

Обдумывая этот вопрос, Джеховит еле заметно улыбнулся. Ему никогда не забыть духовный визит Маркворта; можно не сомневаться, что точно таким образом отец-настоятель поддерживает постоянный контакт с Де'Уннеро. Да, дело плохо. Явно назревает кризис между церковью и государством, король и Маркворт вот-вот сойдутся на узкой тропе, и чем все это кончится, можно только догадываться.

Может, пора подумать и о себе, размышлял аббат. Дистанцироваться от церкви, к примеру. Если он шепнет королю Данубу о хитрых замыслах отца-настоятеля вообще и о его политике в Палмарисе в частности, может, таким образом его собственные позиции заметно усилятся, когда дело дойдет до открытого столкновения между королем и Марквортом.

Однако воспоминание о той духовной мощи, которую он ощутил в отце-настоятеле во время их последней «встречи», заставило аббата поежиться. Нужно действовать очень, очень осторожно; неизвестно еще, кто из этих двоих победит, король или Маркворт. А оказаться на стороне проигравшего… Нет, хуже этого ничего быть не может.

– Постараюсь выяснить все, что в моих силах, и сообщу вам, мой король, – с поклоном ответил аббат.

– Не сомневаюсь, – сухо сказал Дануб.

Пони склонилась над тазом, и ее вырвало. Она изо всех сил пыталась сохранить свой секрет, но Дейнси Окоум уже бросала на нее подозрительные взгляды.

Пони сделала глоток воды, прополоскала рот и сплюнула.

Позади раздались шаги, а вслед за ними скрип открываемой двери.

– Дейнси… – начала она, повернулась и замолчала, увидев в дверном проеме Белстера О'Комели.

– Тебя тошнит по утрам, – заметил он.

– Я неважно себя чувствую, – соврала Пони. – Но работать все равно могу.

– Ну да, если не будешь туго затягивать завязки фартука, чтобы на живот не давило, – лукаво отозвался Белстер. Пони смутилась и непроизвольно перевела взгляд вниз, на свой уже слегка выступающий живот. – Ну, пока не очень заметно.

– Тебе бог знает что мерещится, – начиная сердиться, сказала Пони и прошла мимо Белстера к двери.

Он взял ее за плечо и развернул лицом к себе.

– У меня своих трое.

– Ты говоришь загадками.

– Нет, я умею решать загадки, – расплывшись в широкой улыбке, поправил ее Белстер. – Я знаю, что у тебя есть возлюбленный. Знаю, что война окончилась и можно было позволить себе немного расслабиться, тем более что молодым всегда невтерпеж. И, моя скрытная подруга, я знаю, что означает утренняя тошнота. Ты беременна.

Пони поняла, что отпираться бесполезно, и еле заметно кивнула.

Теперь улыбка Белстера расплылась до самых ушей.

– Тогда почему ты не с Полуночником? – внезапно нахмурившись, спросил он. – Ведь отец он, я уверен. – Пони лишь рассмеялась. – Тогда почему ты здесь, девочка, а Полуночник на севере? Он должен быть рядом с тобой, чтобы заботиться о тебе и исполнять каждое твое желание.

– Ему ничего не известно, – призналась Пони и соврала в свое оправдание: – Я и сама не знала, когда уходила из Кертинеллы.

– Значит, нужно вернуться к нему.

– Чтобы попасть в снежную бурю? – спросила Пони. – И еще неизвестно, в Кертинелле ли Элбрайн. Погода стоит мягкая, и, вполне возможно, он уже на пути в Тимберленд. – Она подняла руки, успокаивая явно взволнованного Белстера. – Мы встретимся ближе к весне, тогда я ему и скажу. Ничего страшного, мой добрый друг. Сейчас наши пути разошлись, но это не навсегда и даже ненадолго.

Белстер задумчиво посмотрел на нее, рассмеялся и заключил Пони в объятия.

– Нет, это нужно отпраздновать! – Он оторвал ее от пола и закружил по комнате. – Сегодня же вечером устроим в «Друге» грандиозную вечеринку!

Как ни странно, от этих слов у Пони заныло сердце, и не только потому, что она знала: вечеринка или любое другое открытое празднование абсолютно неприемлемы. Ее ранила реакция Белстера. Это Элбрайн должен был обнять ее и закружить по комнате, это он должен был разделить с ней радость. И уже не в первый раз она пожалела, что так ничего и не сказала мужу.

– Никаких вечеринок, – твердо сказала Пони, когда Белстер опустил ее на пол. – Никто не должен знать, кроме тебя.

– И даже Дейнси? Нет, ты должна сказать ей. Она верный друг. Может, иногда она не слишком быстро соображает, но кое в чем разбирается прекрасно. И это как раз такой случай.

– Ну ладно, пусть Дейнси. Но только когда я сама решу.

Белстер улыбнулся и удовлетворенно кивнул. И тут же снова расхохотался и закружил ее по комнате.

– Пора идти! – послышался голос из зала.

– Ну да, да! – Белстер осторожно опустил Пони, лицо его приняло серьезное выражение. – Твоя утренняя тошнота привела меня в такой восторг, что я едва не забыл о деле. Недавно по улице проходил глашатай, монах из аббатства Сент-Прешес, призывая все добрых прихожан церкви Абеля собраться на городской площади у входа в аббатство. Надо думать, наш новый епископ собирается произнести речь.

– Вряд ли меня можно назвать доброй прихожанкой, – заметила Пони, – но я тоже хотела бы пойти.

– Считаешь, нужно использовать любой шанс узнать побольше о своих врагах? – с иронией спросил Белстер.

Пони кивнула, с абсолютной серьезностью отнесясь к его вопросу.

– И о том, что вообще творится в Палмарисе.

– Камни не бери, – посоветовал Белстер.

Пони не возражала; после всего, свидетельницей чему ей довелось стать за последние дни, она не удивилась бы, если бы те же поиски камней проводились и на площади. Похоже, права граждан Палмариса меньше всего волновали его нового главу.

– Дейнси приведет тебя в надлежащий вид, – заметил Белстер, – если только ты не решишь отказаться от маскарада.

Пони задумалась.

– Маскарад, пожалуй, нужен, но совсем легкий.

Полностью перевоплощаться в пожилую жену Белстера ей не хотелось, да и вряд ли она будет заметно выделяться из общей массы.

Вскоре Пони, Белстер и Дейнси уже шли по улицам вместе с сотнями людей, стекавшихся к огромной площади. Пони послушалась совета Белстера и не взяла с собой камни. И правильно сделала. По всему периметру площади стояли вооруженные солдаты вперемешку с монахами; и те и другие внимательно вглядывались в толпу.

Новый епископ ждал на платформе, возвышающейся прямо перед входом в аббатство. Пони уже однажды видела этого человека, стоящего внутри кольца фургонов торгового каравана, на который напали гоблины. Именно она и Элбрайн выручили тогда купцов. Этот человек со своими монахами высунулись наружу, только когда сражение уже закончилось. Но и тогда единственным монахом, помогавшим врачевать раненых, был добряк Джоджонах. Элбрайн и Пони сразу же почувствовали, что Де'Уннеро его недолюбливает.

Проталкиваясь поближе к платформе, Пони пришла к выводу, что ее первое впечатление от Де'Уннеро соответствует тому, что она видела сейчас. Он стоял, скрестив руки на груди и обозревая толпу с видом победителя, уполномоченного никак не меньше, чем самим Богом. Как женщина восприимчивая, Пони без всякого труда разобралась в том, что он собой представляет. Высокомерие окружало его, точно темное облако, а от его пристального взгляда бросало в дрожь, поскольку этот человек не только ставил себя выше всех остальных, но и обладал почти неограниченной властью, позволяющей ему творить любую расправу.

Чем ближе Пони подходила к платформе, тем больше убеждалась в собственной проницательности. Весь его облик – упругие мышцы, скрещенные на груди руки, глаза хищника и коротко остриженные черные волосы – казалось, кричал о том, что этот человек очень, очень опасен. И когда его взгляд скользнул по тому месту, где она стояла, возникло ощущение, будто он смотрит на нее, только на нее.

Однако вскоре ей стало ясно, что у всех стоящих тут людей возникало то же самое чувство, и Пони немного успокоилась.

Толпа увеличивалась, люди шепотом передавали друг другу всякие слухи.

– Слышала? Он заставит заплатить этих грязных купцов за то, что все эти годы они обирали нас, – сказала какая-то старуха.

– И этих подонков, бехренских жрецов, – добавила другая. – Посадит их на корабль – и поминай как звали!

Чем дольше Пони слушала, тем сильнее возрастало ее беспокойство. Охота на последователей Эвелина продолжалась, амбиции Де'Уннеро росли; и у него хватило ума создать «козлов отпущения», на которых сосредоточивалась вся неудовлетворенность простых людей. Он третировал купцов, а с бехренцами обращался еще хуже, внушая горожанам, что это и есть их враги.

Епископ сделал шаг вперед, воздел руки и громким, звучным голосом призвал всех к молитве.

Люди склонили головы, и Пони вместе с остальными.

– Возблагодарим Господа за то, что война окончилась, – начал Де'Уннеро. – Возблагодарим Господа за то, что Палмарис уцелел.

Дальше последовала в целом обычная для священников церкви Абеля молитва: чтобы был хороший урожай, а бедствия обошли стороной, чтобы было процветание и изобилие. По знаку епископа в соответствующих местах толпа нараспев повторяла за ним слова молитвы. Эти моменты были выбраны очень точно, чтобы внимание собравшихся не рассеивалось. Пони заметила, что о бароне Бильдборо не было сказано ни слова, так же как и о короле Данубе, зато отец-настоятель Маркворт упоминался неоднократно.

Когда епископ закончил, снова воздев руки к небу, все последовали его примеру.

Потом по толпе вновь побежал шепоток, и кое-кто начал проталкиваться к выходу.

– Я вас еще не отпустил! – воскликнул Де'Уннеро. Все головы повернулись к нему, и шепот стих. – Есть проблема, которая требует обсуждения. Вы, граждане Палмариса, может быть, больше всех других жителей Хонсе-Бира почувствовали на себе ужасы войны, развязанной демоном. Так?

– Да, мой господин… – чуть слышно загудела толпа.

– Это правда, спрашиваю я вас? – взревел Де'Уннеро так внезапно и яростно, что Пони подскочила.

Теперь по толпе прокатился более громкий ропот согласия, в котором, однако, слышался отголосок страха.

– В том, что пришел Бестесбулзибар, вам некого винить, кроме самих себя! – загремел епископ. – Это тьма в ваших сердцах вызвала из бездны демона; это ваши грехи позволили дьявольскому созданию обрести плоть. Вам не уйти от ответственности! Тебе, тебе и тебе! – подскочив к краю платформы, он принялся тыкать в отдельных людей пальцем. – Сколько вы жертвуете церкви? Какую терпимость проявляете к язычникам? Доки забиты грязными неверующими! И кого вы признавали своим руководителем в последние годы? Может, аббата Добриниона? Нет. Как и многие другие, вы внимали только словам представителей светской власти.