Текст книги "Демон-Апостол"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Гоблины наступали, один справа, другой слева. Оба думали – это казалось очевидным, – что он попытается отбросить одного из них к обрыву. Рассуждая таким образом, они сделали все, чтобы этого не случилось. Полуночник между тем, размахивая посохом справа налево и обратно с такой скоростью, что не уследит глаз, с силой ударил одного из гоблинов в бок. Монстр с визгом прыгнул на него, но могучий Полуночник оторвал его от себя и швырнул во второго гоблина. Тот перекувырнулся и полетел с обрыва.

Круто развернувшись, Полуночник посохом нанес уцелевшему гоблину сокрушительный удар, отбросив его на землю. И прошел мимо, остановившись лишь на мгновение, чтобы сменить лук на меч и ногой столкнуть гоблина с обрыва.

Четыре оставшихся гоблина с тупым упрямством бросились на него; один из них далеко опережал своих товарищей.

Серебристой молнией сверкнул меч; теперь гоблинов осталось трое.

Их оружие составляли дубинка, меч и копье. Призвав на помощь искусство би'нелле дасада, Полуночник увернулся от удара копья и поднырнул под меч, однако смачного удара дубинкой ему избежать не удалось.

Снова сверкнул меч, гоблин с копьем дико завопил и рухнул на землю. Владелец меча бросился на Полуночника и тоже получил удар, разрубивший его от плеча вниз.

Полуночник резко отпрыгнул вправо и толкнул гоблина с дубинкой плечом в грудь. Тот отлетел, закачался на краю обрыва, но отчаянным усилием сумел удержать равновесие. Подняв голову, он увидел стоящего над ним Полуночника. Гоблин яростно замахал дубинкой, надеясь таким образом защититься от смертоносного меча. Полуночник, однако, не стал пускать в ход оружие, просто сильным ударом кулака скинул гоблина в пропасть.

– Славно потрудился, – раздался голос кентавра, как раз в этот момент вынырнувшего из-за поворота.

Промелькнувшая на лице Полуночника улыбка погасла при виде многочисленных ран Смотрителя и завывания мчащейся вслед за ним орды гоблинов.

Кентавр и человек бросились бежать. Им оставалось одолеть всего один крутой, почти отвесный склон футов десять в высоту, но, не имея возможности разбежаться, кентавр понял, что ему не справиться.

– Я останусь тут, – заявил он, но Полуночник и слышать об этом не хотел.

– Ухватись руками за выступ и подтягивайся наверх, – сказал он, – а я буду толкать тебя сзади.

Сильно сомневаясь, что из этого выйдет что-нибудь путное, Смотритель тем не менее послушался. Встал на дыбы, руками вцепился в край выступа и почувствовал, что Полуночник с рычанием ухватил его сзади.

И вдруг вся эта тысяча фунтов оказалась в воздухе и начала подниматься все выше, выше… И все же недостаточно высоко, чтобы у кентавра хватило сил втянуть себя наверх.

Но тут к нему склонились Роджер и Шамус Килрони, ухватили за руки, потянули на себя. К ним тут же присоединились остальные, и все вместе они сумели перетащить огромное лошадиное тело на плато, в центре которого покоилось тело Эвелина.

Полуночник вскарабкался следом, первым делом нашел взглядом место упокоения Эвелина, и на душе у него полегчало.

Потом на краю выступа показались руки гоблинов, и сражение возобновилось с новой силой. Монстров убивали, сбрасывали со скалы, но все новые и новые карабкались на плато, постепенно оттесняя людей от обрыва. Один солдат с криком боли рухнул на землю с копьем в животе, вскоре упал и брат Делман, получивший мощный удар по голове.

Волоча за собой раненых, люди медленно, но верно отступали и в конце концов сгрудились вокруг торчащей из земли руки Эвелина Десбриса.

Сражение застопорилось; гоблины, которых становилось все больше – сто, потом двести, – начали скапливаться по краю каменной чаши.

Госпожа Дасслеронд и остальные эльфы покинули Палмарис задолго до полуночи и устремились на север, в Кертинеллу, рассчитывая узнать там новости о Полуночнике, прежде чем вернуться к себе домой.

Дасслеронд считала, что они выполнили свою задачу в войне людей. Она собиралась еще раз поговорить с Полуночником, сообщить ему о случившемся с Джилсепони и отругать за то, что он научил свою возлюбленную би'нелле дасада. Королева эльфов не собиралась сдерживать возмущение. Женщина, способная действовать так опрометчиво, не заслуживает дара, который сделал ей Полуночник. Он просчитался.

Подавленный Белли'мар Джуравиль тащился в хвосте эльфийского отряда, часто оглядываясь на Палмарис.

– Прощайте, друзья мои, – говорил он, роняя слова в порывы вечернего ветра. – Полуночник, ты мне как брат, и я не вправе судить тебя. А Джилсепони мне как сестра. Я могу лишь молиться, чтобы наши пути пересеклись снова, чтобы пришло время, когда в наших сердцах воцарится веселье и мы будем не раз встречаться для дружеской беседы среди холмов, подальше от глупой, бессмысленной политической борьбы, которой так увлекаются люди.

Как Джуравилю хотелось, чтобы эти времена и в самом деле наступили! Слезы катились из его золотистых глаз, и это был первый случай в жизни эльфа, когда он плакал из-за человека. В особенности сердце его разрывалось, когда он думал о бедняжке Пони, о том, что, снова пробудившись к жизни, она обнаружит еще одну потерю.

Ему оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь – конечно, очень нескоро! – он снова увидится со своими друзьями. Но их враг был так силен! Рано или поздно Полуночник и Пони встретятся с ним лицом к лицу, и Джуравиль вовсе не был уверен, что они победят. В особенности теперь, когда госпожа Дасслеронд приняла решение полностью устраниться от вмешательства в дела людей.

Он долго плелся позади своих товарищей, то и дело бросая несчастные взгляды в сторону Палмариса, где теперь Пони угрожает величайшая опасность. Да и Полуночник тоже, наверное, вскоре там объявится. Что их ожидает?

Далеко впереди госпожа Дасслеронд запела тиесттиел, звездную песнь эльфов – едва ли не самое большое из всех доступных тол'алфар удовольствий.

Остальные эльфы вторили ей, но только не Белли'мар Джуравиль. Ему не пелось, так тяжело было на сердце.

– Может, это совсем неплохое место, чтобы встретить смерть, – мрачно заметил Полуночник.

– Только пусть это произойдет не сейчас, – ответил Смотритель.

Брат Виссенти заплакал; Роджер попытался успокоить его, но плечи молодого монаха по-прежнему сотрясались от рыданий.

– Мы – наследники Эвелина Десбриса, – нараспев, как во время богослужений, начал брат Браумин. – Пусть нам суждено погибнуть, но будущее все равно за нами. Мы первые, но не последние. Найдутся и другие, чьи сердца приведут их сюда. Следуя за своей путеводной звездой, мы нашли путь к Богу и потому будем благословенны даже в смерти.

Он низко склонился над умирающим солдатом, чтобы тот тоже мог слышать молитву и упокоился с миром. И раненый перестал вздрагивать и жалобно стонать, и Виссенти перестал плакать – все вслушивались в слова молитвы, которые нараспев произносил брат Браумин Херд.

Спустя несколько минут его прервал Шамус Килрони.

– Они приближаются, – сказал он.

– Будем молиться! – воскликнул брат Браумин.

– Будем сражаться, – с мрачным видом поправил его Полуночник. Однако, бросив взгляд на коленопреклоненных монахов, добавил с улыбкой: – Сражаться и молиться.

И так они молились нараспев, а гоблины, сотни гоблинов, медленно сужали круг. Но потом речитатив смолк; все до одного внезапно услышали жужжащий, странно гулкий звук.

– Она выбрала самое подходящее время, чтобы взорваться снова, – пробормотал кентавр, глядя на гору у себя под ногами.

Внезапно гоблины бросились в атаку, и люди забыли обо всем остальном.

Но тут во все стороны от руки Эвелина начала распространяться мощная пульсация, сопровождающаяся громким стонущим звуком, и все – люди, кентавр и гоблины – испуганно замерли. Вскоре быстро расширяющееся кольцо пурпурной энергии вышло за пределы маленькой группы, сгрудившейся в центре плато, докатилось до гоблинов и прошло сквозь их тела. За первым кольцом последовало второе, третье. Все они неудержимо, словно волны прилива, надвигались на ошеломленных монстров.

Гоблины удивленно разинули рты, однако не издали ни звука. Попытались убежать, но могли двинуть лишь верхней частью туловища; их ноги, казалось, приросли к камню.

Люди и кентавр с содроганием следили за тем, как тела монстров обретали прозрачность. Стали видны их скелеты.

А потом от целой армии гоблинов остались лишь кости.

Сотни скелетов с глухим шуршащим звуком осыпались на землю.

Брат Браумин упал ниц перед воздетой к небу рукой Эвелина и воскликнул, рыдая:

– Чудо! Великое чудо!

И ни Элбрайн, ни кентавр, вообще скептически относящийся ко всем человеческим религиям, от которых, по его мнению, было мало толку, не нашли слов, чтобы возразить брату Браумину; они были так потрясены, что лишились дара речи.

Часть пятая
ОБРАЗ В ЗЕРКАЛЕ

Даже надежду можно подкинуть человеку как приманку. Добро, зло, вечная борьба между ними… Эти понятия всегда казались мне очень далекими, и, должен признаться, дядя Мазер, они меня пугают. Но теперь я знаю, что эта борьба не менее реальна, чем все остальное в нашем мире, и очень боюсь, что именно она представляет собой подлинную угрозу для человечества.

Демон дактиль был ужасным созданием, настолько невероятным, что это выходит за пределы человеческого понимания. Когда я столкнулся с ним лицом к лицу на горе Аида, мне понадобилось собрать всю силу воли, чтобы я смог сделать хотя бы шаг в его направлении. Персонифицированное зло подавляет, дядя Мазер.

Однако именно увидев его воочию, я очень явственно ощутил, что конечная победа демона невозможна. На Короне всегда найдутся те, для кого это беспримесное, узнаваемое зло абсолютно неприемлемо; те, кто при встрече с ним не видит для себя другого пути, как лишь взять в руки меч и сражаться. Чтобы одержать в нашем мире уверенную победу, Бестесбулзибар должен уничтожить каждого мужчину, каждую женщину. Но это будет пустая победа, потому что главной своей цели он все равно никогда не достигнет. Его приспешники, все эти гоблины, великаны и поври, могут целиком искоренить человеческую расу, но одного ни они, ни сам Бестесбулзибар не добьются никогда: не сумеют поработить человеческую душу.

А вдруг хитростью можно заполучить то, что не удалось грубой силе?

Вот этого я по-настоящему боюсь. Обманщики из числа людей несравненно опаснее, чем любые демоны и их монстры. К таким обманщикам я отношу отца-настоятеля Маркворта; возможно, в этом смысле ему нет равных в нашем мире. Он и его церковь достигли выдающихся успехов в искусстве любой ценой добиваться своего. Это ужасает и глубоко огорчает меня – думать, что, возможно, они сумеют сделать то, в чем потерпел неудачу Бестесбулзибар. Как они хитры, как коварны! На словах говорят правильные вещи, рассуждая, делают логичные выводы, и все с одной-единственной целью: чтобы вызвать доверие к той философии, которую проповедуют на самом деле и которую, при тщательном рассмотрении, не поддержит ни один человек в здравом уме. Чтобы замаскировать ложь, они опутывают ее паутиной истины, а безнравственность оправдывают настоятельной необходимостью или ссылкой на традиции, уже давно утратившие смысл в нашем сегодняшнем мире.

Почему не снарядить за священными камнями экипаж из числа монахов? Почему не использовать магию этих камней, чтобы улучшить жизнь простого народа?

Они с легкостью дадут ответы на эти вопросы, дядя Мазер. На любой вопрос у них всегда есть ответ.

Но когда больная мать стучится в ворота Санта-Мер-Абель, умоляя об исцелении, чтобы ее дитя не осталось сиротой…

Этому нет оправданий. И вот тогда все их разглагольствования о необходимости следовать традициям или о каком-то предполагаемом «добре в широком смысле этого слова» теряют всякий смысл, и за ними обнажается ложь.

Но они очень искусны, эти обманщики, и это пугает меня. В их словах ровно столько истины, сколько нужно, чтобы успокоить простых людей. Время от времени они подбрасывают им ложную надежду, заставляя верить, что мир не так уж плох или что, по крайней мере, он станет таким еще при жизни их детей. А ведь, если разобраться, дядя Мазер, это и есть самое заветное желание любого человека.

Отец-настоятель Маркворт прекрасно понимает это.

Как-то я уже говорил в шутку, что, возможно, дух Бестесбулзибара жив и обрел даже более опасного хозяина. Это было сказано метафорически, конечно; или, по крайней мере, так я тогда думал. Но сейчас, когда битва между церковью и мной, Пони и другими последователями Эвелина разгорелась не на шутку, я задаюсь вопросом: а не поселился ли в самом деле дух Бестесбулзибара в сердцах некоторых людей? Что, если эти люди, зараженные дьявольской порчей, живут среди нас? И если это так, сумеют ли одержать победу хорошие, по-настоящему благочестивые люди или позволят обмануть себя сладкоголосыми песнями, в которых правда перемешана с ложью?

Да, даже надежду можно подкинуть человеку как приманку.

Элбрайн Виндон

ГЛАВА 32
ПОБЕДИТЕЛЬ

Когда Маркало Де'Уннеро оказался у ворот Палмариса, только бушевавшая в душе ярость заставила его забыть о страхе перед реакцией отца-настоятеля Маркворта на сообщение о том, что захватить Полуночника не удалось. Стражники не узнали его и принялись задавать вопросы, но он лишь свирепо глянул на них. В конце концов появился солдат, знавший его в лицо. Трясясь от страха, он повел разъяренного Де'Уннеро в Чейзвинд Мэнор и по дороге рассказал ему последние новости: покушение на жизнь отца-настоятеля Маркворта; слухи о незатихающей борьбе между королем Данубом – его поселили в доме Алоизия Крампа – и отцом-настоятелем, распоряжающимся Чейзвинд Мэнор как собственным домом; и – последнее задело Де'Уннеро больше всего – симпатии народа, обращенные к новому епископу, Фрэнсису Деллакорту.

Де'Уннеро ворвался в Чейзвинд Мэнор и, не дожидаясь, пока о его появлении официально доложат, помчался в оранжерею, где отец-настоятель завтракал в обществе брата – или, может быть, магистра, а то и епископа? – Фрэнсиса.

– Судя по выражению твоего лица, тот, кого называют Полуночником, по-прежнему не пойман, – не без иронии заметил отец-настоятель.

Маркворт устроился в Чейзвинд Мэнор со всеми удобствами. Он занял его под свою резиденцию на следующий же день после неожиданной встречи с королем в аббатстве Сент-Прешес, понимая, что, если не поторопится, король сам расположится в Чейзвинд Мэнор.

– Я догнал его на севере Тимберленда, на пути в Барбакан, – сердито ответил Де'Уннеро.

– В Барбакан? – недоверчиво повторил Фрэнсис.

Тот же самый вопрос вертелся и на языке у Маркворта, но он промолчал и внешне сохранял спокойствие.

– Я встретился с Полуночником в открытом бою, – продолжал Де'Уннеро, – и оказался сильнее.

– Тем не менее он на свободе, – сухо заметил Маркворт. К этому моменту Де'Уннеро немного успокоился и потому просто кивнул в ответ. – А что с этой женщиной… Джилл?

– Возможно, она там же, среди друзей Полуночника, – солгал Де'Уннеро. – Именно они помешали мне закрепить свою победу.

– Ну, в таком случае, у нее очень длинные руки, друг мой. Иначе как бы она дотянулась из Палмариса до Тимберленда?

Де'Уннеро задумался, пытаясь расшифровать для себя это высказывание. Внезапно глаза у него широко распахнулись.

– Вы нашли ее? – спросил он. Отец-настоятель улыбнулся и кивнул. – Где она? Я вытяну из нее все, что пожелаете, отец-настоятель. Обещаю…

– У нас ее нет, – признался Маркворт, – но нам она больше не страшна, хотя камни остались у нее. В ближайшее время у нее на уме будет одно: мысль о том, как бы выжить. Мы же должны все внимание переключить на то, чтобы умиротворить короля, который в данный момент завтракает в доме казненного тобой торговца.

Сделав Де'Уннеро знак садиться, Маркворт махнул рукой, давая понять стоящим в стороне прислужникам-монахам, что нужно принести гостю завтрак.

– Ситуация в Палмарисе изменилась, – продолжал отец-настоятель.

– Солдат, провожавший меня от городских ворот, сказал, что вы были серьезно ранены, – сказал Де'Уннеро, стараясь не смотреть на грубый шрам, пересекающий морщинистую щеку Маркворта. – Магическое нападение, по словам солдата. Напрашивается мысль, что тут замешана эта женщина.

– Она дорого заплатила за то, что сделала, – ответил Маркворт. – Я нашел и фактически сломил ее. Как и в твоем случае, только помощь друзей помешала нам захватить ее. Но это вопрос времени. Солдаты и монахи прочесывают город. Ей не скрыться.

– И тогда камни окажутся у нас, – робко вставил Фрэнсис.

Присутствие Де'Уннеро явно сковывало его.

– Хорошо, что ты вернулся, – продолжал отец-настоятель, обращаясь к Де'Уннеро с таким видом, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. – Жаль, конечно, что ты не приволок сюда этого изменника… Выглядело бы очень символически.

– Люди могли бы по-разному понять этот символ, – снова осмелился вмешаться в разговор Фрэнсис.

– А? Ну да, конечно. Но если бы этот человек оказался у нас – или хотя бы его голова, – мы бы сочинили для простого народа очень убедительную историю, заставив людей поверить, какую угрозу несут в себе Эвелин и его последователи. Но хватит об этом. После жестокого нападения на меня и той работы, которую проделал епископ Фрэнсис, чтобы умиротворить народ, король больше не настроен против нас. Достаточно сказать, что во время его визита ко мне я объявил, что отныне все магические камни в королевстве должны быть конфискованы церковью, и он ни слова не возразил. Палмарис полностью в нашей власти.

Темные глаза Де'Уннеро удивленно расширились. Епископ Фрэнсис? Умиротворил народ? Последнее, что сделал Де'Уннеро, прежде чем покинуть город, была казнь Алоизия Крампа!

– Ситуация изменилась, – повторил Маркворт. – Под руководством епископа Фрэнсиса церковь превратилась в мудрого и милостивого благодетеля. – Он поднял руку, не давая Де'Уннеро рта раскрыть. – Я даровал этот титул нашему юному брату временно, но теперь все больше склоняюсь к тому, чтобы оставить его за ним и дальше. Я уже обсудил этот вопрос с аббатом Джеховитом, который сейчас тоже в Палмарисе. Он заверил меня, что ничего не имеет против.

Де'Уннеро во все глаза злобно уставился на Фрэнсиса.

– Как, по-твоему, ты заслуживаешь носить этот титул? – неожиданно спросил Маркворт Де'Уннеро.

– Я делал, что мне было приказано, – ответил тот.

Только сейчас до него дошло, какой спектакль устроил Маркворт. Давая свои указания – включая то, которое касалось публичной казни Крампа, – он исходил из расчета, что пребывание Де'Уннеро на посту епископа будет временным. Маркворт возвысил его и сознательно использовал для нагнетания обстановки, чтобы на этом мрачном фоне благодеяния Фрэнсиса высветились особенно ярко.

– Прекрасно. – Маркворт расплылся в широкой улыбке. – Я не собираюсь критиковать действия епископа Де'Уннеро. Ты был в точности тем, в ком нуждался Палмарис в то темное время нестабильности, но ситуация изменилась. Сейчас нужна более мягкая рука, такая, чтобы у короля не возникло никаких оснований оттолкнуть ее в сторону.

– Так и планировалось с самого начала? – напрямую спросил Де'Уннеро.

Фрэнсис заерзал, испытывая неловкость, и слегка откинулся назад, ожидая со стороны Маркворта взрыва. Однако тот лишь кивнул.

– И теперь, значит, меня ждет наказание?

Судя по тону, Де'Уннеро был не на шутку оскорблен. Он оглянулся по сторонам, как будто окидывая взглядом все, с чем ему придется проститься, – это место, которое он считал своим, и даже этот город.

Однако Маркворт по-прежнему сохранял спокойствие.

– Неужели ты думаешь, что останешься без награды за свою преданность и усердие? Друг мой, у нас еще много дел, и то, что я планирую для тебя, даст тебе все, чего ты пожелаешь. Чем дальше церковь будет продолжать свою деятельность, тем больше у нас будет врагов. Влиятельные люди вроде герцога Таргона Брея Каласа отнюдь не в восторге от того, что Палмарис, этот крупнейший город королевства, оказался под властью церкви. Я старый, усталый человек; мне нужен надежный помощник. Кто справится с этой ролью лучше Маркало Де'Уннеро?

– Магистр Де'Уннеро? – спросил бывший епископ, все еще пылая от гнева. – Или, может быть, просто брат Де'Уннеро?

Маркворт громко расхохотался.

– Глава аббатства Сент-Прешес. – Это решение пришло к нему внезапно. – У епископа Фрэнсиса слишком много других проблем, чтобы заниматься еще и этой. Он будет рукой государства в Палмарисе, а ты – рукой церкви. Хотя обещаю: твое влияние и обязанности не ограничатся только этим городом.

– И кто кому будет подчиняться? – спросил Де'Уннеро, выплевывая каждое слово и сверля Фрэнсиса злобным взглядом.

– Рука государства, рука церкви, – повторил Маркворт. – И обе они будут подчиняться мне. Ну все, уймись, я не хочу вражды между вами. У нас есть общий противник: король Дануб Брок Урсальский. Мы должны контролировать короля и его советников, в особенности Каласа. По словам Джеховита, он серьезный противник. Калас когда-то командовал Бригадой Непобедимых и заработал два больших пера на свой шлем. Значительная часть этого элитного воинского подразделения вместе с королем прибыла сюда, в Палмарис. Малейшая ошибка с нашей стороны – и у герцога откроется пространство для маневра, чем он, без сомнения, не преминет воспользоваться.

Маркворт посмотрел сначала на одного собеседника, потом на другого; этот холодный взгляд заставил Фрэнсиса содрогнуться, а Де'Уннеро, напротив, воспламенил.

– Мы должны учитывать все возможности, – угрюмо закончил отец-настоятель.

– Вы – точно лютня в его руках! Он играет вами! – Возмущение так и клокотало в голосе герцога Каласа.

Никогда прежде он не позволял себе разговаривать с королем подобным тоном.

Дануб бросил на него такой взгляд, что герцог невольно попятился.

– И за какую же струну ты намерен дернуть? – с иронией спросил Дануб.

– Прошу прощения, мой король. – Констанция Пемблбери встала между ними. – Герцог Калас, вне всякого сомнения, печется только о благе короны. Он не имел намерения оскорбить ваше величество.

Дануб усмехнулся, напряжение разрядилось. Все прекрасно понимали, какие настроения царят в городе. В глазах простых людей отец-настоятель Маркворт превратился в народного героя. Это, в сочетании с методами епископа Фрэнсиса, проявившего себя великодушным и мягким правителем, ослабило позиции короля и могло помешать ему отозвать титул епископа как главы города.

– Он заявил, что будут конфискованы все магические камни, и вы ни слова не сказали против, – продолжал нажимать герцог Калас. – Насколько это усилит влияние церкви и ослабит корону?

– Я не стал возражать отцу-настоятелю, исключительно учитывая его болезненное состояние, – ответил король, без малейших признаков возмущения, к облегчению Констанции Пемблбери. – Встреча носила неофициальный характер, и его слова не имеют законной силы. Но даже если он и в самом деле собирается вернуть церкви все камни, хотел бы я знать, каким образом он будет добиваться этого в Урсале? Или в Энтеле, или в других южных городах, где церковь обладает очень незначительным влиянием?

– Но здесь, в Палмарисе, где на него так удачно напали, а потом чудесным образом исцелили, он представляет собой грозную силу, – заметила Констанция.

– Это так, – ответил король Дануб, подумав, что Констанция и Калас понятия не имеют, до какой степени это и в самом деле так.

Он один знал об ужасном визите призрака, при воспоминании о котором его до сих пор пробирала дрожь.

– Экипаж подан, мой король, – доложил телохранитель Данубу.

– Он должен приезжать к нам, – проворчал Калас, – а не мы к нему. И мы должны были занять Чейзвинд Мэнор, а не ютиться здесь.

Дануб и Констанция, не обращая на него внимания, накинули дорожные плащи и направились к двери.

На пороге Чейзвинд Мэнор их встретил аббат Джеховит. Он приветствовал короля широкой улыбкой и мягко похлопал его по плечу.

– Епископ Де'Уннеро вернулся в Палмарис, – сообщил старый аббат. – Он ждет вас вместе с отцом-настоятелем Марквортом и братом… магистром Фрэнсисом Деллакортом. Именно этому последнему отводится ведущая роль в налаживании жизни в Палмарисе.

– Де'Уннеро! – воскликнул герцог Калас. – Я ему голову оторву!

Аббат Джеховит лишь улыбнулся, не желая ввязываться в спор. Кроме того, он полагал, что если герцог Калас и впрямь попытается сделать нечто подобное, то неизвестно еще, кто кому голову оторвет. Старик молча повел короля и его советников в комнату, где должна была происходить встреча. Военные вечно воображают о себе неизвестно что, думал он по дороге. А между тем даже человек, достигший самого высокого уровня в военной иерархии – к примеру, бывший командир Бригады Непобедимых, – по своим навыкам не идет ни в какое сравнение с Карающими Братьями и уж тем более с Де'Уннеро, который обучал их!

Маркворт, Де'Уннеро и Фрэнсис ожидали их, сидя за одним концом длинного дубового стола. Джеховит сразу же отметил, как хитро отец-настоятель расставил кресла. Предназначенное для короля было повернуто к восточному окну; таким образом, прямо в лицо Данубу должно было светить восходящее солнце. Три кресла с каждой стороны от короля были пусты. Констанция Пемблбери и герцог Калас тут же заняли места справа и слева от него.

Интересно, зачем Маркворт приказал поставить столько кресел, удивился аббат Джеховит. Ведь он наверняка догадывался, что король прибудет в сопровождении всего двух советников. Однако аббат быстро нашел решение этой загадки и посмотрел на Маркворта с еще большим уважением. Это была проверка: где сядет Джеховит, рядом с советниками короля или Маркворта?

Нервно оглядываясь на короля Дануба, старый аббат опустился в соседнее с Де'Уннеро кресло.

Калас насмешливо фыркнул: позиции определены, можно начинать.

– Не буду ходить вокруг да около, – сказал король Дануб, прервав посреди фразы официальные приветствия отца-настоятеля. – Я пришел сюда, чтобы удостовериться, что с гражданами Палмариса – моими подданными – обращаются, как они того заслуживают, и что город в надежных руках.

– Вы знакомы с епископом Де'Уннеро? – спросил Маркворт.

Калас и Де'Уннеро тут же в упор посмотрели друг на друга; оба занимали примерно одинаковое положение при своих покровителях, что автоматически делало их главными соперниками.

– А это Фрэнсис Деллакорт, – продолжал Маркворт, сделав жест в сторону молодого монаха, сидящего слева от него. – До сегодняшнего утра он возглавлял аббатство Сент-Прешес, но теперь я намерен сделать его епископом Палмариса.

Все с любопытством посмотрели на Фрэнсиса, даже аббат Джеховит, который ничего не знал о готовящемся назначении.

– Епископ сидит справа от вас, насколько я понял, – заметил король Дануб.

– Бывший епископ, – уточнил отец-настоятель. – Магистр Де'Уннеро хорошо послужил Палмарису в этом качестве…

Герцог Калас снова громко фыркнул.

– В городе царил беспорядок, и он нуждался именно в таком правителе, – как ни в чем не бывало закончил Маркворт. – Теперь времена изменились. Де'Уннеро будет главой аббатства Сент-Прешес.

Констанция Пемблбери вопросительно взглянула на короля; тот кивнул, позволяя ей высказаться за него.

– А разве епископ Палмариса не является одновременно главой аббатства Сент-Прешес?

В голосе Констанции явственно прозвучало беспокойство. Как и всех остальных гостей из Урсала, ее встревожило это сообщение. Что, теперь в Палмарисе будут уже два облеченных властью церковных лидера?

– У меня относительно аббатства Сент-Прешес большие планы, – ответил Маркворт. – Тимберленд снова открыт для торговли, в связи с чем северные деревни потребуют особого внимания со стороны церкви. У епископа Фрэнсиса не хватит времени заниматься еще и этими делами. В Палмарисе много своих проблем.

Король Дануб откинулся в кресле, пытаясь осмыслить услышанное. Слова Маркворта удивили и обеспокоили его.

– В таком случае, может быть, самое время снова вернуться к тому, чтобы здесь правили барон и аббат, – сказал он.

Герцог Калас не смог сдержать улыбки; именно эти слова он и жаждал услышать.

– Полагаю, что нет, – не моргнув глазом ответил отец-настоятель Маркворт.

Это заявление вызвало беспокойство на королевском конце стола. Подумать только, отец-настоятель открыто противопоставил себя королю Данубу!

– Отец-настоятель, я согласился с правлением епископа как с исключительно временным явлением, – твердо произнес король. – Судя по полученным мной сообщениям, опыт оказался неудачным.

– Думаю, эти сообщения не дают представления о ситуации в целом, – ответил Маркворт. – Да и о чем можно судить на основании нескольких первых недель? Тем более когда в городе такое творилось. Тут царило зло, чистое зло!

– Вы преувеличиваете, – заметил король.

Маркворт встал, наклонился над столом и повернул голову, выставляя на всеобщее обозрение свой безобразный шрам.

– Неужели? – воскликнул он.

Калас тоже вскочил, сверля взглядом Де'Уннеро, но тот сохранял невозмутимое спокойствие.

– Одно это служит достаточным доказательством того, что священные камни не должны находиться в руках глупых мирян, – закончил отец-настоятель.

Король откинулся в кресле, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

– Разве не сам отец-настоятель Маркворт продавал эти камни глупым мирянам? – спросил он. – Ваши слова противоречат вашим действиям, отец-настоятель. Мы оказались в очень трудной ситуации. Я не могу допустить, чтобы класс торговцев ополчился против меня. – Маркворт не сводил с него пристального взгляда. Точно так же призрак отца-настоятеля смотрел на короля во время незабываемого ночного визита, и Дануб внутренне съежился под этим взглядом. Но, так или иначе, он был королем, а потому продолжил развивать наступление, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе. – Мой добрый отец-настоятель, я не могу ни поддерживать приличествующие взаимоотношения с Бехреном, ни дать достойный ответ на жалобы крупных торговцев – тех самых, которые сделали для Хонсе-Бира немало добра, – если вы будете продолжать преследовать в этом городе и тех и других. Это абсолютно неприемлемо, отец-настоятель!

– Сейчас величайшая угроза короне исходит именно от некоторых мирян, владеющих священными камнями, но не понимающих, какой мощью обладает этот дар Божий, и потому недостойных распоряжаться им, – вклинился в разговор Де'Уннеро.

Отец-настоятель, собиравшийся сам ответить королю, сердито посмотрел на Де'Уннеро, полагая, что лучше бы тому попридержать язык. Однако, не желая демонстрировать разногласия в своих рядах, Маркворт промолчал, позволив Де'Уннеро продолжать.

– Я говорю о последователях еретика Эвелина Десбриса, которые, можете мне поверить, задались целью уничтожить и церковь, и государство. Одна из его учениц напала на отца-настоятеля Маркворта. Мне известно, что она намерена предпринять такую же попытку в отношении короля Дануба.