Текст книги "Демон-Апостол"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

– Ты ждешь ребенка! – Джуравиль широко распахнул золотистые глаза. Пони не стала опровергать его догадку. – Но может, ты ошибаешься? С тех пор прошло всего несколько недель.

– Я знала это уже на следующее утро после того, как все произошло, – сказала Пони. – Не могу объяснить, в чем тут дело – в том, что я владею каменной магией, или в чудесах, которые способна творить сама жизнь, – но я знала, совершенно точно знала. И все, что происходило дальше, – или, точнее говоря, не происходило – подтверждает тот факт, что я жду ребенка, Белли'мар Джуравиль.

Слушая ее, эльф улыбался все шире, думая о том, каковы перспективы этого ребенка, с такими-то родителями. Правда, его улыбка погасла, когда он заметил хмурое выражение на лице Пони.

– Тебе радоваться надо, – сказал он, – а не делать такую кислую физиономию.

– Война еще не окончена, – ответила Пони. – И Дундалис необходимо восстановить.

– Все это сейчас должно отойти на второй план, Джилсепони Виндон. Думай только о том, что происходит внутри тебя. Важнее этого для Элбрайна и тебя нет ничего.

Имя Джилсепони Виндон вызвало мимолетную улыбку на лице Пони – никогда раньше Джуравиль так ее не называл.

– Не говори Элбрайну, – попросила она. – Ни о моих планах в отношении юга, ни о моем… нашем ребенке.

– Он имеет право знать, – запротестовал эльф.

– Он и узнает, но я сама ему скажу, – сказала Пони, и Джуравиль отвесил ей почтительный поклон. – Ладно, я иду к капитану Килрони. Нужно узнать, зачем тут появились эти солдаты.

Она пошла дальше, и эльф следовал за ней точно тень. Если они ошибаются насчет этих солдат, если те и впрямь ищут Элбрайна и Пони, тогда Джуравиль будет рядом с ней; а как еще должен поступить друг?

По дороге он задумался над тем, что для него означает это слово: «друг». Что подумала бы госпожа Дасслеронд да и все остальные тол'алфар, если бы узнали, как много для него скрывается за этим словом применительно к Элбрайну и Пони? Почти все эльфы по-дружески относились к Полуночнику, когда он жил в их долине, и даже Тантан со временем прониклась теплыми чувствами и к нему, и к Джилсепони. Но до сих пор – и когда Джуравиль решил сопровождать Элбрайна и его друзей на гору Аида, куда они шли, чтобы сразиться с демоном; и когда по дороге он вызвался доставить беженцев в эльфийскую долину; и когда госпожа Дасслеронд позволила этим несчастным остаться у них; и даже когда Тантан тоже отправилась на Аиду и там погибла – эльфы действовали из прагматических соображений, понимая, что тем самым помогают самим себе. Теперь Элбрайн и Пони опять вовлечены в самую настоящую войну, которая, однако, касается только людей; участие в ней не принесло бы эльфам никакой выгоды. Тем не менее у Джуравиля даже и мысли не было о том, чтобы устраниться от нее.

Он будет сражаться вместе со своими друзьями – и умрет вместе с ними, если такова судьба. Почему он отправился с ними в Санта-Мер-Абель, чтобы спасти Смотрителя и приемных родителей Джилсепони? Только из соображений дружбы; обычный эльфийский прагматизм был тут совершенно ни при чем.

Он знал, что госпожа Дасслеронд не одобрит его поведения; конфликт между его друзьями и церковью относился к разряду тех, которые должны были разрешать исключительно сами люди. Уже не в первый раз действия Джуравиля выходили за рамки принципов, действующих внутри эльфийского сообщества и гласивших, что благополучие эльфов превыше всего. Жизнь одного-единственного эльфа ценнее жизни тысячи представителей любой другой расы, даже людей, к которым эльфы относились совсем неплохо.

Однако Джуравиль сейчас не отставал от Пони. Если ей придется сражаться, он будет биться бок о бок с ней.

Разговор с Томасом закончился, когда, направляясь в сторону лагеря военных, по деревне проскакали солдаты. Элбрайн тут же пошел разыскивать Дара. Как и Пони, он опасался, что появление этих солдат имеет отношение к магическим камням и бегству кентавра из Санта-Мер-Абель. По его предположению, Пони как раз сейчас должна была разговаривать с капитаном Килрони. На душе у Элбрайна заметно полегчало, когда, оказавшись около лагеря, он не увидел никаких признаков сражения: если бы солдаты попытались схватить Пони, она пустила бы в ход магию и сровняла бы с землей половину лагеря!

– Приветствую тебя, Полуночник! – окликнул его караульный.

Второй солдат подошел, чтобы принять поводья Дара, но Элбрайн только рукой махнул.

– Кто к вам прибыл? – спросил он.

– Они из гарнизона в Палмарисе, – ответил солдат. – Сейчас разговаривают с капитаном Килрони.

– И Джилсепони с ними?

– Она еще не приходила, – ответил солдат.

Элбрайн поскакал дальше, в глубь лагеря. Все, кто попадался навстречу, тепло приветствовали его; за последние несколько недель он сумел завоевать их уважение во время стычек с недобитыми монстрами. Теперь солдаты понимали, какая это удача, что Полуночник – и Джилсепони! – с ними. Элбрайн, в свою очередь, тоже проникся уважением к этим храбрым людям.

Однако его тревога усилилась, как только он спешился и вошел в палатку капитана Килрони. На лицах всех присутствующих застыло такое мрачное выражение, что Элбрайн невольно положил руку на рукоятку меча.

– Есть какие-нибудь новости? – первым делом спросил он.

Килрони поднял на него взгляд. Капитан был выше и массивнее Элбрайна, но не обладал такой великолепной мускулатурой. Аккуратно подстриженная бородка, усы и густые волосы были огненно-рыжие. Яркие синие глаза выражали сейчас печаль и озабоченность.

Шамус Килрони бросил взгляд на женщину, возглавляющую прибывший из Палмариса отряд, и Элбрайн напрягся, ожидая чуть ли не нападения.

– Какие новости? – требовательно повторил он.

– Кто это? – спросила женщина, довольно полная, с копной таких же жгуче-рыжих, как у Килрони, волос и с такими же пронзительно-синими глазами.

Элбрайн подумал, что они, возможно, родственники, хотя женщина говорила скорее на сельском диалекте, в то время как речь Шамуса Килрони была очень правильной и отличалась прекрасной дикцией.

– Союзник, который помогает моей бригаде как разведчик, – ответил Килрони.

– Просто разведчик? – в упор глядя на Элбрайна, женщина вопросительно подняла бровь.

В ее глазах промелькнуло выражение подозрительности и одновременно любопытства.

– У меня нет времени даже начать перечислять все, что он для нас сделал, – нетерпеливо ответил Килрони. – Барон Рошфор Бильдборо мертв, – ответил он на вопрос Элбрайна.

Зеленые глаза Полуночника широко распахнулись – прежде всего он подумал о Роджере.

– Убит на дороге к югу от Палмариса, – объяснила женщина решительным мрачным тоном. – Вроде бы на его карету напал какой-то зверь. Дикий кот, скорее всего.

– На пути из Урсала? – спросил Элбрайн.

– На пути в Урсал, – уточнила женщина.

– Но ведь это было несколько месяцев назад! – удивился Элбрайн.

Если женщина сказала правду, то получается, что они с Пони прошли через Палмарис уже после убийства, а между тем ничего о нем не слышали.

– Уж простите, но мы не считали, что нужно в первую очередь скакать сюда, – с иронией заметила женщина. – Есть люди познатнее капитана Шамуса Килрони и его новоиспеченного друга, которым требовалось сообщить новость раньше.

– А что случилось со спутниками барона? – спросил Элбрайн, не обращая внимания на ее язвительный тон.

– Все убиты.

Элбрайна охватило смятение.

– Они разбили лагерь, – сказал один из солдат. – Впечатление такое, будто их застали врасплох. Барон попытался спрятаться в карете, но кот залез туда и разорвал его на части.

Слушая это объяснение, Элбрайн все больше сомневался в том, что речь идет об обыкновенном диком коте. За годы жизни с тол'алфар он прекрасно изучил повадки животных. Да, в этой местности водились огромные дикие коты, хотя между Урсалом и Палмарисом, едва ли не в самой цивилизованной части королевства, их почти не осталось. И к тому же они никогда не нападали на группу людей. Кот мог наброситься на одинокого человека единственно с целью пропитания или в том случае, если бы кто-то попытался отнять у него добычу. Но чтобы он преследовал человека, спрятавшегося от него в карете…

– Я своими глазами видел, как они лежали в луже крови, разорванные на куски, – закончил солдат.

– А кого убили первым? – спросил Элбрайн.

– Судя по всему, караульного у костра, – ответил солдат. – Он даже не успел выхватить оружие. А потом зверюга разделался с остальными охранниками.

– Значит, барон погиб последним? В карете?

Солдат кивнул, плотно сжав губы.

Бессмыслица какая-то, подумал Элбрайн. Разве что зверь был болен или – что уж совсем маловероятно – там было несколько котов.

– Кот много сожрал? – спросил он.

– Все люди были изодраны в клочья, – ответил солдат. – Внутренности вывалились наружу. У одного в разорванной груди было даже видно сердце! А сколько кот съел, я не знаю.

– К чему все эти подробности? – недовольно спросила женщина.

Килрони бросил на Элбрайна предостерегающий взгляд, но тот уже поднял руки, показывая, что прекращает расспросы. Все понятно. Ему это и не требовалось. Ни один голодный кот не оставит несожранным такой лакомый кусочек, как сердце, и ни один не станет догонять убегающего человека, когда вокруг полно убитых. Если рассказ солдата соответствует действительности, барона убил не обычный зверь.

И тут возникли совсем уж неприятные мысли. Элбрайн много раз видел, как работают с магическими камнями, подолгу беседовал о них с братом Эвелином и знал о существовании одного, способного превратить человеческую руку в тигриную лапу.

– Ты знал тех, кто сопровождал барона? – спросил он солдата.

– С одним мы вроде как дружили, – ответил тот, – а остальных я видел прежде. Личная охрана барона, вот кто они были.

– Я слышал, что вместе с бароном Бильдборо путешествовал еще один человек, не охранник…

– А-а, такой коротышка, – сказала женщина. – Да, мы тоже слышали о нем.

– Его тело обнаружили?

– Вроде нет, – ответил солдат.

И то хорошо, подумал Элбрайн, хотя это еще ни о чем не говорило. Кот – если это был кот – мог оттащить Роджера подальше и сожрать позже. А если это был монах, он мог захватить Роджера в плен, чтобы выпытать у него сведения об Элбрайне и Пони.

– С какой целью вы сюда прибыли? – спросил он женщину.

– Чтобы сообщить капитану Килрони о бароне.

– Смерть барона будет иметь очень тяжелые последствия для Палмариса, – заметил Шамус Килрони. – В особенности если учесть, что она последовала почти сразу же после убийства аббата Добриниона.

– В городе и без того в последнее время неспокойно, – добавила женщина. – Новый аббат только что вернулся из поездки в Санта-Мер-Абель на эту их… да, Коллегию аббатов. Наверное, рассчитывает и на что-то большее, хотя у него есть соперники.

Эти слова только подтверждали худшие опасения Элбрайна. Ему уже приходилось иметь дело с новым главой аббатства Сент-Прешес. Встреча была короткой, но вполне достаточной для того, чтобы сделать вывод: Де'Уннеро человек неприятный, заносчивый и плохо владеющий собой. Со смертью Бильдборо во властной структуре Палмариса образовалась брешь – его единственный племянник, Коннор, был мертв, и аббат Добринион тоже, – и, можно не сомневаться, Де'Уннеро поспешит ее заполнить. А тот факт, что он тут же отправился в Санта-Мер-Абель, вызывал опасения, не прихватил ли он с собой и пленника, Роджера Не-Запрешь.

У Элбрайна возникло чувство, будто церковь Абеля – огромный черный монстр, поднимающийся, чтобы затмить солнце. Сопоставив свое путешествие в Аиду для сражения с демоном и последующий поход в Санта-Мер-Абель с целью освобождения кентавра из когтей отца-настоятеля, он начинал понимать, что эти две миссии не слишком отличались друг от друга, – если отличались вообще.

– А ты что собираешься делать дальше? – спросил он Килрони.

Тот беспомощно вздохнул.

– Придется возвращаться в Палмарис. Город нуждается в защите.

– Здесь ты тоже нужен, – напомнил ему Элбрайн. – Что, если с наступлением зимы сюда явятся монстры, которых здешним жителям без вас не одолеть? А ведь существует еще проблема каравана.

– Сравнил тоже – очистить Тимберленд от монстров и охранять Палмарис! – с негодованием возразила женщина.

Она подошла к капитану, глядя на него таким взглядом, который наводил на мысль о близком знакомстве между ними или, снова подумал Элбрайн, о родственных взаимоотношениях.

Он посмотрел на Килрони, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что ему нечего противопоставить простой логике последних слов.

– А что будет с бандой поври тут, по соседству? – спросил Элбрайн.

Ведь совсем недавно они условились разделаться с «красными шапками», по каким-то причинам задержавшимися неподалеку и представлявшими угрозу для всякого, осмелившегося выйти за пределы охраняемой зоны вокруг деревень Кертинелла и Ландсдаун.

– Предлагаю покончить с ними, не откладывая, – заявил Шамус Килрони и затем, не обращая внимания на протесты женщины, заговорил тоном, не оставляющим места для дебатов. – После чего, если погода не помешает, мы тут же отправимся в Палмарис. – Женщина заворчала и вперила в Элбрайна сердитый взгляд. – Я дам тебе Полуночника, – добавил Шамус, который в конце концов все же решил представить его.

– Полуночник? – неохотно переспросила женщина. – Странное имя.

– А это сержант Колин Килрони из охраны Палмариса, – продолжал Шамус.

– Сестра? – спросил Элбрайн.

– Кузина, – ответил Шамус с таким видом, точно ему на язык попало что-то горькое.

– Из лучшей части нашей семьи, – тут же вклинилась в разговор Колин, и Элбрайн не понял, шутит она или говорит серьезно. – Ох, конечно, мой кузен обучался в Урсале – всякие там светские разговоры и прочее. Ему даже доводилось обедать за королевским столом. – Шамус недовольно заворчал, но она лишь усмехнулась с ироническим видом и посмотрела на Элбрайна. – Ну, господин Полуночник…

– Просто Полуночник, – поправил он ее.

– Ну, господин Полуночник, – продолжала она, будто ничего не слышала, – ты добился своего и сможешь покончить с «красными шапками». Я и мои люди отправимся с тобой, чтобы поразмяться. Все мы здорово переживаем из-за того, что случилось в Палмарисе. Может, это будет и неплохо для нас – разрядиться на поври.

Сопровождающие ее солдаты угрюмо согласились.

– У нас мало времени, – сказал Шамус Килрони. – Нужно найти и подготовить подходящее поле боя.

– Какое еще поле боя? – тут же вскинулась Колин. – Где меч выхватишь, там тебе и поле боя.

Элбрайн перевел взгляд с капитана на его кузину. Судя по всему, между ними существовало сильное соперничество; в бою это могло плохо кончиться.

– Я разведаю, куда ушли поври, и подыщу подходящее место для нападения. – С этими словами он вышел из палатки.

– Наивный, – вслед ему сказала Колин.

– Никто не справится с этой задачей лучше Полуночника, – ответил ей Шамус.

Покачивая головой и улыбаясь, Элбрайн сел на Дара и поскакал прочь, почти сразу же забыв об этой женщине и сосредоточившись на мрачных новостях, которые она привезла.

Едва оказавшись за пределами лагеря, он встретил Пони. Бросив на него подозрительный взгляд, она поняла, что дело плохо.

– Барон Бильдборо убит еще на пути в Урсал. – Элбрайн спешился и встал рядом с женой. – И вся его охрана тоже, хотя Роджера среди мертвых не нашли.

– Снова поври? – послышался из-за деревьев ироничный голос Джуравиля. – Наверняка тот же, что убил аббата Добриниона.

– В твоих словах, может, даже больше смысла, чем ты думаешь, – ответил Элбрайн. – Те, кто нашел барона, говорят, что его убил дикий кот. Однако описание останков никак не соответствует повадкам этого зверя.

– Тигриная лапа, – тут же сообразила Пони.

Этот камень монахи использовали, чтобы превратить свою человеческую руку в лапу дикого кота. Повесив голову, Пони закрыла глаза, и Элбрайн обхватил ее за плечи. Каждое новое столкновение с церковью Абеля – или даже сообщение о нем – тяжкой ношей ложилось на плечи Пони; каждое их деяние, полностью лишенное святости, отвергающее все те принципы, которыми руководствовался их друг Эвелин, лишь усиливало боль от потери приемных родителей.

– Палмарис в опасности, – сказал Элбрайн, обращаясь больше к Джуравилю. – Капитан Килрони и его солдаты не задержатся тут надолго. Нужно поскорее разделаться с бандой поври.

– А как же Роджер? – спросила Пони. – Может, он в беде, а мы будем как ни в чем не бывало по-прежнему выполнять тут свои обязанности?

Элбрайн беспомощно развел руками.

– Я же сказал – среди погибших Роджера не нашли.

– Может, его схватили, – предположил Джуравиль.

– Если его увезли в Санта-Мер-Абель, я вернусь туда, – заявила Пони таким холодным тоном, что у Элбрайна мурашки по коже побежали.

На этот раз, предполагал он, она собирается войти туда через главные ворота, и вряд ли те, кто попытается помешать ей, уцелеют.

– Если его захватили, то, конечно, мы отправимся на выручку, – заверил Пони Элбрайн. – Но пока нет никаких доказательств этого, нужно верить в Роджера и делать то, что было намечено.

– Но если мы будем сражаться с поври, а потом уйдем на север, то как узнаем, что случилось с Роджером? – возразила Пони.

Да, все так. Однако Элбрайн по-прежнему не считал, что они должны бросить все и отправиться на поиски Роджера He-Запрешь. Паренек выкарабкается. Когда Элбрайн с Джуравилем, спасая его, проникли в захваченную поври Кертинеллу, выяснилось, что он уже сумел освободиться сам.

– Не знаю. Пока не знаю, – признался он. – Но ясно одно: мы должны верить в Роджера. Если, конечно, его не убили там, на дороге. В таком случае ничего уже сделать нельзя.

– Даже отомстить за друга?

Резкие слова Пони глубоко задели Элбрайна. Он посмотрел на нее с таким выражением, точно перед ним была незнакомка, а не самый дорогой для него человек на свете.

Не выдержав его взгляда, Пони опустила голову и вздохнула.

– Конечно, ты сделал бы это. Я боюсь за Роджера, вот и все.

– Можно послать сообщение Белстеру О'Комели, – предложил Джуравиль. – Город слишком велик, и если мы станем просто бродить по улицам, то вряд ли можем рассчитывать наткнуться на Роджера или услышать что-нибудь о нем. А трактир Белстера в самом центре. Понемножечку, по крупице, глядишь, он и выяснит что-нибудь для нас.

– Да уж, в трактир все сплетни стекаются, – с надеждой сказала Пони.

– Я поговорю с Томасом Джинджервортом насчет курьера, которому можно доверять, – предложил Элбрайн.

– Никому нельзя доверять больше, чем мне, – заявила Пони.

Элбрайн остановился и закрыл глаза; понадобилось немало времени, чтобы справиться с охватившим его раздражением. Потом он медленно повернулся к Пони, не сводя с нее пристального, изумленного взгляда.

– Пойду найду Смотрителя, – торопливо сказал Джуравиль. – Мы с ним выясним, где поври, и сегодня же вечером сообщим вам.

С этими словами эльф исчез, оставив этих двоих разбираться между собой; впрочем, они вряд ли его слышали.

ГЛАВА 2
НАСЛЕДНИКИ ДЖОДЖОНАХА

– Есть несколько братьев, которые в самое ближайшее время могут быть переведены в ранг послушников, – сказал отец-настоятель Далеберт Маркворт, неслышно подойдя сзади к брату Браумину Херду.

Они стояли на стене аббатства Санта-Мер-Абель, высоко над холодными водами залива Всех Святых.

Браумин от испуга даже подскочил и повернулся к отцу-настоятелю. У Маркворта были редкие, истончившиеся серебряные волосы, но сегодня он чисто выбрил голову, и это заметно изменило его облик. Уши выглядели крупнее, а застывшее лицо напоминало белую маску. Вглядываясь в это иссохшее лицо, молодой монах заметил искорки – злые? насмешливые? – в обычно безжизненных глазах. И каким бесконечно старым он выглядел!

Тем не менее в последнее время отца Маркворта окружала несомненная аура силы. Браумину казалось, что он даже стал выше и уж точно держался прямее, чем прежде. Двигался он не по возрасту энергично, и Браумин знал, что все мысли о скорой смерти старого негодяя были бы пустой надеждой. Испуг от неожиданного появления Маркворта прошел, но молодой монах по-прежнему не сводил с него взгляда, удивляясь, с какой стати старик поднялся на стену, где гулял пронзительный ветер. Брат Браумин Херд, известный своей дружбой с казненным еретиком Джоджонахом, совершенно очевидно не принадлежал к числу любимцев отца-настоятеля.

– Несколько, – повторил Маркворт, так и не дождавшись ответа от молодого монаха. – И вполне возможно, кое-кто из братьев постарше воспримет их как соперников в борьбе за вакансии, освободившиеся после перевода в Палмарис Маркало Де'Уннеро и смерти еретика Джоджонаха.

Убийства, ты имеешь в виду, мысленно поправил его брат Браумин. Это произошло три недели назад, в середине калембра, одиннадцатого месяца года, когда зима только начала наступление. В Санта-Мер-Абель была созвана Коллегия аббатов, и отец Маркворт, как и следовало ожидать, использовал эту возможность, чтобы добиться официального объявления Эвелина Десбриса еретиком и преступником. Магистр Джоджонах, наставник и друг Браумина, выступил против Маркворта. Он заявил, что, хотя Эвелин выказал открытое неповиновение церкви и бежал, прихватив с собой камни, он был святым человеком и уж никак не еретиком, а если тут кто и еретик, то это Далеберт Маркворт, искажающий церковную доктрину в интересах сил зла.

В то же самое утро магистра Джоджонаха сожгли на костре.

И брат Браумин, поклявшийся своему дорогому наставнику не вмешиваться, беспомощно наблюдал, как сначала пытали, а потом убили его друга.

– Ты заметил, что подготовка к приему новых учеников уже ведется? – спросил Маркворт. – Может показаться, что она началась слишком рано, но если зима в этом году выдастся суровая, то будет трудно даже выйти во двор, чтобы прогнать новичков через Строй Добровольного Страдания.

– Да, отец-настоятель, – механически ответил Браумин.

– Хорошо, сын мой, хорошо. – В голосе Маркворта послышались снисходительные нотки. Он похлопал молодого монаха по плечу – холодным, чисто формальным жестом. – В тебе заложен огромный потенциал, сын мой. При соответствующем руководстве ты сможешь занять место магистра Де'Уннеро, а брат Фрэнсис заменит проклятого Джоджонаха.

Стиснув зубы, Браумин сумел промолчать, хотя у него вызывала отвращение сама мысль о том, что брат Фрэнсис Деллакорт, мягкотелый интриган, лакейская душонка, займет место его любимого Джоджонаха.

Стараясь скрыть усмешку, но не слишком преуспев в этом, отец Маркворт ретировался. Молодой монах не сомневался, что отец-настоятель намекал на возможность получения им звания магистра. Этот титул, которого многие домогались, под пятой Маркворта открывал мало практических возможностей и был скорее почетным. Зато если бы Браумин получил его, это позволило бы отцу-настоятелю подавить любые вспышки недовольства внутри церкви Абеля. Многие аббаты и магистры с уважением относились к Джоджонаху. Внезапность и жестокость, с которыми Маркворт и аббат Джеховит из Сент-Хонса обвинили, вынесли приговор и казнили его, застали врасплох всех и огорчили очень многих. Конечно, те, кто даже хотел бы запротестовать, помалкивали просто из страха – Маркворт и Джеховит в качестве орудия убийства использовали солдат Бригады Непобедимых, элитной охраны самого короля. К тому же никто не осмелился выступить против отца-настоятеля ордена Абеля прямо в его родном аббатстве Санта-Мер-Абель, величайшей крепости мира.

Теперь Маркворт прикладывал все усилия, чтобы подвести аргументированную базу под свои тогдашние действия. Он добился объявления Эвелина вне закона, но применение такой же меры к Джоджонаху могло встретить возражения. Возведение в ранг магистра брата Браумина Херда, известного как протеже Джоджонаха, могло бы утихомирить недовольных.

Однако, даже понимая все это, Браумин должен был принять новое назначение, связанный той же клятвой, которая заставила молодого монаха промолчать, когда его дорогого друга сжигали заживо.

Он стоял, пристально глядя на неспокойное море внизу. Каким маленьким чувствовал себя Браумин по сравнению с могущественной природой, каким жалким по сравнению с силой интригана Далеберта Маркворта.

Потирая руки, отец Маркворт вернулся в аббатство. По обращенным к заливу коридорам, где были открыты все окна, гулял холодный ветер. Вообще-то его это мало волновало. Сегодня у него было благодушное настроение; в какой-то степени он был даже искренен с братом Браумином Хердом. Со времени Коллегии аббатов весь мир для него как будто окрасился в новые, яркие тона; он избавился от Джоджонаха, он добился объявления Эвелина еретиком. В документе, обвиняющем последнего, содержался намек на то, что Эвелин и Джоджонах плели нити заговора еще до того, как Эвелин отправился на Пиманиникуит собирать священные камни. Чего еще можно было желать? Только одного: возвращения украденных камней. Если он сможет сделать это, то в анналах церкви Абеля его имя будет упоминаться как одно из самых уважаемых; и если нет, теперь никто не посмеет осуждать его.

Нет, его репутации ничто не угрожает. Во времена правления Далеберта Маркворта раскрыт заговор внутри церкви Абеля и уничтожен демон дактиль; все будущие поколения монахов будут произносить его имя с почтительным благоговением.

Слегка подпрыгивая, старик торопливо шагал по коридорам и в дверях едва не столкнулся с братом Фрэнсисом Деллакортом. Молодой монах тяжело дышал от быстрого бега. Брат Фрэнсис явно обрадовался, увидев Маркворта.

– Ты принес новости, – рассудил Маркворт, заметив пергамент, который Фрэнсис стискивал в руке.

С трудом переводя дыхание и удивленно открыв рот, молодой монах с некоторым испугом смотрел на Маркворта – перемены в облике отца-настоятеля не ускользнули и от его внимания.

– Полагаю, это больше приличествует моему званию. – Маркворт провел рукой по бритой голове.

Фрэнсис пробормотал что-то нечленораздельное и непослушными руками начал развязывать ленту на пергаментном свитке.

– Это список, который я просил тебя составить? – нетерпеливо спросил Маркворт.

– Нет, отец-настоятель. Сообщение от аббата Де'Уннеро, – ответил Фрэнсис, постепенно успокаиваясь. – Курьер сказал, это сведения первостепенной важности. Я подумал – может, это имеет какое-то отношение к пропавшим камням.

Маркворт выхватил у него пергамент, сорвал ленту, развернул свиток и торопливо пробежал глазами по строчкам. Сначала на его лице появилось выражение смятения, но оно быстро сменилось злобной улыбкой, от которой кончики губ поднялись вверх.

– Камни, да? – спросил брат Фрэнсис.

– Нет, сын мой, – ответил Маркворт. – Ни слова о камнях. Похоже, в Палмарисе царит хаос, поскольку барон Бильдборо избрал самое неподходящее время, чтобы уйти из жизни.

– Простите? – спросил сбитый с толку Фрэнсис, пораженный тем, насколько слова старика не соответствовали самодовольному выражению его лица.

Им обоим, конечно, уже было известно о смерти Рошфора – эта новость пришла в Санта-Мер-Абель задолго до Коллегии аббатов.

– Я имею в виду, что смерть барона Бильдборо нанесла серьезный удар его семье, – объяснил отец-настоятель. – Они просмотрели все записи, и подозрения аббата Де'Уннеро подтвердились: барон не оставил наследника. Жаль, конечно, поскольку Рошфор Бильдборо по большому счету был прекрасным человеком и мудрым правителем, что соответствовало традициям этой семьи.

Фрэнсис не знал, что и сказать. Всего несколько дней назад они получили сообщение о кончине Коннора Бильдборо, племянника и единственного наследника баронского титула.

– Отправь к аббату посланца с ответом, что его письмо получено и понято, – распорядился Маркворт и пошел дальше, сделав Фрэнсису знак следовать за собой. – А что с моим списком?

– Я почти закончил, отец-настоятель, – робея, ответил монах. – Однако работники в аббатстве постоянно меняются – одни сами уходят, других нанимают всего на неделю.

– К чему эти оправдания?

– П-простите, отец-настоятель, – запинаясь ответил Фрэнсис. – Просто это нелегко…

– Сосредоточься на тех, кто появился тут после моей поездки в Палмарис, – приказал Маркворт, – даже если позже они покинули аббатство. – Он бросил на монаха суровый взгляд. – Каждый из нас должен делать свое дело.

– Я просто хотел с вами поговорить, – извиняющимся тоном ответил Фрэнсис.

– Ну вот, мы и поговорили. – Маркворт повернулся и ушел.

Брат Фрэнсис надолго замер в пустом коридоре, задетый резким обращением отца-настоятеля. В последнее время у отца Маркворта было приподнятое настроение, но, судя по всему, это не мешало ему разговаривать грубо и язвительно. Фрэнсис попытался представить себе, что будет, если он не справится с выполнением поставленной перед ним задачи. Но упрекнуть себя ему было не в чем. Он работал со всем возможным усердием, без передышки – если не считать доставки вот этого сообщения от аббата Де'Уннеро, – составляя тот список, который Маркворт поручил ему.

Ладно, к резкому тону брату Фрэнсису было не привыкать. Гораздо больше его беспокоили новости из Палмариса и реакция на них отца-настоятеля. Подобно всем предыдущим врагам Маркворта, барон Бильдборо был теперь мертв. Совпадение? И как удачно все складывается – в живых не осталось ни одного Бильдборо, чтобы унаследовать титул барона.

Отогнав прочь эти мысли, брат Фрэнсис постарался полностью сосредоточиться на том, что сейчас для него было важнее всего. Нужно обойти все кладовые и переговорить с братом Мачузо, в подчинении которого находятся те, кто работает на кухне и занимается уборкой. Дел невпроворот.

Братья Браумин Херд, Мальборо Виссенти, Холан Делман, Андерс Кастинагис и Ромео Муллахи каждый своим путем пробирались в тайную часовню далеко внизу под общими помещениями Санта-Мер-Абель. Это была маленькая комнатка рядом со старой библиотекой, той самой, где магистр Джоджонах нашел ответ на вопрос о сути философского конфликта между отцом Марквортом и братом Эвелином Десбрисом. По прошествии недели после казни Джоджонаха пятеро монахов сразу после вечерни встречались здесь каждую ночь для совместной молитвы.

Соединив руки, они сидели на полу вокруг единственной горевшей в центре свечи. Брат Браумин, самый старший среди них, как обычно, начал молитву, взывая к духам Джоджонаха и Эвелина Десбриса, прося дать сил их последователям, указать им верное направление. Браумин заметил, что Кастинагис и Муллахи невольно съежились, когда он говорил об Эвелине, – одно только упоминание этого имени без присовокупления проклятий в церкви Абеля рассматривалось как гнусное преступление, поскольку Эвелин был официально объявлен еретиком. Правда, то же самое говорилось и о Джоджонахе, но пятеро братьев лично знали магистра на протяжении долгого времени, и ни один из них не был согласен с таким вердиктом.

Помолившись, Браумин встал и сверху вниз поглядел на своих товарищей, задержавшись взглядом на двух самых молодых. Поначалу на этих встречах присутствовали лишь трое – сам Браумин, Виссенти и Делман, – но, когда они собрались в четвертый раз, их обнаружили одноклассники Делмана, чрезмерно любопытные молодые люди Кастинагис и Муллахи. Они хотя и присутствовали при ужасной казни своего доброго друга Джоджонаха, не были настолько тверды в вере, чтобы стоило сообщать им об этих встречах, не то что приглашать сюда. Однако оба производили впечатление искренних молодых людей, и никто не стал возражать.