Текст книги "Чебачок к пиву. История одной мести"

Автор книги: Рим Фиктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

Судьбу Инга не определяла, но волнение вызвала неодолимое.

Арбелин откинул все сомнения и преграды, отпустил вожжи и ринулся в волнующую круговерть, завещанную природой. Чуткая Инга тотчас подстроилась, призывно посмотрев в глаза Арбелина долгим дерзким взглядом разрастающегося вожделения.

И не надо было уже ничего говорить. Арбелин властно и нежно привлёк её к себе и приник к «рабочим» губам.

Откинув голову, она восхищённо посмотрела на Арбелина.

– Какой Вы стремительный, Юлиан Юрьевич!

Губы её в их естественном и ещё более сексуальном виде завораживали Арбелина. Арбелин снова приник к ним поцелуем истомлённого «оленя».

Инга же упивалась волнением, какого никогда не испытывала. Задание Гаргалина превращалось в праздник, о каком она, многоопытная шлюха, прошедшая огни, воды и спецшколу ФСБ, не мечтала и во сне.

Инга не уступала в цинизме Умнику. Мужчин она делила на три класса по критерию готовности запрыгнуть на нее: сразу, спустя пять минут и спустя десять минут. Больше десяти минут не удерживался никто, для этого у нее был богатый опыт, чтобы в этом убедиться с уверенностью экспериментатора-естествоиспытателя. Главным индикатором её воздействия был, само собой понятно, фаллос, этот компас тестостерона в мужском организме. Удерживались только боязливые, им требовался как бы дополнительный стимулятор, отодвигающий в сторону комплекс неуверенности. У Инги был несметный набор стимуляторов для поднятия фаллоса в указующую на достаточный вброс тестостерона стрелку. Наитием самки она угадывала доминантное предпочтение жертвы и приводила в фасцинирующее движение именно ту часть своей сексуальной роскоши, которая жертву надёжно отключала от цензуры разума и превращала в похотливого самца. Филигранно и тонко до художественности она умела создавать из своего тела пластические этюды, образуя желанные изгибы, разжигающие воображение мужчины. Совершала все это она с такой непринужденной естественностью и грацией, что и самый набивший глаз профессиональный режиссер театра или кино не заподозрил бы преднамеренную и тонко спланированную игру.

С иронией Инга частенько ворчала сама на себя, вспоминая сведения о знаменитых сексшпионках, которые им преподнесли в спецшколе: агент императора Александра Первого княгиня Доротея Ливен ложилась по его заданию во благо России в постель к министрам иностранных дел Австрии, Франции и Англии, агент КГБ, жена скульптора Маргарита Коненкова спала с самим Эйнштейном, а ей приходится обнимать толстопузых депутатов, рыхлых полубандитов-бизнесменов и наглых, туповатых, как еловые пеньки, высших чиновников. Обидно, чёрт подери. Арбелин на этом блёклом фоне воспринимался Ингой как Эйнштейн.

Глядя на явно одноместную лежанку Арбелина между компьютерами, Инга весело прикидывала, как же они на ней приступят к священному ритуалу.

Арбелин рассмеялся, поймав её недоумённый взгляд.

– Не здесь. – со смехом сказал он. – Тут только для интеллектуальных занятий.

Он достал из шкафа огромный надувной матрац, разместил это футбольное поле посреди кабинета на ковре и наполнил воздухом. Получилось восхитительно и необыкновенно.

– Поместимся?

Инга от души расхохоталась. Такого варианта в её богатой практике не случалось. Это добавило азарта.

– Какую музыку вы любите, о, несравненная? Можно я включу бесаме мучо?

«Ну и жук», – подумала Инга и мгновенно была очарована великой мелодией.

– Это как раз истинно твоё! – воскликнул горбун.

– Да, да, фасцинация. – подтвердила Инга, изогнув своё тело гибкой пантеры в истоме. – Целуйте меня крепче. – прошептала она в унисон мелодии, мягко прильнув к искусителю.

Инга теряла голову, это было для неё внове и ужасно приятно. «Вот дьявол-искуситель!» – нежно подумала она об Арбелине, предчувствуя необыкновенную ночь. Она уже знала, что не оставит его до утра.

Арбелин был нежен и многообразен.

Бесаме мучо не прекращалась, что приятно удивило Ингу. Это была любимая мелодия Арбелина и он записал в единый поток все варианты её исполнения, какие смог собрать за многие годы. Все исполнители пели по-разному и прекрасно – гениальная фасцинирующая мелодия и чудные точные слова, даже и произносимые на разных языках, зажигали и вытаскивали у каждого певца всё то талантливое, чем он обладал. Инга ловила варианты и они добавляли ей импульсы сексуального наслаждения. И это тоже было в её сексуально похабной жизни впервые.

Часа в два ночи Арбелин почувствовал зверский аппетит.

– Надо бы перекусить. Лежи, я сварю кофейку.

Он накинул халат и ушёл на кухню.

Инга тотчас сообразила, что момент для жучка в самый раз, быстренько поднялась, достала жучок из сумки, присмотрелась, куда бы его прилепить, и выбрала место под журнальным столиком, разделяющим два кресла. Она тихо произнесла «Готово», подавая сигнал Никшанову о подключении жучка.

Когда Арбелин вошел в кабинет с подносом и поставил его на журнальный столик, жучок уже функционировал и будь Гаргалин на работе, мог бы слышать всё, что дальше происходило между Ингой и Арбелиным. Но он давно был уже дома и крепко спал. А запись началась и ему предстояло всё услышать завтра, и убедиться, что Инга задание исполняла в точности.

Кофе взбодрило. Инга решила перейти к разведке. Преамбула была сладкой, но слишком затянулась.

– Юлиан Юрьевич, Вы же препарировали только меня. А как фасцинетику применить к моим девочкам? Все они до меня не доросли, у каждой есть недостатки.

– Я же не с потолка взял, что телесно ты типаж Мерилин Монро. А она – идеал. Ты чуть повыше, а бедра и грудь такие же. Это очень современно. Кстати, сама Мерилин Монро себя считала толстушкой.

– Все бы такие толстушки были.

– Ты уж точно не толстушка.

Арбелин прижал Ингу к себе.

– Но учти, если начнёшь раздаваться вширь, гламур твой начнёт гаснуть.

– А какую пользу женщинам может принести фасцинетика?

Инга начала осторожно выезжать за пределы секретов сексуальной коррекции.

Арбелин опасности не почуял, продолжал по инерции:

– Кому нужна корректирующая фасцинетика? Понятно, что фото и топ-моделям. Опять же актрисам и певицам эстрады. Светским львицам уж точно. Но быть может более всех – сексагентам госбезобасности и сексразведчицам вроде танцовщицы Мата Хари. У них тело – первейшее оружие по добыванию государственных и военных секретов. Вот если бы ты была сексагентом ФСБ, а того лучше, руководила бы не студией фотомоделей, как сейчас, а спецшколой по подготовке сексагентуры, то я многому бы тебя научил.

Инга похолодела.

Но Арбелин упивался романтикой нежданных наслаждений и логикой увлекательного разговора, только и всего. Инга не допустила ни одного промаха, чтобы он мог насторожиться и заподозрить неладное. И она решила подыграть:

– И как Вы, Юлиан Юрьевич, меня научили бы? Хотя в роли сексшпионки я себя не представляю. Да и опасно! Мату Хари ведь расстреляли.

– Точно. А научил бы вот чему. Это тебе, кстати, и с твоими фотомоделями пригодится. Открыл я существование простого и абсолютного критерия фасцинации. Он прост, как солнечный зайчик. Качеством фасцинации наделено для животного и человека всё то, что ему нравится. Нравится – и всё, больше ничего и не надо. Для сексшпионажа, и даже для обольщения мужчинами и женщинами друг друга в обычной жизни, надо делать то, что нравится тому, кого обольщают. Великая соблазнительница мужчин Лили Брик знала в этом толк. Она вывела первое и наиважнейшее правило для охмурения мужчины – мужчиной надо восхищаться, вознося его до небес. Это было её бронебойное оружие. Маяковский от него ошалел и в буквальном смысле голову потерял. Что нравится мужчине больше всего? Восхищение им как самцом и как умнейшим из смертных. Ведь чем глупее мужик, тем гениальнее он себя считает. Скажи ему восторженно, что он умён, как бог, и он поверит. Мало кто из женщин умеет по-настоящему тонко нажимать на эти две мужские клавиши. Ехидничают, иронизируют – это сплошь и рядом. Глупышки. И вот представь, что надо выведать у министра иностранных дел Турции или Нигерии государственные секреты. А он мужчина в расцвете и как всякий доминантный самец по макушку набит сексуальным вожделением, как итальянец Берлускони. Желания же у него индивидуальные, эксклюзивные. Лаврентия Берия, к примеру, приводили в сексуальный трепет молоденькие девушки с полными икрами. А турецкому министру на тебе, иностранная разведка подослала бы европейского типа красавицу 90–60–90. Жуткая ошибка! Ему же такая и при сексуальном голоде не очень. Он грезит женщиной пышной, габаритной, и в то же время гибкой и податливой. Уже в наши дни один турок подал на развод с женой, которая была ему в самый раз, но сдуру решила худеть и достигнуть европейского стандарта. И суд его мотивы для развода понял и удовлетворил. В Турции веками сексуально фасцинировали мужчин пышногрудые и широкобёдрые красавицы, а не тощие 90–60–90. Вывод: в спецшколах подготовки сексразведчиц обязаны готовить для Востока сексшпионок с роскошью габаритов и танцем живота.

Слушая с жаром произносимые банальные для неё истины, Инга не останавливала Арбелина. В сексшколе и не таким пичкали их опытные наставницы и наставники. Чего только один вумбилдинг стоит, которому обучал их Муравьевский! Проверял он каждую на практике. Инга его изумила. «Откуда это у тебя, детка?» – спросил опытный педагог вумбилдинга. Он подумал, что кто-то её прежде него научил. Инга разуверила его, объяснив, что всегда была такая.

Она наслаждалась от мысли, что всё, произносимое сейчас Арбелиным, дойдёт через жучок до ушей Гаргалина и будет знаком точного исполнения задания. А что не всё желаемое Гаргалин получит уже сегодня, так ведь работа её не на час, терпение нужно. Возможно, учёный выдаст секреты гораздо позже, а пока пусть поговорит на тему о сексподготовке, тоже неплохо.

– И значит такая шоколадка, как я, турецкому министру не понравилась бы?

– Инга, он же турок! – хмыкнул Арбелин. – У него в голове другая сексуальная фантазия. Ясное дело от тебя было бы грех отказаться, но если бы, скажем, английская разведка заслала сексшпионку с роскошным бюстом и бедрами не 92 сантиметра, как у тебя, а под сто, то ты для него перестала бы существовать. Поняла принцип приладки под критерий фасцинации? Первое правило любого обольщения – знать, что нравится обольщаемому.

– Это же манипуляция!

– Конечно. Так ведь все мы, грешные, манипуляторы. Ежедневно и во веки веков. А лучшие манипуляторы те, кто выведывает, что нравится. Ты же вон как с порога подала мне себя в мини-юбочке. У меня в голове марш Дунаевского заиграл.

– А Вы, Юлиан Юрьевич, меня околдовали. У Вас глаза какие-то магнетические, трудно от них оторваться.

– Я и есть гипнотизёр. – ухмыльнулся Арбелин. – Владею фасцинативным гипнозом. Так что запомни: министра иностранных дел Турции надо сводить с ума только пышной секскрасоткой, тогда он забудет об осторожности и в пылу любовных страстей выболтает все секреты, похваляясь своей гениальностью и значительностью. А у меня, будь я министром, выведала бы всю подноготную такая сексшпионка, как ты.

И вот тут-то Инга прокололась. Угораздило её задать Арбелину вопрос, точь– в-точь повторяющий тот, что задал Гаргалин Арбелину при их встрече месяц назад. Откуда же она знала!

Играя свою двойную роль, она картинно приподнялась над Арбелиным, устремила на него озорной взгляд и произнесла фразы, которые ей не надо было произносить:

– Если бы я была сексшпионкой, знаете что я постаралась бы из Вас вытащить?

Ох, уж это сослагательное наклонение, великое изобретение человеческого мышления, союзник фантазии и провокаций. Прикрываясь сослагательным наклонением можно провозгласить любую крамолу и любую фантазию. Прагматик Владимир Ленин это наклонение не любил, Арбелину же оно нравилось своими необъятными возможностями прогнозирования. Услышав «если бы я была сексшпионкой», он приятно навострился, готовясь услышать что-нибудь юмористическое по типу «если бы я был директором».

– Ну-ка, ну-ка, скажи!

– Я бы начала из Вас вытряхивать, обладаете ли Вы каким-то тайным фасцинирующим психотропным средством, способным сводить с ума народные массы. Предположим, город Бург.

Вздрогнул Арбелин от мгновенно опознанной фразы. Закрыл глаза, притворился, словно прикидывал в уме, смог бы или нет. Он тотчас понял, кто Инга на самом деле, и лихорадочно искал решение, как ему поступить.

Раскрыть и прогнать? Поговорить по душам, пристыдить? Нет, всё это не то, всё слишком банально и ни к чему хорошему не приведёт. Что толку, если она будет им разоблачена? Ну, а морализирование и тем более смешно. Выходит лучшее решение – оставить всё как есть. Он будет знать, кто она, она же пусть остаётся в уверенности, что он ни о чём не догадался.

– Ну и вопросец ты задала! Будто тебя в ФСБ научили. Мне там недавно случилось побывать. И именно такой вопрос задавал мне один полковник.

Инга сжалась. Вспомнила, что именно этому и наставлял её Гаргалин, поняла, что допустила промах, и ждала разоблачения. Но увидела, что Арбелин и бровью не повёл, будто пропустил мимо ушей. И, догадываясь о её смятении, Арбелин тотчас успокоил её насторожённость:

– Если постараться, можно свести. Причём как в безумие, ввергающее город в хаос, так и в безумие весёлое, жизнерадостное, в этакую массовую эйфорию счастья и удовольствия. Какое безумие тебе больше нравится?

У Инги отлегло, и хотя ей хотелось бы узнать подробности о хаосе, она вовремя перевела стрелку на безопасные рельсы.

– Мне нравится веселье и радость.

– Это другое дело! – засмеялся Арбелин. – Этим я и занят сейчас. Хочу создать такую технологию, чтобы город радостно плясал и веселился целую неделю. Как мы с тобой сейчас.

Он привлек Ингу и опрокинул её в очередную волну наслаждения.

Обоих охватил азарт притворства.

Больше Инга опасных вопросов не задавала.

К утру изможденная и распятая, она уже была влюблена в Арбелина. Он был для неё, холодной, расчётливой и циничной спецшлюхи, нежданным потрясением. Пошлый сексотский визит её закончился ошеломительным открытием некоего настоящего, подлинного отношения мужчины и женщины в том искромсанном, изувеченном ложью и притворством мире, в который она была погружена все годы как шоколадка для чужих утех. Ни она, ни Арбелин не притворялись и не лгали – они приникли друг к другу, как будто иного у них в жизни и не было. Была пылкая трепетная чистота, когда отринуто в сторону всё на свете и есть только миг подлинно живой жизни, какой может дать только искреннее слияние тел и душ мужчины и женщины.

– Милый, милый, милый. – нежно и страстно шептала Инга слова, которых она никому никогда не говорила. Слова эти запрятаны были в ней так глубоко, что не прорывались наружу, – некому было их адресовать. Своих клиентов она озорно в шутку называла котиками и поросёночками, в зависимости от комплекции, и этого было вполне достаточно, чтобы они млели от удовольствия. Впервые она называла мужчину теми сокровенными словами, которые в ней таились и ждали своего часа. И ей не хватало сил – она стремилась так прильнуть к Арбелину, чтобы раствориться в нём.

С ним Инга было до отказа такой, какой создала её природа. А он был ошеломлён тем редким даром, каким в наш век обладает быть может одна женщина из тысячи, тем, что ученые мужи-сексологи называют заумным словом «вумбилдинг». Арбелин тонул в наслаждении и так же, как Инга, вспыхивал желанием снова и снова. Только утро остановило их расслабленных и уставших.

– Ты – сплошной праздник. – говорил Арбелин, обнимая её.

Часов в шесть утра, на кухне за чашкой кофе Инга спросила:

– Можно мне хотя бы изредка к Вам приходить?

Арбелин расчувствовался, отодвинул в уме в сторону её профессию. Перед ФСБ и государством он был чист как ангел, так что выведывать ей у него нечего, а о том, что он её раскрыл, она не знает, значит будет приходить к нему как агент, но будет принадлежать ему со всей искренностью влюблённой. Совершенно непредсказуемо учёный и отшельник Юлиан Арбелин в семьдесят лет заполучил в любовницы сексагента ФСБ! Ситуация сплеталась столь замысловатой и весёлой, что Арбелин привлек её, поцеловал и сказал:

– Приходи, но не часто.

Этого она и хотела – пусть не частых, но встреч с ним, ставшим за одну ночь самым желанным и необходимым ей мужчиной на свете.

Те клиенты, которых ей предписывалось обрабатывать по заданию Гаргалина, не оставляли в её душе никаких следов, кроме безразличия и брезгливости. А два-три молодых мачо, которых она приблизила к себе, были нужны исключительно для сексуального насыщения её ненасытной плоти; особых чувств, даже отдалённо напоминавших любовь, она к ним не испытывала. Но видимо женская её природа ждала любви, и вот нежданно-негаданно, да ещё и при исполнении служебных обязанностей, она столкнулась с мужчиной, который высек в ней искру не только сексуального вожделения, но сокровенного восхищения. Восхищение мужчиной женщине необходимо как воздух, без этого у неё любви быть не может. Инга не задумывалась, любовь ли в ней вспыхнула, но со всей ясностью осознала, что такого у неё никогда не было и это ей ужасно приятно. Она хотела быть рядом с этим старцем. Она точно знала теперь, что есть на свете желанный мужчина, и он не идёт ни в какое сравнение с теми жеребцами, которых она подбирала для сексуальных утех.

Радостная, готовая петь и плясать, выпорхнула она в семь утра из подъезда. Такой и увидела её утомлённая ожиданием Альфа.

***

О, как не хотелось Инге идти к Гаргалину с отчетом! Ей хотелось уткнуться в подушку, немного помечтать, а потом заснуть и спать, спать, спать. Но дисциплина!

Немного отдохнув, она позвонила Гаргалину:

– Станислав Анатольевич, задание выполнено. Но я сейчас не могу приехать. Страшно утомилась… с этим вашим креатином.

Гаргалин не осерчал, что ж, Инга ведь и существует в их ведомстве для такого утомления, для неё это не впервой.

– Жучок поставила?

– В лучшем виде.

– Куда именно?

– В его кабинете под журнальный столик.

– Отдыхай, а я послушаю, как ты выполняла задание.

Вызвал Никшанова:

– Принеси-ка, Виталий, что там Инга ночью с нашим креатином наколбасила.

Никшанов принёс запись. Арбелин принялся изучать.

Инга прибыла к Гаргалину уже к концу рабочего дня.

– Ну что ещё, выкладывай. – ворчливо встретил ее Гаргалин. – Наслушался я ваших мычаний. Нарисуй план, куда жучок поставила, а я Никшанова позову.

Посмотрев на план, Никшанов одобрил:

– В самое то место, лучше и не надо.

Гаргалин подобрел.

Ему нужна была информация. Отослав Никшанова, приступил к расспросам:

– Рассказывай.

– Вы же всё прослушали. Он думает о создании технологии, которая приводит людей в состояние дружелюбия и веселья.

– Это я услышал. Но как он это собирается делать?

– Станислав Анатольевич, ну не сразу же всё! Я и так промашку допустила, вопрос ему задала точь-в-точь такой, какой Вы ему задавали. Но пронесло, он не зацепился. Увлёкся.

– Ещё бы! Старикан и такая бестия как ты! Знал я кого ему подбросить. – самодовольно усмехаясь, бахвалился Гаргалин.

– Не такой уж он и старикашка. – скромненько вставила Инга.

– Ладно, ладно, слышал, что у вас там за любовь разгорелась до утра. И хорошо. Будешь к нему ходить как исправная влюблённая, расколется. Приклейся к нему, притворись влюблённой.

– Он многое знает и он надеется на открытие центра.

– А на кукиш с маслом он не надеется?

– В кукише он уверен.

Инга развеселилась. В самом деле, насколько же ученый-отшельник чище и выше этих вот полковников, определяющих быть или не быть центру, тогда как и ежу ясно, что центр нужен.

– Понимает, что безнадежно?

– Мне показалось, что понимает.

– Хорошо. Завтра ко мне, а я ещё раз послушаю, поразмышляю…

Инга вытянулась в струнку

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин!

Гаргалин обмяк. Вот такую, озорную и послушную, Гаргалин Ингу очень любил.

Разве ж мог он знать до конца эту хитрую свою бестию. Но Инга-то Гаргалина знала лучше, чем он её, она знала, что он перепроверит её, возможно даже заподозрит в неверности, такой уж он жук и умник. Хорошо уже то, что ей позволено продолжать с Арбелиным встречи. Этого она и хотела, всё остальное её мало беспокоило.

Гаргалин внимательно вслушивался в слова Арбелина и даже соглашался со многим, но когда начались амурные ахи и охи, восторженные гимны похотливого старца и влюбленное щебетание Инги, злился. И это озлобление самца мгновенно перечеркивало возникшую было симпатию к арбелинскому прожекту. Примеры же сексуального жанра и вовсе казались ему какой-то эротической откровенностью бульварного толка. Учить он вздумал ФСБ, каких кому девиц подсылать! Ладно, пускай продолжает свой эксперимент, подождём, чем он кончится.

Часть шестнадцатая

АЛЬФА ПИШЕТ БИОГРАФИЮ АРБЕЛИНА

И ОСВАИВАЕТ ФАСЦИНАЦИЮ ЖЕНСКОГО ТЕЛА

***

Уже днём, отдохнув, часа в три, Арбелин вдруг заподозрил, что раз Инга из ФСБ, то запросто могла поставить жучок, и принялся его искать. Обнаружить жучок не составило труда: Арбелин заглянул под столешницу журнального столика и нащупал его. Понял: всё, что ночью происходило у него с Ингой, станет фактом для Гаргалина. Сплеталась замысловатая комедия. Что ж, поиграем в кошки-мышки, прикинул в уме Арбелин, и обрывать жучок не стал, пусть какое-то время полковник радуется.

Альфа позвонила и появилась у Арбелина к вечеру.

Не успела она переступить порог, как Арбелин прижал палец к губам, просигналив, чтобы она молчала, и показал листок, на котором начертил: «ЖУЧОК».

Альфа поняла. Не говоря ни слова, прошла в кабинет и молча села в кресло.

Арбелин начал разыгрывать спектакль для Гаргалина.

– У меня сегодня чудесное настроение. Душа поёт. Давай-ка послушаем немножко Окуджаву. Знаешь Окуджаву?

Он заговорщески подмигнул Альфе.

Ещё не понимая Арбелина, но чувствуя игру, Альфа собралась подыгрывать. Впрочем, об Окуджаве игры никакой не могло быть.

– Я Окуджаву люблю, все его песни знаю.

– Давай немного послушаем, а потом поговорим.

Арбелин включил телевизор и поставил диск.

На экране возник Окуджава, поющий под аккорды гитары. Запись была отличная.

Арбелин подхватил:

Ещё моя походка мне не была смешна,

ещё подошвы не поотрывались,

за каждым поворотом, где музыка слышна,

какие мне удачи открывались!

Альфа тотчас присоединилась:

Любовь такая штука: в ней так легко пропасть,

зарыться, закружиться, растеряться…

Нам всем знакома эта пленительная страсть,

поэтому не стоит повторяться

Низкий грудной тембр голоса Альфы поразил Арбелина.

– Да ты настоящая певица! – воскликнул он в восторге.

– Я немножко вокалом занималась. Потом в фестивалях авторской песни участвовала. И Окуджаву пела.

– А я, представь себе, об Окуджаве узнал почти случайно, в аспирантские годы свои. Я же деревенский, лапоть. Вся страна Окуджаву тогда пела, а я о нём ничего не знал. Пришёл как-то к своему научному руководителю, а у него небольшой сабантуйчик, друзья собрались и на магнитофоне Окуджаву слушают. Мне понравилось, я и спрашиваю, кто это поёт. Компания захохотала. Вот так я к Окуджаве приобщился. Полюбил его, а позже даже на гитаре бренькать научился и пел его песни. И знаешь, что удивительно, судьба меня с Окуджавой свела, вот так, как ты сейчас сидишь, так он от меня на таком расстоянии сидел.

– Как здорово! Расскажите.

– Это случилось для меня совершенно неожиданно. Профессор Коган позвонил и говорит «Юлиан, Окуджава приехал. Вечером встреча с интеллигенцией Бурга. Приглашаю». Он знал, что я Окуджаву люблю и пение моё слышал. Вот я и очутился на этой встрече и очень удачно сидел, буквально через три человека от него. У меня и запись этой встречи есть на видеокассете, как-нибудь покажу тебе. Это было за год до его смерти.

– Ой, сейчас покажите, Юлиан Юрьевич.

– Не сегодня, потерпи.

Кабинет заполняло пение Окуджавы.

Арбелин опустился на четвереньки, показывая под столик, и подал Альфе знак, чтобы она наклонилась.

Альфа тоже встала на четвереньки и, заглянув под столик, увидела жучок.

Арбелин поднялся и показал в направлении кухни.

***

Войдя в кухню, Арбелин плотно закрыл дверь, включил воду из крана.

– Видела? – почти шёпотом сказал он. – Теперь мы уж точно под колпаком, никаких сомнений. Вчера подарочек Гаргалин прислал. Сексагент была у меня, премилая особа. На ночь осталась и умудрилась прилепить жучок.

Он подбоченился:

– Но я раскусил злодейку!

Альфа вздрогнула от неожиданной информации и чуть не вскричала:

– Так она сексагент?!

Арбелин не сразу понял удивление Альфы:

– А ты откуда знаешь?

Альфа залилась краской, дошло, что выдала себя. Выкручиваться было не в её характере.

– Я её видела, Юлиан Юрьевич.

– Где ты могла её видеть? – удивлённо посмотрел на неё Арбелин. – Она же была у меня, здесь.

– Я совершенно случайно подъехала к подъезду вместе с ней и увидела, как она набрала на домофоне Ваш номер.

– И что?

– Я решила подождать, когда она выйдет, не мешать. Подумала, что она пришла на консультацию.

Арбелин начал догадываться о дальнейшем:

– И что дальше?

– А то, Юлиан Юрьевич, что девица так и не вышла.

– И сколько же ты ждала?

– До семи утра. Пока она не выпорхнула. Извините меня, Юлиан Юрьевич, сама не пойму, что на меня нашло.

Арбелин молча уставился на Альфу.

Она сидела, сжавшись, и краснела от стыда.

– Вот оно что. – вяло пробормотал Арбелин, понимая, что свершившееся событие не из весёлых. По виду Альфы нетрудно было догадаться, что у неё совсем неважное настроение.

– Вот что, Альфа, – решительно заговорил Арбелин, прерывая молчание, – что было, то было. Рано или поздно ты с подобной ситуацией столкнулась бы. Давай начистоту, как положено друзьям, поговорим. Мы же соратники, Альфа. У нас великое общее дело – фасцинетика. И коль соратники и единомышленники, значит друзья. И тайн в дружбе не должно быть. К тому же ты стала историком фасцинетики и моим биографом. Ведь тебе сейчас, как-то придётся вписать сексагента в историю и биографию. Факт-то налицо и он не где-нибудь в сторонке, а в самой что ни на есть сердцевине наших замыслов. Гаргалин заслал её под видом консультации с целью выведать у меня сокровенные тайны, нет ли у меня какого-нибудь жуткого по действию психотропного средства. Не верит он мне, хоть и разрешил эксперимент. Разве это можно обойти в истории и биографии?

Альфа уже оправилась и подключилась:

– Да, Юлиан Юрьевич, это надо вписать. Рассказывайте дальше.

– А дальше произошло для Гаргалина непредвиденное. Я сексагента разоблачил! Но не подал и виду. Она так и осталась в уверенности, что прекрасно справилась с заданием.

– Как в кино! – Альфе стало весело. – Вы раскололи агента. И я догадываюсь, каким способом.

– Ну, и каким? – прищурился, сконфузившись, Арбелин.

– Вы её очаровали и она не выдержала Вашего гипнотического взгляда и магического голоса. Вы же колдун!

Отлегло у Арбелина. Какая славная девчонка, всё обернула в юмор. А юмор-то и в самом деле налицо!

Арбелин рассмеялся.

– Остаётся догадываться, как Вы её очаровывали до семи утра, что она вылетела из подъезда счастливой пчёлкой. – Альфа смотрела на него уже и с иронией.

– Не казни, а помилуй, Альфуша. – Арбелин как школьник потупил голову. – Не выдержало естество. Очень уж хороша оказалась бестия. Да к тому же и неглупа.

– Зачтётся Вам. Так и напишу: Юлиан Юрьевич раскрыл провокационный замысел с профессиональным блеском, лучше, чем агент 007.

– Смех смехом Альфа, а хорошо, что пронесло. Будем начеку. А сексагент, её Инга звать, будет время от времени нам сообщать о новинках Гаргалина. Вызвалась ко мне наведываться. И, значит, будет мне преподносить как на блюдечке их замыслы. Она же не догадывается, что я её раскусил.

– Приезжать будет к Вам?

Альфа как-то вновь сникла.

– Придётся потерпеть, Альфа! Она оказалась умнее и понятливее тех петухов и куриц, что кудахтали на круглом столе. Удивительно, но слушая меня, она прониклась фасцинетикой!

– Тактильной фасцинацией она прониклась. – вставила мастерица мгновенных реакций, картинно потупив глазки. И добавила, – Представляю.

Арбелин столь же искромётно отреагировал, улыбнувшись:

– Тактильной особенно, ты права. А иначе не было бы школ подготовки сексагентов во всех разведках мира. Тактильную фасцинацию эволюция создала в первую очередь. Осязание и запах, а потом уже все остальные фасцинации. Поэтому-то тактильная фасцинация самое коварное и грозное оружие соблазна. И сексшпионки – символы неодолимой притягательности тактильной фасцинации.

– Смотрите, не влюбитесь в неё. Она ведь ещё и как статуэтка Родена. – поддела Альфа Арбелина ещё раз.

Арбелин добродушно улыбнулся:

– Знаешь, с чего начала консультирование эта статуэтка? С гламура! Надо же было догадаться идти ко мне на консультацию с подобным вопросом! Прямо в точку! Не подкопаешься. Меня и повело. А раскрылась много позже и на уровне фрейдовской проговорки, когда от гламура перешли на практическое приложение фасцинетики. Проговоркой у неё был вопрос «А нельзя ли свести с ума целый город?». Как только это прозвучало, я тогда только понял, кто она. Это же вопросец, который задал мне Гаргалин, когда мы с ним беседовали, помнишь? Из неё и выскочила эта проговорка. И я её как птичку сцапал.

– Вы её очень нежно сцапали. – Альфа снова развеселилась.

– Ай, как красиво ты шутишь.

Арбелин пытливо и восхищённо смотрел на Альфу.

Альфа задорно усмехнулась:

– Гламура никакого я в ней не увидела. Разве мини-юбочка гламур, Юлиан Юрьевич?

– А тело? Разве возможен гламур без соответствующего тела? Вера Холодная, Мерилин Монро, Марлен Дитрих, Кэтрин Зета-Джонс, Татьяна Шмыга – у всех превосходные тела. И без таких тел не было бы у них ни шарма, ни гламура. А тело у нашей шпионки, Альфа, в высшей степени гламурное. По всем показателям индекса женской телесной фасцинации. Она напросилась её проиндексировать, пришлось даже сантиметр в руки взять.

Альфа растерянно смотрела на Арбелина.

– Такого индекса я совершенно не знаю, Юлиан Юрьевич.

– Научу. Надо будет знать обязательно. Пойдём покажу.

Арбелин повёл Альфу в ту комнату, где у него была библиотека и изобретение. Отдёрнув штору, покал ей висящие, как платья в гардеробе, пластиковые силуэты тел.

– Вот смотри, это силуэты выдающихся тел актрис, певиц, фотомоделей, потрясавших в недалеком прошлом или потрясающих и сейчас человечество. Мерилин Монро, Дженифер Лопес, Сальма Хайек, Лоллобриджита, Софи Лорен, Брижит Бардо, Роми Шнайдер, Николь Кидман, Натали Орейро и так далее. Тут у меня собрана сотня силуэтов и я постоянно пополняю коллекцию. Способ индексирования в общем-то не сложен. Вот на этот большой прозрачный экран, – он показал на конструкцию, напоминающую рентгеновский станок для флюорографии, – я прикрепляю силуэт, он отличается от экрана только розоватым оттенком. Модель, предположим ты, заходит за экран и становится вплотную к силуэту. Я фломастером обвожу твой силуэт на экране и можно воочию увидеть совпадения и несовпадения с исходником. И можно исходник менять, стараясь найти максимальное совпадение. И фиксировать отклонения. Это даёт возможность сравнения и поиска оптимальности и коррекции: где убрать, где добавить. Представь себе, что приводит ко мне мамаша свою субтильную дочку, мечтающую о подиуме. Я выставляю её к силуэтам Натали Орейры или Николь Кидман, в зависимости от роста дочери. И мама с дочерью видят жуткое несоответствие. Я такой эксперимент проделываю редко, он немножко жестокий, от него возможна и депрессия, поэтому только когда отмечаю, что встречу понимание. А если сразу вижу, что дочь надо спасать, тогда выбираю другой путь.