Текст книги "Чебачок к пиву. История одной мести"

Автор книги: Рим Фиктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)

Всё это происходит отнюдь не случайно и вовсе не из-за «бескультурья и невежества масс», как часто преподносят это политологи и пропагандисты. Глубинные фасцинативные механизмы «очарования» экстремального девиантного поведения во многом еще не раскрыты. Тем не менее они существуют и лежат, в частности, в основе многих непривлекательных явлений «массовой культуры». И управление ими может быть поставлено на службу борьбы с экстремистами и террористами.

3. Накоплен не только фактический материал об особенностях внутреннего структурирования молодежных, религиозных и социально-экстремистких групп, но и описание технологий и техник такого структурирования (специальная обрядовость, использование особого языка и особых коммуникативных знаков и символов, выстраивание подчеркнуто знаковой внутренней иерархии и т.д.)

Основу всех технологий и техник структурирования, а, следовательно, организованности и спаянности экстремистских групп составляют фасцинативные элементы: «красота Идеи», театрализованно-чарующее обрамление ритуалов и обрядов, знаково-символическое одеяние и пластика движений членов групп, и многое, многое другое, что обладает признаками фасцинации, действует на эмоционально-мотивационную сферу личности, выключая критику и сомнения, создавая настрой вдохновения, почитания Лидера, радостное ощущение «братства», растворения себя в «могучем и всепобеждающем родном единстве». Таких людей и такие группы после цементирования их фасцинативными техниками можно вести куда угодно и провоцировать на что угодно.

Я называю подобные техники и технологии, когда они приобретают тщательно продуманный системный характер, фасцинофикацией, то есть направленным изменением психики и сознания отдельных лиц, групп лиц и населения в целом средствами и методами фасцинации и фасцинирования.

Наглядным примером фасцинофикации может служить доведение человека и группы лиц до самоубийства, что, как известно, нашло отражение в уголовном кодексе в выделение в особое преступление и уголовное наказание за него. Покончить с собой может только человек с изменённым сознанием и такое изменение сознания может совершаться либо самим человеком, либо фасцинофикационным воздействием на него других лиц.

Особенно следует отметить в этом плане на доведение до самоубийства групп лиц в тоталитарных религиозных сектах и идеологизированных сообществах. Вот один из примеров: 18 ноября 1978 года на участке вырубленного леса в джунглях Гайаны лидер созданного им религиозного сообщества преподобный Джим Джонс приказал 911 членам своей паствы покончить с собой, выпив препарат цианида, и они это сделали. Джим Джонс увел своих последователей в удаленный район джунглей Гайаны, где они создали общину, изолированную от остального человеческого общества. Эта община жила в постоянном страхе перед неким безымянным врагом и разрушителем. Этот враг должен был нагрянуть на их общину и безжалостно убить их всех. Джим Джонс внушал: «Они будут истязать кого-то из наших детей. Они будут истязать наших людей. Они будут истязать наших стариков. Мы не можем этого допустить. Мы должны умереть». Стратегема, внушённая Джимом Джонсом своей пастве фасцинирующими средствами (нагнетанием ужаса, страстной ритмизованной речью, личной харизмой), произвела эффект отупения, снижения интеллекта, группового заражения и 911 человек как один бросились в смерть.

Такова сила умело реализуемой фасцинофикации. На ней основано, как я считаю, изменение психики и сознания в террористических сообществах и группах: интердиктивы обособления, фасцинирующие иллюзии (рай, уважение социума, героизм), страх перед осуждением группы за отступничество от навязанного фасцинофикацией идеала приводят индивида в состояние перманентного транса. Пробить этот каркас, спаянный фасцинацией, и достучаться до разума почти невозможно.

Примеров такого рода в человеческой цивилизации множество и всех их объединяет применение технологий фасцинофикационного изменения психики до уровня жажды покончить с жизнью как единственного выхода из сфасцинированной ситуации.

4. В свете происходящих в мире и России трагических событий необходимы развернутые экспериментальные исследования фасцинативных сторон экстремальности и экстремизма. Чарующие фасцинативные механизмы очень эффективны, способны отключать критическое сознание и могут быть крайне опасны в преступных руках. Экстремистской и преступной фасцинации необходимо противопоставить систему антиэкстремистских фасцинофикационных технологий.

Серьезная и эффективная профилактика экстремистского поведения во всех формах его проявления, вплоть до террористического, может осуществляться только методами тонко организованных атак на фасцинативные элементы организующихся или уже организованных девиантно-экстремистских групп. Любой другой путь ведет исключительно к банальным методам «устрашения» или «агитации и пропаганды» в эфире и газетах, которые, как это показывает действительность, мало эффективны. Необходимо создание научно-исследовательского и практического Центра антиэкстремистской фасцинетики, в задачи которого входили бы не только научные экспериментальные исследования, но и разработка практических технологий профилактики и разрушения экстремистского сознания и психологии. Это может осуществить в полной и адекватной мере только научно-исследовательская структура, организованная государством в системе органов госбезопасности.

То, что фасцинетика как наука создана и оформилась в России и есть в стране научные и социально-технологические кадры, способные осуществлять исследования и практические разработки, приводит меня к выводу, что создание Центра антиэкстремистской фасцинетики вполне реализуемо и даже в самое ближайшее время. При одном условии – включении его в систему ФСБ в качестве закрытой научно-исследовательской структуры. Ибо задача, которая будет поставлена перед таким Центром, государственная, обеспечивающая безопасность России, и утечка результатов исследований и практических разработок крайне нежелательна.

При положительном отношении к этому моему обращению готов дать более подробные обоснования проекту.

Приложение

Фасцинация не прощает невежества и ошибок

Насколько опасным может быть невежественное отношение к фасцинации показали трагические события в Нигерии 22-23 ноября 2005 года вокруг конкурса красоты «Мисс Мира».

Что такое фасцинация? В самом общем определении – это всё, что вызывает удивление, очарование, радостный подъем в душе, восхищение, восторженность, умиление, захваченность, одержимость и, в том числе, – эмоциональный шок. Великая сила влияния фасцинации заключается в том, что она минует критическое сознание, отключает цензуру разума, и, преодолевая любые преграды на пути восприятия, действует напрямую на глубинные нейрофизиологические, гормональные и эмоциональные структуры организма и личности.

Среди множества фасцинаций особое место занимают фасцинации этнические и религиозные: образ «истинного человека своего народа», идеалы мужчины и женщины, идеалы достойного социального поведения, святые символы племени и веры. Всё это вплетено в психику каждого члена социума и вызывает прилив фасцинативных чувств, создавая тёплую психологическую атмосферу единения, сплоченности, радости. Удары по системе этнических и религиозных сигналов и систем фасцинации воспринимаются как самое низменное оскорбление, вызывают массовый гнев. Так и произошло в Нигерии. Уже решение о проведении в стране с более чем 200 племенами и преобладанием населения с мусульманским вероисповеданием конкурса «Мисс Мира» содержало огромный риск. И как только население Нигерии узнало об этом, оно отреагировало возмущением. Это был явный сигнал предостережения и следовало сразу отказаться от проведения конкурса в Нигерии, даже если именно её представительница и завоевала звание «Мисс Мира» в предшествующем конкурсе.

У нигерийцев были по крайней мере две веские причины испытывать гнев.

Во-первых, им навязывали чуждое их родной фасцинативной системе американско-европейское представление о женской красоте. У большинства нигерийских племен фасцинативной, то есть сексуально-очаровательной, девушкой считается девушка полная, достигшая внушительных габаритов. Девочек даже очень хорошо кормят, чтобы они к возрасту невест достигали «очаровательной полноты». Так сложилось столетиями и стало этнической фасцинацией этих племен. А им навязчиво внушают, что обворожительны девушки ростом под 180 см. худосочного вида. Это ли не надругательство над их фасцинативным чувством красоты?!

Второе, не менее сильное оскорбление – навязывание в качестве идеала сексуально-демонстрационного женского поведения, то есть выставленной напоказ кокетливой пластики движений, эксгибиционистского оголения на сцене перед мужскими взорами. А в это время идеал поведения женщины для правоверного мусульманина Нигерии диаметрально противоположен!

И когда последовал совершенно «дикий» удар по психике нигерийцев, они не выдержали и превратились в яростную толпу, крушащую все подряд. Я имею в виду опус 20-летней журналистки Ишиомы Даниэл, в котором она, восхищаясь прелестными (с точки зрения европейцев!) конкурсантками, провозгласила на всю Нигерию, что сам пророк Магомет с удовольствием выбрал бы любую в жены, а то и всех сразу. Подобного надругательства над этнической и религиозной фасцинацией нигерийцев мог бы придумать только провокатор, которому поручили «взорвать» Нигерию. Журналистка, конечно же, не провокатор, а просто невежественный в социальной психологии и фасцинетике человек, но это не меняет положения вещей – взрыв народного возмущения произошёл.

Итог его печален: несколько сот человек убиты, тысячи покалечены, разрушено множество христианских церквей, тысячи домов. Одним словом, произошло национальное бедствие, последствия которого будут залечиваться десятилетиями. Правительство Нигерии оказалось не на высоте: конкурсом «Мисс Мира» оно хотело привлечь внимание к своей стране и заработать на туристах. А «заработало» проблемы и огромный материальный ущерб.

Когда речь идет о социальных решениях, которые касаются наций и религиозных конфессий, следует тысячу раз отмерить, в том числе с учетом знаний о религиозной и этнической фасцинации. Ибо фасцинация не прощает циничного или даже всего лишь неумышленно-неосторожного, но «грязноватого», вторжения в свою глубинную «чарующую сферу». Какими бы благими целями такие вторжения ни прикрывались.

Горе-журналистку нигерийцы-мусульмане приговорили к казни и она, сбежав из Нигерии, где-то скрывалась. Конкурс перенесли в Лондон и прошёл он без обычного блеска и фанфар. А в Нигерии – сотни убитых и тысячи искалеченных. Такова цена цивилизованного невежества.

В последние годы проявил себя ещё один способ невежественно-агрессивного использования фасцинации. Я имею в виду запуск в СМИ карикатур на пророка Мухаммеда.

Карикатура представляет собой, как правило, художественно выполненную сатирическую зарисовку, едко и ярко высмеивающую личность или социальную группу. В ситуациях войн между государствами и нациями карикатура становится эффективным средством сокрушительно действующей массовой издевательской сатиры, усиливающей ненависть к вражеской стороне. Именно из-за эффективности воздействия карикатурной насмешки ненавидели и боялись карикатуры Наполеон, Гитлер и почти все диктаторы всех времён и народов. Карикатура бьёт и попадает напрямую в эмоциональный мозг, в лимбическую систему мозга, вызывая эмоции отвержения, брезгливости, уничижения и ярости. Опаснее всего такое её воздействие, когда целью является поругание святынь, то есть высших фасцинаций этноса, религии, государства. Карикатура на Мухаммеда, изображающая его в ироническо неприглядном виде, бьёт крайне болезненно по психике верующих-мусульман, для которых Мухаммед – святой пророк, символ прямой связи с Аллахом. Это удар по самому ядру мировоззрения мусульманина. Результатом такого удара может быть только ответная ненависть, злоба, активная массовая агрессивность. Что и произошло во всех странах, где проживают мусульмане, в том числе в США и странах Европы. Нет нужды приводить факты насилий и убийств. За авторами карикатур началась охота мусульман с целью покарать их, уничтожить.

Вывод: невежество в сфере не только психологии народов, но прежде всего в сфере этнической фасцинации, оборачивается конфликтами мирового масштаба, подогреванием межрелигиозной и этнической вражды, облегчения экстремистским группировкам в вербовке смертников. Именно потому, что фасцинация – это тот эмоционально-чарующий цемент, который скрепляет любое человеческое сообщество, от государств и политических партий до подростковых девиантно-экстремистских групп, её следует учитывать в конструировании любых социальных воздействий, в том числе и в борьбе с экстремизмом. Во всяком случае, знание закономерностей фасцинации может значительно помочь в профилактике любых видов и форм экстремистского поведения и «кучкования» в агрессивные сообщества и толпы.

Ничего не скажешь, всё составлено чётко и аргументированно. И во многом совершенно непонятно. Какая-то фасцинация. Гаргалин никогда не слышал и нигде не встречал такого слова. Какие-то фасцинативные способы массового внушения. Какая-то фасцинетика. Фу, господи боже мой, только этого ему не хватало! Возиться с ученой братией он не любил. И во всё это придется вгрызаться, изучать, осознавать. То ли дело политики или бизнесмены. Все с ними ясно и понятно, одни хватательные и сексуальные инстинкты без всякой там фасцинации и массовых внушений.

И всё же что-то сразу насторожило пытливый ум бывалого оперативника, гордившегося своей интуицией. Интуиция прозвенела тревожным звоночком: «А не психотроника ли всё это?»

Гаргалин привычно полез в энциклопедический словарь. Убедился, что о фасцинации и фасцинетике там пусто.

Внёс запись в свой оперативный дневничок: «О фасцинации узнать побольше». Это означало, что он будет теперь интересоваться у всех, что они знают про фасцинацию. Первым делом спросит, как только придёт домой, у жены, кандидата искусствоведения, директора местного музея изобразительных искусств, красавицы и его гордости.

Масла в огонь подлила недавняя статья бывшего генерала КГБ Миклашевского, рассказывавшего в Интернете, что в недрах КГБ работали секретные лаборатории, задачей которых было изобретение психотронного оружия, и убежденного, что оно было создано, но потом с развалом СССР и КГБ утрачено. В подтексте у Арбелина психотроника маячила, во всяком случае для Гаргалина она высветилась, возможно как раз под влиянием прочитанной недавно статьи бывшего коллеги-кэгэбэшника.

«Ладно, – решил Гаргалин, – посмотрим, нет ли на этого фрукта какой-нибудь информации в наших досье, не попадал ли он в поле зрения КГБ и милиции».

Он вызвал своих самых надёжных помощников, двух капитанов, Никшанова и Ляушина, решив дать им на месяц, пока его не будет, задание собрать об Арбелине всю возможную информацию от рождения до сегодняшнего дня. Это был азбучный профессиональный принцип – знать о фигуранте всю подноготную с правдой и неправдой. Рассказал им о новом задании генерала, присовокупив, что Москва взяла его под особый контроль, обрисовал проект Арбелина и его замысел насчёт научно-практического центра при ФСБ.

– Ты, Виталий Кутайсович, первым делом скачай его электронную почту, нет ли там контактов с заграницей. Загляни на сайт, должен быть у него, сейчас все учёные мужи сайты шлёпают. Ну и всё остальное, по программе, ты не хуже меня знаешь.

Ляушину задание было иного рода, в соответствии с его специализацией «подглядывать-высматривать».

– Последи, Петрович, куда он ходит, с кем встречается, кто его навещает. – напутствовал он Ляушина. – К моему возвращению чтоб был он передо мной как анатомированный инопланетянин. Ты это умеешь.

Отдав привычные для его помощников распоряжения, Гаргалин несколько успокоился. «Ничего, разберёмся и с этим креатином», – сказал он себе, закрывая папку с проектом Арбелина в сейф, и двинулся из кабинета домой собираться в запланированный вояж по Европе. Однако у самой двери остановился, почесал затылок и решил всё же сделать пару звонков, поинтересоваться об Арбелине у знакомого учёного люда.

Первый звонок запустил профессору Миринкову, социологу, с которым давно сотрудничал и получал от него нужные социологические компиляции и отчёты.

– Скажи, уважаемый Василий Анатольевич, не знаешь ли ты учёного по фамилии Арбелин. Интерес у меня по его адресу возник.

– Какой он к чёрту учёный! – раздался в трубке фальцет Миринкова. – Тупой фантазёр он, а не учёный. Только и делает, что всякую чушь выдумывает.

«Ого, – подумал несколько опешивший Гаргалин, – Прожектёр?». Это сразу как-то успокоило, синхронно укладываясь в его предположения.

– А где он служит, в каком вузе?

– Да ни в каком. Вольная птица. Лентяй. – посыпались колкие характеристики Миринкова.

Пока было достаточно, Гаргалин поблагодарил профессора.

Решил сделать ещё один разведывательный звонок и выбрал хорошо им с женой знакомого, доктора философии Цукермана.

– Самуил Владимирович, удели пару минут. Что ты можешь сказать об Арбелине Юлиане Юрьевиче?

– А что он натворил? – замялся изворотливый Цукерман.

– Да ничего, ничего. Просто возник о нём разговор в одном тесном кругу, а я его не знаю. Даже неловко было. Он чем-то знаменит?

– Знаменит, это точно. В диссидентах пребывал в те годы, когда их как мышей ловило ваше ведомство.

– В диссидентах?! Был посажен?

Цукерман иронично захихикал:

– Увы, плохо работало ваше ведомство, Станислав Анатольевич.

– А откуда же Вы узнали?

– Так об этом весь философский факультет судачил. А мне профессор Коган рассказал о нём, они были дружны. Только вот не донёс почему-то никто. И это меня удивляет, потому как время было мажорно доносчивое. Загадка. – он рассмеялся, довольный возникшим образом эпохи.

– Спасибо, Самуил Владимирович, буду иметь в виду. Благодарю за подсказку.

Гаргалин был озадачен. Возникал новый неожиданный сюжет – диссидентство.

«Ладно, – отмахнулся он, – не убежит, через месяц разберёмся».

Так с обращения Арбелина в ФСБ и двух нелицеприятных суждений о нём коллег завязалась хитроумная драматургия отношений ФСБ и Арбелина.

На другой день, выбросив из головы Арбелина и фасцинацию, выяснив у жены, что она о фасцинации не слыхивала, Гаргалин с супругой летел в Рим.

Захотелось ему в этом году исполнить давнюю мечту – побывать в Париже, Риме, Вене, Лондоне, пройтись по древним площадям, не спеша поглазеть в музеях на шедевры. Собственно инициатором такого вояжа была жена, а он не был против, интеллектуальные замашки были ему свойственны, недаром сослуживцы прозвали его Умником, он знал это. Особенно хотелось Гаргалину ступить на древние камни Колизея.

Время для экскурсий выбрали весеннее, майское, когда в Европе уже всё цветёт, но нет ещё летнего зноя.

Часть четвёртая

МИСТИКА ВСТРЕЧ

***

В потоке человеческих судеб бывают особые дни, как будто им придана какой-то неведомой высшей силой задача переплести, как в замысловатой игре, линии жизни незнакомых друг другу лиц и оставить в их душах яркие, незабываемые и несмываемые следы, впечатать их друг в друга накрепко и неразрывно. Такие дни запоминаются и даже наделяются каким-нибудь мистическим смыслом, как бывает с внезапно нагрянувшей любовью, про которую даже задушевную песню сочинили со словами «любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».

Этот майский, уже по-летнему тёплый день нечаянно-негаданно сплёл в узел сразу пять человек, свёл всех их в одну точку – в пространство двора, дома и квартиры Арбелина, всех показал друг другу, у всех вызвал волнующие впечатления и возбудил во всех мысли, думы, эмоции, мечты, сожаления и желания. Ни один не остался равнодушным, все восторгались, злились, завидовали, размышляли, и долго не могли успокоиться и отойти от захвативших впечатлений. Все взволновались в этот день, хоть и по-разному.

Подручные, нацеленные Умником на собирание подробностей о жизни и личности Арбелина, взялись исполнять задание вразвалочку. Собственно, всё пошло по наезженной десятки раз колее: кто он такой, откуда взялся, какие у него примечательные даты и каковы грешки, связи и друзья, нет ли какого-нибудь компромата. И первым делом – нет ли досье в недрах ФСБ и милиции. Этим с утра и занялся спец по сбору информации о подопечных креатинах капитан Виталий Кутайсович Никшанов.

Сутулый и тихий астматик с бегающими белесыми глазками Никшанов производил впечатление придавленного червячка, но это была только видимость, приобретенная им маска, помогающая быть неприметным, никаким, вызывать тем самым снисхождение, а то и высокомерную жалость. Под этим камуфляжем скрыт был дотошный проныра и подлый иезуит, выуживающий о людях всё, что есть и что ещё только намечается. Его сокровенной страстью было вскрывать и скачивать сайты и почтовые ящики творческих работников, учёных, писателей, изобретателей. И политиков. Копаясь в них, он с наслаждением смаковал сальные подробности.

Сослуживцы его побаивались как ядовитую змею, настолько искусно плёл он хитрые интриги и распускал уничтожающие для выбранных им жертв слухи. И никогда не был пойман, а не пойман – не вор. Потому все ему заученно-дружелюбно улыбались и… сторонились. Приятелей у него не было.

Был капитан Никшанов ко всему прочему отличным программистом, и, как все уважающие себя программисты, имел замашки хакера. В век Интернета, когда даже доярка может заиметь свой сайт и включиться во всякие чаты, форумы и сети, информация, можно сказать, лезла из всех щелей – знай скачивай. С интеллектуалами дело было посложнее. Но для Никшанова преград не существовало, он взламывал пароли, проникал в самые секретные архивы, а если надо было Гаргалину, то приносил ему переписку и целые сайты креатинов со всеми потрохами. Об электронной почте и говорить не приходилось, это было наипервейшее, что Никшанов преподносил Гаргалину в распечатках. Особое удовольствие приносило дотошному астматику разоблачение преступных коллег-программистов, превративших себя в хакеров. Он мастерски раскрывал их, вытаскивая как жуков из кучи навоза. Для него это было высшей формой самоутверждения, возносившего его на вершину самолюбования. И коль уж он раскалывал хакеров, то все остальное было как семечки пощелкать. Улетая в отпуск, Гаргалин был уверен – через месяц Арбелин будет подан ему как солёный огурчик на блюдечке к стопке водочки.

Ещё на заре своей службы в КГБ Гаргалин усвоил непреложное правило: успех в их деле определяется хорошей агентурой, а хороший агент должен быть способен на всё, должен быть профессионалом и одновременно законченным циником, иначе сойдёт с дистанции при первой же встрече с настоящим шпионом или предателем Родины, которые все, как известно, циники и подлецы, они-то церемониться не станут. Такова уж служба госбезопасности, что приходится работать с самыми порой отвратительными мерзавцами и они-то являются часто лучшими агентами. Так что и Никшанов, и Ляушин его более чем устраивали, хотя за пределами службы он ни с тем, ни с другим не сел бы даже за один столик в вонючей забегаловке.

У другого подчинённого Гаргалина капитана Гедалия Ляушина была иная специализация – он работал «по живому»: выслеживал, фотографировал, залезал в квартиры фигурантов и в их офисы, подсматривал, подслушивал, ставил жучки, одним словом, прилипал к человеку как пиявка и высасывал всю его тайную жизнь. В этом качестве он был лучшим и приносил порой такие подробности, что многоопытный Гаргалин оторопело хлопал глазами. А Ляушину доставляло наивысшую радость выудить у подброшенного ему креатина такие тайные гадости и проделки, от которых сам бы он ужаснулся, выстави их на обозрение. Особенное же удовольствие испытывал Ляушин, когда обнаруживал сексуальные отклонения и аномалии, вроде какого-нибудь фетишизма типа коллекционирования женских трусиков или порнооткрыток. Голубизна его давно уже не возбуждала, он её лишь фиксировал и преподносил Гаргалину как скучный факт. Зато фетишизм выкладывал будто тортик на золотом подносе, смаковал каждую деталь, подробно описывая Гаргалину и доводя его иногда до отвращения или хохота в зависимости от фактуры фетиша. И тут Гаргалин уверен был на сто процентов: уж кто-кто, а Ляушин выкопает всё и явное, и скрытое от глаз, и Арбелин будет разрисован всеми красками подлинного художника тайного сыска.

Странное имя Ляушина всегда всех настораживало, скрыто было в нём что-то нехорошее. В семье звали его Геда и Гедик, но сверстники всегда переделывали на Гадика. Сослуживцы в армии сразу решили, что он будет Гад. Он и был гадом: доносил, клеветал, запускал низменные слухи, ябедничал. Пробовали учить, устраивая «темную», не помогало, только усиливало его пакостные наклонности. Стали просто сторониться, держаться от него подальше. Зато у начальства был он незаменим как информатор.

Тем, что попал служить в конвойные войска, Ляушин был рад. Не просился, так ему определили, и это оказалось его сладкой судьбой. Он испытывал нечто близкое к блаженству, когда конвоировал зэков. Вот они, подонки, отребье рода человеческого, а он над ними царь и жрец, можно и подстрелить при попытке к бегству.

Из конвоиров исправительно-трудовых лагерей он был вытащен служившей в милиции хромоногой великаншей Анфисой Синютиной, ставшей его супругой, и ею же запущен был потом в ФСБ. Циничный опыт конвойной службы сыграл свою роль: везде и всюду Ляушин подозревал грехи и зорко их выискивал. «Нет человека без греха» – было его философией и профессиональным кредо. А вот откопать грех бывает трудно, люди грехи прячут, камуфлируют, выпускают над ними дымовые высоконравственные завесы. Если он где-нибудь слышал слова о чьей-то чистоте помыслов и идеализме, то язвительно кривил рот в усмешке, говоря про себя: «Хорошо притворяется, скотина!» И это определило для Ляушина не только трудовую судьбу, но было азартом, увлечением, в котором раскрытый чей-то грех или грешок вызывал радостное чувство открытия и победы. И чем омерзительнее был вскрытый грех, тем сладостнее он смаковал его в своем воображении, а потом выкладывал Гаргалину.

Знал, знал Гаргалин грязную душонку Ляушина, знал кому бросить, как кость голодной собаке, учёного-пенсионера с идеей фикс. Этому самому надёжному и дотошному агенту, в последнее время заскучавшему от отсутствия интересных креатинов, Гаргалин и передал под наблюдение Арбелина.

***

Первое, что сразу же обнаружил Никшанов, было досье на Арбелина тридцатилетней давности, причём в недрах родной организации. Из досье следовало, что Арбелин бросил служить на ниве высшего образования и занялся домашними заботами, окружённый престарелой матерью и детьми. Проверку произвели масштабную, собрали сведения по всей стране, где были у Арбелина друзья или родные. Увы, с точки зрения госбезопасности он оказался ничем не запятнан, ни в каких заварухах и тайных сборищах не участвовал, не пил и не курил, был, можно сказать абсолютным одиночкой и сам себе на уме, просто-напросто нетипичный тунеядец. Вот и перебросили его в милицию на предмет привлечения за тунеядство.

Никшанов начал увлекаться – история получалась с загадкой. Человек оставил блестящую карьеру и ушёл от сытого звёздного существования на самое дно. С чего бы? Никшанов созвонился с управлением МВД, попросил срочно разыскать досье на Арбелина. В том, что в руках милиции Арбелин побывал, Никшанов был уверен, ведь информацию из КГБ перебросили туда. Но как и чем закончился его контакт с милицией?

Пока милиция искала досье в своих архивах, Никшанов полез в Интернет, этот великий с недавних пор помощник всех и всяких сыщиков земного шара. Здесь, в сетях добывал Никшанов львиную долю информации о клиентах, тут было всё от высокого до низменного, а если у клиента был свой сайт и ящик электронной почты, то Никшанову оставалось только, потирая руки от удовольствия, пускать в ход свои способности бывалого хакера, которыми он гордился и частенько сожалел, что не может и не имеет права похвалиться своим профессионализмом перед обычными хакерами, за которыми, кстати сказать, сам же и охотился по долгу службы и на его счету было не одно раскрытое преступление по криминальному взлому баз данных. А ему взламывать сам бог велел, то есть недремлющее око родной организации.

Сайт у Арбелина был, были и два почтовых ящика. Опытным глазом Никшанов просмотрел сайт. Сконструирован сайт был тяп-ляп, любительская самоделка, Никшанов поморщился. Зато материалы, выложенные Арбелиным, внушали почтение: то были его статьи, интервью, проекты, мастер-классы и семинары. Всё это проходило под флагом созданной им науки, названной «фасцинетика», социально-инженерная наука о сигналах и коммуникации очаровывания и устрашения. При всём нигилистическом настрое ума Никшанов не мог не уловить серьёзности замысла Арбелина и почти понял, зачем он двинул проект о создании научно-исследовательского центра не в университет или Академию наук, а именно к ним, в ФСБ. Сигналы, о которых писал Арбелин, лежали, как он сообщал на сайте, в основе любого манипулирования людьми, вроде политической пропаганды или мошенничества, а тем более в процессах зомбирования масс, в рекрутировании слабых внушаемых лиц в тоталитарные секты, экстремистские организации и террористические банды. «Круто!» – причмокнул языком Никшанов, и немного зауважал креатина. Оставалось только проверить предложенное Арбелиным на истинность и прагматизм. Критический настрой ума подсказывал Никшанову, что хоть и лихо закрутил Арбелин, но попахивало прожектёрством «спасителя Отечества». Прав Умник, стоило с ним разобраться.

Была на сайте и фотография Арбелина. Никшанов скачал и распечатал её, а Ляушину тотчас перегнал на мобильник.

Минула пара часов и Никшанову привезли папку из милиции с уголовным делом о привлечении Арбелина к ответственности за тунеядство. Точнее – о несостоявшемся привлечении. Из бумаг следовало, что проверку на предмет тунеядства произвели тщательно, опер, взявшийся расколоть Арбелина, оказался дотошным, но состава преступления не нашли, так как у Арбелина семья, дети, только что родился сын, матери под восемьдесят и он загородился тем, что выполнял функции домохозяйки. Получалось, как понял Никшанов, что Арбелин умело схитрил и прикрылся семьёй. Дотошный ум бывалого сыщика мгновенно ухватил в досье из милиции новую неожиданную информацию: молодая жена, родившийся ребёночек, кроме того ещё двое детей девяти и пятнадцати лет. Стало быть, уже дважды, а то и трижды женат. Никшанов, муж единственной жены и строгий семьянин, заёрзал – блудоманов он терпеть не мог. Интуиция не подвела, проверка по паспортным службам и ЗАГСам, тотчас им запущенная, выдала ему информацию на четырёх жён Арбелина. Это было уже слишком круто. Никшанов не на шутку осерчал. Ну и фрукт, этот старикан! Учёный со степенью, тунеядец, четыре жены, куча детей, создание какой-то странной науки, скорее всего с приставкой «лже», лихой проект в ФСБ. Интрига закручивалась, Никшанова охватило страстное любопытство, и уже не только служебно-сыскное, но обычное обывательское. Что за тип к ним свалился?