Текст книги "Чебачок к пиву. История одной мести"

Автор книги: Рим Фиктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

– Надеюсь, наш разговор не будет допросом?

– Как Вы могли подумать! – деланно-вежливо возмутился Гаргалин, уколотый репликой Арбелина. – Ваше предложение серьезное, а я, простите, в том, что Вы предлагаете, совершеннейший профан. Фасцинация, я и слова-то такого не слыхивал.

Гаргалин к разговору подготовился, разыграл в воображении варианты. Главной задачей поставил выведать, кто ещё знает о фасцинетике и нет ли у Арбелина мыслей связаться с Западом. Последнее, случись оно, вносило бы в разбирательство ненужную суету, а возможно и шумиху. Только этого не хватало.

Арбелин был психологом и знал, что говорить надо на опережение. Пошутил:

– Не напугал своими записками? Не показались ли они Вам ещё одним прожектёрством на тему спасения Отечества?

– Помилуйте, Юлиан Юрьевич, наша организация не привыкла пугаться. – Гаргалин усмехнулся. – Это нас обычно боятся. А спасителей хватает, это Вы точно заметили.

– Вот, вот! – подхватил Арбелин. – Я потому и спрашиваю. Я ведь тоже по линии спасения. От террористов и экстремистов.

– Мне бы понять, что такое фасцинация и какое отношение она имеет к террору.

– Скажем мягче – к экстремизму. – попробовал снизить планку Арбелин. – К тоталитарным потенциям людей. К массовой психопатии. К массовому зомбированию, как сейчас принято выражаться. А я называю это фасцинофикацией.

– Созвучно с электрофикацией. – вставил, шутя, Гаргалин. – Коммунизм – это советская власть плюс электрофикация всей страны. Так?

– И очень верно, кстати сказать. Без электрофикации вышел бы у Ленина со Сталиным вообще один пшик. А фасцинофикация – это сведение с ума, некая массовая шизофренизация населения.

Обо всем этом у Арбелина было написано в обращении и Гаргалин мог бы это усвоить, но Арбелин решил усилить формулировки. Устная беседа к этому располагала, позволяла делать акценты и уточнения.

И начал внушение со смешной истории.

– Я Вам, Станислав Анатольевич, презабавную байку расскажу. Вроде анекдота, хотя это исторический факт. Мне очевидец рассказал, он как раз в те годы служил пограничником на границе с Китаем. Это когда у нас с Китаем конфликт случился из-за острова Даманского. Помните такое?

– Помню. – подтвердил Гаргалин.

– Река в том месте не очень широкая, с берега на берег всё отлично просматривается. Китайские солдаты утром бегут к берегу, поворачиваются к нашей стороне задом, снимают штаны, садятся и хором опорожняются. Юмор такой придумали. Представляете, две сотни гавриков зад нам показывают. Унижают. И вот кто-то из наших сообразил, как с этим унижением сладить. Нарисовали огромный портрет Мао Цзедуна, и как только китайцы утром скинули штаны, подняли Мао. С китайцами чуть ли не паралич случился. Некоторые попадали прямо в своё дерьмо. Быстренько все оделись и смотались, как ветром сдуло. И ни единого бойца больше на берег по нужде не появлялось.

Гаргалину история понравилась, рассмеялся и размяк:

– Знай наших! Но я не совсем понял, где же в этой истории фасцинация?

– Как где? А Мао? Он же для китайцев святой, как Мухаммед или Иисус Христос. Не может же православный голую задницу иконе богородицы показывать, верно? Так и китаец Мао Цзедуну. В миг окультурились.

– Значит иконы и портреты вождей – это фасцинация? – спросил Гаргалин.

– Разумеется. Это сигналы, знаки, символы фасцинации. Для того и создаются, чтобы очаровывать, вселять восторг и уважение. Плачут люди от умиления. А издевательства над этими святынями вызывают ненависть и вражду.

– Но Вы же, Юлиан Юрьевич, предлагаете сражаться с террористами. Им хоть что покажи – взорвут.

Арбелин терпеливо начал разъяснять суть своего проекта.

– Вот смертницы. Вы, Станислав Анатольевич, в своей организации изучили, откуда и из чего появляются женщины-террористки, с готовностью опоясывающие себя поясами джахидок? Ведь смерть, конец земного существования.

– Откуда, откуда. Да от религиозного фанатизма! – сердито пробурчал Гаргалин азбучную истину.

Для Арбелина азбучной истиной это не было, потому он спросил:

– Отлично. Ну, а этот самый фанатизм до степени готовности и даже страстного желания умереть откуда?

Гаргалин и вовсе осерчал, хотел ошпарить ученого фразой «от верблюда», но сдержался.

– Корни. Ислам, агрессия к иноверцам. Воспитание...

– Ну, а у японских камикадзе? Они же не мусульмане. А на самолетах авианосцы американские взрывали. Тоже воспитание?

– Тоже. Самураи.

– А согласитесь, если бы найти такой инструмент, чтобы в мозгах этот фанатизм снижать до несмертного уровня, до некоего только щекотания, было бы легче человечеству?

Гаргалин несколько насторожился неожиданному повороту мысли.

– Как же его снизишь, если зашкалило.

– Вот-вот, хорошее Вы определение нашли – зашкалило. Значит надо такой инструмент применить, чтобы не зашкаливало. Пусть себе матюгается среди единоверцев, только не обматывает себя взрывчаткой.

– И Вы знаете такой инструмент? – язвительно усмехнулся Гаргалин.

– Прошу меня извинить, я спросил, есть ли у ФСБ такой инструмент?

– В ФСБ пока нету.

– А раз нету, надо же искать!

– И Вы его нашли?

– Я предлагаю гипотезу, как найти. Я предлагаю действовать, а не размышлять. Этого разве мало?

– Это мечты. Нам нужны конкретные результаты.

Арбелин понял, что натолкнулся на стену – им подавай готовенькое. Все же попытался стукнуться лбом о стену еще раз.

– Исследовательская лаборатория – это и есть поиск результата. Не с неба же результат упадет! Гитлер с Геббельсом нашли же способ фасцинофицировать нацию. Ведь что придумал и реализовал Гитлер? Надо внимательно, а не наскоком, прочитать «Майн кампф», там все чёрным по белому расписано. Кстати сказать, знаете как Гитлер себя называл в «Майн кампф»?

– Не читал и не знаю. – буркнул Гаргалин.

– Он назвал себя социальным инженером. И действительно, всё то страшное, что связано с его именем, он сконструировал тщательнейшим образом именно как инженер, подгоняя все шестеренки и винтики. Он ведь даже символику сам выдумал, цветовые сочетания ввёл в оборот, которые абсолютно фасцинативны: красное, чёрное, белое. А самое главное, сконструировал идеологию. Поставил точную цель – спасение фатерланда от коммунизма и коммунистов. Как этого достигнуть в стране, где половина населения ротфронту и левым социалистам симпатизирует? Надо вымести из мозгов эту чарующую дурь равенства и братства. Убеждать и разъяснять? Чёрта с два. Гитлер понял, что разговор с нацией – это не дискуссионный клуб интеллектуалов с высшим образованием, информация суха и бледна, она не способна вытеснять то, что застряло и нравится. Есть только один путь – вытеснить чем-то более чарующим. Лучшее – враг хорошего. Это закон фасцинации. На этом мир живёт и движется. Но чем вытеснить? И он додумался: тем же, что уже сидит в мозгах немцев, – коммунизмом! Только его надо перелицевать, как портные перелицовывали раньше износившееся, но родное пальто. И добавить чарующе-возвышающих фишек, туманящих разум. Так появился обновлённый социализм с приставкой «национал», подкреплённый возвеличиванием немца как лучшего образца рода человеческого. Униженным Версальским договором немцам очень понравилось быть арийцами и презирать всех не-арийцев. Вот вам и лучшее! А как это всобачить в мозги? Опять фасцинацией. Гитлер этого слова и феномена не знал. Но он понял и провозгласил как принцип действия и девиз: с немцами надо изъясняться не языком логики, а языком чувств. Как с женщиной. Даже для интеллигенции язык логики не годится, а про народ и говорить нечего. Массовый обыватель, в меру невежественный и значит туповатый, любит, как женщина, красочную силу и комплименты. Сила внушает страх, а для слабого страх – ключ к покорному обожанию. И штурмовики стали бить коммунистов везде и всюду: на митингах, в уличных драках, из подвортни. Такую установку им дал Гитлер: бить, бить и так бить, чтобы всегда побеждать! А чтобы и вовсе показать силу, начали по всей Германии маршировать под музыку. Очень эффектно получалось. Мать Альберта Шпеера, гениального министра вооружений при Гитлере, призналась сыну, что когда увидела стройные бравые колонны марширующих нацистов, сказала себе «Эти наведут порядок» и тут же записалась в партию Гитлера. Вся Германия смотрела эти спектакли маршей и шествий. И умилялась. Вот она мощь массовой фасцинации. Результат известен – на выборах нацисты победили, народ добровольно, без насилия и черного пиара отдал руль управления страной нацистам и Гитлеру. Дальше уже технология фасцинофикации заработала как по маслу. Талантливая Рифеншталь создала гениальный фильм «Триумф воли», после которого немцы тысячами попёрли в партию нацистов. И никаких тебе убеждений и логической эквилибристики. Бытует миф, что Сталин Рифеншталь приглашал поработать. Язык чувств самый мощный фасцинофикатор. Гениальный, злодейский, но и успешный эксперимент проделали Гитлер с Геббельсом.

– Правильно ли я понимаю, Юлиан Юрьевич, что современные пиарщики в чём-то сродни Геббельсу? Они же манипулируют сознанием людей.

– Очень верное сравнение. Те, что занимаются так называемым «чёрным пиаром», особенно в политике, могли бы запросто стать сотрудниками в ведомстве Геббельса. Наглядный пример Вам приведу. В одной книжице под авторством таких вот пиарщиков, чёрным по белому выложены совершенно дикие рекомендации о том, как расшатывать нервы у соперников и вставлять им палки в колёса на выборах. Можно, к примеру, купить на рынке бычьей крови и разлить её у входа в квартиру или дом соперника. Или послать в его штаб девицу с диском, будто на нём очень важная информация. Если олухи вставят диск полюбопытствовать, что на нём, то вирусы выведут компьютер из строя. И это только, можно сказать, ёрнические рекомендации. Можно себе представить, что они проделывают в реальности. Меня на Севере в Ноябрьске чуть на тот свет не отправили, башку в подъезде расколотили.

– Давно? Нашли кто?

– Было это десять лет назад. Ясное дело не нашли. Да и не искали, заказчиком был мэр города.

– Мэр?! Вы уверены?

– На сто процентов! Больше некому, он был главным соперником на выборах и жаждал выиграть. А пиарщики у него были из Москвы, ушлые ребята, без тормозов. Но не будем отвлекаться, Станислав Анатольевич от нашей темы. Геббельс Геббельсом, но мощь фасцинирующей пропаганды понял и наш соотечественник, эмигрант Сергей Чахотин, яростный противник нацизма. В Германии его прозвали «красным Геббельсом». Он организовал на выборах противодействие нацистам по сходной технологии, и там, где он приводил её в действие, немецкий ротфронт побеждал. Но сил ему не хватило, не было финансов и организации, как у фашистов. Кстати, книга Чахотина была у всех европейских лидеров настольной, особенно у де Голля. А у нас её даже не перевели. Но в КГБ она наверняка была. Не знаете?

– Первый раз слышу. Наведу справки. А почему не перевели, если она против Гитлера?

– Потому что Чахотин показал технологии оболванивания народных масс и у фашистов, и у коммунистов. Гитлер многое переписал у Ленина и Троцкого.

– Понятно.

– Но её и теперь не переводят.

– Значит Ваш проект лаборатории что-то вроде чахотинского?

– Дальше чахотинского. Но с использованием его находок. И не только его. Человечество за тысячи лет напридумывало столько хитроумных способов массового оболванивания, что срочно нужна академия для их изучения. И какая-то исследовательская структура в ФСБ. Вот мы с Вами говорим о террористах-смертниках, а знаете ли Вы, профессионал государственной безопасности, как готовили ещё в далёком одиннадцатом веке смертников-ассасинов?

Это был вопрос, что называется, на засыпку. Гаргалин растерялся, ибо не знал. Не стал увиливать, признался:

– Не знаю, Юлиан Юрьевич, просветите. Кто такие ассасины?

– Я-то предполагал, что внутри вашего учреждения есть что-то вроде учебного курса истории терроризма. Жил в одиннадцатом веке такой разбойник, подстать Геббельсу, Хассан Ибн Сабах, предводитель исмаилитов-низаритов, основатель ордена ассасинов. Он, как истинный социальный инженер, а точнее, асоциальный, создал прекрасно работающую школу смертников, которые осуществляли по всему миру заказные убийства противников ислама и еретиков. Этот злодей придумал довольно простую, но чрезвычайно эффективную технологию подготовки воинов-смертников, федаинов. Он назвал свой дом «храмом первой ступени на пути в Рай». Кандидата в федаины приводили в этот «храм» и накачивали опиатами. Погруженного в глубокий наркотический сон его переносили затем в искусственно созданный «райский сад», где его уже ожидали девы, реки вина, чарующая музыка и обильное угощение. Окружая растерянного юношу ласками, девы нашептывали будущему смертнику, что он сможет сюда вернуться, как только убьёт неверных и погибнет. Спустя несколько часов ему опять давали наркотик и, после того как он вновь засыпал, уносили из «Рая». Проснувшись, будущий смертник искренне верил в то, что побывал в настоящем раю. Теперь все его мечты и помыслы были подчинены единственному желанию – вновь оказаться в «райском саду», среди прекрасных дев и угощений. Для бедняков федаинов всё это было недосягаемой роскошью и пределом мечтаний. И ассасины не только не боялись смерти, но страстно её желали, чтобы попасть к ногам аллаха и в рай. Вот вам и технология вербовки и технической подготовки. А это только крупица из сонма приёмов и методов террористической фасцинофикации.

– Мда, техника изуверская.

– Так она в видоизменённом и ещё более изощрённом виде и сейчас применяется для подготовки смертников джихада! А федаины не исчезли, они и сейчас есть в арабском мире, в том же Иране. Об этом можно даже в Интернете почитать.

– Интересно рассказываете Юлиан Юрьевич, увлекательно. У меня возник смешной вопросик, можно задам? Абстрактный вопросик.

– Спрашивайте, спрашивайте, Станислав Анатольевич. Бывает именно смешные и абстрактные вопросы-то и бывают самые важные.

– Вот Вы говорили о фасцинофикации, которой Гитлер с Геббельсом Германию свели с ума. А можно свести с ума, скажем, отдельно взятый населённый пункт?

Коротким, как выстрел, взглядом Арбелин пронзительно глянул в глаза Гаргалина и без задержки отпарировал:

– Непременно!

– Вы так в этом уверены?

– Если однажды было это реализовано человеком, пусть и разбойником, с целой нацией, стало быть возможно повторить и с любой группой людей в любой точке земного шара. Скажу Вам, Станислав Анатольевич по секрету, вид гомо сапиенс, к которому мы с вами принадлежим, имеет одно прескверное свойство, в первобытные времена выдернувшее его из животных и превратившее в человека. Тогда оно было прекрасным и позволило нашим предкам выжить. Это свойство – гипервнушаемость, чарующая стадность. Стоит только на нужные клавиши нажать, и гомо сапиенс превращается в радостно или яростно орущую толпу, готовую смести перед собой что и кого угодно. Человек вроде бы разумный превращается в обезумевшего стадного быка. Так что свести с ума его как дважды два четыре. Сводят же с ума невежественных людей тоталитарные секты. До такого умопомрачения доводят, что те совершают коллективные самоубийства. По тысяче человек сразу. А реклама сейчас что с людьми проделывает! В лохотронную пирамиду МММ десятки тысяч ринулись за иллюзией дармового обогащения. Исключительно по принципам фасцинофикации завлекал и сводил их с ума Мавроди. – Арбелин на мгновение смолк. И вдруг двусмысленно хмыкнул: – Если позволено будет, отчего же не свести с ума.

Попав под фасцинацию шутливой игры, сам того толком не сознавая, Гаргалин ляпнул сгорача:

– Будь моя власть, не раздумывая разрешил бы Вам. Ужасно интересно было бы посмотреть, удался бы Вам такой эксперимент или нет.

– Так и разрешите. – сказал Арбелин, зная, что и без всякого разрешения теперь сможет проделать подобный эксперимент, имея таких помощников, как Денис и Альфа с отцом.

– Если бы быть уверенным, что не произойдёт ничего опасного. А то получится как в Германии.

Всё это звучало довольно весело, однако Арбелин отреагировал со всей серьёзностью.

– Обидные слова говорите, Станислав Анатольевич. Если бы я был паранойяльным злодеем, разве ж послал бы предложение в ФСБ. Намерения мои чисты и безвредны. Напротив, они полезны.

– Ладно, пошутили и хватит. – отступил Гаргалин. – Но вот вопрос не смешной. Где гарантия того, что всё сказанное и предложенное Вами – истина?

– Но давайте рассуждать по-другому. Предположите на секунду, что это и есть истина. Что тогда следует?

– Ну-у... Надо не допустить опасного психотропного воздействия.

– Вот-вот! Только не психотропного, а фасцинотропного. И надо как-то ему противодействовать, поставить щит перед деструктивной фасцинацией. Сможем поставить – смертников не будет. Неоткуда будет их брать, невозможно будет зомбировать. А коль среды для набора смертников и вообще террористов не будет, они как явление исчезнут. Разве для такого благого дела не нужна научная база и создание технологий раззомбирования и профилактики фасцинотропики?

Чёрт подери, в чем в чём, а в логике этому горбуну не откажешь. Остаётся узнать, истина ли то, о чём он с такой пылкостью глаголет, или чушь крокодилья.

Гаргалин ощутил неприятное посасывание в груди. Ему не хотелось, чтобы это было истиной. Ему очень захотелось, чтобы это было заблуждением.

Арбелин уловив некоторое начавшееся шатание в мозгах Гаргалина, решил включить другую технику беседы – вопросную. Знал, знал он великую магическую силу вопроса. Тот первобытный предок, у которого в башке возник вопрос, почему солнце всходит и заходит, и стал первым на планете учёным, исследователем. Вопрос побуждает к ответу. Задавать провокационные вопросы Арбелин умел.

– Станислав Анатольевич, как Вы полагаете, что общего между террористом-смертником и хроническим педофилом?

По глазам увидел Арбелин, что парадоксальность вопроса полковника крайне удивила – причём тут педофил? Но вопрос был услышан и Гаргалин лихорадочно искал ответ.

– Ну Вы и вопросики задаёте, Юлиан Юрьевич! Террорист и педофил…эээ… оба преступники. – облегчённо выдохнул он ответ.

– Это с юридической точки зрения. А с психологической?

Гаргалин потёр переносицу. Раз вступил в игру, надо продолжать, а ответ не выплёскивается.

– Может то, что оба целеустремлённые.

– Ай, как хорошо Вы сказали! Конечно! Но отчего же они такие?

Гаргалин удовлетворённый, что ответ почти угадал, снисходительно отдал Арбелину вожжи:

– Подскажите, я ведь не психолог.

– Всё дело в том, Станислав Анатольевич, что у того и другого в мозге образовалась нерасторжимая и неумолимая спайка между мотивом и подкрепляющим его наслаждением, доходящим до экстаза. Террорист верит, что попадёт в рай прямо к ногам аллаха, он сладостно об этом мечтает, а педофил, однажды испробовав волнующее наслаждение от обладания непорочным детским телом и испытав при этом наисладчайшее сексуальное наслаждение, точно так же получает в своей нейропсихике впечатывание желанного поведения и уже не может отказаться от повторения. И террорист, и педофил фатально зациклены на услаждающей фасцинации. И потому неизлечимы. Педофила может выдернуть из педофилии только смерть или кастрация.

Гаргалин слушал внимательно и почти понял суть, потому что отреагировал довольно убедительно:

– Выходит и террориста можно выдернуть из райских фантазий кастрацией? А что у него кастрировать?

– Очень хорошо сформулировали. – Арбелин рассмеялся. – К сожалению, у террориста надо удалять часть мозга, точнее – часть крошечной амигдалы и ещё кое-что. Сложнейшая операция, человек превращается в равнодушное пресмыкающееся.

– И ради бога!

– Так проще и дешевле электрический стул или пожизненное заключение! Операция дороже.

– У меня вопрос в связи с этим. Выходит, все зависимости являются такими же впечатываниями в мозге?

– Правильно поняли, Станислав Анатольевич. Я знал одного филателиста, в КГБ, кстати говоря, служил, следовательно, был членом КПСС. Знаете какая у него была зависимость? Никогда не угадаете, она уникальна. Он заимел раритетную почтовую марку третьего рейха с изображением Гитлера. И носил её в самом укромном и безопасном месте – в партбилете. Вот она сила фасцинации!

Гаргалин ошарашено смотрел на Арбелина, розовея.

– В партбилете?!

– Именно.

– Верится с трудом. Откуда узнали?

– Его соседка рассказала. Прелестнейшая девушка… я с ней очень тесно дружил в те времена… Филателисты славятся хвастовством, вот он не удержался и показал ей марку. А достал её из партбилета. Неосторожный был товарищ.

– Растяпа. – проворчал Гаргалин. – Могла же донести.

– Нет, не донесла бы. Очень хорошая девушка, он это знал. Видите, что вытворяет с человеком фасцинация, дай ей только волю. Порой до дикости доводит. Женатый и имеющий детей мужик ловит и насилует девочек и мальчиков. И вытворяет с ними жуткие непотребства. Маньяки, Чикатилы. Верится с трудом, а юридический и медицинский факт. Стержень их вывиха – закрепившаяся в мозгу сексуальная фасцинация в извращённом виде. Так что в борьбе с экстремизмом надо бить по фасцинации, ставить ей барьеры. – ловко переключил Арбелин ход беседы на главную тему.

– Всё, что Вы рассказали, Юлиан Юрьевич, очень интересно. – как можно мягче заговорил Гаргалин, переходя к исполнению своего главного замысла, который застрял в его сером веществе как фасцинация. – Но кто кроме Вас обо всём этом знает?

«Вот оно! – воскликнул про себя Арбелин – Экспертиза им нужна».

– Вы имеете в виду, кто мог бы дать экспертное заключение на мои предложения? – спросил он холодным тоном.

Он понимал: перед ним обычный среднего ума и способностей чиновник, а у чиновника одна психология – как бы закончить дело ничем.

– Пожалуй и так. Есть, кто мог бы дать заключение? – Гаргалин отвел взгляд в сторону и про себя поморщился.

– Вам заключение какое нужно?

Гаргалин несколько растерялся:

– Обыкновенное, как полагается, то есть точное и объективное.

– Вообще говоря, объективных заключений не бывает. Все они субъективные и зависят от интеллектуального уровня и психологии экспертов. Гениальный физик Резерфорд о гениальном открытии Эйнштейна сделал глупейшее экспертное заключение, что это чушь собачья.

Арбелин обворожительно улыбнулся, посмотрев прямо в уставшие от интеллектуального перенапряжения глаза Гаргалина.

Реплика Арбелина Гаргалина обескуражила. Такого понимания экспертизы он никогда не предполагал.

Арбелин продолжил:

– Заключение Вам необходимо о сути дела или формальное? Как полагается при отписках.

Он не сдержался, чтобы не уколоть чиновника, но и не корил себя, так как знал уже, что ему можно ждать только отписку – Гаргалин так ничего и не понял до конца, остался на верхушках.

Гаргалина же ироничные реплики Арбелина обидели:

– Почему же непременно отписка?

Арбелина занесло:

– Ну хотя бы потому, что Вы чиновник, а чиновнику положено отписывать гражданам на письма и предложения. По закону. В течение месяца. А если дело сложное, то хоть и в полгода. Так ведь?

– Да, всё зависит от серьезности вопроса. Потому я и встретился с Вами. А Вы про отписку... обижаете. Разобраться надо. Значит, нужны серьезные эксперты, профессионалы.

– Да нет экспертов, нет их! Вот в чем загвоздка. – Арбелин мягко улыбнулся. – Если бы были…

– Но так не бывает. – удивленно взметнул глаза Гаргалин. – Всегда есть специалисты.

– А здесь тот случай, когда их нет. Был один. Юрий Кнорозов. Он и открыл фасцинацию. Но он, к сожалению, уже в другом измерении. С 1999 года.

– И что, кроме него никого нет? – не сдавался Гаргалин.

– Ну, те, кто может понять, о чём речь, конечно есть. Когда Эйнштейн опубликовал свою статейку об относительности пространства, на земном шаре было все же пять человек, которые его поняли. Правда, даже великий физик Макс Планк не до конца въехал. Специалисты по социальной психологии, нейрофизиологии, практической психологии в стране есть, и неплохие, но дать заключение они не смогут, ведь фасцинетика для них совершенно новое знание. Поспорить могут, возразить, подискутировать, поёрничать. Но не более того. Экспертиза предполагает обоснованное, со знанием глубин, заключение. А им ещё надо освоить новизну, которая им неизвестна. Так что нет пока экспертов. Представьте, что требуется дать заключение экспертов на теорию эволюции Дарвина в момент её опубликования. Кто смог бы? Некому, только сам Дарвин. Так и с фасцинетикой. Только один единственный пока эксперт есть – это я.

Попахивало манией. Гаргалину такой поворот не нравился. Без экспертизы никак нельзя было обойтись, а экспертов, видите ли, нету. Кроме этого горбуна.

– А вот, предположим кандидаты и доктора наук, Кисельчук, Цукерман, Миринков, Гарфункель, Матвеев, Скоробургатский, Франц? Разве не смогут они оценить?

– Оценить может даже продавец арбузов. – довольно резко отпарировал Арбелин, услышав перечисление лиц, незатейливый уровень которых прекрасно знал.

– Они ведь не продавцы арбузов, а кандидаты и доктора наук. – чуть ли не интонациями пиетета проинёс Гаргалин, уважающий экспертов.

Арбелин понял, что разговор заходит в тупик. Конфликт же ему не был нужен даже при отписке. В конце концов, он знал, на что шёл, когда посылал свое предложение в Москву, на девяносто процентов предполагая отшвыривание. Жизнь на этом не кончается. Есть земной шар. Первая попытка закончится неудачей, но он обязан был её предпринять, иначе жил бы с неспокойной совестью. Но конфликта не надо. Чиновник на то и чиновник, чтобы при обиде мстить и пакостить.

– Да, профессионалы, доктора и всё прочее. Попробуйте, может и скажут что-нибудь путное. Я не ведаю, что им придёт в голову. – примирительно забубнил он. – Пригласите.

– Но Вы-то их не считаете на уровне экспертов? Я правильно понял?

– Абсолютно! Я всех их знаю. Кое-кого, кто помоложе, учил уму-разуму. Им ещё надо осваивать начала фасцинетики. Вряд ли то, что Вы от них получите, можно назвать экспертным заключением. Даже если они всем коллективом подпишутся. Вы бы еще доктора психологии Асмолкяна из Москвы пригласили. Он с вашей организацией давненько сотрудничает. Вот он о фасцинации наверняка слышал. В МГУ её немножко знают. Но он же полуидиот.

– Как Вы назвали? Асмолкян? – переспросил Гагарин, взяв ручку, чтобы записать.

– Асмолкян Лев Цилиандрович. Психолог.

Гаргалин записал.

– Вы, Юлиан Юрьевич, извините великодушно, но я действительно обязан организовать экспертизу. Не могу же я в Москву свое личное умозаключение отправить. Кто я такой, чтобы на ученые вопросы отвечать? Моя задача организовать экспертизу.

– И проверку. – добавил Арбелин. – Вы ведь в ФСБ, а не в Академии Наук.

– Ну какую проверку?! – засмеялся Гаргалин. – Зачем Вас проверять? Вы всё сказали, всё предложили.

– Так ведь может я американский шпион. – в тон Гаргалину пошутил Арбелин.

– Эти времена миновали. Теперь только экспертиза.

– И ладно. Только если честно – никакой экспертизы не надо. Лабораторию надо открывать, работать. Безо всяких экспертиз. Они только запутают всё. Даже чекист Дзержинский это понимал и без всяких экспертиз в 1924 году создал при ВЧК лабораторию по изучению нейроэнергетики и телепатии. Засекреченную. А страна была в разрухе.

Гаргалин обрадовался возможности вставить провокационный вопросец:

– Запад интерес к Вашему сайту не проявляет?

– А кто его знает. Он же на русском. – отпарировал Арбелин.

– О, это сейчас не преграда, Вы же понимаете.

– Так ведь и там экспертов нет. Нет их на земном шарике пока. – успокоил Арбелин. – Но Вы правы, могут и разобраться, что к чему.

– Есть там коллеги? Не посылали им ничего?

– Коллеги есть, сайт мой читают. Восторгаются. Но они не из разведки.

Намёк на шпионаж Гаргалина кольнул и насторожил, но он не подал виду. Арбелин же не стал подливать масла в огонь, пошутил:

– В России с фасцинацией бы разобраться. А там как звёзды покажут. Наука ведь дело интернациональное. Иногда лет десять молчок, а потом такой бум начинается по всему шарику, не остановишь. Так было и с теорией относительности, и с психоанализом. У фасцинетики пока что инкубационный период. Накопление энергии. Я, кажется, немного поспешил со своим предложением, Вы уж, Станислав Анатольевич, извините меня. Беспокойства Вам доставил.

Примирительность слов и интонаций Арбелина Гаргалину пришлись по душе, разраставшаяся было антипатия поутихла.

– Я рад, что мы друг друга поняли. – встал он из-за стола. – Значит Вы не против, если я позвоню Вам об экспертизе?

Арбелин чуть не выпалил «рад, что мы не поняли друг друга», но сдержался:

– Конечно звоните. Хотя заключение мне уже известно.

– Вот как?! А вдруг Вы ошибаетесь?

– Был бы рад ошибиться. Очень любопытно было бы проследить ход рассуждений названных Вами лиц.

Он-то знал, что придумать они смогут только галиматью. Нет специалиста по фасцинетике, а психологи, политологи, пиарщики и информатчики такое нагородят, что свихнёшься. Многие из них даже слова «фасцинация» не слыхивали. И он понял, что проект его уже по сути похоронен.

И тут произошло то, о чём Гаргалин потом жалел, да было поздно. Беседуя с Арбелиным, он всё время думал, а что если отпустить вожжи и дать возможность этому фанатику проделать эксперимент с городом. Ведь не Гитлер же он в самом деле, вон с каким пылом жаждет найти способы противодействия терроризму, значит мыслит не вредно, значит эксперимент проведёт по принципу «не навреди». И вдруг да получится у него. Это же будет лучше всякой экспертизы, как факт, подлежащий осмыслению. И тогда можно будет ему, полковнику Гаргалину, писать в Москву о поддержке инициативы уральского гения-кулибина. И это ему будет хорошим плюсом в карьере. А параллельно, как и полагается, он организует экпертизу, чтобы отчитаться и отписаться. Два зайца будет у него в руках, если эксперимент даст результат.

– Я вот о чём подумал, Юлиан Юрьевич. – сказал он. – Очень Вы убедительны. Что если мы с вами примем негласное соглашение. Вы же работаете, как эскулап, по принципу «не навреди», правильно я понимаю?

– Именно так и никак иначе. – подтвердил Арбелин, ещё не улавливая, куда Гаргалин клонит.

– Вот и занимайтесь своими экспериментами. Как Вы себе представляете фасцинофикацию, скажем, населения Бурга?

До Арбелина дошло, оказывается полковник не такой уж тюфяк, соображает, что успех эксперимента – лучшая экспертиза.

– Ещё толком не знаю. Ну, предположим, превращу горожан в весёлых плясунов дня на два. Годится такое для подтверждения фасцинофикации?

– Вполне. Это же безопасно, пусть себе весело попляшут. Живём ведь скучновато, из кризисов не выползаем. Вот и продолжайте. Вдруг да получится. Я первым буду аплодировать. Но всё время буду следить, чтобы Вас не потащило куда-то в опасном направлении. Мало ли какие ошибки не бывают. Вы ведь от них не застрахованы, верно? От весёлых плясок до плясок безумцев ведь один шаг.