Текст книги "Чебачок к пиву. История одной мести"

Автор книги: Рим Фиктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

Вот и в этот раз, после ночи, Роман с утра увидел на кухне, как она воркует вокруг отца, а тот блаженно улыбаясь, отвешивает ей грубоватые комплименты.

Роман принял это поведение матери за вынужденное притворство от страха перед отцом. Он понял её воркование по-своему: мать терпит унижения и живёт с грубым скотом только ради него, любимого сына, иначе невозможно уяснить, как можно то, что увидел он ночью, выносить. И он ещё крепче возлюбил мать и возненавидел отца.

А на самом деле это были трели влюблённых. Мать и отец жили в пленительном узле нерасторжимой любви, который их сын, не поняв и не разобравшись, жестоко разрубил.

Время шло, Роман рос и мужал, копившаяся ненависть выплеснулась в жажду мести за поруганную, горячо им любимую мать. Хитроумно спланировал и убил отца своего сын Роман Кукуев, хладнокровный, расчётливый, молчаливый наследник огромного состояния и власти.

После похорон, когда они остались одни, мать, горько плача, приникла к Роману.

Сын обнял ее, прижал к себе и тихо сказал:

– Мама, теперь он не будет тебя мучить.

Мать внимательно посмотрела на сына. И тихо зарыдала.

– Так надо, мама. – сказал Рома, и снова прижал плачущую мать к груди. Дороже мамы не было для него никого на всём свете.

Сына мать любила беззаветной, чистой и фанатичной любовью, какая только может быть у матери к родному ребёнку. Поэтому услышав от него «Он тебя не будет мучить», она всё поняла, зарыдала и приняла, как судьбу. Без единого слова и без осуждения она лишь горько-горько покачала головой и заплакала вновь, и это уже были слёзы сострадания и горечи.

Но жить с сыном она уже не могла. Спустя два месяца, сославшись на горе, она уехала к родной сестре в Израиль.

Следователь, который вел дело об убийстве Кукуева-старшего, перебирал все возможные версии. В их число он включил и версию убийства отца сыном. Но эта версия рассматривалась им исключительно «до кучи». Роман добавил ему уверенности в своей невиновности. Он сказал: «Найдите убийцу и я зажарю ему яйца». И выложил следователю сто тысяч долларов: «Применяйте любые средства, если надо будет, я добавлю». Следователь деньги взял – искать легче, когда деньги не считаешь. И отчитываться не надо. Но тем самым и связал себя негласным соглашением – искать тотально, но… кроме Кукуева-младшего.

Чутьё на управление людскими помыслами и влечениями у Кукуева-младшего было гениальным.

Через месяц он ушел от греха подальше в армию, под крыло Отечества, которое надо от кого угодно защищать.

Непрошибаемую броню от службы в армии, придуманную врачами под наркозом долларов Абрама Кукуева, Роман снял: придя в военкомат, объявил, что полностью самоизлечился по методу голодания Брэгга и чувствует вину, что не служит, как все сыны Отечества. Военком почесал затылок, пытаясь проникнуть в тайны психики парня, и организовал комиссию. Роман хоть и не блистал телом, но был вполне годен для службы. Его даже повертели на центрифуге, проверяя вестибулярку. Всё было в норме. Зафиксировали пригодность к строевой, удивились настойчивости Кукуева-младшего (весь в отца!) и благословили на службу в мотострелковых войсках в том городе, который Роман выбрал сам. Это был город Ш-ск, небольшой, тысяч в двести жителей, но в нём было нужное Роману сочетание: мотострелковая часть и все современные услуги, типичные для города – от проституток и банков до подпольного казино и братвы. Братва в этом городе была организована в «филиал» отцовского бизнеса, потому-то Роман и выбрал этот город. Филиал Роман предварительно посетил в сопровождении дяди Коли, криминального авторитета по кличке Шива, зафиксировав свой перешедший по наследству от отца патронаж и уважение. Братва под присмотром Шивы присягнула сыну всесильного Абрама. Роман увеличил им процент в общак.

Собственно, идти в армию и выбрать город под службу и подсказал ему Николай Иванович Шиунов, криминальный авторитет, которого отец, как когда-то Генри Форд бандита Гарри Беннета, сумел привлечь в свою службу безопасности со всей его подконтрольной братвой, разветвлённой по городам, в которых находились филиалы могущественной корпорации «Кукуев и К*». После похорон патрона Кукуева-старшего вопрос оставаться ли ему у Кукуева-младшего или уходить, для Шивы не стоял. Он знал, и не раз бывал свидетелем, что те хитроумные финансовые ходы, которые надёжно приумножали капиталы Абрама Кукуева, часто придумывал гениальный финансовый ум его сына. Отец диву дивился – откуда в его сыне эта гениальность? И всё чаще обращался к нему за советом.

Учёба в школе с финансово-экономическим уклоном, книги, интернет к выпуску из школы сформировали в Романе удивительный сплав финаново-коммерческой гениальности. Не упустил Роман заглянуть даже в «Капитал» Карла Маркса и навсегда уяснил суровую истину, что нет ничего более жестокого на планете, чем погоня за богатством и властью. В Академию финансов и права Роман поступить наотрез отказался, несмотря на увещевания отца и матери. Уровень академии он знал, всё, что там можно получить, и многое сверх того, он самостоятельно почерпнул в Интернете и книгах, и тратить время на нудятину было ему противно. «Сын, – учил отец, – академия спасёт от армии». Роман только хмыкнул в ответ: «Я лучше в армию пойду, чем штаны протирать в этой долбанной академии!» Пришлось отцу потратить сотню тысяч зелёных на «отмазку» строптивого сынка от армейской службы.

Лучшей школой экономики и бизнеса была для Романа корпорация отца. Как ни ненавидел его Роман, но корпорация была превосходной площадкой для экспериментирования, и Роман преподносил отцу и его компаньонам одну финансовую находку за другой, разоряющую конкурентов и приумножающую капитал корпорации.

– Ну и сынок у тебя, Абрам! – восхищались подельники, радуясь приумножению капиталов от всё более и более изощрённых приёмов Романа.

Одно банкротство и рейдерский захват фирмы конкурентов Роман спланировал так аккуратно, что привёл бывалого Шиву в восторг. Ну, а там где большие деньги, там и дружба. Шива присягнул Кукуеву-младшему, как десять лет назад его отцу.

– Ты вот что, Роман Абрамович, – с почтением обратился к Роману бывалый вор, – смотайся в армию, мы часто так делаем, спасаясь от тюряги. И Дуба с собой прихвати.

Железобетонный Санька у Абрама Кукуева выполнял любые задания, связанные с устрашением и мордобоем. Спрятаться в армии ему тоже не мешало – он как раз в ночном клубе сломал челюсть сынку какого-то депутата.

Поблагодарив Николая Ивановича, – так стал теперь звать его Роман, а не как прежде «дядя Коля», – Роман выполнил его совет: вызвался служить, прихватил с собой Саньку и уехал из Бурга подальше с глаз.

Воинскую часть Кукуев-младший быстро причесал. Одним приёмом он привёл солдат в положение ниц. Какой-то недальновидный из дедов решил Кукуева поучить. Поучил табуреткой по заду. Кукуев, как положено салаге, стерпел и даже поймал себя на некотором удовольствии от сознания, что и он приобщился к солдатской массе. Но дед во втором заходе «учёбы» переборщил: поставив Романа в позу петуха, с ехидной усмешкой и словами «Ты же еврей», приказал ему петь гимн Израиля. Роман ответил тихим голосом «Слов не знаю» и простоял положенное с другой песней, которую знал. А потом приключилась с тем дедом неожиданная беда: нашли его привязанным голяком к дереву на опушке деревни, расположенной неподалёку от военного городка. Насекомые уже занялись его вкусным телом, он обезумел и истошно орал. Психиатрам не стоило труда диагностировать помешательство, дело замяли и глупого деда куда-то сплавили – не то в психушку, не то отпустили к маме с папой. Часть пришла в нужное Роману Кукуеву покорное состояние, а для надзора принял пост квадратный Санька Дуб, который тут же сколотил боевую дружину и держал остальных солдатиков в ежовых рукавицах.

Спустя пару месяцев, осмотревшись и изучив внимательнейшим образом часть, преподнеся ослепительный подарок жене командира части, пообщавшись с народом, Кукуев придумал бизнес, который устраивал всех – от солдат до офицеров и тучного полковника. Не мог же изобретательный мозг Романа простаивать от безделья!

Включившись в бизнес отца ещё в годы учёбы в школе, Роман чётко вывел для себя простейшую, как теорема Пифагора про штаны, формулу влияния на людей: деньги, жратва до отвала с каким-нибудь любимым алкоголем и животный секс (именно животный, а не какой-то культурный). А вот как привести в движение эти пружины человеческих инстинктов, чтобы десятки людей покорно служили тебе верой и правдой, уважали и боялись, составляло секрет его ранней не по годам коммерческой и психологической гениальности.

Схема, придуманная им, была незамысловата, как теория относительности, и надёжна, как полет мух к навозной куче. В мотострелковой дивизии был бензин. Не так много, как хотелось бы командиру, но бензин был настоящий. Потребность в бензине была болезненной для офицеров части с их «Жигулями» и прочей дешевой железкой. Задача решалась легко: часть бензина из баков военной мототехники следовало перелить в баки офицерских легковушек. Способ перекачки бензина Роман придумал лихой: недалеко от части он создал бензоколонку, в которой бензин для офицеров продавался по цене в полтора раза дешевле рыночной. Нищие офицеры такому подарку были счастливы. Оставалось наладить бесперебойную поставку бензина.

Способ же был только один – воровать. Роман с помощью Саньки сколотил группу солдат, которые по ночам сливали из баков бронемашин и грузовиков по несколько литров в канистры. Затем канистры переносили в укромное место в лесочке рядом с частью. Оттуда другая команда, уже из «филиала», переправляла канистры на бензоколонку.

Изобрел Роман и технику ублажающего поощрения для солдат-исполнителей «ручейка». Дабы все были довольны и стремились служить ему с радостью, Роман часть дохода пускал на групповой подкуп. Солдаты-сообщники получали добавку к своему нищенскому пайку: курево, жвачки и главное – пиво. Пива было залейся, хоть бочками завози – в Бурге Абрам Кукуев имел свой пивзавод с великолепным мастером пива, варившим ещё в советские времена замечательное, славившееся на всю округу «Жигулёвское», названное теперь Кукуевым патриотически – «Бургское Улётное». Но и здесь Роман проявил свой организаторский талант. Пиво он поставлял парням в полутора литровых пластиковых бутылях, чтобы упивались до кайфа, и лишь иногда, для куража, привозил им в банках.

Придумал Роман и третью составляющую надёжного управления психикой вовлечённых в бензиновый бизнес солдат – регулярный секс. Пиво и баба – что ещё нужно солдату! Шлюх он поставлял им по субботам. Отряд проституток набирала нанятая «мама», содержательница одного из подпольных притонов, и их привозили в лесок возле части в автобусе с шестью лежанками. С двенадцати ночи до пяти утра автобус сотрясался под напором накачанных пивом солдат и взвизгивание шлюх. Летом водитель в это время посапывал неподалеку на полянке, а зимой уходил в казарму. Кукуев звал шлюх «мои курочки».

– Ну как там мои курочки? – спрашивал он время от времени Саньку, – Не разочарованы парни?

Санька на это гоготал как сытый похотливый гусак:

– Парни в кайфе! Звереют от курочек.

Роман подбирал неутомимых и покорных провинциальных девиц, что подешевле. Для солдат годились любые.

С восходом солнца автобус отчаливал, а солдатики, освободившись от перенапряжения, расслаблялись дармовым пивком.

Пиво и бабы! Где, в какой воинской части по всей России можно было найти такое счастье? Рай небесный, а не служба. Славили Ромку Кукуева и готовы были носить его на руках.

Офицеры догадывались об источнике дешевого бензина, но закрывали на это глаза: бедность и потребность побеждали долг и честь. Ну, а полковник получал от Романа в конвертике «на текущие расходы». Потребности у полковника были, а финансового подкрепления ждать ему было неоткуда. Выручал Роман Кукуев. Бог с ним, пусть приворовывает, вся Россия воровством живет, успокаивал себя дряхлеющий офицер, так и не дослужившийся до генерала и обиженный за это на министерство обороны и на всех на свете.

В сравнении с тем бизнесом, какой был у него в руках, придуманный бензиновый ручеёк был всего лишь забавой, игрой, маленьким бизнес-тренингом. Но Кукуев-младший помнил заповедь Кукуева-старшего, основателя огромной корпорации: настоящий бизнесмен обязан превращать в прибыль абсолютно всё, что попадает в сферу его внимания и лежит рядом, даже экскременты. А тут бензин. Не пропадать же ему даром!

Жизнь текла, Роман, забавляясь, сколачивал маленькую добавку к огромному капиталу, доставшемуся ему в наследство! И тут на тебе, эта пакость, да ещё преподнесённая его правой рукой – Санькой.

***

На другой день после экзекуции Санька был вызван и предстал пред очи Романа Кукуева в комнате отдыха. У двери вырос страж, чтобы никто не мог помешать общению закадычных приятелей.

Вся часть уже прознала, что Санька вызван к Роману, и парни, затаив дыхание, ждали, чем кончится их встреча. Так просто Ромка не вызвал бы и у двери часового не поставил.

Надо сказать, что при всём даруемом им счастье, парни страшно боялись Романа. Все помнили тот случай с сошедшим с ума дедом на первых месяцах его службы.

Имел Роман ещё одну особенность, странную и удивлявшую всех: был он на вид застенчиво тих, даже как-то покорно молчалив. Говорил мало и совсем негромко. Возможно потому и дали ему солдаты кличку Ромка Х…ев, в смысле х… его знает, что у него на уме. И знали: если Ромка уж совсем тихо-тихо заговорил, почти шёпотом, значит лучше не высовываться, а покорно ждать развязки. Впрочем, это бывало редко. А ещё Ромка умел так виртуозно выражаться ненормативными оборотами, – это тоже редко бывало и всегда тихим монотонным голосом! – что солдаты покатывались от хохота. Хохотать не воспрещалось, так как Ромка матюгался хоть и осерчав изрядно, но с добродушием и для юмора, такая у него была слабость. Но бывало, хоть и редко, что эта матерная эквилибристика сопровождала гнев, от которого несло смертельным холодом и пробирало до костей. Этому и наступил момент.

Санька шёл к Роману с опаской, не понимая однако, что такого могло случиться на ночь глядя.

Роман сидел, закинув нога на ногу, и смотрел мимо Саньки.

Санька замёрз и не осмелился сесть, остановился перед Романом как перед маршалом.

– Ты – х…. моржовый, – ругнулся тихим голосом Роман Кукуев. И Санька, мгновенно учуяв настрой друга, вспотел.

– Ты чо?! – только и смог вымолвить остолбеневший детина. Он мог бы размазать Ромку по стенке мизинцем, но страх был сильнее и он знал, что пальцем не пошевелит.

Только сейчас Роман посмотрел Саньке в глаза и от этого взгляда Саньку пошатнуло.

– Не понял?

– Не. – некнул Санька.

– Ты, олигофрен с примесью идиота и бараньего дерьма, уверен, что Скелет нас не заложит?

Все знали, и Санька в первую очередь, что Скелет в их проделках не участвовал и вообще считался не от мира сего. Тем более, он при кухне.

Только теперь Санька понял причину гнева Ромки, хоть и не до конца.

– Да ты чо! Никогда! – поспешил он уверить своего повелителя в надёжности ситуации.

– А вот я не уверен. Я даже в самом себе не уверен… Вот пойду и заложу себя. И всех вас. – сощурил глаза Роман Кукуев.

Санькины мозги подобных интеллектуальных зигзагов не выдерживали. Он растерялся:

– Ты?!

– И я, и любой. Кто угодно. Скелет ведь ни тебе, ни мне ничем не обязан. Верно?

– Ну–у…

– Он чист, как вымытая тарелка. А ты его мочой накачал. Обидел.

– А чо он…

– Молчи, бабуин! – приказал Роман. – Подумаешь, кто-то пиво мочой обозвал. Оно и есть моча, самая настоящая моча, на моём заводе его делают. Поэтому вы и ссыте с него как коровы после водопоя.

Санька и такого интеллектуального подвоха не мог выдержать совершенно.

– Обидно Скелету мочу пить или радостно? – продолжал почти шёпотом Роман.

– Ну…

– То-то и оно. Обидно даже не то слово. Представь, что тебе вместо «Бургского» мочу влили. А?

Санька позеленел.

Роман бесстрастно продолжал.

– Вот возьму и залью тебе пару банок.

Санька сломался, у него что-то ручейком потекло по ногам.

– Захочешь отомстить? – неумолимо продолжал Роман.

Санька молчал.

– Конечно, захочешь, ты же не баба. Только не сможешь. И будешь всю жизнь видеть страшные сны, как я в тебя закачиваю мочу, а ты, как овца, её глотаешь. Догадываешься, что у Скелета на душе?

– Да я ему…

– Ты ему, а он тебе. А хуже того – мне. И все мы загремим, как пустые канистры из-под бензина. И что с тобой сделают ребята? Догадываешься?

Могучее тело Саньки и штаны стали совсем мокрыми. Санька вспомнил о привязанном к березе бедолаге.

– Да не расскажет он никому. Он честный. – дрожащим неуверенным голосом произнес Санька.

– Это верно, он не то, что мы. Мы с тобой – воры и скоты, а он – честный. Значит не доносчик. Это тебя спасает. Больше к нему не подходи на пушечный выстрел.

Саньке полегчало:

– Может извиниться?

Роман хихикнул, и стало Саньке жутко, поскольку смеялся он неслышно, крайне редко и только язвительно.

– Человеку мочу в глотку влили, а потом извинились. Черный юмор. – он оборвал смех. – На пушечный выстрел. Я сам с ним разберусь… А тебя надо наказать. Как наказать?

– Рома, прости. – загнусавил Санька.

– За всё надо платить. Это закон эволюции. Чарльз Дарвин так сказал и никто этого приговора не отменял. Даже христиане и мусульмане. Сейчас придумаю, что тебе положено.

Роман потёр лоб, размышляя. Санька ощутил влагу уже и в ботинках.

– Так… Месяц тебе не будет ни пива, ни Людки.

Ошеломленный Санька рухнул на стул.

– Рома, ты чо! – произнес он, чуть не плача.

– Не ной! – брезгливо поморщился Роман. – Потерпишь и осознаешь всю глубину своей дебильности.

На этом их встреча закончилась.

Солдаты между собой шутили, что когда Санька вышел от Романа, то от него исходил весьма неприятный запах.

***

Роман знал, куда бил. Таких, как Санька, надо учить, лишая удовлетворения базовых, как определяют их биологи, потребностей. Тоже древний способ, истинно человеческий. Пиво. И Людка, Санькина рыжая шельма, жена бравого, похожего на гусара, старшего лейтенанта Юрия Дружинкина, обслуживавшая ночами бензиновых воров, самая желанная для квадратного идиота услада, без которой он уже не мог себе представить существования и недели. Месяц – это был жестокий удар ниже пояса. Что ж, за все надо платить, покорно сломался Санька, превращаясь в собственных глазах в святого великомученника. И он знал, что ослушаться и нарушить наказание, наложенное на него Романом, невозможно – донесут. И тогда будет… Лучше было не фантазировать. Скрежеща зубами, Санька терпел, несказанно мучаясь, когда парни у него на глазах начинали поглощать «Бургское». Он куда-нибудь уходил, скрывался.

Муж Людки, Людмилы Бородиной в девичестве, был к тому времени импотент и лудоман, просаживавший в рулетку всё, что зарабатывал и ухитрялся занять, хотя взаймы давали ему уже только неосведомленные о его грехе. Бравый, похожий на гусара времен Дениса Давыдова, начиненный сексуальной энергией офицер превратился в тряпку, в азартного игрока подпольного казино. Ничего на свете его уже не радовало, кроме трепета от крутящегося колеса и юркого шарика. И ожидания выигрыша. А началось всё от другой жажды – купить хорошую импортную тачку. «Вольво» или, на худой конец, «Пежо». На половину цены он уже скопил. И тут сманил его в казино сослуживец, прапор Сутягин. И лейтенанту Юре Дружинкину повезло с первого же захода, редчайший случай. И крупно повезло, отхватил тысячу зеленых. И пошло-поехало. Через месяц он был уже пуст как банка из-под пива. И втянулся в игру безвозвратно. Мысли крутились только вокруг «где достать деньжат» и «вот сегодня уж точно повезет». Юрий Дружинкин опускался стремительно и надежно, достигая того азартного дна, на котором в былые времена князья закладывали жен и дочерей. Поэтому идея запродать жену Роману Кукуеву была для Дружинина закономерным патологическим итогом.

Людочка была верной любящей женой, воспитанной в самых строгих принципах женской скромности. И как порядочная современная жена офицера тоже хотела «Вольво», почему нет, чем она хуже жены Леонтьева, этой жирной кобылы. Может поэтому она не только не остановила мужа, а прыгала от радости, когда он показал ей выигранную тысячу долларов. И даже сходила с ним дважды поиграть. Но не повезло, муж проиграл и эту тысячу, и в свои запасы залез. Причину проигрыша становящееся больным сознание нашло в жене – не приносит игрокам удачу присутствие в игре женщин. Людмиле было запрещено ходить с ним. Она покорилась, хотя азарт охватил и её. Но дальше сценарий развивался совсем противоположным образом, чем мечталось обоим. Бюджет их затрещал по швам. Но это было бы ничего, в конце концов таковы законы игры, когда-то же крупно повезёт и все проигрыши останутся позади. Так и думала терпеливая и верная жена офицера.

Но случилось совсем уж непредвиденное и ужасное. Любимый бравый Юричек перестал с Людочкой, со своим солнышком… спать. Редко-редко удавалось ей подвигнуть мужа на утехи, да и утехами это назвать было уже большой натяжкой. Только благодаря её природному чутью и приобретённому в замужестве и просмотре порнофильмов искусству, удавалось Людочке завести его настолько, чтобы насладиться хоть чуточку. А потом и вовсе произошла беда, муж превратился в хронического импотента, по которому плакала реклама сексологов и знахарей. Наступила эпоха страданий, Людмила подумывала о психотерапевте, а мужа лихорадило от ожидания дня, когда он снова сядет к рулетке. В промежутках все его мысли заняты были поиском денег. Людмила мучилась. Ей страшно хотелось помочь мужу, она стала занимать у подруг, и, в конце концов, тоже превратилась в попрошайку без возврата долга. Она нервничала, злилась, и не выдержала, бросила как-то в сердцах:

– Так и будем жить в долгах? Или мне на панель пойти?

Муж проглотил, ибо был с ног до головы в дерьме. Но проговорка жены о панели запала в подсознание и это стало ему мерещиться как некое избавление. Припомнилось ещё со школы, что кто-то из великих, тоже азартный игрок, кажется поэт Некрасов, отправлял влюблённую в него женщину на панель.

А у верной жены рядом со стремлением как-то помочь мужу росла обыкновенная бабья жажда полноценной мужской ласки. Куда деться молодой женщине от призывов биологии в скучном военном городке!

Тут-то и возникла у мужа спасительная идея отдать жену Кукуеву. О том, что Роман привозит солдатам проституток, Дружинкин знал. Почему бы не Людочка? Сразу двух зайцев удастся пристрелить. И жене нужна сексуальная разрядка, и деньги нужны позарез. Почему бы ей не зарабатывать? Ведь сидит у него на шее, на скудном офицерском жаловании, да ещё в стервозу превращается.

То, что Кукуев согласится, Дружинкин был уверен. Шлюха под рукой удобнее, чем привозная из-за пределов военного городка. Надо было как-то склонить к щекотливому заработку жену.

Страсть победила, Дружинкин с дрожью от страха и нетерпения завел с женой разговор о том, что ждать притока денег неоткуда, они самые настоящие нищие и придётся продавать «Жигулёнок».

– Продавать?! А как же ты? – всполошилась Людочка и была права – без машины её Юричек жить не мог.

– Придётся. – играл сволочную игру Дружинкин.

Людмиле так стало жалко мужа, что не сдержала слёз и заплакала.

– Ну… не плачь, не плачь. – обнял он жену, и сам чуть не пустил слезу от жалости к себе. – Я вот подумал… может нам с тобой наступить на собственные сердца…

Людмила встрепенулась, не понимая, о чём это.

– Как это наступить?!

– Можно. Но все зависит от тебя.

– Я готова на всё! – Людмила снова пролила слезу.

Она действительно было готова на всё, только бы помочь мужу и себе, но она не могла предвидеть того, что предложит муж.

А он предложил ей стать проституткой.

Дружинкин рассказал жене, как Кукуев ублажает солдат, что это верный заработок, что в трудные времена так поступали жёны великих людей, того же народного поэта Некрасова. Он пел, ублажая слух, и отзывчивое сердце жены, – а она, слушая и высыхая, сначала оглушенная мерзостью предложения мужа, а потом проникаясь все больше и больше безысходностью и необходимостью жертвы, – начала примерять к себе предложенную роль, и вдруг озарёно поняла – это не просто выход, это то, что ей нужно и на что она пойдет. Она вспомнила свои эротические сны со сценами самых грязных групповух и волнения при просмотре порнофильмов, которыми её пичкал в свое время муж. При муже импотенте и игроке этот поворот был, можно сказать, тревожно сладок.

Людмила зажала рот мужа ладошкой, уткнулась ему в грудь и тихо-тихо промолвила:

– Только ради тебя.

У Дружинкина отлегло. Мудрая у него жена, чёрт подери, не дура какая-нибудь. Дело было сделано. Оставалось договориться с Романом об условиях включения Людмилы в секс-бригаду.

***

«Ну и скотина», – холодно определил предложение офицера Кукуев, целиком и сразу его принимая.

Жену Дружинкина он не раз встречал и не мог не отметить обжигающую сексуальность, которую источало её рыжее в веснушках лицо и женственная фигура с мягкими округлостями.

– Годится. – дал он согласие. И назвал гонорар. – Сто долларов за ночь.

– Сто пятьдесят! – твердо сказал Дружинкин. – За удобство.

Удобство действительно было налицо – вызывай в любой момент и без сбоев. Роман признал правоту офицера.

– Сто двадцать пять.

На этом сговорились. И Роман тут же выдал Дружинкину аванс – сотню долларов, но в рублях. Дружинкину было всё равно в какой валюте.

Кукуев и предположить не мог, насколько удачным окажется подключение в его бизнес жены лейтенанта.

– Нужна проверка?

– Пожалуй. – согласился Роман.

– Завтра зайди к нам часа в четыре.

На следующий день Роман не без некоторого смущения пришел к Дружинкиным. Людмила была приветлива и заметно волновалась. Муж предупредил, что придется пройти проверку, маленький экзамен, как в любом деле.

– Ты уж, Людок, не подкачай, покажи класс. – попросил он, зная точно, что если уж Людмила покажет класс, то любой землянин мужеска пола взлетит на небеса блаженства.

Людочка зарделась, что такое класс она, конечно, знала, но пока что в жизни ей приходилось показывать его только мужу; она выросла в семье заведующего кафедрой этики и религиоведения Анатолия Бородина в строгих правилах и была надёжной верной супругой. А то, что свершалось в её эротических снах не в счёт, так как было сознанию неподвластно, Фрейда она немножко читала. И вот надо было сны претворить в реальность. Это и возбуждало, и бросало в стыдливую краску греха.

– Как скажешь. – буркнула она, отводя глаза.

– Надо, Людка, надо. Такова наша с тобой горькая планида.

Высокий стиль утешил обоих.

– Надо – значит надо. Отчего ж не показать, раз от этого заработок зависит. – в тон мужу и с нотками едкой иронии проворковала заклинание Людмила.

При первом же взгляде по-женски зорких глаз Роман Людмиле не понравился. «Хлюпик какой-то», – подумала она, мгновенно оценив неважнецкие физические параметры Романа в сравнении с атлетическим мужем. Удивило то, что такой невзрачный солдатик мог держать в узде всех, даже её могучего мужа-гусара. Это вызвало уважение. Складывалась затейливая ассоциация – «могущественный хлюпик». Роман становился чуточку симпатичным. Уж я покажу этому мальчику класс, задорно подумала Людмила, и откровенно улыбнулась, пронзив Романа вызывающим взглядом опытной самки – прямо в упор, в зрачки.

Роман порозовел, что случалось с ним крайне редко.

Познакомились, сели за стол, выпили по рюмочке. Дружинкин деланно засуетился.

– Ладно, оставайтесь без меня, мне надо ехать по делам. – произнес он нужную формулу.

Уходя, улучил момент и шепнул Роману на ухо:

– Проверь, вдруг не то.

А жену, когда она в прихожей закрывала за ним дверь, шлёпнул ладонью по заду:

– Покажи класс этому жулику!

И Людмила показала, ох, как показала!

Только остались вдвоем и Роман не находил ещё слов, как приступить к «проверке», – смущало то, что Людмила была всё же постарше его года на два, – Людмила взяла инициативу на себя:

– Рома, не стесняйтесь. Мы ведь не девочки, а партнеры. Правильно я поняла? Я у вас буду вольнонаемной. Сколько я буду стоить?

– Сто двадцать пять долларов за ночь.

– За целую ночь? – озорно округлила глаза Людмила, и трудно было понять, обрадовало это её или обидело.

– За четыре часа. Раз в неделю, в ночь с субботы на воскресенье. – уточнил Роман.

– Это другое дело. – засмеялась Людмила. – Что мне надо будет делать?

Роман уже пришёл в себя. Деловой разговор – это была его стихия:

– Удовлетворять...

– А сколько их за четыре часа? – задала Людмила вполне деловой вопрос, как будто была профессионалкой, хотя слово «сколько» могло бы относиться опять же только к её снам.

– До пяти. – уточнил Роман.

Откровенность разговора её неожиданно приятно взволновала. Людмила зажмурила глаза, почувствовав увлажнение в соответствующем месте своего роскошного тела, как будто специально созданного для нужных Роману утех.

– Многовато. – задорно сказала она и заливисто, сексуально засмеялась, отодвигая в сторону заторможенность Романа. – Надо значит надо. Задаром не платят, верно? Выдюжу как-нибудь.

– Это точно, – подтвердил Роман, – работа.

– Давай я покажу тебе, что я умею. – прищурила глаза Людмила, смело, как уверенная в себе самка, переходя на «ты». – Вдруг не сгожусь.

Роман уже видел, что показывать ничего не надо, всё и так ясно – лучше не бывает. Но взыграло любопытство. Таких женщин, как Людмила, он не встречал за свою нелепую и небогатую сексуальную жизнь. Людмила была натуральной рыжей бестией, редкостной в роде человеческом. К тому же усыпана была веснушками так обильно, что они светились звездочками на всех частях телесной поверхности, видимых глазу Романа: на шее, плечах и руках. «А дальше?», – прикинул Роман, и зажёгся.

Людмила возбуждение Романа чутко уловила, подошла к нему, призывно приникла и поцеловала в губы.

Романа обдало рыжим пожаром.

В закрутившейся сексуальной круговерти он с удивлением зафиксировал, что у Людмилы веснушки сияют даже и на роскошно упругой груди, и на не менее роскошных упругих ягодицах. «Ух ты!», только и смог выдохнуть восхищение совершенно неопытный по женской части гениальный бизнесмен.

Родись эта рыжая бестия в средние века, пылать бы ей на костре. Но она родилась в конце двадцатого века и воспитана была в строгих правилах девической воздержанности и стыдливости, вышла замуж девственницей, вопреки бьющей в её организме ведьмовской биохимии, за версту привлекавшей внимание мужчин всех возрастов и профессий. Со всех сторон устремлены были на неё жадные взгляды, она к этому привыкла и жила в некоем полувозбужденном состоянии хорошо стимулированной самки, ждущей сексуального раздолья. Строгое воспитание, однако же, держало в узде, была она, несмотря на сладострастную биохимию, стыдлива и скромна, замуж вышла по любви и мужу своему, бравому жгучему брюнету цыганского типа, стала верной супругой. И потрясающей любовницей.